Шахматы как модель жизни

Глава 13 БРЕМЯ ПРОШЛЫХ УСПЕХОВ

Мы знаем, что самоуспокоенность — опасный враг. Она может привести к потере самокритичности, ослаблению бдительности, досадным ошибкам и, в конечном счете, к поражению. Обычно мы заинтересованы в лечении болезни, а не ее симптомов, но в данном случае складывается парадоксальная ситуация. Успех и связанная с ним самоуспокоенность могут привести к формированию вредных стереотипов, которые не только препятствуют достижению еще большего успеха, но могут стать причиной катастрофического поражения в самый важный момент.

Десятого ноября 1985 года, на следующий день после того, как я стал чемпионом мира, сразу по окончании торжественной церемонии награждения ко мне подошла Рона Яковлевна Петросян и сказала: «Мне жаль вас, Гарри, потому что ваш самый счастливый день уже позади!» Слова вдовы девятого чемпиона мира, прозвучавшие на празднике в честь победы, меня ошеломили. Но в последующие годы они часто приходили мне на ум.

Пятнадцать лет прошли в непрерывных битвах, в работе над укреплением моих сильных сторон и устранением слабостей. Я всегда был убежден, что если буду очень много работать и играть на пределе своих способностей, победить меня не сможет никто. Но как тогда объяснить мой проигрыш Крамнику в лондонском матче 2000 года?

Уроки поражения

Пожалуй, это был самый драматичный момент в моей шахматной карьере. Я знал, что психология играет в шахматах большую роль, но, лишь потеряв чемпионский титул, понял, как эта роль велика.

После многолетних успехов мне было трудно даже представить, что я могу проиграть. Перед этим матчем я выиграл семь супертурниров подряд и уже не осознавал собственных слабостей. Ведь разве я не одолел всех?! Но с каждым последующим успехом способность адаптироваться к переменам уменьшается. Мой давний тренер и друг, гроссмейстер Юрий Дохоян, назвал это явление метким словом «забронзоветь». И каждая победа, увы, только добавляет новый слой бронзы… Короче, я созрел для поражения.

Когда система внутренней самооценки дает сбой, может разразиться катастрофа.

Осенью 2000 года я встретился в поединке за мировую корону с Владимиром Крамником, бывшим учеником школы Ботвинника — Каспарова. У меня это была уже шестая защита чемпионского титула.

Для игры против меня черными Крамник подготовил «берлинскую защиту» — вариант испанской партии, в котором мощные ферзи быстро покидают доску и вместо возможной в иных дебютных системах рукопашной схватки начинается длительное маневрирование. Проанализировав мой стиль, Крамник сделал правильный вывод, что такая размеренная игра будет для меня утомительной и я невольно ослаблю бдительность.

Одним из серьезнейших просчетов в моей подготовке была недооценка того факта, что в матче с Анандом в 1995 году Крамник входил в число моих секундантов. Естественно, в процессе многочасового совместного анализа партий и обсуждения матчевых перипетий он имел возможность составить точное представление о сильных и слабых сторонах моей игры и в целом о тонкостях подготовки к матчам на высшем уровне.

Второе упущение в плане психологической и тактической подготовки состояло в том, что я не учел влияния, которое могли оказать на ход матча сильные гроссмейстеры, помогавшие Крамнику, но официально не входившие в состав его команды. Каждый из этих гроссмейстеров не раз встречался со мной на крупных международных турнирах и мог оказать моему сопернику существенную помощь не только в дебютной подготовке, но и своими рекомендациями по вопросам выбора тактики и стратегии, как на этапе подготовки, так и во время матча.

К началу нашего поединка я мог успешно сражаться, пожалуй, на девяноста процентах шахматной территории. Но Крамник вынудил меня играть на тех неудобных десяти процентах, которые сам знал лучше. Это была блистательная стратегия, и она сработала превосходно.

Вместо того чтобы бороться за инициативу, перейдя к тем позициям, в которых я чувствовал бы себя более уверенно, я самонадеянно принял вызов и упорно пытался переиграть Крамника на его собственной территории. Это сыграло ему на руку. Я не смог адаптироваться, не смог достаточно быстро внести необходимые изменения в свою стратегию. Да у меня и не было такого запаса времени на адаптацию, как в безлимитном поединке (1984/85).

Годы успехов сделали меня уязвимым для такой ловушки. Столкнувшись с новыми проблемами, я понадеялся, что их помогут решить старые методы. Мне трудно было признаться себе, что мой молодой соперник просто лучше подготовился к матчу. Когда это наконец до меня дошло, было уже слишком поздно. Уверенность в своих силах сменилась сомнениями в возможности победы. Ближе к концу поединка я смог навязать небольшую борьбу, но этого оказалось недостаточно. В итоге я уступил чемпионский титул, проиграв две партии из пятнадцати и не выиграв ни одной.

Немалая часть моей шахматной силы заключалась в том, что после партий, турниров и матчей я всегда очень тщательно проверял точность своих оценок и проводил анализ своей игры. Верные ли я принимал решения? Насколько последовательной была моя стратегия? И только проделав необходимую аналитическую работу, я смог пробить «берлинскую стену» Крамника в следующем году, выиграв у него решающую партию на супертурнире в Астане (2001).

Иногда учитель должен учиться у своего ученика. В конце концов я усвоил, что нужно проявлять большую гибкость по отношению к «неудобным» шахматным позициям. Но этого болезненного урока можно было бы избежать, если бы я проявил бдительность и прилежнее работал над выявлением и устранением слабых мест, прежде чем Крамник мог их использовать.

Главной причиной моего поражения в матче стала самоуспокоенность и чрезмерная уверенность в себе. Это и есть бремя прошлых успехов. Победа создает иллюзию, что всё прекрасно. Есть очень сильное искушение думать только о положительном результате, игнорируя все реальные недочеты и возможные ошибки на пути к успеху. После победы мы хотим праздновать, а не анализировать. Мы многократно прокручиваем в уме картину нашего триумфа, до тех пор, пока не поверим в то, что он был предопределен.

Такие заблуждения встречаются и в повседневной жизни. Старую поговорку «Не надо чинить то, что не сломано» нужно оставить водопроводчикам и забыть о ней в своих делах. Мы должны постоянно сомневаться в прочности своего положения, особенно если дела идут хорошо. Когда что-то идет плохо, мы, конечно же, хотим выправить ситуацию, но нужно стремиться к лучшему, даже когда всё в порядке. Отказ от этого ведет к застою, предвестнику неудач и поражений.

Поиск и устранение недостатков

Рука об руку с мотивацией идет поиск слабых мест в нашем собственном лагере, в нашем отношении к бизнесу и к повседневной жизни. Если мы видим отрицательные стороны, худшие сценарии и потенциальные кризисы, то можем своевременно корректировать свою стратегию и таким образом добиваться лучших результатов. Когда грянет катастрофа, будет уже поздно что-либо менять.

В последние годы самоанализ стал нормой в политике. Предвыборная команда Клинтона наняла следователей для поиска компрометирующих материалов на собственного кандидата, чтобы заблаговременно «обезоружить» средства массовой информации и подготовиться к защите от возможных обвинений. Если уж они не могли избежать скандала, то по крайней мере предвидели его и держали свой штаб в оперативной готовности.

Действительно, бывает трудно сосредоточиться на собственных недостатках, а тем более — изучать свои ошибки и поражения. Никому не нравится заново переживать тяжелые неудачи, но мы хотя бы понимаем, что это необходимо. Еще труднее заставить себя искать ошибки в своих успехах. Наше самолюбие хочет верить, что мы одержали блестящую победу над упорным противником, и отказывается признать, что нам повезло, и что, если бы наш оппонент не упустил свой шанс, дело могло бы принять совсем иной оборот.

Мы уже рассматривали примеры, когда плохая стратегия приводит к успеху благодаря хорошей тактике, и наоборот.

Знание причин победы не менее важно, чем понимание причин поражения. Сомнения в закономерности достигнутого успеха заставляют нас искать ответы на всё новые и новые вопросы «почему?». По отношению к причинам нашего успеха нужно сохранять жесткую объективность, иначе мы неизбежно придем к застою.

Как известно, ничто не учит шахматиста так хорошо, как анализ причин своих поражений. Но я хочу уточнить это, безусловно, верное утверждение. Исследовать необходимо и ситуацию, когда можно было усилить позицию, но вы прошли мимо этого. Любая упущенная вами возможность сыграть лучше даже в ничейной или с трудом выигранной партии — это ваш проигрыш. Вот почему надо снова и снова возвращаться к собственным промахам, независимо от исхода поединка.

Мы часто говорим об ошибке «анализа по результату». Для такого анализа характерны рассуждения типа: «поскольку белые выиграли, они играли лучше и одержали заслуженную победу», или «план черных был ошибочным, потому что они проиграли». Чрезвычайно трудно избежать подобных суждений, так как мы уже знаем результат партии, когда приступаем к ее анализу. Каждый ход победителя выглядит немного лучше, ведь нам известно, что его замысел увенчался успехом. В эту ловушку попадали даже такие великие шахматные авторы, как Тарраш и Нимцович. Они хотели, чтобы комментируемые ими шахматные партии подтверждали их теории и служили наглядной иллюстрацией выводов, к которым они уже пришли.

За пятьдесят лет до того, как неумолимая объективность компьютерного анализа помогла шахматистам решить проблему «анализа по результату», мой учитель Ботвинник разработал систему, предназначенную для той же цели. Он глубоко проанализировал все свои важнейшие партии и опубликовал результаты анализа, сделав их доступными для проверки и критики. Угроза нелицеприятной критики была сильнее, чем его желание выглядеть непогрешимым, поэтому в своих примечаниях к шахматным партиям он старался быть как можно более беспристрастным.

Признаться, мне следовало бы лучше помнить этот урок Ботвинника, когда я в конце 90-х годов приступил к работе над серией книг по новейшей истории шахмат. По ряду объективных и субъективных причин первый том серии «Мои великие предшественники» был издан без достаточного внимания к возможной критике со стороны шахматного сообщества.

Первый том вышел в свет весной 2003 года. Мой подробный анализ шахматной карьеры первых четырех чемпионов мира и их главных соперников вскоре подвергся критике со стороны тысяч шахматистов по всему миру. Тысячи мощных шахматных компьютеров тщательно анализировали каждый ход, каждую строку моих комментариев. Благодаря Интернету найденные ошибки быстро стали известны всему шахматному миру, а их количество стало холодным душем для моего самолюбия.

Я выдержал этот удар так, что, думаю, Ботвинник мог бы гордиться своим бывшим учеником. Мы вместе с Дмитрием Плисецким провели собственный анализ замечаний и внесли исправления в текст для следующих изданий книги. К примеру, бразильское издание, увидевшее свет год спустя, было значительно более точным, чем первое русское. Мы стали работать гораздо тщательнее, и каждый следующий том был в этом отношении лучше предыдущего. Когда в начале 2006 года появился пятый том, посвященный Карпову и Корчному, я не без гордости отметил, что огромная армия потенциальных критиков на сей раз вела себя на удивление тихо.

Улучшение качества никогда не произошло бы без готовности принимать и учитывать критику. Я воспринял ее как вызов, а не как личное оскорбление. В течение двадцати лет пребывания на вершине мировых шахмат я находился под перекрестным огнем похвалы и порицания. Всегда есть искушение принимать первое и отметать второе. Но мы должны бороться с избыточным самолюбием и защитным инстинктом, понимая, что разумная критика конструктивна и ее можно использовать как ценный ресурс. В этой борьбе не всегда удается победить, но жизненно важно понимать, что она необходима.

В стремлении избежать критики или отмахнуться от нее кроется большая опасность. Это справедливо не только для отдельных людей, но и для целых корпораций, и для государственных структур. Компания, не реагирующая на требования и запросы потребителей, неизбежно потерпит крах. Правительство действительно представляет интересы общества лишь в том случае, если может реагировать на критику и совершенствовать методы своей работы.

Для критической оценки своих достижений нужно иметь такую же внутреннюю силу, как и для признания необходимости перемен. Еще большая сила требуется для того, чтобы осуществить эти перемены. Черчилль сказал: «Успех не окончателен, неудача не смертельна; в счет идет лишь мужество, чтобы продолжать дело». Это мужество можно закалять в спортивном соперничестве, конкурентной борьбе или под влиянием других внешних факторов, но само оно должно исходить изнутри.

Конкуренция и борьба с самоуспокоенностью

Самоуспокоенность рано или поздно приводит к неудачам. В конкурентной среде — например, в военном деле или в корпоративном мире — они почти всегда связаны с традиционными методами ведения дел, в то время как противники или конкуренты делают рывок вперед. Опора на репутацию и устаревший опыт нередко оборачивается плачевными последствиями. Такое не раз случалось во время Первой и Второй мировых войн. А в 70-е годы американские автомобильные компании, успокоившись на достигнутом, уже не могли противостоять японским новшествам в области производства и управления.

Постоянные нововведения и усовершенствования абсолютно необходимы в быстро развивающихся высокотехнологичных отраслях. Если мы забываем о том, что соперник может нас превзойти, то оказываемся в положении короля Георга III, который 4 июля 1776 года написал в своем дневнике: «Сегодня не произошло ничего важного».

Конкуренция должна быть главным двигателем нашей мотивации. Я бы не смог раскрыть свой шахматный потенциал без такого упорного соперника, как Карпов, который постоянно подталкивал меня вперед. В 90-е годы, когда выросло новое поколение шахматистов и Карпов перестал быть моим главным конкурентом, мне надо было перестроиться и найти другие «источники вдохновения». Моей новой задачей стало многолетнее и успешное соперничество с молодыми талантами, что удавалось лишь немногим чемпионам мира.

Каждый шахматист использует свои собственные методы. Виктор Корчной, которому далеко за семьдесят, сохранил боевой дух и по-прежнему играет в шахматы на высоком уровне. «Виктор Грозный» прожил трудную и интересную жизнь — и за шахматной доской, и за ее пределами. Он вырвался из СССР в 1976 году после нескольких лет притеснений со стороны советских властей и стал для них еще более сильным раздражителем. Он остался на Западе во время турнира в Голландии, а потом переехал в Швейцарию, где живет и поныне. Советской цензуре было очень трудно вычеркивать из новостей имя Корчного, поскольку он побеждал в матчах претендентов ведущих советских гроссмейстеров. Он дважды встречался с молодым Карповым в матчах на первенство мира и оба раза терпел неудачу. Однако в некотором смысле отомстил сопернику, продолжая играть в турнирах, в то время как Карпов уже почти прекратил выступления. В том возрасте, в котором я ушел из больших шахмат, Корчной еще не достиг пика своей формы!

Несмотря на впечатляющую карьеру, Корчной продолжает играть так, будто всё еще хочет что-то доказать окружающим. Он не обращает внимания на свой возраст и не довольствуется показательными выступлениями, где можно только подвигать фигурами. Он показывает юным шахматистам, что, несмотря на полувековую разницу в возрасте, они еще могут у него поучиться. Так, на одном из турниров 2004 года 73-летний Корчной победил норвежского вундеркинда, 14-летнего гроссмейстера Магнуса Карлсена.

Корчной поддерживает свою спортивную форму, отказываясь признать, что дни его славы давно миновали. Он до сих пор одержим шахматами и стремится побеждать любого соперника, а не просто демонстрировать класс. Такие образцы преданности своему делу имеют очень важное значение в нашей жизни. Шахматам и другим видам спорта присущ дух соперничества, но для сохранения творческой энергии нужно нечто большее.

Мы должны подстегивать себя, устанавливать собственные критерии самооценки и всё время поднимать свою планку. Умение совмещать уверенность и опыт профессионала с духом соперничества и честолюбием новичка дается порой очень нелегко. Еще труднее менять привычную методику своей работы. Но каждый, кто хочет построить долгую и блестящую карьеру, должен уметь делать и то, и другое.

Выдающийся легкоатлет Карл Льюис и в 35 лет, несмотря на восемь золотых медалей, завоеванных им на трех Олимпийских играх, всё еще жаждал большего. Чтобы пройти квалификационный отбор на Олимпийские игры 1996 года в Атланте, он разработал совершенно новую программу тренировок, отказавшись от всего, что помогало ему до тех пор. Он понимал, что его возраст и старые травмы являются дополнительным препятствием. В Атланте Льюис выиграл золотую и серебряную медали, потому что не побоялся изменить прежнюю методику тренировок.

Если опираться исключительно на свою природную одаренность, не развивая самокритичность и самодисциплину, то на долголетие в большом спорте рассчитывать не приходится. Острая конкуренция в борьбе за высшие награды заставляет спортсмена искать новые пути совершенствования, когда он начинает понимать, что в стихийном развитии задатков достиг предела своих природных возможностей.

Знаменитому бегуну Владимиру Куцу начало 1956 года особых радостей не принесло. Вслед за успехом на чемпионате мира — череда обидных поражений: соперники буквально наступали ему на пятки и на самом финише вырывались вперед. Его основной конкурент Гордон Пири установил новый мировой рекорд на пятикилометровке, а Шандор Ихарош — на дистанции десять километров. Упорные тренировки не давали желаемого результата — казалось, что Куц достиг своего «потолка». Надежды на успешное выступление на Олимпиаде в Мельбурне таяли, как мартовский снег. Необходимо было выработать новую технику бега, научиться регулировать его скорость в широком диапазоне: от бега трусцой или равномерного бега в среднем темпе переходить к длинным ускорениям — рывкам, изматывающим противников.

Один из болельщиков Куца, профессор физики, порекомендовал ему сместить центр тяжести тела во время бега. Свои рекомендации профессор, видимо для большей убедительности, подкрепил расчетами. И это сработало! После целенаправленных тренировок по новой методике Владимир на соревнованиях в Лужниках побил мировой рекорд в беге на десять километров и обрел былую уверенность.

Дуэль между Куцем и Пири на этой дистанции, состоявшаяся в первый же день Олимпиады, привлекла всё внимание зрителей. Блистательный Пири всегда отличался «тактикой преследования», «ударом из-за спины». Свою излюбленную тактику он применил и в этом забеге, начав преследовать советского чемпиона. Однако на сей раз Куц приготовил сюрприз: тактике соперника он противопоставил свою новую тактику «рваного бега». Он делал рывки, затем сбавлял темп и знаком руки предлагал сопернику выйти вперед. Но Пири не принимал вызов и отказывался лидировать. В какой-то момент Куц под смех трибун все-таки пропустил Пири вперед, но тот снова замедлил, бег.

Тогда Куц решил нанести главный и последний удар. За шесть кругов до финиша он делает фантастический рывок, выходит вперед и, набирая скорость, убегает всё дальше. Пири предпринимает отчаянные попытки догнать лидера, но тот каждый раз рывком уходит от преследования. В итоге Куц финишировал первым, а Пири, не выдержав напряжения, резко сбавил темп и занял… лишь восьмое место! Потом он признался, что психологически совершенно не был готов к тактике бега Куца, непредсказуемые рывки которого полностью его измотали и повергли в состояние шока. «Важно не то, что я проиграл, — заявил Пири, — а то, как проиграл. Последние круги казались мне вечностью, Куц буквально убил меня…»

Но предстоял еще один поединок — бег на пять километров. Состав участников был еще более сильным. Англичане создали «антикуцевскую» коалицию и разработали специальную тактику. Готовилась к «бегу рывками» и тройка венгерских спортсменов. Однако выступление Куца на пятикилометровке показало, сколь широк арсенал его тактических заготовок. С первых же метров он удивил всех, взяв почти спринтерский темп. Его тактика оказалась полностью противоположной тактике бега на десять километров. Бурный финиш принес Владимиру Куцу первое место и вторую золотую медаль. Он стал, настоящим героем Мельбурна — недаром Игры 1956 года называют «Олимпиадой Куца»…

Поиск методов, сохраняющих нашу сосредоточенность и мотивацию, — ключ к победе над самоуспокоенностью. Если у нас нет системы оценок своих результатов в домашних делах или на работе, это не означает, что мы не можем ее придумать. Какими критериями мы можем воспользоваться для оценки? Можно взять, например, деньги, хотя это несколько цинично. Вероятно, нам может помочь «индекс счастья» или подробный список целей, который многие составляют перед новогодними праздниками. Сомневаюсь, что прилежное составление таких списков принесло кому-нибудь богатство и славу, но очередное напоминание о наших ценностях и побуждениях — в голове или на бумаге — определенно будет полезно.

Прежде чем вступать в бой, нужно знать, за что мы сражаемся. Все говорят, что хотят проводить больше времени со своими детьми, но многие ли знают с точностью до часа, сколько времени они проводят с детьми каждую неделю или каждый месяц? Сколько рабочего времени мы потратили впустую, раскладывая пасьянс или листая интернет-страницы? А что, если бы мы знали точный ответ? Тогда бы у нас появилась ясная цель, к которой можно стремиться. Предвосхитив лозунг рекламного агентства Nike's почти на 200 лет, Гёте написал: «Знания недостаточно, нужно умение. Желания недостаточно, необходимо действие».

Владимир Крамник (р. 25.06.1975), СССР/Россия

Судьба наносит ответный удар

Четырнадцатый чемпион мира по шахматам (2000—?). Непросто писать о человеке, отобравшем у меня мировую корону: слишком много эмоций было связано с нашим матчем (Лондон, 2000) и моими последующими попытками вызвать своего бывшего протеже на матч-реванш. Но поскольку Крамник сыграл важную роль на переломном этапе моей жизни, я не могу оставить его без внимания.

Необычайная одаренность рослого парня из черноморского города Туапсе была для меня очевидной еще с конца 80-х годов, когда он учился в шахматной школе Ботвинника — Каспарова. И перед олимпиадой в Маниле (1992) я настоял на включении Крамника в сборную России, вопреки мнению некоторых коллег по команде, считавших, что для столь важного турнира этот 17-летний юноша еще слишком молод и неопытен. Однако он превзошел самые смелые ожидания, показав абсолютно лучший результат — восемь побед при одной ничьей! Так родилась новая звезда.

Вскоре Крамник уже входил в тройку ведущих шахматистов мира. Он стал лидером молодого поколения и моим новым, соперником, пришедшим на смену Карпову. Перед матчем на первенство мира с Вишванатаном Анандом (Нью-Йорк, 1995) я включил Крамника в состав своей команды аналитиков. А в октябре 2000 года он превратился из моего помощника в претендента на чемпионский титул.

Крамник очень хорошо подготовился к нашему лондонскому матчу и быстро захватил инициативу, уже во 2-й партии опровергнув основной вариант моей, защиты за черных. А для своей игры черными фигурами он разработал старинную и малопопулярную берлинскую защиту, которую во время матча мне так и не удалось пробить. Матч завершился со счетом 8,5:6,5 в пользу Крамника.

Крамник завоевал титул, однако, чтобы стать первым номером в мире, ему надо было еще и превзойти мой шахматный рейтинг. Но оказалось, что осторожный стиль игры, доведенный им до совершенства для победы надо мной, в турнирной практике куда менее эффективен: результаты Крамника стали снижаться. Видимо, после достижения вершины у него возникли проблемы с мотивацией. Он лишь с огромным трудом отстоял свой обесценивающийся титул в матче с Аеко (Бриссаго, 2004). Правда, выигрыш матча у Топалова (Элиста, 2006) поднял его чемпионское реноме.

«В Лондоне Крамник применил очень хорошую стратегию и смог ее осуществить. Ему не первому пришла идея сдерживать Каспарова таким способом, но его исполнение оказалось не хуже самого замысла» (Вишванатан Ананд).

«Нужно обладать крепким здоровьем, сильной нервной системой и очень не любить проигрывать. Только тогда у вас есть шанс стать чемпионом мира» (Крамник).