Шахматы как модель жизни

Глава 1 УРОК

Личные уроки от чемпиона мира

В 1984 году, в своем первом матче за шахматную корону я встретился с чемпионом мира Анатолием Карповым, который владел титулом почти десять лет. Это был безлимитный матч до шести побед одного из соперников. В 21 год я взлетел к шахматной вершине столь стремительно, что казалось, будто и эта последняя высота должна покориться мне без особых трудностей. Начав матч без разведки, стремясь захватить игровую инициативу любой ценой, я совершил грубую стратегическую ошибку. Для меня стало большим потрясением проиграть четыре из первых девяти партий, не выиграв при этом ни одной (представьте: за предыдущие два года проиграть всего три партии, а тут сразу четыре!). Я оказался всего в двух шагах от унизительного разгрома. Таков был итог моего непонимания борьбы на чемпионском уровне. У меня не было не только необходимого опыта — не было даже верного представления о том, что такое этот опыт.

Стало ясно, что надо срочно менять матчевую стратегию, иначе всё закончится очень скоро. Мне важно было прийти в себя, обрести спокойствие и уверенность. И я, не отчаива-

ясь, заставил себя подготовиться к длительной войне на истощение сил. Отныне я стал действовать предельно осторожно, стараясь исключить в игре даже малейший риск. Не в моем характере играть бесцветно, но я знал, что иного выбора нет. Когда тонешь, не время думать о том, красиво ли ты плывешь.

И тут Карпов нарушил непреложный закон борьбы — противника надо добивать. Решив, что я сам дозрею и свалюсь, как спелый плод, он ослабил напор. Карпова подвела легкость, с которой ему удалось достичь подавляющего перевеса. Можно предположить, что, опьяненный успехом, он поставил перед собой сверхзадачу: непременно выиграть с сухим счетом 6:0 и надолго вывести из строя опасного конкурента. Это уже было соревнование не только со мной, но и с тенью предыдущего чемпиона мира, легендарного американца Бобби Фишера, в свое время выигравшего с таким счетом (правда, без ничьих) претендентские матчи у Тайманова и Ларсена. Видимо, поэтому Карпов решил не рисковать, а дожидаться ошибки соперника.

Моя новая стратегия постепенно начала приносить свои плоды. После 9-й партии мы установили рекорд, сделав 17 ничьих подряд! Интерес к неожиданно затянувшемуся матчу достиг апогея, сотни людей выстраивались в очередь за билетами в Колонный зал. Это было похоже на стремление попасть на казнь — вот только жертва отказывалась умирать… Напряжение было немыслимое; до сих пор удивляюсь, как я мог выдерживать его в течение нескольких месяцев. Мы с членами моей команды так много обсуждали особенности игрового почерка Карпова, что порой у меня возникало жутковатое чувство, будто я превращаюсь в своего соперника.

Именно тогда, за те сотни часов подготовительной работы и игрового времени я составил весьма четкое представление о своем собственном стиле и складе ума. До матча моя шахматная карьера продвигалась легко, и победы были для меня в порядке вещей. Теперь же пришлось заниматься анализом своих решений и выяснять, что было сделано неправильно.

Но, едва обретя равновесие, я проиграл 27-ю партию, и счет стал 0:5. Похоже, я недостаточно быстро учился на своих ошибках… Это был тяжелейший момент! Невозможно описать словами всё, что мы пережили в те дни; конец 1984 года — время, когда я окончательно стал взрослым. Каждый шаг по нелегкому пути наверх, шаг, сопряженный порой с безрассудным, но неизбежным риском, вызывал в моей памяти ассоциации с миром Высоцкого — так глубоко сумел он проникнуть в психологию борьбы и противостояния.

Слушая песни Высоцкого, я обретал дополнительную энергию и начинал понимать, что за подчас нарочитой простотой изложения скрыты ценности, находящиеся в абсолютно другом измерении, нежели, скажем, шахматы, спорт или даже литература и искусство. Они уводили меня в глубины тех общечеловеческих ценностей, которые живут в нас и вокруг нас независимо от нашей воли и на которых, наверное, держится мироздание. Иным до всего этого нет дела, другие,. почувствовав что-то необычное, стараются оградить себя от излишних волнений. Кто-то, согласившись пожертвовать покоем и уютом, делает первые шаги по нелегкому пути, но, столкнувшись с непредвиденными трудностями, сходит с него. И только немногие безоглядно идут вперед, подчиняясь неистребимому инстинкту борьбы за торжество справедливости…

Комментаторы сравнивали меня с «человеком, повисшим над пропастью на одной руке». Один неверный ход — и всё кончено. Но удивительным образом именно в этот момент я почувствовал облегчение: матч проигран, терять нечего, постараюсь держаться до последнего. Единственное, что мне хотелось, — доказать шахматному миру, что я все-таки умею играть, но прежде всего я хотел доказать это самому себе.

Как бы то ни было, я по-прежнему играл от обороны. Завершался уже третий месяц матча, в итоге побившего все рекорды продолжительности матчей за титул чемпиона мира. Карпов выглядел всё более усталым и раздраженным. В 31-й партии чемпион получил большой позиционный перевес и вскоре выиграл пешку. Но тут случилось нечто из ряда вон выходящее: он просто запаниковал. В принципе паниковать должен был я, но я был как раз совершенно спокоен и «даже снял для верности пиджак». Неожиданно мне удалось создать серьезную контригру, и преимущество Карпова улетучилось. В цейтноте у него дрожали руки, и он согласился на ничью, казалось, с каким-то странным облегчением.

В 32-й партии плотину наконец прорвало: я одержал первую победу. Инициатива в матче перешла на мою сторону. Новая серия ничьих затянулась на полтора месяца, но по ходу игры уже я имел больше шансов на выигрыш, чем мой соперник (хотя в 41-й партии такой шанс представился и Карпову). А тем временем мир задавался вопросом: закончится ли когда-нибудь этот поединок? Ни один шахматный матч еще не длился больше трех месяцев, а мы сражались уже пятый! Видя, что Карпов почти выдохся, я усилил давление. И хотя упустил огромное преимущество в 46-й партии, но выиграл 47-ю, проведенную Карповым на удивление слабо. Счет стал 2:5.

Неужели случится чудо? В этот момент организаторы объявили о переносе матча в гостиницу «Спорт» и отложили следующую партию на несколько дней. Карпов получил для восстановления целую неделю — роскошь, совершенно недоступная мне в начале матча, когда я так нуждался в передышке, — и, однако, в 48-й партии он опять проиграл! Вот так сюрприз — 3:5 при моей нарастающей игровой инициативе!

Почва под ногами чемпиона заколебалась. Шахматные руководители неожиданно оказались перед пугающей перспективой моего конечного успеха в матче: «труп» не просто ожил, но начал подниматься на ноги! Рисковать они не могли. Доску с фигурками убрали в сторону — это было уже ни к чему: начиналась другая игра. События приобрели неожиданный и скандальный оборот.

После очередных проволочек и попыток закулисных переговоров 15 февраля 1985 года под давлением советских спортивных властей президент Международной шахматной федерации (ФИДЕ) Флоренсио Кампоманес созвал пресс-конференцию и объявил о прекращении матча «без выявления результата» и о начале через полгода нового матча, со счета 0:0 и с лимитом в 24 партии.

Случай беспрецедентный: после пяти месяцев борьбы, 48 партий и тысяч часов, проведенных соперниками за доской и анализом, матч так и не выявил победителя! При этом Карпов избежал непосредственной опасности и временно сохранил свой титул. В официальном пресс-релизе сообщалось, что Карпов «согласился» с таким решением, а Каспаров ему «подчинился». Эти слова точно отразили отношение соперников к случившемуся… Гостиница «Спорт», где состоялась эта печально известная пресс-конференция, уже снесена, но тоталитарный дух той эпохи навсегда сохранился в моей памяти. Даже сейчас, вспоминая события тех дней, я испытываю горечь, оставшуюся от попрания спортивных принципов.

В ходе этого матча я приобрел ценнейший опыт на протяжении пяти месяцев моим личным тренером фактически стал сам чемпион мира! Я не только изучил тонкости стиля его игры, но и глубоко осознал особенности своего собственного стиля. Я научился довольно точно выявлять причины своих ошибок, не допускать их повторения, управлять ходом своих рассуждений и контролировать процесс принятия решений. Впервые я приобрел настоящий опыт самоанализа вместо привычки полагаться только на свою интуицию.

В нашем втором матче мне не пришлось ждать победы месяцами: я выиграл первую же партию. Затем Карпов отыгрался и даже вышел вперед. Борьба протекала очень упорно: я был уже не тем наивным юношей, что год назад, а закаленным 22-летним «ветераном». Выиграв решающую 24-ю партию, я завоевал титул чемпиона мира, который удерживал потом в течение пятнадцати лет. На момент ухода из профессиональных шахмат в 2005 году мой рейтинг по-прежнему был самым высоким в мире.

Я не смог бы так долго оставаться чемпионом без уроков, преподанных Карповым. Огромное значение для меня имело не только осознание собственных слабостей, но и то, что я обнаружил их самостоятельно. Тогда я это еще не вполне понимал, но именно уникальный «марафонский матч» проложил мне путь к успеху. Быть талантливым еще недостаточно. Недостаточно и упорно трудиться, и работать допоздна. Нужно еще четко понимать, какими методами ты пользуешься, когда принимаешь решения.

Школа

Задумываясь о своем пути к заветной цели, я мысленно возвращаюсь к тем далеким годам, когда десятилетним мальчиком был принят в школу Ботвинника.

Мудрость Ботвинника-педагога заключалась в том, что он никогда не подавлял нас своим авторитетом, не навязывал ученикам свой стиль — наоборот, всячески помогал развивать нам собственные способности. С присущим ему педагогическим тактом он подсказывал каждому из нас верное направление. С самого начала он почувствовал мое стремление к динамичному, атакующему стилю. И неслучайно, думаю, в мои первые домашние задания включил анализ партий Алехина.

Ботвинник снимал с шахмат покров тайны, постоянно сравнивая их с житейскими ситуациями. Он называл шахматы типичной неточной задачей, подобной тем, которые людям приходится решать в повседневной жизни, и говорил: «Для решения неточных задач очень важно ограничить масштабы проблемы, чтобы в ней не увязнуть, — и только тогда появляется шанс более точно ее решить. Таким образом, было бы неверно думать, что шахматы не отражают объективную реальность. Они отражают то, как человек думает».

У Ботвинника я научился по-настоящему изучать шахматы, находить новые идеи, постоянно работать над их совершенствованием. Это — научный подход, основанный на глубоком анализе наследия прошлого, на поиске новых дебютных вариантов и методов игры в миттельшпиле, на выработке принципиально новых стратегических планов. Все шахматисты изучают старые партии подобно тому, как заучивают слова иностранного языка. Но, набрав какой-то словарный запас, надо научиться им пользоваться, чтобы суметь реализовать заложенное в тебе творческое начало. Особенно, если мечтаешь стать чемпионом мира.

Через школу Ботвинника, набиравшую юные шахматные дарования со всей страны, прошли чемпионы нескольких поколений. В 1963 году одним из первых учеников школы был двенадцатилетний Анатолий Карпов, в 1973-м — Гарри Каспаров, а в 1987-м уже в совместную школу Ботвинника — Каспарова был принят двенадцатилетний Владимир Крамник (а многие другие стали «просто» сильными гроссмейстерами и долгие годы сохраняли ведущие позиции в мировых шахматах).

Вспоминаю первую встречу с Крамником на летней сессии 1987 года в Даугавпилсе. Володя произвел на меня очень хорошее впечатление, и, обсуждая с Ботвинником перспективы вновь поступивших учеников, я отдал предпочтение Крамнику, хотя Ботвинник был в восторге от 15-летнего Алексея Широва.

Так получилось, что в дальнейшей шахматной карьере Крамника я принял активное участие. В 1992 году при комплектовании сборной России для участия в шахматной Олимпиаде в Маниле я решительно настоял на его включении в команду, невзирая на возражения тренеров и ряда ведущих гроссмейстеров. Я был очень рад, что Володя выступил на Олимпиаде блестяще, превзойдя мои самые смелые ожидания.

В 1995 году перед нью-йоркским матчем с Анандом я пригласил Крамника на летний сбор в Хорватию в качестве спарринг-партнера. Наше дальнейшее сотрудничество продолжилось и на самом матче. Неудивительно, что уже в конце года молодой гроссмейстер показал отличные результаты в международных турнирах, и вскоре его рейтинг на короткий срок сравнялся с моим. Общаясь со мной во время подготовки и анализа партий, Крамник изучил мои методы работы и привычки, что оказало ему неоценимую помощь пять лет спустя.

В начале 2000 года организаторы лондонского матча на первенство мира, обеспечив призовой фонд, предложили мне выбрать соперника. Выбор пал на Ананда, занимавшего вторую строчку в рейтинг-листе. Но в марте Ананд отказался от участия в матче. И тогда, следуя своему принципу сражаться за корону только с сильнейшим соперником, я не колеблясь позвонил Крамнику и предложил ему осенью сыграть матч. Владимир согласился и уже в апреле провел масштабный тренировочный сбор. Так Крамник превратился из моего помощника в претендента на высший титул. Наш матч проводился в соответствии с классическими канонами, но вне рамок ФИДЕ, которая еще с 1997 года отказалась от традиционной матчевой системы розыгрыша первенства мира, заменив ее ежегодными турнирами по нокаут-системе.

Выиграв лондонский матч 2000 года, Владимир Крамник принял от меня эстафету, освященную вековой традицией, идущей от моих великих предшественников — чемпионов мира по шахматам. Я считаю, что выполнил свою историческую миссию, не позволив прервать преемственность поколений, имеющую огромное значение не только в шахматах, но и в других областях общечеловеческой культуры.

…Путь к наивысшим личным достижениям лежит через самопознание и глубокое постижение смысла и значения всего достигнутого ранее. Лишь это дает возможность осмысленно принимать ответственные решения и наилучшим образом использовать свои знания, опыт и талант.

Анатолий Евгеньевич Карпов (р. 23.05.1951), СССР/Россия

Соперник, изменивший мою жизнь

Двенадцатый чемпион мира по шахматам (1975—1985). Быстро дойдя до верхних ступенек спортивной лестницы, он получил в 1975 году мировую корону: его соперник, американский чемпион Бобби Фишер после затяжных переговоров с ФИДЕ отказался от защиты титула. Став чемпионом без игры, Карпов решил доказать, что носит корону по праву, и начал выигрывать турнир за турниром. Список его турнирных побед едва ли не самый внушительный в шахматной истории.

Карпов дважды отстоял свой титул — в 1978 и 1981 годах, оба раза в матчах с Виктором Корчным. Затем мы с Карповым сыграли пять матчей на первенство мира подряд — в 1984/85, 1985, 1986, 1987 и 1990 годах, в общей сложности 144 партии. Итог этого марафона оказался удивительно сбалансированным: 21 победа у меня, 19 у Карпова и 104 ничьи. Это было одно из самых напряженных единоборств в истории большого спорта.

В СССР Карпов пользовался мощной политической поддержкой как человек, призванный отобрать чемпионский титул у американца Фишера. Он имел прочные связи в советском руководстве и по своей внутренней сути всегда стремился быть как можно ближе к власти. Наши шахматные стили различались как лед и пламень, отражая наши репутации «конформиста» и «бунтаря» за пределами шахматной доски.

Изумительное мастерство Карпова в неторопливой позиционной борьбе привело к появлению в шахматных словарях термина «карповский стиль», что означает постепенное и методичное удушение противника. Это напоминает удава, неумолимо сжимающего кольца вокруг своей жертвы.

«Намерения Карпова раскрываются его соперникам лишь в тот момент, когда сопротивление уже бесполезно» (Таль).

«Предположим, что партию можно продолжить двумя путями. Один из них — красивый тактический удар с вариантами, не поддающимися точному расчету. Другой — чисто позиционное давление, ведущее к эндшпилю с минимальными шансами на победу. Я без колебаний выберу второй путь» (Карпов).