Шалости аристократов (сборник)

ГЛАВА 1. Дживз шевелит мозгами

— Привет, Дживз, — сказал я.

— Доброе утро, сэр.

Неслышно ступая, он поставил чашку с живительной влагой на столик у кровати, и я с наслаждением сделал первый глоток. Как всегда, чай был заварен лучше некуда. Не слишком горячий, не слишком сладкий, не слишком слабый, не слишком крепкий, в самый раз молока, и ни капли на блюдце. Потрясающий малый Дживз. За что ни возьмётся, делает на все сто. Я никогда не устану повторять, что второго такого нет, и вот вам пример: камердинеры, которые перебывали у меня до Дживза, все до одного врывались ко мне по утрам, пока я спал, повергая меня в жуткое состояние, но Дживз, наверное, с помощью телепатии знает, когда я проснусь. Он всегда вплывает в комнату с чашкой чая ровно через две минуты после того, как я возвращаюсь к жизни. Сами понимаете, когда утро начинается хорошо, то и днём всё идёт как по маслу.

— Погода хорошая, Дживз?

— Необычайно мягкая, сэр.

— Что новенького в газетах?

— Небольшой кризис на Балканах, сэр. Других новостей нет.

— Послушай, Дживз, вчера вечером один знакомый в клубе посоветовал мне загнать последнюю рубашку и поставить все деньги на Флибустьера. Забег сегодня в два часа. Как ты думаешь?

— Я бы не советовал, сэр. Конюшни не пользуются доверием.

Мне этого было достаточно. Дживз знает. Ума не приложу откуда, но знает. В былые времена я посмеялся бы и сделал по-своему, а в результате остался бы с носом. Сейчас я научен горьким опытом.

— Кстати, о рубашках, — вспомнил я. — Мне прислали дюжину розовато-лиловатых, которые я заказывал?

— Да, сэр. Я отослал их обратно.

— Обратно?

— Да, сэр. Они вам не к лицу.

По правде говоря, я не сомневался, что эти рубашки — последний крик моды, но перед незаурядными знаниями Дживза я склоняю голову. Слабость? Ну, не знаю. Многие парни наверняка считают, что их камердинеры должны гладить брюки, и всё такое, и не соваться, куда не следует; но у меня с Дживзом другие отношения. С самого первого дня, как он у меня появился, я считал его своего рода наставником, философом и другом.

— Несколько минут назад вам звонил мистер Литтл, сэр. Я сообщил ему, что вы ещё не проснулись.

— Он просил что-нибудь передать?

— Нет, сэр. Мистер Литтл упомянул, что ему необходимо обсудить с вами нечто важное, но ничего не стал объяснять.

— Ладно, увижусь с ним в клубе.

— Несомненно, сэр.

Честно говоря, я не горел желанием с ним встречаться. Бинго Литтл — неплохой парень; мы вместе учились в школе и сейчас тоже виделись довольно часто. Он — племянник старикана Мортимера Литтла (возможно, вы слышали: «Смазывай мазью Литтла ноги — лучше будешь ходить по дороге»), который недавно удалился от дел, нахапав кучу денег. Бинго шляется по всему Лондону, получая от дядюшки вполне приличное содержание, и, в общем, ведёт беззаботную жизнь. Когда ему хочется сообщить мне нечто важное, это, как правило, означает, что он откопал новый сорт сигарет, которые я обязательно должен попробовать. Короче, его звонок меня не обеспокоил.

После завтрака я закурил и подошёл к открытому окну. День стоял чудесный.

— Дживз, — сказал я.

— Сэр? — Он убирал со стола, но, услышав голос своего господина, почтительно выпрямился.

— Ты был абсолютно прав. Погода прекрасная. Изумительный день.

— Совершенно справедливо, сэр.

— Весна, и всё такое.

— Да, сэр.

— Весной, Дживз, ирис расцветает, а птички порхают.

— Вне всяких сомнений, сэр.

— Вот-вот! А посему тащи мою трость, мои самые жёлтые ботинки, мою самую зелёную фетровую шляпу. Я отправляюсь в Гайд-парк.

Интересно, вы испытывали когда-нибудь такое особое чувство, которое возникает в конце апреля — начале мая, когда небо синее-синее, облака как вата, а с запада дует лёгкий бриз? Чувство приподнятости, вот как я бы его назвал. Романтическое чувство, знаете ли. Вообще-то я равнодушен к особам женского пола, но сегодня мне почему-то жутко захотелось, чтобы ко мне подбежала какая-нибудь девушка и попросила спасти её от разбойников или ещё от чего-нибудь. Поэтому меня как холодной водой окатило, когда я неожиданно столкнулся нос к носу с малышом Бинго Литтлом в омерзительном сатиновом красном галстуке, разрисованном подковами.

— Привет, Берти, — сказал Бинго.

— Великий боже! — Я поперхнулся. — Что у тебя на шее? Зачем? Почему?

— А, ты о галстуке. — Он покраснел. — Я… мне его подарили.

Бедняга так смутился, что я не стал ни о чём его расспрашивать. Мы молча прошлись по парку, затем сели в кресла у Серпентина.

— Дживз передал, что ты хотел со мной поговорить, — сказал я.

— А? — Бинго встрепенулся. — Ах, да. Конечно.

Я приготовился выслушать очередную потрясающую новость, но разговор не получился. Он сидел с остекленевшими глазами, тупо глядя перед собой.

— Послушай, Берти, — прорвало его примерно через час с четвертью.

— Ау!

— Тебе нравится имя Мэйбл?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Тебе не кажется, что в этом имени слышится музыка, подобная шуршанию ветерка в ветвях деревьев?

— Нет.

Он помрачнел, затем лицо его посветлело.

— Ничего удивительного. Ты всегда был бездушным, бессердечным, жалким червём.

— Как скажешь. Кто она? Валяй, выкладывай.

Я понял, что бедняга Бинго взялся за старое. Сколько я его знал — мы вместе учились в школе, — он вечно в кого-то влюблялся, особенно весной, которая действовала на него, как красная тряпка на быка. В школе у него была самая большая коллекция фотографий киноактрис, а в Оксфорде его романтические наклонности вошли в поговорку.

— Если хочешь, пойдём со мной, и я познакомлю вас за ленчем, — сказал он.

— Пойдёт. Где ты с ней встречаешься? В «Ритце»?

— Рядом.

С точки зрения географии он меня не обманул. Примерно в пятидесяти ярдах к востоку от «Ритца» находилась одна из дурацких забегаловок, которые сейчас расплодились по всему Лондону, и — хотите верьте, хотите нет — именно туда Бинго нырнул, как кролик в свою нору. Прежде чем я успел открыть рот, мы уже сидели за столиком с лужей кофе посередине, оставленной прежним посетителем. Должен честно признаться, я не совсем понял, в чём тут дело: Бинго, конечно, не купался в деньгах, но и недостатка в них не испытывал. К тому же я точно знал, что, помимо суммы, вытянутой им у дяди, он с прибылью закончил скаковой сезон. Но тогда с какой стати он пригласил девушку на ленч в это забытое богом заведение?

В этот момент к нам подошла довольно симпатичная официантка.

— Разве мы не подождём… — начал я, считая, что Бинго явно перехватил через край, сначала пригласив девушку в эту дыру, а затем решив набить себе брюхо, даже не дожидаясь, когда она придёт. Но потом я посмотрел на его лицо и осёкся.

Глаза бедолаги, казалось, вылезли из орбит. Лоб его покрылся испариной, и он покраснел как рак.

— Привет, Мэйбл, — с трудом выдавил из себя малыш Бинго, с трудом глотая слюну.

— Привет! — сказала девушка.

— Мэйбл, — представил меня Бинго, — это Берти Вустер, мой друг.

— Очень приятно. Утро сегодня превосходное.

— Замечательное, — согласился я.

— Видишь, я надел твой галстук, — сообщил ей Бинго.

— Он очень тебе к лицу.

Лично я, если бы кто-то сказал, что такой галстук мне к лицу, дал бы ему по физиономии, невзирая на пол и возраст, но бедный Бинго расплылся от удовольствия и заулыбался идиотской улыбкой.

— Ну, что будем заказывать? — спросила девушка, переходя на деловой тон. Бинго набожно уставился в меню.

— Я, пожалуй, возьму холодную телятину, чашечку какао, ветчинный пирог, фруктовое пирожное и макароны. Тебе то же самое, Берти?

Я посмотрел на него с отвращением. Парень, который собирался набить свое брюхо этой гадостью, был моим другом много лет! Конец света!

— А может, возьмёшь горячий мясной пудинг и сладкое вино? — спросил Бинго.

Знаете, что я вам скажу? Просто страшно, до какой степени любовь может изменить человека. Передо мной сидел, небрежно рассуждая о макаронах и сладком вине, тот, кто в былые времена требовал от главного официанта «Клариджа», чтобы chef определённым образом приготовил ему sole frite au gourmet aux champignons, и грозил отправить блюдо обратно, если что-нибудь будет не так. Ужасно! Отвратительно!

Булочка и чёрный кофе показались мне единственными продуктами в меню, которые не были специально приготовлены самыми злобными членами семьи Борджиа, поэтому я сделал свой скромный заказ, после чего девица упорхнула.

— Ну? — восторженно спросил Бинго. Насколько я понял, он интересовался моим мнением об официантке-отравительнице, которая только что нас покинула.

— Очень приятная девушка, — сказал я.

Казалось, мой ответ его не удовлетворил.

— Разве ты не видишь, что прекраснее её нет на свете? — мечтательно произнёс он.

— О, конечно, — ответил я, чтобы успокоить придурка. — Где ты с ней познакомился?

— На благотворительных танцах в Кембервиле.

— Что, разрази меня гром, ты делал на благотворительных танцах в Кембервиле?

— Твой камердинер, Дживз, попросил меня купить несколько билетов. Деньги пошли в какой-то там фонд.

— Дживз? Не знал, что он этим занимается.

— Ну, наверное, ему тоже иногда хочется отдохнуть. По крайней мере он там был и отплясывал за здорово живёшь. Сначала я не хотел идти, а потом решил потанцевать ради смеха. Ох, Берти, страшно подумать, чего я мог лишиться!

— Чего ты мог лишиться? — спросил я, чувствуя, что моя бедная черепушка окончательно перестала варить.

— Мэйбл, ты, тупица! Если б я не пошёл на танцы, я не встретил бы Мэйбл!

— Э-э-э… гм-м-м…

В этот момент Бинго снова впал в транс и вышел из него, когда ему принесли макароны и фруктовое пирожное.

— Берти, — сказал он. — Мне нужен твой совет.

— Валяй.

— Вообще-то речь идёт не о твоём совете, потому что он никому не нужен. Ты глупый, старый осёл, и сам прекрасно это знаешь. Надеюсь, ты понимаешь, что я говорю правду и вовсе не хочу тебя обидеть.

— Как не понять.

— Мне надо, чтобы ты объяснил ситуацию своему малому, Дживзу, и выслушал, что он скажет. Ты ведь говорил, он не раз помогал ребятам выпутываться из разных передряг. Судя по твоим словам, он — глава твоей семьи.

— До сих пор Дживз меня не подводил.

— Тогда пусть возьмётся за моё дело.

— Какое дело?

— Необходимо найти выход.

— Какой выход?

— Идиот несчастный, я говорю о дядюшке. Как ты думаешь, что с ним будет, если я ни с того ни с сего заявлю ему о своём намерении жениться? Его кондрашка хватит!

— Он у тебя такой чувствительный?

— Его обязательно надо подготовить. Но как?

— Гм-м-м…

— От твоего «гм-м-м» мне сразу полегчало! Сам понимаешь, я целиком и полностью завишу от старикана. Если он перестанет выплачивать мне содержание, я останусь на нуле. Так что обратись к Дживзу и изложи ему факты. Пусть пошевелит мозгами. Передай, что от него зависит счастье всей моей жизни. Если я дождусь свадебных колоколов, он внакладе не останется. Я отдам всё, что он пожелает, и ещё полцарства в придачу. Ну, скажем, пообещай ему десять фунтов. Как ты думаешь, он станет шевелить мозгами за десятку?

— Безусловно, — ответил я.

Меня ничуть не удивило, что Бинго решил посвятить Дживза в свои личные дела. Будь я на его месте, я поступил бы точно так же, потому что Дживз необычайно толковый малый, из которого идеи так и сыплются. Если Бинго и мог кто-нибудь помочь, то только Дживз.

Я изложил ему суть дела в тот же вечер, после обеда.

— Дживз.

— Сэр?

— Ты сейчас не занят?

— Нет, сэр.

— Я хочу сказать, ты совсем свободен?

— Да, сэр. Как правило, в это время я читаю какую-нибудь познавательную книгу, но если вы нуждаетесь в моих услугах, сэр, с чтением можно повременить.

— Видишь ли, мне нужен твой совет. Речь пойдёт о мистере Литтле.

— Мистере Литтле-младшем, сэр, или мистере Литтле-старшем, проживающем в Паунсби Гарденз?

Дживз знает всех. Поразительно. Я дружил с Бинго почти всю свою жизнь и тем не менее не задумывался, где обитает его дядюшка.

— Откуда тебе известно, что он живет в Паунсби Гарденз? — спросил я.

— Я состою в относительно близких отношениях с женщиной, которая служит поваром у мистера Литтла-старшего, сэр.

Должен признаться, я был слегка удивлён. Мне как-то не приходило в голову, что Дживз поддерживает связи такого рода.

— Ты хочешь сказать, вы с ней помолвлены?

— В некотором смысле да, сэр.

— Так-так!

— Она необычайно хорошо готовит, сэр, — объяснил Дживз, словно чувствуя, что обязан передо мной отчитаться. — О чём вы хотели со мной посоветоваться, сэр?

Я рассказал ему, что к чему.

— Вот такие пироги, Дживз, — заключил я. — Мне кажется, мы должны поднапрячься и помочь мистеру Литтлу. Ты хорошо знаешь его дядюшку? Что он за старикан?

— Довольно любопытная личность, сэр. Удалившись от дел, он стал самым настоящим затворником и целиком посвятил себя гастрономическим удовольствиям.

— Ты хочешь сказать, превратился в жмота?

— Не совсем так, сэр. Таких, как он, обычно называют гурманами. Мистер Литтл-старший крайне разборчив в пище и по этой причине очень дорожит услугами мисс Ватсон.

— Повара?

— Да, сэр.

— Значит, нам повезло. Я думаю, мы должны натравить Бинго на дядюшку сразу после обеда, когда он будет в хорошем настроении, и всё такое.

— Трудность, сэр, заключается в том, что в данный момент мистер Литтл сидит на диете из-за приступа подагры.

— Плохи наши дела.

— Ничуть, сэр. Несчастье мистера Литтла-старшего можно использовать с выгодой для мистера Литтла-младшего. Вчера я разговаривал с камердинером мистера Литтла, и он сообщил мне, что ему вменили в обязанность каждый вечер читать его господину вслух. Если б я был на вашем месте, сэр, я послал бы мистера Литтла-младшего подменить камердинера.

— Чтобы выразить дяде свою любовь? Старикан будет тронут до слёз, что?

— Отчасти, сэр. Основные надежды я возлагаю на литературу, которую мистер Литтл выберет для чтения.

— Не пойдёт, Дживз. Старина Бинго прекрасный парень, но из всей литературы он признаёт лишь «Спортивные ведомости».

— Это вполне поправимо, сэр. Я буду счастлив снабдить мистера Литтла необходимыми книгами. Возможно, мне следует объяснить свой план подробнее?

— По правде говоря, я пока ещё ничего не понял.

— Метод, который я рекомендую, рекламодатели называют, насколько мне известно, Непосредственным Внушением, сэр. Он заключается в постоянном повторении одной и той же мысли, которую доносят до вашего сознания различными способами. Возможно, вы сталкивались с подобным явлением, сэр?

— Ты имеешь в виду, когда тебе вдалбливают в голову, что лучше этого мыла нет на свете, и ты бежишь и магазин и покупаешь несколько кусков?

— Совершенно верно, сэр. Для пропаганды во время мировой войны успешно применялся тот же самый метод. Почему бы нам не использовать его, чтобы изменить взгляды субъекта на классовое неравенство? Если мистер Литтл-младший день за днём станет читать своему дяде книги, где свадьбы с молодыми особами из низших классов общества будут не только приветствоваться, но и вызывать восхищение, мне кажется, мистер Литтл-старший с лёгкостью воспримет известие, что его племянник собирается жениться на официантке из столовой.

— А разве такие книги пишут? В газетах обычно хвалят те, в которых супруги надоели друг другу до смерти.

— Большое количество произведений, сэр, не попадает в поле зрения газетных обозревателей, но тем не менее пользуется популярностью. Вы никогда не читали «Любовь — это всё» Рози М. Бэнкс?

— Нет.

— А «Красную, красную летнюю розу» того же автора?

— Нет.

— У моей тёти, сэр, имеются все романы Рози М. Бэнкс. Я без труда смогу одолжить у неё столько книг, сколько потребуется мистеру Литтлу. Очень лёгкое и приятное чтение, сэр.

— Стоит попробовать.

— Я рекомендую именно этот план, сэр.

— Хорошо. Сбегай завтра к своей тёте и выбери что-нибудь позабористей. В конце концов, мы ничего не теряем.

— Совершенно справедливо, сэр.