Шаманизм

Этот знаменитый напиток шаманов долины реки Амазонка носит такое название в Эквадоре и Перу. В Колумбии он называется яге, в Бразилии — каапи. Перевод слова «аяхуаска» с языка инков звучит как «лоза мертвых» или «лоза духов». Этот напиток приготовляется из лианы Banisteriopsis caapi. Части лианы отвариваются вместе с листьями многих других растений, в результате чего получается настой, содержащий множество очень сильных алкалоидов, таких как гармалин, гармин и часто диметилтриптамин (ДМТ). Диметилтриптамин очень похож на серотонин и, подобно последнему, будучи компонентом естественного обмена веществ в организме млекопитающих, является эндогенным (вырабатываемым самим организмом) галлюциногеном. Химическая структура и эффект, вызываемый приемом этих соединений, напоминают, хотя и не повторяют полностью, содержащийся в кактусе пейота мескалин, а также вырабатываемый некоторыми видами грибов псилоцибин.

Как и эти растения, отвар из лианы Banisteriopsis тысячелетия использовался в шаманских практиках для сверхъестественных путешествий, врачевания, предсказания будущего и поклонения богам.

Как считается, дух растения Banisteriopsis руководит духами прочих растений, листья которых были использованы при приготовлении аяхуаска, и придает дополнительную силу их влиянию на человека. Для разных целей к главному компоненту добавляются разные растения. Целью же может быть путешествие души, передача мыслей на расстоянии (телепатия), врачевание, общение с духами, видения, ворожба, изучение песен духов и т. д. Сама лиана Banisteriopsis содержит в себе алкалоид гармалин, а большинство видов растений, которые служат добавками, содержат диметилтриптамин (ДМТ).

Обычно при приеме внутрь через рот ДМТ не вызывает никакого эффекта — для этого он должен попасть в легкие. В шаманских традициях существуют рецепты нюхательных и курительных смесей, действие которых основано именно на таком способе приема ДМТ. Однако гармалин, как было установлено, препятствует разрушению диметилтриптамина пищеварительной системой и позволяет этому соединению проникнуть в кровь того, кто принял аяхуаска. Кроме того, гармалин позволяет продлить срок действия ДМТ и вызываемые им видения до шести часов.

В Европе и на Ближнем Востоке также существуют растения, содержащие гармалин и ДМТ — это уже упомянутая сирийская рута душистая и гигантский речной тростник. Известно, что из семян сирийской руты душистой приготовляли красную краску, которую ткачи стран Ближнего Востока использовали для окрашивания персидских ковров. Семена сирийской руты душистой содержат как гармалин, так и диметилтриптамин, и была высказана гипотеза, что именно галлюциногенные свойства напитка, приготавливаемого из этих семян, явились причиной возникновения легенд о ковре — самолете. Вполне вероятно, что красная краска из этих семян служила одновременно напитком, а узоры на коврах являлись одновременно картами, показывающими пути в магический мир.

Гигантский речной тростник также имел свое применение — ствол этого растения считался лучшим сырьем для изготовления волынок и флейт. Считалось, что из него сделана свирель бога Пана. Корни его содержат ДМТ.

Установлено также, что кожа многих видов жаб — непременного ингредиента колдовских напитков ведьм разных стран Европы — содержит галлюциноген, называемый бафотенином. В Австралии аборигены с целью получения видений курят кожу поджаренных тростниковых жаб. Эффект от этого во многом аналогичен тому, что возникает при употреблении аяхуаска.

Конкретные традиции, связанные с этим напитком, сильно различаются в разных племенах. Чтобы познакомить читателя с различными культами аяхуаска, ниже приводятся некоторые статьи исследователей культуры племен бассейна Амазонки, посвященные их описанию.

Звук водного потока[2]

…Выпив отвар, человек начал тихонько напевать. Постепенно в темноте стали проявляться бледные линии и формы, и вокруг него зазвучал пронзительный хор тсентсаков, духов — помощников, которые питались силой напитка. Он звал их, и они пришли. Первой из них была панги, анаконда, которая свернулась кольцом вокруг его головы, превратившись в золотую корону. Вампанг, гигантская бабочка, повисла в воздухе над его плечом и начала петь, звеня своими крыльями. В воздухе перед ним появились танцующие змеи, пауки, птицы и летучие мыши, и одновременно с появлением этих демонов — помощников, чьей задачей был поиск врагов во тьме тропической ночи, на руках человека выросли тысячи глаз.

Звук яростного потока воды заполнил его уши, и, слушая этот рев, он понял, что овладел силой тсунги, первого шамана. Теперь он сможет видеть и будет в состоянии найти правду. Человек посмотрел на живот больного человека, лежавшего перед ним, и когда тот постепенно стал прозрачным, как чистый горный ручей, он увидел внутри извивающееся ядовитое насекомое, маканчи, посланное враждебным шаманом. Истинная причина болезни была теперь найдена…

Индейцы племени дживаро, которое обитает в Эквадоре, в долине Амазонки, верят, что колдовство является причиной подавляющего большинства болезней и ненасильственных смертей. Обычная сознательная жизнь, по мнению дживаро, — не более чем «ложь», иллюзия. Настоящие же силы, которые определяют ход всех событий дня, являются сверхъестественными, и общаться с ними и управлять ими можно только с помощью галлюциногенных наркотиков. Исходя из таких взглядов на мир у индейцев возникает огромная необходимость в специалистах, способных по собственной воле перемещаться в сверхъестественный мир, чтобы как‑то вести дела с силами, которые влияют или даже полностью определяют события обычной жизни.

Эти специалисты, которых у нас принято называть шаманами, по мнению индейцев дживаро, разделяются на два типа: колдуны и лекари. Шаманы обоих типов принимают галлюциногенный напиток, который в племени дживаро называется натема. Этот напиток приготавливается отвариванием кусков стебля лианы Вашепор вместе с листьями другой, очень похожей лианы. Полученный отвар содержит множество алкалоидов, вызывающих ярко выраженный галлюциногенный эффект.

Во время первого предпринятого мною исследования дживаро в 1956–1957 гг. я не смог полностью оценить психологическое влияние, которое этот напи — ток оказал на систему взглядов индейцев на мир. Однако в 1961 г., во время исследования другого племени, обитавшего в верховьях Амазонки, мне выпал случай познакомиться с его действием. В течение нескольких часов после принятия аяхуаска я, будучи в полном сознании, находился в мире, превосходящем все мои самые странные сны. Я встречался с птицеголовыми людьми и драконами, которые объясняли мне, что они являются истинными богами нашего мира. Я привлекал себе на службу духов — помощников, чтобы с их поддержкой отправиться в путешествие за пределы нашей галактики. Погруженный в транс, в котором сверхъестественное выглядит абсолютно реальным, я понял, что антропологи, включая меня самого, всегда недооценивали важности этого наркотика с точки зрения его влияния на мировоззрение примитивных племен. По этой причине в 1964 г. я вернулся в племя дживаро, чтобы еще раз внимательно изучить использование натема шаманами этого племени.

Использование галлюциногенного напитка натема дает возможность практически любому из племени дживаро достигнуть состояния транса, исключительно важного для шаманской практики. Поэтому неудивительно, что примерно каждый четвертый дживаро является шаманом. Любой взрослый член племени, будь то мужчина или женщина, который хочет освоить этот род занятий, просто делает подарок уже практикующему шаману, который взамен снабжает его порцией натема и дает ученику часть собственной сверхъестественной силы в виде духов — помощников, или тсентсак. Эти духи — помощники, или «стрелы», как их еще называют, считаются главной сверхъестественной силой, вызывающей болезни и смерть в «нормальном» мире. Для обычного человека эти магические стрелы обычно невидимы, и даже шаманы могут воспринимать их только находясь под воздействием натема.

Шаманы посылают духов — помощников в тела своих жертв, чтобы вызвать болезнь или убить их. В других ситуациях они могут высосать из тела больного человека духов, посланных другим шаманом. Еще одной функцией духов — помощников является формирование щита, защищающего от атак тело их господина.

Дживаро убеждены, что они могут хранить магические стрелы в животе и изрыгать их наружу по собственной воле. Чтобы дать новичку немного тсентсак, практикующий шаман должен изрыгнуть из себя то, что для принявшего натема выглядит как бриллиан — топодобная субстанция, в которой и находятся духи — помощники. Шаман отсекает часть ее с помощью мачете и дает новичку, который должен проглотить эту часть. При этом получивший магическую силу испытывает боль в животе. После этого он должен оставаться в постели в течение десяти дней, регулярно принимая натема. Шаман, который дал новичку часть своей силы, периодически обдувает и растирает все его тело, вероятно, чтобы увеличить передаваемую силу.

После этого новичок не должен участвовать в половой жизни в течение по меньшей мере трех месяцев. Если ему не удастся подчинить себя строгой самодисциплине, как это с некоторыми случается, этот человек не сможет стать шаманом. В конце первого месяца изо рта новичка неожиданно появляется тсентсак. Имея в своем распоряжении эту магическую стрелу, новый шаман испытывает огромное желание начать колдовать. Если он бросит этот тсентсак, чтобы тот выполнил его желание, этот человек станет колдующим шаманом. Если же новичок сможет побороть свое желание и проглотит первую магическую стрелу, он станет лекарем.

Если шаман, который дал ученику часть своей силы, был скорее колдуном, чем лекарем, новичок также скорее всего станет колдуном. Причина этого, как считают индейцы, в том, что магические стрелы, которыми владеют колдуны, имеют такое большое стремление убивать, что их новый владелец будет очень сильно склоняться ими стать на этот путь. Как объяс — нял один шаман, желание убивать, которое владеет колдунами, приходит к ним с такой же частотой и силой, как чувство голода.

Колдун будет обладать достаточной силой, чтобы убить человека, а лекарь — чтобы вылечить жертву, если он сможет воздерживаться от сексуальных отношений в течение по крайней мере пяти месяцев. Для того чтобы стать действительно могучим колдуном или лекарем, от половых связей надо воздерживаться не менее года.

Во время этого периода воздержания новый шаман собирает все те виды насекомых, растений и других объектов, которые он теперь имеет силу превратить в тсентсак. В магические стрелы может быть превращен практически любой объект, включая живых насекомых и червей, если он достаточно мал, чтобы быть проглоченным шаманом. Для вызова различных видов и степеней заболеваний используются различные виды тсентсак. Чем большее разнообразие таких объектов шаман имеет в своем животе, тем больше его возможности.

Согласно верованиям индейцев дживаро, каждый тсентсак имеет две формы существования: естественную и сверхъестественную. Естественной формой магической стрелы является тот материальный объект, который виден обычному человеку, не употреблявшему натема. Однако истинной формой тсентсак является сверхъестественная, которую может увидеть только принявший порцию натема шаман. В таком виде обычный предмет принимает форму какого‑либо демона и получает новое имя. В своей сверхъестественной форме тсентсак оказывается не просто объектом, а духом — помощником, который может иметь образ гигантской бабочки, ягуара или, например, обезьяны и активно помогает шаману в его действиях.

Все время, пока шаман колдует или занимается магическим лечением, вокруг его головы видна похожая на гало корона. Однако увидеть ее может только тот, кто принял порцию натема.

«Шаман тропического леса» (автор Тимоти Маккарти)

Колдовство выполняется против конкретного, хорошо знакомого шаману человека, и поэтому его целями почти всегда являются соседи или, наиболее часто, соплеменники. Обычно, как и в случае обычного убийства соплеменника, колдовство совершается, чтобы отомстить за нападение на чью‑то семью или друзей. Как колдовство, так и убийство отличаются от широкомасштабных рейдов охотников за головами, в которых индейцы дживаро добывают себе славу и которые проводятся против всех соседних враждебных племен.

Начав колдовать, шаман принимает натема и скрытно подбирается поближе к дому своей жертвы. Спрятавшись в лесу, он пьет зеленый табачный сок, с помощью которого становится способен изрыгнуть тсентсак и метнуть его в тело жертвы, когда та выйдет из дома. Если тсентсак достаточно силен и брошен с надлежащей силой, он пронзит жертву насквозь и вызовет смерть этого человека в срок от нескольких дней до нескольких недель. Чаще, однако, магическая стрела просто застревает в теле жертвы. Если шаману из его скрытного места не удается увидеть выбранного для колдовства человека, вместо этого он может атаковать любого появившегося члена его семьи, обычно жену или ребенка. После выполнения своей миссии шаман скрытно возвращается домой.

Одной из отличительных особенностей способа колдовства, который распространен среди индейцев дживаро, является полное отсутствие признаков, по которым жертва может узнать, что против нее кто‑то колдует. Колдун не хочет, чтобы выбранный им человек знал, что является объектом сверхъестественной атаки и смог предпринять защитные меры, обратившись к шаману — лекарю. Тем не менее все опрошенные индейцы в один голос утверждали, что колдовство неминуемо вызывает болезнь человека, хотя тяжесть ее может различаться в широких пределах. Как известно, во многих других шаманских традициях жертва должна знать, что околдована, потому что именно это знание и приводит к ее смерти.

Большую пользу колдующему шаману приносит особый вид духа — помощника, носящий название пасук, который остается возле дома околдованного человека в виде насекомого или какого‑либо животного после того, как сам шаман уйдет. Этот дух имеет собственные объекты, которые он может метнуть в больного человека, если лекарю удастся высосать магические стрелы, застрявшие в теле этого человека благодаря колдовству владельца пасука.

Кроме того, крлдун может воспользоваться помощью птицы вакани (это слово переводится как «душа», «дух»). Выполнив первую часть колдовства, сильный шаман призывает эту птицу и, подув на нее, посылает ее в дом своей жертвы, чтобы она летала вокруг этого человека, пугая его. Индейцы верят, что это вызывает лихорадку и умопомешательство и вскоре приводит к смерти.

Возвратившись домой после выполнения колдовства, шаман может послать птицу вакани, чтобы она сидела неподалеку от дома жертвы. Если лекарь высасывает из тела околдованного человека застрявшие там стрелы, колдун может послать птице вакани еще тсентсак, чтобы она метнула его из своего клюва в жертву. Постоянно снабжая помогающую ему птицу новыми тсентсак, колдун может сделать невозможным для лечащего шамана все время охранять его пациента от магических стрел.

В то время как птицы вакани являются сверхъестественными слугами, использовать которых может любой желающий, пасук, самый сильный вид духов — помощников, служит только одному шаману. И наоборот, шаман может владеть только одним шгсуянши. Этот дух, чьим предназначением является совершение колдовства, имеет специальный щит, защищающий его от контратак лечащего шамана. Лекарь, приняв порцию натема, видит чьего‑либо пасука как человека по форме и размерам, но «с ног до головы закованного в железо, кроме глаз», как говорят знакомые с такими духами. Лечащий шаман может убить пасука только одним способом — метнув тсентсак ему в глаза, единственное незащищенное броней место. Для человека, который не находится под влиянием натема, этот дух выглядит как обычный тарантул.

Еще одним способом, которым шаман может убить человека, является использование особого вида магических стрел — анамук, с помощью которых можно создать сверхъестественных животных, атакующих жертву. Если колдун имеет тсентсак, обычная форма которого — небольшая заостренная кость броненосца, он может кинуть его в реку в то время, когда жертва пересекает ее на плоту или каноэ. Под водой тсентсак проявляет свою сверхъестественную форму в виде анаконды, которая всплывает и переворачивает плот, в результате чего жертва тонет. Подобным образом шаман может использовать как тсентсак зуб убитой им змеи, создавая ядовитое насекомое, которое затем жалит выбранного человека. Другими видами магических животных, которых может создавать шаман, являются ягуар и пума.

Спустя примерно пять лет после получения тсентсак колдующий шаман проходит испытание, чтобы узнать, достаточно ли у него сохраняется магической силы, чтобы успешно убивать. Этот тест заключается в околдовывании дерева. Шаман, приняв порцию наглела, пытается метнуть тсентсак сквозь дерево в том месте, где оно раздваивается на два ствола. Если его сила и целеустремленность достаточны, дерево должно расколоться в тот момент, когда тсентсак проходит сквозь него. Обычный человек, не находящийся под влиянием галлюциногена, не способен увидеть расщепление дерева. Если шаману не удается сделать это, неудача означает, что он больше не в состоянии убить человека колдовством. В таком случае он должен как можно скорее пойти к сильному шаману и купить у него новую порцию тсентсак. До тех пор, пока ему нечем будет платить за новую порцию, этот шаман постоянно находится в опасности: так как его слабость доказана, другим шаманам ничего не стоит заколдовать его. Поэтому такой колдун целыми днями находится дома, пьет большое количество натема, табачного сока и экстракта еще одного наркотика, пирипири. В таком состоянии колдун должен постоянно лежать в постели, чтобы сохранять остатки энергии, и при этом необходимо пытаться скрыть свое состояние от врагов. После покупки новой порции тсентсак колдун может отказаться от употребления других напитков, кроме натема.

Степень тяжести болезни, которая вызывается в жертве посредством колдовства, зависит как от силы, с которой был брошен тсентсак, так и от типа самой магической стрелы. Если стрела пронзила все тело жертвы насквозь и вышла наружу, то говорят, что лечащему шаману нечего высасывать и пациент однозначно умрет. Если же стрела застряла в теле околдованного человека, то теоретически возможно его вылечить путем ее высасывания. Однако на практике эта операция далеко не всегда может закончиться успешно.

Функция лечащего шамана обратна таковой у колдуна. Когда лекаря призывают, чтобы вылечить какого‑либо пациента, первая его задача заключается в определении того, является ли причиной болезни колдовство или есть другие причины. Обычно процесс постановки диагноза и лечения начинается с принятия шаманом поздним вечером или ранним утром натема, табачного сока и пирипири. Эти напитки позволяют ему видеть сквозь все тело пациента, как будто оно сделано из стекла. Если причина болезни в колдовстве, шаман сможет рассмотреть застрявший в теле пациента объект достаточно четко, чтобы определить, может ли он излечить эту болезнь.

Шаман высасывает магические стрелы из тела пациента только ночью и только в темных местах дома, так как только в темноте он может видеть вызванные наркотиками видения, относящиеся к сверхъестественной реальности. Во время захода солнца лекарь пробуждает свои тсентсак путем насвистывания мелодии лечебной песни. Примерно через четверть часа шаман начинает петь. Когда он готов начать высасывание, лекарь извергает два тсентсак в свое горло и рот. Тип их должен совпадать с тем, который находится в теле пациента. Шаман держит один из них в передней части рта, а другой — в задней. Задача их состоит в том, чтобы поймать сверхъестественный образ магической стрелы, которую лекарь высасывает из тела пациента. Тот тсентсак, который находится ближе к губам шамана, должен поглотить в себя сущность высасываемого духа. Если, однако, эта сверхъе — стественная сущность сможет пройти сквозь него, вторая магическая стрела во рту блокирует путь в горло, так что вторгшийся объект не может попасть внутрь тела шамана. Если же оба тсентсак не смогут задержать высосанную магическую стрелу, она проникнет в живот лекаря и убьет его. Попав во рту шамана в ловушку, сверхъестественная сущность стрелы оказывается захваченной одним из двух тсентсак шамана и поглощается им, оказываясь внутри его физической, видимой формы. После этого лекарь извергает его с помощью имитирующих рвоту движений и показывает его пациенту и его семье, говоря: «Я высосал тсентсак наружу. Вот он».

Не знакомые с методами шаманов люди думают, что видимый ими материальный объект и является тем, что лекарь высосал, и он сознательно не развеивает их иллюзии. В то же время он не лжет, потому что знает, что единственно важным в тсентсак является его сверхъестественный аспект, или магическая сущность, которую шаман, как он искренне верит, действительно высосал из тела пациента. Если он примется объяснять неспециалисту, что «высосанный» объект с самого начала находился у него во рту, это не принесет никакой пользы и не даст ему возможности показать этот объект как свидетельство эффективности лечения болезни. Не имея такого неоспоримого доказательства, шаман не сможет убедить пациента и его семью, что он вылечил заболевание и его услуги должны быть оплачены.

Способность шамана высасывать магические стрелы в большой степени зависит от количества и силы его собственных тсентсак, которых он может иметь сотни. Когда шаман находится под воздействием натема, его магические Стрелы показывают свой сверхъестественный аспект как духи — помощники, и он может видеть их как напоминающие различных животных формы, парящие над ним, сидящие на его плечах и выступающие из‑под его кожи. Во время процесса лечения шаман может видеть, как они помогают ему высасывать магические стрелы из тела пациента. Чтобы тсентсак были всегда «накормлены» и не покинули его, шаман должен каждые несколько часов пить табачный сок.

Лечащий шаман должен бороться также с любым пасуком, которого он замечает находящимся поблизости от пациента, чтобы посылать в его тело новые стрелы. Чтобы увидеть этих духов, лекарь пьет дополнительные количества натема, и, обнаружив одного такого, вступает с ним в поединок посредством посылки тсентсак. Как уже упоминалось выше, пасук имеет нечто напоминающее железную броню, которая покрывает все его тело, кроме глаз. Шаман также имеет броню, которая создается теми тсентсак, которыми он обладает. Все время, пока он находится под воздействием натема, магические стрелы покрывают его тело подобно доспехам и внимательно следят за появлением вражеских тсентсак, направленных на их хозяина. Когда тсентсак шамана замечают приближение магической стрелы, они смыкают ряды в том месте, где она пытается проникнуть, и таким образом отбрасывают ее.

Лекарь из долины Амазонки

Если лекарь видит, что тсентсак проникает в тело его пациента после того, как он убил пасука, он подозревает присутствие птицы вакани. В таком случае шаман пьет настой майкуа (дурмана обыкновенного), который является еще более сильным галлюциногеном, чем натема, и табачный сок и бесшумно проникает в джунгли, чтобы поймать и убить птицу, посылающую тсентсак. После достижения успеха лекарь возвращается в дом пациента, полностью проветривает его, чтобы очистить от «атмосферы», созданной многочисленными посланными птицей вакани стрелами, и завершает процесс их высасывания из тела больного. Даже после того как все тсентсак удалены, шаман может остаться в доме пациента еще на одну ночь, чтобы высосать из его тела все еще остающуюся там «грязь» (пахури). В тех случаях лечения, свидетелями которых я стал, это высасывание представляет из себя весьма шумный процесс, сопровождающийся энергичными, но безрезультатными рвотными движениями.

Высосав наружу тсентсак, шаман помещает его в небольшой контейнер. Он не глотает эту магическую стрелу, потому что она не принадлежит к его собственным и, будучи проглоченной, убьет лекаря. Позже шаман бросает тсентсак в воздух, и тот летит назад к колдуну, пославшему его в тело пациента. Также тсентсак летят к шаману в случае смерти ученика, который раньше получил их. Кроме получения своих старых магических стрел таким неожиданным образом, шаманы постоянно находятся в опасности быть атакованными стрелами других колдунов. Поэтому, опасаясь за свою жизнь, они постоянно пьют табачный сок в любое время дня и ночи. Хотя табачный сок и не является настоящим галлюциногеном, он вызывает у человека наркотический транс, который, как считается, необходим, чтобы держать тсентсак шамана готовыми защитить его от атакующих магических стрел. Шаман не отваживается даже пойти куда‑либо без того, чтобы не взять с собой зеленые табачные листья, из которых он приготовляет табачный сок, заставляющий духов бодрствовать. Менее часто, но все же регулярно, он должен принимать натема, что делается как для описанных выше целей, так и для того, чтобы сохранять живое видение сверхъестественной реальности.

Во время лечения, будучи под воздействием натема, лекарь «видит» шамана, который околдовывает его пациента. Обычно он может узнать конкретного человека, если только его противник не живет на большом расстоянии или в другом племени. Семья пациента знает об этом и часто требует указать врага, особенно если больной человек умирает. Во время одного сеанса лечения, на котором я присутствовал, шаман не смог определить, какого человека он наблюдал в своих видениях. В ответ на это брат погибшего человека обвинил самого шамана, возложив на него ответственность за эту смерть. Как видно из этого примера, лечащий шаман испытывает большое давление, заставляющее его в каждом случае приписывать нападение конкретному лицу.

Употребление аяхуаска среди индейцев чама[3]

В течение семи лет я занимался путешествиями и торговлей в верховьях Амазонки, в основном в Перу, и часто слышал истории про аяхуаска. Однажды, во время долгого плавания на каноэ вниз по реке, мой товарищ — индеец начал монотонным голосом напевать песню Богов Аяхуаска. Аяхуаска, слово на языке кечуа, переводимое как «лоза мертвых», — это собирательное имя нескольких видов тропических лиан, а также отвара, приготовляемого из этих лиан и листьев некоторых других растений. Индейцы и метисы часто навещают аяхуаскеро, или шаманов, когда чувствуют себя нездоровыми, или хотят проверить свое состояние, или нуждаются в принятии важного решения. Среди затерянных в бескрайних болотах и ливневых лесах реки Укаяли племен культ аяхуаска играет важную роль в их религиозных и врачева — тельных практиках, а также служит хорошим развлечением. Часто я слышал истории о том, как после приема этого напитка больной человек в своих галлюцинациях видел какое‑либо особое растение, необходимое для его выздоровления. После этого человек шел в джунгли, находил это растение и использовал его для собственного лечения. Для полного непостижимых тайн ума индейца аяхуаска открывает путь к знанию целительных сил природы, по милости которой он существует.

Тема, к которой постоянно возвращаются индейцы при разговоре о действии этого напитка, — это видение «процессии растений», которую ведет чеснок, «царь среди хороших растений». Чеснок, табак, хинин и ох — хей (латекс, сок каучукового дерева) находятся во главе длинной цепи дружественных, подобных эльфам растений, которые в вызванных действием аяхуаска видениях кланяются людям, предлагая свои услуги. Индейцы племени кампа, которые отличаются силой и выносливостью и специализируются на доставке к лесопильным заводам в Икитос красного дерева и кедра, перед тем как отправиться в залитые водой участки джунглей для рубки деревьев и связывания из них огромных плотов, обязательно проходят курс очищения аяхуаска. Этому предшествует длительное время нахождения на диете, из которой исключено мясо, соль, алкоголь и сахар.

Вождь племени каяпо (Амазонка)

Кроме главного применения этого напитка для лечения или просто поддержания принимающего его человека в хорошей форме, аяхуаска может быть использован для ясновидения, и с его помощью можно, например, найти вора или предсказать успех или неудачу какого‑либо дела. Человек может, скажем, планировать путешествие на какую‑то реку, где, как он знает, хорошие возможности для добычи каучука, но чтобы быть уверенным в успехе, этот человек обязательно сперва проконсультируется у аяхуаска. Более чем вероятно, что после этого он откажется от своего намерения и отправится совсем в другом направлении для добычи золота, охоты на пекари (южноамериканский вид свиньи) или еще чего‑нибудь.

В те долгие неторопливые дни путешествия по реке я полностью погрузился в систему местных верований и образов, богатство которых можно сравнить только с пышностью растительности джунглей Амазонки. Эти суеверия, идеи и образы свободно вторгаются в пределы обычной реальности и самым странным образом перемешиваются с ней. Все истории, рассказанные мне индейцами, объединяет один общий признак: человек, растение и животное в них абсолютно равноправны и связаны переплетением причин и следствий.

Позже я обнаружил, что видения, вызванные аяху — аска, являются тканью, на которой вытканы бесконечно разнообразные комбинации этого узора. Человек, растение и животное в этих видениях становятся объектами влияния магических сил друг друга — сил, которым в обычном мире нет места. Иногда они каким‑то образом даже перенимают друг у друга некоторые характеристики. Однажды плывший со мной в каноэ индеец нарушил тишину джунглей имитацией крика като — моно, медно — красной обезьяны. Такая же обезьяна с берега ответила ему, потом подключились другие, и через некоторое время весь берег казался кишащим обезьянами катомоно. Индейцы используют свою способность имитировать голоса животных до такой степени, что охота становится похожей на вероломное убийство.

В джунглях все имеет собственный зов. Однажды, когда мы плыли вдалеке от берега, индеец в моей лодке почувствовал зов аяхуаска. Он последовал за этим зовом и вскоре вернулся из джунглей с одной такой лианой, которая в наше время в природе встречается крайне редко и культивируется аяваскеро в скрытых от посторонних местах. Я сам, конечно, не слышал этого зова. Жизнь джунглей, с ее всеобщей взаимозависимостью подобного приведенному примеру рода, формирует в сознании обычного человека весьма беспорядочную картину, и аяхуаска в таком случае ока — зывается магическим зеркалом, которое отражает весь этот беспорядок как нечто красивое и привлекательное. Все попробовавшие этот напиток рассказывали о прекрасном и очень приятном для чувств представлении, которое разворачивалось после этого перед их глазами. Если возникали видения, вызывающие страх, аяваскеро легко мог разрушить их, сломав поблизости от находящегося под воздействием напитка человека сухую веточку или обдув его голову дымом сигареты. Завершался сеанс видением «богини с закрытыми глазами», которая жила внутри переплетенной тропической лианы.

Я слышал подобные истории много раз, но мне никогда не приходило в голову попробовать аяхуаска самому. Этот культ я считал исключительной прерогативой индейцев, чем‑то примитивным и относящимся к обычаям, которые осуждаются цивилизованным обществом, таким как практикующаяся среди чама традиция закапывать одного из двух родившихся близнецов живьем в землю.

В 1949 г. моим местообитанием был белый кирпичный дом в Пукульпе, деревне на берегу реки Укаяли. В то время Пукульпа насчитывала около 200 домов и имела католическую церковь, протестантскую миссию, масонский храм и два примитивных отеля. Этот населенный пункт имел некоторую важность, так как являлся конечным пунктом единственной дороги, которая соединяла, да и то весьма ненадежно, Лиму и тихоокеанское побережье с судоходной рекой системы Амазонки. Пукульпа располагала также аэродромом, который можно было использовать в сухое время года. После второй мировой войны и падения цен на каучук значение дороги уменьшилось и поселок опять скатился к положению затерянной в джунглях Перу колонии. В это время я начал осознавать, что мое пребывание в джунглях близится к концу и, несмотря на скептицизм в отношении действия аяхуаска, решил попробовать этот напиток.

Всего я пил горько — соленый экстракт из стеблей лианы три раза. Мне было довольно обременительно отправляться на поиски знаменитых великих аяваскеро, живших далеко от Пукульпы, поэтому я решил остановить свой выбор на одном из специалистов, живших в этой деревне, хотя они и были менее известными. Из местных шаманов мне порекомендовали как самого надежного некоего Нолоребе. Его хижина в длинном ряду находившихся на берегу реки домов стояла выше всего по течению. Договорившись с колдуном, через некоторое время я уже сидел в его жилище на деревянном ящике; другие участники сеанса сидели просто на полу. Я выпил необходимую порцию напитка, около литра, и ничего особенного не случилось. Единственным заметным эффектом явилось резкое обострение чувствительности к звукам (именно по этой причине аяхуаска принимают обычно в уединенных местах и ночью). В это время соседский петух отчаянно закукарекал, и это вывело меня из душевного равновесия — впечатление было такое, как будто это ужасное кукареканье раздается прямо у меня в голове. Сидящие рядом люди также были разочарованы: они начали вздыхать и тяжело ворочаться. Нолоребе мотивировал отсутствие эффекта от приема средства тем, что оно не было свежеприготовленным.

В следующий вечер проводник, несший мое одеяло, привел меня в хижину, находящуюся далеко за пределами деревни. Эта лачуга, представляющая из себя опирающийся на сваи настил с крышей на четырех столбах, без всяких стен, принадлежала Салдани, недолюбливаемому мною метису, к которому приходили многие больные из Пукульпы. Я лег на поднятый над поверхностью земли пол, который устилала отбитая пальмовая кора, и Салдани передал мне бутыль с аяхуаска. Я начал пить и слушать его пение, доносящееся из той части хижины, где он обычно принимал пациентов. Это была весьма странная песня, исполнявшаяся на кенча, языке живущих в горах индейцев, который в долине Укаяли знают только старики. Песня состояла из серий пронзительных, шипящих и гортанных звуков, перемешанных в невероятных сочетаниях. Выпив всю порцию данного мне напитка, я почувствовал легкое головокружение и тошноту. Через некоторое время я по лестнице, сооруженной, как принято у индейцев, из бревна со сделанными на нем зарубками, спустился с поднятого над землей настила вниз. Окружающая хижину вырубка и джунгли в отдалении выглядели, как будто они были покрыты белым пеплом и освещены сильным лунным светом. Из оставшейся сзади хижины доносились звуки монотонных голосов. Я слышал, как Салдани попеременно поет и разговаривает с пациентом. Он выполнял обычную для местных врачевателей операцию — снятие боли путем ее высасывания. Когда это действие производится достаточно большое количество раз, считается, что боль переходит в рот лекаря и затем ее выплевывают. Мой сверхчувствительный слух воспринимал все доносящиеся из хижины звуки так громко, что временами их было трудно вытерпеть. Больше никаких эффектов, как ив прошлый раз, не было, причиной чего Салдани назвал мою легкую простуду. Я был разочарован больше, чем когда‑либо, и думал, что если я не могу подобно индейцам слышать зов растения или бесшумно скользить среди джунглей, то, вероятно, мне не хватает остроты чувств и для встречи с видениями аяхуаска. К счастью, мне хватило терпения попробовать в третий раз. Я договорился об еще одной встрече с Нолоребе в субботу вечером и пришел к его хижине на краю леса около десяти часов вечера. Подойдя ближе, я увидел, что единственная комната его стоявшего в полной темноте и тишине дома была заполнена людьми, и остался ждать колдуна снаружи. Когда Нолоребе вышел, я сказал ему, что не хотел бы присоединяться к толпе, и он любезно указал мне на каноэ большого размера, которое было вытащено на землю для ремонта и лежало примерно в семи метрах от тростниковой стены его хижины, ближе к джунглям. Я завернулся в одеяло и удобно лег на дно каноэ; мои плечи, упирались в сделанные из кедра борта лодки, а голова лежала на наклонной корме. Я ощущал чувство расслабления и помимо воли ждал чего‑то особенного. Нолоребе был полон энергии и самоуверенности. Маленький босоногий индеец с немного эксцентричным и смешным выражением на лице, он демонстрировал нервозность, которая не вязалась с его крепким телосложением. Этот человек никогда полностью не присутствовал в нашем мире, постоянно сталкиваясь со своими растительными богами и дьяволами. Глаза его никогда не оставались в одном положении, постоянно дергаясь в самых разных направлениях. В этом человеке было что‑то испуганное и одновременно смешное, как будто под его беспокойными чертами лица пряталось скрытое веселье. Нолоребе окружал ореол славы, хотя иногда он просто разрывался на части, пытаясь одинаково уверенно чувствовать себя в двух совершенно разных, но одинаково сложных и запутанных мирах. Однажды я стал свидетелем конфликта этого человека с нашим миром, когда его обвинили в непристойном образе жизни и шарлатанстве. Стоя в своих когда‑то зеленых штанах перед национальным флагом Перу, Нолоребе отвечал на вопросы грубого офицера с честным выражением лица — а его глаза бегали при этом во все стороны.

Вскоре он пришел со сделанной из тыквы бутылью, наполненной напитком, который он тщательно приготовил многочасовым отвариванием лианы аяхуаска и листьев еще одного растения, название которого держал в секрете. Он сел на корточки в каноэ и прошептал с бегающими как обычно во всех направлениях глазами. «Гринго, сегодня ты познакомишься с настоящей вещью. Я хорошо послужу тебе, и мы «отъедем» по — настоящему. Ты будешь удовлетворен, жди и смотри», — после чего опять оставил меня одного. Я вы — пил напиток, и через некоторое время из дома вышла девушка и попросила у меня сигарету. Она прикурила ее, затянулась, и на миг я увидел ее широкое лицо в обрамлении жестких черных волос, после чего девушка бесшумно удалилась в направлении хижины. Какая‑то птица начала петь в деревьях высоко надо мной, и свистящий мелодичный звук в конце ударил по моим ушам подобно кнуту. Груженный кедровыми досками грузовик выехал из поселка и, выйдя на большую дорогу, безумно заревел, переключая передачи. К этому времени я уже понял, что наркотик начал свою работу. Я ощутил удовольствие и опять услышал шепот Нолоребе: «Хочешь еще? Дать тебе еще? Ты хочешь хорошо рассмотреть Богиню?» — и я опять выпил полную тыкву холодной горькой жидкости.

Позже, не помню, когда именно, раздался еще один ужасный, раздражающий шум, как будто что‑то круглое падало в глубокий колодец — таинственный, скользкий и непристойный звук. Позже я узнал, что этот звук порождался безобидными действиями Нолоребе, вычерпывающего воду из старой бочки из‑под масла тыквенной бутылкой.

Я зевал, глядя в то, что казалось мне бесконечной ночью, пока мышцы лица не устали. Иногда я зевал так сильно, что звук моих зевков напоминал мне рокот моря на скалистом побережье. Мир вокруг стал таким ярким, захватывающим и красивым, что я начал глупо смеяться. Смех вырывался из меня по собственной воле и заставлял меня идиотски трястись. В то же время я плакал, и текущие по лицу слезы очень раздражали меня, но они продолжали градом бежать по моим щекам — сколько бы я ни вытирал их, это не приносило ни малейшей пользы.

Первое появившееся видение напоминало фейерверк. Затем, непрестанно изменяясь, начали появляться простые и сложные плоские узоры и цвета. Были узоры, состоящие из повторяющихся переплетений геометрических фигур, таких как прямоугольники и круги, которые напоминали узоры майя или те рисунки, которыми индейцы чама украшали собственные грубые гончарные изделия. Видения постоянно сменяли друг друга. Сперва на короткое время, а затем окончательно плоские узоры уступили место коричневым, пурпурным и бежевым глубинам, напоминающим тускло освещенные огромные пещеры, стены которых находятся слишком далеко, чтобы их можно было увидеть. Временами в этих глубинах обильно разрастались побеги каких‑то растений, которые затем покрывались мириадами светящихся точек, напоминающих росу из драгоценных камней. Иногда бриллиантовый свет, как будто фотографическая вспышка, на миг освещал этот пейзаж, показывая широкие ландшафты, заполненные регулярно растущими «деревьями или просто пустыми пространствами. Во время одной из таких вспышек появился большой корабль, украшенный многочисленными флагами; во время другой — карусель с одетыми в яркие одежды людьми. Песня Нолоребе, служащая звуковым фоном этой сцене, казалось, проникала прямо в центр моего мозга, и каждый ее свистящий и текучий звук приносил боль и вызывал новый приступ галлюцинаций, которые двигались и изменялись в такт этой песне. В какой‑то момент я ощутил чувство беспомощности, поняв, что Нолоребе и его песня могут сделать со мной все что угодно. В этом пении была одна повторяющаяся нота, каждое появление которой заставляло меня погружаться все глубже и глубже, туда, где я мог перестать осознавать что‑либо. Если, пытаясь подбодрить себя, я открывал глаза, моим глазам представала темная стена джунглей, покрытая драгоценностями — как будто на нее была наброшена сеть из огней. Снова закрывая глаза, я возвращался к немедленно появлявшейся процессии ярких, хорошо освещенных образов, в которых было две весьма привлекательных черты. Прежде всего, я наслаждался нереальностью возникшего мира. Это были случайные или несовершенные образы, состоящие, однако, до последней детали из очень сложных, согласованных и вместе с тем непрерывно изменяющихся узоров и композиций. Они имели гармоничную окраску и гладкую, как будто полированную, отделку. Другой притягательной чертой, которую я четко осознавал в то время, было необъяснимое чувство близости этих видений. Эти образы были моими и касались только меня. Я вспомнил, как один индеец рассказывал мне, что каждый раз после приема аяхуаска он имел такие прекрасные видения, что всегда закрывал глаза руками из‑за боязни, что кто‑то украдет их. Теперь я чувствовал то же самое. Цветовая картина превратилась в очень гармоничное соединение коричневого и зеленого. Появились обнаженные танцоры и стали медленно вращаться по спирали. На их телах, кожа которых напоминала текстуру полированного камня, начали игру пятна медно — красного света. Лица танцоров были наклонены и скрыты глубокими тенями. Их появление в центре реальности моих видений каким‑то образом совпало с ритмом песни Нолоребе, и, медленно вращаясь, танцоры начали двигаться по направлению ко мне и в стороны от меня. Я страстно желал увидеть их лица. В конце концов все поле видения оказалось занятым одним — единственным танцором, лицо которого было наклонено и закрыто поднятой рукой. Когда мое желание увидеть его лицо стало нестерпимым, неожиданно оно оказалось совсем близко и полностью открылось мне; глаза его были закрыты. Я помню, что когда это невероятное лицо открыло глаза, я испытал удовлетворение такого рода, какого никогда раньше не знал. Это было визуальное решение моей личной загадки.

Я встал и ушел прочь, не беспокоя Нолоребе. Даже придя к себе, я все еще подвергался неконтролируемым припадкам зевания и смеха. Я сел перед своим домом. Я помню, что с покрытой оловом крыши упала капля росы и звук от ее падения был таким громким, что я содрогнулся. Я посмотрел на часы и понял, что еще не было даже полуночи. На следующий день и еще какое‑то время я чувствовал себя необычно хорошо. Через три года я получил письмо из Пукуль — пы, в котором говорилось, что Нолоребе был обвинен в том, что колдовством довел человека до умопомешательства, и его посадили в тюрьму в Икитос.

Употребление аяхуаска среди индейцев амавака[4]

…Сопровождаемое почти непрерывным пением, началось активное приготовление напитка. Сперва с помощью каменного топора старик порубил лиану на куски длиной около фута (31 см — прим. ред.), после чего толок их на плоском камне деревянным пестом до тех пор, пока они не оказались полностью раздавленными и размятыми.

Во время выполнения этих операций старик пел:

Никои хони, лоза видений, Лесной дух — предвестник, Источник нашей мудрости, Передай частичку своей силы в наше снадобье, Озари наше сознание, Подари способность предвидеть будущее, Покажи наших врагов, Увеличь наши знания, Позволь нам лучше понять наш лес.

После этого раздавленные куски лианы были аккуратно разложены в один слой на дне нового большого глиняного горшка. Сверху старик положил в форме веера слой листьев. Выполняя эти операции, он пел следующую песню:

Куст, имеющий змеиную окраску, Дает свои листья для нашего снадобья, Дарит нам благосклонность Боа (удава) — Источник счастливой судьбы.

После этого в горшок попеременно клались слои кусков лианы и листьев до тех пор, пока он не заполнился больше чем наполовину. Затем старик налил в горшок чистой родниковой воды так, чтобы она полностью покрыла его содержимое.

Старик поставил горшок на небольшой огонь, который поддерживался таким образом, чтобы содержимое сосуда все время находилось на грани закипания, но не кипело по — настоящему. Этот процесс продолжался много часов, пока количество жидкости в горшке не уменьшилось более чем наполовину. После этого старик снял его с огня и после охлаждения выбросил из горшка все остатки стеблей и листьев. После нескольких часов дальнейшего охлаждения и отстаивания в горшке осталась прозрачная жидкость зеленого цвета. Она была разлита в маленькие глиняные горшочки, каждый из которых плотно закупорили.

Весь этот процесс, занявший в целом три дня, происходил абсолютно спокойно и неторопливо. Каждый шаг сопровождало непрерывное пение, в котором призывалась помощь духов лианы, куста, листья которого использовались в приготовлении отвара, и других лесных сущностей.

Экстракта, тщательно приготовленного в обстановке благоговения, должно было хватить на много ритуалов приема аяхуаска, которые обычно проводятся на тихих и уединенных лесных полянах — собраний, превращавшихся в невероятные путешествия в мир видений. Окружение процедуры приготовления и употребления напитка всяческими ритуалами служит для того, чтобы защитить как отдельных людей, так и целые группы от негативных эффектов, связанных с наркотиками. Это осуществляется путем установления системы жестких правил их употребления. Во всяком случай известно, что люди, принимающие наркотические вещества ритуальным образом, гораздо реже сталкиваются в результате с серьезными проблемами, чем люди, избегающие ритуалов и употребляющие наркотики по собственному желанию.

Вот как проходил ритуал приема аяхуаска, проведенный по приказанию вождя племени, который вскоре должен был умереть. Было отобрано двадцать человек, которые удалились на спрятанную от посторонних глаз поляну в лесу. В эту группу входили старики и несколько самых лучших охотников. Ритуалы и песнопения были такими же, как и во время других собраний, только более тщательно выполненными. Предварительные песнопения, воскурение ароматного дыма и взывание в песнях к духу хони ксума (дух лианы, из которой приготовлялся напиток) дали мне понять, что вождь Ксуму попытался закрепить в моем сознании все существенные аспекты ритуальной жизни племени. Среди членов группы чувствовалось глубокое взаимопонимание и стремление как можно лучше выполнить задачу, поставленную старым вождем.

Хрупкая рука старика стала наполнять чаши магическим напитком и передавать их по кругу всем участникам собрания. После этого мы все одновременно выпили их и погрузились в тихую задумчивость, ощущая свою общность и вдыхая ароматный запах дыма в неподвижности молчащего леса. Затем, когда снадобье начало оказывать свое действие, начал раздаваться тихий напев, который собирал мысли воедино и не давал сознанию раствориться в молчании. Для усиления эффекта каждый получил еще по одной чаше напитка.

«Таинственные джунгли» (автор Деннис Ренгифо)

Перед глазами начали возникать разноцветные образы неопределенной формы, которые постепенно превратились в перспективу, захватывающую дух своей колдовской красотой. Скоро появление этих видений каким‑то образом попало под контроль тихих, но проникающих прямо в центр сознания монотонных напевов вождя. Какой‑то вклад как в эту песню, так и в возникающие видения вносили и другие участники ритуала.

Вскоре я увидел процессию лесных зверей, которую возглавляли представители семейства кошачьих. Некоторых из этих зверей я никогда раньше не видел. Среди них была рыжевато — коричневая пума, несколько небольших крапчатых оцелотов и, наконец, громадный черный ягуар. Шепот собравшихся дал мне понять, что они также его увидели. Этот огромный зверь двигался с наклоненной вниз головой, язык вываливался из его открытой пасти. Внутри нее был виден ряд огромных страшных зубов. Внезапно спокойствие ягуара сменилось злобной настороженностью, и все дернулись от желания пуститься бежать прочь.

В это время из укромного уголка памяти возникло вызванное видом зверя воспоминание из моего прошлого. За год до этого, во время сбора каучука на Рио Путумайо, однажды в лесу я встретился лицом к лицу с редким животным — черным ягуаром, или пантерой. Это была ужасная встреча, но мне удалось подчинить силе своего взгляда сверкание глаз зверя, и мы разошлись разными дорогами без схватки.

Теперь это могучее животное вторглось в наши видения, и дрожь прошла по телу каждого из нас. После небольшой паузы лесной демон продолжил свой путь. За ним проследовали другие звери, змеи, птицы, каждый из которых обладал некоторыми признаками, имевшими большое значение для племени с точки зрения господства над лесом.

Затем появились сцены битвы с заклятыми врагами, племенем гуакамайо, процессии страшных, одетых в белые одежды с закрывающими лицо капюшонами боланксо и столкновений с ненавистными индейцами племен карива и кируана, которые вторгались на нашу территорию для добычи каучука. В одном из видений деревня была в огне, а люди в панике бежали в лес. Вождь Ксуму, который в видении был намного моложе, в ужасной рукопашной схватке убил одного из нападавших.

Затем последовали сцены, происходящие в новой деревне, где мы сейчас жили, и на них видения закончились. Мы пришли в себя от солнечного света и утреннего пения птиц, которые одновременно проникли в наше сознание и в наши последние видения.

Невозможно удовлетворительно описать содержание и глубину ощущений, которые овладевали сознанием во время видений. Участвуя в ритуале аяхуаска, я чувствовал огромное уважение к находившимся рядом людям и их каждодневной борьбе за то, чтобы властвовать над силами окружающей природы и за — щищать себя и своих близких против многочисленных врагов.

Калабаш с фруктовой кашей, который пустили по кругу, восстановил нашу телесную связь с обычным миром, и в состоянии некоторой апатии мы вернулись в деревню.

Каждый из принявших участие в приеме напитка был уверен, что именно я являюсь причиной появления в видениях образа черного ягуара. Этот эпизод оказал на них глубокое влияние, и мне дали имя Ино Моксо, что означает «черная пантера». Для меня очевиден тот факт, что индейцы воспринимают образы коллективного бессознательного как непосредственную реальность, а не просто как результат работы воображения. Подобные опыты объединения сознания разных людей являются наиболее важной частью общественной и духовной жизни племени. Фактически, будучи священным ритуалом, аяхуаска является базисом племенного сообщества, потому что он доказывает и подтверждает предположение, что каждый член племени полностью подобен любому другому в наиболее фундаментальных качествах. Этот способ бессознательной связи является также каналом, через который здоровье лекаря передается больному.

Конечно, причина этого эффекта не в действии наркотика. Это естественная способность бессознательного ума человека. Никакой особенной связи нет здесь также с тем, что это именно индейская традиция, исключая, может быть, их сравнительную непривязаиность к таким понятиям, как эго и интеллект. Я не просто считаю, что мы способны разделять свое сознание друг с другом — я думаю, что каждый из нас делает это постоянно. Нам не надо учиться телепатии, все, что требуется — это осознать, что мы уже владеем телепатией, разрешив этим эффектам быть замеченными в нормальном осознании.

Экстрасенсорное восприятие не является талантом, доступным лишь особо одаренным людям. Это часть нормальной работы нашего бессознательного, и именно поэтому ученые, пытающиеся уловить свидетельства его существования с помощью лабораторных экспериментов, никогда не смогут получить их непосредственным образом.

По всей Южной и Центральной Америке в джунглях исследователи находят высеченные из камня статуи в форме грибов. Еще до середины нашего столетия смысл этих фигур был неизвестен. Сейчас, после изучения записей испанских конкистадоров, описывавших культуру мексиканских индейцев, а также сохранившихся до наших дней артефактов, стало ясно: каменные грибы были, подобно кресту у христиан или полумесяцу у мусульман, символами религиозного культа. Причем религия, в центре которой находится священный гриб, оказалась самой древней в истории человечества!

Долгое время существование этих магических грибов оставалось тайной. История их повторного открытия описана в двухтомном труде «Грибы, Россия и история», изданном в 1957 г. Авторы данной работы, Валентина Павловна Уоссон и ее муж Р. Гордон Уоссон, играли в этом открытии одну из ключевых ролей. Описание удивительной истории культа грибов, которое приводится ниже, опирается на материалы их труда.

Первое письменное свидетельство использования опьяняющих грибов во время праздников или в ходе религиозных церемоний и магически ориентированных культов можно найти у испанских хроникеров и естествоиспытателей XVI столетия, которые проникли в Америку вскоре после завоевания Мексики Кортесом. Самым ценным из них является монах — францисканец Бернардино де Сахагун, который, упоминая о магических грибах, описывает их эффекты, а также историю их использования в нескольких отрывках своего знаменитого исторического труда «Полная история Новой Испании», написанного между 1529 и 1590 гг. Ниже приводится описание праздника, устроенного торговцами после успешного путешествия:

«Во время праздника, когда, как они сказали, наступил «час игры на флейте», они начали есть грибы. Кроме этого они не употребляли никакой пищи, только всю ночь пили шоколад. И ели они грибы с медом. Когда же грибы начали оказывать свое действие, они начали танцевать, плакать… Некоторые имели видение, что они умрут на войне. Некоторые имели видение, что их убьют дикие звери. Некоторые имели видение, что они обретут богатство. Некоторые имели видение, что они купят рабов и станут рабовладельцами. Некоторые имели видение, что они совершат адюльтер и им разобьют за это голову, забросают их камнями… Некоторые имели видение, что они умрут естественной смертью. Некоторые имели видение, что они упадут с лошади и разобьются до смерти… И когда действие грибов прошло, все стали разговаривать между собой, обсуждая увиденное…»

В то же время другой монах из ордена доминиканцев, Диего Дюран, оставил письменное свидетельство, что опьяняющие грибы ели на пышном празднике, посвященном восшествию на престол в 1502 г. Монтесумы И, великого вождя ацтеков.

Отрывок из хроники некоего дона Джакинто де ла Серна, относящейся к XVII в., описывает использование грибов в религиозных целях:

«Случилось так, что [в деревню] пришел индеец… его имя было Хуан Чичитон… и он принес грибы красного цвета, которые растут в горах, и вместе с другими он совершил обряд идолопоклонства… В доме, где все собирались обычно по святым праздникам… играло тенопастли [ацтекский музыкальный инструмент], и всю ночь раздавалось пение. Когда большая часть ночи прошла, Хуан Чичитон, который играл роль священника во время этого ритуала, раздал грибы всем присутствующим, чтобы те их съели, на манер св. причастия, и дал им пульке[5], чтобы пить… после чего все они как будто сошли с ума, и стыдно было смотреть на все это».

На нахуатль, языке ацтеков, эти грибы носили название теонанакатль, что можно перевести как «плоть бога». Даже самые ортодоксальные христиане не станут отрицать наличия здесь параллели с христианским обрядом причастия. Однако, в отличие от хлеба, священный гриб являлся не просто символом: съев его, индеец действительно мог испытать опыт общения с божественной сущностью!

Существуют доказательства тому, что церемониальное использование магических грибов уходит корнями далеко в доколумбову эпоху. В Сальвадоре, Гватемале и горных районах Мексики встречаются так называемые «каменные грибы» — каменные скульптуры, напоминающие грибы по форме, на ножке которых высечены лица богов или фигуры демонов, подобных животным. Большинство из этих скульптур имеют высоту около 30 см. Самые древние экземпляры, согласно утверждению археологов, были созданы более чем за 500 лет до нашей эры.

В своем труде Уоссоны доказывают, притом весьма убедительно, что между «каменными грибами» и культом теонанакатля имеется тесная связь. Если это так, значит, традиция использования магических грибов в лечебных и религиозных целях имеет более чем двухтысячелетнюю историю.

Христианским миссионерам опьяняющее, вызывающее появление видений и галлюцинаций действие грибов казалось работой самого дьявола. По этой причине они всеми силами пытались воспрепятствовать их употреблению, однако достигли лишь частичного успеха, потому что индейцы тайно продолжали использовать теонанакатль, который был для них священным, вплоть до наших дней.

Завоевав Америку, конкистадоры попытались разрушить то, что они называли языческим культом. То же самое делали и все, кто приходил после них. Более четырех столетий индейцы хранили существование религии священного гриба в тайне, защищая ее от преследований со стороны европейцев.

Как ни странно, отрывки из старинных хроник, в которых упоминалось о культе магических грибов, оставались практически незамеченными в течение нескольких столетий — возможно, по той причине, что их считали продуктами воображения, свойственного жившим в эпоху предрассудков людям.

Только перед второй мировой войной антрополог Р. Вейтлэнер и ботаник Р. Шульц представили в научных кругах доказательства того, что культ тео — нанакатля сохранился. Затем, в 1938 г., группа молодых американских антропологов под руководством Дж. Джонсона впервые посетила секретную церемонию принятия грибов в Хуаутла де Хименез, столице страны индейцев мазатек.

Во время войны изучение этого вопроса прекратилось, Джонсон погиб. И только в 1953 г. чета Уоссонов начала исследование культа грибов, отправившись туда же, где пятнадцать лет тому назад побывал Джонсон со своими спутниками.

Уоссонам удалось изучить современное состояние религии священного гриба во всех подробностях и сравнить его с описаниями из старинных хроник. Они установили, что культ теонанакатля до сих пор оставался господствующим в этом регионе, но индейцы сохраняли его существование в глубокой тайне.

В наше время никто не сжигает на костре за поклонение этой религии, но отношение индейцев мало изменилось. Непосвященные знают, что существуют люди, называемые курандеро, которые являются хра — нителями культа грибов и даже проводят священные церемонии в местах, скрытых от нескромного взгляда белых. Но вступить с ними в контакт очень трудно, и здесь не помогут никакие деньги. Причина заключается в том, что религия — это таинство, которое не терпит насмешек со стороны профанов. Точно так же католический священник не станет служить мессу, чтобы удовлетворить любопытство кучки туристов.

В современной форме религии священного гриба древние идеи и обычаи перемешались с идеями христианства и во многом переняли его терминологию. Например, о грибах индейцы часто говорят как о крови Христа, веря, что они растут только там, где капли его крови упали на землю, когда он возносился на небо. Согласно другой версии, грибы растут в тех местах, где в землю впитались капли слюны Христа, падавшие с его рта, и, таким образом, через грибы с человеком разговаривает сам Иисус Христос.

Для индейцев, тысячелетиями поклонявшихся священному грибу, он является источником мудрости, и именно он, возможно, поднял их из состояния первобытной дикости к высотам культуры, которой восхищаются потомки. Преимущество религии теонанакатля заключается в том, что каждый ее поклонник может на собственном опыте, без посредников, приобщиться к божественному и получить от него урок для себя, в то время как в христианстве это было доступно лишь единицам, которые считаются святыми.

Из белых людей, исследовавших индейскую культуру, лишь единицы были допущены на священные церемонии и испытали на себе действие грибов точно таким же образом, каким к ним приобщаются сами индейцы.

С их помощью человек может видеть более ясно, чем это доступно глазу простого смертного, перспективы, находящиеся за горизонтом его собственной жизни, может путешествовать в прошлое или будущее, проникать на другие уровни бытия и даже разговаривать с Богом.

Изображение грибного шамана с пчелиным лицом из Тассилин — Аджер (Африка, ок. 10 тыс. лет до н. э.)

Все, что видит человек в таком состоянии, несет печать новизны и неиспорченности: пейзаж, здания, животные, люди — все выглядит таким, как будто только что вышло из мастерской Создателя. Эта новизна и красота всего вокруг поглощает, и человека охватывает восторг от того, что он в первый раз в жизни видит мир таким, каков он есть на самом деле, видит его непосредственно сознанием, без вмешательства глаз.

Тело лежит в темноте, тяжелое, как свинец, а дух начинает парить, покидает хижину и со скоростью мысли отправляется в любую желаемую точку пространства и времени, сопровождаемый пением шамана. Все, что вы видите и слышите, объединяется в целостную картину: музыка визуализируется в виде гармоничных форм, а то, что вы видите, получает качество музыки — музыки сфер.

Все остальные чувства усиливаются таким же образом. Дым сигареты, с помощью которой вы пытаетесь разорвать напряжение ночи, пахнет так, как не пахла ни одна сигарета до этого. Вода в стакане обладает вкусом, бесконечно более прекрасным, чем у шампанского.

Ваше тело спит, а душа свободна, не чувствует времени и бодрствует как никогда. В таком состоянии можно прожить вечность за одну ночь и увидеть бесконечность в маленькой песчинке. Все, что вы испытаете, врежется в память, как будто резцом, и никогда не сотрется из нее.

Когда придет утро, вы будете точно знать, что означает невыразимое и что означает экстаз. Для греков слово ekstasis значило полет души, свободной от оков тела. Это как нельзя более соответствует состоянию, вызываемому грибами.

Для незнакомых с этим состоянием людей экстаз — это нечто приятное. Поэтому некоторые удивляются, почему бы не принимать грибы каждую ночь? Но экстаз — это не то же самое, что удовольствие. Во время путешествия вы можете испытать непередаваемый ужас или попасть прямо под строгий взор Бога, благодаря которому сможете увидеть свои многочисленные слабости и недостатки во всем их безобразии.

Исследователи считают грибы не более чем галлюциногенным наркотиком. Однако для индейцев, тысячелетия практиковавших культ священных грибов, они были чудом. Благодаря им только — только вышедшие из первобытного состояния люди смогли испытать чувства благоговения и страха, благородства и любви в максимально доступной человеку степени, в результате чего родились религия, философия и поэзия.

Есть свидетельства, что приготовляемый из грибов напиток был центральным, тайным элементом элевсинских таинств в Древней Греции, проводившихся раз в год в честь Диониса. Молодой человек принимал этот напиток ночью в храме и отправлялся в мир видений. На следующий день он возвращался, чувствуя, что никогда уже не будет таким же, каким был до этой ночи. Современники Платона считали, что свои гениальные идеи он почерпнул из видений, вызванных напитком во время элевсинских мистерий.

Возможно, обладая современными знаниями, люди больше не нуждаются в священном грибе. Возможно, что он нужен нам сейчас как никогда.

Культ грибов у индейцев племени мазатек

Племя мазатек, которое живет в горах Сьерра — Мазатека в Мексике, имеет долгую традицию использования галлюциногенных грибов Psylocybe Mexicana. В отличие от того, что пишет об этих грибах Карлос Кастанеда в своей книге «Учение дона Хуана», в племени мазатек их не курят, а едят в свежем виде.

Употребляют грибы только ночью в полной темноте. Согласно индейским верованиям тот, кто сделает это днем, неизбежно сойдет с ума. Глубокая ночь считается наилучшим временем для вызова видений, в которых можно найти решение загадок и проблем окружающего мира. Обычно одновременно употребляют грибы несколько членов семьи: вполне нормальной является ситуация, когда отец, мать, дети, дядья и тети одновременно с помощью грибов трансформируют сознание и отправляют свой дух в путешествие на высшие уровни бытия. Сами грибы едят по два, и эти пары символизируют собой двойственную основу мироздания, мужское и женское начало, мужа и жену. После этого индейцы сидят вместе, погруженные в транс. Тела их испаряются, остается только дух и чувство общности друг с другом.

Целью, ради которой принимает грибы каждый присутствующий, является целительный катарсис. Химические вещества, содержащиеся в грибах, считаются у индейцев лекарством и средством, позволяющим человеку знать и лечить, видеть и говорить правду. Среди индейцев мазатек многие за свою жизнь употребляют грибы хотя бы раз, чтобы вылечить себя или найти решение какой‑нибудь важной проблемы, однако редко кто отваживается совершать подобные путешествия в неизведанные глубины мироздания (или собственного сознания) часто. Это делают только шаманы, люди, ищущие дух, знания и мудрость.

Остальные индейцы считают их экспертами в данной области и всегда зовут шамана принять участие в ритуале приема грибов в качестве проводника и толкователя. Шаман руководит церемонией, и все остальные ее участники не имеют права разговаривать или выражать собственные чувства. Вместо этого они молча сидят и слушают то, что говорит шаман, причем его слова обращены по очереди к каждому из присутствующих.

У индейцев мазатек психоделический опыт, порождаемый употреблением грибов, неразрывно связан с исцелением от болезни. При этом болезнью считается не только физическое расстройство здоровья, но и психическое беспокойство, а также проблемы этического характера. Грибы едят всегда, когда что‑либо идет неправильно. Если же с человеком все в порядке, нет никакого повода употреблять их.

Когда индеец заболевает, к нему приходит шаман. В отличие от большинства культур, у племени маза — тек шаман дает больному тот же галлюциноген, который он употребляет сам: с помощью грибов состояние сознания пациента изменяется, и он проходит через очистительный катарсис духа. В результате исцеляется психика больного, в глубине которой очень часто и находится причина физического недомогания — не зря ведь говорится, что все болезни возникают от «нервов». Если же сеанс не принес желаемого результата, и вместе с тем не было получено доказательств, что болезнь пациента неизлечима, шаман может повторить процедуру приема грибов вместе с больным еще два раза через некоторое время.

Однако самой важной целью, ради которой шаман употребляет психоделические средства, является разговор с больным и с теми силами, которые вызвали болезнь. В результате приема грибов внутри него начинает бить фонтан слов, и речь его становится настолько прекрасной и выразительной, что, как считается, ее слышат даже в мире духов. Но функция шамана в данном случае заключается не только в простой мольбе к духам о помощи больному. Он реализует в своих словах концепцию поэзии в том смысле, который древние греки изначально вкладывали в нее: слова сами по себе являются лекарством. Как пишет Р. Гордон Уоссои:

«Неофит из большого мира связывает грибы в первую очередь с видениями, но для тех, кому знаком индейский шаманский язык, грибы через шамана «говорят». Гриб — это Слово: es habla, как говорил мне Аурелио. Гриб дарует курандеро то, что греки называли Логосом, арии — Ваком, веды — Кавьей, поэтическую потенцию…»

Психоаналитик слушает, а шаман говорит. На сеансе психоанализа пациент фактически вкладывает в уста доктора слова, которые будут произнесены в ответ на то, какие чувства и намерения он сам себе припишет. Во время магического обряда, наоборот, шаман говорит для своего пациента, спрашивает его и вкладывает в его уста ответы, соответствующие выбранной интерпретаций его состояния. С помощью заранее выбранной роли слушателя для психоаналитика и оратора для шамана они устанавливают прямую связь с сознанием пациента и косвенную — с его подсознанием. При этом шаман дает больному человеку возможность выразить с помощью слов не находящие обычно выражения аспекты своего психического состояния, и с помощью этого осознать их, вытянуть на поверхность сознания и превратить в часть собственного жизненного опыта, а заодно устранить психическую причину заболевания. Между точками зрения, которых придерживаются по поводу эффекта галлюциногенных грибов индейцы племени мазатек и большинство современных психологов, имеются коренные различия. В результате экспериментальных исследований в лабораториях был сделан вывод, что их прием приводит к разрушению личности, шизофрении и другим расстройствам психики. В то же время шаман племени мазатек употребляет грибы, чтобы иметь силу соединять разделенное: устранять внутренние противоречия в душе пациента и возвращать ему ощущение собственного единства, а также путем объединения несравнимых понятий с помощью вспышки интуиции находить решение жизненных проблем. Исследователи, не знакомые с многовековым опытом индейских шаманов, принимают грибы в интересах академической науки и видят одни лишь галлюцинации. Индейцы же с помощью словесного выражения своих чувств и развитой интуиции великолепно ориентируются в мире видений и знают, как интерпретировать бессмысленные для непосвященного знаки таким образом, чтобы черпать из них реальные, практически применимые знания об окружающем мире и о себе.

Пейот имеет долгую историю его использования как лекарственного и священного растения. Не подлежит сомнению, что знания, связанцые со священным кактусом, были широко распространены в Мексике задолго до ее завоевания европейцами. Когда испанцы пришли в Америку, они объявили использование пейота подлежащим суровому наказанию преступлением против Бога. Тот факт, что, как и в случае Теонанакатля, священного гриба многих народов до — колумбовой Америки, культ пейота продолжает существовать, несмотря на столетия преследований, является свидетельством его важности в духовной жизни многих людей.

Священный кактус

Пейот (Lophophora williamsii) — это небольшой, менее 12 см в диаметре, кактус круглой формы с пушистыми пучками вместо игл. Высота его над поверхностью почвы редко достигает более 3 см. Основная часть кактуса скрыта под землей — это длинный, похожий на морковку корень. Часть, выступающая над землей и называющаяся «бутоном», срезается и используется как в свежем, так и в сушеном виде. Обычно одновременно употребляется от четырех до двенадцати бутонов, которые либо разжевываются, либо из них приготовляется отвар. Довольно широко распространено мнение, что в мякоти и пухе пейота содержится стрихнин, но исследованиями установлено его полное отсутствие.

Основными местами обитания пейота является пустыня Чихуахуа, долина Рио—Гранде в Южном Техасе и северные мексиканские штаты. Очень долгое время пейот был предметом коммерции. Еще сто лет назад его сбор в коммерческих целях процветал в Техасе, однако сейчас закон разрешает его продажу только членам Исконной Американской Церкви (Native American Church, NAC), которая в настоящее время насчитывает по меньшей мере 250 000 адептов. Ежегодный сбор пейота сейчас исчисляется миллионами бутонов. При правильном сборе из одного старого корня появляется несколько новых, таким образом восполняя популяцию этого растения. К сожалению, часто растения срезаются очень глубоко, так что в земле остается слишком малая часть корня.

В дополнение к этому многие долины в Техасе, где произрастает пейот, использовались как пастбища, в результате чего этот и другие маленькие медленно растущие кактусы исчезли из этих мест. Вследствие всех вышеописанных причин общая площадь районов, где произрастает пейот, в последнее время значительно сократилась. Во многих областях, где ранее велся его сбор в коммерческих масштабах, сейчас трудно найти хоть один кактус этого вида.

Пейот является своеобразной фабрикой алкалоидов, которых вырабатывается в нем почти 50 различных видов. Эффекты, которые испытываются при употреблении этого уникального растения, варьируются от ощущения прилива физической энергии и здоровья в случае принятия малой дозы (хотя часто этому предшествует короткий период апатии) до ярких видений и галлюцинаций при приеме большого количества. Часто в первые несколько часов человек испытывает неприятные ощущения в желудке или тошноту, хотя это случается не всегда. Эффекты психического характера обычно длятся около 10 часов после их начала. Поклонники культа пейота воспринимают эти видения как источник мудрости и приобщение к духовному и физическому блаженству.

Польза от использования пейота с точки зрения улучшения всей жизни человека признается многими попробовавшими его людьми настолько большой, что он начинает играть в их жизни исключительно важную роль.

Религия пейота

Использование пейота в религиозных целях имеет очень долгую историю. В одной из пещер Техаса был найден тайник с высушенными бутонами пейота, возраст которого насчитывает около 7000 лет. Ко времени прихода европейцев на американский континент использование пейота в церемониальных целях было общепринятой традицией среди племен, обитавших на территории современной Мексики. Эти доисторические религии со временем достигли регионов Северной Америки. Позже, когда в Америке началось распространение евангелизма, это учение оказало свое влияние на церемонии, связанные с пейотом.

Культ священного растения, вероятно, обрел свою наиболее четкую форму в племени хьюкол, которое оби — тает на западном побережье Мексики. До сих пор центральное место в мифологии и церемониях племени занимают ежегодные паломничества для ритуальной охоты на священный кактус. Вождь группы, который называется Мара — а-каме, руководит паломниками в их мистическом путешествии, цель которого — «найти нашу жизнь», как принято говорить. Для применения в духовных целях племя использует только пейот, собранный в этих ритуальных паломничествах. Другими племенами, которые используют священный кактус в религиозных церемониях, являются кора и тарахумара. Люди кора занимаются торговлей нейотом и сами покупают его у своих соседей из племени хьюкол, так как их собственные традиции не требуют совершения паломничеств в пустыню, чтобы собрать это растение.

Район Медина Сильва, шаман из племени хьюкол, описывал процедуру, с помощью которой индейцы этого племени собирал пейот, таким образом:

«…На следующий день все встают ранним утром. Мы поклоняемся Татевари [священному очагу], окружив его кольцом. Мы оставляем его пылающим, чтобы он не погас до нашего возвращения, сгребая угли в плотную кучу. Мы готовы и выступаем. Мы ничего не едим и не пьем. Мы берем с собой корзины и сумки — в них мы положим пейот. Мара — а-каме [шаман — жрец племени хьюкол] ведет нас, сейчас он — Татевари. Он сворачивает вправо. Татуси [один из пилигримов, воплощающий дух Великого Отца — Основателя] сворачивает влево. Остальные остаются посередине, выстраиваясь друг за другом.

Все движутся тихо, очень тихо. Все шепчут, никто не говорит в полный голос. Каждый ступает очень внимательно. Каждый ступает осторожно: Все очень внимательны, все высматривают, где живет гикури [пейот]. Но где же он? Когда он объявится? Где он прячется?

Все движутся медленно и с большой осторожностью. Тихо. Здесь все священно. Все ищут прямые стебли, поднимающиеся от земли, все ищут стебли маиса, торчащие, как жнивье на убранном поле. Там иейот, там он живет. Это едино. Маис — мать пейо — та. Пейот — сердце, сущность маиса. Это в маисе. Это в олене. Это во всем. Это соединяет всех. Это объединяет всех. Это объединяет все.

И вот Мара — а-каме видит его. Все очень тихо. Все останавливаются и наблюдают. Он достает свой лук, он вкладывает в него стрелу. Он опускает на землю охотничьи манки, манки Каюмари. Он кладет их здесь, рядом с пейотом. Он крепко упирается ногами в землю, поднимает лук и накладывает стрелу на тетиву. Он лижет острие стрелы, он дует на ее кончик. Все стоят молча. Они ждут. Он поднимает лук высоко, его стрела готова сорваться. Он опускает его, медленно, очень медленно. Он опускает его, выравнивая на уровне глаз, он прицеливается, пока не увидит мишень очень четко. И тогда он разрешает стреле лететь. Он выпускает стрелу в пейот. Он поражает его в самое основание, там где пейот появляется из земли. Теперь он не пропадет и не убежит. Если на него не охотиться с луком, если его не пронзить стрелой, он скроется. Он исчезнет. Он сбежит. Если его поразили стрелой, он останется здесь.

И вот он прикован. Все они, все мы смотрим, куда вонзилась стрела. Все стоят рядом, вокруг него. Все поклоняются ему. Это священно. Это самое сокровенное. Это самое прекрасное в мире».

Наиболее простой и, вероятно, древней формой культа пейота является путешествие в поисках видений, совершаемое человеком в одиночестве. Обычно условиями его совершения являются пост, одиночество и молчаливое, но неизменное ожидание. Пейот употреблялся либо в виде бутонов, либо в виде отвара, после чего человек продолжал бодрствовать до тех пор, пока не достигал ощущения собственной духовной и физической завершенности. Путь, которым человек получает свой собственный духовный опыт от этого, обыч — но весьма напоминает традиционные легенды о первом человеке, которого Дух — создатель познакомил с пейотом. Во многих племенах бытует история о мужчине или женщине, которые заблудились в пустыне, и в тот момент, когда они умирали от жажды и полностью теряли надежду остаться в живых и вернуться домой, появлялся некий голос, который говорил им протянуть руку и сорвать небольшое шишкообраз — ное растение, растущее прямо возле них. Затем голос говорил этим людям съесть это растение, чтобы утолить жажду, голод и получить знание о том, как вернуться домой.

В середине XIX столетия, одновременно с началом массового геноцида нации американских индейцев, культ пейота начал распространяться на север, появившись там именно тогда, когда исконные обитатели Америки стали как никогда нуждаться в духовной поддержке и дополнительной силе. За последние сто лет культ священного кактуса распространился по всему континенту.

Церемония принятия пейота в том виде, в каком с ней познакомились индейцы равнин Северной Америки, — это длящееся всю ночь собрание, которое называется «митота» и проводится либо в обычном типи (индейском жилище), либо в специально построенном для этой цели доме пейота. В зависимости от конкретного племени и его вождя в церемонии часто присутствуют элементы христианских традиций. В настоящее время почти все собрания для принятия пейота проводятся в рамках Исконной Американской Церкви (NAC), большой и слабо связанной организации, членами которой являются преимущественно потомки исконных обитателей американского континента. Главными принципами NAC служит отказ от алкоголя, преданность семье и правильный образ жизни в целом. Руководитель пейот — ной церемонии называется Главой Пути или Человеком Пути. В его обязанности входит контроль ира — вильного соблюдения всех важных элементов собрания и руководство всеми остальными его участниками на Пути пейота, который учит, как жить правильно.

Мескалито

Описание видений, вызываемых пейотом, можно найти в книгах Карлоса Кастанеды «Учение дона Хуана» и «Отдельная реальность». Будучи еще студентом Лос — Анджелесского университета, Карлос Кастанеда стал учеником индейского мага, которого он называет доном Хуаном, и тот посвятил его в тайны некоторых растений силы, в частности, пейота, дурмана обыкновенного и галлюциногенных грибов Psy‑locibe Mexicana. Пейот дон Хуан уважительно называл «Мескалито», подчеркивая, что к заключенной в маленьком кактусе сущности надо относиться с почтением. Вот как описывается эта сущность в книге «Учение дона Хуана»:

«— Мескалито нельзя приручить и использовать. Он вне человека и ни от кого не зависит. Он по собственному желанию являет себя в каком захочет виде тому, кто предстал перед ним, будь это кто угодно — маг или обыкновенный пастух.

Дон Хуан с большим пылом заговорил о Мескалито, как о наставнике, учителе того, как следует жить. Я спросил, каким же образом учит Мескалито, «как следует жить», и дон Хуан ответил — он показывает, как жить.

— Как показывает?

— Способов множество. Он может показать это у себя на ладони, или на скалах, или на деревьях, или просто прямо перед тобой.

— Это что — картина перед тобой?

— Нет. Это учение перед тобой.

— Он что‑то говорит?

— Говорит. Но не словами.

— А как же тогда?

— Каждому по — разному.

…Он вновь принялся разъяснять, что для познания Мескалито не существует общеобязательных предписаний; учить знанию о Мескалито не может никто, кроме него самого. Поэтому он особая сила; для каждого он неповторим».

Так каким же образом Мескалито учит, как правильно жить? Уроки его одновременно просты и загадочны, и чтобы усвоить их, человек должен ясно осознавать, о чем именно он хочет спросить. Вот пример из книги «Учение дона Хуана»:

«…Под одним из валунов я увидел в профиль человека, сидевшего на земле. Я приблизился к нему до расстояния в десять футов; тут он повернул голову и взглянул на меня. Я замер: его глаза были водой, которую я только что видел! Они были так же необъятны и сверкали теми же золотыми и черными искрами. Его голова была заостренной, как ягода клубники, кожа зеленой, усеянной множеством бородавок. За исключением заостренной формы, голова была в точности как поверхность пейота. Я стоял перед ним, не в силах отвести глаза. Было такое чувство, будто он умышленно давит мне на грудь своим взглядом. Я задыхался. Я потерял равновесие и упал. Его глаза отвернулись. Я услышал, что он говорит со мной. Сначала голос был как тихий шелест ветра. Затем он превратился в музыку, — в мелодию голосов, и я «знал», что сама мелодия говорит: «Чего ты хочешь?»

Я упал перед ним на колени и стал рассказывать о своей жизни, потом заплакал. Он вновь взглянул на меня. Я почувствовал, что его глаза меня отталкивают, и подумал, что пришла смерть. Он сделал знак подойти поближе. Заколебавшись на мгновение, я сделал шаг вперед. Когда я приблизился, он отвел взгляд и показал тыльную сторону ладони. Мелодия сказала: «Смотри!» Посреди ладони было круглое отверстие. «Смотри!» — вновь сказала мелодия. Я посмотрел в отверстие и увидел самого себя. "Я был очень старым и слабым и бежал от настигавшей меня погони, а вокруг носились яркие искры. Затем три попали в меня, две — в голову и одна — в левое плечо. Фигурка в круглом отверстии секунду стояла, потом выпрямилась совершенно вертикально и исчезла вместе с отверстием.

Мескалито вновь обратил на меня свой взгляд. Его глаза были так близко, что я «услышал», как они тихо гремят тем самым непонятным звуком, которого я наслышался за эту ночь. Постепенно глаза стали спокойными, пока не превратились в озерную гладь, мерцающую золотыми и черными искрами.

Он опять отвел глаза и вдруг отпрыгнул легко, как сверчок, на добрых пятьдесят ярдов. Он прыгнул еще раз и еще раз и исчез».

Мескалито сам выбирает, кого принять, а кого оттолкнуть, и для тех, кого он не принимает, встреча с ним может оказаться устрашающей. Если уж он с кем‑то не хочет встречаться, человек узнает об этом наверняка. Прочитав описание одного из уроков, который получил Карлос Кастанеда, можно представить себе глубину ужаса, в который Мескалито может погрузить человека, пришедшего к нему с неискренними намерениями:

«…Мной овладел гнетущий страх… Сначала в мой чудесный мир безмолвия ворвались острые звуки, но я не обратил на это внимания. Затем звуки стали громче и назойливей, как будто надвигались на меня. И постепенно исчезло недавнее чувство, когда я плавал в мире целостном, безразличном и прекрасном. Звуки выросли в гигантские шаги. Что‑то громадное дышало и двигалось вокруг меня. Я понял, что оно за мной охотится. Я побежал и спрятался под валуном, пытаясь оттуда определить, что же меня преследует. На мгновение я выглянул из своего убежища, и тут преследователь, Кто бы он ни был, на меня бросился Он был похож на морскую водоросль. Водоросль бросилась на меня. Я думал, что буду раздавлен ее весом, но оказался в какой‑то выбоине или впадине. Я

видел, что водоросль покрыла не всю поверхность земли возле камня. Под валуном остался клочок свободного пространства. Я старался вжаться под камень. Я видел капающие с водоросли огромные капли слизи. Я «знал», что это секреторная жидкость — пищеварительная кислота, чтобы меня растворить. Капля упала мне на руку, я пытался стереть кислоту землей и смачивал ожог слюной, продолжая закапываться. В какое‑то мгновение я почти растаял».

Человек давно привык считать себя властелином мира и забыл, что такое смирение перед природой. Однако с таким отношением к Мескалито лучше не идти. Он — тайна, недоступная нашему пониманию, и одним своим существованием учит людей скромности, от которой нельзя отказываться несмотря на все достижения современной науки.