Шаманизм: онтология, психология, психотехника

Понятие мифа используют ученые многих специальностей: фольклористы, этнографы, историки, философы и т.п. Несмотря на то, что все эти ученые вкладывают в него подчас различное значение, общее, пожалуй, в их определениях то, что миф символизирует вымысел, ошибочное объяснение. Однако для тех, кто создал миф, он является частью знаний об окружающем человека мире. Наверное, о понятии мифа лучше всего сказать словами М. Элиаде (242):

Так, мифы о первопредках, о знаменитых героях и др., для каждого этноса, были чем-то большим, чем просто исторические предания и рассказы. Именно поэтому практически ни у одного примитивного народа, еще не растерявшего органические связи с миром природы, нет слова, которое бы означало собственно «миф».

Для конкретного народа, живущего в конкретных условиях, миф является непосредственной основой, на которой конструируются все последующие представления и понимание бытия. Как это ни странно звучит, но без Мифа нет Вселенной. Там, где есть человек, там обязательно появляется миф, объясняющий среду для его существования в терминах преломления этой среды через осознание бытия.

Миф – это, в некотором роде, предельная реальность и абсолютная, необсуждаемая истина, правдивая история, в отношении которой не уместны какие-либо сомнения и которую невозможно проверить. Надо заметить, что вышесказанное относится к любому обществу и любой культуре, в том числе и той, к которой принадлежим мы с вами.

В принципе, все мифы у любого народа можно разделить на шесть групп:

Ко всему прочему, надо сказать, что мифы одного народа могут быть неоднородны по составу и содержанию. Каждая группа мифов может состоять из произведений, сложившихся в разное время. В сознании народа, архаичные мифы вполне могут сохранять свою актуальность наряду с новыми, создаваемыми по образцам прежних. Время и пространство в мифах нелинейно и не подверженно каким либо законам. Здесь может происходить что угодно, лишь с одним условием – миф должен быть неотъемлемой частью определенной конкретной традиции и культуры.

Наиболее «масштабными» являются мифы о творении, мифы о происхождении космоса из хаоса. Подобные мифы являются начальным сюжетом для большинства мифологий. В рамках этого пособия нет смысла раскрывать схемы и принципы строения мифологических историй, важно только понимать, что практически везде в мире, мифы о происхождении вселенной строятся примерно одинаково. Ниже мы приведем некоторые примеры воззрений и шаманских мифов у разных народов. Эти сведения собраны и приведены спонтанно, без какой-либо систематизации, лишь с одной целью – показать, насколько разными бывают человеческие представления о Вселенной и…, насколько одинаковые они по-сути. Если вы вникните в эти истории (16, 139-144), вы поймете, что, в наше время, уже невозможно «верить» в чьи-либо мифологические конструкции, необходимо создать свой Большой Шаманский Миф.

6.1.Японские мифологемы

Японские хроники утверждают, что первоначально в мире царил хаос, но затем, все приобрело стройность: небо отделилось от земли, обособились женское и мужское начала: первое - в лице богини Идзанами, второе - в лице ее мужа Идзанаги (172). У них родилась богиня солнца Аматэрасу; бог луны Цукиеми и бог ветра и воды Сусаноо вступили между собой в борьбу. Аматэрасу победила и осталась на небе, а Сусаноо был изгнан в страну Идзумо на землю.

Сын Сусаноо - Окунинуси сделался правителем Идзумо. Аматэрасу не смирилась с этим и принудила Окунинуси передать правление ее внуку Ниниги. Ниниги сошел с неба и принял управление государством Идзумо. В знак власти, ему вручили три священных предмета - зеркало (символ божественности), меч (символ могущества) и яшму (символ верности подданных). От Ниниги произошел Дзиммутэнно (титул тэнно означает «Верховный правитель» и сохраняется за царствующим домом до наших дней; передается на европейских языках словом «император»), мифический первый император Японии - микадо. Зеркало, меч и яшма с тех давних пор остаются эмблемой японского императорского дома.

Император микадо в сознании японца благодаря своему «божественному» происхождению состоит в родстве со всем народом, он - глава нации-семьи. Даже сегуны, господствовавшие в Японии более трехсот лет, называли себя представителями микадо. Идея микадо, освященная синтоизмом, не исчезла из сознания японцев и сегодня, хотя, конечно, ее регулирующая сила значительно ослабла.

Согласно синтоистским воззрениям, нет разделения на живое и неживое. Для приверженца синто - все живое: и животные, и растения, и вещи. И в природе, и в самом человеке, живет божество ками. Некоторые считают, что люди и есть ками, или, вернее, ками располагаются в них, или, в конечном счете, они могут впоследствии стать ками и т. д. Согласно синто, мир ками - это не потустороннее обиталище, отличное от мира людей. Ками объединены с людьми, поэтому людям не нужно искать спасения где-то в другом мире. Согласно синто, спасение обеспечивается путем слияния с ками в повседневной жизни.

Концепция синто связана с национально-психологической основой. Согласно этой концепции, боги синто, ками, породили не людей вообще, а только японцев. В связи с этим в сознании японца с самых первых лет жизни укореняется представление о том, что он принадлежит синто. Отсюда вытекают два важнейших фактора регуляции поведения. Во-первых, утверждение, что ками самым интимным образом связаны только с японской нацией; во-вторых, синтоистская точка зрения, согласно которой смешно, если иностранец поклоняется ками и исповедует синто - такое поведение неяпонца воспринимается как нелепость. Вместе с тем, синто не удерживает самих японцев от того, чтобы они исповедовали любую другую религию. Не случайно почти все японцы, параллельно с синтоизмом, считают себя приверженцами какой-нибудь другой религиозной доктрины. В настоящее время, если суммировать количество японцев по принадлежности к отдельным конфессиям, то получится число, превышающее общее население страны.

В древности, культовое действие в синто заключалось в поклонении божеству конкретного храма, которое, в сущности, не имело отношения к другим храмам. Ритуалы синтоистских храмов состояли в услаждении местного божества. Эта простота церемонии, требующая от людей лишь приношений и простейших ритуальных действий, явилась важнейшей причиной стойкости синто на протяжении столетий. Для древнего японца, который жил в сельской местности, свой храм, его ритуалы, его ежегодные красочные праздники стали необходимой частью жизни; так жили его отцы и деды, так жил он сам, не прилагая к этому никаких усилий; так было заведено, так поступают все родственники и соседи.

Несмотря на отсутствие единства в почитании божеств, устройство синтоистских храмов тем не менее единообразно. Основу каждого храма составляет хондэн (святилище), в котором хранится синтай (святыня, божество). К хондэну примыкает хайдэн, т. е. зал для молящихся. Изображений богов в храмах нет, однако некоторые храмы украшены изображениями львов или других животных. При храмах Инари есть изображения лис, при храмах Хиэ - обезьян, при храмах Касуга - изображение оленей. Эти животные рассматриваются в качестве посланников соответствующих божеств. Все это свидетельствует о связи синто с многочисленными специфическими народными верованиями.

6.2.Гавайские мифы

В раскатах грома, реве ветра, в потоках дождя, низвергавшихся с небес, посреди волн, огромных, как горы, стоял Мауи во всем своем могуществе(93). Он глубоко погрузил свой волшебный гарпун в пучину и тянул его, пока с ревом, подобным тысяче водопадов, не поднялись со дна Гавайские острова. И это было новым славным деянием Мауи Могучего. Так людям была дарована новая земля, дабы они познавали ее и возделывали.

Корни гавайского шаманизма уходят в миф о Мауи. Мауи, во всех своих воплощениях - волшебник, плут, полубог, чудотворец и приносящий удачу, единственная мужская фигура пантеона гавайской мифологии, удостоенная такого почитания по всей Полинезии. Лишь Хина, богиня Луны и мать Мауи, может сравниться с ним.

Так, кроме уже упоминавшегося подъема из пучины вод Гавайских островов (вариант мифа o сотворении), Мауи замедлил ход Солнца, чтобы его мать могла высушить свои одежды (подобный вариант мифа о сотворении существует у северных народов), посетил Мир Верхний, где хитростью выведал у богов тайну огня, что можно интерпретировать как мифологическое отражение творческого озарения шамана в состоянии экстаза, спустился в Мир Нижний, где победил злобных чудовищ (в данном случае речь, очевидно, идет о мифологическом отражении дара целительства, обретаемого шаманом в состоянии транса).

Мауи был магом, управлял силами природы, знал языки птиц и животных. Полинезийцы почитают и любят Мауи за готовность всегда прийти на помощь, склонность к приключениям, непокорный характер и легкий нрав. Вокруг него как полубога, а точнее, как человека, наделенного магическими способностями, никогда не создавали культа, но к нему могли обращаться за помощью и удачей.

Племена маори, живущие в Новой Зеландии, носят амулеты из дерева или жадеита с изображением Мауи в форме человеческого зародыша. Они называют его «Мауи Тикитики». На Гавайях, где никогда не изготавливали изображений Мауи, его называют «Мауи Купуа». Оба имени можно перевести как Мауи Шаман.

6.3. Сибирские мифы о происхождении шаманов

Некоторые легенды объясняют современный упадок шаманизма тщеславием «первого шамана», который соперничал с Богом(241, 188). По бурятской версии, когда первый шаман Хара Гирген показал свою неограниченную мощь, Бог решил подвергнуть его испытанию; он взял душу молодой девушки и закрыл ее в бутылке. Для надежности, чтобы она не ускользнула, Бог заткнул бутылку пальцем. Шаман вознесся на Небеса, сидя на своем бубне, заметил душу девушки и, чтобы освободить ее, превратился в желтого паука и укусил Бога в лицо. Бог вынул палец, и душа девушки вылетела из бутылки. Рассвирепевший Бог ограничил могущество Хара Гиргена, а после этого заметно ослабли и магические силы других шаманов.

Согласно якутской традиции, «первый шаман» обладал чрезвычайным могуществом и из гордыни отказался признать Верховного Бога якутов. Тело этого шамана состояло из массы змей. Бог выслал огонь, чтобы сжечь его, но из пламени вышла жаба; именно от этого животного произошли «демоны», давшие, в свою очередь, якутам выдающихся шаманов и шаманок.

У туруханских тунгусов другая легенда: «первый шаман» сотворил себя сам, собственными силами и с помощью Дьявола. Он вылетел через дымовое отверстие в юрте и через некоторое время вернулся с лебедями.

Большинство мифов о происхождении шаманов говорит, о непосредственном вмешательстве Высшего Существа или его представителя, Орла, солнечной птицы.

А вот что рассказывают буряты: «Вначале существовали только Боги (тенгри) на Западе и Злые Духи на Востоке. Боги сотворили человека, который счастливо жил до того момента, когда злые духи распространили на земле болезнь и смерть. Боги решили дать людям шамана для борьбы с болезнями и смертью и послали Орла. Но люди не поняли его языка; впрочем, они не доверяли обычной птице. Орел вернулся к Богам и попросил, чтобы они дали ему дар речи или, еще лучше, послали бы людям бурятского шамана. Боги отправили его с приказом наделить шаманским даром первого человека, которого он встретит на земле. Вернувшись на землю, Орел увидел спящую под деревом женщину и переспал с ней. Через определенное время женщина родила сына, ставшего «первым шаманом».

Согласно другому варианту, женщина в результате своих сношений с Орлом увидела духов и сама стала шаманкой. Именно поэтому в других легендах появление орла интерпретируется как признак шаманского призвания. Рассказывают, как когда-то одна бурятская девушка, увидев орла, хватающего овец, поняла знак и вынуждена была стать шаманкой. Ее посвящение длилось семь лет, а после смерти, став заяном («духом», «идолом»), она по-прежнему охраняла детей от злых духов.

У туруханских якутов Орел также считается творцом первого шамана. Но Орел носит также имя Наивысшего Существа, Айы («Творец») или Айы Тойон («Творец Света»). Дети Айы Тойона представляются как духи-птицы, сидящие на ветвях Древа Мира; на верхушке находится двуглавый Орел, Тойон Кетер («Господин Птиц»), представляющий, вероятно, самого Айы Тойона.

У якутов Орел связан также с кузнецами; а, как известно, считается, что у них тоже происхождение, что и у шаманов. По мнению енисейских остяков, телеутов, орочей и других сибирских народов, первый шаман рожден от Орла или, по крайней мере, научился у него своему искусству. Происхождение шаманов связывают с орлом и кеты, телеуты, орочи и другие сибирские народы.

Связь между орлом и священным древом (особенно березой) характерна для верований многих народов Сибири. Кроме того, необходимо отметить, что Космическое Древо, на вершине или в ветвях которого находится птица или бог (нередко являющиеся одним и тем же существом), - архетипичный элемент многих шаманских инициации и видений. На Мировом Древе рождаются души шаманов или заносятся туда для обучения. У якутов, считается, что шаманы рождаются далеко на севере, где растет гигантская ель. На ее ветках находятся огромные гнезда, предназначенные для шаманов, причем на самых высоких ветвях родятся великие шаманы, на средних - средние, а на тех, что внизу, - слабые. Мать-Хищная-Птица с орлиной головой и железными перьями садится на эту ель, несет яйца и высиживает их (в яйцах находятся души будущих шаманов). Когда души шаманов выходят из яйца, Мать-Хищная-Птица отдает их для обучения дьяволице-шаманке. У нее один глаз, одно плечо и одна кость. Она укачивает будущих шаманов в железной люльке и кормит застывшей кровью. Затем они проходят характерное для шаманизма посвящение: три черных демона разрывают тело на части, вбивают в голову копье, а куски мяса разбрасывают в разные стороны в качестве жертвы. Другие три демона разламывают челюсть на кусочки - по одному для каждой болезни, которую шаману предстоит излечить. Если вдруг «материала» не хватит, то он заимствуется у родственников будущего шамана, а для этого кто-то из них должен умереть. Якуты уверяют, что иногда умирает до девяти родственников.

Существуют различные варианты этого мифа, и один из них гласит, что дьяволы удерживают душу будущего шамана до тех пор, пока он не усвоит сакральные знания, при этом на протяжении всего срока обучения кандидат болеет. В дальнейшем его сила хранится в гнезде, в котором он родился. Поэтому когда шаманы сражаются друг с другом в облике животных, то стараются уничтожить гнездо своего противника.

Без вмешательства демона (дьявола) не обошлось и у туруханских эвенков. В их мифе он помогает первому шаману создать самого себя собственными силами.

Известно, что среди всех народов Амура бытовали мифологические сюжеты о сотворении мира, о множественности солнц в далеком прошлом, о двух, трех, девяти солнцах, когда жизнь на земле была невозможна из-за невыносимой жары. Называют и героя (или «устроителя мира»), «застрелившего» лишние солнца: его звали Хадау, его жену — Мямелди. Иногда эти имена связывались с началом шаманства на Амуре. На волшебном дереве конгор дягда яло туйгэ росли принадлежности для камланий. Герой (его также именуют по-разному) каменным топором срубил дерево, собрал росшие на ветвях шаманские аксессуары в мешок, принес их людям, и с тех пор они стали шаманить. Ныне эти мифы почти утрачены.

6.4. Монгольский миф о происхождении бо (шамана)

«… Первого бо звали Даин-Дэрихе. Жил он в местности Напчин-Бумба-рай, на верховьях Желтой реки. Силу свою он получил от духов, и ему помогали одинаково и земные, и небесные, и чистые, и нечистые.

Однажды он стал играть в карты с Далай-Ламой. Игра продолжалась три года, и, когда подсчитали результаты ее, оказалось, что бо проиграл так много, что не в состоянии заплатить. Начался спор, который перешел на тему о том, кто из них сильнее. Решили испытать свои силы - кто из них в одну ночь отнимет у смерти больше жизней. Если бы слабейшим оказался Даин-Дэрихэ, он навсегда подчинился бы Да-лай-Ламе, если бы оказался более сильным, он бы этим отыграл весь свой карточный долг.

К следующему утру Далай-Лама спас 1 000 человек, а Даин-Дэрихэ 1 300. Тогда Далай-Лама сказал ему:

- Я вижу, что ты хороший человек. Поезжай в Монголию, там такие люди, как ты, нужны.

Бо не стал спорить, взял свои принадлежности, сел на коня и поехал.

В местности Алык-Тэга он остановился отдохнуть. Было очень жарко, а тени никакой. Тогда он взял половину своего барабана, повесил его на воздух и укрылся в его тени. Уезжая, он забыл взять повешенную на воздух половину барабана и остался, поэтому с неполным барабаном, как бы с бубном. Оттого теперь у всех бо - не барабаны, а бубны» (142).

6.5. Австралийский миф

Самый большой монолит в мире Эйерс-Рок или Улуру (так он называется на языке аборигенов) расположен в 450 км от города Алис-Спрингс. В прошлом (да и сегодня тоже) он играл важную роль в мифологии племен, которые жили в его многочисленных пещерах. Высота монолита составляет 348 м, длина окружности 9 км.

Это самое священное место для аборигенов Австралии и приманка для туристов со всего мира, которые приезжают сюда, чтобы полюбоваться фантастической сменой красок Улуру на восходе и закате. Когда солнце посылает на землю свои первые предрассветные лучи, Улуру начинает светлеть. Меняя цвет с черного на темно-лиловый, гигантский монолит приобретает все более отчетливые очертания. Затем небо озаряется солнечными лучами, и скала просто вспыхивает в буйстве красного и розового цветов, сменяющих друг друга с поразительной быстротой. Тени во впадинах исчезают, и вот уже вся скала залита дневным пустынным светом. Игра цвета продолжается в течение всего дня. К вечеру бывает пройден весь спектр - от золотистых и розово-красных оттенков к рубиновому, малиново-красному и пурпурному. Постепенно «остынув», скала превращается с заходом солнца в черный силуэт на фоне пустыни.

Согласно верованиям племен, населяющих Западную пустыню, Улуру - это мифический зверь, засунувший голову в песок. Один раз в год ночью он поднимает голову и осматривает пустыню. Этот день определяют шаманы и объявляют праздник в честь священной горы.

У священной горы собираются племена со всей Австралии. Одни – чтобы прикоснуться к камню руками, попросить для себя всяческих благ, а потом исполнить ритуальный танец. Другие племена считают гору обиталищем враждебных духов. Они просят у камня прощения и умоляют его забыть о них и не досаждать напастями.

Над загадкой Улуру ломают голову синоптики. Ещё ни одному из них не удалось точно предсказать приближение дождя к центру пустыни, где он проливается только над священной горой. Но аборигены чувствуют приближение дождя шестым чувством примерно за месяц и постепенно начинают стягиваться к монолиту. Случается этот феномен далеко не каждый год. Палит солнце, стоит неимоверная жара и вдруг начинает дуть ветер, а затем небо быстро затягивается тучами. Сильный дождь, даже ливень, обрушивается внезапно, идет несколько минут и так же внезапно прекращается. Однако вода продолжает еще некоторое время стекать с монолита вниз мощными потоками. Тучи рассеиваются, и в лучах солнца они кажутся потоками низвергающейся сверху крови. Улуру в этот момент становится более красной и яркой, чем в обычные дни.

Тысячелетиями аборигены Австралии почитали местную землю и ее рельеф как живых идолов. Священные ландшафты составляют основу их обрядов и преданий, поскольку земля рассматривается ими как физическое проявление Сна - вневременного момента, когда был сотворен мир. Аборигены верят, что священное место, включая и мистическую скалу, наделено особой силой. Каждая община аборигенов несет ответственность за сохранность нескольких святилищ, посвященных подвигам различных небесных героев, или духов Сна, мифологических существ, сотворивших землю. Священное место выбирается и очерчивается на основе связанной с ним легенды о духе Сна.

Сохранять энергетику священного места поручено специальному стражу. Он руководит всеми ритуалами, является хранителем песен, а также вызывает духов Сна во время исполнения обрядов.

По убеждению местных племен, Улуру - это дверь между миром людей и духов. Рядом с ней аборигены веками совершали свои обряды. Ни один абориген не осмеливается подняться на её вершину, так как это считается страшным святотатством, способным навлечь на человека страшный гнев духов.

Аборигены рассматривают скалолазание по горе Улуру как страшное святотатство. Каждая трещина, отметина, пустота, изгиб тропы, лужа или пучок травы имеют для них особый смысл. Но отнюдь не для некоторых искателей приключений. Их не прельщают проложенные тропы вокруг не менее живописного основания скалы, которые проходят через пещеры и священные участки. Экстремалам требуется адреналин, и они получают его, карабкаясь по отвесным стенам священного монолита. Аборигены в ответ не устают предупреждать, что Улуру и по сей день забирает себе человеческие жизни, и поднявшимся на гору будет, мягко говоря, плохо в дальнейшем. Кто-то этим «байкам» не верит, но регулярные загадочные случаи с нечестивыми туристами подтверждают, что во многом аборигены правы. Улуру обладает некой не поддающейся научному пониманию силой. Ежегодно, взбираясь на её вершину, несколько жаждущих острых впечатлений туристов обязательно гибнут от сердечной недостаточности. А туристы, подбирающие камешки у монолита в качестве сувениров, также часто потом возвращают их обратно по почте, чтобы избавиться от странных неудач и несчастий, которые они им принесли. Менеджер парка Брук Уотсон говорит, что за последние 15 лет тысячи камешков были возвращены в парк по почте из Германии, Франции, Испании и других стран. Владельцы сувениров жалуются на мистическое невезение, связанное с обломками Улуру. Однажды, по словам Уотсона, из Германии даже пришла посылка с семикилограммовым кирпичиком. Все фрагменты скалы, получаемые персоналом парка, возвращаются на изначальное место, однако неизвестно, кончаются ли на этом неприятности их бывших хозяев. Уотсон предполагает, что Улуру не зря считается святым местом для аборигенов, по-видимому, оно действительно обладает некими таинственными свойствами.

У австралийских аборигенов существует миф, в котором рассказывается, что мир был создан песней. Древний миф о создании мира, рассказывает о волшебных существах, которые при пении, давали названия элементам материального мира: птицам, рекам и скалам. Как только давалось название чему-либо, это тут же появлялось в реальном мире. Музыка играет важную роль в жизни аборигенов. Она широко используется в различных ритуальных церемониях и обычаях, воспевании природы, описании смерти, также, сказания и мифы, аборигены предпочитают не рассказывать, а петь. Смертельный вопль (песня траура) и bunguul (бангуул- эпические повествующие песни) являются общими типами народных песен.

Некоторые аборигены считают, что их боги-творцы пребывают в погремушках, которые можно вращать в воздухе, тем самым восстанавливая вибрационную энергию племени и тотема. Они верят, что и сегодня поют те же песни, которые пели еще их предки, жившие во Времена Сновидений, когда боги сотворили мир. Самые священные песни поются в тех особых местах, куда, как считается, иногда забредают боги. Говорят, что эти песни обладают особой магической силой: они помогают добывать много пищи и иметь обильные запасы воды.

У центрально-австралийских аборигенов лйаба-аранда есть Песня медового муравья, в которой рассказывается о жизни муравейника, расположенного под корнями дерева мулга. Медовые муравьи считаются духами предков, носящими на своих телах изысканные украшения. Когда пение заканчивается, аборигены, участвующие в ритуале, начинают обмахивать себя ветвями мулги, чтобы духи медовых муравьев могли спуститься на них и уйти прочь. (Аборигены считают, что во время ритуала ими овладевают их предки.) Такая песня - характерный пример священной музыки, связывающей аборигенов с их праотцами Времен Сновидений (243).

6.6. Мифы индейцев Южной Америки

В мифологии индейцев Южной Америки почти отсутствуют мифы о создании мира. В редких случаях кратко упоминается о том, что были созданы небо и земля (кечуа), только земля (мосетене), вообще мир (у вайка). Более характерно представление о создании мира как его перестройке, переходе тех или иных явлений в свою противоположность (237). Так, в мифах тоба земля некогда была на месте неба, а небо на месте земли, потом они поменялись местами. Появлению элементов современного мира, как правило, предшествует история космической катастрофы, уничтожившей более древний мир. Мифы о катастрофе распространены в Южной Америке повсеместно. Чаще всего говорится о пожаре или потопе, реже о наступлении холода, тьмы, нашествии чудовищ. Во время катаклизма (согласно мифам мочика и яуйо) или грядущей гибели нынешнего мира (у чиригуано) на людей набрасывались ожившие предметы, камни, рассвирепевшие домашние животные. Сцены сходного мифа изображены на вазах культуры мочика сер. 1-го тыс. н.э. В мифах других племен рассказывается о серии катастроф, каждая из которых уничтожила населявшие землю существа.

В северной половине Южной Америки (у юнка и чоко) встречается евразийско-северо-американская версия мифа о катастрофе (либо о сотворении мира), согласно которой герои при наступлении бедствия прячутся в укрытии и выпускают на разведку одно за другим ряд животных, последнее из которых выясняет, что земля стала пригодной для жизни; в других случаях птица или животное достает комочек земли со дна или из преисподней. С этой версией сходен другой мотив (у карибов Гвианы, ботокудов, хиваро): герои спасаются от потопа на дереве и, чтобы узнать, спала ли вода, бросают вниз семена, плоды. У гуарани птицы бросают с дерева комочки земли, из которых вновь образуется суша.

6.7. Космогонические представления племен лесных кичуа Восточного Эквадора и Северного Перу

«… Когда-то, давным-давно, Йяйя создал мир, который плавал, и по сей день плавает, поверх вод. Время от времени вода затапливает его. Вот почему кичуа боятся, что однажды он утонет навсегда. Это случится, когда накопится слишком много зла в людях. Только дети помогают сохранить этот мир.

Когда-то давным-давно Йяйя был человеком, и у него были отец и мать. Все они жили вместе и работали на своей расчистке. Когда Йяйя подрос, то сделался очень умным мальчиком. Но по всему телу у него были прыщи, и он ел свои сопли, которые были для него, словно соль. Из-за этого люди избегали его, говоря: «Этот ребенок как свинья». Но мальчику было все равно, что его ненавидели. Йяйя повсюду ходил со своим отцом: они вместе ловили рыбу и охотились. И когда отец убивал маленькую птичку, то мальчик своей силой превращал ее в большую. Видя все это, люди ненавидели его, били и отбирали еду. Поэтому он больше не захотел оставаться среди них. Он сказал: «Я пойду, посажу семечко пальмы мурити, чтобы забраться на небо». Когда пальма выросла, Йяйя поднялся на ее верхушку и оттуда превратил людей, которые обижали его, в кайманов, анаконд и электрических угрей. Затем он продолжил подниматься, пока не добрался до неба, где стал жить.

Его отец остался на земле. Мать, которая тоже не любила Йяйя, превратилась в термитов-кумищин. Так как отец остался жить один, то однажды прилетел попугай лора сантамария, и опустился возле его дома. Мужчина сказал ему: «Ты не моя жена, так зачем же прилетел и остался в моем доме»? Лоро, услышав эти слова, превратился в женщину. Вот от них и пошли люди. Кичуа не убивают и не едят лора сантамария. Считается, что все кичуа произошли от них. С неба Йяйя защищает всех, следит, чтобы животные не кусали и не убивали людей, и чтобы всегда было вдоволь пищи» (254).

6.8. Бразильский миф

«… Сказывают, что в начале мира была только тьма. Из тьмы вышли два человека: одного звали Карусакайби, другой был его сыном и звался Райру. И вот когда они шли, Райру споткнулся о камень, выдолбленный, как горшок, и стал бранить его. Кару, отец его, велел Райру взять этот камень с собой. Райру послушал отца, взвалил камень себе на голову и понес. Шли они, шли, а камень расти стал. Когда же он сделался очень большим, юноша пожаловался:

– Очень уж тяжел камень, отец.

Кару ничего не ответил. Пошли они дальше. Вскоре камень так вырос, что Райру, сгибаясь под его тяжестью, не мог больше идти. А камень, похожий на огромный горшок, все рос и рос и наконец превратился в небо. Потом на небе появилось солнце. Тут Райру преклонил колена перед отцом, который сотворил небо. А Кару недолюбливал сына за то, что тот знал больше, чем отец.

И вот однажды выстрелил Кару из лука, сбил лист с пальмы тукуман и послал Райру за стрелой. Ему хотелось посмотреть, останется в живых Райру или нет. Начал Райру взбираться на пальму, но ее колючки повернулись так, чтобы не ранить его. Юноша благополучно спустился на землю и отдал отцу стрелу. В другой раз Кару послал сына впереди себя, когда вознамерился делать просеку, он принялся рубить деревья и старался сделать так, чтобы, падая, они убили Райру. Так Кару вырубил вокруг сына все деревья, но ни одно из них не придавило юношу, он остался цел и невредим. Однако Кару все же решил, что сын умер. Но, вернувшись на вырубку на следующий день, встретил живого Райру. Тогда Кару сказал сыну, что хочет огнем расчистить участок, а ему велит встать прямо посередине вырубки. Кару решил сжечь юношу живьем. И подпалил землю со всех сторон. Райру, увидев, что он окружен огнем, ушел в землю, а когда пламя стихло, снова появился на поверхности, так что жар не причинил ему никакого вреда. Страшно рассердился Кару, обнаружив, что сын все еще живехонек.

На другой день Кару отправился в лес. Там он сделал из сухих листьев броненосца и закопал его в землю, оставив торчать только хвост, который обильно смазал клейкой древесной смолой. Потом позвал сына и предложил:

– Охотиться пойдем?

– Пойдем,– согласился Райру.

Они шли долго, когда вдруг Кару сказал:

– Смотри, Райру, броненосец! Вытащи-ка его из норы! Броненосец из листьев был прямо как настоящий, только наполовину зарывшийся в землю.

Юноша схватился за хвост и принялся тащить. Зверь упирался, а когда Райру решил отпустить его, то не смог: руки его приклеились к смоле. Так броненосец и увлек юношу за собой под землю. Довольный отец ушел. Но на следующий день, проходя мимо того места, где был броненосец, Кару увидел своего сына. Разозлившись, схватил он дубинку и набросился на Райру. А тот взмолился:

– Не бей меня, отец! Я встретил под землей много хороших людей! Они идут сюда, чтобы работать на нас. Отец перестал его бить и отпустил. Потом взял что-то, помял в руках и бросил в землю. Из земли выросло растение, а когда оно расцвело, оказалось, что это – хлопок...

Кару собрал его, сплел веревку, обвязал ею Райру и спустил его в дыру, проделанную броненосцем. По этой веревке поднялась тьма-тьмущая всякого уродливого народа, потом стали вылезать красивые люди, но не успели они все вылезти, как веревка оборвалась и те, кто еще цеплялись за нее, попадали обратно в дыру.

Райру удалось подняться наверх вместе с красивыми людьми. Увидав такое множество людей, Кару приказал наделать цветной краски – зеленой, черной, красной, желтой,– он хотел пометить ею мужчин и женщин, чтобы, когда люди расплодятся, они составили разные племена: мундуруки, муры, арары, паманы, уйнамари, манатери и прочие всякие. Кару понадобилось много времени, чтобы всех раскрасить, и вот одни люди стали дремать, а другие и вовсе уснули.

Ленивым Кару сказал:

– Вы лентяи, и поэтому быть вам птицами, летучими мышами, свиньями, мухами.

А другим, не ленивым и красивым, он сказал:

– А вы положите начало человеческому роду на земле. И дети ваши будут могущественны!

Потом Кару спустился под землю через нору броненосца. С тех пор эту дыру в земле называют его именем Карукупи» (255).

6.9. Китайский космогонический миф

«… Вначале во Вселенной существовал лишь первобытный водный хаос Хунь-тунь, по форме подобный куриному яйцу, и бесформенные образы блуждали в кромешной тьме. В этом Мировом яйце зародился сам собой Пань-гу.

Долгое время спал Пань-гу непробудным сном. А проснувшись, увидел вокруг себя тьму, и это его опечалило. Тогда разломал Пань-гу скорлупу яйца и вышел наружу. Все, что было в яйце светлого и чистого, поднялось наверх и стало небом - Ян, а все тяжелое и грубое опустилось вниз и стало землей - Инь.

После своего рождения Пань-гу создал всю Вселенную из пяти первичных элементов: Воды, Земли, Огня, Дерева и Металла. Делал Пань-гу вдох, и рождались ветра и дожди, выдыхал - грохотал гром и сверкала молния; если же открывал он глаза, то наступал день, когда закрывал их - воцарялась ночь.

Понравилось Пань-гу то, что сотворено оказалось, и побоялся он, что смешаются опять небо и земля в первобытный хаос. Потому крепко уперся Пань-гу ногами в землю, а руками - в небо, не давая им соприкоснуться. Прошло восемнадцать тысяч лет. С каждым днем поднималось небо выше и выше, земля становилась прочнее и больше, а Пань-гу рос, продолжая удерживать небо на вытянутых руках. Наконец, небо стало таким высоким, а земля такой прочной, что они уже не могли слиться воедино. Тогда Пань-гу опустил руки, лег на землю - и умер.

Его дыхание стало ветром и облаками, голос - громом, глаза - солнцем и луной, кровь - реками, волосы - деревьями, кости -металлами и камнями. Из семени Паньгу возникли жемчужины, а из костного мозга - нефрит. Из тех же насекомых, что ползали по телу Пань-гу, получились люди» (256).

6.10. Египетский миф

Миф о сотворении мира Атумом, Ра и Хепри записан в «Текстах пирамид», а к тому времени, когда текст его впервые был высечен в камне, он, вероятно, существовал уже давно и был широко известен. Согласно «Текстам пирамид», Ра – Атум - Хепри создал себя сам, возникнув из хаоса, именуемого Нуном. Нун, или Первоокеан, изображался обычно как необозримое предвечное водное пространство. Атум, появившись из него, не нашел места, на котором ему можно было бы удержаться. Поэтому он в первую очередь создал холм Бен-бен. Стоя на этом островке твердой почвы, Ра-Атум-Хепри приступил к созданию других космических богов. Поскольку он был один, первую пару богов ему пришлось родить самому. От союза этой первой пары произошли другие боги, таким образом, согласно гелиопольскому мифу, появились земля и правящие ею божества. В продолжающемся акте творения от первой пары богов – Шу (Воздух) и Тефнут (Влага) – родились Геб (Земля) и Нут (Небо). Они в свою очередь породили двух богов и двух богинь: Осириса, Сета, Исиду и Нефтиду. Так возникла Великая Девятка богов – Гелиопольская Эннеада.

Эта версия сотворения мира не была единственной в египетской мифологии. По одному из преданий, создателем людей был, например, гончар – бог Хнум, представлявшийся в облике барана, - который вылепил их из глины.

Богословы Мемфиса, крупнейшего политического и религиозного центра Древнего Египта, одного из его столиц, включили в свой миф о сотворении мира многих богов, принадлежавших разным религиозным центрам, и подчинили их Пта как творцу всего. Мемфисский вариант космогонии по сравнению с гелиопольским значительно более отвлеченный: мир и боги созданы не с помощью физического акта – как в процессе творения Атумом, - а исключительно мыслью и словом.

Иногда небесный свод представлялся в виде коровы с телом, покрытым звездами, но существовали еще представления, согласно которым небо – это водная поверхность, небесный Нил, по которому днем солнце днем обтекает землю. Под землей тоже есть Нил, по нему солнце, спустившись за горизонт, плывет ночью. Нил, протекающий по земле, олицетворялся в образе бога Хапи, который способствовал урожаю своими благодатными разливами. Сам Нил также населялся добрыми и злыми божествами в образе животных: крокодилов, гиппопотамов, лягушек, скорпионов, змей и т. д. Плодородием полей ведала богиня – владычица закромов и амбаров Рененутет, почитавшаяся в образе змеи, которая появляется на поле во время жатвы, следя за тщательностью уборки урожая. Урожай винограда зависел от бога виноградной лозы Шаи (140).

6.11. Легенды о сотворении мира у восточных славян

«… До сотворения мира была одна вода, а сотворен мир Богом и помощником Его, которого Бог нашел в водяном пузыре. Это было так. Господь шол по воде, и видит большой пузырь, в котором виднеется некий человек, и взмолился тот человек к Богу, стал просить Бога прорвать этот пузырь, выпустить его на волю. Господь исполнил просьбу этого человека, выпустил на волю, и спросил Господь этого человека:

- Кто ты такой?

- Покуда никто! А буду тебе помощник; мы будем творить землю».

«… Как Бог творил мир, была сначала везде все вода; вот Бог и послал доставить земли со дна морского птицу. Два раза она опускалась на дно, брала землю в лапу, да не могла удержать, покуда поднималась наверх, — водой-то землю-то у ней, вишь, вымывало; в третий раз взяла землю в рот и вынесла наверх. Вот Бог и велит ей выхаркнуть землю: «Да смотри, ничего не утаивай»; она выхаркнула и стала везде ровная земля. Только немножко она во рту утаила. И почала у ней та земля во рту расти, растет и растет. Она и взмолилась Богу: «Господи, ведь я земли-то утаила, не всю выхаркнула». — «Ну, не ладно это ты сделала, делать нечего, выхаркивай остальную». Она выхаркнула. И сделались от того горы по всей земле. А если бы она не утаила, дак не было бы и гор».

«… По старосветному Окиян-морю плавало два гоголя, первый – бел-гоголь, другой – черен гоголь. И теми двумя гоголями плавали сам Господь Вседержитель и Сатана. По божию велению, по богородицину благословению сатана выздынул со дна синя моря горсть земли. Из той горсти Господь сотворил ровные места и путистые поля, а Сатана понаделал непроходимых пропастей, ущелий и высоких гор».

«… Стал Господи мир творить, где народу жить. Распустил он море-окиян; надо землю сеять. Прибежал лукавый чорт, да и говорит Господи: «Ты, Господи, все творишь: весь мир сотворил, окиян-море напустил; дай мне хошь земли насеять!» - «Сей!» сказал Господи. Сеял, сеял лукавый, - никакого толку! – «Опускайся ты, лукавый, сказал Господи, - на самое дно моря, достань ты, лукавый, горсть земли». Опустился лукавый на дно моря, захватил лукавый горсть земли; вынырнул: глядь – всю землю водой размыло. Опустился в другой, - тоже: в горсти нет земли. Опустился лукавый в третий раз, и, по Божьему по велению, оставалась за ногтем песчиночка. Бог взял ту песчиночку, и насеял всю землю, с травами, с лесами, со всякими для человека угодьями».

«… Раз дьявол просит у Бога: «Дай мне земли, ну хоть половину». – «На что тебе?!» - спрашивает Бог. – «Надо мне», - говорит дьявол. – «Не дам», - говорит Бог. – «Ну так хоть с десятину!» - «Не дам!» - «Ну с полдесятины!» - «Не дам!» - «Ну так хоть с четверть одну!» - «Не дам!» - «Ну дак уж осьминник-то уж можешь дать!» - «Нет, и этого не дам!» Дьявол взревел: «Так дай хоть кол воткнуть!» Бог подумал: «Чего с этого будет? Дам ему!» Ну и дьяволу тоже – куда деваться?! Бог говорит: «Бери!» Дьявол заострил кол, пожег его с конца, маленько обуглил и воткнул. Потом взял, да выдернул обратно. Ну, из дыры тот же час повалил дым, смрад. Повылезли разные лягушки, жабы, комар-мошка, паут, ну всякий гнус, сказать. Ну, и всякое зло и болезни пошли по земле. Бог на него взревел, взокричал. Дьявол испужался и дыру заткнул тем же колом. С тех-то пор на земле и есть болезни и зло. Оно ни убывает, ни прибывает. Сколь вышло, столь и есть».

«… Шел Спас по синему морю, видит, море начинает пениться, начинают бить необыкновенно сильные волны, появился громаднейший водяной столб. Спас подходит к этому столбу посмотреть и видит в середине этого столба живого великана, поворачивающегося, но не могущего встать. Спас взял этого великана и сбросил на берег. Явился такой красавец, что красоте его изумился сам Спас. Спас взял этого красавца и поставил его начальником над всеми ангелами. Этот красавец и стал внушать ангелам неповиновение к Богу. «За что, - говорит, - будем повиноваться Богу? Что такое чудное сделал Бог, сотворив человека? Мы и сами сделаем такого же человека, еще лучшего». Некоторые из ангелов и соблазнились словами этого великана и помыслили в себе: «В самом деле, за что мы будем повиноваться Богу? Пойдем и сделаем такого же человека».

Отправились и давай мутить небольшие озера и реки; трудились до такой степени, что от работы лица их сделались черны как уголь. Долго они мутили реки и озера, появились всякого рода насекомые, пресмыкающиеся и ползающие, но человека сделать не могли. Тогда пришел к ним Спас и посмотрел на них с гневом. Лица этих непокорных сделались ужасно страшными; на головах выросли рога; вместо языков у них явились огненные жала. Другие ангелы взглянули на них, испугались и отступились от них, а они и остались. Так как они помутили воды, превратили их в болота, то им и назначено жить в них.

С тех пор и до настоящего времени черные живут в болотах, местах, устроенных ими. Впоследствии времени этим черным стали давать различные имена: черт, дьявол, сатана, бес и так далее. Различные имена даны черным оттого, что во время земной жизни Спасителя они различными способами старались искусить Господа» (16, 100).