Шарлотта

1

Академия святого Августина находилась в тридцати милях от Лондона в достаточной изоляции, чтобы ничто не отвлекало студентов.

На обширной территории академии кроме четырех общежитий и двух учебных корпусов расположились небольшая церковь, поля для игры в поло и крикет и оранжереи. Все это терялось в зарослях дубов, грабов и ясеней, листья на которых выглядели по-летнему свежими в то сентябрьское утро, когда Шарлотта и Анна впервые так надолго покинули родительский дом.

Зеленые глаза Шарлотты светились восторженным изумлением. Она поминутно толкала подругу локтем в бок, указывая на что-нибудь, в очередной раз притянувшее ее внимание. На сей раз это была возвышавшаяся в середине двора статуя покровителя академии. Святой Августин держал в руках раскрытую Библию, а вокруг него били струйки фонтанов.

– Неприлично показывать пальцем, Лотти, – громким шепотом наставляла Анна, которую отъезд из дома вверг бы в пучину отчаяния, если бы не присутствие в академии Джонатана.

Багаж их доставили накануне, и теперь девушки брели по дорожкам в поисках корпуса номер два, комнаты сто четыре – на двоих, как и хотелось Анне. Джонатан рассказывал, что студентов размещают в основном по двое. Были и отдельные комнаты, с собственной гостиной каждая, для тех, кто мог себе это позволить. Небогатые студенты, попавшие в академию благодаря попечительской стипендии, занимали одну комнату вчетвером. Сам Джонатан жил вместе с их кузеном Эдмундом – бедным, но способным парнем, образование которого мистер Аддерли взял на себя.

Вокруг кипела жизнь. Лакеи тащили багаж студентов, опоздавших с заездом. Молодые люди приветствовали друг друга после летних каникул то вежливым наклоном головы, то крепким рукопожатием. Юные леди целовали друг друга в щечки, хихикали, хвастались нарядами и делились новостями. Особенно оживленно обсуждался, конечно же, очередной лондонский сезон и дебюты в свете.

– Мы же никого здесь не знаем, – обреченно произнесла Анна.

– Ты знаешь меня и Джона, что еще нужно? – пожала плечами Шарлотта.

На колокольне церкви зазвонил единственный небольшой колокол.

– Я собираюсь пробоваться в хор, – внезапно заявила Шарлотта, замерев на месте и жадно ловя тоненькие звуки.

– Замечательно, Лотти! Тебя обязательно примут.

Шарлотта прекрасно играла на фортепиано и пела. Втайне ото всех она пыталась писать музыку, которую не показывала даже Анне. Мелодии выходили плохими, – она это знала, но не оставляла попыток.

Бледное личико Анны внезапно расцвело счастливой улыбкой. Она заметила Джонатана, который пожелал заселиться еще вчера, сославшись на какие-то дела. С ним шел высокий молодой джентльмен, в котором Анна предположила знаменитого в их доме Тедди Гастингса. Как Джон и хотел, они стали лучшими друзьями, но миссис Аддерли так ни разу и не смогла заполучить Тедди в качестве гостя. Джон теперь меньше рассказывал о нем, но всегда упоминал с большим уважением и искренней преданностью.

Молодые люди исчезли в крытой галерее, окружавшей первый учебный корпус, а девушки свернули налево, на посыпанную гравием дорожку, ведущую к женским общежитиям.

– Ты бы хотела влюбиться? Ну… встретить здесь кого-нибудь особенного? – спросила Анна.

Шарлотта удивленно покосилась на сестру, но взгляд ее тут же стал насмешливо-снисходительным.

– О, любовь – это по твоей части. Я синий чулок. Я учиться приехала.

– Я тоже учиться приехала, – улыбнулась Анна, как всегда получая удовольствие от подтруниваний Шарлотты.

– Как же, – фыркнула Лотти.

На тот момент Анна и Джонатан уже были неофициально помолвлены к большой радости всего семейства Аддерли. Преданное обожание Анны было вознаграждено сполна, к тому же она выросла в очень милую девушку, поэтому Джонатан охотно сдался без боя, питая в ответ на ее любовь самые нежные чувства.

– Любовь причиняет боль, – серьезно сказала Шарлотта. – Ой, смотри, вон наше общежитие.

Она прибавила шаг, едва ли не побежала. Анна старалась не отставать. Рукой, затянутой в перчатку кремового цвета, она придерживала новую шляпку.

– Почему ты думаешь, что любовь причиняет боль? – спросила Анна, когда они зарегистрировались у коменданта, получили ключи и обнаружили, что вид из окон комнаты сто четыре очень даже милый.

– В книгах читала, – усмехнулась Шарлотта, падая на узкую кровать прямо в плаще. – Это будет моя кровать. Вторая, если я не ошиблась в исчислениях, чуть ближе к мужским общежитиям.

– Чем бы в тебя зашвырнуть, чтобы не нарушить свод правил, который я приметила на стойке коменданта? – улыбнулась Анна.

– Только не самим сводом, пожалуйста. Я рискую получить серьезные увечья.

Комната оказалась довольно просторной. Три высоких окна с широкими подоконниками («Удобно читать, сидя на них», – удовлетворенно решила Шарлотта), две кровати, столько же прикроватных тумбочек и письменных столов, стенной шкаф для одежды и ванная. Цвет штор Шарлотта не одобрила, но весь текстиль разрешалось заменять на свой, если студенты того желали.

Распаковав вещи, девушки отправились в библиотеку, находившуюся в первом учебном корпусе, – получить учебники по списку. На этот раз уже они оказались в поле зрения тех двоих, за которыми недавно наблюдала Анна.

– Многие считают, что старина Берти2 не совсем подходит для британского престола, – насмешливо говорил Тедди Гастингс, раскинув руки по спинке скамейки и покачивая ногой.

– Неправда, он очень добросовестный монарх и популярен у народа. А вот сказал бы ты такое моему отцу, – улыбнулся Джон Аддерли, – получил бы лекцию о величии королевского рода и о том, с каким размахом королева Виктория праздновала бриллиантовый юбилей. Его послушать, так это лучшее зрелище в нашей жизни. Я лично помню только толпу и давку.

– О нет, дружище, лучшее зрелище в нашей жизни – это первокурсницы, – протянул Тедди, смакуя каждое слово. – Вон, к примеру, две. Гляди, какие кипы учебников. Пойдем. Поможем, заодно познакомимся.

Он не спеша поднялся со скамейки, продолжая разглядывать Шарлотту и Анну, чуть прищурившись, как охотник в засаде.

– И зачем тебе это? – усмехнулся Джон, тоже вставая, поправляя галстук и одергивая форменный пиджак.

– Спортивного интереса ради.

– Да уж. Репутацию поддерживать.

– Не ворчи, пойдем, – Теодор хлопнул друга по спине. – Чур, рыженькая моя. Черная уж слишком тощая.

Джонатан сдержал улыбку и первым направился к девушкам, фигурки которых мелькали между колоннами, поддерживающими крышу галереи.

– Добрый день, леди, – начал было Теодор, но заготовленные любезности пропали, как только Джонатан легонько поцеловал сестру в щеку и протянул Анне руку для рукопожатия.

– Тед, разреши представить тебе мою сестру, мисс Шарлотту Аддерли, – Лотти без улыбки чуть склонила голову в приветствии, – и мисс Анну Рейнвуд, мою невесту.

– Рад знакомству. Теодор Гастингс, – представился незадачливый кавалер, заложив руки за спину и слегка поклонившись. – Ваш брат и жених сыграл надо мной шутку. Незлую, но, может, мне затаить на него обиду? Как вы думаете, мисс Аддерли?

Он пристально и с вызовом посмотрел в глаза Шарлотте, нарушая все мыслимые приличия. Шарлотта не только выдержала взгляд, но и вернула его вдвойне, чем вызвала одобрительную улыбку оппонента.

– Если шутка не злая, сэр, то обижаться – не очень умно с вашей стороны. Разве у вас много друзей? – подняла каштановую бровь Шарлотта.

Анна и Джонатан встревожено переглянулись, – Шарлотта говорила дерзости незнакомому человеку.

– Друзей немного, сдаюсь, – рассмеялся Тедди, поднимая руки и изображая полную капитуляцию. – И вообще сегодня численное превосходство на стороне семейства Аддерли.

– Сегодня и с этого дня – всегда, – заявила Шарлотта. – А теперь прошу нас извинить. Мы спешим отнести книги в нашу комнату.

– Приятно было познакомиться, мистер Гастингс, – почти прошептала Анна.

Вслед за этим девушки продолжили путь.

– С чего тебе вздумалось так с ним разговаривать? – спросила Анна, оглянувшись на двух друзей.

– Ему даже понравилось, видела? Сиял, как новенький пенни, – бросила Шарлотта, широко шагая по дорожке и крепче прижимая книги к груди. – Я таким его и представляла. Он может отрицательно повлиять на Джонатана, как я, опять же, и говорила.

– Джонатан не ребенок, Лотти, – возразила Анна. – И ты не думаешь, что он тоже может как-нибудь повлиять на мистера Гастингса? Сделать его лучше?

– Он ведь тебе тоже не понравился. Прекрати заступаться.

– Не то чтобы не понравился… Просто он меня пугает. И ты меня испугала невежливым поведением тоже.

– Видишь, он и меня уже испортил. А мы знакомы всего пять минут, – хмыкнула Шарлотта.

Молодые люди, оставшиеся в галерее, тоже обсуждали состоявшееся только что знакомство. Теодор прислонился спиной к колонне и скрестил руки на груди. Его галстук был повязан довольно небрежно, а ворот рубашки расстегнут. Впрочем, он ходил так всегда, выводя из себя преподавателей.

– Как тебе удалось за минуту разозлить мою сестру? – потешался Джонатан.

– Разве она разозлилась? Не заметил ничего, кроме интереса с ее стороны.

– Ты скромен, как всегда. Но не вздумай из спортивного интереса за ней увиваться. Я серьезно, Тед.

Выражение глаз Тедди изменилось, будто отпала необходимость изображать из себя кого-то другого.

– Джон, ты же знаешь, что намеренно разбивать девушкам сердца – не в моих правилах, даже если большинство считает иначе, – спокойно ответил он. – Но все Аддерли у меня по умолчанию на хорошем счету благодаря тебе. Мисс Шарлотта явно интересный экземпляр вашей породы.

– А мисс Рейнвуд? – осторожно спросил Джонатан, все еще нежно глядя в ту сторону, куда удалились девушки.

– Она тебе подходит, – только и сказал Тедди.

– И на том спасибо. Кстати, не вздумай сказать Лотти, что она «рыженькая», – засмеялся Джонатан. – Наша экономка-шотландка, – вот уж кто действительно рыжая, – величает такой цвет золотисто-каштановым.

– Лотти, – задумчиво повторил Теодор, словно пробуя имя на вкус.

***

Первая неделя занятий пролетела для Шарлотты как один день. Она была в восторге от академии, а вот Анна тяжело привыкала к новому окружению. С девушками из их группы она почти не разговаривала, не чувствуя в этом необходимости, пока рядом за партой сидела Шарлотта.

Молодые люди и вовсе приводили Анну в ужас. Она явно предпочла бы чисто женское учебное заведение. Но здесь хотя бы иногда можно было перекинуться словечком с Джоном – в столовой, в парке, в библиотеке. Хотя вездесущие дежурные старшекурсники и преподаватели строго следили за тем, чтобы юноши и девушки не оставались наедине и не проводили чересчур много времени вместе.

– Зачем тогда это совместное обучение? – пожимала плечами Шарлотта, получив очередное замечание за то, что обняла брата на виду у всех.

– Ох, Шарлотта, мы же не дома, – вздыхала Анна. – Публичные объятья? Ты будто и не англичанка вовсе.

– Немного шотландской крови, и жизнь становится интереснее, – смеялась Лотти, в которой по материнской линии действительно нашлось бы немного наследия темпераментных горцев.

На вкус Шарлотты в академии святого Августина все равно преподавали слишком много дамских наук. Домоводство, шитье, вязание – в это время джентльмены изучали политику, экономику, играли в регби, поло и крикет. Не то чтобы Шарлотта мечтала о политической карьере или борьбе за права женщин подобно Эммелин Панкхерст3. Просто она любила все новое и стремилась расширить кругозор. Хотя лекции по экономике вполне могли бы оказаться скучными, этого она не отрицала, особенно глядя на пожилого профессора, мистера Окли, чьи познания в предмете явно застряли где-нибудь в прошлом веке.

Наконец настало воскресенье. Студенты еще не могли поехать домой. Для этого существовали только последние выходные каждого месяца. И то этим правом пользовались лишь те, чьи дома не находились слишком далеко. Многие студенты отправлялись в родное гнездо только на рождественские каникулы.

Шарлотта с нетерпением ждала воскресную службу в церкви. Ее интересовала не столько проповедь, сколько возможность послушать и оценить хор. Она намеревалась предложить свою кандидатуру прямо сегодня, хотя на доске объявлений возле комнаты отдыха преподавателей не нашлось ничего о наборе новых голосов.

Когда они с Анной вошли внутрь, оказалось, что церковь битком набита студентами. Большинству их них не хватило места на скамьях. Разумеется, ведь здание построили крайне непредусмотрительно – студентов было вдвое больше, чем сидячих мест.

Теодор Гастингс помахал девушкам, как старым знакомым. Он занял завидную позицию и обозревал собравшихся, усевшись на высоком подоконнике и непочтительно поставив туда же одну ногу, согнутую в колене. Джонатан стоял рядом у окна, дергая друга за штанину второй, свободно болтающейся, ноги и явно убеждая спуститься на грешную землю, пока не вошел пастор или, того хуже, директриса. Но они появились одновременно из одних дверей.

Директриса академии, миссис Говард, нрав имела строгий и крайне несговорчивый. Она вовсе не одобряла новомодную идею совместного обучения юношей и девушек и каждое утро вставала с постели в ожидании какого-нибудь скандала, который безвозвратно погубит ее репутацию и карьеру. Но отказаться от такого назначения было бы глупостью со стороны вдовы, нуждающейся в средствах к существованию.

Директриса поспешила к пасторской кафедре первой.

– Приветствую вас после летних каникул, мои дорогие светлые головы! – высокопарно начала она, медленно обводя взглядом эти самые головы. – А особенно приветствую первокурсников. Надеюсь… ах нет, я определенно уверена, что мы станем добрыми друзьями и плечом к плечу двинемся… Господин Хантингдон! Ради всего святого, что вы делаете на подоконнике?

– Сижу, мэм! – честно ответил Тедди. – И прошу вас без родовых имен. Зовите меня просто по фамилии, я не оскорблюсь.

Послышалось еле сдерживаемое хихиканье стайки девушек, сидящих недалеко от Тедди. Шарлотта увидела, как Джон провел рукой по лицу, словно говоря: «Ну вот, опять началось!».

– Господин Хантингдон, ваш род восходит к…

– Династии Плантагенетов4, мэм! – продолжил Тедди, не думая менять совершенно не аристократическую позу. – И вы считаете неприемлемым и так далее. Но, пожалуйста, продолжайте. Я горю желанием узнать, куда мы двинемся плечом к плечу в этом году. Курс тот же или что-нибудь изменилось?

Народ смеялся в открытую.

– Некоторые вещи в нашей жизни упорно не меняются, господин Хантингдон, – устало произнесла директриса. – Вы можете сидеть, где хотите. Если вам угодно – на потолке достаточно места. Но сегодня вы ляжете спать без ужина.

– С удовольствием, мэм. Я набрал за лето пару лишних фунтов. Но я не беспокоился, зная, что вы всегда позаботитесь о том, чтобы я оставался стройным и подтянутым.

– У вас все? – миссис Говард обессилено закрыла глаза.

– Да, сэр! То есть – мэм! – отрапортовал нарушитель дисциплины.

Шарлотта склонила голову, пряча улыбку, и не заметила, какое удовольствие отразилось на лице Тедди, исподтишка наблюдавшего за ее реакцией на его выходку.

– Что ж, мы отняли у пастора Хоккинса достаточно времени, – закончила директриса. – Я скажу все, что требуется, на церемонии посвящения, которая в этом году запоздала и переносится на среду. Старшекурсники, разумеется, не приглашены.

Она послала убийственный взгляд в сторону подоконника, облюбованного Тедди, и уступила место пастору, который начал монотонно читать проповедь с листа.

– Слезай ты, ради бога, – зашипел Джонатан. – Неужели ты никогда не повзрослеешь?

– Зачем? У меня же есть собственный голос совести в твоем лице, – отмахнулся Тедди.

– На тебя вечно что-то находит. Ты же не хотел этого всего говорить?

– Сам не понимаю. Как увижу миссис Говард, совершенно срываюсь с поводка. Эта пожилая дама вынуждает мужчин терять контроль. Может быть, это любовь?

– Любовь лишает аппетита, но никак не ужина, – Джонатан больше не сердился.

– Я увидел улыбку твоей сестры, а значит, оно того стоило. Не гляди на меня, как на умалишенного. И не отвлекай от проповеди болтовней. Разве не слышишь? Чертовски интересно.

– Я его отвлекаю болтовней, – проворчал Джонатан.

Шарлотта тоже пропускала половину слов пастора, размышляя о том, что Теодор Гастингс, безусловно, ужасно невоспитан, несдержан и вообще является позором древней фамилии. Плантагенеты? Серьезно? Но отрицать, что он остер на язык и, возможно, – только возможно – умен, она бы не стала. Он ее заинтересовал. Не в романтическом смысле, нет. Но это было опасно в любом случае.

Запел хор. Сначала тихо, на два голоса. Шарлотта вскинула голову, разглядывая хрупкую блондинку. Неплохое меццо-сопрано, но до чего бледная и прозрачная внешность. Вступили остальные. Не совсем стройно, и слышна нехватка мужских голосов, но по телу Шарлотты все равно расползлись мурашки. Ей во что бы то ни стало надо стоять там и петь «Te Deum», может даже солировать наряду с блондинкой. Теодор Гастингс был мгновенно забыт. Интересно, их репертуар ограничивается только молитвами и церковными гимнами?

– Когда служба кончится, возвращайся в комнату без меня, – шепнула Шарлотта Анне. – Я поймаю кого-нибудь из певцов и разузнаю, как можно к ним попасть.

Анна была даже рада, что осталась одна после службы. Влившись поначалу в гомонящую толпу студентов, она вскоре свернула на дорожку, ведущую к оранжереям. Следом за ними возвышалась статуя королевы Виктории, которая и интересовала Анну.

Землю вокруг постамента выложили плитками, одна из которых была плохо закреплена. Девушка огляделась и, убедившись, что кроме нее и изваяния покойной королевы здесь никого нет, покачала плитку и убрала ее с места. Внутри обнаружилось углубление, заполненное мелкими камешками с дорожки. На дне, под ними, в плоской жестянке лежало письмо, которое Анна спрятала за широкий пояс форменной серой юбки. Приведя тайник в порядок и отряхнув руки, девушка торопливо зашагала к общежитию.

Тайник Джонатан устроил для них сразу же по приезду в академию в этом году. Письмо было первое, и Анна волновалась, не нарушил ли жених какое-нибудь из придуманных ею строгих правил. Анна просила его менять почерк и не употреблять имен, ограничиваясь только их первыми буквами, а также не обсуждать те события, которые могли бы указать любопытным на то, чья это переписка.

Добравшись до комнаты, Анна несколько минут сидела на кровати, прижав драгоценное послание к сердцу, прежде чем решилась его распечатать. Джонатан одинаково хорошо писал обеими руками. Именно почерк его левой руки с особым наклоном и увидела Анна на бумаге.

«Моя дорогая, бесценная А. Надеюсь, первая неделя учебы не была такой ужасной, как ты боялась. Я знаю, что твоя милая застенчивая натура не позволит тебе сразу же освоиться здесь, как, я это вижу, получилось у нашей общей знакомой. Но этот опыт тебе полезен. Пора выбираться из гнезда. А если ты не сможешь или не пожелаешь – что ж, я готов беречь и опекать тебя до конца своих дней. А то, что моя супруга не будет бакалавром математических наук, – с этим я постараюсь смириться. Если ты, конечно, не переменила решение и не позабыла, о чем мы договорились летом.

Пользуясь случаем, приглашаю тебя стать моей парой на осеннем балу. Хоть он и состоится почти через два месяца, но я хочу увериться, что не буду стоять там в одиночестве у стены.

Целую твои нежные пальчики, если мне позволена такая вольность.

Искренне твой,

Тайный поклонник.

P.S. Напиши, как тебе понравился некий господин, о котором прежде ты немало слышала».

Анна перечитала письмо около пяти раз, пока ждала Шарлотту. Они опаздывали к обеду. Подруга вихрем ворвалась в комнату, румяная и счастливая.

– Прослушивание в среду вечером! – провозгласила она. – Вообще, у них все занято, но я попросилась в качестве запасного игрока.

– Ты в хор собралась попасть или в команду по игре в поло? – засмеялась Анна, убирая письмо в ящик стола.

– В хор, в хор, – кивнула Шарлотта, скидывая верхнюю одежду и исчезая в ванной.

Послышался звук льющейся воды.

– Лотти, я голодная. Пойдем в столовую.

Из ванной высунулась слегка растрепанная каштановая головка.

– А что это ты там читала, когда я вошла? Мне кажется, или в комнате пахнет лотосами и мармеладом, а воздух слегка порозовел? Не иначе любовное послание! Покажи.

– Обойдешься, – Анна присела на стол, прикрывая собой заветный ящик.

– Эх, вот так живешь с людьми под одной крышей с рождения, а они потом заводят тысячу тайн, – вздохнула Шарлотта. – Ладно, пойдем обедать, а то у тебя сил не хватит написать ответ.

Вечером Анна все же не удержалась и показала подруге письмо, рассказав и про тайник.

– Хм, – Шарлотта внимательно вчитывалась в строки с неправильным наклоном. – Здесь ясно видно, что обращаются к первокурснице. Адресат приехал в академию впервые. Если перебрать всех новеньких, чьи имена начинаются с А, можно и «застенчивую натуру» найти. Шпионы из вас не очень. Может, попробовать шифр?

– Но письмо в итоге не попало в чужие руки, – ответила Анна, забирая драгоценный листок.

– А еще я и не подозревала, какие слащавые речи может вести мой брат. Ей-богу, как в романе, – она скорчила насмешливую рожицу.

– Тебе нужно влюбиться, – в очередной раз заявила Анна.

– Вот уж нет! Кто-то же должен оставаться в здравом уме, иначе семью Аддерли ждет ужасное будущее. И, между прочим, «некий господин», о котором мы неоднократно слышали, на редкость неприлично вел себя утром в церкви. Мне иногда бывает стыдно за людей, даже если я тут ни при чем. По-моему, он вовсе не интересная личность, а заурядный хулиган и дебошир. Так и передай нашему общему знакомому Дж.

***

Конец сентября выдался теплым и солнечным. Студенты, сидящие ближе к окнам, то и дело поглядывали наружу. Разумеется, им больше хотелось побродить по парку, чем сидеть за партами. И свежие новости общежития казались гораздо увлекательнее, чем предложенная преподавателем дискуссия о роли герцога Веллингтона в британской истории.

Шарлотта сидела за первой партой среднего ряда – прямо перед мистером Симмонсом, застывшем на месте, как статуя великого полководца, и увлеченно вещавшем о стратегии при Ватерлоо.

Вообще-то Шарлотте нравилась история, но сегодня ее больше влекла книга, взятая накануне в библиотеке и лежавшая теперь в ее столе. Она читала бы всю ночь, если б не ворчание Анны, умолявшей погасить свет и ложиться спать, если они обе собираются утром идти на занятия. В итоге сама Анна сегодня осталась в постели, мучаясь внезапной мигренью.

Кое-как отсидев последние полчаса занятия, Шарлотта подхватила сумку, прижала к груди заветную книгу, с которой не расставалась на переменах, и пошла в общежитие. За ней увязалась Мелани Кармайкл, живущая этажом ниже.

Мелани причудливым образом сочетала в себе мрачный пессимизм и умение смеяться громче и дольше всех. Ее настроение менялось поминутно. Только что она жаловалась на какую-нибудь ерунду, казавшуюся ей стихийным бедствием, а через минуту разражалась смехом, услышав удачную шутку. В данный момент это была Мелани Недовольная.

– Ты погляди только, какая жара! А я зачем-то купила теплые перчатки, а летние убрала в шкаф. Мне не везет, патологически не везет.

– Достань их, Мелли, это же недолго. А теплые тоже пригодятся.

Обычно Мелани забавляла Шарлотту, но сегодня, кроме раздражения, других эмоций не вызывала. Мимо них в сторону спортивного поля пронеслись студентки – подглядывать за тренировкой команды по конному поло, не иначе.

– Если я достану перчатки, погода испортится, вот увидишь. У меня всегда так.

– Тем более доставай их, а то лето продлится еще месяца три, и мы не увидим снега на Рождество.

– Ну и хорошо. Не люблю снег. Люблю дождь и туман. Вот единственное, что мне нравится в Англии.

Мелани жаловалась еще на что-то. На обилие домашних заданий, на сложный узор для вышивания, который она легкомысленно выбрала, на соседа по парте, который постоянно постукивал ногой по полу прямо во время уроков. Шарлотта слушала вполуха.

Они с Мелани расстались на лестнице. Шарлотта поспешила в комнату. Анна спала. Шарлотта поставила школьную сумку на стул, написала подруге записку и отправилась в сад, прихватив плед и книгу.

Девушка облюбовала укромное местечко за оранжереями. Здесь росли два дерева, наверняка переплетенные корнями. Их стволы касались друг друга, но одно тянулось вверх, а другое наклонялось почти параллельно земле, легко изогнувшись. На этот изгиб Шарлотта и набросила плед. Подтянувшись, девушка оседлала ствол, спиной прислонившись к другому дереву.

Но только она раскрыла книгу и начала погружаться в тревожную атмосферу ее событий, как услышала знакомый насмешливый голос.

– И что это юная мисс делает так далеко от земли и от общежития?

– Я не выходила за территорию академии, мистер Гастингс. Правила полностью соблюдены.

– Разве благовоспитанным леди пристало сидеть на дереве? – ему приходилось смотреть на девушку снизу вверх.

Руки в карманах, дымящаяся сигарета в зубах. Небрежно повязанный галстук, расстегнутый ворот рубашки. Наследник великой фамилии – хорош, ничего не скажешь.

– Курить точно запрещено, – парировала Шарлотта, не отвечая на вопрос о дереве.

Он хмыкнул, затянулся и бросил окурок в траву, вдавив его носком туфли поглубже.

– Что читаешь? – в то же мгновение книга была выхвачена из рук Шарлотты.

– Отдайте! И мы не переходили на ты, – возмутилась девушка, легко спрыгивая с дерева.

– «Тэсс из рода д’Эрбервиллей», – вслух прочитал Теодор, одной рукой пресекая попытки Шарлотты вернуть книгу. – Интересно, твоя маменька одобрила бы историю о грехопадении юной девушки? Пожалуй, надо наябедничать Джону.

– Ну и говорите. Подумаешь.

Шарлотте наконец удалось завладеть злополучной «Тэсс». Ее щеки пылали от гнева и, честно говоря, от капельки смущения.

– Ну и манеры у вас, мистер Гастингс, – Шарлотта выдохнула. – А теперь, когда мы посвятили достаточно времени светской беседе, не оставите ли вы меня одну?

– Вынужден отказать, миледи, – он отвесил чопорный поклон. – Это мое место. Я здесь прогуливал уроки еще в то время, когда ты расчесывала куклам волосы. Так что, это ты должна меня оставить одного.

– Разве у вас нет сегодня тренировки? Прямо сейчас? Я видела, как на поле потянулись зрители.

– Наплевать, – пожал плечами Теодор. – А теперь уходи. Я собираюсь предаваться здесь меланхолии в одиночестве.

Шарлотта уперлась руками в бока.

– Здесь нет таблички «Собственность Хантингдонов». Я буду сидеть на этом дереве столько, сколько пожелаю.

– Договорились, – он внезапно сменил курс. – Тогда я буду лежать под ним. Под деревом, то есть. Меня это устраивает, если ты не вздумаешь кокетничать со мной и болтать какой-нибудь женский вздор.

Должно быть, с выражением лица Шарлотты стало что-то не так, потому что он рассмеялся, проведя рукой по темным волосам. Небрежный обаятельный жест.

– Не смотри с таким ужасом, как будто я Алек д’Эрбервилль из твоей книжки. Не нравится перспектива находиться наедине с мужчиной – скатертью дорога.

– Мне жаль ваших родителей, мистер Гастингс, – потрясенно промолвила Шарлотта, прижимая книгу к груди. – Вы – позор семьи.

– Это ты еще не знаешь остальных членов благородного семейства, – снова засмеялся он. – И можешь звать меня Тедди.

– И не подумаю.

Девушка сдернула плед с дерева, развернулась и решительно удалилась, спиной чувствуя, как Теодор Гастингс неотрывно смотрит ей вослед.

Ее упрямство и его азарт не позволяли ни одному из них отказаться от облюбованного места. Иногда они не пересекались, иногда, упорно игнорируя друг друга, находились вместе. Шарлотта – на дереве, Тедди – под ним на голой земле, рискуя простудиться. Они не разговаривали, только здоровались, да иногда Шарлотта жаловалась на сигаретный дым, поднимавшийся к ней тонкой струйкой. И тогда Тедди послушно выбрасывал окурок.

Однажды Шарлотта сунула ему в руку баночку с монпансье.

– Бросал бы ты курить, – она впервые обратилась к Тедди на ты.

Он усмехнулся.

– Леденец не заменит сигарету, даже если он такой же сладкий, как твои губы.

Шарлотта не покраснела, не разозлилась, а засмеялась, неожиданно для себя самой.

– Ты можешь хоть один день не говорить дерзостей?

– Чтобы ты заскучала в моем обществе? Я этого не переживу.

Он взял у Шарлотты плед и услужливо постелил на ствол дерева. Девушка забралась наверх и открыла книгу, но, прочитав пару абзацев, поймала себя на том, что не поняла ни слова. Теодор будто почувствовал, что она сегодня не ушла с головой в чтение, и спросил:

– Тебя приняли в хор, да?

– Кто тебе сказал? – удивилась Шарлотта.

– Изабелла Стоунвилл.

Это была та самая блондинка-меццо, которую Шарлотта в первый раз приметила в церкви.

– Я ей не нравлюсь, – сказала Шарлотта.

– И не понравишься еще больше, если она узнает, как мило мы с тобой проводим время, – засмеялся Тедди.

– О, она… вы вместе? – ахнула Шарлотта, радуясь, что не успела высказать мнение насчет Изабеллы.

– Упаси бог, – молодой человек полез во внутренний карман пиджака за пачкой сигарет. – Она в меня влюблена. Даже сильнее остальных. Ну, ты же видела клуб почитательниц старины Тедди?

Шарлотта улыбнулась.

– Мое сердце свободно, если тебе интересно, – спокойно сказал он.

– Мне не интересно, – эхом отозвалась Шарлотта. – И я читаю. Не отвлекай меня, пожалуйста.

Вместо чтения она думала про Изабеллу. Прозрачная, худенькая и болезненная. Кажется, подвержена меланхолии. Неплохой голос. Но Шарлотта никогда не видела ее среди вечно хихикающих девушек, часто следующих по пятам за Тедди. Конечно, Изабелла из очень хорошей семьи. До ее манер Шарлотте расти и расти. Но, видимо, даже воспитание не смогло удержать Изабеллу от проявления чувств, иначе откуда молодой человек мог знать о ее любви наверняка?

И впервые она представила, что будет, если их с Тедди здесь увидят. Пожалуй, стоит согласиться на ничью в поединке. Шарлотта довольно долго не уступала ему. Можно поискать другое место для уединения. Тем более, скоро похолодает, и чтение на улице перестанет доставлять удовольствие.

– Мистер Гастингс, – позвала она.

– Да, мисс Аддерли, – вежливо откликнулся Тедди.

– Я сюда больше не приду. Я нашла место лучше.

– И где же оно находится?

Он встал и положил руку на плед, совсем рядом с ее бедром.

– Если я вам скажу, вы из вредности станете мне и там докучать.

– Я не докучаю, а оберегаю твой досуг. Помочь спуститься? – он повернул руку ладонью вверх, а другую заложил за спину.

– Знаешь, скажу тебе честно, потому что ты лучший друг моего брата. Ты не такой противный, как мне поначалу показалось. Еще бы не паясничал…

– Тогда я буду идеалом, а это не совсем честно по отношению к среднестатистическим студентам.

Оба засмеялись. Шарлотта позволила помочь ей.

– Я тебя найду, куда бы ты ни перебралась. Если ты не лгунишка, конечно, и не собираешься просто переждать зиму в комнате.

– Не надо меня искать, – твердо возразила Шарлотта. – Удовольствуйся своим клубом почитательниц.

Это было смело. Шарлотта ждала, что Тедди осмеёт ее за предположение, будто бы он не просто так собирается искать ее общества. Тедди не смеялся. Он склонил голову, посмотрел оценивающе и одобрительно кивнул.

– Каждый останется при своем, я полагаю, – резюмировал он.

«И чем я его заинтересовала? – думала Шарлотта по пути в общежитие. – Может, Джонатан слишком много хорошего обо мне рассказывает?».

В сущности, ей было все равно. Теодор Гастингс занимал ее мысли не больше, чем любой из ее однокурсников. Она в основном думала об учебе, прочитанных книгах, а теперь и об участии в хоре.

Возле входа в общежитие Шарлотту едва не сбил с ног кузен Эдмунд. Он снял очки, покрутил их в руках, снова надел и сказал, глядя на туфли Шарлотты:

– Лотти, вы… вас уже пригласили на осенний бал?

– Эээ… нет, кажется, – растерялась Шарлотта, не сильно интересовавшаяся балом.

– Тогда, может быть, я смогу вас сопровождать? На правах родственника и друга, разумеется.

– Да, конечно, – пожала плечами Шарлотта. – Почему бы и нет.

– Анну, вероятно, пригласил Джон? – уже менее взволнованно поинтересовался Эдмунд.

– Само собой. Извини, я замерзла. Пойду к себе.

– Да. Спасибо. Спасибо, кузина Лотти! – он опять снял очки.

Шарлотта прекрасно знала, что Эдмунд в нее слегка влюблен, но не видела ничего плохого в том, чтобы пойти с ним на бал. Тем более, она пару нашла бы, а вот Эдмунд… Он умный и приятный внешне, но уж слишком правильный и застенчивый. Полная противоположность характеру Теодора Гастингса, невольно отметила Шарлотта.

2

Теодор Гастингс сбегал не только с тренировок команды по поло. Он время от времени самовольно покидал и территорию академии, что обычно каралось немедленным исключением. Но исключить пасынка такого важного попечителя, как графиня Хантингдон, – значило потерять приличную часть финансирования. Тем более графиня без обиняков заявила миссис Говард, насколько ей важно, чтобы Теодор пробыл в академии как можно дольше. Дозволялось даже оставлять его на второй год, но он, несмотря на разгильдяйство и благодаря природному уму, ни разу не провалил ни единого экзамена.

Тедди совершал вылазки ради не очень разнообразных развлечений, которые мог предложить близлежащий городок Л, расположенный куда ближе Лондона. Обычно молодой человек добирался туда на велосипеде, в редких счастливых случаях сменяя его на попутный автомобиль. Верный железный конь тогда оставался ждать хозяина до утра где-нибудь в придорожных кустах.

Светская жизнь в Л сводилась к выпивке в одном из местных баров – самом приличном, какой Тедди смог найти. Да год назад прибавилось еще кое-что. Тогда в первый и последний раз компанию ему составил Джонатан, который уж точно вылетел бы из академии, попадись он в ту ночь.

Дело в том, что в Л находился вполне достойный публичный дом. Заведение посещали многие лондонцы и, инкогнито, весьма влиятельные особы. По крайней мере, так заявляли в «Le Chateau de l'amour»5 все: от прислуги до самой мадам.

Тедди фамилии не называл, но, тем не менее, сразу был причислен к лондонской знати. То ли благодаря дорогой одежде, – конечно же, друзья отправились туда не в школьной форме, – то ли печать происхождения явственно читалась на его лице. Поэтому, несмотря на молодость, двери заведения гостеприимно открылись перед двумя студентами академии святого Августина.

Джонатану затея не нравилась изначально. Он согласился только из естественного любопытства и внутри увидел совершенно не то, что ожидал. Никакого приглушенного освещения и укромных уголков. Единственное, что оправдало ожидания, – полуобнаженные девицы. Их позвала служанка, прибежавшая на звон дверного колокольчика.

Девушек было пятеро. Хихикая, они за руки потащили Тедди и Джона в небольшую гостиную. Тедди вел себя так уверенно, будто только и делал по вечерам, что посещал бордели. Хотя его друг прекрасно знал, что в одном они точно в равных условиях.

Тедди уселся на диван, закинув ногу на ногу. Джон нерешительно опустился в кресло. Девушки вертелись вокруг. Одна присела на подлокотник. Джонатан опустил глаза и позволил ей гладить его волосы. Тедди беспечно болтал и сыпал остротами. Принесли закуски и шампанское. Джон залпом осушил бокал и рискнул посмотреть на соседку. Она весело улыбалась, играя ямочкой на левой щеке и накручивая на пальчик огненно-рыжую прядь завитых волос. Интересно, их в самом деле нельзя целовать в губы, как он слышал?

– Не смотри на других, выбери меня, – шепнула она, касаясь губами мочки его уха.

– Как тебя зовут? – спросил Джон, не понимая, что больше ударило в голову – шампанское или многообещающие взгляды девушки.

– Любым именем, которое тебе нравится, – ответила она.

Тедди подходил к выбору намного трезвее. Он оглядел и словно невзначай потрогал каждую из четырех оставшихся. Усмехнулся при виде ошалелых глаз друга, обращенных на рыжую чаровницу. Боковым зрением он приметил в дверном проеме тень и повернулся туда. В полутемном коридоре виднелась лестница, по которой поднималась девушка, полностью одетая в черное. Корсет, пояс, чулки и длинный шлейф полупрозрачной ткани сзади. Она тоже взглянула на него и отвернулась, презрительно изогнув губы. Тедди почувствовал покалывание в районе диафрагмы.

– Я хочу увидеть мадам, – громко заявил он.

– Что такое, дорогой? – промурлыкала сидящая на его коленях блондинка. – Мы что-то сделали не так?

– Все так. Но мне нужно ее видеть, – Тедди шлепнул девушку по бедру, прогоняя.

Его проводили в вычурно обставленный кабинет мадам. На вид хозяйке можно было дать лет пятьдесят. Морщинистая кожа, тяжелый безвкусный макияж и пальцы в крупных перстнях.

– Вы чем-то недовольны, молодой господин? – заискивающе начала она, бегло окинув посетителя опытным взглядом.

– Нет же, очень милое заведение, – Тедди легко поклонился. – Но мне нужна определенная девушка.

– К вам вышли все, кто свободен и не болен, – женщина переложила несколько карт на столе, вернувшись к пасьянсу, от которого ее оторвали. – Если у вас особенные запросы, пожалуйста, поделитесь. И я подберу вам девушку на будущее.

– Я имею в виду конкретную, мэм. Я видел ее только что поднимающейся наверх. У нее черные волосы и черная одежда. И вид… как бы это описать…

– Строптивый, – кивнула мадам. – Это Блэкки. От нее недавно ушел сложный клиент, и девушке полагается отдохнуть.

– Плачу двойную цену.

Карта замерла в воздухе.

– Предлагаете удвоить сумму, вам не известную? – мадам посмотрела на Тедди внимательнее, чем раньше. – Сколько вам лет, мистер?

– Достаточно, чтобы вступить в манящий мир любви и красоты, в котором вы, да будет мне позволено так выразиться, вы – королева, мэм, – Тедди склонил голову и обезоруживающе улыбнулся. – Денег тоже достаточно, полагаю.

Мадам раскраснелась, довольная льстивым комплиментом, и назвала цифру. Тедди поднял бровь, подумал секунду и кивнул. Сумма действительно оказалось немаленькой.

– Пожалуйста, возвращайтесь в гостиную, отдыхайте. Чуть позже вас проводят, – мадам дернула за шнурок, вызывая прислугу. – Но предупреждаю, Блэкки не из покорных.

Вернувшись, Тедди не обнаружил Джонатана – видимо, его увела та рыженькая. Из «приятельниц» Тедди осталось трое. Они снова принялись щебетать, смеяться и ласкать его. Молодой человек как раз положил кусочек сыра в рот одной из них, когда за ним пришла служанка.

В комнате девушки по имени Блэкки царил полумрак, почти темнота. Она сидела на кровати, ссутулившись и уставившись в стену. Даже не повернула головы в сторону Тедди. Служанка сделала неуклюжий реверанс и, пятясь, оставила их вдвоем. Тедди закрыл дверь на цепочку. Постоял минуту, кашлянул. Девушка не двигалась. Он приблизился, опустился перед ней на колени и взял ее безвольно лежащие руки в свои.

– Уделишь мне немного времени? – спросил он насмешливо. – Я заплатил двойную цену.

– Богатый мальчик, – ее голос оказался хрипловатым, и сердце Тедди подпрыгнуло. – Уже придумал, как унизить меня, чтобы деньги не были потрачены зря?

– Я не собираюсь ничего такого делать. Я хочу любить тебя, если ты меня научишь, – тихо сказал молодой человек, проводя рукой по ее волосам, по щеке. – Покажи, что нравится тебе.

Девушка подняла на него удивленные голубые глаза. Между темных бровей залегла морщинка. Она оказалась старше тех куртизанок, что он успел здесь увидеть.

– Ты странный.

– Может быть. Я увидел тебя на лестнице и понял, что другая мне не нужна. У тебя в глазах читались грусть и ненависть. Те хихикающие дурочки скучны. Они станут притворяться. Ты – никогда.

– Я устала, – резко сказала Блэкки. – У меня нет сил на тебя. И притворяться я действительно не умею. А непокорных здесь наказывают.

– Я не понаслышке знаю о наказаниях, – засмеялся Тедди.

– Нерадивый студент?

– Да. И нелюбимый сын.

Он сам не знал, зачем сказал это. В курсе его домашних проблем был только Джонатан. Но иногда проще рассказать сокровенное чужому человеку, которого ты, возможно, никогда не увидишь снова.

Что-то похожее на улыбку промелькнуло на лице Блэкки. И она позволила ему любить себя.

– Никогда не притворяйся со мной, пожалуйста, – сквозь сбившееся дыхание попросил Тедди под конец. – Мне это не нужно.

– Мне тоже, – ответила она, кусая его за плечо.

Потом он лежал на спине, заложив руки за голову. Блэкки закинула на его ноги свою в черном чулке. Кроме чулок на ней не осталось ничего.

– Сегодня немного не хватило, богатый мальчик, – сказала Блэкки, водя пальчиком по его груди. – Но если ты будешь иногда приходить ко мне…

– Это ты ради двойной оплаты? – скептически поинтересовался Тедди.

– Мы денег не видим. Еда, кров и одежда – вот наша оплата.

– Но это же рабство! – воскликнул Тедди, садясь в постели.

– Не все родились в шелковой рубашке и с серебряной ложкой во рту, как ты.

– А если я дам тебе денег? Тебя же не держат в неволе? Ты ходишь в город?

– Хожу. Но что я могу такого купить, чего никто не заметит? Спрятанные деньги и подарки тоже находят, поверь.

Тедди только сейчас подумал, что девушки ведут здесь ужасную жизнь. А он? Еще один ненавистный клиент, потребитель? Блэкки верно истолковала выражение его лица.

– Большинству нравится такая жизнь. Здесь лучше, чем на улице, – сказала она. – И не спрашивай, почему я не уйду. Мне некуда. И это единственное, что я умею. Мы никому не нужны в большом мире.

– Скажи мне свое настоящее имя, – попросил Тедди.

– В тот день, когда я его тебе назову, я разрешу поцеловать себя. Вернее, не когда, а если. Поцелуй – это единственное, чем мы можем распоряжаться по своему усмотрению.

В ту ночь они больше разговаривали, чем занимались любовью. Около четырех утра Теодор отыскал разомлевшего товарища. В доме было очень тихо. Тедди оплатил счета обоих, и они вышли в сырую, туманную предрассветную мглу.

Шли молча. Джонатан улыбался своим мыслям или, может, вспоминал рыжеволосую красотку. А восемнадцатилетний Теодор Гастингс впервые в жизни осознал, что влюблен. Влюблен и заинтригован. Ему представлялось, что за нынешним положением Блэкки скрывается увлекательная тайна, а сама она – падший ангел. Он не ожидал от себя таких романтических глупостей, но твердо решил еще раз туда вернуться.

Они с Джоном вытащили спрятанный в кустах велосипед, мокрый от росы, и покатили в академию. Джон сидел на багажнике, держась за плечи друга, и наконец созрел до подробного рассказа о сегодняшней ночи. Тедди слушал, но сам ничего не рассказывал, боясь показаться смешным.

Больше Джонатан не пускался в такие авантюры. Отчисление и позор семьи – слишком высокая цена за удовольствия. К тому же вскоре он решился на разговор с Анной и получил ее смущенное согласие на будущий брак, а значит, по его твердому убеждению, обязан был хранить ей верность.

***

Тедди и Блэкки брели по улицам полуденного Л. Девушка надела немного старомодную шляпку с вуалью, чтобы скрыть лицо.

– Тоже мне конспирация, – смеялся Тедди. – Этой ужасной шляпкой ты только наоборот привлекаешь внимание.

– Смешно ему, – ворчала в ответ Блэкки. – Самому-то каково будет, если увидят с девушкой из публичного дома?

– По мне, никакой вероятности, что кто-то на улицах Л знает одновременно и тебя, и меня.

Тедди крепче прижал к себе руку Блэкки, которой она держала его под локоть. Сегодня выдался первый в этом учебном году свободный выходной день. Почти все разъехались. Тедди не собирался домой. Ему наконец-то удалось уговорить Блэкки пойти на свидание. Она по-прежнему не брала сверх платы ни денег, ни подарков, а ему отчаянно хотелось порадовать даму сердца.

Еще час назад они держались за руки на утреннем сеансе в полупустом кинотеатре. «Большое ограбление поезда»6, наверное, не тот фильм, на который стоит водить девушку на первом свидании. И слишком короткий, ко всему прочему. Тедди мог бы вечно смотреть на детский восторг, появившийся на лице Блэкки при виде первых же кадров. Оказалось, Блэкки никогда до этого не бывала в кино, и Тедди в очередной раз подумал, что совсем ничего не знает о ее прошлом.

Пара зашла в кондитерскую, где Тедди купил девушке пирожное и какао.

– Ты другая сегодня, – улыбнулся он, протянув руку над столом и коснувшись щеки Блэкки.

Она пожала плечами и облизала крем с пальцев.

– Вкусно. Ты только часто меня так не корми. Мне нельзя лишний вес набирать.

– Ты красивая.

– Брось, – она резко поставила чашку на стол. – Я все пытаюсь понять, зачем тебе это все нужно. Богатенький мальчик нашел игрушку? Я думала, после летних каникул и не увижу тебя. Просто если ты действительно мной увлекся… Что происходит?

– Блэкки, обязательно давать этому название? Я не играю с тобой. Но прекрасно понимаю, что это никуда не приведет.

– Лишь бы только никому не стало больно, – она порывисто вскочила с места и теперь стояла, теребя в руках перчатки. – Мне пора.. мне.. я… надо подремать и привести себя в порядок к… к вечеру.

Тедди уставился на руки. Он только что понял, что не ревнует Блэкки к мужчинам, которые приходят к ней. Такая Блэкки, как сейчас, принадлежит только ему.

– Я провожу тебя, – сказал он, не поднимая глаз.

– Не нужно, – теплые губы прикоснулись к его губам и замерли так на несколько секунд. – Меня зовут Вирджиния. Я буду ждать сегодня ночью. Я обещала поцелуй. Это все, что я могу отдать только тебе.

Тедди закрыл глаза, а когда открыл, девушки не было. Вирджиния. Назови она свое имя при первой их встрече, он покатился бы со смеху7. Но только не теперь, когда его сердце так бьется.

Он вспомнил, что давно не встречал мисс Аддерли. Она действительно перестала приходить к их дереву. Забавная девчонка. Умная и настоящая, как ее брат.

Тедди с трудом дождался вечера, чтобы отправиться по привычному маршруту.

– Где твоя семья живет? – спросила Блэкки, положив голову ему на колени.

– Где твой обещанный поцелуй? – в тон ей отозвался Тедди, теребя завитые черные локоны.

– Расскажи, – упрямо потребовала она.

– У нас дом в Мейфэйре и родовое поместье Ходкотт-Хаус в графстве Беркшир. Деревушка называется Вест-Илсли. Ну, еще есть собственность, конечно, но мы там никогда не живем…

– Ой-ой, полегче! – перебила Блэкки, изворачиваясь и закрывая ему рот ладонью. – С таким подробным рассказом я могу навести справки и узнать, кто ты такой.

Тедди фыркнул и отрапортовал:

– Теодор Генри Фрэнсис Плантагенет Гастингс, будущий шестнадцатый граф Хантингдон, к вашим услугам, миледи.

– Чего? Граф? Серьезно? Я, конечно, понимала, что ты не простой студент, но… граф?

– Сам в ужасе, – засмеялся Тедди. – Но мы не выбираем, кем родиться и где.

– Это уж точно, – мрачно подтвердила Блэкки. – Я, например, родилась в этом доме. Но эта история не для сегодняшнего вечера. Давай, расскажи мне еще о своем мире, ваша милость.

– Ваша милость – это герцог, а графа следует величать милорд, – важно сказал Тедди и заработал оплеуху. – Так вот. В деревне живет мачеха с моими сводными братом и сестрой. Отец в основном обитает в лондонском доме, так как занят делами в палате лордов. И там у нас армия слуг. Глупая расточительность и закостенелые старые устои. И все, пожалуй.

– Довольно скупо, – помолчав, сказала Блэкки. – Ты их не любишь.

– Это они меня не любят, – у него дернулся уголок рта.

Блэкки нагнула голову Тедди и поцеловала сначала в этот уголок, потом долго и требовательно в губы.

– Мы несчастные оба: наследник графского титула и женщина самого низкого пошиба, – прошептала она. – Если мы можем подарить друг другу хоть немного тепла…

Она не спросила, что не так в семье Тедди, и он остался очень благодарен за это. Ведь главное уже озвучили – они все ненавидели друг друга.

– Что у вас интересного в академии? – спросила Блэкки, когда они отдыхали после любви, лежа рядом и передавая друг другу одну сигарету на двоих. – Ты по-прежнему гроза учителей и головная боль директрисы?

– Да, пытаюсь досадить отцу. Если только они не боятся ему на меня жаловаться.

– А развлечения у вас есть или учеба одна?

– Ну, видишь, я сам ищу развлечений, – Тедди ущипнул ее за бок. – А так у нас танцевальные вечера два раза в год: осенью и перед окончанием учебного года.

– Ух ты. С девушкой пойдешь?

– Да надо бы, – поморщился Тедди. – Только позвать некого. Влюбленных дурочек лучше не стоит. К чему давать надежду?

– А тебе совсем-совсем никто не нравится? – лукаво спросила Блэкки.

«Женщины… – подумал Тедди. – Вот и пойми, откровенности ждет или заверений, что кроме нее мне никто не нужен».

– Я бы пригласил сестру друга, – он решился сказать правду. – Но не знаю, пойдет ли.

– С тобой любая пойдет.

– Только не она. Упрямая. И, кажется, презирает меня немного.

– Я бы хотела потанцевать, – мечтательно проговорила Блэкки.

– Давай.

Он вскочил, натянул штаны и с поклоном подал ей руку.

– Вальс, миледи Вирджиния.

– С удовольствием, милорд, – Блэкки чопорно кивнула и замоталась в простыню, изобразив подобие бального наряда. – Камеристка потеряла все пуговицы и крючки от моего платья. Прошу прощения, если оно вдруг упадет на пол.

– Ах, что вы, миледи, воспитанный джентльмен никогда не придаст значения такой мелочи.

Под мелодию, которую слегка фальшиво напевал Тедди, они закружились по комнате, смеясь, наступая на ноги и прижимаясь друг к другу так, чтобы простыня осталась на месте.

– Пригласи эту девушку, – задыхаясь от темпа, сказала Блэкки.

– Я подумаю, Вирджиния. А пока что требую еще один поцелуй.

***

В первые свободные выходные Шарлотта очень странно чувствовала себя дома. После суеты общежития особняк казался непривычно тихим и сонным. Девушки обсудили это и сошлись во мнении, что они вернулись сюда другими, хотя прошел всего месяц. Анна поразила родителей разговорчивостью.

– Да она месяц молчала, вот и болтает, – с серьезным видом объяснил Джонатан.

Шарлотта старалась не попадаться им и оставить парочку наедине. Иногда она замечала в окно, как Джонатан и Анна бродят по заднему двору с небольшим садиком, отмеченным осенними красками, или сидят рядом на качелях. Шарлотта удивлялась, куда пропали дети, с которыми она росла. Она видела заботливого мужчину и тихую маленькую женщину и легко могла представить подругу хозяйкой уютного дома, а брата – отцом замечательного семейства. Это было радостно и грустно. Взрослая жизнь немного пугала.

Анна и Джонатан крайне мало разговаривали во время уединенных прогулок. Молчание Анны не тяготило его нисколько. Это была одна из причин, почему Джонатан выбрал ее – Анна не болтала чепухи. И пока он искренне наслаждался ее обществом, бедная девушка считала себя скучной и неинтересной, судорожно придумывая, что бы такого занимательного сказать. Анна полагала, что ничем не заслужила внимания столь блестящего молодого человека, но мысленно поклялась отплатить ему за это счастье верностью и заботой, на какие только была способна.

Неудивительно, что Анне возвращаться в общежитие не хотелось, а Шарлотта была не против. Джонатан одинаково хорошо чувствовал себя и дома, и в академии, к тому же шел третий год его обучения, и он попросту привык к такой жизни.

В понедельник после занятий Шарлотта решила посидеть в парке с книгой – возможно, в последний раз в этом году. Она прошла мимо изогнутого дерева. Теодора там не оказалось, но он мог заявиться в любой момент, поэтому девушка пошла дальше, все больше углубляясь в сад.

Она оказалась на весьма запущенной аллее, которая упиралась в высокую решетчатую ограду с красными кирпичными столбами. Прутья ограды завершались острыми концами, а над ними, как цирковой акробат, завис незнакомый парень. Он, видимо, как раз собирался спрыгнуть на территорию академии, когда заметил Шарлотту. Его лицо расплылось в гаденькой ухмылке. Незнакомец свистнул. С той стороны ограды показались еще две физиономии. Все трое явно не были студентами.

Шарлотта сделала шаг назад, крепко прижав книгу к груди, развернулась и побежала. Она услышала звук прыжка, второй, третий, затем настигающий ее топот. Книга выпала из рук. Девушку схватили и грубо развернули.

– Что у тебя есть? Выкладывай, – прошипел ей в лицо один из парней – для испуганной Шарлотты они все теперь выглядели неотличимо друг от друга.

– У меня ничего нет, – на удивление спокойно ответила она, хотя чувствовала, как кровь отливает от губ и пальцев рук.

– Не может быть, – проворковал грабитель. – У таких девочек всегда много красивых цацек.

– Много чего?

– Украшений, дура! – не выдержал второй.

– У меня ничего нет, мистер, – повторила Шарлотта. – Устав академии запрещает студентам украшать себя.

Нападавший крепко прижал Шарлотту к себе, другой рукой взял ее за подбородок и повернул голову влево и вправо, осматривая мочки ушей. Схватил руки, упирающиеся ему в грудь – ни серег, ни колец, ни браслетов.

– Нательный крест наверняка есть, – сказал он и попробовал расстегнуть форменную блузку.

– Лишь серебряный, мистер. Отпустите, я закричу.

– Сэм, хорош тянуть, – нервничал один из его товарищей. – Вдруг нас кто увидит.

– Брось, тут сроду никого нет, – отмахнулся Сэм, и Шарлотту повергло в окончательный ужас его изменившееся выражение лица. – Кроме золота у студенток немало ценностей.

Он поцеловал Шарлотту в шею, и она закричала.

– Так, в этом я точно не участвую. Такое может плохо кончиться, – сказал один из дружков Сэма и полез обратно через забор.

– Ну и вали! Нам больше достанется.

«Боже мой, Господи милосердный, помоги мне», – про себя взмолилась Шарлотта и еще раз громко крикнула, тут же почувствовав соленый вкус грязной ладони, зажавшей ей рот.

– Джентльмены, вы на чужой территории, – раздался показавшийся как никогда приятным голос Теодора Гастингса. – Так что, либо делитесь добычей, либо проваливайте.

Шарлотта извернулась и посмотрела на него. Тедди был бледный, уставший, но спокойный.

– Иди отсюда сам, милорд, – сквозь зубы огрызнулся Сэм.

– Драться, что ли, придется? Я же не выспался, – протянул Тедди, закатив глаза.

Он согнулся пополам, задрал штанину и извлек из носка что-то блестящее. Щелкнула пружинка складного перочинного ножа. Сэм с силой отшвырнул Шарлотту. Она упала на пожухлую осеннюю траву и села, пытаясь подняться на ноги. Коленки тряслись. Двое чужаков тоже достали ножи – больше того, что был у Тедди.

– Шарлотта, беги, – сказал Тедди.

– Только дернись, – бросил Сэм ей же.

Они с Тедди смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, словно два животных, не поделивших территорию. Только в глазах Сэма была дикая угроза, а в глазах Тедди – презрительное превосходство.

– Катитесь отсюда к черту, – повторил Тедди. – Вы что, станете нас убивать? Прятать тела? Серьезно? Ну, изобьете меня, помучаете девочку и что дальше? Вы явно пришли из Л. В «Веселом кувшине» по описанию и за хорошую плату мне подскажут, где вас искать.

– Умный, да? – зло спросил дружок Сэма.

– Да, – улыбнулся Теодор.

Он не показывал волнения, но волновался страшно. Драться не хотелось, но и в успех дипломатических переговоров он не верил. Да еще упрямая девчонка никак не уходила.

Сэм разорвал связь взглядов и резко кинулся на Тедди. Нож он пока в ход не пустил, но здоровенный кулак был не многим безопаснее. Огненная боль растеклась по нижней губе, прорываясь наружу тонкой струйкой крови. Испуганно ахнула Шарлотта. На ногах Тедди устоял и только крепче сжал рукоять ножа.

– Связываться неинтересно с белоручкой, – Сэм сплюнул на землю и подтолкнул товарища к ограде.

Тедди выдохнул. Шарлотта поднялась и, порывшись в кармане юбки, протянула ему платок. Но он даже не глянул, сжав губы, напрягшись и провожая незваных гостей настороженным взглядом. Убедившись, что они ушли, он закрыл глаза и разжал руку. Нож воткнулся в землю.

– Тедди, – позвала Шарлотта, трогая его за рукав.

Он дернулся и внезапно влепил ей звонкую пощечину. Шарлотта отскочила и прижала обе руки к горящей щеке. На глаза навернулись слезы боли и обиды.

– Ты понимаешь, что они могли с тобой сделать? – тихо спросил Теодор, пригвоздив ее к месту жестким взглядом серых глаз.

– Я виновата? – огрызнулась Шарлотта. – Я не выходила за ограду.

– О том, как обеспечивается безопасность студентов, я еще поговорю с кем надо. Но ты. Ты понимаешь, что они могли с тобой сделать? – громче повторил он. – Какого дьявола ты здесь ходишь? Так далеко от людей, одна!

Шарлотта упрямо молчала, отведя взгляд. Тедди заметил валявшуюся недалеко книгу и хмыкнул.

– Искала место для чтения, – сказал он. – Да сиди ты на том дереве, пока не замерзнешь и не свалишься. Я туда больше не приду и мешать не буду. Только прошу, не заходи так далеко одна.

– Тедди, возьми, пожалуйста, платок. У тебя кровь.

Разбитая нижняя губа юноши дернулась в попытке улыбнуться.

– Ты мне теперь поцелуй должна.

– Еще чего, – буркнула Шарлотта. – Платок и большое спасибо.

– Так себе оплата. Не ценятся ныне рыцарские поступки, – засмеялся Тедди, но платок послушно взял. – Пойдем, провожу до общежития.

Они медленно пошли рядом. Тедди вытирал кровь.

– Сильно перепугалась? Сразу тихая такая – загляденье просто.

– Очень, – призналась она. – Спасибо тебе, правда.

– Пойдешь со мной на осенний бал? – внезапно спросил Тедди, засовывая руки в карманы. – А то еще там с тобой что-нибудь приключится.

– Меня пригласили, извини, – пробормотала Шарлотта.

– Пригласили? – Тедди поднял бровь. – И кто этот ненормальный?

– Неважно.

– Хм. Впервые получаю отказ. Наверное, полезно для правильной самооценки.

Они дошли до двора женского общежития. Здесь как всегда было людно и оживленно, и остатки недавно пережитого ужаса поблекли в душе Шарлотты при виде привычной картины.

– Ну? Дальше сама дойдешь?

Шарлотта кивнула.

– Слушай, если я в этот раз не успел, можно я сразу приглашу тебя на бал, который будет в конце учебного года? Кто же знал, что синий чулок, вечно обнимающийся с книгой, пользуется такой популярностью, – засмеялся Тедди.

– Как бы ты не передумал, времени много, – ответила девушка, не обращая внимания на его издевки.

– Даже если передумаю, как истинный джентльмен не скажу об этом. Стисну зубы и буду танцевать с тобой, тоскливо оглядываясь по сторонам на более привлекательных девушек.

На них бросали любопытные взгляды.

– Тедди, – засмеялась Шарлотта, легонько стукая его кулаком в плечо. – Я могла бы обидеться, но ты все-таки спас меня, поэтому сегодня можешь болтать что тебе угодно.

– Так что, пойдешь?

– Пойду, если бросишь курить.

– Ого, условие, – он присвистнул и посмотрел на Шарлотту очень внимательно. – Поглядим, будет ли оно того стоить.

– Поглядим, – согласилась Шарлотта.

3

– … а потом Стоунвилл вот так запросто подошла к Гастингсу и пригласила на бал, – громко вещала негодующая Мелани Кармайкл. – Жуть! Как может леди опуститься до подобного?

– Ага, если каждая будет так делать, нас ждет еще одна битва при Гастингсе8, – ляпнул с задней парты шутник Тобиас Грэнсом.

Все, кто был в классной комнате, дружно захохотали. Громче всех смеялась Мелани, знаменитая перепадами настроения. И вот уж раскатистый хохот едва ли больше красил леди, чем смелое приглашение на бал, на которое отважилась Изабелла Стоунвилл. Анна прикрывала смеющийся рот рукой, а Шарлотта только улыбнулась.

– Лотти, он согласился? Что он ответил Изабелле? – спросила Анна, отсмеявшись.

– Спроси у Мелани. Я понятия не имею, – пожала плечами Шарлотта.

Она отвернулась к окну и подперла щеку рукой, провожая взглядом кружившийся в воздухе осенний лист.

– Лотти, я думала, мистер Гастингс пригласит тебя, – не унималась Анна, дергая соседку по парте за рукав.

– С чего бы это?

Вошел мсье Лярю – преподаватель французского. Вся болтовня мигом затихла, – мсье не терпел английской речи на занятиях.

– Я иду с кузеном Эдмундом, – небрежно бросила Шарлотта, когда после урока они брели по коридору плечом к плечу.

– Собралась умереть со скуки?

Мимо прошмыгнула Мелани, несущая указку и кипу листов с домашними заданиями всего класса. Все знали, что она влюблена в строгого учителя французского и помогает ему, даже если он не просит.

– Мелли! – окликнула Шарлотта. – Гастингс согласился? Изабелле удалось?

– Конечно, согласился. Несмотря на выходки, он воспитанный человек. Над ней и так смеются все, кто был свидетелями этой сцены. Вообрази, что было бы, откажи он ей прилюдно. Жуть! Так что это поступок, достойный джентльмена самой высокой пробы.

И Мелани унеслась вперед по коридору, бормоча что-то по-французски и выдав пару неуклюжих пируэтов.

– Уж Мелли-то пригласила бы мсье учителя, не будь это таким непристойным поступком, как она считает, – хмыкнула Шарлотта.

– Интересно, преподаватели танцуют?

– Спроси Джона. Хотя если и танцуют, то не со студентами, а друг с другом. А потом миссис Говард отправит всех в изолятор. Ума не приложу, как она допускает танцевальные вечера. Юношам и девушкам придется касаться друг друга. Жуть, как сказала бы Мелани.

Анна фыркнула.

– И вообще, что вы все так носитесь с балом? – продолжила Шарлотта. – Неужели нечего больше обсуждать?

– Наряды, танцы и кавалеры – типичные женские разговоры, – засмеялась Анна. – А знаешь, я рада, что ты идешь не с Теодором.

Шарлотта который раз за день не стала развивать тему. Ее не слишком интересовало, кто какую пару для танцев нашел. Кроме того, недвусмысленные намеки и замечания Анны немного раздражали. Едва ли Теодор Гастингс имел к ней романтический интерес. Ему все равно, кого приглашать на бал, судя по всему. Девушка больше любопытствовала, куда он сбегает по ночам. Вчера утром во время рыцарского подвига вид у него был весьма несвежий.

На вечер назначили репетицию хора, ведь пора было выбрать и начать прорабатывать рождественский репертуар. Под Рождество хор обычно давал небольшой концерт, как объяснили Шарлотте. На него приглашали и попечителей, поэтому нужно было стараться изо всех сил. Одна из девушек недавно покинула хор, и Шарлотту перевели из запасных в основной состав.

Хрупкая Изабелла лучилась счастьем и была явно в голосе. Вечно бледное лицо сегодня украшал едва заметный румянец. Она предложила «Dies Irae» Моцарта, чем заслужила удивленный и благодарный взгляд Шарлотты. Шарлотта сама хотела бы это предложить, но не решилась, будучи новичком. Она только вызвалась переписать для всех ноты и текст.

Час спустя программу утвердили. Солировать везде предстояло, несомненно, Изабелле. Шарлотта не отказалась бы от парочки главных партий и знала, что может составить Изабелле конкуренцию, но снова решила не высовываться. Ее заметят. Ее час придет. Как жаль, что нужно отодвинуть кого-то в сторону, чтобы занять желанное место. Изабелла не вызывала отрицательных эмоций, но им ни за что не подружиться, нет.

– Ты нашла пару для бала? – поинтересовалась Изабелла, когда все расходились. До этого она никогда не заговаривала с Шарлоттой первая.

– Нашла, – коротко ответила Шарлотта, про себя подумав, что тема бала становится просто невыносимой.

– А меня пригласил Теодор Гастингс, – с невинным видом сообщила Изабелла, аккуратно складывая ноты в папку.

– Слышала.

Изабелла бросила на Шарлотту быстрый встревоженный взгляд, прикидывая, что именно та слышала. Шарлотта не подала виду, что осведомлена о произошедшем.

– Ноты для меня можешь не писать, – надменно заявила Изабелла. – Неизвестно, аккуратна ли ты. Я привыкла делать это сама.

Она удалилась, исполненная достоинства, – прима студенческого хора и без пяти минут возлюбленная Теодора Гастингса. Шарлотта улыбнулась, потешаясь над высокомерием девушки.

Уснуть в этот вечер оказалось непросто. Анна мирно сопела, положив под подушку очередное тайное послание от Джона, а Шарлотта засиделась далеко за полночь, при свете лампы переписывая ноты и совершенно не желая ложиться. Она размышляла, почему ее не очень интересует то, чем бредит большинство сверстниц, а именно, цитируя Анну, наряды, танцы и кавалеры. И о том, как спится мужскому общежитию в ожидании такого волнующего события. Скорее всего, им попросту все равно. Под конец раздумий Шарлотта пришла к выводу, что было бы неплохо родиться мужчиной. А ночью ей приснился крайне неожиданный сон.

Во сне с ней был Тедди. Они находились в незнакомом месте. Пустынная сельская местность навевала странную, но приятную ностальгию. Гастингс осматривал велосипед.

– Прокатишь меня на багажнике? – неожиданно спросила Шарлотта, содрогнувшись при мысли, что придется обнять его за талию, чтобы не свалиться с велосипеда.

Тедди отрицательно покачал головой.

– Не выйдет. Деталь сломалась, гляди. Не знаешь, где здесь достать такую?

На протянутой ладони молодого человека лежала небольшая металлическая спица с двумя белыми колесиками. Во сне Шарлотта даже не подумала, что деталь принадлежала скорее какому-нибудь игрушечному паровозику, чем велосипеду. В велосипеде такой штуки точно быть не могло.

– Пойдем искать, – пожала плечами девушка. – Здесь наверняка есть мастерская или что-то вроде того.

Они отправились по проселочной дороге куда глаза глядят. Тедди толкал перед собой сломанный велосипед и был непривычно молчалив, а с лица пропало вечно насмешливое выражение. Такой спокойный Тедди ей, пожалуй, даже мог бы понравиться. Вокруг тоже было спокойно. Хотя вдоль дороги стояли аккуратные сельские домики, на улицах не было ни души. Несмотря на отсутствие людей, деревня не выглядела вымершей. Теплое ностальгическое чувство не исчезало.

Велосипед пропал. Молодые люди и не вспоминали о нем, равно как и о цели путешествия. Они просто шли рядом. Пальцы Тедди коснулись ладони Шарлотты. Или это ее пальцы тронули его ладонь. От их секундного переплетения девушку охватила невыразимая нежность, но она поспешно отдернула руку. Это же Теодор Гастингс! Идти с ним за руку? С чего вообще он вдруг стал таким деликатным, если не сказать робким? Вот если бы он всегда был таким… Разум упрямо отвергал его, но рука непроизвольно вновь потянулась к его руке, чтобы уже не отпускать ее.

Они продолжали молчать. Дорога плавно перетекала в каменные лестницы и снова становилась дорогой. Шарлотта боролась с собой. «Нельзя, невозможно! Только не он!». Но как сладко, как волшебно замирало сердце! Девушка чувствовала, что ее сопротивление самой себе ослабевает, тает, исчезает.

Сцена сменилась. Шарлотта стояла в углу, образованном двумя зданиями. Теодор стоял перед ней, недвусмысленно глядя в глаза. Прежний Тедди, пожалуй, нагло вырвал бы поцелуй. Серые глаза Тедди нынешнего смиренно умоляли ответить на его порыв. Он склонился чуть ближе, все так же ожидая от Шарлотты ответного шага. Она больше не могла мысленно отговаривать саму себя. Этот человек стал жизненно необходим ей. Они одновременно сделали это. Тедди еще больше наклонился, а Шарлотта привстала на цыпочки. Их губы встретились в стыдливом и неумелом поцелуе, какого совсем странно было ожидать от такого, как Теодор. Шарлотта была слишком неопытна и юна, чтобы знать, как ощущается настоящий поцелуй. Она почувствовала лишь разочарование и жгучий стыд, ругая себя за то, что уступила так легко. Его губы были чужими и незнакомыми.

Шарлотта резко открыла глаза и взглянула на часы. Пять утра.

– Теодор Гастингс, какого…?

Она осеклась. Леди не пристало ругаться.

Когда днем, между уроками, она столкнулась с Тедди в коридоре второго этажа учебного корпуса, то не ответила на приветствие и смерила его таким холодным взглядом, что молодой человек потерял дар речи.

– И в чем я на этот раз провинился? – весело крикнул он ей вслед, снова обретя способность говорить.

Шарлотта быстрым шагом удалялась прочь, явственно ощущая осторожное прикосновение пальцев Тедди на правой руке.

***

Очередной свободный выходной Анна и Джонатан собрались провести, гуляя по городу. Шарлотта, горестно вздохнув, согласилась выполнять обязанности дуэньи. День выдался пасмурный и промозглый, и девушка заранее скучала.

Около полудня троица вышла за ворота академии. Каково же было удивление Шарлотты, когда вместо наемного экипажа она увидела новенький желто-черный автомобиль, к которому по-хозяйски прислонился Теодор Гастингс, в обычной манере скрестив руки на груди.

– Это еще что? – зашипела Шарлотта, стискивая локоть брата.

– Ооо, это чудо автомобильной мысли! – восторженно простонал Джон. – «Ланчестер твин сайлиндер».

– Я про человека рядом с этой железякой, – уточнила Шарлотта, немилосердно щипая спутника за предплечье.

Кажется, они подошли слишком близко, и Тедди без труда понял, о чем разговор.

– Не сердись, Шарлотта. Джон интересовался моим приобретением, а мне совершенно нечем заняться сегодня. Поэтому мы вступили в преступный сговор. То есть заключили взаимовыгодную сделку.

Джонатан расхаживал вокруг «ланчестера», благоговейно прикасаясь к нему там и тут.

– Мотор с водяным охлаждением, – небрежно бросил Тедди, наблюдая за другом. – Идет мягко. Надежный, как меня заверили.

– О да, я видел такой на выставке в Кристалл Пэлас. Но отец согласится купить автомобиль, только если королевская семья на праздничных выездах сменит экипажи и кареты на «мотор».

– Мистер Аддерли немного старомоден, – добавила молчавшая все это время Анна.

– Давайте не будем терять время. Садитесь, – предложил Тедди и открыл заднюю дверцу, приглашая девушек внутрь.

– Раз у вас есть сопровождающий, может, я не нужна? – с надеждой спросила Шарлотта.

– Что ты, Лотти? Я буду ходить по улицам одна с двумя мужчинами? – ужаснулась Анна.

Шарлотта вздохнула и плюхнулась на сиденье, проигнорировав протянутую Тедди руку. Анна последовала за ней, а Джон занял место рядом с водительским. Тедди захлопнул за подругами дверцу, поднял тент, защищающий пассажиров от капризов погоды, и сел за руль. Автомобиль загудел и мягко тронулся с места.

Тедди вел быстро, но аккуратно. Шарлотта с замиранием сердца следила за пейзажем, несущимся навстречу и исчезающим позади. Анна сначала закрыла глаза, но теперь почти успокоилась и только держала подругу за руку.

– Я перчатки оставила в комнате, – вспомнила Шарлотта.

– Если что, будем надевать мои по очереди, – шепнула Анна. – Мы никогда не ездили на такой быстрой машине, да ведь?

В это время Джон задавал множество вопросов о «ланчестере», и Шарлотта восхитилась тем, как много мужчины знают о таких сложных вещах. Лично она не понимала ни слова. Ее взгляд упал на руки Тедди, надежно сжимающие руль. Он сидел по диагонали от Шарлотты и вполне мог заметить ее интерес. Поэтому девушка снова сосредоточилась на мелькавших по сторонам полях и фермах.

На подъезде к Лондону выяснилось, что у Анны и Джонатана нет никаких планов на прогулку. Шарлотта, которой очень хотелось домой в Кенсингтон, предложила Музей естественной истории. Анна, сморщив носик, отвергла предложение. Видимо, свидание среди гор ископаемых останков не казалось ей достаточно романтичным. Пока Шарлотта не начала перебирать все окрестные музеи, Тедди заявил, что это все скукота и в такую прекрасную погоду нужно дышать свежим воздухом.

В итоге они отправились бродить по Кенсингтонским садам, несмотря на то, что погода была вовсе не прекрасной. Шарлотта и Теодор во время прогулки держались чуть позади, чтобы дать влюбленным возможность разговаривать, о чем им хочется. Сами они молчали и не смотрели друг на друга. Шарлотта была уверена, что стоит открыть рот, она снова нагрубит Тедди, а этого совсем не хотелось. Он, видимо, молчал по той же причине. Только вряд ли молчание его тяготило, в отличие от Шарлотты.

Они остановились у Круглого пруда – покормить уток. Анна полностью отдавала все внимание Джону и беспечно забыла, что обещала одалживать подруге перчатки время от времени. Шарлотта взялась за холодные перила ограды. Руки на сыром ветру мерзли, и у девушки возникло желание спрятать их в противоположные рукава пальто, чтобы получилось некое подобие муфты. Она как раз размышляла, сказано ли что-нибудь об этом в правилах этикета, когда ее сцепленные пальцы накрыла горячая ладонь Тедди. Тоже без перчатки.

– Что ты делаешь?

– Влюбленным точно не скоро станет холодно, а ты замерзла и устала.

Его пожатие стало крепче. На удивление, Шарлотта не ощутила никаких романтических волнующих эмоций, о которых читала в книгах. То же самое было бы, возьми ее за руку Джон. Это ей понравилось. Меньше всего девушке хотелось бы впервые в жизни почувствовать что-нибудь необычное именно с этим человеком.

– Ты потанцуешь со мной на балу? – еще раз спросил Тедди. – Один вальс.

– Зачем тебе это? – Шарлотта убрала руки, и пальцам стало холоднее, чем было. – Я отдавлю тебе обе ноги.

– Да ну? – засмеялся Тедди. – Я отличный танцор. Поведу так, что ты не наступишь мне на ноги ни разу.

– Ты отличный хвастун, – передразнила Шарлотта. – Один вальс, только один. И лишь после того, как я потанцую со своей парой и Джоном.

– С кем ты идешь? Я спросил Джона, он не в курсе. У тебя точно есть пара, или ты это придумала?

– Теодор Гастингс, я сейчас возьму обещание назад!

«Ну вот, – подумала Шарлотта. – Препираемся и поддеваем друг друга, как обычно».

Но на этом беседа сошла на нет. Он что-то спросил про учебу, и молчание вернулось. Тедди глядел на воду и думал о Блэкки и о том, почему его интересуют сразу две девушки. И ни одна не подходит ему по статусу, как решил бы отец.

Вечером они перекусили в любимом кафе Анны, и Джонатан упросил друга пустить его за руль. Анна уселась рядом. Шарлотте же не осталось ничего иного, как разделить заднее сиденье с Тедди, который сидел почти посередине и даже не думал подвинуться. Наверняка все это сопровождалось наглой ухмылочкой, но Шарлотта не стала смотреть на его лицо.

До дома было совсем недалеко, поэтому они решили дать небольшой крюк и возвращаться не по Хай-стрит, а по улице Кромвеля, чтобы Джонатан хоть немного удовлетворил водительскую страсть.

Наползающие сумерки, легкая тряска и холод усыпили Шарлотту, и проснулась она, только когда Джонатан немного неловко и резко остановил «ланчестер» возле дома Аддерли. К ужасу девушка осознала, что ее голова покоится на плече Тедди.

– Прости, – пробормотала она, пытаясь вернуть самообладание, видимо еще погруженное в дремоту.

– Для меня честь, мисс Аддерли, послужить вашей подушкой, – ответил Тедди, довольно улыбаясь.

Парочка на переднем сиденье захихикала.

Джон пригласил друга на ужин, но тот привычно отказался. Теодор поехал в лондонский особняк Хантингдонов. Он очень надеялся, что дома не окажется мачехи, за каким-нибудь делом прикатившей в город.

Роскошный Мейфэйр звучал респектабельной тишиной и навевал мысли об одиночестве. Тедди казалось, что за каждой массивной дверью очередного старинного красно-коричневого особняка с белыми рамами окон происходит ровно то же самое, что и в его семье.

Подойдя к крыльцу Хантингдон-Холла, Тедди остановился и оглядел темные окна второго и третьего этажей, опершись рукой на старый фонарный столб. На столбе сохранился металлический конус для тушения факелов. Когда-то им пользовались слуги, сопровождавшие прежних графов Хантингдонов с ночных балов.

Открывший дверь дворецкий сообщил, что отец дома один и вот уже часа три работает, не покидая кабинета.

– Эти ужасные бумажки, сэр! – провозгласил пожилой мужчина. – И не выходит к ужину. Мы так старались, а теперь все превосходные блюда стынут! А вы тоже хороши – не сообщили о приезде и вот итог: ваша комната не готова!

Тедди улыбнулся. На душе стало тепло. Дворецкий знал его еще младенцем и позволял себе беззлобно отчитывать молодого господина. А Хантингдон-Холл был для него целым миром, и он переживал как трагедию каждое мелкое несоответствие заведенному порядку.

На звук голосов из кабинета выглянул отец, облаченный в домашний халат.

– А, это ты, – будничным тоном сказал он, небрежно махнув рукой в сторону Тедди.

– Да, это всего лишь я. Ваш сын, который отсутствовал каких-то шесть недель, – горько усмехнулся Теодор.

– Шесть недель – не шесть лет.

– Если бы шесть лет могли что-нибудь изменить, я бы с радостью оставил вас на этот срок, милорд.

– Чего тебе? Денег? – Фрэнсис Гастингс поморщился.

– Сегодня – только ужин и ночлег.

– Делай что угодно. Я собираюсь работать допоздна.

Высокая фигура графа Хантингдона исчезла в дверях кабинета. Тедди стало неуютно в огромном и негостеприимном доме, где он не был нужен.

Вот уже семь лет он безрезультатно пытался понять, что произошло с отцом. Должно быть, он тронулся умом, рыдая от горя на могиле безродной красавицы Катрионы – его первой супруги и матери Теодора. Но только с тех пор граф стал другим человеком. Всего два года прожив вдовцом, он женился во второй раз. Этого Тедди не мог ему простить. У графа есть наследник, так в чем смысл второго брака? Как можно было так быстро предать память покойной жены? Тедди еще помнил их взгляды и улыбки, полные нежности и любви друг к другу. Или он выдумал эти воспоминания? В голове не укладывалась, что холодный и бесчувственный человек, которым стал сэр Фрэнсис, когда-то сбежал из дома с возлюбленной и тайком обвенчался с ней вопреки воле родителей.

Отец теперь не интересовался жизнью Тедди, подменяя родительскую любовь деньгами. Иногда молодой человек ловил на себе его жесткий взгляд, в котором сквозила почти ненависть. В чем причина? В том, что он не умер тоже?

Леди Маргарет, нынешняя графиня Хантингдон, само собой сразу же невзлюбила Тедди. Мачеха словно сошла со страниц классической книги сказок. Но ее неприязнь как раз объяснялась очень легко, особенно когда родились погодки Амелия и Уорнер. Теперь Тедди стоял между младшим братом и графским титулом.

Именно поэтому она настояла на том, чтобы отправить пасынка не в Оксфорд, и не в Кембридж, и даже не в Лондонский университет, а в малоизвестную академию, в которую на общих условиях принимали не только сыновей неблагородных семейств, но даже и девушек. Леди Хантингдон сочла, что недостаток образования будет как нельзя кстати, не учтя того, что академия святого Августина все же давала знания на пристойном уровне, а Тедди обладал природным умом.

Но он делал все, чтобы директриса Говард постоянно жаловалась на него уважаемой попечительнице, а та, в свою очередь, передавала жалобы отцу. Тедди жаждал хотя бы таким образом привлечь к себе его внимание или, может, пытался сделать заслуженной ту неприязнь, которую чувствовал от графа. Пусть отчитывает его, наказывает, пусть только не молчит! Но отец редко снисходил до чтения морали, как будто ему было наплевать не только на сына, но и на репутацию их древнего рода.

О том, что происходило за закрытыми дверями Хантингдон-Холла, не знал никто, кроме Джонатана и Блэкки. Никто бы и не подумал, что тот, кто с виду казался баловнем судьбы и разгильдяем, на самом деле был невероятно одиноким и несчастным.

Проглотив разогретый для него ужин, вкуса которого Тедди не почувствовал, он лег спать, раздумывая, не жениться ли ему на Блэкки, чтобы отца с мачехой удар хватил.

4

Руки Анны дрожали, и поэтому из прически Шарлотты беспрестанно вываливались локоны.

– Успокойся, пожалуйста, – проворчала Шарлотта, отбирая у нее расческу. – Это всего лишь вечер танцев. От него не зависит твоя дальнейшая жизнь. Это не выпускной экзамен и не свадьба.

– Выпускной экзамен меня как раз и не взволнует, – рассмеялась Анна. – Я просто в предвкушении и все. Даже есть толком не могу.

– Не ешь. Просто закончи мою прическу.

Кажется, раздражение Шарлотты достигло пика, ведь в последние дни только и разговоров было, что о бале. Интересно, как долго его потом будут обсуждать? Месяц?

Но, тем не менее, девушка была довольна внешним видом. Оказалось, это так приятно – сменить повседневную школьную форму на что-то другое. Шарлотта надела нежно-зеленое платье из тафты и белые перчатки выше локтя. Анна облачилась в розовый муслин.

Было почти семь вечера, и, пока девушки заканчивали туалет, многие молодые джентльмены столпились у входов в общежития. Туда же направились Тедди и Джон. Тедди спрятал руки в карманы брюк, а галстук завязал как всегда не слишком туго. Но привычная легкая небрежность в его одежде, как ни странно, не отталкивала, а наоборот прибавляла молодому человеку обаяния.

– Что насчет моей сестры? – тревожно осведомился Джонатан.

Тедди приподнял бровь.

– В каком смысле?

– Я за вами наблюдаю. Особенно обратил внимание на вас на нашей совместной прогулке.

– На прогулке ты обращал внимание только на скромную, но прекрасную Анну, – хмыкнул Тедди. – И почему ты только сейчас спрашиваешь?

– Ладно, вижу, говорить на эту тему ты не хочешь. Не стану вытягивать, – сдался Джон. – Только еще раз предупреждаю: обидишь ее – не посмотрю, что ты мой лучший друг.

– Не обижу, – серьезно сказал Тедди. – И я бы ответил на твой вопрос, если бы сам знал на него ответ.

– Как поживает Блэкки? – резко сменил тему молодой Аддерли.

– Молодец! Поддел, – Тедди толкнул друга локтем в бок. – Мол, разберись сначала с одной девицей, а потом… О нет! Нет, Джон, скажи, что это мне привиделось!

В десяти шагах от них прошли Эдмунд и Шарлотта. Они разговаривали и не заметили двоих друзей. Джон бросил тревожный взгляд на вход в общежитие и успокоился, заметив переминавшуюся с ноги на ногу Анну.

– Мне предпочли кузена-зануду! – театрально провозгласил Тедди, воздев руки к жестоким небесам.

– Ключевое слово – кузена, – засмеялся Джонатан. – Она могла с тем же успехом выйти с транспарантом «Мое сердце свободно, но надо же с кем-то танцевать».

– У меня поднялось настроение, и видимо, это и есть ответ на твой вопрос. Пойду искать Изабеллу.

С этими словами Теодор испарился, а Джон поспешил к Анне. Он как можно незаметнее сжал ее руку лишь на одно короткое волнующее мгновение.

– Почему Шарлотта и Эдмунд тебя бросили?

– Я их сама прогнала. Шарлотта нынче без настроения. А повеселеет – начнет шутить над нами, вспоминая, с каким лицом ты подошел.

– И с каким же?

– С таким же, с каким я ожидала тебя, – Анна смущенно опустила глаза. – Пойдем. Не терпится потанцевать.

В танцевальном зале играл струнный квартет, специально приглашенный из Лондона, но пары еще не танцевали, собираясь группками и оживленно болтая. Ожидалось приветственное слово директрисы, обычно служившее сигналом к началу.

Анна и Джонатан отыскали Эдмунда и Шарлотту. Последние стояли молча, судя по всему, исчерпав все темы для светской беседы по дороге сюда. В зал вошел Теодор, ведущий под руку сияющую Изабеллу Стоунвилл. Ее щеки разрумянились, а с губ не сходила счастливая улыбка. Шарлотта невольно отметила, что они замечательно смотрятся вместе.

Музыка замолкла, и на возвышении для музыкантов возникла миссис Говард. Ей едва удалось перекричать неумолчный гам юных голосов, и бал начался. Директриса же отправилась надзирать за студентами из угла, куда для нее принесли кресло. О, как она ненавидела балы, на которых настаивали попечители и родители! Что может быть более подходящим мероприятием для того, чтобы каким-либо образом запятнать репутацию академии и ее, миссис Говард, честь? Подумать только – вечер, пары, танцы… Директриса удовлетворенно отметила, что большинство преподавателей вышли наружу или заняли посты у двух выходов, чтобы не дать ни одной парочке уединиться в обширном парке.

Начали со старомодного контрданса, которому многие предпочли бы кадриль. Шарлотта, внезапно вспомнив, что в детстве у кузена Эдмунда были вечно влажные ладони, мысленно возблагодарила того, кто создал перчатки. Впрочем, танцевал Эдмунд весьма недурно. Веселый рил, грациозный менуэт9 и тур вальса с Джонатаном – кружась в водовороте улыбающихся лиц и развевающихся подолов, Шарлотта постепенно приходила в легкое расположение духа.

Внезапно перед ней оказался Теодор Гастингс, протягивающий руку в пригласительном жесте. «Ты обещала!», – говорили его глаза.

– Шарлотта, – тихо позвал Эдмунд, меняясь в лице и также простирая к ней открытую ладонь.

Шарлотте показалось, что все вокруг остановились, наблюдая сцену. Конечно же, это было всего лишь ее воображение.

– Эдмунд, я пообещала танец, – извинилась девушка, подавая Теодору руку.

Вторая его рука легла чуть ниже лопаток Шарлотты, привлекая ее ближе. Сквозь ткань платья чувствовалось тепло настойчивых пальцев. Похоже, Тедди никогда не носил перчаток.

– Тео, слишком близко, – беспомощно выдохнула Шарлотта.

– Ты боишься меня, миссис Говард или себя? – вкрадчиво поинтересовался Тедди. – И что это за необычайно ласковая вариация моего имени?

– Не знаю, вырвалось, – честно ответила Шарлотта.

– Меня мама так называла, – на долю секунды на его лице отразилась глубокая печаль.

– Мне кажется, на нас все смотрят, – призналась девушка.

– Так уж и все. Только Эдмунд Стенфилд, мисс Стоунвилл и директриса – то есть все неравнодушные к нам люди. Расслабься, пожалуйста, у тебя спина словно деревянная.

Шарлотта с невесть откуда взявшейся покорностью сделала то, что он просил. Слегка откинувшись назад и едва касаясь пальцами плеча Тедди, девушка отдалась на его милость. Он вел мягко и плавно. Пара будто двигалась в воде.

– У тебя дрожат руки, – отметил Тедди.

– Мог бы сделать вид, что не заметил, – рассеянно парировала Шарлотта, как завороженная следуя за его движениями.

– Почему они дрожат? – настойчиво спросил молодой человек.

– Я не знаю.

Шарлотте было хорошо. В руки кузена Эдмунда возвращаться совершенно не хотелось. Она тут же запретила себе подобные мысли. Это всего лишь танцы – разве не она сама говорила это, посмеиваясь над Анной?

– В зеленом ты, как эльф из зачарованного леса, – сказал Тедди. – Но к твоим волосам нужен темно-синий. Мне представляется платье из благородного тяжелого бархата.

– Бархат подошел бы графине. На студенческом балу он неуместен.

На губах Тедди появилась лукавая усмешка. Он многозначительно молчал, явно пытаясь удержаться от колкости.

– Что? – рассердилась Шарлотта, и очарование танца мгновенно растаяло.

– А тебе хотелось бы стать графиней, чтобы надеть такое платье? – невинным тоном поинтересовался Тедди.

Только тут Шарлотта вспомнила, что говорит с будущим графом. От нахлынувшего раздражения унялась дрожь в руках.

– Не воображай, будто все девушки мечтают выйти за тебя, – фыркнула она.

– Я про это и слова не сказал. Ты сама додумала, – потешался Тедди.

– Давай танцевать молча, умоляю. С тобой невозможно нормально разговаривать! – попросила Шарлотта.

– А с тобой приятно поговорить. Девушки редко переступают через природную скромность и полученное воспитание, чтобы сказать дерзости.

– Я только тебе их говорю.

– Я польщен, – Тедди слегка склонил голову в знак признательности.

После секундной передышки квартет начал очередной рил, и Шарлотта с досадой снова оказалась в паре с Эдмундом. Радовало лишь то, что танец не предполагал такой близости, как вальс. На лице Эдмунда читалась тревога, граничащая с паникой.

– Мы же не потеряем вас из-за него, кузина Лотти? – выпалил Эдмунд, до боли стискивая ее пальцы.

– Я тебя не понимаю, Эдмунд.

Конечно, Шарлотта прекрасно знала, что он имеет в виду.

– Теодор Гастингс смотрит на вас, как дьявол на лакомую чистую душу.

– Премилое сравнение. Но позволь мне самой разбираться со своими знакомыми. К тому же, на минуточку, это лучший друг моего брата. Мне ничего не грозит.

– Лотти…

– Эдмунд, спасибо за заботу, правда. Но все в порядке, уверяю.

Следующий танец Шарлотта пропустила, присев на скамью у стены и бесстрастно наблюдая за людьми, словно это происходит не сейчас и не с ней. Перед глазами в такт музыке мелькали знакомые и незнакомые лица, черные фраки джентльменов и всевозможных цветов платья леди. Не разрывая одного на двоих взгляда, проплыли мимо счастливые Анна и Джон. В слезах выбежала из зала Мелани Кармайкл. Кузен Эдмунд неловко топтался с какой-то девицей. Изабелла послушно следовала за каждым движением Тедди, как она сама только что. Мисс Стоунвилл уже не выглядела такой воодушевленной, как в начале вечера. Должно быть, ее волновало то же, что и Эдмунда.

Нахлынула утренняя раздражительность. К чему увеселительные мероприятия, если ими наслаждаются не все? Изабелла Стоунвилл, заметив мимолетный взгляд Шарлотты, принялась преувеличенно оживленно щебетать. Шарлотте захотелось уйти в комнату.

Рядом плюхнулась разгоряченная Анна.

– Что это с Мелани? – спросила Шарлотта. – Она ушла. И, кажется, плакала.

– Ты что, не видела? – ахнула Анна, прикрыв рот рукой. – Она пригласила на танец мсье Лярю, а он отказался.

– Сама пригласила? – удивилась Шарлотта. – Она же осуждала Изабеллу за проявленную инициативу. Видно, та подала пример всем решительным девушкам.

– Отчаявшимся, – поправила Анна, обмахиваясь веером. – Ты бы видела лицо Изабеллы, пока вы с Теодором танцевали. Словно кто-то умер. Хотя я, конечно, ее понимаю.

– Что такого? – недоумевала Шарлотта. – Мало ли, кто с кем сегодня танцевал.

– Тут важно не с кем, а как, – заговорщическим тоном выдала Анна. – Между вами искры и флюиды.

– Ага, а еще ураган и раскаты грома, – добавила Шарлотта. – Он невыносим.

– Кто невыносим? – спросил подошедший Джонатан, в руках которого было два бокала с лимонадом.

– Бал, – ответила Шарлотта, отбирая один бокал. – Еще ты что-нибудь скажи про вальс с Теодором Гастингсом. Сегодня каждый полагает своим долгом это сделать, так и ты не выделяйся.

– Что тут скажешь… – притворно грустно вздохнул Джон. – Господь с вами, дети мои. Меня больше волнует, что я только что остался без лимонада.

Около одиннадцати директриса велела всем расходиться, а комендантам общежитий строже, чем обычно, проконтролировать, чтобы в ближайшие полчаса каждый студент был отмечен в книге записей своего корпуса. Джонатан взялся немного проводить девушек, что не возбранялось.

Троица неспешно брела среди других студентов, наслаждаясь ароматами наступившей осенней ночи, когда сзади послышался шелест торопливых шагов по гравию и женский голос окликнул Джонатана. Позади них оказалась мисс Стоунвилл, бледная, запыхавшаяся и растрепанная.

– Мистер Аддерли, – повторила она. – Прошу вас, пойдемте со мной. Теодор…

– Что с ним? – испугался Джонатан.

– Тот джентльмен, который сегодня сопровождал вашу сестру, позвал его на боковую аллею парка. Ох, мистер Аддерли, это будет драка, я уверена! Да пойдемте же! Мы не можем этого допустить.

– Эдмунд, – прошептала Шарлотта.

Анна инстинктивно прижалась к Джону. Многие, услышав Изабеллу, остановились.

– Покажите, куда они ушли, мисс Стоунвилл, и бегите за кем-нибудь из преподавателей, – приказал Джон.

Следом за Изабеллой они поспешили в ту часть парка, что раскинулась за мужскими общежитиями. Вместе с любопытствующими набралось человек пятнадцать. Вот послышались голоса, спорящие на повышенных тонах, звук удара, еще один, сдавленный стон и глухой стук падения тела на землю. Девушки дружно вскрикнули. Изабелла кинулась было на звуки, но Джон бесцеремонно схватил ее за плечи и встряхнул.

– Мисс Стоунвилл, приведите кого-нибудь из преподавателей. Возьмите же себя в руки! Изабелла!

Она всхлипнула и убежала. Остальные бросились на шум драки. Двое парней катались по земле, яростно охаживая друг друга кулаками. Тут же валялись очки Эдмунда и пачка сигарет, по-видимому, выпавшая из кармана Теодора. Новоприбывшие джентльмены мгновенно вцепились в дерущихся и растащили их в разные стороны, продолжая держать. Эдмунд остервенело вырывался, Тедди стоял спокойно. Он обвел взглядом собравшихся и улыбнулся Шарлотте.

– Это они из-за тебя, – шепнула Анна со смесью ужаса и восторга, дергая подругу за рукав пальто.

– Да, к моему стыду, – тихо ответила Шарлотта.

Тедди продолжал неотрывно смотреть на нее. Остальные, проследив за его взглядом, тоже уставились на девушку.

«Завтра это станет обсуждать вся академия», – с тоской подумала Шарлотта, надеясь, что это хотя бы станет новостью номер два после позора незадачливой Мелли.

– Что здесь происходит? – срывающимся голосом спросила директриса Говард, за которой следовали испуганная Изабелла и невозмутимый учитель истории мистер Симмонс.

– Драка, мэм, – констатировал историк.

Студенты засмеялся.

– Спасибо, мистер Симмонс. Мы все убедились еще раз, что факты – ваш конек, – сухо сказала директриса и переключила внимание на нарушителей спокойствия. – Господин Хантингдон! Конечно же! И отчего я не удивлена? И мистер Стенфилд? А вот это, признаться, сюрприз.

Эдмунд перестал вырываться. Его голова безвольно упала на грудь.

– Мистер Стенфилд, скажите, в чем причина драки? – продолжила директриса. – Вы вынуждены были защищаться?

– Нет, – еле слышно ответил несчастный молодой человек. – Это я зачинщик.

– Он бредит, мэм, – громко перебил Тедди. – Возможно, я слишком сильно его ударил, и он не понимает, что говорит. Ну что за праздник без хорошей драки, верно? А уж кто попадется под руку – не столь важно.

– Неправда, – все так же тихо возразил Эдмунд. – Я это начал. По причине… личной неприязни, которую мне бы не хотелось объяснять. По крайней мере, при всех.

А толпа тем временем собралась приличная. Не каждый день в академии случалось что-нибудь из ряда вон выходящее.

– Всем немедленно разойтись, – грозно велела директриса. – Отведенные вам полчаса все еще в силе. Кто не успеет отметиться у коменданта – не получит десерта всю неделю.

Разочарованно застонав, студенты побрели прочь. Пожертвовав десертом, остались только Джонатан, Анна, Шарлотта, Изабелла и четверо молодых людей, державших окончательно остывших соперников.

– Мистер Стенфилд говорит правду. Он начал ссору, – неожиданно заявила Изабелла.

Тедди вздохнул и закатил глаза. Хрупкая белокурая мисс Стоунвилл вздрогнула, увидев его реакцию, но сбивчиво продолжила:

– Он подошел и сказал, что нужно поговорить. Мне не понравился его тон, а когда оба отошли, я услышала, как мистер Стенфилд произнес фразу: «Оставь ее в покое». Мне это все показалось подозрительным, и я побежала за вами, миссис Говард, но по пути заметила мистера Аддерли и обратилась за помощью к нему.

– Кого же нужно оставить в покое, как вы думаете, мисс Стоунвилл? – вкрадчиво поинтересовалась директриса, пронзая всех собравшихся острым взглядом, от которого даже непричастной к делу Анне стало не по себе.

– Изабелла, – предостерегающе позвал Тедди, но механизм был уже запущен.

– Мисс Шарлотту Аддерли, – ответила Изабелла.

– Восхитительно, – резюмировала миссис Говард. – И мне еще будут говорить о пользе совместного обучения юношей и девушек. Господин Хантингдон, мистер Стенфилд – в изолятор на три дня. Ваши родители будут извещены письмами о произошедшем, будьте уверены. И ваши тоже, мисс Аддерли.

– Но… – Шарлотта осеклась, не успев ничего возразить, потому что брат сжал ее плечо. – Я поняла, мэм.

– Господин Хантингдон, покажите мистеру Стенфилду дорогу в изолятор. Вы ведь ее найдете с закрытыми глазами. Надеюсь на вашу сознательность – не вести же вас туда под руки. Чуть позже я пошлю к вам доктора. Остальные – спать, – закончила директриса и быстрым шагом удалилась.

Изабелла опустила голову и вцепилась пальцами в полы пальто. Тедди прошел мимо нее, демонстративно отвернувшись. За ним плелся пристыженный Эдмунд. Анна подала ему подобранные с земли очки.

– Я вас обоих никогда не прощу, – холодно сказала Шарлотта, когда молодые люди поравнялись с ней.

***

Впервые со дня приезда в академию Анна и Шарлотта легли спать вместе. Вернее, это Шарлотта забралась в узкую кровать подруги, когда обе девушки потушили свет. Детская привычка немного успокоила ее.

– Отчего дуэль из-за дамы сердца так романтично описывается в книгах? – вполголоса рассуждала Шарлотта. – Ничего романтичного. Я была напугана, раздражена, раздосадована – и ничего более. Едва мое мнение о Теодоре Гастингсе начало колебаться в положительную сторону, как он… Ты, конечно, сейчас скажешь, что драку затеял наш кузен. Но разве он умеет драться? Это же безобиднейший человек! Неужели Гастингс не мог заломить ему руки за спину и подождать, пока Эдмунд одумается? Нет, ты видела, видела, с каким остервенением они вцепились друг в друга? Оба. Ни к чему мне такое мужское внимание и эта ваша любовь. Завтра вся академия начнет сплетничать, а миссис Говард наверняка сочла меня вертихвосткой. Отличное начало студенческой жизни, ничего не скажешь! Ненавижу его, ненавижу!

– Кого из двоих? – еле слышно прошептала до сих пор перепуганная Анна.

– Обоих!

Назавтра действительно только и разговоров было, что о драке Гастингса и Стенфилда и о том, что одна из первокурсниц выставила себя полной дурой, пригласив на танец мсье учителя. Сама же Мелани в ответ на приветствие Шарлотты угрюмо отвернулась, как будто Шарлотта виновна в ее позоре. Точно так же отворачивались и девушки из свиты Изабеллы Стоунвилл, а репетиция хора прошла и вовсе в напряженной обстановке. Изабелла излишне старалась и все время тянула одеяло на себя даже там, где солировать не требовалось.

После репетиции, когда все разошлись, Шарлотта осталась одна. Она задумчиво перебирала клавиши пианино, когда в комнату для репетиций вошла молодая преподавательница рукоделия мисс О’Нил. Она огляделась с таким видом, будто замышляла что-то противозаконное.

– Мисс Аддерли! – позвала учительница, поманив Шарлотту рукой. – Идемте за мной.

Мисс О’Нил была хорошенькой и доброй. В толпе ее было не отличить от студенток, если бы не одежда. Ей никак не удавалось установить должную дистанцию между собой и воспитанницами. Девочки считали мисс О’Нил скорее старшей подругой. Отсутствие субординации приводило в негодование директрису, но мисс О’Нил ничуть не огорчало.

Сложным путем они проследовали в крыло учебного корпуса, в котором Шарлотта ранее не бывала. Мисс О’Нил подвела ее к двери и достала ключ.

– Постойте, мэм. Где мы и что собираемся делать? – не выдержала девушка.

– Это изолятор, мисс Аддерли.

– За что? – воскликнула Шарлотта, отшатнувшись.

Мисс О’Нил улыбнулась и прижала палец к губам.

– Миссис Говард отбыла в Лондон, – сказала она. – Но, если нас кто-нибудь увидит, всю ответственность я возьму на себя. Здесь в печальном чертоге томятся два узника, мучимых раскаяньем. Вы могли бы на десять минут облегчить плачевное положение несчастных, а заодно вразумить их немного.

Жалость зашевелилась в груди Шарлотты. Анна считала изолятор сырым подземельем с крысами и мокрицами. Подобного помещения в относительно новом здании никак не могло отыскаться, но участь наказанных в любом случае незавидна. К тому же за прошедший день гнев девушки поостыл. Так что она покорно вошла следом за мисс О’Нил в дверь, за которой обнаружились уходящие вниз ступеньки. Площадка и лестница были хорошо освещены.

– Я подожду здесь, – подмигнула учительница. – У вас десять минут.

Шарлотта спустилась. Никакого подвала с крысами, конечно, не было. Перед ней оказались три двери, в каждой из которых прорезали окошко, достаточно большое, чтобы заглянуть внутрь или подать тарелку с едой, но недостаточно широкое, чтобы выбраться через него. Две из трех дверей были заперты снаружи на засовы, расположенные почти у самого пола.

– Эдмунд, – позвала Шарлотта, хотя с языка едва не сорвалось другое имя.

В обоих окошках показались лица, украшенные следами вчерашней драки. Эдмунд отчаянно покраснел, а Тедди улыбался как ни в чем не бывало.

– Наша новая надзирательница? Вот это другое дело, – сказал он. – А то утром директриса приходила читать нотации. Едва не довела твоего родственника до слез.

– Заткнись ты, Гастингс! – зашипел кузен.

Тедди будто бы и не замечал его присутствия. Он неотрывно смотрел на Шарлотту, потом высунул руку из окошка. Шарлотта сделала три быстрых шага и сжала его пальцы.

– Вчера ты была сама Немезида. Я даже испугался. Я заслужу когда-нибудь твое прощение? – вкрадчиво спросил Тедди.

– Да, простите, кузина Лотти… – эхом вторил Эдмунд.

– Тео, зачем надо было драться?

Девушка осторожно прикоснулась к фиолетовому кровоподтеку на его скуле.

– Вот за этим, – ответил Тедди, закрывая глаза.

Шарлотта отдернула обе руки, но не отошла. Они смотрели друг на друга и молчали.

– Ничего, что я здесь? – загробным голосом спросил Эдмунд.

– Вы оба очень расстроили меня, – наконец вымолвила Шарлотта. – Пообещайте, что подобное больше не повторится.

– Обещаю, – охотно выпалил Эдмунд.

– А я не буду, – пожал плечами Тедди. – Не проси меня не драться за тебя. Вдруг пригодится. И вообще, я дважды получил по лицу, можно сказать, благодаря тебе. Так что ты точно должна мне поцелуй.

– Кузина Лотти, и вы просите не бросаться на него? – простонал Эдмунд, силясь открыть дверь.

– Мне пора, – устало сказала Шарлотта, игнорируя последние фразы обоих. – Теодор, с этого дня нам лучше не общаться.

Улыбка сползла с лица Тедди.

– Эй, ты же это не всерьез, да?

– Вы скомпрометировали меня вчера, сэр. И умоляю, пощадите чувства бедной Изабеллы, – сухо сказала девушка и развернулась.

– Шарлотта!

Тедди в сердцах пнул дверь ногой. Кузен Эдмунд засмеялся. Шарлотта сжала руки в кулаки, твердо намереваясь придерживаться своего решения, и быстро взбежала по лестнице.

***

Шарлотта держалась стойко и ни разу не заговорила с отбывшими наказание джентльменами, ограничиваясь сухими приветствиям. Эдмунд, правда, и сам старался не попадаться кузине на глаза, тяжело переживая потерю ее доверия. Тедди тоже не настаивал на общении, но держался неизменно доброжелательно, не пытаясь острить или поддевать Шарлотту. Шарлотта же полностью погрузилась в учебу, готовясь к предстоящим экзаменам. Анна бросала на нее сочувственные взгляды, не осознавая, что подруга в сочувствии не нуждается. Простой душе Анны, для которой любовь составляла смысл бытия, казалось странным равнодушие соседки по комнате.

Теодор Гастингс, разумеется, нашел утешение в объятьях Блэкки, которая уже потеряла всякую надежду заполучить его к себе снова. В радостном пылу чувств куртизанка даже поведала ему историю своей жизни.

Родилась Блэкки в этом доме. Ее мать служила на кухне, а кем был отец – неизвестно. Женщина скрывала положение, сколько могла, боясь, что ее вышвырнут на улицу. Мадам, обратив наконец внимание на состояние прислуги, все-таки страшно разозлилась и впоследствии уволила ее. Но не ранее, чем новорожденной исполнился год и стало возможным отлучить девочку от груди. Мадам решила, что ребенок женского пола – вполне подходящая плата за ее христианское милосердие. На том и порешили. Так и вышло, что Блэкки не помнила мать.

Мадам ждала, пока внешность определит судьбу маленькой Вирджинии. Она взрослела, помогая по дому, созерцая все творившееся в нем и принимая это за единственно возможную картину мира. На свою беду Вирджиния выросла красивее, чем была в свое время ее мать. А строптивый характер и обжигающий взгляд из-под черных ресниц решил все, и в тринадцать лет юная Блэкки из комнат для прислуги перебралась на второй этаж, который занимали барышни.

Другой жизни она не видела и не знала, поэтому поначалу обрадовалась перемене. Ее привела в восторг хорошо обставленная комната с большой удобной кроватью. Наряды, духи, щипцы для завивки волос и шампанское – все это было новым и манящим. Но чуть позже преимущества нового статуса обесценились болью, унижением и отвращением. О побеге и поиске другого занятия девушки здесь не помышляли. Пределом чаяний был богатый покровитель, который, возможно, пожелает выкупить одну из них и держать при себе в качестве любовницы. Судьба редкая для их небольшого заведения и также не гарантирующая никакого постоянства.

Блэкки рассказывала без единой эмоции на лице, а Тедди думал о том, что свободы в мире не существует, родись ты в борделе или в богатом доме.

– Вирджиния, если когда-нибудь состояние моего отца все же перейдет ко мне, я куплю тебе большущий дом в Лондоне. Ты сможешь открыть собственное заведение, хочешь?

– Глупенький, – от гортанного смеха Блэкки у него мурашки пробежали по коже. – Это произойдет не скоро. Я буду старой и безобразной. Я и так сильно старше тебя и ничем не заслужила такого внимания.

– Ты особенная, – вздохнул Тедди.

Он ни слова не говорил ей о Шарлотте и о том, чем закончился школьный бал. Но чуткая Блэкки, уловив его едва заметную печаль, была с ним еще внимательнее и ласковее, чем обычно.

– У тебя будет дом, обещаю, – твердо сказал молодой человек.

– Хорошо, тогда подумай, какой процент от прибыли ты захочешь, – улыбнулась Блэкки.

– Вот это настоящий деловой разговор! Но мне будет достаточно знать, что ты только моя. Пусть даже старая и безобразная.

– А ты? Ты только мой? – тихо спросила девушка, тут же пожалев об этом.

Тедди ничего не ответил.

***

В одну из ночей мадам лично сообщила постоянному клиенту, что Блэкки не принимает посетителей по причине недомогания.

– Я просто хочу ее повидать, – настаивал Гастингс. – Тем более, если она плохо себя чувствует.

– Сдается мне, вы влюблены, молодой человек, – тонко выщипанная подведенная бровь мадам иронично поползла вверх.

– Я оплачиваю целую ночь, и мои чувства не должны вас интересовать, – жестко парировал Тедди.

– Само собой, – улыбнулась мадам, пересчитывая пачку купюр, протянутую щедрым клиентом.

Блэкки дремала, натянув одеяло до подбородка, и вздрогнула, когда рука Тедди легла на ее лоб.

– Уходи, – простонала она, пряча лицо в подушках. – Я не причесана и не накрашена.

– Что с тобой случилось? – с тревогой спросил Тедди. – Мне сказали, тебе нездоровится.

– Ничего. Обычное дело. Уходи.

– Уйду, если скажешь, что с тобой.

К его ужасу девушка заплакала.

– Уходи, Теодор! – закричала она.

Он сгреб ее, отбивающуюся руками и ногами, в охапку. Блэкки царапалась, кусалась и всхлипывала, но Тедди терпел и только крепче сжимал ее в объятьях. Наконец она успокоилась и только часто, судорожно вздыхала.

– Я в очередной раз избавилась от ребенка, – глухо пояснила она.

От удивления Тедди выпустил ее. Блэкки поспешила снова скрыться под одеялом. Тедди спрашивал ее об этом, и куртизанка пояснила, что им готовят отвар из специальных трав, чтобы предотвратить беременность. Но она умолчала о том, что зелье не всегда работает. Редкие сбои толкают девушек на отчаянный и опасный шаг. У самой Блэкки такое случилось в третий раз.

– Тебе очень больно? – наконец смог спросить Тедди.

– Как будто в живот натолкали горящих углей.

– Вирджиния, это… это ведь мог быть и мой ребенок? – Тедди почувствовал, как у него задрожали руки.

– С большой вероятностью.

Она выглядела такой невинной и домашней без косметики и в простой белой ночной рубашке. «Чему мы подвергаем их в угоду потребностям?» – потрясенно думал молодой человек.

– Прости меня, – сказал он вслух.

– Не говори ни слова больше, – взмолилась Блэкки. – Ложись рядом и обними.

Он послушался.

– Это не для меня, понимаешь, глупый? Что здесь ждет моего ребенка? То же, что и меня, окажись это девочка. Улица – будь это мальчик. Или ты думаешь, твой отец был бы рад такому наследнику? У меня ничего не будет, Теодор, ничего. Только эта жизнь и эта комната. Я даже не знаю, что я буду делать, когда больше не смогу работать. Все, что у меня есть – любовь к тебе. А у многих здесь нет и этого. Так что я самая счастливая, понял? И прекрати меня жалеть.

– Я тебя однажды отсюда заберу, клянусь, – горячо заверил Тедди.

***

К удивлению, Шарлотта обнаружила, что Мелани Кармайкл больше с ней не разговаривает. Девушка перебирала в уме все возможные причины такой неприязни, но объяснения не нашла. Конечно, на Мелани и раньше находило подобное, но обычно она угрюмо замыкалась в себе и совсем никого не удостаивала вниманием. А теперь получалось, что не угодила ей именно Шарлотта. С остальными мисс Кармайкл общалась порой даже преувеличенно оживленно, и в классной комнате по-прежнему звучал ее громкий смех.

– Чем я досадила Мелли, ты не в курсе? – спросила Шарлотта Анну.

– Понятия не имею. Да и зачем она тебе? Совершенно несносная особа. Вульгарная, неженственная и, как по мне, совершенно помешанная.

– Я, конечно, переживу, но все-таки неприятно чувствовать себя виноватой и даже не предполагать в чем, – отозвалась Шарлотта, бросив быстрый взгляд в сторону Мелани.

Обе истории, произошедшие на балу, студенты обсудили вдоль и поперек и вскоре потеряли к ним интерес. Мелани неизменно затихала на уроках французского, а репетиции хора проходили настолько интенсивно, что у Изабеллы не оставалось сил и времени ненавидеть Шарлотту. Между ними окончательно закрепилась атмосфера холодной конкуренции. Изабелла прекрасно слышала, что новенькая вокальными данными превосходит ее. Она также ошибочно полагала, что именно Шарлотта виной тому, что Теодор Гастингс не уделяет ей, Изабелле, внимания. Он и раньше не делал этого, но злополучное приглашение на бал уверило влюбленную леди в обратном.

Во всем прочем студенческая жизнь протекала ровно и обыденно. Время от времени Шарлотта сопровождала Джонатана и Анну на прогулку в свободный выходной день. Письмо же от миссис Говард не растревожило покой старших Аддерли, так как Джон поручился в том, что сестра ничем не спровоцировала молодых людей на драку. В душе мистер Аддерли был даже польщен, что его дочь удостоилась такого внимания от будущего графа. А вот кузен Эдмунд получил от дядюшки строгий выговор. Покровитель пригрозил лишить его содержания, если подобное еще раз повторится.

5

В начале декабря вдруг выпал снег. Анна проснулась раньше Шарлотты и первой увидела большие белые хлопья, медленно опускающиеся на землю. Она растолкала подругу, и, так как до завтрака оставалось примерно сорок минут, девушки решили, что успеют немного прогуляться по парку. Он ведь может растаять, этот чудесный первый снег, когда солнце достигнет зенита.

Прогулку в то утро затеяли многие. Молодежь, ликуя, носилась по тонкому белому покрову, нарушая его чистоту. Раздавались смех и визг, летели снежки. Один такой, слепленный на совесть, больно ударил Шарлотту между лопаток. Она обернулась, и второй снежок, не такой плотный, едва не угодил девушке в лицо. На расстоянии десяти шагов от нее Тедди Гастингс в расстегнутом пальто, смеясь, нагнулся за новой порцией снега. Джон был с ним и тоже смеялся. Шарлотта, вместо того чтобы разозлиться, вдруг впала в игривое настроение и припустила прочь, не оглядываясь, но зная, что Тедди преследует ее. Между лопаток засвербело, – девушка ожидала очередной снаряд исподтишка. Ноги быстро и легко уносили ее прочь.

Шарлотта резко затормозила, молниеносно наклонилась, загребая полную пригоршню снега, кое-как слепила его в комок и запустила в приближающегося преследователя. Тедди запросто увернулся и сбил ее с ног. Они грохнулись на землю, и молодой человек принялся тормошить Шарлотту, сыпля снег ей за шиворот и натирая им щеки. Она отбивалась как могла, лупя его по рукам, задыхаясь и смеясь.

– Что ты… себе позволяешь… Теодор Гастингс?

Оба раскраснелись от борьбы и устали от смеха. Наконец Тедди остановил сражение и помог Шарлотте встать и отряхнуться от снега.

– Ты больше не сердишься из-за той драки?

– Сержусь, – улыбнулась Шарлотта. – А ты не носишь не только перчатки, но также шарф.

– Не люблю лишних мелочей, – отмахнулся Теодор.

Они стояли одни в глубине парка, друг напротив друга, восстанавливая сбившееся дыхание. Шарлотта вдруг призналась самой себе, что ей отчаянно нравится Тедди. Он усмехнулся, будто догадавшись.

– Родители будут рады, если ты навестишь нас на рождественских каникулах.

– Благодарю, но я не наношу визитов, – Тедди помрачнел, и утро в один момент поблекло для Шарлотты, а снег утратил свежесть.

– Даже друзьям? – тихо спросила девушка.

– А мы друзья?

– Ты друг Джона.

– А твой? – допытывался Тедди.

– Если ты хочешь, – Шарлотта осторожно протянула руку и стряхнула остатки снега с его плеча.

– Хочу.

– Крошка Лотти! Тед! – звал голос Джона.

– Я лучше испарюсь, – сказал Теодор, пропуская прядь ее растрепавшихся волос сквозь пальцы. – До встречи, крошка Лотти…

В последних словах сквозила насмешка над домашним детским прозвищем. Тедди ушел, а Шарлотта обхватила себя за плечи, пытаясь унять внезапно напавший озноб. Ее испугало это новое открытие, – видно, не зря Анна и Джонатан над ней подшучивали. А вот и они – взявшись за руки. Видела бы это миссис Говард. Да что там – видела бы она, как двое студентов разного пола только что барахтались в снегу! Запоздалый стыд обжег щеки Шарлотты.

***

Снежная баталия не прошла даром, и Шарлотта на неделю слегла с простудой. Ее навещала мисс О’Нил, в один из визитов принесшая красивую коробочку с пастилой. Преподавательница заговорщически подмигнула и сообщила, что это презент от виновника простуды, которого терзает страшное раскаяние. Шарлотта сейчас все равно не почувствовала бы вкуса, поэтому припрятала лакомство, чтобы до него раньше времени не добралась сладкоежка Анна. Девушка попросила у мисс О’Нил пряжу и спицы. Борясь с кашлем и превозмогая жар, Шарлотта начала вязать шарф, впрочем, сомневаясь, что Тедди станет его носить. Но желание подарить ему на Рождество вещь, сделанную своими руками, превосходило доводы рассудка. Она вязала настолько туго, что немели пальцы. Шарф выходил грубым, плотным и тяжелым.

Кроме этого Шарлотту расстраивал приближающийся концерт хора, который, скорее всего, пройдет без нее. Вот уж порадуется Изабелла Стоунвилл! Шарлотта оторвалась от вязания и выглянула в окно. Вид был унылый и серый. Снег растаял, оставив после себя противную слякоть. Студенты направлялись из учебных корпусов к общежитиям, значит, занятия кончились и скоро вернется Анна. Пора прятать вязанье, чтобы избежать очередных насмешек. А вот и она – Шарлотта приметила тонкую фигурку, спешащую и озирающуюся по сторонам. Наверняка подруга в очередной раз отправилась к почтовому тайнику.

В отсутствие Шарлотты дела у Анны шли плохо. Она робела и мямлила, отвечая урок, и тихонько сидела за партой на переменах, ни с кем не общаясь. Девушка боялась, что и экзамены она так провалит, – настолько некомфортно было без Шарлотты. К тому же ее изводил шутками Тобиас Грэнсом. Он величал Анну Печальной Дамой и мисс Викторианская эпоха.

Но Шарлотта поправилась, успев и к экзаменам, и к выступлению хора. Так что первый семестр закончился весьма неплохо. Младшие Аддерли собрались в Лондон – вкушать радости рождественских каникул и греться у домашнего очага. Синий шарф с инициалами «Т.Г.Х.» в углу, завернутый в упаковочную бумагу, лежал у Шарлотты в сумке.

– Теодор уже уехал? – спросила она брата.

– Он собирал чемодан, когда я заглянул к нему проститься.

– Пожалуйста, позови его, Джон, – тихо попросила Шарлотта. – Я тоже хочу попрощаться.

– Не уверен, что стоит. Из-за него ты схлопотала письмо родителям от директрисы и заработала простуду, – напомнил Джон укоризненно.

– Боюсь, на этом мои проблемы из-за Тедди не закончатся, – вздохнула Шарлотта.

Но Джонатан был избавлен от сомнений, и звать никого не пришлось, потому что Теодор Гастингс шел к ним с чемоданом в руках. Шарлотта сошла с дорожки и направилась в боковую аллею, сделав Тедди едва заметный знак следовать за ней.

– Не нравится мне это, – покачал головой Джон.

– Оставь их, – улыбнулась Анна. – Представь, если бы наш с тобой выбор кто-нибудь осудил? Я тоже считаю, что Лотти нашла странный объект для симпатии, но не всем так везет, как мне.

– Грубая лесть значительно поднимает мне настроение, – ответил Джонатан.

Тем временем Шарлотта остановилась, расстегнула сумку и замерла в нерешительности.

– Счастливого Рождества. Заранее, – сказал подошедший Тедди.

– У меня тут… – замялась девушка. – Шарф. Я связала его для тебя в подарок на Рождество.

– И где же он?

– Честно, он ужасный.

– Да брось, просто надень его на меня.

Шарлотта торопливо зашуршала бумагой, гадая, все ли влюбленные девушки становятся такими застенчивыми неумехами и как скоро это проходит. Она теперь напоминала себе Анну. Наконец удалось извлечь шарф на свет божий. Шарлотта быстро накинула его на шею Тедди. Он поднес к глазам краешек с инициалами.

– Может, если постирать пару раз, станет мягче, – с надеждой сказала Шарлотта.

– Зато точно вижу, что вязала сама, – усмехнулся Тедди. – А то вдруг купила и выдаешь за ручную работу. Ну и поставила ты меня в положение, конечно. У меня-то подарка нет.

– Что ты, Тео, – Шарлотта замахала руками. – Это тебя ни к чему не обязывает. Я от всей души.

Тедди опустил руку в карман. На его лице промелькнула тень сомнения.

– Правда, есть у меня тут кое-что, – начал он. – Купил для одной девушки, но не знал, как она ко мне относится, поэтому не решился подарить.

Шарлотта потеряла дар речи, а Тедди извлек из кармана черную квадратную коробочку и открыл ее. В лучах скупого зимнего солнца сверкнул бронзовый гребень для волос в форме бабочки с оправленными в крылышки зелеными камнями.

– Ничего особенного, не драгоценность, – добавил Тедди. – Но мне кажется, подойдет к твоим волосам. Почему ты молчишь?

– Я думаю, насколько невежливым и дурно воспитанным надо быть, чтобы предложить мне подарок, предназначавшийся другой девушке, да еще сообщить об этом. Хотя ты правильно сделал, что сказал. А то я бы оставалась в счастливом неведении.

Неловкость и робость уступили место привычному гневу. Шарлотта ударила Тедди по руке. Бабочка, порхнув на зеленых крыльях, упала в грязь.

– Счастливого Рождества, Теодор Гастингс. Полагаю, ты проведешь его в одиночестве, как того и заслуживаешь.

Шарлотта развернулась на каблуках и быстро пошла прочь туда, где ее по-прежнему ждали Анна и Джон. Не оборачиваясь, она услышала, что Тедди смеется. Злые слезы обожгли глаза, но ни одна не скатилась по щеке.

– Ну и девчонка, черт возьми, – все еще смеясь, сказал Тедди, поднимая гребень с земли и бережно вытирая его рукавом пальто.

Анна испугалась, увидев лицо Шарлотты, разъяренной, как дикая кошка.

– Идемте, экипаж давно ждет, – бросила та на ходу.

Влюбленные едва поспевали за ней.

– Что у вас там случилось? – вопрошал Джонатан. – Я ничего не разобрал издали.

Но сестра упорно молчала и вкратце поведала унизительную историю, только когда академия пропала из виду. К удивлению и возмущению Шарлотты, Джонатан от души расхохотался, хлопая себя по коленям.

– Ну что за болван, ей-богу! Вот же любит тебя дразнить. Видимо, находит в этом ни с чем не сравнимое удовольствие. Но все же это было жестоко – явный перебор.

– О чем ты? – недоумевала Шарлотта.

– Это он про тебя говорил, крошка Лотти, – сообщил Джон. – Ты – та девушка, которой он не решался сделать подарок.

– Как ты можешь быть уверен? – усомнилась Шарлотта.

– Полчаса назад он заставлял меня передать тебе эту коробочку, а я не взял и велел ему найти тебя и отдать самому, если уж так хочется. А до этого Тедди спрашивал, носишь ли ты гребни в волосах. Говорю же: болван. И я вам двоим не купидон – летать по вашим любовным поручениям.

Теперь смеялась и Анна.

– Все, вы двое за ваш смех попадаете в черный список вслед за Гастингсом, – заявила Шарлотта.

Ей было не до смеха. С одной стороны, стало стыдно за сказанные злые слова, с другой стороны – раздражал Тедди. Разве так делают подарки? Но… нравится? Он сказал, нравится? О, как бы ей хотелось вернуться, отругать его за то, что шутка зашла слишком далеко, а потом рассмеяться вместе. Она бы воткнула гребень в прическу и носила все каникулы, как величайшую драгоценность. Зачем же несносный Тедди все испортил? Теперь целая вечность пройдет, пока они снова смогут поговорить и разрешить это дурацкое недоразумение.

Всю дорогу Шарлотта молчала, забившись в угол сиденья. Вид родного дома немного развеселил ее.

– Я заполучу его к нам в ближайшее время, обещаю, – шепнул Джон, помогая ей выйти из экипажа. – Во что бы то ни стало, Лотти.

Шарлотта благодарно улыбнулась.

***

Как в сердцах предрекла Шарлотта, Тедди провел сочельник в одиночестве. Мачеха закатила шикарный праздник в Ходкотт-Хаус, отец остался в Лондоне и заперся в кабинете. Хантингдон-Холл стоял пустой и мрачный как никогда.

Будь все как раньше, они дали бы небольшой обед днем, а вечер провели втроем после того, как первая леди Хантингдон вручила бы небольшие подарки всем слугам, затем отправив их праздновать в малой столовой. Потом мама спела бы «O Holy Night» и «O come, O come, Emmanuel». Она замечательно пела, совсем как Шарлотта, и не имела ничего против католических песен, если они были красивы. Теперь сам Тедди продолжал традицию матери и покупал слугам подарки. Любой приличный хозяин считает это своим долгом – только не нынешняя повелительница Хантингдон-Холла. А уж отцу и подавно все равно.

Когда осчастливленные обитатели особняка удалились, чтобы встретить Рождество теплее и веселее, чем их молодой господин, Тедди тайком прокрался в кладовую и выбрал бутылку превосходного шотландского виски. Старый дворецкий нипочем не разрешил бы ему. Пропажу он заметит, но будет поздно.

Тедди смотрел на огонь в камине сквозь коричневую жидкость в бокале и размышлял о том, что стоило принять приглашение Джона и встретить Рождество у Аддерли. Хотя, глупо получилось с Шарлоттой… Да и он был бы лишним на семейном празднике.

Часы в холле пробили полночь, и бутылка была наполовину пуста. Тедди поднялся и нетвердым шагом добрался до кабинета.

– Отец, – он негромко постучал в дверь костяшками пальцев. – Счастливого Рождества, милорд.

За дверью стояла гробовая тишина. Тедди замахнулся и представил, как звон бьющейся бутылки заполняет мрачный склеп, который он вынужден называть домом. Но его рука медленно опустилась.

– Только зря отличный виски переводить, – пробормотал он, сделал еще один обжигающий глоток и, спотыкаясь, удалился в комнату, твердо решив скорее стать самостоятельным и покинуть этот дом.

И к черту графский титул и наследство.

***

Аддерли встретили Рождество в загородном доме в Шеппертоне. В такой светлый праздник за стол с ними садились и Мейгрид, и Гленна – не то горничная, не то камеристка миссис Аддерли и барышень, – и даже молчаливая повариха Агнесс. Мистер Аддерли потчевал всех воспоминаниями об излюбленной викторианской эпохе и даже удостоил сына разговором о политике, поинтересовавшись его мнением насчет последствий завершившейся летом русско-японской войны. Мнения на сей счет у Джона не было, но он с умным видом изрек тезисы, услышанные, кажется, на уроке политологии, прибавив, что Англии – державе, которая занимает пятую часть земного шара, – точно никакие последствия не угрожают. Мистер Аддерли остался вполне доволен ответом, тем более что он был сдобрен патриотическим комплиментом.

Как обычно, Шарлотту попросили сесть за пианино. Она играла и пела с удовольствием – родные стены и праздник в семейном кругу оттеснили ее переживания куда-то глубоко. Но к полудню следующего дня опять стало тоскливо. Вечером пошел снег, и Рождество все-таки стало белым. Анна и Джон бродили по саду, а Шарлотта сидела за инструментом и перебирала клавиши, в очередной раз пытаясь переложить чувства в мелодию.

Спустя два дня на подъездной дорожке послышался шум двигателя. Джонатан выбежал наружу без верхней одежды и вернулся счастливый.

– Смотрите, кого попутным ветром занесло!

За спиной Джона стоял Теодор Гастингс. На его шее был связанный Шарлоттой шарф.

– Анна, позови родителей, пожалуйста, – попросил Джон.

– Мое почтение, прелестные леди, – галантно поклонился Гастингс.

– Здравствуй, – мягко сказала Шарлотта, но не поднялась с дивана.

В гостиную спешили родители. Мистер Аддерли долго тряс руку гостя, благоговейно глядя на отпрыска столь славной фамилии. Миссис Аддерли же просто и по-матерински обняла его. Шарлотта заметила, как Тедди напрягся, а лицо его окаменело.

– Извини, дорогой, – опомнилась почтенная дама. – Мы люди простые, а я лишь хотела, чтобы ты почувствовал себя как дома. Ты ведь лучший друг нашего Джона.

– Спасибо, миссис Аддерли, – отозвался Тедди. – И извиняться вам совершенно не за что.

– О Хэтти, как вы фамильярны с нашим гостем! – занервничал мистер Аддерли. – Так, чего доброго, граф Хантингдон сочтет, что мы неважно воспитаны и не умеем себя вести в приличном обществе.

Джонатан беззастенчиво расхохотался, повергнув отца в еще более глубокую пучину стыда за семейство.

– Граф Хантингдон у нас – образец изящных манер и мастер светской беседы, – отрекомендовал друга Джон, кладя руку ему на плечо. – Идемте обедать.

– Обращайтесь ко мне по имени, прошу вас, – выдавил Тедди. – Графом Хантингдоном пока что называют моего отца.

– Да пребудет он в долгом здравии! – провозгласил мистер Аддерли.

За обедом мистер Аддерли усадил Тедди рядом и засыпал вопросами: о том, как поживают отец и его супруга, где они сейчас находятся, какой у них штат прислуги в городском доме и в поместье и прочее.

– Ваш отец, насколько мне известно, заседает в палате лордов? Ваше пэрство, я полагаю, наследуется?

– Да, сэр.

– А вы бывали при дворе?

– Да, сэр.

– А есть ли у вашей семьи свое дело? – наседал любопытный джентльмен.

– Отец! – не выдержал Джон. – Тед из-за ваших расспросов никак не доест первое блюдо. Суп стынет.

– Все в порядке, – улыбнулся Тедди, прикладывая салфетку к губам. – В основном это инвестиции, сэр, и доход от земельных владений. Кроме того, нашей семье принадлежат два торговых судна: «Возмездие» и… «Катриона».

– О, это рискованное вложение, я полагаю! – восхитился мистер Аддерли.

– Так и есть. «Катриона» – наш первый корабль. Он назван именем покойной графини. Моя мать, правда, была тогда еще жива. Из двух приобретенных после одно судно затонуло. Отец тогда понес колоссальные расходы.

– И куда же ходят ваши суда?

– В индийские колонии, сэр.

– Ах, сколько же чудесных товаров в Индии можно найти для нашей бакалеи! – вздохнул мистер Аддерли.

– Но в паровых котлах нет той романтики, что была в надутых ветром парусах, – заметила Шарлотта.

– Увы, мисс Аддерли, когда речь идет о доходах и расходах, сухой расчет заступает на место романтики, – ответил Тедди.

Ветром, на парусах ли, но мистера Аддерли снова понесло странствовать по волнам политики, но и здесь Теодор оказался приятным и толковым собеседником. Джон, слушая их обоих, развел руками и подмигнул девушкам.

– Империя сейчас могущественна как никогда, вы не находите? – спросил мистер Аддерли.

– Ох, па, в твоем вопросе сразу содержится ответ, – Джонатан закатил глаза.

– К сожалению, я вынужден не согласиться, – улыбнулся Тедди. – По уровню технического прогресса нас стремительно обгоняют Франция и Германия, а в строительстве самолетов и автомобилей никто пока не превзойдет американцев. Они даже киноленты снимают лучше.

– Ну, мы жили без синематографа и прожили бы еще, – отмахнулся мистер Аддерли.

– Но вы не станете отрицать, сэр, что содержать империю довольно недешево?

Спор продолжался бы бесконечно, не отвлекись мистер Аддерли на любимый десерт – яблочный пирог с корицей.

– Ты останешься на ночь? – спросил Джонатан друга, когда все покидали столовую.

– Это неудобно. Но до ужина задержусь, если можно. Очень уж у вас вкусно готовят.

– Не глупи. Куда ты в темноте за рулем?

– Я подумаю.

Ближе к вечеру молодежь осталась в малой гостиной, где стояло пианино Шарлотты. Но за ним теперь сидела Анна, тихонько наигрывая мелодию и вполголоса беседуя с Джоном, опершимся на инструмент. Теодор и Шарлотта сидели рядом на диване.

– Прости мне мою вспышку гнева, – миролюбиво попросила Шарлотта. – Джонатан мне все объяснил, и я только и думала о том, как бы извиниться.

– Ни за что не прощу, – хмыкнул Тедди.

– Признайся, ты перегнул палку, и извиняться следует тебе, – настаивала девушка. – Если бы не слова Джона, я бы все еще тебя ненавидела.

– Ну, хоть какое-то сильное чувство я у тебя вызываю, – засмеялся Тедди и вытащил из-под диванной подушки все ту же коробочку. – Примешь все-таки? Мир?

– Мир, – согласилась Шарлотта и повернулась к нему спиной. – Надень, пожалуйста.

Холодный металл гребня едва царапнул кожу головы, а пальцы Тедди еле ощутимо коснулись волос Шарлотты, и ее бросило в жар.

– Очень красиво, – сказал Тедди. – Зеленый идеально подходит к рыжим волосам. К золотисто-каштановым, прости. Или как тебе больше нравится: карамельным, цвета имбирного печенья? Хочешь, буду звать тебя Карамелькой?

– Ну вот опять, – вздохнула Шарлотта. – Но я назло тебе не рассержусь. Спасибо за подарок и прошу тебя… Не уезжай, пожалуйста. Темнеет теперь быстро. У нас есть комната для гостей.

– Это неприлично, – заявил Тедди невинным тоном.

– Второй раз за день говорю: ты у нас – само приличие, – подал голос Джонатан.

– Подслушивать нехорошо, – ответил Тедди.

– Секретничать, когда в комнате находятся и другие люди, – еще хуже, – парировал Джон с улыбкой. – Оставайся. А с утра поедем кататься по окрестностям. Пустишь за руль?

– Ты, как всегда, положил глаз на «ланчестер», – констатировал Тедди и снова повернулся к Шарлотте, не обращая больше внимания на друга. – Я не успел сказать, но ты замечательно пела на рождественском концерте.

– Ты был? Я тебя не видела, – удивилась Шарлотта.

– А я говорил Джону, что, если я не сижу на подоконнике, к моей персоне нет должного внимания. Как ты могла подумать, что я не приду тебя послушать?

– Меня, а также Изабеллу.

– Тебя, – повторил Тедди.

Их руки лежали рядом на диване, едва соприкасаясь мизинцами.

6

После каникул в пришедшем новом, 1906-ом, году наступила самая спокойная студенческая жизнь, какую только можно вообразить. Анна, конечно, опять тосковала по дому, а Шарлотта с большим энтузиазмом взялась за учебу. Ей все казалось, что недавно обнаруженные чувства к Тедди повлияют на успеваемость.

На первом занятии хора вокруг Изабеллы Стоунвилл собрался кружок восхищенных девиц.

– Ах, сочельник в Вест-Илсли удался на славу! – щебетала Изабелла. – Леди Хантингдон знает толк в шике и веселье. И умеет подбирать гостей так, что раут только выигрывает. Никаких выскочек и нуворишей – только голубая кровь.

На этих словах девушка бросила быстрый взгляд на Шарлотту, листавшую ноты в углу. Шарлотта не подала виду, что ее задевает снобизм Изабеллы. В конце концов, половина девушек, раскрывших сейчас рты от восхищения, сами были не из благородных и фамилией не открыли бы двери Ходкотт-Хаус.

– Шампанское мы все нашли удивительно вкусным, – продолжала Изабелла. – И Теодор трижды приглашал меня танцевать. Он бы танцевал со мной весь вечер, но это моветон. Он ведь выполнял обязанности хозяина дома и должен был уделить внимание всем дамам по возможности. Граф, конечно же, остался в Лондоне. Ну и угрюмый! Что такое, мисс Аддерли? Вы усмехнулись?

Шарлотта подняла глаза от потрепанных страниц. В ней боролись безразличие к пустой болтовне и желание поставить Изабеллу на место. Едва успев понять, что в ней проснулось упрямство, которое нападает каждый раз при пикировках с Тедди, Шарлотта произнесла:

– Может, ты и была в Вест-Илсли. Скорее всего, так оно и есть. Вот только Теодор провел сочельник в Лондоне.

Уголок рта Изабеллы нервно дернулся, но она взяла себя в руки.

– Почему ты так уверена?

– Он сам говорил, когда приезжал навестить Джона на каникулах. У меня нет оснований не верить ему.

– Теодор тебя обманул, – хмыкнула Изабелла. – Ему весело, пусть развлекается. В конце концов, он пока что не связан со мной никакими обязательствами.

Остальные девушки с интересом наблюдали, чем кончится спор. Занимательное зрелище, будет о чем рассказать в классных комнатах. В это время вошли парни из хора и с ними преподаватель. Разговор прервался. Но когда все выходили наружу в конце занятия, Шарлотта услышала, как Изабелла сказала подруге Мэри Линделл:

– Пусть развлекается. Графы не женятся на дочках бакалейщиков.

Шарлотта сжала кулаки от злости на полные высокомерного презрения слова, но поняла, что мисс Стоунвилл права. Она еще не успела задуматься о том, что граф Хантингдон не допустит мезальянса. Хотя размышлять о таком было рано, со временем ничего не изменится. Она так и останется дочкой бакалейщика.

***

В конце первого семестра остался несданным экзамен по истории. Мистер Симмонс брал отпуск, чтобы навестить в Йоркшире больную матушку, о состоянии которой он получил дурные вести. Теперь он вернулся в крайне мрачном расположении духа и решил провести пропущенный экзамен.

Шарлотта отлично подготовилась и без труда написала ответы одной из первых. Она положила исписанные листы на стол учителя и шла между рядами парт назад, когда притаившийся в углу мистер Симмонс громко спросил, обрывая мерный скрип перьевых ручек по бумаге:

– Мисс Аддерли! Что это под вашей партой?

– Не знаю, сэр, – Шарлотта замерла на месте. – Сейчас посмотрю.

– Нет уж, позвольте мне.

Учитель коршуном кинулся к парте Анны и Шарлотты и, наклонившись, поднял с полу листок бумаги.

– Что здесь у нас? – забормотал он. – Война Алой и Белой Розы… В вашем билете был такой вопрос, Шарлотта?

– Да, сэр, – побледнев, ответила девушка. – Но это не мое, клянусь.

– Возьмите, – мистер Симмонс подскочил к Шарлотте и сунул листок ей в руки. – Не ваше?

– Нет. То есть… это мой почерк, сэр… Это из моих конспектов, – растерянно вымолвила Шарлотта. – Но конспекты лежат в моей сумке. Я их не доставала.

– Значит, вы спрятали это в рукаве или за поясом юбки? – настойчиво допрашивал историк. – Мисс Аддерли, оставьте попытки меня обмануть. За мою практику я повидал уйму способов списать.

Последнее слово он будто выплюнул с отвращением. Когда студенты нагло врали ему в глаза, мистер Симмонс терял обычную невозмутимость и приходил в бешенство. Шарлотта сгорала от стыда и обиды. Взгляды одногруппников словно оставляли ожоги на ее теле.

– Я не списывала.

– Выйдите вон, мисс Аддерли, – вынес вердикт Симмонс. – Вы крайне разочаровали меня. Пересдавать будете устно, без подготовки и тет-а-тет.

Шарлотта практически выбежала из классной комнаты. Занятия на сегодня были окончены, поэтому она отправилась сразу в общежитие. Через полчаса пришла Анна в сопровождении, как ни странно, Мелани Кармайкл.

– Лотти, я захватила твою сумку. Ты ее забыла. И у нас есть хорошие новости.

– Сомневаюсь, – буркнула Шарлотта.

Она забралась с ногами на кровать и сидела, обняв колени.

– Мелани, ну скажи ей.

– Тебе подбросили этот листок, – нехотя сказала Мелани. – Я видела, как перед экзаменом Эмма Линделл поставила твою сумку туда, где она у тебя всегда стоит.

Шарлотта вскочила и выхватила у Анны сумку. Конспектов по истории внутри не оказалось.

– А теперь у меня два вопроса, – сердито сказала она. – Почему вы обе здесь, а не ловите с поличным Эмму, пока она не избавилась от конспектов? И почему ты, Мелли, спокойно отреагировала на то, что одна твоя сокурсница роется в вещах другой?

– Я не подумала, – ответила Мелани. – И это тебе на оба вопроса. То, что она поставила сумку, еще не значило, что она в ней рылась. Может, ты ее попросила занести вещи в классную комнату. Откуда мне знать?

Анна же только ахнула.

– Ну конечно! Конспекты остались у Эммы! Я думала, она положила их обратно.

– Тогда ее надо показывать на ярмарках, – огрызнулась Шарлотта. – Подбросить листок под парту, сидя позади меня, вполне можно. А вот незаметно вернуть на место кипу исписанных бумаг – вряд ли. И зачем вообще их возвращать? Это лишний риск.

– Она же спрашивала шепотом, какие у нас билеты, – простонала Анна.

– Сидела за тобой и знала твой билет – жуть, – подытожила Мелани. – Какие тебе еще нужны доказательства?

– Это просто слова, и мистер Симмонс мне не поверит, – вздохнула Шарлотта. – Вот если бы он обнаружил у Эммы мои конспекты… Но время потеряно.

– И что делать? – пискнула Анна, вцепившись в Шарлотту.

– Экзамен я сдам, а вот уважение мистера Симмонса вряд ли верну. Ну что ж. На этом жизнь тоже не кончается.

Шарлотта мягко отстранила Анну, подошла к окну и впустила в комнату ароматный зимний воздух.

– Что вы с Линделл не поделили? – поинтересовалась Мелани.

– Я тоже не понимаю, – присоединилась к вопросу Анна. – Вы с ней почти не общаетесь.

– Это как раз очевидно. Эмма – младшая сестра Мэри Линделл. А Мэри Линделл – лучшая подруга Изабеллы Стоунвилл, – объяснила Шарлотта. – Мы тут на днях слегка повздорили.

– Гастингс, – усмехнулась Мелани.

– Гастингс, – с улыбкой подтвердила Шарлотта. – И пока ты не предложила какую-нибудь жуткую месть… знаю я тебя… Я не предприму ровным счетом ничего. Ответные действия только подогреют интерес к моей персоне. И, кстати, Мелли, я думала, ты меня невзлюбила. Поэтому отдельное спасибо тебе за помощь.

Шарлотта повернулась спиной к окну и тепло посмотрела на Мелани. Та опустила голову.

***

Снег за окном в очередной раз таял, и в саду вокруг «Le Chateau de l'amour» стало так же слякотно, как в сердце Блэкки. С той последней встречи Теодор не появился ни разу. Должно быть, ее «недуг» вызвал в нем отвращение. И зачем только мадам его впустила? Блэкки должна доставлять ему только радость и удовольствие, а никак не расстраивать. Сегодня ей исполнилось двадцать шесть, но едва ли хотя бы одна живая душа в целом мире помнила об этом.

Она попыталась взбодриться, привычно заметив себе, что у нее есть величайшее сокровище, которое только можно обрести в этом доме, – искренняя любовь к мужчине. Пусть даже это ни к чему не приведет.

Тедди снова явился в марте. Как ни в чем не бывало, словно не прошло три томительных месяца. Он был весел и доволен, и Блэкки изо всех сил старалась ему соответствовать. Но Тедди едва уловимо изменился. И только к утру Блэкки поняла по его блуждающему взгляду: он влюблен.

***

Когда пришло весеннее тепло, Тедди и Шарлотта, не сговариваясь, вернулись на памятное место у деревьев-двойняшек. Разговаривали они мало. Шарлотта по-прежнему читала, а Тедди лежал под деревом. Ни слова о любви, ни единого особенного взгляда. Но Шарлотта была уверена, что они принадлежат друг другу, и уверенность грела лучше весенних лучей.

Иногда девушка заглядывала на тренировку команды по поло, но там вечно толпились поклонницы, беззастенчиво ловящие взглядами каждое движение спортсменов – молодые люди были как на подбор. Так что Шарлотте не хотелось, чтобы ее посчитали такой же, как эти девушки.

История с Эммой Линделл так и завершилась в комнате номер сто четыре, и все ее участники выкинули злополучный экзамен из головы. Экзамен Шарлотта, разумеется, блестяще пересдала, но еще одно письмо родителям заработала. Мистер Аддерли засомневался в правильности решения отправить девушек учиться вне дома, – дочь дважды вызвала недовольство учителей. Но Джон снова вступился за сестру, хотя об этом случае впервые с удивлением услышал от отца. Видимо, в письмах Анны романтическая болтовня не оставляла места важным новостям.

Хотя и в этой истории Шарлотта нашла положительную сторону. Они сдружились с Мелани Кармайкл. Даже Анна приняла в их тесный мирок новую подругу. О причинах прежней непродолжительной неприязни Шарлотта так и не спросила. Догадаться было несложно. Виной всему совершенно противоположные, но одинаково скандальные истории на осеннем балу. К сожалению и собственному стыду, Мелани едва справилась с поедавшей ее завистью. Но, в конце концов, не Шарлотта виной тому, что мсье Лярю равнодушен к подопечной. О нем Мелани с новыми подругами никогда не говорила. С болью и нечеловеческими усилиями она вырывала учителя французского из своих мыслей. Но, как известно, природа не терпит пустоты, и вскоре страстная натура Мелани Кармайкл загорелась новыми, опасными идеями.

***

В апреле у Шарлотты случилось дежавю. Повторились суета и ажиотаж вокруг второго ежегодного праздника – бала выпускников.

– Вот пусть бы выпускники на нем и танцевали, – сказала Шарлотта Анне.

– Остальных студентов пришлось бы запереть в общежитиях на замок. Да брось, у нас не так много развлечений.

– То есть мне снова на протяжении двух месяцев слушать о нарядах и кавалерах? – осведомилась Шарлотта.

Анна сжала ее в объятьях:

– И так два раза в год.

При следующей встрече Тедди сообщил, что почти бросил курить.

– Теперь ты пойдешь со мной на бал? – спросил он.

– Пойду. Но по другой причине, – ответила Шарлотта, не отрываясь от книги.

– Через год и мы с Джоном станем выпускниками, – задумчиво произнес Тедди, жуя травинку.

– Без вас будет непривычно. Зато вместе с вами Изабелла покинет хор, и, надеюсь, я ее заменю.

– Ты поёшь лучше.

– Не вышла лицом или происхождением, – отмахнулась Шарлотта.

– Нормальная рыжая шотландка, – пожал плечами Тедди.

Но Шарлотта, казалось, не обратила на насмешку внимания.

– Ты задумчивая сегодня, – отметил молодой человек.

– Размышляю о Мелани.

– Это из вашей группы? – Тедди наморщил лоб, вспоминая. – Такая мрачная?

– Да. Она в последнее время только и говорит, что о равенстве и об избирательном праве для женщин.

Тедди усмехнулся.

– Зачем оно вам? Так и работать однажды придется.

– А ты считаешь, женщины на это не способны? – взвилась Шарлотта.

– Нет, почему же. Но у вас другая роль в обществе.

– И какая?

– Вдохновлять мужчин на свершения. Держись от этой Мелани подальше, а то забьет тебе голову суфражистской ерундой. Никто ваших прав не ущемляет. Хотя, конечно, я бы разрешил женщинам вступать в наследство, а то порой титулы и состояния достаются непонятно кому. Но, ради всего святого, позвольте мужчинам и дальше о вас заботиться.

Он так мирно это сказал, что Шарлотта моментально захотела, чтобы Тедди заботился о ней всю жизнь.

– Давай лучше поговорим о каникулах, – попросил он. – Куда-нибудь собираетесь?

– Скорее всего, проведем лето в нашем шотландском доме. Но я бы хотела поехать в Европу.

– А как же сезон в Лондоне?

– Можно подумать, ты сам любишь светскую чепуху, – огрызнулась Шарлотта. – Нельзя ли и тебе поехать с нами?

– Я не смогу злоупотреблять вашим гостеприимством целое лето. К тому же, в таком теплом семейном кругу, как ваш, недолго и размякнуть.

– Ты не ладишь с родителями? – помолчав, решилась спросить Шарлотта.

– Считай, что у меня их нет, – отрезал Тедди.

***

На этот раз бал не принес волнений и чрезвычайных событий. Шарлотта и Анна провели на редкость приятный вечер. Миссис Говард не спускала глаз с Тедди и, будь ее воля, отправила бы его в спальню под конвоем. Но он вел себя удивительно спокойно и незаметно, так что директриса успокоилась.

На следующий день студенты разъехались по домам. А через неделю Анна влетела в комнату Шарлотты вся заплаканная и с газетой в руках. Шарлотта как раз выбирала, какие платья взять в Шотландию.

– Читай, – Анна бросила газету на кровать.

Половину разворота «Дэйли Мэйл» занимала статья об очередной акции протеста суфражисток, приковавших себя наручниками к ограждению Вестминстерского дворца во время заседания Парламента. Нарушительниц препроводили в женскую тюрьму Холлоуэй, но там они объявили голодовку. Женщин кормили насильно, привязывая их к кроватям и вливая измельченную еду в рот, расширенный специальным приспособлением. Это поражало уже само по себе, но самым шокирующим было имя М. Кармайкл в списке семи нарушительниц общественного спокойствия.

– Как ты думаешь, Лотти, мы можем помочь ей или хотя бы навестить? – плакала Анна.

– Не думаю, – вздохнула Шарлотта. – Все, что мы можем, – отправить письмо на домашний адрес Мелли.

– И что мы напишем? – хлюпая носом, спросила Анна.

– Слова искренней дружеской поддержки, просьбу быть осмотрительнее и прочие официальные вещи. Надеюсь, она ответит, и мы будем знать, что ее выпустили. Что если пресса не уделит этому больше внимания?

Но уже на следующий день газеты сообщили, что всех бунтовщиц освободили, заменив заключение общественными работами. Кроме Мелани там оказалась еще одна девушка из респектабельной семьи, и ее родители вместе с Кармайклами внесли залог за всех семерых.

Анна, Джонатан и Шарлотта тут же отправились на Чансери-лейн. Там находилась юридическая контора отца Мелани, второй и третий этаж которой отвели под семейное жилище. Но прислуга отказала им в визите, так как в доме полным ходом шли приготовления к отъезду семьи на лето к морю. Девушки огорчились, что не удалось повидать подругу, и решили написать ей из Шотландии.

7

В поезде всю дорогу до Инвернесса Шарлотта думала о Мелани и о том, что долго не увидит Теодора. Путешествие было долгим и скучным, но время побежало чуть быстрее, когда мелькающие за окном холмы и мелкие кряжи сменились бескрайними дикими красотами Хайленда. Цепи скалистых гор пересекались узкими речными долинами с озерами и водопадами. Горные склоны то стояли голыми, лишенными растительности, то были укрыты роскошными соснами, елями и лиственными деревьями. Попадались яркие ковры вересковых пустошей, торфяные болота и папоротники.

Поместье Аддерли располагалось в девяти милях к юго-востоку от Инвернесса в деревушке Мой и носило название Алые Маки, хотя маков там не росло. Это было тихое место на берегу пресноводного озера Лох-Мой, из которого брала начало река Финдхорн.