Шаровая молния

29

— Тебе посылка из Кирова, — кивнул Румянцев на пару сапог, «красующихся» на столе для совещаний.

— Прямо как в детской загадке, — довольно улыбнулся Демьянов, схватив сапоги. — Что такое: большие, чёрные, грязные, на столе стоят и резиной пахнут? Сапоги. А почему на столе стоял? Мои сапоги, куда хочу, туда и ставлю.

— Только эти не резиной пахнут, а какой-то химической дрянью. Что это вообще? Голенища изнутри — вроде как тканевые, но с какой-то пропиткой. А снаружи — кожа кожей.

— А это и есть заменитель кожи. Действительно многослойная ткань, но пропитанная особого вида каучуком и особым образом обработанная. Практически не уступающая по качеству коже, но раз в десять дешевле её. Но это ещё не всё. Подошву видел? С такой подошвой ни снег, ни лёд, ни мокрая трава на склоне не страшны. Проверено на себе. И не только в прошлой жизни, но и уже здесь. Лично клеил накладку на подошву «гражданских» башмаков. Сопроводительное письмо было?

— Копируют, — запнувшись, сообщил Румянцев.

— Понятно, — хмыкнул Николай. — Сам-то читал? Когда собираются передавать на испытания установочную партию?

— Пробную в качестве премии раздали сотрудникам завода. Очень хвалят. Просят подать официальную заявку на мелкую серию. И не дуйся: у меня приказ оттуда фиксировать все отзывы на твои инициативные разработки, — махнул старший лейтенант госбезопасности в сторону площади Дзержинского. — Как будто не предполагал такого.

— Предполагал, — согласился Николай. — Поэтому связывайся с полигоном в Коломне, запрашивай официальные отзывы о разгрузочном жилете и предлагай им провести испытания уже партии и жилетов, и сапог. Мдя… Хоть какая-то компенсация за мой провал в НИИ-6.

— Нет никакого провала. Звонил его директор и интересовался, в какой форме присылать на согласование план работ над технологией производства гексогена и боеприпасами объёмного взрыва.

— А как же Гринберг?

— В общем, судя по намёкам, товарищ Берия сделал Гринбергу «предложение, от которого он не смог оказаться», как ты выражаешься.

Ближе к полудню Демьянов укатил на «эмке» в НИИ-3 знакомиться с документами об очередном испытании «Катюши». Как и ожидал, встретил там и Аборенкова, с долей ревности относящегося к интересу НКВД к детищу, которое он считал «своим».

— Можно считать, Николай Николаевич, что реактивный миномёт готов к показу руководству.

— Не забудьте направить копию заключения на ОПБ-100.

— А ваша-то «шарашка» какое отношение к его разработке имеет? Её же создали уже когда мы вовсю испытывали изделие.

— Если я имею отношение, значит, и ОПБ-100 имеет. Как дела с пусковой для 82-мм эрэсов?

— А есть в ней смысл? Калибр меньше, дальность стрельбы меньше, заряд меньше.

— Василий Васильевич, скажите мне, как артиллерист, есть ли смысл иметь на вооружении 82-мм и даже 50-мм ствольные миномёты, если есть 120-мм? Вот то же самое — и с реактивным миномётом. Полминуты работы такой батареи эквивалентно по воздействию на вражескую оборону десяти минутам работы батареи «полковушек». Только психологическое воздействие на противника куда более сильное, а вероятность попасть под ответный огонь намного меньше. Представляете, что останется от пехотного полка, идущего в атаку, когда он попадёт под такой залп?

— К сожалению, не нам с вами решать, нужна войскам такая установка или нет, — вздохнул куратор от ГАУ.

— Согласен. Но нам с вами решать, разрабатывать такую установку или нет. Моё мнение — разрабатывать. И её, и под реактивный снаряд калибром 300 мм.

— Ого! Это же как у линкора!

— Вот именно! Никогда не читали, что происходило, когда полевые укрепления попадали под огонь орудий линкоров?

— Читал. Только военные теоретики утверждают, что современные войны будут войнами моторов.

— А сами, тем временем, строят линию Мажино и линию Маннергейма. Да и нашу линию укрепрайонов вдоль границы. Интересно, как её назовут? Линией Ворошилова или линией Сталина? — подзудил Аборенкова Николай, прекрасно знающий ответ на свой вопрос. — Даже самая наиманёвреннейшая война не может происходить без оперативных пауз, в течение которых обе стороны будут зарываться в землю. А по окончании этой паузы наступающей стороне придётся прорывать линию обороны окопавшегося противника. Вот на этом этапе и потребуются эрэсы «линкорного» калибра.

И снова Николай промолчал о своих дальнейших планах: именно «Лука», как прозвали 300-мм боеприпас красноармейцы, лучше всего подходит для создания объёмно-детонирующего боеприпаса

Уже перед самым отъездом Демьянова «поймал» по телефону начальник «НИИ ЧаВо» и кодовыми фразами сообщил, что ждёт его не на Большом Спасоглинищенском, а на конспиративной квартире. На той самой, где он организовал Николаю первую встречу с Берией.

Езда за рулём по Москве оставляла у Николая двоякие чувства. С одной стороны, удовольствие автомобилиста с большим стажем из-за того, что он, наконец-то, снова вернулся за руль. А с другой — шок от того, насколько примитивным аппаратом ему приходится управлять. Такое у него уже случалось, когда в середине 1990-х он по просьбе «кирнувшего» начальника свозил его на какую-то важную встречу в соседний Златоуст, а вернувшись, сразу же пересел с Крайслера «Вояджер» с трёхлитровым двигателем и коробкой-автоматом на «родную» грузовую «Газель». Радовало и то, что Москва ещё не превратилась в ад для водителя, и такого явления как пробки в принципе не существовало. Зато на второстепенных улочках и дорожках приходилось быть внимательным с гужевыми повозками, до сих пор широко используемыми в качестве «лёгких развозных грузовичков».

Анатолий с мрачным видом сидел за столом, на котором над двумя стопками настоящей Останкинской башней высилась бутылка коньяка.

— О, армянский! С Черчилля берёшь пример?

— А причём тут этот англичанин?

— На какой-то из встреч товарищ Сталин угостил этого британского премьера армянским коньяком, и герцог Марльборо «запал» на него. В смысле, на коньяк. И с тех пор предпочитал сей напиток всем остальным. Вот только марку того коньяка не помню.

— Тебе бы только шутить…

— Что-то случилось?

— Будешь? — не ответил Румянцев.

— Ну, давай чуть-чуть. Машину я возле ОПБ оставил.

— Успенского поймали, беглого наркома внутренних дел Украины. В твоём родном городе.

— Значит, капец Кукурузнику!

— Ты считаешь? — выдал Румянцев то, что владеет информацией о будущем Хрущёва.

— А ты думаешь, САМ простит ему двадцатый съезд?

— Твоих рук дело?

— Моих, — не стал запираться Николай. — Правда, его бы и без меня там же поймали бы. Я просто подсказал, когда его там ждать. А чему ты не рад? Ты же должен понимать, что это ещё одно доказательство того, что я именно тот, за кого себя выдаю.

— «Выдаёшь за себя»… Что-то мне подсказывает, что после встречи с тобой моя жизнь и гроша ломаного не стоит.

— Вон ты о чём… Я тебя, Толя, скажу больше: я пока не дам гроша ломаного ни за твою жизнь, ни за свою, ни за жизни Киры, Кузнецова, Удовенко и всех, кто хоть как-то связан с «Проектом № А-20/23». Стоит мне совершить один-единственный прокол, и нас всех пустят под нож. Заметь, мне совершить, а не тебе или кому-либо другому. Только и это не всё. Нас скоро начнут жрать все, кому не лень. И не столько меня, сколько именно тебя. Думаешь, Гринберг и другие, кому мы… Кому я наступил на хвост, смирились? Нееет! Они поняли, что ПОКА к нам просто так не подступиться, и будут ждать, когда мы совершим какую-нибудь серьёзную ошибку. Поэтому мой тебе совет: никогда, ни при каких условиях не лезь в политику и внутриведомственные интриги. Делай своё дело, работай, как вол, и добивайся, чтобы все остальные вокруг нас пахали с полной отдачей. Но не вздумай соваться на это минное поле. Нам с тобой надо продержаться чуть больше года, чтобы САМ, глядя на результаты нашей работы, начал доверять нам чуть больше, чем сейчас.

— А сейчас не доверяет?

— И никогда не будет доверять полностью. Просто это не в его характере. А за тем, что мы сейчас заняты, пойдут ещё более сложные задачи. Всё, Толя. Мы с тобой теперь, как та собака в колесе: хочешь, не хочешь, пищи́, но беги!