Шебеко (антология)

Сердцеед

Водитель–почтальон одного из районных узлов связи в мартовский день ехал по служебным делам на автотрассе. Показался указатель дороги. Не доезжая его, почтальон свернул налево, на лесную дорогу, что вела в сторону небольшой железнодорожной станции. Дорога оказалась плохой. Водитель вышел из машины и углубился в лес, чтобы осмотреть тропу. Отойдя несколько десятков метров в сторону, он засек… обгоревший труп без головы. Парень остолбенел, по телу пробежала дрожь, спина покрылась холодным потом. Хлопец бросился к машине и резко выжал газ, а после прямиком рванул в ближайшую деревню. Бледный, взволнованный, забежал он на почту и рассказал заведующей о том, что пришлось узреть в том лесном массиве.

Невысокая, но плотная и дородная женщина сразу же и набрала домашний номер сторожа колхоза.

— Труп в лесу обнаружили. По–видимому, женщины… — Пожилая работница чувствовала себя крайне неуютно. — Так что подъедь к нам, поможешь кое в чем…

И вот двое мужчин сели в автомобиль и махнули туда, где был обнаружен неизвестный труп. Вскоре на сгоревшем костре, средь четырех сосен они и засекли то злосчастное место…

Со страшной вестью приехали они в отделение связи и позвонили в милицию.

— Ты, Василий, едь обратно, побудь около трупа, а я дождусь сотрудников милиции, — сказал сторож с дрожью в голосе, все еще не веря собственным глазам.

На следующий день рота солдат прочесала урочище. Ни одежды, ни частей тела не нашли. На белом снегу виднелись лишь следы легкового автомобиля. Рядом — сбитая кора сосны, и на этом — все!

* * *

Понятное дело, милиция быстро начала поиск убийц.

Были оповещены все районные отделения милиции. «В целях раскрытия тяжкого преступления просим сообщить в наш адрес о всех лицах женского пола, находящихся в розыске… Указать поименно всех женщин, в настоящее время отсутствующих по месту жительства».

Одно из обратных сообщений гласило:

«По данным местного ГРОВД, 28.01.1991 года без вести пропала Василевская Нина Константиновна, 1972 года рождения. Была одета в искусственную шубу, в полусапожки…»

Другое отделение милиции предельно четко пояснило, что в феврале сего года пропала «Масленкова Мария, 1974 года рождения».

Пошли десятки запросов и в информационные центры областных УВД, прокуратуры, медучреждений. Но ответы все же были неутешительными: «Информация о неопознанных женских трупах после 9 февраля 1991 года в ИЦ МВД БССР на учет не поступала».

В ходе расследования этого дела впоследствии было установлено, что антропологические данные Василевской и трупа примерно совпадают. Однако из–за расчленения и частичного сожжения труп не был никем опознан.

* * *

Расследованием обстоятельств этого убийства вплотную занялся следователь по особо важным делам. Маркович был человеком сильным, и естественно, смелым. К тому же блистал умом, занимался спортом, и понятно, зубы съел в расследованиях тяжких преступлений. Выяснение этого дела он начал просто, а именно, с розыска аналогичных преступлений.

И вот прокуратура Витебской области как–то сообщила, что в их производстве тоже имеется подобное дело. «13 июля 1990 года в Днепре на территории Оршанского района обнаружена отчлененная от туловища левая нога мужчины. На территории Шкловского района и снова в реке — правая нога мужчины. По предварительным данным, смерть наступила в феврале–марте 1990 года. Личность погибшего и обстоятельства случившегося не установлены».

Далее Маркович просмотрел материалы экспертов с места происшествия. И что обидно, на представленных кусочках древесины, изъятых с места убийства, экспертиза следов металлизации и частиц краски не нашла. А вот результаты автотрасологической экспертизы несколько обнадеживали. На фотоснимках с изображением следов колес автотранспортного средства достаточно четко было установлено, что подобный размер ширины колеи имеют автомобили марки «Москвич». «Ну и что? — подумал зло Маркович. — В мире полно «Москвичей». Ищи ветра в поле…»

Может, молодую девку просто–напросто изнасиловали и, чтобы скрыть следы преступления, убили? Может быть. Но что гласит об этом экспертиза? Следователь еще раз глянул на ее результаты: «В связи с тем что отдельные части тела повреждены действием высокой температуры, факт насильственного полового сношения не установлен».

Перечитав скупую информацию и отложив ее в сторону, Маркович задумался. Преступник, возможно, не один. И наверняка опытный. Действовал ловко и смело. Стало быть, следствие затянется. Во всяком случае, легкого хлеба здесь не жди. Подумалось, что судьба не благосклонна к нему. Другим в части служебных дел везет: зачастую «отхватывают» дела попроще, без всяких там головоломок. Ему же вечно светят «глухари». Иначе говоря, дела с которыми завозишься полгода, а то и больше. «Ладно, хватит нюни распускать!»— сам себе сказал Маркович и пружинисто вышел во двор городского отделения милиции.

А на улице вовсю злодействовал мороз. Голубые ели, что росли рядом, подле солидного здания, лениво дремали в тиши. Может, как и он, вспоминали молодость?

День за днем Маркович вместе с другими членами опергруппы разрабатывал возможные варианты развития событий. Что за человек погиб в том злосчастном лесу? Какие пути–дороги привели его в несчастный уголок? Но факты молчали и не шибко–то хотели рассказывать о деле. Как назло, начальство беспрерывно требовало результатов, успехов. А где их взять, ежели Маркович напоролся на крепкого «глухаря»? Внутреннее напряжение росло, пошаливали нервы. Временами казалось, никто и ничто не в состоянии развязать сей узел… И все же разом следователя осенило: а что, ежели обследовать внутренности погибшей и сопоставить их с людьми, у которых без вести пропали родственники? Генная экспертиза, если его мысли были верны, должна в конце концов сказать свое слово…

И вот каких–либо дней через десять перед Марковичем пролегли первые результаты анализов. И самое поразительное было в том, что кровь, печень и мышечная ткань несчастной женщины полностью совпадали… с данными семьи Василевских. Вот здесь–то Маркович повеселел: он вышел на верный след! Сомнений уже не оставалось: погибшая — Нина Василевская, молоденькая особа из небольшого районного городка. Маркович по опыту знал, что установить личность убитой — это уже полдела. Дальше, как говорится, дело техники. Близкие друзья, знакомые потерпевшей в конце концов все равно прольют свет на сю трагедию, хотя, конечно, и здесь придется еще попотеть: «Но это уже ближе к делу…»— Маркович впервые за последние дни улыбнулся и, как ему показалось, прибавился в силе. Как ни крути, но даже небольшой успех иногда способен принести особую радость!

А что же, собственно, Ниночка из себя представляет? В какую круговерть она залезла? И самое главное, во имя чего?

В семье Василевских было две дочери. Старшая, Нина, по характеру выдалась спокойной, доброй, и надо добавить, была далеко не лодырь. Девушка училась в одиннадцатом классе и, как подчеркивали многие, росла развитой, и общительной, легко сходилась с людьми. В классе ее уважали: ведь Нина могла поделиться последним! Но на девушку влияли «сильные авторитеты», личности, за которыми она всегда почему–то тянулась ввысь. Это влечение, видно, стоило ей жизни…

А в классе она сидела вместе с Леной. Их отношения несколько испортились, когда Ниночка связалась с малолеткой, но не по годам шустрой восьмиклассницей. Часто она вместе с ней пропадала в общежитии соседнего завода. Здесь у них был свой «сбор», состоящий из местных парней и девчат. Они допоздна засиживались на кухне, этажах.

Как–то раз Нина жаловалась подруге:

— Никак не могу порвать с Наташей и с ее друзьями. Знают же, что встречаюсь с Толиком… А все равно пристают…

Вот такие сведения, конечно, в общих чертах и собрал Маркович в первые дни работы с окружением Нины.

* * *

А длинноволосая Нина, к тому же краснощекая, крепкая и подвижная как юла, влюбилась по уши. И не в кого–нибудь, а в жесткого забияку, высокого и крепкотелого парня. Толя работал обыкновенным плотником, каких много на земле, но отличался веселым характером и, пожалуй, был недурно сложен. Серенькие глаза хлопца лукаво смотрели на девчат. Казалось, в них сидит сам черт, который манит, зовет за синие–пресиние горы.

И вот разом, глухой осенью, уже в тепленькой квартире загорается у них собственный костер. В тот вечер Толик был неотразим как никогда…

— Поцелую? Можно? Ниночка смеялась.

— Может, лучше обнять, а? — плутоватые глаза Толи изображали из себя доброго принца.

От Ниночки исходило тепло:

— А я еще девочка…

— Ну и что?

— Как «ну и что»? Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Да брось ты прикидываться дурочкой… — Толик, кажется, надулся.

Дальше — больше. Видя, что Нина уже с неохотой отбивается от его атак, парень вовсе осмелел…

Уже потом, в постели, Нина испугалась собственного поступка:

— Вдруг я буду рожать? И что же тогда будет? Ты женишься на мне?

— Я?

— Именно ты!

Толя на сей вопрос ответил легким поцелуем. Но в душе его все же зашевелились черви: «А вдруг действительно с Ниночкой не то? Придется ведь жениться… А я не хочу! В такие–то годы…» И он в душе принял горькое решенье…

Через три месяца они расстались. Но разлука не успокоила парня, но встревожила, взволновала и испугала его. Нина–то девка видная. Ее возьмет любой. Может, зря и порвал с ней? Хотя кто его знает, где оно, это счастье?

Нина же после этого случая замкнулась в себя, загоревала и… стала водиться с сомнительными людьми. К ее несчастью, в городке во всю мощь злодействовала спецкомендатура. Здесь мужики отрабатывали кто год, а кто и больше за различные «заслуги». Нина же, с ее–то добрым и отзывчивым характером, почему–то связалась с ними и стала пропадать неизвестно где. Случалось, даже ночевала у подруг.

В роковую субботу, в начале февраля, Нина снова рванула на дискотеку. Выглядела она эффектно. На этот раз надела импортную шубу, черную короткую юбку, а на ноги — яркие полусапожки. Темно–русые волосы развевались на ветру, привлекая мужчин. Красавица, да и только. Было шесть часов вечера, когда она зашла к подруге.

А домой, как мы знаем, она уже не вернулась…

* * *

И надо же было тому случиться, что именно в сей вечер пути–дороги Ниночки и ее подруги пересек известный сердцеед. Володя был парнем высоким, видным, и несмотря на свои тридцать лет, имел отличнейшие волосы, которые, пожалуй, придавали ему вид двадцатилетнего крепыша. И язык у него был подвешен по высшему разряду.

В тот вечер Володя со своим другом ехал на «Москвиче».

— Глянь, Валера! — сказал Володя и тормознул чуть–чуть. — Видишь девок?

— Ну и что?

— Снимем?

— Давай!

Возле магазина Володя остановил девчат:

— Вы, девушки, куда?

— Домой! — был ответ.

— Может подвезем?

Девушки лишь мельком глянули на них. «Еще что!»— подумала Нина и ускорила шаги. Но все же в мужчине ей что–то понравилось, и она невольно убавила ходьбу:

— Вы хоть знаете, где мы живем?

— Да какая разница, где вы живете? У нас машина, стало быть, нам подвластны все пути! — Володя с самодовольным видом глянул на друга: дескать, что ты молчишь?

А его товарищу, Валере, в принципе было все равно, как убить время. Девки, так девки… Ну и что? Жены под боком нет, и значит, он свободен как ветер. Тем более, его кореш отличался веселым характером, и стало быть, компанию можно организовать что надо.

В нежном тоне Володи Нина уловила скрытые нотки зависти к ней, к броской на вид девушке. И она сказала:

— И куда же еще вы можете подвести?

— Да хотя бы на квартиру…

— Естественно, в квартиру одинокого холостяка, верно? — поддела его Нина.

— Почему же это холостяка? — обиделся Володя. — Я — человек семейный, да еще живу с детьми! Мы можем просто посидеть и поговорить за жизнь. В порядке человеческого общения… В последние годы люди стали злыми, как собаки. Уже перестали и разговаривать друг с другом. Все норовят укусить, поддеть друг друга…

— А вы что, лучше?

— Во всяком случае, терпимы…

Нине ответ понравился, и ее лукавый взгляд прошелся по подруге. Может черноволосая дивчина поддержит ее? Тем более, еще не вечер, хотя густая темень и обволакивает окрест. Но это уже уловки седой зимы…

Но подруга, к удивлению Нины, наотрез отказалась составить им компанию. Пришлось ее отвезти поближе к дому, а Нина же, недолго думая, взяла да рванула к мужчинам, в безвестную квартиру.

Вскоре в уютненькой квартире Володи заиграл магнитофон. Крепкий полированный стол оказался заставленным неплохой закуской, а висевшие на стене старинные часы как бы отсчитывали время, что отпущено каждому из нас на этой грешной земле…

«Вообще–то неплохие мужички!»— между тем подумала Нина и еще раз глянула на Володю. Рослый, крепкий, с правильными чертами лица, он девушке показался еще более красивым и статным, чем вначале. И чудится дивчине, что в жизни ей не везет. С кем она, собственно, по настоящему дружит? С Толей? Да по сравнению с этими ребятами тот просто увалень, сама отсталость. Да, надо б к выбору друга подойти со всей строгостью души. Чтоб выбор был что надо, до гробовой доски…

Меж тем мужчины выпили по одной, закусили немного и добавили еще. Но Ниночка стороной обходит спиртное и приветствует лишь компот…

Но вот Володя встал во весь рост и шуганул в ванную, якобы помыться. И вскоре рослая и крепкая фигура хозяина лениво выходит из ванны, но уже в домашнем халате.

Нина насторожилась. А для чего, собственно, халат? Не для интеллектуальных же бесед. «Если полезет ко мне, — промелькнуло в голове дивчины, — то получит отворот–поворот. Как говорится, палкой по башке… Вот старый хрен!»— Нина уже начала злиться. Сердце ее заволновалось, екнуло — захотелось домой. И что она, дура, ввязалась в эту историю? А ведь говорили же вначале про высокие идеи, о простом человеческом общении, а здесь, выходит, дело поворачивается вовсе по–другому…

— Я, пожалуй, пойду домой, — несмело обронила Нина, исподлобья глянув на Володю: интересно, как он посмотрит на эти мысли?

Но Володя спокоен, и, кажись, последнее заявление девушки особо–то его не трогает. Ну и что с того, что она просится домой? Здесь он хозяин. И стало быть, он командует парадом. А насчет девчат дело известное: все они отнекиваются вначале, просят их не трогать, умоляют, потом же от них нет отбоя…

— А куда тебе торопиться? — весомо говорит Володя и потихонечку подмигивает другу. Дескать, испарись, чего же ты ждешь? Неужели непонятно, что настал час решительных побед?

Валера, как и следовало ожидать, юркнул на кухню. Володя же, естественно, к Нине.

— Немного отдохнем? — плутоватые глаза Володи враз переменились: в них появился блеск, что–то хищное, злое, словно у волка, почуявшего добычу.

— Нет! — Нина уже поняла все.

«Какой нахал! — молнией пронеслись мысли, — может, думает, он лучше всех?»

Но не так–то легко уйти от цепких рук Володи. Он мигом схватил Ниночку, а после стал приближаться к дивану. Но здесь произошло чудо: девушка напряглась, собрала силы и резко оттолкнула от себя мужчину. Володя прямо–таки отлетел в дальний угол дивана.

«Ах ты, стерва, так со мной обращаться? И что же ты шла в отдельную квартиру, коль не желаешь мужиков? — Крепкие руки ловеласа готовы были сцепиться, задавить, уничтожить хрупкое существо. — Да я тебя, дура, сотру в порошок! Еще никто со мной не обращался столь низко… Руку на меня поднять?» И здесь вступило уже в свои права задетое самолюбие. Это оно стало настойчиво шептать Володе ядовитые мысли: «Вот так–то, дорогой мой, с тобой стали обращаться в жизни… Не то что любить, даже признавать не хотят! А что же с тобою будет, коль тебе стукнет за сорок? Завал, полный завал…»

Володя остолбенело глядит на миловидную девицу, а в голове по–прежнему роятся крайне опасные мысли.

«Во, как ты запела, дурочка моя… Своими действиями ты задела не мое тело, но, собственно, душу. А это уже не прощается никому…» И злые, колючие глаза Володи шилом прошлись по дивчине.

* * *

Маркович, с головой ушедший в работу, довольно быстро установил последние связи Нины. Предстал перед следователем, естественно, и Володя со своим корешем Валерой.

— Так где же вы оставили Нину? — Хваткий ум Марковича почему–то все время крутится возле этих мужиков. Они ведь видели Нину в последний раз и, стало быть, должны знать, как развернулись в дальнейшем действия. Во всяком случае, должны дать хоть какую–то зацепку.

Володя перед следователем по–прежнему держится молодцом: он спокоен, голос твердый, и во всем его облике торжествует сознание собственной правоты. Можно подумать, тюрьма плачет не по нему, а по кому–то другому…

— Да ушла она от нас! — в который раз подтверждает собственные мысли ловелас и даже ухом не ведет. — Не захотела под конец ехать с нами. Раздумала…

— А почему же она раздумала? Подругу–то уговаривала горячо, во всяком случае, напористо…

— Откуда я знаю? Может и отказалась–то именно из–за того, что осталась одна, без подруги.

— И куда же она пошла после вас?

— Мы довезли ее до улицы Есенина, а сами поехали домой…

— И после этого ее больше не встречали?

— Естественно, нет! Уже был вечер, седьмой час… После очередного допроса Марковича снова били тревожные мысли. И куда же она могла рвануть? К своему парню? Нет, не было тогда у него встречи с ней… И служивый подумал, что зацепка все же висит здесь, возле этих парней.

Своими здоровенными руками Маркович снова взял постылые акты медэкспертиз. Факты были такими. Во время обыска у Володи эксперты нашли бурые пятна крови на диване–кровати. И что примечательно, такие же ничтожные пятна крови были обнаружены на запасном колесе от машины Валеры. Вывод напрашивался сам собой… Но вся проблема заключалась в том, что судебно–биологическая экспертиза не установила идентичность групповой принадлежности этой крови с кровью молоденькой дивчины. Получается, что золотая рыбка снова ускользает в дальние моря…

«Ну, хорошо, — вновь подумал Маркович и лениво подошел к окну. — Не эти два мужика виновники событий. Откуда же тогда у них пятна крови? Они что, все время ползают по крови? Здесь что–то не то, и стало быть, придется искать еще…»

А через пару дней в распоряжение Марковича поступила еще одна экспертиза из Научно–исследовательского института судебных экспертиз. Ничего нового он не предполагал в ней увидеть. Но жадные глаза следователя невольно задержались на следующих строчках: «Среди волокон, изъятых с багажника автомобиля Валерия Колтовича, а также с вешалки в квартире Владимира Юшкевича, найдены бесцветные шерстяные волокна, имеющие общую родовую принадлежность с соответствующими волокнами образцов ткани и пряжи Нины Василевской…» Во где сидят необходимые доказательства!

Маркович оживился, в нем вздыбились волна удовлетворенности, чувство близкого успеха. Теперь он точно знал, что на верном пути, и что шестое чувство насчет тех ребят его не подвело…

Как же начать следствие в свете открывшихся фактов? Почему–то пришло в голову, что следует давить не на Володю, как главного подозреваемого в столь щекотливом деле, а на его сообщника, малодушного, но верткого Валеру. Следователь уже знал, что Валера любит комфорт, уют, и стало быть, перспектива оказаться в тюрьме его сильно пугает. Такие люди обычно нуждаются в снятии нервных напряжений, и значит, легче идут на «раскол»…

Через день, хорошо подготовившись к предстоящему допросу, Маркович к себе вызвал Валеру. В глазах этого человека блуждали трусливые огни, но общий вид подозреваемого все же наводил на мысль, что он еще держится довольно сносно.

Но Маркович знал, что говорить упрямому человеку и потому–то не стал терять время на пустую болтовню. Он легко выложил суть дела:

— Против тебя и твоего приятеля, дорогой мой, выступает целая наука…

— Что это значит? — насторожился Валера.

— А это значит, дорогой мой, судебная экспертиза полностью подтвердила вашу виновность! — Голос следователя звучит твердо, с нотками угрозы. Такое ощущение, что еще чуть–чуть, и наручники сами собой зажмут руки подозреваемого.

— И в чем же наша вина?

— Да брось ты дурака ломать! — обиделся Маркович, со злостью глянув на Валеру. — Будешь упираться как сейчас, считай, лет пятнадцать тюрьмы тебе обеспечено. Будешь нормально вести себя — отделаешься годами десятью, а возможно, и меньше. Думаю, — добавил после небольшой паузы майор, — не ты убивал девушку, а Юшкевич. На него это сильно похоже… Кстати, — прибавили шершавые и недовольные губы, — почитай–ка акт вот этой экспертизы, и все поймешь. Там сказано все…

Валера мельком глянул на довольно солидный лист, хотел было закурить, но потом передумал и ушел в чтение бумаги.

— Ну как, кое–какие выводы для себя сделал? — поинтересовался Маркович, кожей чувствуя, что Валера уже на перепутье. Еще немного, и он сдастся в конце концов. Не такие ломались при предъявлении бесценных улик…

Валера промолчал.

— Дать бумагу или нет?

— Для чего?

— Как для чего? Напишешь все, что знаешь… Валера несколько подумал, но все же взял бумагу.

Каракули он выводил долго и нудно. Наконец он бросил писанину и виновато уставился в пространство. В комнате стало тихо.

Но следователю, естественно, нужны были подробности, и именно сейчас.

— Почему девушку–то убили?

— До сих пор не пойму… — глухо сказал Валера. — После того как решили отправить ее домой, Володя вдруг мне шепчет: дескать, в таком возбужденном состоянии отправить ее домой нельзя. Может представить нас в невыгодном свете. Давай, мол, ее немного покатаем по городу, а еще лучше — по трассе. Как только немного успокоится, мол, завезем домой. Я и согласился. Тем более, друг говорил дело. Едем мы, значит, по шоссе, и вдруг слышу возню. Обернулся и вижу: Володя душит Нину! Я резко тормознул и говорю ему: «Ты что, сдурел? Ведь убьешь девку!» А он мне в ответ: «Уже поздно. Я ее задушил…» Вы не представляете, что со мной было в тот момент… Меня охватил шок, какое–то нервное напряжение, сильнейший страх. Не знал, что делать… Ведь, по сути дела, я стал соучастником преступления, поскольку поддерживал друга и сидел за рулем машины! А товарищ видит, что я всерьез испугался и тихо–тихо говорит мне: «В твоих интересах не болтать об этом кому следует. Мы теперь в одной колонке, понял? Ляпнешь — потяну за собой. Более того, свалю на тебя…»

— И ты, конечно, струсил… — досказал мысль Маркович, и его губы скривились в недовольстве.

— Струсишь, и еще как струсишь, потому что в сей момент глаза Володи были страшными — не узнать. К тому же я его немного знаю: чтобы обелить себя, он готов на все. Сил–то у него невпроворот. Занимается борьбой, каратэ, и на тренировках бегает чуть ли не по потолку. Он же меня одним движением руки мог задавить… Вот чего я боялся прежде всего. И ежели признаться, до сих пор его боюсь. В случае чего запросто убьет…

— И это называется «друг»?

— Да какой он мне друг? Просто вместе учимся в техникуме, вместе и ездим на работу… К вашему сведению, — пояснил Валера, — мы до сих пор никогда не ругались! А здесь, выходит, стали чуть ли не смертельными врагами…

* * *

А Володя — сердцеед оказался человеком весьма хитрым. Как только понял, что его разоблачили, тут же стал все сваливать на друга. Дескать, он девушку убил, и более никто. Маркович точно знал, что перед ним сидит убийца, и в этой ситуации больше всего его поразил холодный, четкий тон преступника. Совершить невиданное доселе преступление и в то же время сидеть перед следователем как ни в чем ни бывало — без каких–либо следов раскаяния, тревог, волнений, это не каждому дано… Да такой человек запросто убьет родную мать, и не дрогнет рука! И откуда только такие берутся? Ведь рос в нормальной семье, да и работу имеет неплохую.

«Как все же человек несовершенен…»— промелькнуло в голове Марковича, когда он в очередной раз глянул на убийцу.

Доказать виновность преступника ему уже не составляло большого труда и потому–то он сейчас больше занимался психологией противника, нежели сбором голых фактов. Не сегодня, так завтра расскажет все подробно, по порядку, чин–чинарем. Сейчас же следователя волновал лишь один вопрос: неужели человека, задушившего молодую девку, не грызет совесть, хотя бы страх за собственную судьбу? Ведь по всем показателям ему светит расстрел, и стало быть, личные его секунды уже на исходе… О чем думает преступник в такие минуты? Надеется на лучшее или в душе все же колобродит обыкновенный человеческий страх?

Дома, по идее, его должна ждать семья. Ждут ли? Или же, подобно чужим, враз откажутся от преступника?

Где–то внутри, в задернелых пластах зрелого сердца, Маркович явственно ощутил, что природа человека по–прежнему находится в дичайшем состоянии, и пролить туда хотя бы немного света — задача не из легких. Сможет ли в будущем общество достичь в этой сфере гармонии? Ведь во многом от этого зависит дальнейшее счастье людей. И Маркович подумал, что сделает все, чтобы преступники получили по заслугам, чтобы другим было легче на этой грешной земле.