Шедевр

40

Проснулась я поздно. Сев на кровати, я с ужасом вспомнила свое вчерашнее поведение и события прошедшей ночи. Что-то вроде резвящейся Эстер Гласс прошлых лет. В последнее время я пытаюсь себя сдерживать. Я думала, что выросла и стала ответственней относиться к своим поступкам и искусству. Но прошлой ночью я вела себя точно так же, как в юности. Мне было стыдно и неловко за себя, — а также неспокойно. Что, если наркотик просто убил его? Я быстро встала, прокралась на цыпочках в гостиную и осторожно открыла дверь. Комната была пуста: бокал с виски, мое платье и Бен исчезли.

Я принялась бродить по дому. Никого не было, даже прислуги. Затем я услышала рев мотора, выглянула в окно и увидела подъезжающий автомобиль. Я облегченно вздохнула, когда из машины вылез Бен, но после него оттуда также появились двое сурового вида мужчин в черных костюмах. Меня охватила паника. Вид у них был весьма грозный: может, они полицейские и приехали за мной? Я кинулась обратно в свою комнату. Фантазия или реальность? На этот раз я осознала, что действительно зашла слишком далеко.

Я сидела на постели и ждала, но никто не пришел. Тогда я встала, приняла душ и оделась, заставляя себя поверить в то, что если вести себя как ни в чем не бывало, подозрения сведутся к минимуму. Я упаковала сумки и снова принялась ждать.

Наконец раздался спокойный стук в дверь, и мое сердце подпрыгнуло.

— Входите, — сказала я.

Дверь медленно отворилась, и на пороге появился Бен с перекинутым через руку платьем. Его лицо было бледным и очень серьезным. Я взяла у него свое платье и предложила войти. Бен опустился на край кровати, вид у него был смущенный.

— Эстер, — начал он.

Я улыбнулась, изобразив на лице невинное ожидание.

— Не знаю, что на меня нашло прошлой ночью. Извини, если я вел себя некорректно. Произошло что-то странное. Я ничего не помню. Когда я проснулся сегодня утром, ты уже ушла, но, — он кивнул в сторону платья, которое я теперь держала, — твое платье…

Я ощутила, как меня переполняет чувство облегчения. Он ничего не помнит.

— Это была шутка, — быстро прервала я его. — Я развлекалась. Необходимо было оставаться Юдифью до конца.

Бен вопросительно взглянул на меня.

— По крайней мере, это представление не закончилось моим убийством.

— Даже напротив, — туманно заметила я. Интересно, что он подумал? Я видела, что Бен, наконец, действительно обезоружен. Но, скорее всего, он еще не видел свою новую татуировку. — Куда ты ездил сегодня утром? — Мне по-прежнему не давала покоя мысль о тех парнях.

— Приехали архитекторы, — ответил Бен, заметно обрадовавшись смене темы разговора. — М-мы обговаривали последние чертежи. А сейчас, боюсь, нам пора возвращаться в Манхэттен.

— Я уверена, что ты не можешь это купить, и решила оставить их тебе на память, — сказала я, когда машина везла нас на взлетную полосу. Я протянула Бену колоду из семи карт с репродукциями шедевров. Он пару раз перетасовал их, потом грустно взглянул на меня.

— Они великолепны, — произнес он, — но среди них нет самого главного лица. Не хватает тебя.

Как только самолет взлетел, Бен исчез в кабине пилота и работал весь путь до Нью-Йорка. Я пыталась расслабиться, но мне было не по себе. Мне вспомнилось замечание Линкольна в начале проекта — об Икаре и пламени. Если он прав, то я только что опалила перья на своем хвосте; мне просто повезло, что последнее представление закончилось без серьезных последствий — и для меня, и для Бена. А что, если бы он впал в кому? Остаток своих дней я провела бы в американской тюрьме. Это действительно было очень глупо, и я поняла, что стала слишком стара для таких игр. Обычно я импровизировала в зависимости от ситуации, наблюдая за реакцией зрителей и не заботясь о последствиях. Теперь я меняюсь. Я начинаю отдавать себе отчет в возможном результате.

Я вспомнила рассказ Бена о смерти его матери и задумалась, помнит ли он об этом. Теперь мне понятна его страсть к искусству. Для него это способ оставаться рядом с ее творческим духом и сохранить воспоминания о ней. Но Бен делает не то, что ему следовало бы делать. Он собирает коллекцию произведений искусства вместо того, чтобы искать свою половинку. И в этом его трагедия.

Прежде чем мы приземлились, Бен вышел из кабины и сел рядом со мной. Мне хотелось поговорить с ним о его матери, но я видела, что момент уже упущен. Вчера ночью я не воспользовалась единственной возможностью для этого. Он снова замкнулся в себе.

— Я позвонил Джо, — сказал Бен. — Он будет ждать тебя в студии.

Я немного расстроилась. Это был мой последний вечер в Манхэттене, и, похоже, что Бен собирается сбежать и оставить меня одну. Я, наверное, действительно довела его вчера.

Он взял мою руку и крепко сжал ее.

— Мне было необычайно приятно видеть тебя своей гостьей, Эстер. Не могу дождаться фильма, который ты подготовишь.

— Ты приедешь в Лондон на открытие выставки?

Он широко улыбнулся.

— Я не пропущу ее ни за что на свете.

— А как насчет остальной части сделки?

— О, об этом мне нужно переговорить с Грегом. Думаю, я встречусь с кем-то из твоих представителей в ближайшие пару недель. Может, мне даже удастся убедить еще нескольких художников поработать в моей студии.

— С видеокамерами или без?

Бен сделал серьезное лицо:

— Я уверен, что ты все правильно понимаешь. Камеры предназначены только для произведений, представляющих особую ценность.

В аэропорту нас ожидало два автомобиля. Бен совершенно по-отечески обнял меня, а потом, конечно, уехал. Вернувшись в студию, я чувствовала себя разочарованной и немного грустной при воспоминании о последних семи днях. Бен абсолютно не похож на тех, кого я встречала когда-либо раньше. Сочетание детской непосредственности, энергичности и деликатности казалось необыкновенным. Но, в конце концов, может, мы не такие уж и разные, ведь у него тоже есть секреты — трагическая история в прошлом, события, о которых он никому не рассказывает. Бен, судя по всему, убежден, что прошлой ночью мы зашли дальше, чем было на самом деле. Но он действительно очень привлекательный. Соня оказалась права. Я ничего не могла с собой поделать: мне было приятно вспоминать о его поцелуе и прикосновении к моей ступне. Я произвела на него впечатление — эстетически и сексуально — и он, в свою очередь, пробудил во мне фантазию художника и чувственность женщины. Что поделаешь, если говорить откровенно, обе эти стороны моей натуры очень много для меня значат. Тем не менее, Бен по-прежнему оставался для меня загадкой, недосягаемым, но очень полезным человеком. Наверное, Эйдан прав: он на самом деле может стать идеальным покровителем.

Нужно поговорить с Эйданом. Я должна сказать, как сильно люблю его и насколько он был прав. Я срывалась на нем, потому что переживала из-за проекта, злилась на него из-за собственных страхов, не доверяла ему. Но недавно я осознала, что была и другая причина моего беспокойства. И с течением времени мне все труднее и труднее не думать о ней. Пора откровенно поговорить с Эйданом и попытаться что-то изменить.

Машина подъехала к дому, и Джо с улыбкой открыл дверь. Так, словно он с нетерпением ждал моего возвращения. Он вытащил мой чемодан из багажника и помог занести его наверх. Когда мы подошли к двери в мою комнату, Джо повернулся, и я заметила в его глазах любопытство и предвкушение. Я подошла, повернула ключ в замке, открыла дверь и замерла, пораженная представшим передо мной зрелищем. В студии было невероятное количество белых лилий — сотни больших величественных белых цветов в огромных стеклянных вазах наполняли комнату своим дурманящим ароматом.

Джо протянул мне конверт.

— Их привезли сегодня днем, — пожал он плечами. — Я ничего не знаю.

Я разорвала конверт и тотчас же узнала почерк Эйдана:

Э., надеюсь, поездка прошла успешно. Мне не хватало тебя в Манхэттене. Извини, но мне придется остаться тут еще на несколько дней. Мы уже почти достигли соглашения. Позвони мне из Нью-Йорка или из Лондона, когда сможешь. Люблю тебя до безумия, Э.

Я ощутила спазм в животе. Я не могла даже взглянуть на Джо.

— Эй, все в порядке?

Я пробормотала что-то невнятно, поблагодарила его за то, что помог с чемоданами, и была несказанно рада, когда он ушел.

После моей недавней перемены чувств я испытала досаду и разочарование, прочитав записку. Может, я ошибалась, и для Эйдана бизнес стоит на первом месте? Наверное, встреча с таким человеком как Бен оказалась просто несказанной удачей. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Намерение открыть Эйдану всю правду тут же исчезло, тем более что я храню свою тайну уже много лет. Неужели он считает, будто каким-то пучком цветов сможет загладить свою вину из-за того, что не поедет вместе со мной домой? Я думала, после нашего разговора, состоявшегося несколько дней назад, Эйдан понял, насколько важным для меня является обсуждение нашего совместного будущего. Теперь мне придется самой, без его поддержки, столкнуться с проблемами, ожидающими меня в Хитроу. Что касается сделки… Что ж, честно говоря, он может спокойно заключать эту чертову сделку. Я не хочу больше быть его собственностью. В этом я была абсолютно уверена. Я мерила шагами комнату. Для начала надо избавиться от этих идиотских цветов, решила я, их запах вызывал у меня тошноту. Я открыла большое окно студии и жадно вдохнула холодный воздух.

Одну за одной, я начала выбрасывать белые лилии из окна. Они дрожали на ветру как тряпичные куклы и мягко опускались на мостовую. Улица была пустынна и, швыряя белые лилии на снег, я испытала чувство, похожее на катарсис. Затем раздался резкий щелчок. Я прислушалась: еще один щелчок, множество щелчков и вспышек. Теперь я увидела их — группу людей у черного хода в склад, чуть левее от здания. Я захлопнула окно и вернулась в комнату, проклиная все на свете. Они все-таки разыскали меня! И я только что снабдила их информацией для материала о нашем разрыве с Эйданом. Они, несомненно, видели, как цветы завозили сюда днем, и выяснили подробности у курьера — эту информацию раздобыть не так уж сложно. Они считают, что с моей стороны это был красивый жест в расчете на прессу.

Я села на пол у окна, стараясь дышать глубже. Через несколько минут я, пригибаясь, пробежала по комнате и скользнула в спальню. Слава богу, шторы закрыты: здесь меня могут увидеть только Джо и Бен — если они за мной наблюдают. Я захлопнула дверь и встала, чтобы включить свет. Затем обратилась к одной из камер. Довольно скоро станет ясно, нахожусь ли я сейчас в прямом эфире.

— Джо или Бен, пожалуйста, придите и помогите мне. Эти чертовы папарацци повсюду. Постучите четыре раза, и я впущу.

Вскоре я услышала четыре удара в дверь. Я с облегчением подползла к двери в студию и открыла ее.

Джо спокойно зашел в комнату и плотно закрыл за собой дверь.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Мы вели наблюдение, но не заметили ни души.

— Все нормально, — спокойно ответила я. — Я уже привыкла.

Сохранить свое место жительства в тайне почти невозможно. Я слишком хорошо знала это из своей повседневной жизни в Лондоне. Однако нужно быть внимательнее. Теперь еще одна моя слабость станет известна широкой публике.

— С задней стороны дома есть пожарный выход. Уверен, что мы можем им воспользоваться, — сказал Джо. — Я говорил с Беном, и он попросил отвезти вас к нему домой. Я вызвал такси. Машина будет ждать в конце аллеи.

Я энергично кивнула. Сейчас, разумеется, не самый подходящий момент для встречи с прессой. Я уже и так устроила им слишком впечатляющий спектакль для одного вечера.

Сначала мы поднялись по внутренней лестнице, затем прошли через пожарный выход и спустились по винтовой железной лестнице, торчащей снаружи здания как выпирающий позвоночник. Наши ноги гулко стучали по металлу. На аллее было полно мусора, оставленного мясозаготовительным цехом. Джо взял меня за руку, и мы побежали, время от времени скользя по льду. В конце аллеи стоял черный автомобиль с заведенным мотором и потушенными фарами. Мы сели на заднее сиденье, и машина поехала, освещая путь фарами. Я выглянула в окно, пытаясь перевести дух. На улице никого не было. И никто за нами вроде бы не следил.

Джо оставил меня у Бена. Мне было приятно вернуться в этот дом. Я надеялась увидеть своего покровителя еще раз, но дворецкий провел меня прямо в приготовленную мне комнату и спросил, хочу ли я есть. Я отказалась и стала готовиться ко сну. Бен Джемисон уже выскользнул из моих рук и вернулся в свой загадочный мир.

На следующее утро приехала машина, чтобы отвезти меня в аэропорт. Перед отъездом я проскользнула по коридору к кабинету Бена и постучала в дверь, но никто не ответил. Я бесшумно зашла и в последний раз посмотрела на чудесный портрет Фрэнсис Лейлэнд кисти Россетти. Затем шепотом попрощалась и ушла. Мне было жаль Фрэнсис. Теперь она, казалось, была навсегда заперта в Нью-Йорке. У меня же, к счастью, есть обратный билет в Лондон, и мой дом — это место, в котором мне хочется оказаться больше всего на свете.