В.К.: Но ведь известно, что она покончила с собой – утопилась.
А.Б.: В тексте "Гамлета" нигде нет утверждения, что Офелия – самоубийца; это рассказчик искусно внушил нам ложное представление о том, чего не было. Более того, в сцене с могильщиком есть упоминание о том, что дело рассматривалось коронером, который на вопрос, имело ли место самоубийство, может ответить только "да" или "нет". Если бы ответ был "да", ее никак не могли похоронить внутри церковной ограды; следовательно, ответ был "нет" – то есть либо имел место несчастный случай, либо она была убита. Но в таком случае у церкви не было оснований урезать обряд похорон, а из ответов священника брату погибшей видно, что церковь разрешила только часть обряда похорон девственницы. Поскольку девственницей нельзя быть наполовину, получается, что кто-то ее обесчестил, – а это уже мотив для убийства.
В.К.: Но разве в тексте "Гамлета" есть хоть какой-то намек на то, что у Офелии с кем бы то ни было были близкие отношения?
А.Б.: Да, есть – и не один. Иначе невозможно объяснить оскорбительную грубость принца с его советами Офелии никогда не выходить замуж и удалиться в монастырь и его язвительными замечаниями о женской добродетели – вплоть до высшей степени хамства с девушкой ("Неплохо лежать между ног девицы.") Причем эти места поданы прозой (то есть речь идет о том, что имело место в "реальной" жизни), а реакция Офелии на все эти оскорбления – более чем сдержанная, хотя она должна бы была не один раз влепить пощечину хаму. Мало того, намекая на поведение дочери, принц обзывает ее отца сутенером.
Шекспироведами эти моменты принято рассматривать как противоречия в прорисовке образа главного героя; они пытаются объяснить поведение принца реакцией на "измену" матери, которая слишком быстро вышла замуж, да еще за убийцу своего мужа. Но мы-то теперь уже знаем, что замуж она вышла за много лет до этого и что убийство было не совсем убийством – все-таки был поединок.
В.К.: Если Офелия была убита, то ее убийство – серьезная причина для того, чтобы попытаться скрыть правду о событиях в замке. Не оно ли оказалось и скрытой пружиной действия?
А.Б.: В какой-то мере. Вспомним душераздирающую сцену сумасшествия Офелии: из "болтовни" могильщика можно уверенно сделать вывод о том, что именно хотела чисто по-женски поведать королеве забеременевшая девица.