Шепот

Глава 4

После восьмичасового сна я чувствую себя заново родившейся. Я иду к кабинету доктора Мэннинга по белоснежным коридорам, и мне кажется, будто пол у меня под ногами легонько пружинит. Терапевт подмечает мое жизнерадостное настроение, коротко улыбается и жестом приглашает меня сесть.

– Ты такая веселая сегодня, Джейн, – говорит Мэннинг.

Блестящие черные глаза неотрывно следят за мной.

– Не расскажешь почему?

Он уже знает ответ на этот вопрос. Он оставался неизменным в течение последних двух с половиной лет – молчание.

Мэннинг старается как может, этого не отнять. Но о некоторых вещах лучше не говорить. Хотя в моем случае – обо всех вещах. Поэтому едва ли можно назвать терапией те два часа, которые я каждое утро провожу в его кабинете с первого дня в «Ленгарде». Не знаю, почему Мэннинг терпит это и почему в «Ленгарде» так настойчиво хотят продолжать наши сеансы, ведь я просто трачу его время. Все, чего он со мной добьется, – это преждевременная лысина. Мне-то все равно больше нечем заняться. А вот Мэннингу… Наверняка в этих стенах есть те, кому его внимание нужнее.

Так или иначе, все в «Ленгарде» с самого начала были очень озабочены моим психическим здоровьем. И вот поэтому я до сих пор прихожу к Мэннингу каждый божий день и сижу с ним в уютной тишине.

Иногда Мэннинг задает вопросы. Например, какой у меня любимый цвет? Нравится ли мне вкус коктейлей, которыми меня тут поят? Уважительно ли относятся ко мне охранники? Думаю ли я, что время, проведенное в «Ленгарде», как-то повлияло на мое мировоззрение?

Когда он впервые задал последний вопрос, я чуть не расхохоталась. Но мне удалось сдержаться, как и всегда.

Сегодня все идет как обычно. Мэннинг начинает со стандартных вопросов и терпеливо ждет ответа. Я молчу, и тогда он откидывается на спинку кресла и просто смотрит на меня.

Вначале меня это нервировало. А потом я поняла, чего он добивается: наверное, думает, что это доведет меня до ручки, я сорвусь и заговорю.

Но теперь и я знаю правила этой игры. Когда наше время подходит к концу, он спокойно отпускает меня, не показывая, что разочарован отсутствием успеха. Как и положено хорошему психотерапевту, он ловко скрывает чувства за непроницаемым выражением лица.

– Увидимся завтра, Джейн, – говорит Мэннинг, когда охранники уводят меня из кабинета. Он прощается со мной так каждый день, как будто мы с ним проделали огромную работу и ему не терпится вернуться к ней вновь.

В такие минуты я спрашиваю себя: уж не спятил ли он часом? И вместе с тем понимаю: он просто очень упрямый. Однако я такая же. Ему не пробиться сквозь мои стены, они крепче камня.

Я иду по коридору и думаю о том, что произошло прошлой ночью, когда Вард привел меня в камеру. Мы с ним не увидимся до самого вечера, поэтому я здорово удивляюсь, когда прихожу на тренировку и вижу, как он собственной персоной стоит там и разговаривает о чем-то с Энцо.

– Доброе утро, Джей Ди, – приветствует меня Энцо, после того как охранники снимают с меня наручники и выходят из спортзала.

Мне нравится Энцо. Например, потому, что он не называет меня «объект Шесть-Восемь-Четыре» или даже «Джейн Доу». Как и Вард, он дал мне прозвище, пусть в его основу и легли инициалы моего кодового имени. Хотя предательский внутренний голос все равно нашептывает, что Динь – лучше.

– Ты знаешь, что делать, – говорит Энцо. – Вещи в шкафчике. У тебя три минуты, и живо назад. Давай шевелись!

Мне не нужно напоминать, что делать, но он все равно каждое утро дает мне инструкции. Я, как обычно, киваю и иду в раздевалку. Прохожу мимо Варда. Зачем он пришел? Надеюсь, когда я вернусь, его уже не будет. Одна из причин, по которым я люблю тренировки, – мне наконец можно снять с себя дурацкую униформу. Даже в «Ленгарде» признают, что в этой наволочке невозможно тренироваться. Каждый день я целых три часа наслаждаюсь тем, что ношу короткие серые шорты и белую обтягивающую майку. В этой одежде так удобно двигаться. Мне до сих пор не позволяют носить обувь – не знаю почему. Но уже привыкла обходиться без нее.

Не считая Энцо, который собственными глазами видел, как я превратилась из угловатого подростка в сильную молодую женщину, никто еще не видел меня в обтягивающей спортивной одежде. И теперь, зная о том, что в соседней комнате находится Вард, я думаю о том, как выгляжу в ней. Какой меня увидит он.

В последний раз я смотрелась в зеркало еще до того, как оказалась в «Ленгарде». Но здесь нет зеркал. По крайней мере, я еще ни разу не видела. Все, что мне остается, – сделать глубокий вдох, напустить на себя равнодушный вид и вернуться в зал.

– Шевели булками, Джей Ди. – Энцо стоит, скрестив руки на груди. Его темная кожа блестит в свете галогеновых ламп. Он небрежно кивает в сторону Варда: – Лэндона ты уже знаешь.

Странно слышать, как Варда называют по имени. Это делает его более… простым и близким.

– Сегодня ты выглядишь намного лучше, Динь.

Тяжело игнорировать это замечание. Видимо, он о том, что я больше не бледная как смерть. Но, может, он заметил, что мне идет спортивная форма?… Не могу на него смотреть.

– Динь? – переспрашивает Энцо.

Вард пожимает плечами.

– Ей понравились конфеты «Динь-Динь», Энц.

Какая-то дурацкая ложь, но Энцо этого не замечает.

– Я не знал, что тебе разрешают углеводы, – хмурится Энцо. – Тогда я бы тоже включил допкалории в твой спортивный рацион.

Вард хлопает его по плечу.

– Опоздал, Энц. Да и потом, она и так выглядит… неплохо.

Я чувствую, как его взгляд скользит по моей коже, оставляя почти ощутимый горячий след. Не буду реагировать. Не буду. Не…

– Ладно, за работу.

Спасибо, Энцо.

– Увидимся за ланчем, Лэндо. Тебе лучше убраться отсюда, пока Джей Ди не лопнула. Если она покраснеет еще немного, растопит всю Арктику.

Было бы неплохо прямо сейчас провалиться под землю. Но, как и в случае с большинством моих желаний, этого не происходит. Вместо этого Вард коротко усмехается, и мое непослушное сердце пропускает удар.

– Я не шучу, Лэндо, – добавляет Энцо. – Если Джей Ди где-то налопалась углеводов, моя задача – их растрясти. Я тебя сейчас отсюда пинками вытурю.

– Только попробуй. Или ты забыл, что было в прошлый раз?

– Все, проваливай. – Энцо толкает его в плечо, причем достаточно сильно.

– Ладно-ладно, я ухожу. – Голос Варда искрится смехом. Он отворачивается и бросает напоследок: – Увидимся через пару часов, Динь. Приходи прямо в этих шортиках.

Нужно положить этому конец, до того как ситуация выйдет из-под контроля.

Может, здесь, в «Ленгарде», у меня и нет власти, но остатки самоуважения все-таки остались. Энцо перехватывает мой взгляд и намерения.

– А знаешь что, я передумал, – неожиданно говорит он и вытягивает руку, чтобы остановить Варда. – Почему бы тебе и правда не остаться? Посмотришь на Джей Ди «в этих шортиках» в деле. Ты разминайся. – Энцо тыкает в мою сторону пальцем, а затем снова поворачивается к Варду: – А ты свали в сторону – нам нужно больше места.

Вард молча подчиняется и отходит, не отводя от меня взгляда. Мне жутко не по себе от этого, но я стараюсь сосредоточить все мысли на Энцо – он ушел за нашими боксерскими перчатками. Я разминаюсь. К тому моменту, когда Энцо возвращается с перчатками, я уже полна решимости показать Варду все, на что способна. Не позволю ему издеваться надо мной. По крайней мере вот так, демонстративно. Энцо передает мне перчатки. Я смотрю на их ядовито-розовую кожу и стараюсь подавить улыбку. Я никогда не общалась ни с кем в «Ленгарде», если не считать охранников и экспертов. И так было всегда, за исключением одного случая. Через несколько недель, после того как я приехала сюда, белые стены «Ленгарда» начали давить на меня. Я чувствовала себя, как в ловушке, и понимала, что не вернусь во внешний мир до конца жизни, какой бы короткой она ни была.

Это был ужасный день. Сначала Энцо вырубил меня прямо во время тренировки, а затем еще и Ваник провел надо мной один из самых неприятных своих опытов. Я лежала на матрасе в камере, свернувшись в клубочек. Голова раскалывалась от боли. А потом дверь отъехала в сторону, и в мою камеру пробрался Энцо. Прижал к губам палец, присел и положил рядом со мной бумажный пакет.

– Дальше будет легче, Джей Ди. Ты выдержишь, – прошептал он и нервно оглянулся на дверь. – Помни об этом каждый раз, когда будешь их надевать. Договорились? Только не сдавайся.

Я открыла пакет и увидела внутри пару ядовито-розовых перчаток – я впервые за много недель увидела такой яркий цвет. Некий проблеск надежды на более яркое и красочное будущее. Не считая того случая, я никогда не встречалась с Энцо за пределами спортзала. Но этот его поступок значил для меня очень много, даже несмотря на то, что в тот раз ему пришлось забрать перчатки с собой, иначе бы их у меня отобрали. Теперь каждый раз, когда он бросает их мне перед тренировкой, те слова вспыхивают у меня в памяти.

Только.

Не.

Сдавайся.

Эти три слова помогали мне столько раз, что и не сосчитать. Они спасали меня во время долгих часов тишины и изоляции, помогали справляться с воспоминаниями и ночными кошмарами. Благодаря им я держалась во время тестов и пыток. И никто не мог их у меня отобрать – ни Ваник, ни Мэннинг… ни даже я сама.

– Готова?

Вопрос Энцо возвращает меня в настоящее. Я затягиваю застежки на перчатках, вскидываю кулаки и пружинисто перепрыгиваю с места на место, разминаясь. Энцо усмехается Варду.

– Советую тебе все конспектировать, Лэндо. Ты, может, и надрал мне зад один раз, но это было очень давно, и с тех пор мы с тобой не дрались. Сейчас ты увидишь, как ошибался.

Ответ Варда я уже не слушаю, просто бросаюсь вперед и бью Энцо в пресс обоими кулаками, а затем наношу еще серию ударов, достаточно сильных, чтобы он отлетел на несколько шагов.

Почему он не защищается? Обычно он начеку. Но все же Энцо быстро включается и атакует меня в ответ.

Помимо силовых тренировок и тренировок на выносливость, от которых мышцы горят огнем, мои занятия с Энцо включают в себя все виды боевых искусств – от тхэквондо до айкидо и джиу-джитсу, – а также охватывают различные виды бокса, борьбы и кикбоксинга. Если бы я училась всему этому сто тысяч лет, мне бы все равно было чему научиться, но после тренировок с Энцо я уже вполне могу дать ему бой по крайней мере в течение пары минут.

Я никогда не могла до конца понять, зачем в мое расписание включили эти тренировки. Перед самой первой Энцо начал было говорить о том, что это поможет мне лучше себя контролировать, но затем спохватился и просто сказал, что физическое и психическое здоровье тесно связаны.

– В здоровом теле – здоровый дух.

Вот что он мне тогда сказал. И тогда я все поняла. В «Ленгарде» хотели, чтобы мое тело всегда было в тонусе, на пике возможностей, чтобы рассудок выдерживал все тесты и испытания, которые они придумают.

Что бы ими ни двигало, против тренировок я ничего не имею. Ведь они – это единственное, что радует меня в «Ленгарде».

Мы двигаемся по кругу и наносим легкие проверочные удары по воздуху, оценивая боевую готовность друг друга. Я перехватываю взгляд Энцо и вижу, что ему это нравится. А еще ему нравится то, что за нами наблюдает Вард. Не знаю почему. Да и наплевать. Главное, чтобы Вард кое-что понял. Увидел, что я вовсе не изнеженный домашний цветок в обтягивающих шортиках. Я – нечто большее. Настолько большее, что ему и не снилось.

Энцо прекрасно знает, на что я способна. Странно, что он позволяет мне нападать. Апперкот, удар ногой, несколько быстрых и четких ударов в промежутке. Да, он отвечает на удары, пока мы кружим, но я ведь точно знаю, что не настолько хороша, насколько он пытается показать. Бросаю взгляд на Варда – он изумлен. Но я не хочу, чтобы его впечатляла эта игра в поддавки.

Моего терпения хватает еще минуты на три.

Я уклоняюсь от очередного выпада Энцо и наношу стремительную серию ударов ему под ребра. Стальные мышцы спасают его от внутренних повреждений, но удары все равно достаточно сильные, чтобы все его тело импульсивно сжалось. Я не даю Энцо времени на ответный удар и впечатываю правый кулак прямо ему в челюсть. Вообще-то у нас с ним есть негласное правило – не бить по голове, но я хочу, чтобы эта пародия на бой поскорее закончилась. Я не гнушаюсь дешевыми приемчиками, и даже если на губах Энцо и промелькнула одобрительная улыбка, он делает вид, что ему наплевать.

Я же вижу, что он даже не старается, так что пора заканчивать этот фарс. Я преодолеваю дистанцию между нами, цепляю его ногой под коленом и одновременно наношу сокрушительный удар обоими кулаками в грудь. Прыгать на него, когда он уже на полу, смысла нет: и так ясно, что бой окончен.

Энцо поднимается на ноги. У него хватает наглости ухмыльнуться. Он обнимает меня за плечи – это что еще за нежности! – и ведет обратно к Варду.

– И как ты собирался надрать мне задницу, если тебя только что побила девчонка? – спрашивает тот. Его глаза так и брызжут весельем.

– Называй меня мистером Мияги[2], – отвечает Энцо. – Ведь это я научил эту попрыгунью всему, что она знает. И да, если эта девочка смогла мою задницу надрать, просто представь, что она сделает с твоей, Лэндо.

Все, с меня хватит. Я сбрасываю с себя руку Энцо и ухожу от них к беговой дорожке. В этом раунде не выиграл никто – ни я, ни Энцо, ни Вард. Надеюсь, они хотя бы поняли, что я могу за себя постоять. И у меня тоже есть чувство собственного достоинства. Я пробегаю пять километров, прежде чем набираюсь смелости замедлиться и оглянуться через плечо. Варда нигде не видно. Я схожу с беговой дорожки и подхожу к Энцо.

– Не смотри на меня так, – говорит он довольным тоном. – Я этого не планировал. Но потом скажешь мне спасибо.

Вот уж дудки. Этого я делать точно не буду. Я раздраженно выдыхаю и встряхиваю головой, пытаясь избавиться от этого чувства. Хорошая тренировка – вот что поможет мне сбросить напряжение. К счастью, Энцо настроен на то же самое. Когда наш спарринг подходит к концу, я задыхаюсь и обливаюсь потом, а в моей крови бурлят эндорфины. Увы, этого ощущения хватает лишь на душ и обед, потому что, едва я переступаю порог лаборатории Ваника, мрак и уныние тяжко наваливаются мне на плечи.

– Садись, Шесть-Восемь-Четыре, – говорит Ваник, как только охранники выходят за дверь. – У нас сегодня много дел.

Я подхожу к потрепанному виниловому стулу. Меня пронизывает страх, но лицо остается непроницаемым. Я уже давно заметила, что Ваник испытывает какое-то нездоровое наслаждение, когда видит мои мучения. А у меня нет желания доставлять ему это удовольствие.

Он приглаживает мои волосы и по одному подключает провода к моей коже. Начинает с головы и спускается все ниже и ниже.

Как же несуразно он выглядит! На нем белоснежный халат и начищенные до зеркального блеска туфли – воплощение безупречной чистоты. Однако о нем самом этого точно не скажешь: лицо блестит от жира, под глубоко посаженными глазами и острыми скулами лежат тени, делая его лицо похожим на черепушку. Но хуже всего его волосы: маслянистые, длинные, свисающие с присыпанного перхотью скальпа. Если он действительно такой гений, каким его все считают, почему он до сих пор не догадался купить себе шампунь?

– Сегодня попробуем кое-что новенькое, Шесть-Восемь-Четыре, – шепчет Ваник, после того как подключает провода к различным машинам. Когда я не знала, зачем они нужны, эти штуковины здорово меня пугали. И, как оказалось, не напрасно.

– Мне тут нашептали, что ты, возможно, скоро нас покинешь, так что я решил немного ускориться. – Похоже, Ванику не по душе такие перемены. – Во время наших последних занятий я пошел на риск – допустимый, конечно. Но сегодня мы с тобой зайдем еще немного дальше. Нет, мы не собираемся наносить тебе… непоправимый вред, так что не волнуйся, Шесть-Восемь-Четыре. Скоро все закончится.

Эти слова должны меня утешить?

Сидеть неподвижно уже не выходит, потому что Ваник приступает к пыткам. Сначала ток колет меня, потом бьет… И так по кругу. Я разрываюсь от крика, но никто его не слышит, потому что я кричу безмолвно, про себя, а с губ не срывается ни звука. Больно, господи, как же мне больно – и не только физически. Ваник методично уничтожает мою личность. От крупиц самоуважения, которые появились после тренировки с Энцо, не осталось и следа.

Я не более чем шепот, призрак той девушки, которая всего несколько минут назад надирала взрослому мужику зад. Если бы Вард или Энцо, да кто угодно… Если бы они видели меня сейчас, то разглядели бы на моем месте лишь пустую оболочку. Я молюсь, чтобы эта боль прекратилась. Но Ваник не останавливается до тех пор, пока наш сеанс не подходит к концу.

– Ну что ж, на сегодня хватит, – говорит он, снимая ремни, которыми связывает меня всякий раз, когда мое тело начинает конвульсивно дергаться и извиваться. – Завтра продолжим с того, на чем остановились.

Мне хочется завизжать, наорать на него, но едва ли он стоит такой чести. В кабинет заходят охранники. Если они почувствуют угрозу с моей стороны, вырубят без колебаний, а я сегодня уже больше не выдержу. Смирно убираю трясущиеся руки за спину и жду, когда на меня наденут наручники. Не могу ничего с собой поделать и дергаюсь, когда ледяной металл прикасается к моей нежной коже. Меня ведут к Варду. Нужно держаться прямо. Кожа вся влажная от пота, каждый нерв пылает, и в то же время меня трясет от холода. Голову разрывает на куски боль такой силы, что я невольно задумываюсь, уж не вскрыл ли мне Ваник череп мимоходом? Хотя нет, вряд ли он настолько отчаялся. Мы подходим к двери в библиотеку, охранники снимают с меня наручники и ждут, когда я войду внутрь. Вард всего за пару дней дал моим сопровождающим понять, что не желает видеть их на своей территории. Они получили приказ оставлять меня у двери, и я входила в библиотеку одна. Вот только сегодня я бы не отказалась от их поддержки. Как только с меня снимают наручники и я делаю шаг вперед, ноги подкашиваются, я спотыкаюсь, врезаюсь в дверь, вваливаюсь в комнату и ничком падаю на ковер. Вард кидается ко мне и что-то кричит, но у меня нет сил ему ответить. Он выкрикивает мое имя, раз за разом, все громче и громче – наверное, он уже совсем рядом с моим неподвижным телом. Вард засыпает меня вопросами, переворачивает на спину, убирает волосы с лица, заправляет их мне за уши. Я с трудом нахожу в себе силы приоткрыть глаза и вижу его перепуганное лицо в паре дюймов от моего собственного.

– Скажи хоть что-нибудь, Динь. – Он прижимает ладонь к моей щеке и прерывисто вдыхает. – Да ты ледяная! Черт возьми, что они с тобой сделали?

Меня жутко трясет. Я не могу ничего ответить и просто смотрю на него. Затем мои глаза закатываются, и меня окутывает блаженная тьма.