Шерлок Холмс в России

К. Н. В Шерлок Холмс в России[65]

Последнее время м-р Шерлок Холмс был очень занят. Ни одно сколь-нибудь серьезное дело в сыскном отделении не заканчивалось без его участия и совета.

Кроме того, он успевал расследовать сотни сложных и запутанных дел, с которыми к нему обращались частные лица. В продолжение этой непрерывной работы на долю Холмса выпадал по большей части блестящий успех и только изредка постигали его неизбежные неудачи.

Дела он вел, по обыкновению, как истинный любитель и знаток, почти всегда совершенно бескорыстно.

В тот вечер я сидел дома и курил последнюю трубку, засыпая над каким-то романом. Моя практика и езда по пациентам истомили меня за день.

Вдруг раздался звонок.

Я посмотрел на часы: было без четверти двенадцать. Наверное, пришли звать меня к тяжелобольному. Профессия доктора приучает к таким поздним посещениям. Я отворил наружную дверь сам, потому что прислуга легла уже спать, и к моему удивлению, увидел Шерлока Холмса, стоявшего на пороге.

— А, Уатсон, — сказал он, — я надеялся еще застать вас…

— Дорогой мой, зайдите, пожалуйста…

— Вы кажетесь удивленным, что понятно. Вы еще курите аркадийскую смесь? Эти остатки золы на вашем сюртуке выдают вас… Можно мне переночевать у вас?

— Пожалуйста.

— Спасибо. Я повешу свое пальто. Эге, вы сегодня были очень заняты по своей профессии. Это ясно. Хотя ваши сапоги и в пыли, но на них нет прилипшей грязи к подошвам: значит, вы не ходили пешком, а ездили, что вы делаете тогда лишь, когда у вас много работы… Спасибо, я ужинал в Ватерлоо, но я выкурю трубку с удовольствием.

Я ему передал чубук. Он уселся против меня и курил несколько минут в молчании. Я хорошо знал, что только важное дело могло привести его ко мне в такое время; итак, я терпеливо ждал, пока он сам о нем заговорит.

— Послушайте, Уатсон, — сказал он наконец, выпустив большой клуб дыма, — я нуждаюсь в вашей помощи…

— Вы знаете, я всегда рад помочь вам…

— Но для этого нужно, чтобы вы располагали некоторым свободным временем…

— Постараюсь устроиться…

— А ваша практика?

— Надеюсь, доктор Джаксон не откажет мне принять моих пациентов на свое попечение…

— Тогда все в порядке, и завтра мы отправляемся…

— Куда?

— В Россию…

— В Россию?!

— Да, дорогой Уатсон. Уложите самые необходимые вещи, не забудьте положить на всякий случай в карман ваш револьвер, и едем…

Признаюсь, мне никогда не приходило в голову, что я могу отправиться так внезапно в страну снегов.

Но для колебания места не было. Отпустить в такое далекое путешествие моего друга, который сам заявляет, что нуждается в моей помощи, оказалось бы по меньшей мере вероломством с моей стороны.

Само дело, призывавшее Шерлока Холмса в это обширное славянское царство, принадлежало к числу секретнейших, и говорить о нем я не имею права, в особенности теперь, когда живы еще лица, которых оно касалось, и свежи еще события. Это — достояние истории.

Но попутно, так сказать, случился эпизод, отмеченный в моих записках, огласить который я могу без опасения быть нескромным.

Мы сидели с Холмсом в отдельном купе вагона международного общества в северном скором поезде.

По дороге в Россию Холмс сокращал время рассказами об этой стране, и оказалось, что он знаком уже с нею так же детально, как со всем, к чему обращался его замечательный своей проницательностью ум.

К моему удивлению, он рассказал мне, — и это подтвердилось с буквальною точностью, — что по улицам Петербурга не ходят вовсе белые медведи, что русские не едят сырого мяса и не пьют чистого спирта, а употребляют водку, — напиток, не лишенный в некоторых случаях приятности. Затем, если особое сословие русских, называемое казаками, и ест сальные свечи, то во всяком случае тщательно скрывает это от иностранцев…

Благодаря обществу Холмса, длинный переезд был сделан нами почти незаметно и мы приближались уже к Петербургу.

Как вдруг на одной из коротких остановок к нам в вагон вошла великолепно одетая дама с ручным изящным саквояжем значительных размеров.

Провожал ее джентльмен, без всякого сомнения принадлежащий к самому высшему аристократическому обществу.

Они говорили по-французски.

У станции виднелся изящный дог-карт[66], в котором они приехали. Лакей в ливрее с графскими гербами сопутствовал им до вагона.

Очевидно, это была высокопоставленная графская чета, проводившая, вероятно для охоты, время в своем поместье, и теперь дама возвращалась в столицу…

— Не потеряй саквояжа! — было последнее слово джентльмена, который прощался с дамой…

На этой же остановке мы с Холмсом гуляли по платформе. Друг мой не упускал малейшего случая для своих наблюдений.

Когда мы дошли до паровоза и остановились, Холмс помолчал с минуту и затем проговорил:

— Паровоз этот системы Компаунд, сделан фирмою Кокериль, досмотрен три года назад и назначен в ремонт в нынешнем году…

— Поразительно, — воскликнул я, — откуда вы это знаете?

— Азбука! — отвечал он. — Вы забыли, Уатсон, способ моего исследования, — обращаться к простейшему пути. Все эти сведения написаны на боку этого самого паровоза. Будьте добры прочесть. Не правда ли, это очень просто?..

Для Шерлока Холмса, который, оказалось, владел и русским языком превосходно, это было очень просто, но я не мог прочесть надписи, сделанной по-русски…

Стоявший на тендере помощник машиниста внезапно пошатнулся в это время.

Взглянув на его бледное лицо, я, уверенный, что он поражен какой-нибудь внезапною болезнью, сделал невольно шаг вперед, чтобы подать ему медицинскую помощь, но Шерлок Холмс остановил меня.

— Поспешите в наш вагон, — предложил он мне, — иначе мы рискуем опоздать…

В вагоне дама заняла свободное отделение рядом с нами, а другое свободное отделение по другую сторону от нас оказалось занятым субъектом подозрительной наружности.

Лицо его густо обросло рыжей всклокоченной бородой; такие же рыжие всклокоченные волосы вылезали прядями из-под его довольно сомнительной чистоты картуза. На нем были плохо вычищенные сапоги и пальто, лоснившееся от долгого употребления.

Он угрюмо, нахмурив брови, сел в угол своего отделения, перекинувшись несколькими словами с кондуктором…

— Вы заметили, Уатсон? — спросил тотчас же меня Шерлок Холмс, понижая голос до полного шепота…

— Этого человека? — спросил я.

— Да, этого человека, и то, то он дал монету кондуктору, разговаривая с ним…

Последнего я не видел.

— Монета была пятидесятикопеечного достоинства, — пояснил Холмс и задумался, принявшись набивать свою трубку.

Он поджал под себя ноги на пружинном диване вагона, как делал это бывало на улице Беккер, и окутал себя густыми клубами табачного дыма.

Зная привычки Холмса, я не сомневался, что мысль его работает в это время и что он обдумывает что-то…

— Так оно и есть! — произнес он вслух и быстро спустил ноги, отбросил трубку и мгновенно превратился из флегматичного и неподвижного в живого, деятельного Холмса, каким я знал его, когда он брался за какое-нибудь дело.

— Надо действовать, Уатсон, и немедленно!

Я недоумевал, что можем мы сделать здесь, сидя в вагоне!..

Но Шерлок Холмс вышел в проходной коридорчик и постучал в дверь соседнего купе, где была дама.

Дверь тотчас отворилась.

— Простите, сударыня, что я беспокою вас, — начал он на отличном французском языке с тою особенною вежливостью, которая давала ему возможность держать себя достойно с аристократами, — но очень важное для вас дело заставляет меня нарушить ваше уединение…

— Важное дело для меня? — переспросила она.

— Да. Я знаю, что вы носите графский титул, что вы принадлежите к высшей аристократии, что везете в вашем саквояже некоторые ценности…

— Откуда вам известно все это?

— Я — Шерлок Холмс!

Когда дама услышала прославленное имя моего друга, она ужасно обрадовалась…

Она много слышала о нем. Она читала во французском переводе мои записки. Она так рада познакомиться с м-ром Холмсом…

Ему было, видимо, очень приятно, что известность его достигла далекой России.

— Ну так вот что, сударыня, — продолжал он, — до Петербурга осталась одна лишь остановка, — Царское Село. Мы все трое, то есть вы, я и мой друг Уатсон, выйдем на этой станции и затем — будьте покойны…

— Зачем же мы выйдем?

— Чтобы доехать до Петербурга на лошадях…

— А не в поезде?

— Ни под каким видом…

— Отчего же?

— Так надо. Для вашего благополучия…

Дама рассмеялась. Но ясно было, что авторитет Шерлока Холмса подействовал на нее. По крайней мере, она согласилась, не колеблясь…

— Это будет очень забавно, — заметила она, — вы, англичане, всегда и во всем большие оригиналы…

— Бедная! она и не подозревает, что грозит ей, да и всем нам, — шепнул мне потихоньку Холмс, когда мы собирали наши вещи…

В Царском Селе мы вышли все трое и отправились завтракать в гостиницу.

Я не мог понять, что это значит, но был уверен, что это необходимо, если Шерлок Холмс требует этого.

Во время завтрака он послал из гостиницы на почтовую станцию за каретой. Кареты, однако, не оказалось на станции…

Шерлок Холмс, как будто зная это заранее, тонко улыбнулся и спокойно сказал посланному:

— Я дам пять фунтов за экипаж, который доставит нас в Петербург.

Сидевшей с нами за столом графине это очень понравилось, и она зааплодировала Холмсу.

Пять фунтов — почти пятьдесят рублей на русские деньги, и такая сумма должна была подействовать.

Вместо почтовой кареты нам привели традиционную русскую тройку.

Мы сели в экипаж и быстро помчались…

— Вас, вероятно, нужно отвезти в ваш отель? — спросил Шерлок Холмс графиню…

— Да, — ответила она, — в отель, только не мой[67], я остановлюсь в любом.

— То есть, вы хотите сказать, в любой гостинице?..

— Ну да.

— Отлично. Это будет наиболее благоразумно. Значит, случаи, подобные сегодняшнему, бывали с вами?..

— О да, бывали…

Шерлок Холмс пожал плечами.

— И что же русская полиция?

— Полиция ничего не имеет против.

— Может быть, она ни о чем не подозревает?

— О нет, не думаю…

Тут она, несколько нахмурясь, замолчала, как будто разговор этот был ей неприятен.

Впрочем, она прибавила:

— Я раз из окна на улицу выпрыгнула, и то ничего…

Холмс дальше не настаивал.

Я заметил, что он внимательно следил все время за ямщиком.

Вдруг этот ямщик свернул с дороги и направил лошадей вместо моста, который лежал впереди, прямо в воду небольшой речки, пересекавшей нам путь…

В один миг Шерлок Холмс выхватил револьвер, поднялся во весь свой рост в экипаже, схватил ямщика за ворот и приставил к его виску револьвер…

— Батюшка, не погуби! — закричал ямщик и покатился с козел…

Еще миг, и Шерлок Холмс очутился на козлах на его месте и, захватив вожжи, круто повернул лошадей от воды, перевез нас через мост и погнал дальше, отлично управляясь…

Нам вслед кричал что-то оставшийся сзади ямщик…

Надо было видеть длинную фигуру худого Холмса в его клетчатой суконной шапке, сшитой наподобие тропического шлема, управляющего русской тройкой!..

Так мы въехали в Петербург.

Я думал, что такая необычайная комбинация вызовет сомнения у полиции города, но слава Шерлока Холмса оказалась так велика, что его сейчас же узнали, и первый же попавшийся нам на посту полисмен вытянулся и сделал под козырек…

Въехав в город, Шерлок Холмс достал из кармана план Петербурга, который успел уже изучить в подробностях и, руководствуясь этим планом и не нуждаясь ни в каких расспросах, прямо привез нас в одну из гостиниц, показавшуюся мне по сравнению с нашими второстепенной, но тем не менее очень дорогую. За утренний кофе с нас брали там один рубль.

Графиня заняла номер рядом с нами.

Вымывшись и почистившись с дороги, мы сошли в вестибюль, чтобы отправиться на вокзал для получения нашего багажа, прибывшего с поездом.

Проходя мимо вешалки, где висело верхнее платье, Шерлок Холмс вдруг остановился и показал мне на одно пальто:

— Узнаете ли вы, Уатсон, это пальто?

Признаюсь, я встал в тупик, не зная, что ответить.

— Это пальто нашего рыжебородого соседа по купе в вагоне, — пояснил Холмс. — Поезжайте за багажом одни. Я должен остаться здесь…

Мне большого труда стоило достать наш багаж на вокзале. Пришлось долго ходить и объясняться с разными джентльменами.

Когда я наконец вернулся, Холмс ходил по нашему номеру очень довольный и потирал руки.

— Теперь все ясно, дорогой Уатсон, — заявил он…

— Объясните же мне, что все это значит, — спросил я, — я сгораю от нетерпения…

— Это значит, что мой заклятый враг, профессор Мориарти, жив и действует против меня здесь, в России, не осмеливаясь больше показаться в Англию!..

— Профессор Мориарти жив!

— Судите сами. Я написал сам себе письмо из Царского и знаете, Уатсон, письмо это пропало…

— Неужели?

— Уверяю вас. Мало того. Я несколько минут назад звонил в телефон для необходимых переговоров и представьте себе…

— Ну?

— Не мог дозвониться на центральную станцию… Из всех моих усилий ничего не вышло…

— Невероятно!

— А между тем, это так. Согласитесь, что только адская интрига такого врага, как профессор Мориарти, может сделать, что посланное по почте письмо не дойдет и что вы не дозвонитесь на телефонную станцию, когда вам это нужно… Иначе это невозможно.

Я должен был согласиться.

— Очевидно, профессор Мориарти жив, — сказал я, — но этот случай с графиней?

— Один из самых обыкновенных. Дело просто, как выпитая рюмка вина. Графиня в своем саквояже везла ценности, доверенные ей ее мужем, провожавшим ее…

— Банковые билеты?

— Нет, более ценное.

— Бриллианты?

— Более ценное.

— Что же такое?

— Дипломатические документы, от которых зависит судьба государства… И вот, чтобы получить эти документы, то есть захватить их, предположено было устроить искусственное крушение поезда…

— Крушение поезда?

— Ну, разумеется, того самого, в котором мы ехали с вами. Вы заметили, Уатсон, бледность лица помощника машиниста и то, как покачнулся он?

— Ну да. Я думал, что он заболел и хотел ему оказать помощь, но вы остановили меня…

— Он не заболел. Он был пьян.

— Помощник машиниста?

— Да. От него разило алкоголем на три шага даже на воздухе… Факт необычайный. Помощник машиниста, находящийся при исполнении своих обязанностей, от которого зависит сотня-другая жизней — и вдруг пьян! Этот необычайный факт послужил исходной точкой для моих выводов. И вот что оказалось. Конечно, помощник машиниста был напоен нарочно. Сам он сделать этого не мог. Вы спросите, кем? Тем субъектом с ражей бородой, который в совсем неподходящем к первому классу костюме поместился рядом с нами в купе и дал кондуктору монету. Ясно, что между этим субъектом, кондуктором и главным машинистом было все условлено…

— Но неужели вы думаете, что кондуктора можно подкупить пятидесятикопеечной монетой? Я думаю, и в России кондуктора получают такое жалованье, что не станут обращать внимание на подобную мелочь…

— Вы, Уатсон, много помогали мне, но не отвыкли еще рассуждать, как новичок. Конечно, кондуктора нельзя подкупить пятьюдесятью копейками, но эта монета служила условным знаком, по которому на следующем переходе, может быть, именно через пятьдесят верст, должно было произойти искусственное крушение…

— Гениально! — воскликнул я. — И во время этого крушения субъект с рыжей бородой хотел, воспользовавшись суматохой, похитить саквояж графини!..

— Вы начинаете понимать, в чем дело. Понимаете также теперь, почему я настоял, чтобы мы с графиней вышли из поезда на последней остановке и приехали в Петербург на лошадях?

— Вы спасли этим графиню и нас…

— И всех, кто был в поезде, потому что раз графиня с ее саквояжем вышла, не было причины устраивать искусственное крушение. И, как видите, поезд благополучно достиг Петербурга…

— Великолепно!

— Но опасность еще не миновала вполне. Когда мы вышли в Царском, за нами следили, и я предполагаю, что тут не обошлось без участия профессора Мориарти. Слишком тонко все было сделано. На почтовой станции не оказалось кареты. Нам привели тройку за обещанные мною пять фунтов. Вы видите, как хорошо я сделал, что не доверился ямщику, направившему так внезапно экипаж в воду… Я поспел вовремя, иначе мы были бы теперь на дне реки, а саквояж графини в руках похитителей. Но и это еще не все. Когда я намеревался выйти с вами, я заметил в вестибюле этой гостиницы на вешалке пальто субъекта с рыжей бородой…

— И я удивился, как вы смогли узнать это пальто.

— Навык, дорогой Уатсон! Отправив вас за багажом одного, я остался здесь и не потерял времени даром. Я узнал, что фамилия этого рыжебородого Тюфяков. Он остановился в этой гостинице и занял номер под нами. Или, вернее, нам отвели помещение как раз над его комнатой. Теперь вы знаете, что графиня поселилась рядом, Тюфяков внизу — и смотрите…

Шерлок Холмс подошел к стене, отделявшей наш номер от соседнего, и постучал в нее.

Раздался характерный звук, ясно обнаруживший, что в стене была пустота…

— Тут, без сомнения, существует потайной ход в комнату графини. Сомнения нет. Я проведу сегодняшнюю ночь в ее комнате и посмотрим, перехитрят ли Шерлока Холмса!..

Я был в восторге. Никогда, как мне казалось, гений моего друга не проявлялся таким блестящим образом…

Графиня легко согласилась, в видах своей безопасности, чтобы друг мой провел ночь в ее комнате и захватил с поличным дерзкого похитителя…

Я остался в нашем номере, положив своей револьвер у изголовья, чтобы при первой же тревоге прийти на помощь.

Ночь, однако, прошла совершенно спокойно.

Утром Шерлок Холмс вернулся в наш номер.

Он был несколько как будто сконфужен и проговорил только:

— Доктор Уатсон, странные бывают в России графини!..

Затем он велел призвать управляющего гостиницей и предложил ему вопрос:

— Вы знаете эту даму, которая поселилась рядом с нами?

— Знаю, — ответил управляющий, — и довольно давно.

— Кто же она?

— Кокотка, француженка…

— Как кокотка! Разве она не графиня, остановившаяся не в своем отеле, а у вас, под чужой фамилией, ввиду преследований, которым она уже подвергалась и прежде?

— У нее нет никакого отеля. Она живет по гостиницам, но преимущественно у нас. Насколько я знаю, она была теперь несколько дней у графа Замойского в его имении под Петербургом. Они тут кутили раз, — так она разгулялась до того, что даже из окна нижнего этажа на улицу выпрыгнула. Превеселая! Граф увез ее с собою в имение… Он холостой…

Холмс нахмурил брови.

— И вы думаете, — проговорил он строго, — что я поверю вам, что граф в своем экипаже с фамильными гербами и ливрейным лакеем будет возить кокотку?

— Насчет гербов и лакее, — ответил управляющий, — ничего не могу вам сказать, но только Лолотта уехала с графом в его имение…

— И вы будете уверять, что ничего не знаете о покушении на крушение поезда?

— Какого поезда?

— Я сам видел пьяного помощника машиниста…

Управляющий засмеялся.

— Так это у нас сплошь и рядом не только помощники, но и сами машинисты бывают пьяны…

— И вы не лжете?

— Спросите кого угодно.

— Хорошо. Как же вы объясните случай с ямщиком?

И Шерлок Холмс в кратких, но выразительных словах рассказал этот случай.

— Да очень просто, — объяснил управляющий, — ямщик заботился о вашей же безопасности. Мост на дороге был, очевидно, земский, а у нас так уж принято, чтоб объезжать земские мосты вброд, а не то, того гляди, провалишься… Ямщик действовал вполне благоразумно…

— Ну, а то, что на почтовой станции не оказалось кареты?

— На почтовых станциях карет у нас не держат…

— Ну, а подозрительный этот субъект с рыжей бородой в вагоне первого класса?

— Какой субъект?

— Который остановился под нами и назвался фамилией Тюфяков?

— Тюфяков! Так это не подозрительный вовсе субъект, а известный купец, очень богатый…

— Богатый?

— Да, в трех миллионах, если не больше…

— У него такое состояние, а он в старом пальто и в грязных сапогах! Вы смеетесь надо мною…

— Каждый одевается, как хочет!..

Презрительная усмешка слегка скривила губы Холмса.

У него был готов последний удар для управляющего.

Он подошел и постучал в стену.

— Вы слышите, тут пустота!..

Но и этому нашлось объяснение у управляющего.

— Это-с в большинстве петербургских домов. У нас стены выводят в два кирпича обыкновенно, а между заваливают мусором. Со временем мусор оседает и образуется пустота. Всегда так…

Шерлок Холмс начал сердиться, что совсем не соответствовало его характеру.

Но нелепости, которые говорил управляющий, могли вывести кого угодно из терпения!..

— Так знайте, — заключил Холмс, — я не получил отправленного на мое имя письма и не мог дозвониться в телефон на станцию…

— И это, — перебил управляющий, — вещь очень у нас обыкновенная…

Тут уж Шерлок Холмс прогнал его, обещав обратиться к официальным источникам.

В его английскую голову не могло войти, чтобы граф возил простую кокотку под фамильными гербами своих предков, чтоб машинист, которому доверяют жизни пассажиров, мог напиться, чтоб можно было объезжать мост вброд и строить стены в два кирпича с мусором! Для него, как для англичанина, чем-то немыслимым, <непредставимым> казалось пропавшее письмо на почте и бездействие телефона…

Но как ни были чудовищны все эти факты, вероятность их была подтверждена и официальными источниками…

Когда Шерлок Холмс, покончив с блестящим успехом то главное секретное дело, по которому мы приехали в Россию, возвращался со мной домой, он долго сидел в задумчивом молчании и потом, покачав головою, произнес:

— Да, доктор Уатсон, загадочная страна Россия… Спрячьте ваш револьвер, он нам больше не понадобится!