Шерлок Холмс возвращается в Лондон

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В тот день я закончил обход пациентов довольно рано и, оказавшись недалеко от Бейкер-стрит, решил навестить своего друга.

Я уже подходил к дому Холмса, когда увидел, что у входа стоит молодой человек. По виду он напоминал преуспевающего клерка. Мы взглянули друг на друга в некотором недоумении, словно оба не ожидали столкнуться с кем-либо у Холмса. И тут лицо молодого человека озарила улыбка:

— Приветствую вас, доктор Уотсон. Как поживаете?

Я растерялся:

— Простите, молодой человек, разве мы встречались раньше?

— И не единожды. Но это было давно. Вы с мистером Холмсом знали меня ещё мальчишкой. Сколько раз я с ребятами прочёсывал улицы в поисках по поручению мистера Холмса. Он давал нам за это пару шиллингов.

Его голос звучал очень уверенно. Я тотчас вспомнил эту манеру говорить. Тембр голоса совсем не изменился с тех пор, когда он был подростком. В памяти сразу же всплыло его имя — Виггинс. Он состоял в группе бездомных ребят, которые помогали в расследованиях, — внештатников, как называл их Холмс.

— Виггинс? — осторожно поинтересовался я. — Это вы?

— Да, сэр. Чарльз Виггинс. Мои беспризорные дни остались в прошлом. Мне удавалось находить два пенса в неделю — плату за начальную школу. Потом мне помогли продолжить учёбу, поэтому я смог получить приличную работу. — Он протянул мне руку, и я крепко пожал её.

— Вижу, — сказал я. — Судя по всему, дела у вас идут неплохо.

— Я всем доволен. Но… у моего начальника возникла проблема, поэтому я и пришёл сюда сегодня. Она из тех проблем, в которых смог бы разобраться только мистер Холмс.

В комнате Холмса клубился дым и пахло чем-то ядовитым. Он проводил химический опыт. Успешно он прошёл или нет, иногда было трудно разобраться. Это можно было понять только по выражению лица Холмса. На этот раз он недовольно хмурился. Окна уже были открыты, и облако дыма понемногу стало выветриваться.

— Здравствуйте, Холмс! — поприветствовал его я. — Как отвратительно пахнет! Что за опыты вы тут ставите?

— А, Уотсон! Рад вас видеть. Боюсь, эксперимент не удался. Скоро попробую ещё раз. — Он мельком взглянул на молодого человека, который вошёл вместе со мной. — Виггинс, — сразу же узнал он, — вы повзрослели и изменились, но не так сильно, чтобы я вас не смог узнать. Как поживаете? — Похоже, Холмс испытал радость от встречи с бывшим главарём внештатников Бейкер-стрит.

— У меня всё в порядке, сэр. Надеюсь, что у вас тоже, — улыбнулся Виггинс.

Холмс шагнул вперёд и протянул ему руку:

— Никогда не забуду этот кривой нос. Даже если бы вы изменились гораздо сильнее, он всё равно вас выдал бы. Сколько раз вы его ломали?

— Дважды, — ответил Виггинс и пожал руку Холмсу. — До того, как вы научили меня боксировать. Если бы не ваши приёмчики, ломал бы, наверное, чаще.

— Присаживайтесь. Прекрасно! Вижу, вы добились успеха. Эту рубашку вам подарили?

— Что? О нет, я купил её некоторое время назад, когда получил достойную работу. С тех пор как у меня появилась новая работа, я имею в виду. Там платят немного больше.

— Тогда, значит, ваши траты сильно выросли.

— Да, с деньгами в последнее время туго… Но как вы это поняли?

— На вас довольно дорогая рубашка, для должности клерка вполне достаточно более дешёвой. Следовательно, раньше вы любили попускать пыль в глаза. Но воротник уже немного вытерся и правый рукав тоже. Вы же правой рукой пишете? Однако новую рубашку не купили, выходит, у вас не хватает денег даже на простые нужды, не то что на роскошь. А раз на новой работе платят больше, получается, появились дополнительные расходы. О нет, я вовсе не хочу сказать, что у вас непрезентабельный вид! Вы смотритесь очень эффектно. Но, естественно, ожидаешь, что человек, одевавшийся сначала неоправданно дорого, не станет ходить в старой одежде.

— Да, вы совершенно правы, — согласился Виггинс. — Сейчас я немного стеснён в средствах. Тем не менее надеюсь на скорое повышение. Жизнь покажет.

— Чем обязан вашему визиту?

— Я пришёл к вам по срочному делу от лица своего начальника. Из его дома украли дорогое бриллиантовое ожерелье. Полицейские сейчас там всё осматривают. Я рассказал ему о вас, сэр, и он попросил меня обратиться к вам за помощью.

Виггинс изложил нам обстоятельства кражи ожерелья, по крайней мере то, что знал. Его начальник, некий мистер Стивен Форрестер, владелец юридической компании «Форрестер и К⁰», куда Виггинс недавно устроился клерком, живёт в доме на Брикстон-роуд. Мистер Форре стёр потратил крупную сумму, десять тысяч фунтов, на это ожерелье. Как сообщили Виггинсу, оно будто бы когда-то принадлежало королеве Франции. Форрестер подарил его неделю назад жене на годовщину свадьбы. Служащие компании очень удивились, услышав, что он приобрёл такой дорогой подарок, все считали его довольно бережливым человеком. Вчера днём кто-то проник в его дом и украл ожерелье. Пропажа обнаружилась сегодня утром. Миссис Форрестер решила примерить украшение и ещё разок полюбоваться на своё отражение в зеркале. Она ожерелья не нашла и упала в обморок. Позвали полицию. Они обыскали весь дом и, судя по всему, пришли в полное замешательство.

— Вот суть истории, мистер Холмс, — закончил свой рассказ Виггинс. — Мистер Форрестер в курсе, что я с вами хорошо знаком, сэр, я говорил ему о вас и раньше. И он знает о вас по рассказам доктора, поэтому и просит помочь ему. Вот почему я здесь.

Холмс с довольным видом взглянул на меня.

— Я сейчас ничем не занят, дорогой мой друг, — сказал он. — Что по поводу вас? Вы располагаете временем?

Я ответил, что совершенно свободен.

— Превосходно, Уотсон! — Холмс хлопнул в ладоши. — Что ж, Виггинс, где именно находится компания «Форрестер и К⁰»?

— Совсем недалеко отсюда, сэр. Но мистер Форрестер хотел бы встретиться с вами у себя дома на Брикстон-роуд, если, конечно, вы согласитесь помочь. Он был там всё утро и заехал в офис, только чтобы послать меня к вам, потом вернулся домой. Он оплатил нашу поездку в кэбе.

— Что ж, тогда отправимся на Брикстон-роуд, — согласился Холмс.

Форрестер жил в большом доме в хорошем, хотя и не первоклассном районе, всего в паре миль от Бейкер-стрит. По-видимому, он был богат, раз покупал такие дорогие украшения, и я подумал, что человек с такими деньгами должен проживать в более респектабельной части Лондона. Позже выяснилось, что этот дом купил ещё его дед и Форрестер не хотел с ним расставаться.

Дом был отделен от улицы красивым палисадником с яркими цветами и выглядел бы живо и радостно, если бы не решётки на окнах, делавшие его похожим на тюрьму. Соседние дома стояли поодаль.

Виггинс провёл нас к входной двери и постучал. Дверь открыл инспектор Лестрейд.

— А, мистер Холмс и доктор Уотсон. — Как мне показалось, он не особенно обрадовался нашему приходу. — Меня предупредили, что Форрестер связался с вами. — Он отошёл в сторону, чтобы мы могли войти.

— Что случилось, Лестрейд? — спросил его Холмс. — Вы не рады тому, что меня попросили приехать?

— Что вы, конечно нет, — удивлённо ответил тот. — По правде говоря, я счастлив, что вы помогаете мне. Меня немного расстроил мистер Форрестер. Он полагает, что я должен был раскрыть преступление немедленно. Очевидно, я обязан был явиться в его дом с ожерельем в кармане пальто.

— A-а, человек, который требует быстрых результатов… Вероятно, нелегко работать под его началом, да, Виггинс?

Виггинс кивнул:

— Так и есть, но он хороший человек. А вот и он сам.

Мистер Форрестер был среднего роста, худой, с густыми взъерошенными бровями. Всё лицо его было покрыто рытвинами от перенесённой в детстве оспы. Он производил впечатление очень серьёзного человека и сейчас явно пребывал не в духе, потому и казался особенно суровым. Он встал со стула, подошёл к нам и стал хмуро переводить взгляд с Холмса на меня.

Форрестер явно находился в замешательстве, и Виггинс заметил это.

— Это мистер Холмс, сэр, — сказал он, сделав движение в сторону Холмса, — а это доктор Уотсон.

— Моё почтение, джентльмены, — произнёс Форрестер и крепко пожал нам руки. — Полагаю, Виггинс вам уже всё рассказал?

— Да, — ответил Холмс. — Покажите, где вы хранили ожерелье.

— В нашей спальне, — сказал Форрестер. — На комоде, в шкатулке жены. — Затем он обратился к Виггинсу: — Благодарю вас, молодой человек. — Он взял со стола конверт и передал его Виггинсу. — Вчера вечером я закончил работать над документами, которые вы привезли во вторник, но забыл вернуть их в офис. Вы могли бы отвезти их туда сейчас? Работа не должна стоять.

Выслушав указания, Виггинс вежливо поклонился, попрощался с нами и удалился.

— Виггинс принёс вам бумаги сюда? — поинтересовался Холмс. — Почему вы не ходили во вторник на работу?

— Я часто работаю дома, — ответил Форрестер. — Прошу кого-нибудь доставить документы. Здесь меньше суеты, ничто не отвлекает. По крайней мере, когда в дом не вламываются грабители. Пойдёмте, я покажу вам спальню.

Он повернулся и направился к лестнице. Мы с Холмсом последовали за ним. Лестрейд двинулся за нами.

— Вы уверены, что вчера ожерелье находилось в шкатулке? — поинтересовался Холмс, поднимаясь по ступеням.

— Абсолютно, — ответил Форрестер, повернув к нам голову. — Жена надевала его позавчера вечером на званый ужин, а потом сняла и убрала. Вчера она его не доставала, так что оно должно было быть на месте. Ей невероятно нравилось это украшение. Я подарил ей его две недели назад на десятую годовщину нашей свадьбы. Она так расстроилась, что его украли. Сейчас она отдыхает в другой комнате.

Мы вошли в спальню. Там стоял прекрасный гарнитур вишнёвого дерева: комод, столик, шкаф с зеркальной дверью и кровать с пологом на четырёх колоннах. На полу лежал роскошный толстый восточный ковёр с ярким узором. Форрестер подвёл нас к шкатулке, открыл её и показал содержимое.

— Здесь осталось много других украшений, — сказал Холмс. — Значит, вор пришёл специально за ожерельем.

— Кажется, так, — согласился Лестрейд.

— Тем не менее это странно — не взять остальные драгоценности, находящиеся тут же.

— Другие фальшивые, — объяснил Форрестер. — Я всегда считал покупку украшений глупой тратой денег, поэтому приобретал только подделки. Однако в этот раз сделал исключение. Моей жене очень понравилось это ожерелье, и повод подарить был весьма значительным. Больше такого я никогда не сделаю.

— Как вор проник в дом? — обратился Холмс к Лестрейду.

— Мы не знаем. На окнах решётки, двери не взломаны. Вот и всё, что известно. Возможно, у кого-то был дубликат ключа от входной двери.

— Кто находился в это время в доме? Где были слуги и миссис Форрестер вчера днём?

— У них есть только кухарка и горничная, — ответил Лестрейд. — Они обычно ходят днём на рынок, чтобы купить продукты и всё необходимое. Вчера, в среду, их не было в течение нескольких часов. Мистер Форрестер работал в офисе, а его жена, по обыкновению, зашла к подруге.

— Понимаю. — Холмс принялся осматривать комнату. — И какие выводы вы из этого делаете? Из того факта, что вор выбрал именно тот момент, когда в доме никого не было?

— Наверное, следил за домом, — предположил Лестрейд. — Ждал случая.

— Или он хорошо знал, как всё заведено в этой семье. Вы опросили соседей? Может, кто-нибудь видел слоняющегося около дома человека?

— Один из офицеров как раз сейчас этим занимается, — ответил Лестрейд. — Никто из уже опрошенных не заметил ничего необычного.

Холмс достал пенсне и опустился на корточки, чтобы получше что-то разглядеть. Потом лёг на живот и замер. Он удовлетворённо хмыкнул, поднялся, подошёл к окну и широко раздвинул шторы, пуская в комнату больше света. Затем он снова лёг на пол и продолжил что-то рассматривать.

— Лестрейд, подойдите! Вы видите это?

Инспектор встал рядом с Холмсом и внимательно уставился на то место, на которое показал Холмс.

— Нет, ничего не различаю.

— Оно едва заметно, но если смотреть под правильным углом, вы его увидите. Опуститесь ниже и осмотрите самые кончики ворса. Сегодня пасмурно, но и такого света вполне достаточно.

Лестрейд присел на корточки и осмотрел ковёр.

— Боже правый! — воскликнул он. — Действительно вижу! Что-то похожее на след!

— Именно. Ковёр очень толстый, с густым ворсом. Последние несколько дней были влажными, и подошвы ботинок этого человека намокли, поэтому на ковре остался отпечаток. Думаю, размер четвёртый, это след от ботинка ребёнка. След находится около окна, потому его ещё не затоптали.

Мне сразу же вспомнился страшный карлик с неправильной формы головой, всклокоченными волосами и угрюмыми блестящими глазами. Несколько лет назад он был замешан в преступлении. Я рассказывал об этом в истории «Знак четырёх».

— Может быть, это не ребёнок, а карлик? — спросил я.

— Возможно, — усмехнулся Холмс. — Но скорее ребёнок. Они всё же чаще промышляют воровством в этом городе, чем карлики. Мальчик лет восьми-девяти. Или старше, если слишком мал для своего возраста. Достаточно маленький и худой, чтобы протиснуться между прутьями решётки.

— Ожерелье украл мальчишка? — тихо пробормотал Форрестер.

— Ребёнок здесь был. Так что, вполне вероятно, он и вор. Он оставил отпечаток ботинка, когда забирался в комнату. Он пролез сквозь решётку в окне и сначала встал на одну ногу. — Холмс продолжил осматривать комнату.

Я вспомнил небольшую книгу, которую читал много лет назад, когда учился в университете. Это были «Мемуары Роберта Блинко», написанные Джоном Доэрти. Там подробно рассказывалось, как ужасна жизнь осиротевших и брошенных детей в Лондоне. Разумеется, я видел беспризорников. Внештатники Бейкер-стрит по большей части были бездомными. Но я не обращал на это особого внимания. Думаю, мне должно быть за это стыдно. Из той книги я впервые узнал, как они живут на самом деле. В основном им приходилось искать себе заработок прямо на улице. Многих правительство отправляло в работные дома, и они начинали трудиться, едва научившись ходить. Девочки устраивались горничными к богатым людям. Часто их отправляли в магазины или на ткацкие фабрики, где делают сукно. Мальчики шили одежду или обувь. Все эти дети работали помногу часов, а платили им ничтожно мало. Ребята, которые работали на спичечных фабриках, часто заболевали некрозом челюсти из-за постоянного контакта с фосфором. Те, кому повезло ещё меньше, жили на улице. И зарабатывать им приходилось самыми порочными способами.

В последнее время ситуация немного улучшилась. Вышел закон о бесплатном школьном образовании. Но многие дети всё равно живут в невероятно тяжёлых условиях. Настолько тяжёлых, что некоторым проще пойти на преступление. Лучше обчистить несколько карманов или влезть в чей-то дом, чем двенадцать, а то и четырнадцать часов работать на фабрике.

— Ну вот же! — пробормотал Холмс.

Он наклонился, засунул руку под комод и достал что-то маленькое, кажется камень.

— Что это? — спросил Лестрейд.

— Маленький кусочек стебля с шипом.

— У вас растут розы, мистер Форрестер? — поинтересовался Лестрейд. — Я не видел их перед домом.

— Нет, у нас нет роз. Но на заднем дворе вдоль забора растёт ежевика. Она тоже колючая.

— Значит, пора пойти осмотреть двор, — произнёс Холмс.

Виггинс решил пройтись до офиса пешком, а деньги на экипаж оставить себе. Однако сначала он направился в другую сторону. Он шёл довольно долго, пока не очутился в бедном районе. Эти мрачные, жалкие улицы и серые кирпичные дома с неприглядными дверями были хорошо знакомы Виггинсу. В маленьких квартирках ютились несчастные, которые что есть сил пытались заработать, чтобы не умереть с голоду. Многие стали закоренелыми преступниками.

Начинал накрапывать дождь. В хорошую погоду здесь слонялось немало всякого сброда. Одни распивали в переулках или на ступеньках домов, другие обсуждали что-то друг с другом, может быть, планировали очередные тёмные дела. Но сейчас моросило, и улицы были пустынными.

Виггинс на всякий случай держал в кармане пистолет, когда заглядывал сюда. Здесь жила Марта Карсон, вдова его сводного брата. Одиннадцать месяцев назад она потеряла мужа и осталась одна с четырёхлетним сыном. Виггинс понимал: его приличная одежда может привлечь чьё-то внимание и они вполне могут решить, что у него есть чем поживиться.

Дом, где жила Марта, был похож на остальные. Угрюмый, покрытый слоем сажи, он казался грязным серым пятном и, как и другие, находился в очень запущенном состоянии.

Как всегда по дороге сюда, Виггинс размышлял о том, как несправедливо, что дети растут в такой нищете. Однако он как никто другой знал, что это выпадает на долю слишком многих.

Он устроился на работу в фирму Форрестера совсем недавно и старался накопить как можно больше, чтобы Марта и её сын смогли наконец перебраться в место получше. Сам он жил в совсем маленькой квартирке, где едва хватало места. Чтобы выходило дешевле, он снимал её пополам с другом, поэтому не мог предложить Марте жить там. Получение места у Форрестера стало большой удачей. Зарплата была гораздо выше, и, если будет справляться со своими обязанностями, он мог рассчитывать на повышение. С того момента, как брат умер, он ограничивал себя во всём и собирал деньги на то, чтобы Марта с сыном могли жить в лучших условиях. Теперь можно больше не копить.

Он вошёл в коридор, который проходил насквозь через всё здание. В конце виднелась задняя дверь. Она была приоткрыта, и в коридор пробивался серый свет пасмурного дня. Виггинс знал, что замок на этой двери сломали уже давно. Справа находилась узкая лесенка. Он поднялся по ней на самый верх, где располагались наиболее дешёвые квартиры. Стены выглядели обшарпанными, но были довольно чистые.

Он постучал в последнюю дверь, и Марта с улыбкой впустила его. В её маленькой квартирке царила чистота и мебель была хотя и подержанной, но ещё крепкой. На столе в кухне стоял большой таз с мыльной водой, рядом лежало грязное бельё. Марта извинилась, что сесть некуда.

Виггинс почувствовал к ней острую жалость. С тех пор как её муж умер, она так привыкла работать с утра до ночи, что уже не представляла себе другой жизни. Марта была крохотной, хорошо сложенной женщиной с приятным лицом, в прошлом настоящей леди. Но после смерти мужа ей пришлось обеспечивать себя и своего маленького сына самой, и она не могла себе позволить даже приличной одежды. Недалеко от её дома находилось два питейных заведения, и она работала там прачкой. И вот как раз сейчас ей нужно было стирать для одного из них.

— Вам больше не придётся этим заниматься, Марта, — сказал ей Виггинс.

Марта подошла к столу:

— Мне кажется, я должна это сделать в последний раз. Мистер Эллисон, хозяин паба, всегда был очень добр ко мне. Он постоянно давал мне работу, когда я просила, и всякий раз очень щедро платил. Завтра он найдёт другую прачку.

Её сын Уильям сидел на продавленном диване у стены в комнате рядом с кухней и рисовал мелом на доске.

— Здравствуйте, дядя Чарли! — крикнул он из комнаты.

— У меня отличные новости, — повысив голос, сказал Виггинс. — Я снял хороший дом за девять фунтов в месяц.

В глазах Марты появились слёзы:

— Это… просто прекрасно… Не могу поверить!

— Совсем скоро вы отсюда уедете, Марта, — продолжил Виггинс. Он вынул из кармана старинную мексиканскую игрушку, лестницу Иакова, и протянул ей. — Это для Вилли. Нашёл её в магазинчике Лоутера на Стрэнд-стрит. Скажите ему, что это вы её купили.

Марта положила игрушку в карман передника и улыбнулась.

— Мне нужно идти, — заторопился Виггинс. — Меня ждут в офисе. Я вернусь завтра.

— До свидания, Чарли, — кивнула Марта и вышла за ним в коридор.

— Осталось уже совсем недолго, Марта, — повторил Виггинс.

Она снова улыбнулась, и он вышел из квартиры. Марта закрыла за ним дверь и принялась за стирку.

На улице продолжал идти дождь, и Виггинсу пришлось взять первый попавшийся кэб. Даже сейчас, когда финансовые трудности остались позади, он старался экономить при каждой возможности. Но появиться в офисе вымокшим до нитки он не смел.

Холмс с Лестрейдом вышли осмотреть задний двор, а Форрестер остался в доме. Весь большой двор покрывал газон. Цветов не было, только пара кустов ежевики. А за ними виднелся облезлый деревянный забор около четырёх футов высотой. Слева росло большое тутовое дерево. Оно отбрасывало тень на весь двор. Под ним стояли деревянная скамейка и стол. Наверное, здесь бывает очень приятно посидеть летними вечерами.

— А вот и следы мальчишки, — указал Холмс, только выйдя во двор.

Следы вели к кустам. Несколько веток ежевики обломились, видимо, сквозь них кто-то недавно пробирался.

— Он перелез через забор и прошёл через кусты. Вот здесь есть след от ботинка четвёртого размера.

Забор местами сгнил, но оказался довольно крепким.

— Вполне сможет нас выдержать. — Холмс потрогал забор. — Как ваша нога, Уотсон? Вы перелезете?

Мои старые военные раны в последнее время давали о себе знать. Но мне не хотелось оставаться в стороне.

— Всё в порядке, — уверил его я.

— А вы, Лестрейд?

— Без проблем, — откликнулся инспектор.

Холмс легко перепрыгнул через забор, я за последовал за ним, хоть и не так ловко. Лестрейд перелез последним.

По другую сторону простиралась дикая территория. На земле кое-где пробивалась трава, резко пахло бездомными котами.

— По крайней мере, здесь нет колючих кустов, — заметил я, стараясь глубоко не вдыхать и прикрывая нос рукой.

— С этой стороны тоже есть следы, Уотсон, — сказал Холмс. — Там, где мальчишка перепрыгнул через забор. Но видны и отпечатки других ног. Восьмой размер. И идут они рядом. Мы на верном пути.

Холмс направился вперёд, в сторону стоявшего неподалёку старого заброшенного каретного сарая. Он был уже совсем ветхим, видимо, им не пользовались очень давно.

Пока мы находились у Форрестера, на улице стемнело. Шёл дождь, и казалось, будто он смысл с неба свет и все краски. Мы подошли к сараю. Холмс остановился около обшарпанных дверей и принялся рассматривать землю.

— Здесь недавно была собачья повозка, Уотсон, — тихо произнёс он. — Скорее всего, внутри пусто. Но на всякий случай достаньте револьверы.

Мы осторожно открыли двери.

В сарае было темно и пахло сыростью и плесенью. Через несколько секунд мы убедились, что, как и предполагал Холмс, там никого не было. Он принялся осматривать место. Было плохо видно из-за отсутствия света, однако на мягкой земле отлично сохранились все недавние следы. Холмс ходил по кругу, как ищейка, останавливался иногда, когда что-то привлекало его внимание. Я заметил, как он подобрал с земли маленький кусочек бумаги.

Закончив, он подошёл к нам:

— Судя по всему, к тем двоим здесь присоединился третий. Крупный мужчина, двенадцатый размер обуви, хромает и ходит с тростью. Об этом совершенно точно можно судить по следам. Видимо, он сильно волновался, потому что ходил взад-вперёд.

— Может быть, ждал, когда вернётся мальчишка с ожерельем? — предположил я.

— Возможно, — согласился Холмс. Он немного помолчал и добавил: — Я также нашёл вот это…

Он показал нам с Лестрейдом клочок бумаги с неровными краями, скорее всего оторванный от большого куска.

— Что это? — спросил Лестрейд.

— Это обрывок чека из ломбарда. На нём можно разобрать название.

— Что ж, это замечательно! — Лицо Лестрейда озарила улыбка. — Наверное, мы сможем выяснить, на чьё имя он выписан, и дело сделано!

— Нет, номера здесь нет. Что за предмет был заложен, тоже неясно. Но частично видно название улицы, где находится это место. — Холмс передал бумажку Лестрейду. — Владельца зовут Генри Армстронг Мейхью. — Холмс произнёс это имя со значением.

Похоже, Лестрейду оно было знакомо.

— Мейхью… — сказал он, положив обрывок чека в карман. — Уж не хотите ли вы сказать… Превосходно! Это всё объясняет! Вам это удалось, мистер Холмс, вам это удалось! Сейчас я скажу офицерам, чтобы они отправились туда и арестовали Мейхью.

С этими словами и с улыбкой от уха до уха Лестрейд вылетел из сарая и исчез из виду. Мне стало любопытно, будет ли он обходить дом, чтобы войти с парадного входа, или полезет обратно через забор.

Он так спешил, что второй вариант оказался предпочтительнее.

— Имя владельца ломбарда ему о чём-то сказало, — заметил я.

— Да, Уотсон, это имя знают многие полицейские.

— А в чём причина?

— Он якобы владелец ломбарда. Я встречал его не раз. Высокий, чисто выбритый мужчина за пятьдесят, с жёлтыми от сигарет кончиками пальцев. Он немного прихрамывает, потому и ходит с палкой.

— Ходит с палкой и хромает? Это описание очень напоминает того, кто был здесь, — обрадовался я.

— Да. На Мейхью указывает и ещё тот факт, что украл ожерелье ребёнок. Вы помните покойного профессора Мориарти, Уотсон? Я говорю сейчас не о его блестящем интеллекте, конечно, а о том, что он находился в самом центре преступного мира, как паук в паутине. Криминальная деятельность Мейхью, конечно, не такая масштабная и изощрённая, но кое в чём они с Мориарти очень похожи. У Мориарти были помощники, наёмные преступники, которые выполняли все его просьбы. У Мейхью тоже есть исполнители. Только в его случае почти всегда действуют дети.

— Дети?

— Да, Уотсон. Как в «Оливере Твисте» Диккенса мальчик стал работать на преступную шайку, вот так же приходят к Мейхью многие дети. В комнатах над лавкой их учат грабить и обчищать карманы. Краденое они отдают своему хозяину. Они воруют, а потом «закладывают» эти вещи в ломбард Мейхью. Полиция уже много лет пытается найти доказательства его причастности к этим преступлениям. Но он никогда не участвует в ограблениях сам, поэтому до сих пор арестовывать его было не за что. Его воры либо преданы ему, либо боятся расправы, и, когда их ловят, они молчат. Пока что ни один не дал показаний против Мейхью.

— Погодите, вы говорите, что он никогда не принимал участия в преступлениях?

— Да, Уотсон.

— Но ведь он был здесь, в сарае. С чего он вдруг пришёл сюда? Ведь мальчишка мог всё сделать сам и просто принести ожерелье в ломбард?

— Превосходно, Уотсон! — воскликнул Холмс. — Это как то, что меня интересует. Что ж, тут больше делать нечего. Пойдёмте в дом? Предлагаю обойти его, чтобы вам ещё раз не перелезать через забор и не травмировать ногу.

Когда мы вошли в дом, Форрестер пребывал уже в отличном настроении.

— Инспектор сообщил мне, что вы с ним распутали дело, — с широкой улыбкой сказал он, — и уехал арестовывать преступника. Я хотел бы поблагодарить вас, мистер Холмс, и вас, доктор Уотсон. Вы были так добры и появились сразу же. Мистер Холмс, пришлите мне счёт, и я с радостью переведу вам деньги.

— Да, хорошо, так и поступим, — ответил Холмс. — Я очень надеюсь, что инспектору удастся вернуть вам ожерелье. А мы с доктором Уотсоном с вами попрощаемся.

— Ах, я рано отослал Виггинса. У него были деньги на кэб. Могу я предложить вам оплатить обратную дорогу, если позволите?

— Это было бы излишним, — отказался Холмс. — Ещё раз желаю вам доброго дня.

— И вам наилучшего дня! — Форрестер весь светился. — Хорошо то, что хорошо кончается.

— Так, значит, вы вместе с Лестрейдом распутали это дело? — усмехнулся я, когда мы вышли из дома.

— Должен же он как-то зарабатывать себе доброе имя, — хохотнул Холмс. — На улице совсем пусто, тут взять кэб у нас не получится. Наверное, стоит пройти немного подальше, там более оживлённый район. Давайте надеяться, что дождь не усилится.

Мы сели в кэб и объяснили кучеру, куда нас везти. Холмс замолчал, а я, по обыкновению, не хотел прерывать его мыслей. Преступление оказалось не серьёзным и запутанным делом, а скорее несложной загадкой. Развязка была найдена очень быстро и легко. И Холмс, наверное, был разочарован. Но, как оказалось, я ошибался.

Через несколько минут Холмс повернулся ко мне и сказал:

— Спасибо вам, дорогой мой друг, что не мешали мне как следует всё обдумать. Кажется, это довольно любопытное дело, как вы считаете?

— Любопытное? Но ведь мы знаем, кто стоит за кражей, разве нет? — удивился я. — Или вы полагаете, что найти ожерелье в лавке Мейхью не получится?

— Поживём — увидим, — ответил Холмс. — Я сейчас прокручивал в голове кое-какие мысли и решил, что воспользуюсь ещё раз костюмом конюха. Это, конечно, рискованно, но не могу представить, как ещё можно разгадать это преступление.

— Вы оденетесь конюхом? Но для чего? — недоумевал я.

— Чтобы убедиться в своих предположениях. Да, полагаю, что маскировка — это хороший шанс. Может быть, мой план сработает, может быть, нет. Это мы ещё посмотрим.

Он сказал, что хочет убедиться в своих предположениях. Я ожидал подробного рассказа, но не успел выспросить, как мы приехали на Бейкер-стрит. Пробормотав «спокойной ночи», Холмс вылез из кэба, а я отправился к своему дому, пытаясь догадаться, что же подозревал Холмс.

ГЛАВА ВТОРАЯ

На следующий день я закончил обход пациентов пораньше, купил последний номер «Таймс» и отправился на Бейкер-стрит. Мне не терпелось узнать, что за загадку Холмс пытается разгадать. В этом деле всё было просто и понятно, как мне казалось.

Холмса дома не оказалось, и мне открыла миссис Хадсон.

— Мистер Холмс сказал мне, что вы можете зайти, доктор Уотсон. Он просил передать, что вернётся около обеда, и хотел бы, чтобы вы его подождали. Если, конечно, это вам удобно.

Я ответил, что дождусь его. Миссис Хадсон поинтересовалась, не нужно ли мне чего, я ответил, что нет, и поднялся наверх. Там устроился в кресле и открыл газету. Я надеялся найти в ней одну историю и не ошибся.

В статье о краже дорогого ожерелья из дома Форрестера было написано о том, что инспектор Лестрейд ворвался в ломбард мистера Генри Армстронга Мейхью и обнаружил там пропажу. Она была спрятана в сейфе в одной из комнат на втором этаже. Там как раз проживал Мейхью, прямо над своей лавкой. Как выяснилось, ему принадлежало всё здание целиком.

Мейхью горячо настаивал, что ожерелье принесли в ломбард и что он невиновен. Несмотря на сопротивление, его тут же арестовали и увезли.

Также в газете упоминалось, что на третьем этаже здания нашли девятерых мальчишек. Оказалось, что они там жили. Мейхью утверждал, что до бедных сирот никому нет дела, а он предоставил им тёплое и сухое место для ночлега.

Я знал, что на самом деле он учил детей воровать для него, и опешил: своим притворным благородством он мог расположить к себе присяжных.

Я читал ещё около часа, когда наконец вошёл Холмс. Он был переодет в конюха и выглядел довольно потрёпанным.

— А, рад вас видеть, дорогой мой друг, — приветствовал он меня. — Что? Почему вы не пьёте чай? Миссис Хадсон не предложила вам перекусить?

— Я отказался, — сказал я и протянул ему газету. — Вы читали об успехе Лестрейда?

— Читать не читал, но рано утром Лестрейд сам пришёл ко мне, чтобы обо всём рассказать. Он сообщил, что, войдя в ломбард, еле разглядел Мейхью из-за густого сигаретного дыма. Когда я видел Мейхью последний раз, около года назад, он курил сигарету за сигаретой. По всей видимости, он не изменил своей привычке. Подозреваю, что в тюрьме ему придётся с ней расстаться. А там он, без сомнений, окажется. Может быть, его посадят не за это последнее преступление. Он утверждает, что только взял ожерелье у того, кто хотел заложить его. Возможно, эту историю довести до конца не получится. Время покажет. Но его обвинят в любом случае. Лестрейд сказал, что в своём бюро Мейхью прятал амбарную книгу. В ней нашли записи о всех его преступных сделках. Это и решит его судьбу.

— Амбарная книга? Об этом в газете не написано.

— Нет? Ну что ж, у полиции есть свои секреты. Дайте мне несколько минут, чтобы снять эту одежду, и я вернусь. Я попрошу миссис Хадсон сделать что-нибудь перекусить. Я не ел с самого утра. Вы присоединитесь ко мне? Нет? Может быть, бокал бренди? Нам нужно дождаться Виггинса.

— Он придёт сюда?

— Я только что послал ему записку в офис и попросил прийти. Уверен, что он так и сделает.

С этими словами Холмс удалился в спальню переодеться.

Холмс закончил ужинать, и миссис Хадсон убирала со стола остатки трапезы. Холмс, завернувшись в халат, по обыкновению, набивал табаком трубку. Халат был уже насколько старый, что почти превратился в лохмотья. Давно пришла пора отправить его на помойку.

В дверь постучали.

— Спасибо, что пришли, Виггинс, — сказал Холмс, закуривая. Он выпустил кольцо дыма и показал Виггинсу на диван: — Садитесь, чувствуйте себя как дома.

Холмс налил себе бренди.

— Могу я предложить вам выпить, Виггинс?

— Нет, спасибо, — ответил молодой человек. — Прошу вас, патрон, — оговорился он, по привычке назвав Холмса так, как называл его много лет назад, — то есть мистер Холмс… у меня важные дела. Зачем вы попросили меня прийти? Судя по вашей записке, дело срочное.

— Да, я хотел с вами обсудить кражу ожерелья. Я полагаю, вы слышали о том, что расследование инспектора Лестрейда было весьма успешным. Вчера Форрестер послал вас обратно в офис, и вы не видели, какие улики мы нашли. Что ж, я вам сейчас всё расскажу. Во-первых, мы поняли, что вором был ребёнок. Затем мы осмотрели задний двор дома и обнаружили, что в преступлении замешано ещё двое. Один средней комплекции человек, второй гораздо крупнее. По крайней мере, размер его обуви гораздо больше. Он хромает и ходит с тростью. Также мы нашли обрывок чека, который привёл нас к некоему Генри Армстронгу Мейхью. Вам знакомо это имя?

— Да, — ответил Виггинс. — Он держит ломбард около здания криминального суда Олд-Бейли. Я знаю это место.

— Вы знаете про Мейхью? О его делах?

— Конечно, мистер Холмс. Для него ворует целая шайка мальчишек. Беря во внимание мою историю, неудивительно, что я в курсе. По правде говоря, я поддерживаю контакт с парой ребят с улицы. Внештатники Бейкер-стрит всё ещё существуют. Только в новом составе. Вы об этом отлично знаете и по-прежнему просите их иногда помочь. Насколько я слышал, на прошлой неделе вы посылали мальчишек выяснить что-то про какой-то экипаж. — Увидев, что Холмс удивился, Виггинс расплылся с улыбке: — Да, и, кажется, ребята всё для вас узнали.

Холмс улыбнулся.

— Да, они отлично поработали. — Он повернулся ко мне: — Они помогли мне закончить одно очень простое дельце. — Холмс снова взглянул на Виггинса: — Вы когда-нибудь были связаны с Мейхью? Работали на него?

— Нет. Мейхью начал заниматься этим уже давно, ещё когда я был ребёнком. Но я не работал на него. Наверное, боялся тюрьмы. Я просил милостыню или бегал по поручениям лавочников и по вашим, сэр. Так что мне хватало на жизнь. Мы с ребятами снимали одну квартиру на всех.

— Что же, долгая карьера Мейхью, кажется, подходит к концу. Я слышал, что полиция нашла у него амбарную книгу, куда он по глупости записывал всё, что для него когда-либо воровали. Стало понятным, что вещи, которые закладывали в его ломбарде, были крадеными. И чаще всего он сам просил похитить их для него. Один из ребят показал Лестрейду, где Мейхью прятал эту книгу, в обмен на свободу. Этот мальчик был совсем маленьким. И я подумал, что, возможно, именно он и украл ожерелье у Форрестера.

Холмс немного помолчал и продолжил:

— Виггинс, проясните, пожалуйста, неужели вы знали, что Мейхью прячет свои записи в одном из ящиков бюро. Или вам просто повезло?

— Что? Я? Откуда мне знать про какие-то записи?

— Я подумал, что это вполне возможно.

Холмс выпустил очередное облако дыма. Оно застыло на секунду над его головой, как нимб, и исчезло. Затем Холмс наклонился вперёд и внимательно посмотрел на Виггинса:

— Ведь именно вы устроили кражу ожерелья и сделали так, чтобы все улики указали на Мейхью.

Виггинс резко побледнел, его глаза округлились. Он тяжело сглотнул. Меня так потрясли слова Холмса, что, осмелюсь предположить, выглядел я не лучше.

— Что вы хотите сказать? — произнёс наконец Виггинс хриплым шёпотом.

— Бросьте, Виггинс. Этот номер не пройдёт. Совершенно ясно, что всю эту шараду организовали именно вы. Вы устроили кражу украшения вашего начальника и оставили след, который вёл прямо к Мейхью.

— М-мистер Холмс… Я… Я клянусь вам… Я не имею к этому никакого отношения! Это Мейхью…

— О нет. Вы имеете к этому самое прямое отношение, Виггинс. Если у меня и были какие-то сомнения, все они развеялись сегодня. Я нашёл то место, где вы наняли собачью повозку, чтобы отправиться к сараю за домом Форрестера. В офисе, где вы работаете, я узнал ваш домашний адрес и решил обойти конюшни неподалёку от вашего дома. Всего несколько попыток — и мне повезло. Я описал вашу внешность, и работник сразу же вспомнил вас. Он сказал, что с вами был маленький мальчик.

— Я действительно взял повозку… но это никак не связано с Форрестером, — пробормотал Виггинс.

— Вы взяли её в тот день, когда произошла кража, с вами был ребёнок, такой же, как тот, что украл ожерелье. И вы хотите сказать, что это совпадение? Не получится. А теперь расскажите мне всю правду, Виггинс. Иначе мне придётся позвать полицию и вас арестуют. Я вполне могу так поступить, но надеюсь, что вы убедите меня не делать этого. Поэтому нужна правда. Если вы станете искажать факты, я это замечу.

Виггинс не выдержал угроз и быстро сломался. Он судорожно сглотнул и тихо сказал:

— Хорошо, мистер Холмс… хорошо. Только… пожалуйста… мне нужно выпить бренди… не будете ли вы так добры, сэр.

Холмс налил Виггинсу половину высокого стакана бренди. Тот выпил его залпом, запрокинув голову, и поведал нам свою историю.

— Это была возможность достать наконец Мейхью, — начал он. — Чтобы его приняли.

Он поднял взгляд, посмотрел сначала на Холмса, потом на меня и обнаружил, что я не понимаю.

— Приняли?.. — переспросил я.

Виггинс был так сильно потрясён, что то и дело сбивался на уличный сленг, который был мне плохо знаком.

— О, простите, сэр. Арестовали… да… я хотел, чтобы Мейхью поплатился за свои преступления. Это ужасный человек. И он разрушил жизни многих людей…

Одним из них был мой брат, мой старший брат Фредерик, Фредди. Я не знал о его существовании и о том, что кто-то из родных остался в живых. Но пять лет назад он появился и заявил, что он мой брат. Фредди обнаружил, что у него есть брат, где-то за год до этого и искал меня с тех пор. Выяснилось, что его мать, то есть и моя мать тоже, тайно крутила с кем-то на стороне, и в результате родился я. Фредди это было не важно, он всё равно называл меня братом, хотя мы были братьями только наполовину. И он не презирал меня из-за того… как я появился на свет, сэр.

Сначала я думал, что ему что-то от меня нужно. Я не знал что, но всё равно подозревал его. С чего вдруг какому-то человеку было дело до оборванца вроде меня? Но оказалось, что он честный человек. Очень хороший… и добрый… — Виггинс покачал головой. — Это изменило моё существование — то, что он появился. Я всегда, всю жизнь был, как… как утлое судёнышко в открытом море… ни к чему не привязан, понимаете? А потом появился Фредди и сделал меня частью своей семьи. Он оплатил реальную школу, сэр. Она была гораздо лучше той, где я учился за два пенса в месяц. Так что он дал мне образование. Поэтому я и могу теперь работать клерком, сэр. Всё благодаря ему.

Несколько месяцев назад его убили, уже почти год прошёл. Это был кто-то из банды Мейхью, один из его щипачей, то есть карманников. У Мейхью есть несколько щипачей, они приносят ему шёлковые платки, сэр, и кошельки, и всё, что могут стащить. Они за каждый платок получают от Мейхью несколько шиллингов. Бумажники они отдают ему, а всё содержимое оставляют себе, да ещё и пару шиллингов на этом имеют. Один такой обчистил Фредди, стянул у него бумажник. Но Фредди это сразу заметил и выследил вора. И в итоге получил пулю. Тот воришка повернулся и выстрелил ему в сердце. Жизнь несправедлива, сэр, как вы думаете?

— Это так, — согласился Холмс. — Поэтому и нужно бороться за справедливость. Люди должны привнести хоть немного истины в этот мир. Продолжайте, прошу вас!

— И вот убийцу поймали и отправили в тюрьму. А Мейхью всё нипочём. Я знаю одного мальчишку, Дэниела, который ворует для Мейхью. Он очень этим гордился, когда стал щипачом. Среди уличных это считается престижным. Потом он стал грабить дома. Таких называют налётчиками. У них для всех есть свои прозвища. Налётчики должны быть маленькими, чтобы пролезать в самые узкие щели. И Дэнни понравилось быть грабителем больше, чем карманником, сэр. Он коротышка, никак не может подрасти. И теперь он мог гордиться своим ростом, хотя раньше стыдился его.

Дэнни и рассказал мне о том, что Мейхью связан со смертью Фредди. Я возненавидел этого человека… — Виггинс глубоко вздохнул и продолжил: — Если бы не он, брата не убили бы. Ведь этот щипач работал на него. Да, пусть отчасти, но это вина Мейхью. И, конечно, того, кто нажал на курок и пустил пулю во Фредди.

Я никак не мог придумать, как достать этого человека. Ещё немного — и я пришёл бы в его лавку и застрелил его прямо там. Но если бы я это сделал, меня бы ждала виселица… а у меня теперь имелись обязательства. Существовали люди, которые от меня зависели… У Фредди остались жена и ребёнок, мой племянник, и им нужна была помощь, сэр… ведь они совсем без средств к существованию. Я делал для них всё, что мог. Сначала у меня самого было мало денег, но потом дела пошли на поправку. Я начал работать у Форрестера и получать больше. Я отдавал половину заработка Марте.

Совсем недавно случились сразу два события, одно за другим. Первое сильно разозлило меня. Пришёл Дэниел и рассказал, что Мейхью всё это время обманывал его, забирал часть его добычи себе. Он обсчитывал его, говорил ему, что награбленное стоит гораздо меньше, чем было на самом деле. И в конце концов Дэнни набрался смелости и пробрался в комнату Мейхью. Он считал, что Мейхью сильно задолжал ему, и хотел найти деньги или что-то ценное. Там он и обнаружил амбарную книгу. Он понял, что это компрометирующая информация. Он не взял её, но рассказал о ней мне. Позже он решил выкрасть книгу и передать мне, а я вернул бы её Мейхью в обмен на деньги. Так Мейхью не узнал бы, что Дэнни замешан в этом деле. Ведь шантажировал бы его я один, понимаете?

Я согласился. Правда, я хотел отнести книгу в полицию, чтобы Мейхью посадили. Но Дэнни так и не удалось снова прокрасться к Мейхью и стащить её.

Второе событие произошло неделю назад. Я услышал, что мистер Форрестер купил ожерелье. И вдруг как будто озарение снизошло на меня, и в голове сложился план. Я хотел, чтобы Дэнни украл ожерелье. Он отдал бы его мне, а я бы отнёс его в ломбард Мейхью. Я убедил Дэнни, что так мы получим больше денег. Дэнни согласился. Я пообещал ему сотню фунтов, и он остался очень доволен. Он не знал, что я хочу устроить так, чтобы полиция заподозрила Мейхью в краже.

Виггинс повернулся ко мне:

— Я читал ваши рассказы о делах мистера Холмса, сэр. И представляю, каким образом полиция выходит на след. Я решил, если полиция подумает, что кража — дело рук Мейхью, они непременно обыщут его дом и найдут не только ожерелье, но и книгу с записями обо всех кражах. Тогда его наверняка посадят за решётку.

Я сделал так, чтобы на месте преступления оказались улики, которые привели бы к Мейхью. Часть стебля от куста ежевики, чтобы полиция отправилась на задний двор. Он мог прицепиться к обуви преступника, когда тот пролезал сквозь кусты. Я положил его на пол в спальне за день до кражи, когда отвозил Форрестеру документы. Я специально оставил его в незаметном месте, под комодом, чтобы горничная не выбросила раньше времени. Хотя в любом случае полиция рано или поздно добралась бы до заднего двора.

В день кражи я оставил следы, ведущие к каретному сараю, а внутри бросил чек с адресом ломбарда. Всё должно было указывать на Мейхью. Я взял с собой ботинки большого размера, купил дешёвую трость. Пока Дэнни занимался кражей, я надел эти ботинки и походил в сарае, стараясь припадать на одну ногу. Повозку я взял, потому что хромой не смог бы дойти пешком до дома Форрестера. И не подумал, что кто-то сможет найти конюшню, где я брал повозку.

Когда Форрестер обнаружил пропажу, я надеялся, что полиция найдёт ветку в спальне, пойдёт по следу, обнаружит все остальные улики и выйдет на Мейхью. Но этого не произошло. Этот инспектор Лестрейд выглядел совершенно растерянным. Тогда я напомнил Форрестеру о вас, сэр, и он послал меня к вам за помощью. — Виггинс покачал головой. — Тупой как пробка этот ваш Лестрейд, сэр. Но вы сразу же нашли верный след, мистер Холмс. Сегодня в офисе мистер Форрестер сказал, что вы даже нашли отпечаток ботинка на ковре. А ведь его почти не было видно. Дэнни оставил этот след не нарочно.

Он снова взглянул на меня, потом на Холмса.

— Всё должно было указать на Мейхью… и ведь до сих пор мой план работал как часы… Как же вы обо всём догадались? Я думал, что смогу одурачить даже вас.

Холмс повернулся ко мне:

— Мистер Виггинс сказал, что ваши истории подсказали ему, как действовать. Судя по всему, ваши записки помогают преступникам совершать их тёмные дела. — На секунду на его лице показалась улыбка. — Ваш план навести полицию на Мейхью был хорош, но вы совершили слишком много ошибок, Виггинс.

— Но каких же?

— Во-первых, вор влез именно в окно спальни, где хранилось ожерелье. Либо ему повезло, либо он был знаком с расположением комнат в доме. Вы часто привозили Форрестеру документы и поэтому знали, что где находится.

— Понимаю, сэр. Вы правы. Я подвёл Дэниела к дому и показал ему, через какое окно удобнее всего проникнуть внутрь, чтобы быстрее добраться до ожерелья. Полагаю, здесь я действительно допустил ошибку.

— Да, так и есть. Конечно, этой информации недостаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Однако эту деталь стоило держать в уме. Во-вторых, кража произошла именно в тот день, когда никого не было дома. Конечно, преступник мог следить за домом и определить, когда уходит и приходит прислуга и миссис Форрестер. Но ведь мистер Форрестер имел обыкновение работать дома. Откуда грабителю знать, дома ли хозяин? Только если вор работал у Форрестера и знал, когда он находится в офисе. А если он в добавок был в курсе привычек прислуги и миссис Форрестер, то мог определить момент, когда в доме не было ни души. Это всё навело меня на мысль, что, скорее всего, преступник работал у Форрестера.

В-третьих, грабитель взял только это ожерелье, значит, он знал, что остальные украшения — подделки. Это мог быть кто-то из слуг или опять же кто-то из служащих компании, ведь они подозревали, что их начальник большой скряга. Это тоже только предположение, но его стоило учитывать.

— Это верно, сэр. В офисе постоянно шутили о том, насколько жадным должен быть человек, чтобы покупать своей жене фальшивки. Поэтому все так удивились, когда узнали, что он потратил большие деньги на настоящее ожерелье. Я предупредил Дэниела, что остальные украшения ненастоящие. Полагаю, нужно было попросить его забрать всё, что было.

— Да, разумеется, так и нужно было сделать, — заявил Холмс. — Но имелись и другие ошибки. В каретном сарае остались три пары следов. Ваши, Дэниела и ещё чьи-то.

Следы последнего человека были значительно крупнее, чем у того, кто сопровождал мальчика. Он хромал и ходил с тростью. Но я сразу же заметил, что ширина шага у них одинаковая. Уотсон, вы же знаете, что по этой детали можно определить рост человека. Значит, эти два человека были примерно одного роста. Я тотчас же предположил, что следы мог оставить один и тот же человек, специально надев ботинки большего размера. Конечно, мужчина, который носит восьмой размер обуви, вполне может быть такого же роста, как и тот, кто носит двенадцатый. Однако я нашёл чек, который указывал на Мейхью, и знал, что он очень высокий. Если в сарае и правда был Мейхью, то расстояние между его следами было бы гораздо больше. Так я понял, что в сарае он не появлялся.

Кто-то очень хотел, чтобы улики привели к Мейхью. Это было очевидно. Я понял, что некто специально надел обувь большего размера и оставил отпечатки в сарае. Этот человек знал о преступных делах Мейхью. Будучи в курсе вашей истории, Виггинс, я предположил, что это вполне могли быть вы.

Виггинс застонал.

— Да, сэр, теперь мне понятно, как вы вышли на меня, — сказал он через минуту. — Я сделал всё в точности, как вы рассказали. Я ходил там прихрамывая, чтобы сымитировать походку Мейхью. А потом бросил на землю обрывок чека, чтобы полиция точно знала, куда идти.

— Когда я нашёл клочок бумаги, который указывал на Мейхью, — продолжил Холмс, — я сразу же заметил ещё одно несоответствие. Насколько я знал, этот человек курил одну сигарету за другой. Следовательно, если бы он был в сарае, то там повсюду на земле валялся бы пепел. А может, и несколько сигаретных окурков. Но в сарае не обнаружилось ничего подобного. Разумеется, была вероятность, что Мейхью бросил курить. Но чуть позже Лестрейд сказал мне, что он по-прежнему дымит как паровоз.

— Пепел… — пробормотал Виггинс.

— Да, вы упустили и эту деталь из виду, — сказал Холмс. — У меня к вам вопрос: что вы будете делать с деньгами?

— С какими деньгами, сэр? — удивился Виггинс.

— Вы сказали, что пообещали грабителю сотню фунтов. Ожерелье стоит несколько тысяч. Вы, должно быть, получили много денег, заложив его в ломбард.

— A-а… одну тысячу, сэр. Не так уж много. Но это деньги Мейхью… Я ведь не собирался воровать на самом деле.

— И всё же, что вы будете делать с деньгами?

— Я отдал сто фунтов Дэниелу, как обещал. А оставшиеся девятьсот собираюсь передать Марте и племяннику Уильяму. Они живут в страшной бедности, сэр. Эти деньги помогут им изменить жизнь. Я собирался снять для них дом и даже присмотрел один всего за девять фунтов в месяц.

— Марта? Это её оставил вдовой один из воров Мейхью?

— Да, сэр.

Холмс кивнул:

— Должен сказать, Виггинс, что вы молодец. Конечно, с точки зрения правосудия ваши действия противозаконны. Но Фемиду — в сторону. Всё, что вы придумали, просто замечательно.

В глазах Виггинса появилась надежда:

— Вы считаете, сэр? Значит, вы не сдадите меня полиции?

Холмс повернул голову и вопросительно посмотрел на меня. И, как бывало и до этого, я превратился в присяжного заседателя Бейкер-стрит.

— Что скажете, Уотсон? — спросил он. — Как вы считаете, есть ли какой-то злой умысел или предвзятость в этой небольшой истории? Нужно ли нам рассказать о ней Лестрейду?

— Злой умысел? — ответил я. — Вовсе нет. Кажется, всё было сделано как раз так, чтобы восстановить справедливость.

— Согласен, — сказал Холмс. — Даже если вы и нарушили пару законов, истина восторжествовала. Мейхью теперь осудят. Не за кражу ожерелья, а из-за того, что прочитали в его книге. Ожерелье нашли и вернули законному владельцу. Осталось ещё что-то?

— Нет, совершенно ничего, — ответил я.

— Глас народа — глас Божий. Виггинс, вы свободны. Ваши слова соответствуют фактам. Вы можете не бояться меня или доктора Уотсона. Идите… и позаботьтесь о вдове своего брата и его маленьком сыне.

Виггинс улыбался, его лицо светилось благодарностью:

— Спасибо вам, мистер Холмс. И вам тоже, доктор Уотсон. От всего сердца благодарю вас обоих. Благослови вас Бог!

Он поклонился нам и вышел. Судя по звуку его шагов, он чуть не танцевал от радости.

Виггинс снял прекрасный дом в хорошем, респектабельном районе Лондона. Когда Марта увидела дом, её губы задрожали и из глаз полились слёзы. Она с благоговением взглянула на Виггинса и подошла к входной двери.

Взяв за руку Уильяма, она зашла внутрь. Мальчик весело захохотал, и Виггинс подумал о том, что так же жизнерадостно должен звучать смех каждого ребёнка.