Шерше ля фам, или Возврату не подлежит!

Глава 1

– Мне, пожалуйста, две бутылочки валерьянки, три корвалола, упаковку новопассита и ношпу, – сунула я деньги в аптечное окошко.

Меланхоличная толстушка-фармацевт в темно-зеленом медицинском халате молча выложила лекарства на прилавок, пробила чек и дала сдачу.

Я заглянула в полоску зеркала за спиной продавщицы: узкое лицо с голубоватыми жилками под глазами, спекшиеся губы, всклокоченная темная челка, выбившаяся из-под вязаной шапки. Опухшие стеклянные глаза с красными прожилками белков. Если б сама такую на улице встретила – испугалась. Не то маньячка, не то бомжиха, не то… Дожилась, в общем. И куда подевалась милая птичка-невеличка, как называл меня брат?

Я зевнула, прикрывая рот ладошкой, вяло кивнула вместо «спасибо» и вышла из аптеки. Спать хотелось до ужаса. Глаза слипались прямо на ходу, хоть вилами подпирай, тупо ныл затылок, в висках пульсировала тягучая боль.

Еще одну такую ночку я не переживу! Либо в дурку отвезут, либо сама сдамся!

Третью ночь подряд мне упорно снились какие-то клоуны в белых балахонах, завывающие под дудку в огромном зале. Тоже мне йоги, так их и разэдак!

Люди, имейте совесть! Я выспаться нормально не могу! Сегодня даже на обед не пошла, заснула прямо за столом, уронив голову на клаву. Подумаешь, проснулась с отпечатком всего алфавита на лице?! Зато хоть какая-то интеллектуальность!

И еще, как назло, начальник отдела рекламаций решил провести совещание только после пяти. Неймется ему, гаду и сволочи, подопытных помучить. Лучше б жене конфеты или цветы купил! Глядишь, и не пришлось бы звереть и оправдания себе искать: «Почему я, дорогая, опоздал к утренней побудке? – Совещание проводил! Горю на работе!» Тоже мне бракованная катапульта!

С работы ушла в семь, еще минут сорок тряслась в маршрутке, слушая в наушниках Rasmus, и чуть не проехала свою остановку. Хорошо, аптека прямо в нашем доме, далеко бегать не надо.

Когда я вошла в подъезд, было уже восемь. Лифт со скрипом вознес меня, сонную, на десятый этаж. Дверь в квартиру я открывала буквально на ощупь, потому как разлепить зенки была не в состоянии. Открывались либо глаза, либо дверь. Выбрала второе. Стоять с открытыми глазами, но в холодном коридоре, на сквозняке, кому угодно здоровья не прибавит.

Пять шагов по коридору налево – и я на кухне. Налила себе стакан кефира, высыпала на ладонь таблетки и быстро проглотила.

Фу-уф-ф! Ну все – больше никаких кошмаров. Древний ноут включать не буду, все равно целый день от компьютера не отхожу, лучше на час больше посплю.

Глянула на мобилку, которую, как на грех, поставила в последний момент заряжаться и забыла дома. Десять непринятых звонков и три эсэмэски! Стелла и Натка зовут в ночной клуб, в компании веселых парней. У кого-то из них день рождения.

Да счас. Издеваются, что ли? Сегодня ночной клуб у меня на постели, под одеялом. Рандеву с Морфеем и подушкой под надзором дедушки Корвалола и дядюшки Новопассита. Угу. Тройное свидание.

Дальнейшее помню с трудом, потому что мгновенно вырубилась, едва прикоснувшись головой к подушке. Но стоило мне провалиться в сон, как снова оказалась в том же зале…

– У-на, у-ра, у-то, у-ты…

Все, блин, я поняла! – эти ушлепки так алфавит учат. «Мама мыла раму, рама мыла маму». Скока буковов в китайском алфавите? Не угадали! Ни одной! Там иероглифы! Которые я сейчас этим занудам покажу пальцами!

Я опять-таки оказалась в темном помещении, посреди которого стояли трухлявые бородатые старички в белых плащах с капюшонами. Перед каждым членом адской коллегии на полу горела свеча, а один из них (так и тянет испоганить русский язык непечатным словом!) – худой и повыше остальных ростом, торчал в центре круга. Тоже мне светоч! Лучше заткнись и не отсвечивай!

– Гуля, муля, пуля, бэ… – выводили они хором, ритмично притопывая ногами. – Зуаля, каля, маля… бэ.

Меня пробило на смех. Нет, я прекрасно понимала, что сплю. Хотя бы потому, что не ощущала ни холода стены, к которой прислонилась спиной, ни каменных плит под ногами.

Старички запели громче, и я с удивлением поняла, что начинаю им подпевать и пританцовывать на месте.

Ой, они сейчас тоже станцуют?!

Как в воду глядела. После особо высокой ноты «ля» участники хора мальчиков-зайчиков подхватили с пола свечки и, положив свободную от свечи руку на плечо соседа, начали, притопывая, водить хоровод.

Центральный болван в балахоне – наоборот, повел себя странно. Вытянув руки перед собой, хлопнул ладонью правой руки по левому запястью и выкрикнул очередную белиберду. А потом развел руки в стороны.

Дирижер хренов!

Тут я увидела кровь, текущую по его запястью. Падая на пол, она светилась и сыпала искрами, как бенгальский огонь. Через минуту чудак уже стоял в центре огненной пентаграммы, незамеченной мною ранее.

Вдруг он поднял голову и посмотрел сквозь прорези жуткой белой маски прямо на меня. Темные провалы на месте глаз невероятным образом оказались совсем рядом, и меня затрясло мелкой дрожью. Скажете, во сне так не бывает? Но я четко помню ощущение бесконечного ужаса, охватившего меня в тот момент.

Там, во сне, я, кажется, умерла от страха, а тут… тут проснулась.

Сплю я обычно на животе. Повернув голову направо, где стояла прикроватная тумбочка с лампой и будильником, увидела цифры «00:00».

Странно. Это ж надо так было подгадать!

Меня окружала ватная тишина, даже пропал обычный шум улицы. Время вспучилось мыльным пузырем и остановилось, чтобы дать мне возможность проснуться окончательно. Не успела я повернуться на спину и облегченно вздохнуть от успокаивающей мысли, что это всего лишь сон, как на место последнего нуля на часах выпрыгнула единичка – и все закружилось, завертелось вокруг бешеным водоворотом.

Сначала на потолке появилось темное пятно. Оно быстро увеличивалось и вскоре стало не меньше метра диаметром. Надо мной распахнул свой зев темный туннель. Следом меня оторвало от кровати, разворачивая вокруг оси. При этом голова оказалась внизу, а ноги и то место, откуда они растут, – наверху.

Никакого света в конце, никакой легкости и предвкушения – только идиотская черная дыра, в которую меня затянуло ногами вперед, как в прорубь!

Потом я проснулась еще раз. Было холодно, но почему-то совершенно не страшно.

Еще не успев открыть глаза, я поняла: что-то не так. Может, это все еще ночной бред?

Ну да! Я что, окно не закрыла или в холодильнике решила переночевать? И кто утянул мое одеяло? Почему вместо любимого пухового меня целиком накрыли холодной скользкой простыней?

Дернула головой. Под закрытыми веками вспыхнул разноцветный фейерверк. Проморгавшись, я все же открыла свои похрустывающие смерзшимися ресницами очи.

Ой, мамочки, я, кажется, спиной примерзла к кровати! Да и не кровать это вовсе, скорее, на стол похоже… прозекторский… ледяной. Подо мной еще одна простыня, но она почему-то совсем не грела. А я, кажется, голая! Или не кажется… Но голая! Отдайте ночнушку, уроды! Это не раритет, а предмет ночного туалета порядочной дамы! Для маскировки!

Будем надеяться – это все еще сон. Что там психопаты… ой, психологи советуют сделать, чтобы проснуться, а? Та-ак… ага, ущипнуть себя или уколоть булавкой. Хорошо, попробую.

Опять вспышка разноцветных огней перед глазами. Это как? 3D-видео прилагается?

Пальцы зашевелились с каким-то странным хрустом… словно лед трещит. Нашарила свое бедро. На ощупь оно походило на кусок мороженого мяса. Большо-ой кусок отбивной. Свиной. Вот это у меня ассоциации! Мечта Зигмунда Фрейда.

Ущипнуть не получилось. Что-то мешало. С трудом выпутавшись из покрывал, подняла руку…

Вспышка. Вспышка. Вспышка! В каморку проскользнули тени. Они постояли надо мной и сгинули, пропали, растворились.

– А-а-а! – завопила я во весь голос, одновременно пытаясь отлипнуть от льдины и сбросить с себя простыню. – Ногти!

Худые, синюшные, будто у покойницы, пальцы украшали длинные загнутые когти, отнюдь не ногти!

Рекорд Книги Гиннесса побить не смогу, но в двадцатку идиоток, отрастивших себе полуметровые ноготки, – попаду запросто. Без сомнений. И как, простите за физиологию, этим в носу ковырять? Совмещать с чесанием мозга?!

Продолжила осмотр…

Руки как у больной булимией манекенщицы – кожа да кости. Цвет рук… мм… прямо-таки неземной. Ага, синюшно-желто-зеленый. Ноги… меня передернуло… кошмар какой, лучше вообще не смотреть. Я не медик, мне человеческую анатомию изучать совсем не обязательно.

Что со мной? Где я? Опять вспышка. Если это из серии «плющит» и «ломает» – боюсь, сейчас и колбасить начнет.

Дергаясь как припадочная, попыталась сесть. С хрустом полопались и разлетелись в разные стороны тонкие льдинки. Мотая закоченевшими ногами и руками, я окончательно запуталась в тряпках и сползла на пол.

– Ку-ку! – с трудом ворочая языком, сказала, чтобы не молчать.

Меня трясло. Такое чувство, будто в прорубь ныряла.

Нет, я, конечно, могу произнести прочувствованный монолог и воззвать к силам добра… или поинтересоваться, где зло, но… В общем, показываться кому-то в виде замороженной селедки «под атлантическую» не хотелось. Я все еще помню: мой пол – женский!

Покрутила головой. ВСПЫШКА!

Глыба льда, на которой я лежала еще минуту назад, оказалась невысокой. Наверное, где-то по колено, не больше. Это немаловажное обстоятельство спасло меня от обретения полноценной лысины, потому как волосы не пускали. Они намертво вмерзли в лед, а в том, что это лед, – я больше не сомневалась.

Короче, съехала с ледяной горки и повисла на собственном скальпе, рискуя окончательно облысеть.

– Господи, да что ж такое! – Я взвыла от боли.

Вспышка! Огненные розы, вспухая шипами, сражались с блеклыми хризантемами, а недовольные гвоздики роняли пламенные лепестки мне на плечи. Вот как знала – не надо было лакировать корвалол новопасситом, ох не надо!

Стоя на коленях, с остервенением начала дергать собственные патлы, тщетно пытаясь освободиться. Ногти ломались, путались в прическе и жутко мешали.

– Может, откусить? – Я с отвращением покосилась на «когти». К этому подвигу я еще пока не была морально готова.

Продолжила издевательство над собой. Ничего не получалось. Волосы, скручиваясь змеей у подножия постамента, смерзлись и не поддавались моим попыткам вырваться из ледяного плена. Слава богу, оставшейся свободной длины хватало, чтобы повернуться.

Подергав еще минут пять, устала от бессмысленности собственных действий.

– А если так? – спросила я саму себя за неимением лучшего собеседника и начала рвать пряди по волосинке. Дело спорилось. С легким звоном волосинки рвались одна за другой.

Прям музыка! Угу. Концерт для одной дуры с аккомпанементом из пакли.

Последняя прядь лопнула.

Ура, товарищи! Свобода!

Встряхнув оставшейся шевелюрой (а неплохо так осталось, почти до талии), я встала. Теперь можно и осмотреться.

Занесло меня в пещеру с низким полукруглым потолком, не очень большую, но достаточно просторную, чтобы поместилось мое ложе и осталось еще по паре метров с обеих сторон. Одна стена склепа чуть светлее остальных. В изголовье постамента рядом с остатками волос что-то стояло… то ли коробка, то ли сумка – не поймешь, потому как все покрыто сантиметровым слоем льда.

Я подобрала обе простыни и замоталась в них, как в сари – одну сложила пополам и обернула вокруг тела под мышками, а вторую накинула сверху, как гигантский платок. Получилась довольно экзотичная мумия. Но мне на данный момент было плевать на любые модные тенденции. Жаль, на ноги намотать нечего.

Я внимательно осмотрела свои ходули, ногами такое называть грешно.

– Мечта вампира!

Вердикт не поддавался апелляции. Когти – во! Как у горного орла!

– Двигаться, надо двигаться! – подбодрила я себя. – Все размять, вашу мать!

Мышцы болели, суставы скрипели. Каждый элемент движения скорее походил на занятия ушу, а не на зарядку. Яркие вспышки перед глазами следовали с угрожающей регулярностью. Я вовсю старалась не обращать на них внимания.

«Начинаем производственную гимнастику! Раз-два, раз-два! Ноги выше, руки в стороны. Выполняем наклоны вперед, доставая ладонями пол…» – вспомнила я радиопрограмму из далекого детства.

Когти со скрипом проехались по льду.

– Блин, надо с ними что-то делать! – расстроилась я. Сари, как назло, упорно сползало вниз. Приходилось бегать на месте, прижимая простыню к груди.

– И чего это тут стоит? – заинтересовалась я, чуть-чуть согревшись и решив добежать до приза. Если стоит в царстве вечной мерзлоты, значит – приз! Должны же у меня быть хоть какие-то иллюзии!

В общем, Бог послал обожравшейся вороне кусочек сыра, а несчастной замерзшей мне всего лишь сумку из твердой кожи, сшитой швами наружу.

– Ногти – это наше все! – заверила я себя и пошла оттачивать маникюр – лед сцарапывать.

После некоторых усилий и пары поломанных ногтей показался длинный ремень.

– Эхма! – поднатужилась я и дернула! – Ура!!!

Кхх! – Меня со всей дури приложило по животу ледяной глыбой, в которую превратилась сумка.

От удара я плюхнулась на попу, поехала спиной вперед по льду к стене и с грохотом стукнулась затылком. Скинув сумку с коленок, ощупала голову – вроде цела.

– Или мне кажется, или в моей усыпальнице стало светлее? – продолжила я диалог с умным человеком, медленно вставая и разворачиваясь. – О! Окно в Европу!

Угодив по стечению обстоятельств в более светлую стену, я ее разрушила своим птичьим весом.

– Кто ж так строит! – возмутилась я, расширяя маленькое отверстие, сквозь которое было видно синее небо и облака. Помитинговала: – Даешь свободу замерзшим девушкам!

На пламенный призыв никто не откликнулся. Халявщики! Все самой, своими руками!

Используя сумку в качестве ядра, я смогла расширить окно до размера собачьего лаза.

– Какая прелесть! – похвалила сама себя и устроила трудовой перекур, решив совместить его с изучением сумки.

Вспышка! Вспышка! ВСПЫШКА! В моей башке поселилась китайская фабрика фейерверков, и какая-то сволочь кинула туда горящую спичку!

Вернувшись к постаменту, я поморщилась. Глядя на ледяное поле, все пыталась вспомнить – обморожение начинается с цистита или сразу на мозги переходит? Пол, кстати, выглядел еще непригляднее.

Выбрав из двух зол меньшее, я уселась на лежанку, подстелив под себя край сари, и вытрусила содержимое сумки рядом.

– Опа! – Первым лотом выпал комок белого цвета, в котором угадывалось то ли платье, то ли ночная рубашка из тонкого материала, известного под названием марля. – Специально для вечной мерзлоты! Последний вой модельера-садиста!

Второй предмет коллекции представили тапочки-балетки на кожаной подошве. Им я искренне порадовалась, хотя мечтала о валенках. Все равно сразу нацепить обувь не получилось – мешал экзотический педикюр.

– Такое оружие пропадает! – запечалилась я, рассматривая ноги. – Взмахнул ногой один раз – и пять царапин на роже!

Следом мне досталась еще одна белая тряпка, расшитая жемчугом.

– Шаль или пояс? – покрутила я в руках. – Фата, блин! – Зарычала: – Лучше б ватник положили, ур-роды! А то в ледники с вуалью закапывать они могут, а о бедной девушке позаботиться – ума не хватает! Ладно, будет пояс! – И намотала его вокруг талии.

Ни еды, ни воды в сумке не было.

– Жмоты! – обиделась я. – Могли ведь пару полуфабрикатов с неопределенным сроком годности подкинуть! А это что такое?

Из сумки выпал мешочек на завязках.

– Тяжелый, – взвесила на ладони. – Может, хоть что-то ценное!

Открывать его пришлось зубами – ногти все еще мешали, хоть и укоротились почти до нормальной длины.

Мне на колени выпало ожерелье, два браслета и четыре кольца с разноцветными камешками. Драгоценности заманчиво блестели в луче заглянувшего через дырку во льду солнца, переливались и пускали радужные блики на стены пещеры.

Полюбовавшись, сунула их обратно в мешочек.

– Голову оторвать тому, кто НЗ[1] в эту сумку складывал! – возмущалась я в голос. – Хоть бы пару конфет положили, гады! Верю же, верю – было!

Небось сами втихую пожрали! Вот голову даю на отсечение – женщин к процессу сборов не допустили. Потому что любая женщина первым делом положила бы в мешочек шоколадок, пирожков или галет, сухофруктов, меда, ну или на крайний случай бутерброд с колбасой.

Ощупала сумку и нашла еще один предмет – во внутреннем кармане на самом дне лежал ножик чуть больше столового, в ножнах из темного дерева. Ой! Острый.

– Теперь я вооружена и очень опасна! – злорадно заявила я, занимаясь делом и со стоном и воем обрезая вкривь и вкось ногти. – Нет, ну точно мужики торбу собирали! Золото, оружие и совсем не подходящие ни к ледяному климату, ни мне лично тряпки!

Через час с помощью ножа и частых упоминаний безвестной матери мне удалось расширить дыру до такого размера, чтобы в нее можно было пролезть.

Сначала я высунула голову и осмотрелась.

Небо нормальное, синее, совсем как у нас, и облака ничем от наших не отличаются, вполне обычные.

Судя по всему, я в горах. Справа и слева виднелись заснеженные горные хребты. Прямо передо мной далеко внизу угадывались лес и голубая лента реки. Перед входом в пещеру была площадка два метра на десять. Слава богу, высоких ледяных сугробов и ледяных торосов на ней я не наблюдала, а что там дальше – бог его знает, рассмотреть не удалось.

Сумка упала первой, за ней с трудом протиснулась я.

– Хорошо, что я не Винни-Пух! – возмущенно бухтела. – А то пришлось бы неделю демонстрировать чудеса строгой диеты! А кому? Кролика бы я съела в первую очередь!

Вылезла на белый свет и задумалась.

Еще тогда, когда увидела свою руку с когтями, догадалась – я попала. Нет, вляпалась. В прямом и переносном смысле. Куда – еще предстоит выяснить. Последнее, что помню: хоровод старичков в белых балахонах и маску на лице того гада, который выдрючивался посередине зала.

– Какие из этого можно сделать выводы? – бормотала я, пританцовывая и попутно дыша свежим воздухом. А хорошо пахнет. Весной! – Да самые простые – меня вытащили насильно и поместили в это тело. Судя по ушам и яй… простите, ногтям и волосам, пролежало оно здесь не один год!

Мне померещилась надо мной на склоне большая тень, с перепугу я озверела и пнула остатки льдинки.

– Не могли нормальное дать? Лежалое, сволочи, всучили! Чтоб добро не пропадало, да?

Минуть пять попрыгала, шипя и жалея ушибленный большой палец на ноге. Потом пошла развивать тему дальше.

К балахонам я тоже никаких положительных эмоций не испытывала:

– Ну, только попадитесь! Все, до чего дотянусь, – выдерну как компенсацию за произвол и насилие над личностью! Спущусь, найду и устрою террор!

Я легла на живот и осторожно подползла к краю площадки.

– Что мы тут имеем? Ага, ступени широкие – это хорошо, обледеневшие – плохо! – Воображение представило спуск и сыграло в ящик. Заблаговременно.

Если бы я знала, во что это выльется, куковала бы в пещере до второго пришествия. В любом случае сидеть на камешке и ждать, что меня заметят вертолетом с воздуха, смысла нет.

И я рискнула.

Сумку перекинула на спину и перевязала платком, чтобы не болталась. Сари хитрым манером связала между ног. Получились не очень удобные штаны, но в моей ситуации это лучше, нежели юбка. От второй простыни – кстати, чистый шелк на ощупь – отрезала две полосы и обмотала ноги от ступней до колен включительно. Надела тапочки. Теперь я точно напоминала мумию.

Села на край, оттолкнулась, поскользнулась и… Гей-гоп! – поехала вниз, как на санках. На каждой ступени подлетая в воздух, я неслась, как профессиональный бобслеист или слаломщик. И только снежная пыль отмечала мой путь…

– Ма! – Ступенька. – Ма! – Еще одна. – Ой! Боль!.. но! – Счет сбился на третьей.

Меня перевернуло на сто восемьдесят градусов. Потом обратно. Пещера давно скрылась из виду, а я все летела вниз.

Наконец, подскочив в очередной раз, я заметила, что полоса льда заканчивается. Снег стал более рыхлым и уже не таким скользким. Еще одна ступень – и я затормозила. Но не удержалась, из положения сидя упала ничком, в последний момент успев закрыться рукой.

Так и коптила небо тылом кверху, пока приходила в себя. «В себя», к слову, не очень-то и стремилось пускать обратно.

Глава 2

– И как жить дальше? – Пригорюнилась, стряхивая с себя прилипшие камешки и ощупывая нос и все, до чего додумалась. Оказалось, в моем организме осталось еще много нетронутых разумом мест.

«С приездом тебя, Сашенька! – поздравила себя. – Добро пожаловать в другой мир!»

Сомневаться в обратном не приходилось.

Раннее утро. На небе висело похожее на солнце яркое дневное светило и две, совсем не похожие на луну, простите за тавтологию, луны.

Кряхтя и постанывая, встала. Оглядела свой костюмчик, который уже явно не сидел и даже, пардон, не лежал, – и горестно застонала.

– Красота в лохмотьях! – возмущенно пыхтела я, обвязываясь второй простыней поверх первой.

Дырки маскировала. Что спереди, что сзади – непредусмотренные в некоторых местах громадные прорези смотрелись провокационно. Слишком наводили на грустные мысли меня, злорадные – других баб и неприличные – мужиков. А я еще не созрела для иномирного тесного внимания!

Внизу температура воздуха казалась чуточку теплее. Была бы на Земле, сказала бы – весна в самом разгаре. Ну-ну. В самую пору для моего гардеробчика.

Опять увидела большую смазанную тень, которая мелькнула справа на склоне. Галлюцинации, однако…

Спуск я продолжила уже на своих двоих, потирая несчастный копчик, которому досталось больше всего, и вспоминая незлым, но крепким словом все, что попадалось на ум. ВСЕ.

Бодрой и злой козочкой, спотыкаясь и перепрыгивая через камни, я спустилась к подножию горы. Пересекла относительно ровный участок, заросший кустарником и стрелками лиловых подснежников, потом, постепенно спускаясь ниже, вступила в лес. Если не ошибаюсь, впереди должна быть река, замеченная мной ранее.

Спину кольнуло ощущение пристального взгляда. Кольнуло – и пропало.

Оглянулась.

– Это неправильная гора! – удовлетворенно заметила я.

Гора действительно была неправильной. Слишком быстрый контрастный переход: от ледяной корки до зеленой травки. Но, сказать по правде, я этому сказочно рада – если бы я съехала на пятой точке по правильной горе, то сюда доехали бы только уши!

Есть хотелось все сильнее. Кишки играли марш, зубы выстукивали реквием, ноги выплясывали тустеп и краковяк. Идти по лесу оказалось труднее, нежели я представляла – соответственно ругалась я все громче. Жизнь била из меня и по мне ключом. Буквально.

Вскоре я уже замучилась спотыкаться о корни деревьев. Они пересекали мой путь в разных направлениях, прятались в траве и даже свисали сверху. Э нет! Пардон! Сверху – это были ветки.

Лес был странным, совсем не таким, как у нас. Хотя, может, на далеком севере или в предгорьях Гималаев и растут приземистые, разлапистые, с покрученными стволами елки или вот такие тонкие изогнутые сосны… но я там не была и о том не ведаю. А здесь деревья переплетались друг с другом, оставляя совсем мало места для бедной измученной путницы.

Пахло прекрасно – сплошные фитонциды. Я даже пару еловых иголок пожевала – освежает, но не питает. Опять на краю видимости мелькнуло что-то огромное. Я так не играю! Если тут такие орлы – хочу быть муравьем!

Меня по-прежнему беспокоило чье-то отдаленное присутствие. Будто кто-то, хитрый и осторожный, пасет меня, как беззащитную овечку. Хищник? Стало страшно.

Чем дальше в лес, тем больше дров попадалось на пути. Шагая по опавшей хвое и кучам сухих листьев, периодически припадала к стволам и мечтала. О чем? О простом и человеческом. Пусть вон то белое дерево окажется березой – и я его съем! Камчадалы же едят? Говорят, они снимают бересту и едят тонкий слой коры, по которому бежит сок.

Мучил не только голод, но и неизвестность. Хоть я и начиталась в свое время фэнтезийных романов, но сейчас даже приблизительно не представляла, что делать в такой ситуации. На бумаге перемещение выглядит легко и непринужденно. В реальной жизни все оказалось намного тяжелее.

И тут начались чудеса…

Для начала меня полюбили белки. Угу. Свою неземную любовь хвостатые млекопитающие сначала выразили шишками, а потом стали бросаться на меня сами.

То есть еда шла сама в руки – казалось бы, если брезгливость пропала, ешь мясное меню и радуйся! – но тут совесть неожиданно сделала кульбит и отказала мне в праве лопать доверчиво прижимающихся ко мне зверюшек. Наотрез.

Мою ногу обнял бобер и старательно шлепал широким хвостом по траве, выражая сумасшедший восторг. С другой стороны пристроились еноты-полоскуны и предъявили претензии на мое сари. Постирать, наверное, вручную захотели.

Следом показались два лося и, наставив на меня ветвистые рога, пошли здороваться. Мне стало как-то не по себе, и я рванула вперед на всех парах. Лоси не стерпели бегства предмета обожания и рванули за мной. Слава богу, навстречу им вылетела другая парочка, и они устроили разборку: кто из них меня больше любит. Я не осталась выяснять результат. Скорей всего, мне его и так сообщат. Позднее.

Голодные спазмы сжимали желудок и призывали к действию во имя выживания.

Я и выживала. Как могла. Потому что на меня с распростертыми объятиями пошел крупный медведь.

– МАМА! – заорала я и пала на землю, попытавшись притвориться мертвой.

Хе-хе. Не вышло. Обслюнявили как живую. Я гордо отказалась участвовать в разврате и выползла из-под медведя, который отвлекся на подошедших с ничейным результатом лосей. К тому же топтыгину мешали разочарованные в его единоличном владении объектом нежных пристрастий белки.

И я сбежала… куда глаза глядят. Но сердце, печень и почки отказывались идти дальше без предварительной подкормки и грозили объявить забастовку, перестав работать. Тоже мне Белоснежка! Кому бы пожаловаться: вот-вот умру с голоду, окруженная едой! Ситуация глупее не придумать.

Я покрутила головой, облепленная зверьем со всех сторон. Увидела белый ствол.

– Ой, березка! – обрадовалась я и поползла, отягощенная любовью.

Нож легко прорезал дырочку в бересте – острый, зараза. И я припала к надрезу, чтобы слизать первые капли драгоценного сока. Витаминчики, углеводики. Боже, какое блаженство, и как мало для счастья попаданке надо!

Я обняла деревце и сосала, сосала освежающе-сладкую водичку… Сил прибавлялось на глазах, и даже зубы перестали стучать.

Насытив организм полезными веществами, разлеглась у подножия березы, периодически отбрасывая от себя особо влюбчивых экземпляров.

Принюхалась. Пахнет дымом – значит, неподалеку люди. Выскакивать и ломиться сквозь заросли глупо; еще напугаю бедняг до инсульта. Поэтому я затаилась, спрятавшись за деревом.

Это я так себе вообразила. На самом деле я-то стояла за деревом, а вот зверье там уже не помещалось. Так что мы как бы тут присутствовали большой дружной мишпухой[2].

– Тсс! – прошипела я влюбленным, и они заткнулись. Даже кукушка замолчала на тысяча каком-то «ку-ку!». Впрочем, предыдущих накукованных лет мне и так хватило бы с лихвой…

Выждав несколько минут, ничего не услышала, и мы решились продолжить путь. Вскоре ступили на тропинку, которая вывела нас к кострищу. Угли еще дымились, но никого рядом не было. Возле костра лежали обглоданные кости с остатками мяса. Неподалеку валялась окровавленная шкурка убитого животного размером с крупного зайца. А на камне возле примитивного очага, на листе лопуха обнаружилась одна нога, еще никем не надкусанная. ЕДА! ЕДА!!!

Как ненормальная, схватила плохо прожаренную ногу неведомого зверя и жадно впилась зубами в сочное мясо, мысленно поблагодарив неизвестного охотника за подарок судьбы.

Мне в тот момент было все равно. Ни бактерии, ни микробы не волновали – это была первая еда, которая попала в мой желудок за целый день, и подозреваю, что последний раз я ела очень, очень, очень давно.

И все звери посмотрели на мою трапезу с таким осуждением…

– Жить как-то надо! – прочавкала я, извиняясь за плохие манеры.

– У-у-у! – подтвердили волки.

– Не отдам! – рявкнула я, активно пережевывая. – Самой мало!

– Фу! – сказали волки и вознамерились меня полюбить, отобрав мясо. Счас! Получив по бошкам каким-то крупным, давно обглоданным мослом, волчары с глухим ворчанием и скулежом убрались любить меня на расстоянии.

Только когда на костях не осталось ни кусочка, я начала понемногу соображать.

Костер есть, значит, недалеко от меня разумные существа. Логично? Вполне! Сомневаюсь, что примут за свою, поэтому надо принять меры, то есть замаскироваться. Белые тряпки выдадут меня сразу, а быть мишенью для аборигенов отчаянно не хочется.

Недолго думая скинула сари, вытащила из кострища две горсти пепла и тщательно размазала по ткани. Грязно-серые разводы живописно украсили материал, но мне показалось, что этого мало!

Звери смотрели на это как на дополнительное развлечение. Еноты тут же изъявили желание помочь и начали размазывать лапками все подряд.

Скунс тоже хотел помочь, но его заткнули и отправили любить издали, в задние ряды моего зверинца.

Я нарвала молоденькой ярко-зеленой травы и добавила цвета соком. Теперь моя одежда напоминала маскхалат американского пехотинца.

Полюбовалась. Вздохнула.

За мной вздохнули все, включая волков, и уставились с непонятным обожанием.

– Меня на всех не хватит! – погрозила я пальцем.

Звери переглянулись, но любить не перестали.

Жребий, что ли, тянуть будут? Ладно, об этом потом…

В этот раз я не стала обматываться, а прорезала в центре дырку для головы. Завязав расшитым платком, получила вполне приличное платье. От второй простыни отрезала угол на косынку. Ноги обмотала, как и прежде. Теперь я буду просто неотразима!

Зверье тут же это подтвердило. Я решила не обращать внимания и игнорировать любые проявления чувств в свою сторону. Сделать вид, будто навязчивых поклонников как бы и нет.

К мешочку с драгоценностями привязала ленточку и повесила на шею, чтоб не потерять: все-таки это мое единственное богатство. Само наличие драгоценностей наводило на мысль о цивилизации.

Повезло? Или путь в никуда, как в пещере?

Дальше я шла осторожно, часто замирая и прислушиваясь, но вокруг только невидимые птицы пели свои песни в кронах деревьев. Это если продолжать игнорировать и не обращать внимания на толпу обитателей леса всех мастей и калибров, неотвязно следующих за мной, и на ту огромную тень, которая семафорила очень издали. Надеюсь, это не йети. Еще и его любви я не вынесу…

Ни одного аборигена с чашкой горячего супа и куском душистого мыла! Ленивые негодяи эти местные!

Когда я вышла к реке, солнце уже стояло в зените. Стало припекать. Я искренне порадовалась своему легкому наряду – конечно, не бикини, зато на местности камуфлирует!

И тут меня встретили змеи! Эти гады медленно и целеустремленно заскользили ко мне по песку.

– Мамочки! – запрыгала я кузнечиком к воде. Где-то я читала, что змеи воду не любят!

Оказалось, меня хладнокровные любили и ценили гораздо больше холодной воды, поэтому и на водной глади продолжали неутомимо преследовать.

Ой! Пока я скакала, краем глаза увидела живых двуногих, носившихся по противоположному берегу.

Маленькие они какие-то и раздетые… Гулливер в стране лилипутов? Только когда на обрыве показался еще один туземец, я поняла – передо мной дети.

Оглянулась себе за спину и красочно выразилась. Если раньше меня, судя по расцветке, преследовали обыкновенные ужи, то сейчас в бой за право собственности вступили гадюки и полозы.

– А-а-а!!! – не сдержала я восторг души, вскакивая на камень у кромки воды. – Спасите! Уберите от меня эту гадость!

Аборигены услышали мой пламенный призыв и обернулись.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как меня начала любить рыба!

– И-и-и! – завизжала я на одной ноте, первый раз получив мокрым скользким хвостом по лицу и попытавшись дать сдачу. – ПОМОГИТЕ!!!

И не надо говорить о женской глупости! Я из вечной мерзлоты! Там все такие – привыкли в случае агрессии сразу давать отпор!

Косяки рыб выскакивали из воды и пытались броситься мне на хилую грудь. Я прыгала, орала как резаная и уворачивалась.

Ноги скользили по булыжникам, а в голову закрадывалось сомнение в разумности. Причем не поступка как такового, а происходящего в целом…

Силы были на исходе, вода по-весеннему ледяная, течение сильное. Я запоздало поймала себя на мысли: «Господи, куда меня несет нелегкая?»

Уже принесла. Нога соскользнула с камня. Я плюхнулась в воду, поднимая брызги и визжа от страха. Тело охватил резкий, жгучий, выстуживающий внутренности холод. У меня пошла судорога. А рыба не отставала, упорно следуя за мной.

Последнее, что помню, – золотистое сияние и сильные руки…

Глава 3

Меня немилосердно трясло и качало. Из-за этого голова болела еще сильнее, а содержимое желудка активно просилось наружу. Не открывая глаз, нащупала внушительную шишку на лбу и ойкнула – больно!

– Лежи, сердешная. И не вздумай вставать! – остановил меня надтреснутый женский голос.

Я приоткрыла щелочки глаз. Силуэт моей собеседницы виделся нечетко, как в тумане. Все плыло и двоилось, действительность представляла для меня сумму радужных пятен. Да и сам голос собеседницы временами доносился словно из-под воды. Привлекали внимание два ярких пятна: белое – чепец и синее – платье.

Я протянула руку и попыталась приподняться, но женщина пригрозила:

– Его милость барон Летгар не для того рисковал жизнью, вытаскивая тебя из речки, чтобы ты померла у меня на руках! Тем более – после того как отбил от полчища лесных и водных чудовищ!

– Угу! – сдавленно поблагодарила я неведомого спасителя. – Рыба?

– Разве ж это рыба?! – возмутилась женщина. – Это просто хищники!

– Тетенька, – раздался детский голосок, наполненный любопытством, – а почему рыбки хотели вас утопить?

– Молчи, негодник! – прикрикнула пожилая женщина, видимо исполняющая обязанности няни.

– Почему, Аннита? – вякнул второй ребенок. – Пока папа тетю вытаскивал, он столько новых слов сказал! Мы могли бы повторить…

– Скоро будем на месте, милая. Приедем, я тебя доктору покажу, – переменила тему бабуля. – Доктор как раз у нас ошивается… приехал на помет Омии посмотреть. Любимой сучки его милости, стало быть. Очень он собак уважает. – (Я поперхнулась слюной.) – А ты лежи, лежи…

– О-о! – возмутилась я. Ну конечно, у меня и у собаки абсолютно идентичный организм. И болеем мы всегда одним и тем же! Ага! Чумкой!

В окно над моей головой сунулась морда оленя, застряв рогами.

– Уйди, паскуда! – Няня хлопнула животное по ноздрям туфлей. – Сколько можно?.. Ты уже девятый! И чего они сегодня взбесились, окаянные?

– Это они на тетю так реагируют! – заявил первый мальчик, наивно присовокупив: – Я тоже так на нее смотрю!

– Ш-ш-ш! – пристыдила детей старушка и продолжила излагать мне новые сплетни: – Мало нам магов, дак еще этот лекарь незваным заявился!

– Дядя доктор хороший! – вступился ребенок. – Он нам дал щенков подержать! И даже объяснил, откуда они взялись!

– Цыц, негодники! Ой, беда мне! – всплеснула руками бабуся – божий одуванчик. – Ужас! Нет чтобы заниматься этими сорванцами, – няня погладила парнишек по головам, взъерошив чубы, – так приходится этих старых перду… грешников обслуживать!

Мальчишки были настолько похожи друг на друга, да еще и одеты в одинаковые белые рубашки и серые штаны… В первые мгновения мне показалось, что у меня все еще не в порядке с головой. Или глазами… Близнецы лет восьми-девяти рассматривали меня с чисто детским любопытством, разбавленным изрядной долей страха.

– Аннита, можно я употреблю это выражение за обедом? – совершенно серьезно спросил второй парнишка.

Няня его не услышала.

– Но его милость барон Летгар приказали принять – а мы что? – продолжала бухтеть почтенная Шапокляк, постепенно накручивая себя. – Наше дело маленькое… Приказали – мы примем. – Зловеще: – Еще как примем!

Последняя фраза прозвучала как-то… на месте доктора садиться за общий стол я бы точно побоялась.

И тут до нее дошло послание подопечного. Старушка отвлеклась.

– Какое выражение? – подозрительно спросила она ребенка. Но тот уже переключился на ворону в окне, и сейчас детки о чем-то оживленно шушукались.

Мое зрение постепенно восстанавливалось. Еще немного – и я смогу нормально разглядеть незатыкаемую спутницу.

А бабуля поправила сползший на сторону чепец, вспомнила обо мне и сменила тему разговора:

– Вот как на грех! Только первый раз вырвались на речку отдохнуть – и тут нам тебя водой принесло.

Я попыталась извиниться за доставленные неудобства. Но из пересохшего рта вырвалось одно мычание.

Старушка строго посмотрела на меня и родила замечательную идею, вполне в духе остального ее человеколюбия:

– Святая Спасительница, и хто это тебя до такого состояния довел, бедняжку? Кожа да кости! Лет-то тебе сколько?

Я только хотела открыть рот и сказать, что мне двадцать три, как старая яга поторопилась донести до меня свежую точку зрения:

– Небось лет сорок, не меньше – верно? Дети-то мамку обыскались, поди…

Мое «ик!» было ей достойным ответом.

Что сказать… полет свободной фантазии почтенной женщины оказался воистину безграничным. За те час-полтора, что мы тряслись в карете, меня – во-первых, безапелляционно охарактеризовали как блаженную, сбежавшую из дома.

Во-вторых… с чисто носорожьим тактом и слоновьей деликатностью служанка щедро наделила безвестного найденыша придурью, нищетой и библейским количеством родственников. И тому подобное…

Насчет родичей – я выдуманной персоне даже несколько позавидовала. Собственно, кроме брата Алексея, у меня больше никого не осталось. Отца своего я не знала, мать историю их отношений скрывала до последнего, как шпион национальную принадлежность.

Мама умерла от рака, когда мне было шестнадцать. Брат, который старше меня лет на десять, – живет в другом городе, и общаемся мы только по праздникам. А теперь и вовсе неясно – свидимся мы с ним в этой жизни или нет.

Слеза скатилась по моей щеке, вызвав очередной словесный поток у не в меру болтливой старушки.

Когда голова перестала кружиться и я смогла сфокусировать зрение, лицо соседки больше не казалось цветным блином, размазанным на темном фоне.

Я пригляделась повнимательней. Рядом со мной восседала дородная бабулька с крючковатым носом, который, кстати, ее совсем не портил. Наоборот, только добавлял пикантности к остальному облику подвижной серой крысы.

Или мыши – знаете таких? С цепкими темными глазками, не оставляющими в стороне ни одной детали, некрасивым личиком и выступающими верхними зубами. Ну натуральная мышь! Или, скорей, крыска Лариска. О, я ж придумала ей кличку раньше – Шапокляк!

Дальнейшее исследование показало, что я лежу в карете на скамье, накрытая теплым меховым одеялом-полостью, а напротив меня примостились те самые детишки, которых я видела на пляже.

Наконец, проехав въездные ворота и длинную аллею, карета остановилась. За это время мы подверглись нападению всех окрестных птиц, и еще кто-то пытался прогрызть на ходу пол. Никак слишком активно стремился воссоединиться с предметом пламенной страсти.

– Приехали! – обрадовалась старушка. Скомандовала: – Вынимай!

Мы остановились перед каменным двух-, а местами и трехэтажным особняком в типичном тюдоровском стиле, как я его понимаю, – с высокими узкими арочными окнами, забранными частой металлической оплеткой. Определенный тип строения. Меня удивила очень специфическая архитектура. Будто под свинцово-серой крышей в одну домину слепили буквой «П» минимум пяток зданий поменьше.

Все чистенько – фонтаны, идеально ровные газоны, высокая каменная ограда, увитая плющом и диким виноградом.

Дюжий то ли лакей, то ли конюх с рябым лицом вытащил меня вместе с одеялом наружу и понес в дом. Шел он быстро, словно не женщину на руках держал, а пуховую подушку.

Бабуля шустро бежала впереди, показывая дорогу. Мальчишки воспользовались моментом и слиняли.

И очень вовремя, кстати! Толстоногие коренастые кони, запряженные в карету, немедленно выразили желание пойти со мной и посмотреть, куда меня поселят. Еле-еле кучер с помощью кнута убедил их поменять планы и отправиться в конюшню.

Меня прижали к груди чуть сильнее, и я уже не видела ничего, кроме широкой груди несущего меня мужчины да кусочка неба. Небо вскоре сменил потолок.

Меня принесли в комнату для прислуги и аккуратно опустили на узкую кровать. Запахло выпечкой и глаженым бельем. Домовитая у них экономка, сразу видно!

– Помыть! Срочно! – Старушка, особо не церемонясь, отдала приказание двум любопытным служанкам, заглянувшим в комнату. – И привести в надлежащий вид!

Хотелось спросить: «Это как?» – но сил не было даже на то, чтобы шевелить языком.

Через полчаса я уже отмокала в бадье с горячей водой. Одна из девушек аккуратно обрезала мои ногти, а вторая мыла мне голову. Я же невинно развлекалась тем, что их разглядывала.

Одеты темноволосые девчушки-хохотушки были просто: в рубашки с подкатанными рукавами и одинаковые синие сарафаны со шнуровкой спереди. Поверх сарафанов красовались накрахмаленные льняные передники, в настоящий момент насквозь мокрые.

После веселой перепалки насчет какого-то таинственного Феофана девицы добрались и до меня.

– Бедненькая, – тихо сказала одна другой.

Я хотела с ней согласиться, но тут вторая ткнула подругу в бок и прошипела:

– Молчи! Это ты ее обихаживаешь, а не она тебя!

Желание наладить контакт пропало, как и не было.

Под конец, обрядив в старенькую ночную рубашку, мои нетленные мощи уложили в постель.

Я с ужасом вспомнила про имущество – и облегченно вздохнула: мешочек с драгоценностями обнаружился рядом. Оставалось тихо радоваться, что на него здесь никто не покусился. Мелочь, а приятно – сохраню хоть что-то на черный день. Впрочем, и так… день чернее некуда.

Не успела я задремать, как дверь отворилась, пропуская невысокого господина с пушистыми рыжими бакенбардами и глубоко посаженными медово-карими глазами. Солидный джентльмен не просто шел, а летел и по пути как-то даже приплясывал.

О, а вот и док пожаловал! Пардон, ветеринар… Что, на новую забавную зверушку невтерпеж поглядеть? Вон аж руки от восторга дрожат.

Местный эскулап был одет в кремовую рубашку тонкого батиста, черный шерстяной сюртук и серые лосины. В кармашке торчал золоченый лорнет. На шее «Дулиттла» висела золотая цепочка со свистком для собак – у меня в детстве был такой же. Только не золотой, как у этого лысоватого дядечки, а обычный, из нержавейки.

Следом за доктором протиснулась уже знакомая мне няня с миской в руках.

– Ну-ка, ну-ка, что мы тут имеем? Русалка, вылитая русалка! – Мужской голос сочился самодовольством. Словно доку посчастливилось открыть для науки новую, неизвестную доселе породу. Впрочем, как знать?

А врач ощупывал мою голову короткими пальцами-сосисками и надменно вещал, вызывая у меня тупую зубную боль:

– Когда его милость рассказал, что выловил вас в реке, я так сразу и подумал… И как же, милочка моя, вас занесло в наши края, так далеко от моря? Ну-ка-с, дорогуша, продемонстрируйте доктору свой хвост!

Я, наверное, слишком широко открыла глаза от удивления, потому что эскулап громко рассмеялся:

– Ну вот, теперь вижу нормальную человеческую реакцию! А теперь покажите мне, дорогуша, ваши раны.

Следующие полчаса меня, задрав рубашку, щупали, мяли, стучали по коленкам маленьким молоточком, просили показать язык, проследить за свистком, которым доктор водил перед моим лицом… И так далее.

– Ох! – выдохнула я при очередном нажатии.

– Ав-в-ав! – Дверь почти вынесло кучей щенков и захлопнуло перед громадной догиней.

– Ой! – только и успел сказать доктор, когда вся мелкая гоп-компания повисла у него на штанах, впиваясь острыми мелкими зубками во все чувствительные места.

– Весьма странно, – прошипел он гораздо позднее, отцепляя пятого щенка от того места, что дамы куртуазно любят сравнивать с носом. – С чего они так себя ведут?

В процессе освобождения лекарь успел позабыть о своей пациентке и скинул мне одного из щенят на живот.

– Уй! – сморщилась я.

– Гав! – В дверь ворвалась мама-дог и принялась наводить порядок. Наводила она его почему-то тоже верхом на мне. Никто не знает – почему?