Шесть нечестивцев

Берт

Извиваясь, словно змея, дорога пролегала промеж невысоких, заросших травой холмов. Вокруг затаилась чуткая тишина, как это часто бывает в природе, дремлющей в ожидании рассветного часа. Лесные твари молчали и даже ветер, еще совсем недавно игравший с жухлой листвой, затаился, как будто желая набраться новых сил. Старики поговаривают, что в такие безмолвные моменты всякая нечисть выискивает взорами тех из людей, с которыми желает сыграть в свои странные, порой жестокие игры. Горе тому, кто попадется ей на глаза. Закрутят его лесные духи, увлекут в лесную чащу, отдадут на расправу хищному зверю. И посмеются над глупостью смертных.

Впрочем, старики любят рассказывать сказки. А сквозь ночную темень и причудливо смыкающиеся ветви старых деревьев, пожалуй, не проникнет взгляд никакой бестелесной твари. К тому же, (слава светлым богам), в окрестностях Пештима давно уже не водилось крупных хищников. Иногда охотники ловили в свои силки лис, однако то не весть какая грозная клыкастая тварь.

Единственная реальная опасность, которая грозила заплутавшему в лесу путнику - встреча с лихими людьми. До сегодняшнего дня старый торговый тракт считался относительно безопасным. Но ведь не остыли еще головешки на пепелище, оставшемся на месте старого постоялого двора. Значит, Берт имел не мало шансов повстречать мерзавцев, желающих поживиться за счет проезжего путника.

Увидев вдали голубоватый огонек, юноша на мгновение растерялся, не уверенный в том, что глаза его не подводят. В том, что это был костер, он не сомневался, однако необычного цвета пламя испугало его и всеми оттенками ночи заставило играть воображение. В мыслях возникли образы существ, безобразных и преисполненных ненавистью ко всему человеческому роду. В душу скользким, противным червем вползло чувство опасности.

Некоторое время юноша в нерешительности постоял в тени гигантской, корявой сосны, всматриваясь в свечение костра, потом неторопливо двинулся вперед.

Подъехав чуть ближе, Берт разглядел стоявшую у обочины дороги повозку, груженную каким-то скарбом. Чуть позже он увидел сидевших у костра людей - трех мужчин, девочку и мальчика.

Люди! Всего лишь люди...

Облегченно вздохнув, юноша приблизился к костру. Благоразумие не позволило ему пренебречь обычными мерами предосторожности и рука его уверенно лежала на рукояти короткого меча, покоящегося в ножнах.

- Мир вам, - сказал он, спешившись. - Ночь темна и свет вашего костра виден за многие версты и манит обещанием согреться.

Ответил ему мужчина, одетый в серый потертый по швам кафтан, сотканный по старому, бывшему еще при прежнем государе в моде обыкновению и не единожды заплатанные солдатские штаны.

- Ваше появление, - сказал он, - несколько неожиданно. Но раз уж так случилось, в столь поздний час этот костер согреет и вас.

Что-то противоестественное, не свойственное простолюдину почудилось Берту в этих словах и заставило его повнимательнее присмотреться к бродяге. Лицо, наполовину скрытое под капюшоном, не позволяло определить его возраст, однако этот человек, без всякого сомнения, был не стар. Что еще можно было сказать о нем? Да, пожалуй, ничего конкретного. Как ничего достоверно невозможно было сказать о людях незначительных, почти безликих, способных скрывать свою личину в толпе с легкостью поразительной и почти магической. Невозможно было даже определить сословие, к которому принадлежала эта странная личность. А уж о роде деятельности незнакомца можно было только строить догадки. В равной степени это мог быть и наемник, и дезертир из пограничья, и охотник. А мог он быть и обычным лиходеем, в поисках легкой наживы бродившим по здешним дорогам.

Куда проще дела обстояли с остальными людьми, сидевшими у костра. Толстяк, которого можно было принять разве что за торговца и доходяга неопределенного возраста, уплетавший за обе щеки черствый кусок мяса, конечно же, были низкого происхождения.

А еще были дети...

Чьи это дети?

Задаваясь этим вопросом, Берт привязал коня к повозке и уселся на поваленное дерево, рядом с толстым торговцем, показавшимся ему наиболее достойным доверия.

- Как тебя зовут, парень? - Невзрачный человек насадил на длинный кинжал кусок вяленного мяса и протянул его Берту. Не желая возникновения чувства неловкости, тот дрожащими руками взял в руки угощение.

"Надо рассказать, - думал он. - Они ведь не знают, что случилось там, за лесом. А этот огонь... Одни боги ведают, что это за люди и какая проклятая магия заставляет костер так гореть..."

И, находясь в затруднении, рассматривая голубое пламя, словно пытаясь найти в нем ответы на свои вопросы, юноша ответил:

- Берт.

- Я - Гартон. Промышляю ловлей зверя, - невзрачный человек бесцеремонно ткнул пальцем в сторону толстяка. - Его зовут Отто. Парень в лохмотьях - Вишка.

- А тебя как зовут? - спросил Берт у девочки.

- Я - Мирта, - ответила она, потом кивнула в сторону мальчика. - Это Тоат.

- Он ее брат, - тихо произнес Гартон.

- Хорошая одежда, добротная сбруя..., - заговорил Вишка. - Ты, должно быть, служишь оруженосцем у какого-нибудь рыцаря, или прислуживаешь у одного из тех жирных мональе, которые заправляют городом.

- Я был пажом. Конь и оружие мне достались от господина, которому я был когда-то отдан в услужение. Он отпустил меня с напутствием и надеждой на то, что я найду достойного рыцаря, у которого смогу научиться воинской науке.

- Твой прежний господин поступил достойно, - сказал Гартон. - Не всякий мональе способен одарить своего слугу такими дарами. Обычно, оперившихся воробьев просто выгоняют взашей из благородного дома.

- Мой господин был великодушен.

"Надо рассказать..."

- А теперь ты отправился за подвигами и славой, юноша? Хочешь найти какого-нибудь межевого рыцаря, нуждающегося в оруженосце?

- Боги! Нет, конечно! Честно говоря, я не думаю, что межевые рыцари хоть чем-то чем отличаются от разбойников. Недаром их самих, или их слуг вешают у дорог вместе с прочими лиходеями. Уверяю вас, я вовсе не горю желанием разделить участь этих несчастных.

- Что правда, то правда, - задумчиво проговорил Гартон. - Ты рассуждаешь не без здравого смысла, признаю. Чем же ты хочешь заниматься?

- Пока еще не знаю. Но нешто в миру не найду себе дела?

- Надо полагать, что у тебя сейчас и гроша в кармане не найдется, - сказал Вишка. - Плохая добыча для местного жулья. Разве что коня отобрать... Конь у тебя справный, клянусь богами! Не то, что кляча у повозки.

- Много ты понимаешь! - зло процедил сквозь зубы Отто. - Моя девочка справно служила мне многие годы! И еще послужит!

- Мне-то что, мое дело сторона.

Вишка рассмеялся и снова вгрызся неровными зубами в кусок вяленного мяса.

- Ты и впрямь не боишься повстречаться с разбойниками? - спросил Гартон. - Здесь, на старой дороге много всякого люда, желающего пограбить заезжих купцов.

- Я надеялся заночевать под крышей в пути, чтобы продолжить путь с рассветом... Вы ведь знаете, что неподалеку отсюда, на краю леса есть старый постоялый двор? Ее держит... Держал какой-то старик- алхимик. Я надеялся заночевать там...

- Отчего же не остался? - спросил Отто. В свете голубоватого пламени, плясавшего на догорающих поленьях, его волчьи глаза блеснули.

Берт покраснел, теряя остатки самообладания.

- Боги... Вы же ничего не знаете! От того двора сейчас не осталось ничего, кроме пепелища!

Всхлипнула девочка, перестал увлеченно жевать мясо Вишка.

- Как это? - спросил он.

- Его сожгли какие-то мерзавцы. Я видел как он горел.

- Может быть, это сделали те же люди? - прошептала Мирна, чуть подавшись в сторону зверолова. - Те же люди, которые пришли и в наш дом.

- Возможно, - отозвался охотник. - Если ваш дом стоял на отшибе, то..., - он повернулся к Берту. - Как далеко отсюда постоялый двор?

- Верст пять. Может быть шесть.

- А твой дом, девочка, стоит где? В какой стороне?

Мирта махнула рукой в сторону Пештима.

- Чуть левее от дороги. Прежде отец жил отшельником, в лесу. Но после строительства нового торгового тракта, перебрался в эти места.

- Но ведь ты же сказала мне, что шла вместе с братом в город, - проговорил зверолов, чуть прищурившись. - Если так, то ты с братом должна была пойти в другую сторону.

Девочка отозвалась не сразу.

- Мы долго плутали по лесу, - сказала она. - Заблудились в потемках.

Охотник пристально посмотрел ей в глаза, но промолчал.

- Стало быть, пристань старого знахаря сожгли..., - прошептал он после недолгого молчания. - Все его знания, все его книги... Книги..., он осекся, бросил взор на Берта. - Судьба была благосклонна к тебе, парень. Каким-то чудом ты избежал встречи с теми лиходеями.

- Я видел одного из них.

- Что? - глаза Отто блеснули. - Ты повстречался с кем-то из разбойников?

- Ну, вот, право... Говорю же тебе! Я видел раненого у дороги. Жалкое отродье. Его пырнул ножом кто-то из его подельников и оставил умирать. Думаю, что тот человек не мог далеко уехать от места преступления. Возможно, он до сих пор бродит где-то поблизости!

Сидящие у костра люди переглянулись.

- Стало быть, не колдун, а убийца. Душа жаждущая крови, - прошептал охотник. - Я ошибся! Это второй... Нет, нет! Что-то не складывается. К тому же, ведь в пророчестве говорится о пятерых...

- О чем вы там бормочите? - спросил юноша.

- Хватит уже говорить о каких-то там пророчествах! - злобно произнес торговец. - Все это людские выдумки! Меня больше беспокоит убийца, который рыщет где-то неподалеку! Может быть и не один!

Охотник улыбнулся.

- О нем вам беспокоиться не стоит. Беспокойтесь о другом. Как я понимаю, у вас есть для этого все основания.

Толстяк брезгливо поморщился, плюнул в ответ.

- Хорошая подобралась компания, не правда ли? - усмехнувшись сказал Вишка. - Торговец, бродяга, перепуганный юнец, шатун и дети, нуждающиеся в помощи.

Никто ему не ответил. Охотник прислонился спиной к стволу корявой сосны, задумчиво разглядывая кинжал, который не выпускал из рук с того момента как Берт подошел к костру. Напротив него, прямо на земле сидела девочка. За ней, в тени дерева неподвижно, уставившись куда-то в темноту, пристроился чумазый мальчонка. Неподвижный, молчаливый ребенок.

Время и пространство, казалось, сейчас слились и замерли в одной точке. Единственный кто позволял себе в эту минуту шевелиться, был толстый человек со злыми, жадными глазами. Поглядывая по сторонам, он положил возле себя кривой мясницкий нож и ворочался на рваном, грязном покрывале, беспокойно поглядывая по сторонам.

- Скоро все прояснится, - прошептал охотник. - Звезда Юдофирь уже взошла и она потребует от каждого из нас снять лживую личину...

Берт открыл рот, чтобы поинтересовался, что обозначают эти странные слова, однако взгляд его снова упал на мальчишку. Теперь Тоат смотрел на торговца и молодой человек, к своему ужасу понял, что в глазах этого молчаливого ребенка застыла беспросветная тьма.

Вдруг мальчик встал и, шагнул прямо в костер, по направлению к Отто. Причудливо изогнулись руки, став похожими на лишенные перьев птичьи крылья, зашипели под лапами мерзкой твари угли костра. Странное существо, похожее больше на зверя, чем на человека, хищно раскрыло усеянную острыми зубами пасть, готовясь растерзать замершего от ужаса торговца.

Толком не уразумев, что происходит, юноша отшатнулся от твари, лишь притворявшейся мальчиком. Охотник же, напротив, бросился к страшному созданию наперерез. Он лишь каким-то чудом сумел избежать удара когтями, способными распороть до костей человеческую плоть. Схватив тварь за горло, зверолов перекинул его через камень, на котором прежде сидел.

Смертельно опасный охотничий кинжал блеснул в свете голубоватого, плясавшего на поленьях огня и устремился вниз, вонзившись в тело выходца из преисподней. Раздался пронзительный, нечеловеческий, полный отчаяния крик. Существо задергалось и отчаянно уцепилась за острое лезвие, пытаясь вытащить его из своей груди. Охотник же налег на кинжал всем телом, все глубже вдавливая его в демона. Очень скоро движения отвратительного создания замедлились, конвульсии ослабели и оно обмякло.

Все затихло, снова перерастая в абсолютное безмолвие. Люди, ставшие свидетелями произошедшего, оцепенели. В ту же минуту, к торговцу бросилась девочка. Она схватила лежавший на земле мясницкий нож и одним быстрым движением руки перерезала несчастному горло. Из перерезанной трахеи хлынула потоком кровь, заливая грязный шарф. Отто раскрыл рот, словно желая что-то произнести, но издал лишь продолжительный хрип. А потом он распластался на земле, уткнувшись ногами в раскаленные угли костра. К тому моменту, когда пламя лизнуло сапоги торговца и перекинулось с поленьев на одежду, он уже был мертв.

Как будто ощутив смерть своего владельца, откуда-то из складок одежды выскользнуло старое, потертое кольцо, в виде змейки. Украшение сверкнуло странным, зловещим огнем, привлекая к себе взгляды всех без исключения.

В то мгновение, когда эта вещь упала на землю, все вдруг предстало шатким и неопределенным. Все, что Берт знал и видел в своей жизни, перестало иметь для него хоть какое-нибудь значение. Лишь блеск змеиных глаз манил к себе и казался чем-то важным, наполненным смыслом. Медленно, независимо от своего желания юноша потянулся к кольцу, но остановился, услышав голос Гартона.

- Не трогай! Не смей, слышишь?!

Словно очнувшись ото сна, Берт повернулся к зверолову и, к своему удивлению, обнаружил, что тот, выставив вперед кинжал, надвигается на девочку, сжимавшую в руках окровавленный мясницкий нож.

- Это мое, - прошипела она, глядя Гартону в глаза. - Оно принадлежит мне по праву и было обещано...

- Не знаю из какой черной бездны ты тварь, которую назвала своим братом, но на что ты будешь способна завладев кольцом Сета даже не стоит предполагать. Попытаешься взять эту вещь и я перережу тебе горло также, как ты это сделала с убийцей твоих опекунов! Клянусь честью, я это сделаю!

- Побойся богов, - дрожащим голосом произнес Берт, вставая на его пути. Каждая клетка его тела призывала не вмешиваться в происходящее и стать как можно более незаметным для страшного человека, стоявшего рядом, с окровавленным кинжалом в руке, но он подавил приступ страха. Медленно, сотрясаясь от тяжелых ударов сердца, Берт положил ладонь на рукоять своего меча, готовый вытащить его из ножен. - Она всего лишь ребенок!

- Ребенок? - зло процедил сквозь зубы Гартон. - Как бы не так! Эта мелкая тварь - ведьмочка, ради выгоды способная распороть твое брюхо также, как и горло этому толстому увальню, - он ткнул пальцем в сторону торговца. - Отойди в сторону, парень. Дай мне закончить начатое!

Он бесцеремонно оттолкнул юношу и сделал шаг по направлению к девочке. Однако, остановился, поскольку его шеи коснулось лезвие короткого меча.

- Я не позволю вам..., - прошептал Берт, дрожащими руками сжимая рукоять своего оружия. - Даже если эта девочка продала свою душу какому-то кровожадному божку, я не позволю...

Гартон выразительно посмотрел Берту в глаза, но ничего не ответил.

- Он обещал отдать мне кольцо в тот день, когда назвал меня своей ученицей! - вскрикнула Мирта.

- Ты отомстила за гибель своего учителя и, как мне кажется, этого для тебя достаточно, - сказал Берт. - Убирайся, маленькая дрянь! Уходи, слышишь? Сегодня пролилось достаточно крови.

В тот же момент произошло еще одно неожиданное событие. Воспользовавшись моментом, Вишка схватил с земли кольцо и бросился прочь от костра. Видимо, этот тщедушный человечек в рваных одеждах не сумел совладать с дурманом, возникшим по воле сверхъестественных сил, подчиняющихся воле старинного украшения.

Глядя ему вослед, девочка злобно зашипела. Ее лицо во мгновение ока превратилось в отвратительную бесформенную маску, напомнив образ жуткого существа, сошедшего со страниц одной из тех старых, жутких стигийских рукописей, которые Берт листал в детстве. Мирта взмахнула руками, словно огромная птица и попятилась от костра, не отрывая своего гневного взгляда от охотника. Очень скоро ее тоненькая фигурка исчезла в темноте.

- Мы дали ей уйти, - прошептал Гартон, все еще не решаясь сдвинуться с места. Лишь когда Берт убрал от его шеи короткий клинок, он возвратил в ножны кинжал и медленно повернулся к юноше. Тот стоял перед охотником, с обнаженным мечом в руках, как готовый к схватке бретер. - Это было крайне неразумно, юноша. Ведь в этой мерзавке не осталось ничего человеческого. Хуже того, я упустил из виду вещь, ради которой в прошлом проливались реки крови. А теперь кольцо старого бога ищет нового хозяина.

- Что это за кольцо такое?

- Если есть на свете что-то, сотворенное злой волей прежде, чем в мир пришли молодые боги, то это вещи, сотворенные в бездне первородного хаоса. Они служат объектами вождения для людей с черными душами, сулят им власть и неисчислимые блага. На деле же, порабощают человека и высасывают из него жизненные силы, оставляя лишь телесную оболочку, подчиняющуюся самым низменным из звериных инстинктов. Многие годы я брожу по свету, разыскивая частицы древнего зла, пытаясь замолить собственный грех, Иногда удача улыбается мне, а иногда боги откровенно смеются, напоминая о мимолетности людских желаний и устремлений, о тщетности приложенных усилий и хрупкости человеческой воли. Они играют на глупости и тщеславии смертных, превратив нравственное увечье в грозное оружие, способное убивать лучше, чем хорошо заточенный меч.

- Что же ты делаешь с этими..., - Берт замялся, придумывая подходящее слово, - вещами?

- Сжигаю. То, что не могу сжечь - разбиваю. То, что не могу разбить - прячу от людских глаз в надежных тайниках.

- И это кольцо ты тоже намерен спрятать?

- Стигийские жрецы когда-то пытались это сделать, - произнес Гартон, склоняясь над телом Отто. - Нет, парень. Я не буду его прятать. Я его уничтожу. Чуть позже.

С этими словами он оттолкнул труп подальше от огня, лениво лизавшего одежду толстяка и повернулся к юноше.

- Сейчас надо закончить дело, которое, несомненно, куда более важно, чем поиски старого змеиного кольца, или мелкой поганки.

- Мелкая поганка?! - вскрикнул Берт, взмахнув мечом. - Ты не отказался от своего подлого намерения убить напуганную девчонку, храбрец? Убить ребенка... Это должно быть слишком гадко!

- Ну, вот что, юноша. Умерь свой пыл, - тихо сказал охотник и глянул на Берта. В глазах его молодой человек увидел нечто настолько жуткое, что независимо от своей воли, он опустил оружие. - Прежде чем размахивать своей железякой, выслушай меня. Незачем тратить время на пустые слова и гневные восклицания.

Берт в растерянности глянул на свой меч, потом медленно опустился на трухлявый пень.

- Да, ты прав. Это ребенок, - произнес Гартон. Лицо его немного смягчилось. - Я было и запамятовал... Немало таких детей я уже видел в услужении у черных монахов. Они не задумываясь убивают людей. А на этой девочке лежит печать звероликих богов. Ты не найдешь в ней ни капли человеколюбия. Это малолетнее чудовище, способное набедокурить без всякого воззрения совести. Позволить ей ступить на тропу Ушедшего бога я не мог и без жалости всадил бы в ее сердце этот кинжал. Ты же, вместо того, чтобы убить эту тварь, разрешил ей уйти, дурак!

- Я отказываюсь принимать всякую причину, по которой ты способен был совершить такое злодейство! Я не был готов стерпеть такое...

В ответ Гартон лишь отмахнулся. Сейчас он выглядел постаревшим и усталым. А ведь ему, должно быть, еще исполнилось и тридцати!

- Ты был не готов... Мальчишка! Ведь ты даже не понимаешь, в какую игру сегодня сыграли с нами старые боги. Вовсе не случайно, полагаю, они вложили в человеческие руки змеиное кольцо. Поманили во тьму, испытывая на прочность твою волю. Боюсь даже представить себе, в каком адском пламени сгорела бы твоя душа, прикоснись ты к кольцу прежде, чем я тебя остановил, - зверолов недобро улыбнулся, - Но каково это, а? Тысячи лет думать, что из тьмы будет рожден некто, лишенный сантиментов, тем самым достойный занять трон ушедшего, а увидеть сопливого мальчишку? Твоя человечность, надо полагать, не оправдала их ожидания...,

- Послушай все это, так с ума сойдешь, - сказал Берт с неудовольствием.

- Конечно же ты не понимаешь.

- Разъясни.

- Сегодня у кургана, под котором покоятся останки мертвого божества, собрались пятеро. Вор и убийца, чернокнижник и демон, лишенный приюта сирота..., - Гартон подошел к повозке, откинул грязное покрывало. Не раздумывая долго, он взял в руки первую же попавшуюся растрепанную книгу и бросил ее в огонь. Следом за тем в костер полетели еще несколько старых фолиантов. - Свободомыслие и необузданные греховные страсти, жажда знаний и стремление выйти за границы дозволенного природой, потребность в любви... Это то, что определяет сущность как человека, так и бога. Но, в отличие от человека, никакой бог не волен менять свою природу. Рожденный во свете растворится в пламени. Рожденный во тьме упадет в бездну. Таков закон природы и никому не дозволено его нарушать. Однако, человек может выбирать между добром и злом. Этот выбор, поверь мне, способен поколебать основы самого мироздания.

Убедившись, что в повозке не осталось больше старинных рукописей и манускриптов, Гартон подошел к лошади, принялся ее распрягать.

- Ты оказался не готов убить, - сказал он после недолгого молчания. - В отличии от меня, ты, перед ликом Юдифирь, проявил милосердие. Стало быть, небеса не до конца разуверились в человеческой природе. Остается лишь надеяться на то, что твое сердце не позволит тебе пойти по стопам Ушедшего бога и ты найдешь свой путь. Особенный путь...

- Слушай... Зря ты мне все это говоришь... Вся эта болтовня о каком-то пророчестве, о каком-то Ушедшем боге кажется мне бессмысленной чепухой! Я не понимаю, что обозначают все эти слова. Скажу более: я не желаю участвовать в какой-то там игре!

- Это не в твоей власти. Ты в ней участвуешь со дня своего рождения. Боги привели тебя сюда, парень. Здесь и сейчас они решают твою судьбу. Я должен был сразу понять, что к чему, но меня подвело число. Ведь в пророчестве говорится о пятерых, а у костра собралось шестеро.

- Нас и было пятеро, - сказал Берт. - Пятеро людей...

- Для того, кто готовится встать на тропу Ушедшего, нет разницы в том, какую личину он носит сейчас. В пророчестве не говорится о людях. Там говорится о судьбах. Судьба убийцы, судьба вора, судьба колдуна, судьба демона и судьба бродяги... Сиротские судьбы, свободные от всякого рода обязательств. Ты ведь сирота, должно быть?

- Я никогда не знал своих родителей... Но как же ты? Кто то ты сам?

Гартон ловко вскочил на спину распряженной лошади. Животное, не привыкшее к такому обращению, тут же попыталось сбросить с себя молодого человека. Но, должно быть, охотнику уже не раз доводилось укрощать необъезженных скакунов и он без труда сумел удержаться на спине старой кобылы. Животному оставалось лишь топтаться на месте, кусать поводья и возмущенно фыркать.

- Мое настоящее имя Орадо. Это имя хорошо известно в здешних землях и кое-кто не мало бы заплатил бы за то, чтобы заполучить мою голову. Я могу себя назвать и убийцей, и бродягой, и сиротой. Одни люди называют меня колдуном, другие говорят, что во мне живет душа демона. Понимаю теперь... Я - тот человек, о котором в пророчестве не говорится ни слова, - он рассмеялся, натянул поводья. - В этой игре мне оказалась отведена иная роль. Подозреваю, что молодые боги привели меня сюда, только для того, чтобы мир не сделался чуточку хуже. Ведь ты понимаешь, что та девочка тоже носит отметину Ушедшего бога. Она - истинное творение тьмы. Во что бы обратилось все то, что мы любим и знаем, впусти она в свое сердце частицу могущества древнего, темного божества? Но ты - дело другое, клянусь честью! Дождись утра, чтобы понять это, парень. Думаю, что жизнь сироты стоит того, чтобы однажды превратиться во что-то куда большее, чем судьбой отведенная ей роль.

С этими словами он неспешно направил лошадь по старой дороге, в сторону Пештима.

- Запомни мои слова, - сказал он, отъехав на десяток шагов и обернувшись. - Ты пока еще можешь выбирать. Можешь остаться человеком, а можешь переступить черту смертности и взять в руки нити людских судеб. Но смотри не ошибись в своем выборе, слышишь? Неверное решение способно обратить всякое благое начинание во прах как своих, так и чужих несбывшихся надежд. В конце концов, этот мир и без того покрывает пепел.

Ошарашенный случившимся, юноша еще долго сидел у костра, пытаясь осмыслить произошедшее. Когда же небо озарило показавшееся из-за горизонта солнце, в глаза ему бросился яркий, ослепляющий свет...