Шипучка для Сухого

Глава 10

Примерно двадцать лет назад

– Привет, Шипучка!

Олег заходит в квартиру, оттесняя меня в глубину коридора. А я настолько поглощена необычным зрелищем, что даже не сразу замечаю, что он не один.

Да боже мой! Пусть хоть с ротой солдат бы зашел!

У него в руках цветы.

Опять.

Нежные, розовые пионы. Совсем небольшой букет. Так странно, так чужеродно смотрящийся в крепких пальцах, со сбитыми совсем недавно, буквально утром сегодня, костяшками.

– Ты как себя чувствуешь? – Олег не разувается, проходит в комнату, вообще ведет себя довольно нагло. Наверно. Но, скорее всего, для него это нормальное, обычное поведение. Он везде чувствует себя по-хозяйски.

Я растерянно стою напротив еще одного гостя, высокого мужчины примерно возраста Олега.

– Вы – Ольга? – улыбается он, – меня зовут Игнат. Я врач.

– Да, Ольк, это врач, – Олег появляется из гостиной, – а у тебя вазы есть еще?

– Да, – отмираю я, – сейчас…

Киваю коротко Игнату и иду на кухню к буфету, пытаюсь достать вазу с верхней полки и охаю от боли.

И тут же чувствую сзади сильные руки, поддерживают, обхватывают за талию.

– Ну и какого полезла? Я бы сам взял…

Я разворачиваюсь с вазой, смотрю на него.

Олег не спешит убирать руки, держит. Крепко, но не больно. И опять смотрит. Странно серьезно и настойчиво. Словно выискивает в моем лице что-то важное для себя.

И даже находит.

– Ваза… Вот… – я отчего-то шиплю и сама пугаюсь своего глупого голоса.

Меня никогда не обнимали мужчины. Парни – да, было дело. Но вот мужчины… И теперь я отчего-то забываю все свои страхи, все свои сомнения и вопросы. Потому что стоять рядом с ним, в его руках, смотреть в его глаза – хорошо.

Комфортно. Правильно.

Олег тоже явно что-то чувствует, потому что взгляд у него постепенно меняется, руки тяжелеют, сжимают сильнее, и я морщусь от боли. Олег тут же меняется в лице и объятия становятся поддерживающими.

– Оль, давай я возьму. А ты в комнату иди, тебя Игнат осмотрит. Ты не волнуйся, он хороший врач. И не стуканет никуда.

– Зачем это все? Я же сказала, что все нормально, – шепчу я, отдавая ему вазу.

– Я хочу быть уверен. Давай, Ольк.

Я иду в гостиную, и Игнат быстро проводит осмотр.

– Все нормально. Сотрясения нет, ушиб мягких тканей. Я там написал, что надо купить, и еще мазь дам сейчас. Пройдет быстрее. А вообще, вам повезло, что так легко отделались, был бы удар сильнее, – тут он трогает меня за скулу, изучает, – возможно, пришлось бы накладывать швы.

– Да, повезло, – усмехается Олег, до этого хозяйничавший на кухне, пережидая осмотр, а теперь появившийся в дверях гостиной с вазой с цветами в руках. – В отличие от неверовских.

– Мне надо это знать? – нейтрально спрашивает Игнат, медленно убирая руки от моего лица под напряженным взглядом Олега.

– Нет. Тебе все равно никого не привезут.

Я содрогаюсь внутренне от смысла этой фразы, но не делаю глупости. Не переспрашиваю.

Мне это тоже не надо знать.

Потом Игнат как-то быстро прощается, хотя я вежливо приглашаю его на чай. Он кидает взгляд на Олега, улыбается и выходит за дверь.

Я закрываю замок, выдыхаю, не торопясь поворачиваться.

Он стоит в дверях гостиной, а ощущение, что вот тут, рядом, за моей спиной. Это настолько осязаемо, что я боюсь шевельнуться.

Вдруг, задену.

В воздухе, с уходом Игната, появляется острота натянутой струны, только тронь – и зазвенит.

Или лопнет.

Когда я нахожу в себе силы развернуться и посмотреть в сторону Олега, проем двери гостиной уже пуст.

Он ушел тихо, а я и не заметила, напуганная своими переживаниями и эмоциями.

Из гостиной доносится щелчок зажигалки, затем запах сигаретного дыма.

У нас в доме раньше курил только дед. Поэтому я чувствую табак очень ярко и остро.

Захожу в комнату, встаю у входа, нерешительно сжимая пальцы.

Олег сидит за столом, курит. Приспособил для пепельницы одно из фарфоровых блюдец из бабушкиного сервиза, который всегда стоит у нас на столе. У меня. Теперь, только у меня.

– Олег… – я понимаю, что должна, наверно, что-то сказать, как-то поблагодарить… Но что сказать и как благодарить, в голову не приходит. Поэтому я произношу самое банальное, – может, чай?

– Было бы неплохо, Шипучка, – он смотрит на меня, немного прищурившись, и очень в этот момент напоминает себя прежнего, того, что был на кладбище, а потом в машине, когда до дома вез. Опасного, хищного зверя. С ним хочется быть осторожней. Не делать резких движений, не говорить лишних слов.

– Ххх… Хорошо… – я торопливо отступаю назад, уберегаясь от этого взгляда, – я … Сейчас.

Иду на кухню, наливаю чайник, ставлю на плиту. Открываю холодильник, прикидывая, что можно было бы предложить к чаю.

И опять не слышу – чувствую его за своей спиной. Замираю, зацепившись пальцами за дверцу холодильника, сердце бьется так сильно, так больно.

Мне не страшно, нет.

Я в ужасе.

Я не понимаю, что со мной происходит.

Я его боюсь, конечно, боюсь. Хотя, вроде бы, и нечего бояться. Он только добро для меня делает. Цветы, вон, принес… От смерти спас… Он меня не обидит же? Нет?

Но вот все равно, тело дрожит. И зубы начинают постукивать. А потом я понимаю, что тело-то дрожит не от страха… А от чего? Чего мне надо? И ему?

Все вопросы исчезают из головы, находят свои ответы, когда он ко мне прикасается.