Шипы любви

ТАТЬЯНА

я

Взгляд Ильиаса горел на мне.

Он взял мою руку в свою, я подумала, что это его способ утешить меня, но я все равно злилась, отчасти потому, что кто-то только что пытался меня убить. Главным образом потому, что казалось, что мой муж меня использовал. Я не была уверена, что хочу, чтобы он был рядом со мной в данный момент, а тем более прикасался ко мне.

Меня чертовски раздражало то, что моя грудь все еще согревалась от его предложенного комфорта. Здесь что-то серьезно напортачили. Маленькое, невинное прикосновение, и я был замазан. Где мой феминизм?

В моем влагалище, вот где.

Но будь я проклят, если позволю Иллиасу манипулировать мной. Я собирался заставить свое сердце подчиниться, если бы это было последнее, что я сделал. Меня бы никто не использовал, и тем более человек, который намеренно сбил меня с толку ради рычага воздействия !

Доктор открыл свою черную сумку и надел пару латексных перчаток. Он взял свои инструменты и приступил к экзамену.

Честно говоря, мне хотелось еще раз услышать сердцебиение ребенка. Я бы не отказался слушать это каждый день. После того, как она наконец забеременела, ей было трудно сдерживать паранойю. Если бы Константин меня специально завалил, я бы даже не сказала, что ненавижу это. Даже не близко.

Собственный ребенок — это все, чего я когда-либо хотел.

Но самое меньшее, что он мог сделать, — это сказать об этом откровенно.

Доктор попросил меня снять верх платья, чтобы он мог проверить мое сердцебиение раньше, чем сердцебиение ребенка. Рычание пронеслось по комнате. Оно принадлежало Илиасу. Я получил некоторое удовлетворение, зная, что он этим не доволен. Я повернулась и подставила спину доктору, самодовольно улыбаясь.

— Ты не против расстегнуть молнию на моем платье? — мило спросил я.

Бедный доктор побледнел на несколько оттенков еще до того, как от стен раздался новый рык. Оказалось, я вышла замуж за волка, а не за человека.

— Я сделаю это, — прорычал Илиас, его глаза обещали возмездие доктору, если он хотя бы попытается прикоснуться к моей молнии.

Я невинно моргнула, в то время как часть меня наслаждалась страданиями моего мужа. Хоть немного. Казалось бы, он не из тех, кто делится, независимо от причины, по которой он женился на мне.

Звук молнии сменил рычание.

Доктор послушал мое сердцебиение, измерил кровяное давление, а затем взял кровь. И все это время руки Илиаса не оставляли меня.

«Ух ты, ко мне никогда не прикасались два мужчины одновременно», — заметила я небрежно, сохраняя спокойный тон. Я знала, что это ложь, но Иллиасу не обязательно было это знать. В конце концов, в ту ночь, когда Адриан лишил меня девственности, меня целовали двое мужчин.

Раздалось шипение, и Иллиас притянул меня ближе к себе с убийственным выражением лица, направленным на бедного старого доктора. Руки врача тут же оторвались от моей кожи, и он повернулся к нам спиной, возясь со своей сумкой. Мне было почти жаль его. Я не должна использовать его, чтобы отомстить сукиному сыну, который заставил меня выйти за него замуж.

«А как насчет близнецов на вечеринке, которых выгнали?» — спросил Иллиас. Я нахмурилась, задаваясь вопросом, как, черт возьми, он вообще мог это знать. Но слова доктора вытеснили все мои мысли из моей головы следующими его словами.

«Сейчас мы послушаем сердцебиение ребенка», — заявил доктор, его рука была твердой, но в голосе слышалась нотка дрожи. Я вздохнул. Я не мог так поступить с бедным старым доктором.

Он взял небольшую коробочку с крошечным микрофоном. Он протянул Илиасу тюбик с гелем.

«Не могли бы вы положить это на нижнюю часть живота вашей жены?» — спросил он его.

Иллиас выхватил его из его рук, затем поднял мое платье и обнаружил, что на мне красные кружевные трусики.

«Почему на тебе такие откровенные трусики?» - проворчал он.

О, он этого не сделал! В стопке, которую он мне купил, не было ни одной пары трусиков, которые были бы менее откровенными.

«Извини, я забыла дома бабушкины трусики», — сухо заметила я, приподнимаясь и опираясь на локти, чтобы лучше смотреть на него. Мне нужно было, чтобы он увидел мой гнев. «Знаешь, у меня не было возможности собрать вещи с тех пор, как ты похитил меня прямо возле свадебного приема моего брата».

«Я спас твою задницу», — выдавил он.

— А потом ты похитил меня, — огрызнулась я, глядя на него.

Доктор прочистил горло. — Г-гель на ее животе, — заикаясь, пробормотал он.

Я плюхнулся обратно на кровать, зная, что, вероятно, в глазах доктора я выглядел как ребенок, но в этот момент меня это не волновало. Может быть, я был. Возможно, мои братья слишком часто в моей жизни потворствовали моим прихотям. Или, может быть, мой муж был просто засранцем. Я выбирал второй вариант.

Иллиас снял верхнюю часть тюбика и обильно нанес мне на живот холодный гель. Его пальцы твердые и грубые, он растирал холодную густую жидкость по моей коже, и мне удалось не реагировать на ощущение его пальцев на себе. Презираемая женщина и все такое дерьмо.

Откашлявшись, я прочистил голову от многочисленных мыслей о том, как убить мужа и вернуться домой... одной.

"Могу ли я?" Доктор спросил, но он не спрашивал меня. Он спрашивал Илиаса, его глаза смотрели на него с легким намеком на страх. Он должен спрашивать меня, а не этого неандертальца. В конце концов, это было мое тело. Мужчины вообще меня начали реально бесить.

Не имело значения, что я хотела этого мужчину. Мой муж. По какой причине, я понятия не имел. Но мое тело хотело, чтобы он был внутри меня, надо мной, позади меня. Все за мной. Но даже более того, я хотел партнерства. Я хотел доверять ему и чтобы он доверял мне. Я ни в коем случае не была хрупким цветком или невинной женщиной. Я вырос вместе со своими братьями, знал, что им нужно делать (хотя и не в ужасных подробностях) и что они делали, чтобы защитить нас. Это не заставило меня уважать их меньше или любить больше.

Илиас стиснул челюсти и кивнул. Несколько секунд спустя мы услышали внутри меня быстрое сердцебиение ребенка, и я вздохнула с облегчением. Я знала, что ребенок все еще был внутри меня, но было что-то очень эмоциональное в том, чтобы услышать сердцебиение, убеждающее меня, что оно все еще бьется.

Недолго думая, я взяла руку Илиаса и крепко сжала ее, эмоции нахлынули внутри меня. В тот момент, когда я услышал это доказательство жизни – свист, свист – что-то внутри меня изменилось. Моё сердце бешено колотилось каждый раз, когда я это слышал. Я никогда не устану от этого, но слушать это вместе с папочкой рядом со мной было эмоционально на совершенно новом уровне. Мне нужно было начать переосмысливать всю эту идею «убить Илиаса». Может быть, я мог бы просто покалечить его немного.

«Это сильное сердцебиение», — произнес с улыбкой врач.

Затем он напрягся, и мои глаза расширились от страха. "Что?" Я потребовал знать, паника пронизывала мой голос.

— Я-я не уверен… — начал он, и мои глаза метнулись к Илиасу, позволяя ему увидеть страх в моем взгляде. Я хотел, чтобы он это исправил, что бы это ни было.

Глаза Илиаса не выдавали его беспокойства. Его лицо представляло собой холодную маску. Но его рука сжала мою, и я знала, просто чертовски знала, что он хотел этого так же сильно, как и я. Он волновался не меньше меня.

— Говори, — приказал он ему холодным голосом.

Я в замешательстве взглянул на Илиаса, затем на доктора. "Хм?"

— Два удара сердца, — повторил доктор, улыбаясь. — У тебя будет двое детей.

Его слова прогремели во мне, как лесной пожар. Мой рот приоткрылся. Кровь хлынула сквозь меня, мешая думать.

«Два ребенка», — повторил я.

«Да», — подтвердил он по-русски. «Два младенца с очень сильным сердцебиением».

Меня пронзила волна блестящего счастья. Я ухмыльнулся, не в силах в это поверить. Два младенца! Мы с Иллиасом переглянулись. Улыбка, которую он мне подарил, почти ослепила меня. Он выглядел таким же счастливым, как и я, и внезапно я задумался, действительно ли он использовал меня так, как я слышал от него. Он казался слишком счастливым, чтобы это было просто средством для достижения цели.

Я хотел его разорить. К черту все остальное, но я хотел поблагодарить его за это. Эти младенцы.

Какие бы рычаги влияния он ни хотел, я надеялся, что он их получил, потому что я получил гораздо больше.

Он снова сосредоточил свое внимание на докторе, поблагодарив его. Потом доктор вышел из нашей спальни, за его спиной послышался тихий щелчок и я чуть не прыгнула на мужа.

«Два ребенка», — воскликнул я.

Я чувствовал влажность между ног. Боль пульсировала во мне и пульсировала, требуя облегчения. Понятия не имею, было ли это нормальным после сегодняшних событий. Мне было плевать.

Все, что я знала, это то, что я стану матерью. Двум прекрасным малышам.

Я оседлал его и впился в его рот своим. — Я так возбуждена, — пробормотала я ему в губы, прижимаясь к его твердой эрекции. Я наклонился вперед и поцеловал его в горло. Он все еще был должен мне объясниться по поводу того телефонного звонка, но сейчас он мне просто был нужен. «У нас с тобой есть о чем поговорить, но прямо сейчас, просто трахни меня».

— Черт, — выдавил он.

Его рука обхватила мой затылок, его пальцы переплелись с прядями и крепко сжали их. И все это время я целовал его горло, облизывал его кожу, посасывал его шею.

Мои соски были чувствительными и касались тонкого материала бюстгальтера, посылая вниз шипение удовольствия. Я прижалась к его эрекции, и мой лоб упал вперед, опираясь на его плечо, когда удовольствие распространилось по мне.

Схватив меня за волосы, он откинул мою голову назад и взял мой рот, пожирая меня. Я приоткрыла рот, приветствуя его. Он скользнул языком внутрь, и я потерялась для него. Влажность и жара. Лихорадочное желание.

Звук рвущихся моих трусиков наполнил воздух. Наши рты раздвинулись, и одним быстрым движением он стянул через голову мое уже расстегнутое платье, оставив меня в бюстгальтере, который исчез на моем следующем вздохе.

Я скинул жилет с его плеч, затем поборолся с пуговицами, но порвал их. Кнопки полетели по комнате и приземлились с легким щелчком.

— Черт, мне нужно быть внутри тебя, — грубо сказал он.

Мои руки потянулись к его поясу, но он был быстрее. Звон ремня. Соблазнительное эхо молнии, и он ворвался в меня одним сильным толчком.

Два стона. Два содрогания. Два удара сердца.

Он наклонился вперед и захватил мою верхнюю губу своей, целуя меня. Соблазняешь меня снова и снова. Дрожь пробежала по мне, когда наши языки танцевали вместе. Я лизнул его рот. Он сосал мой язык. Наши стоны и стоны смешались. Его руки сжали мою хватку, а затем он ударил меня по заднице.

Разорвав наш поцелуй, он прохрипел: «Трахни меня, жена. Покажи мне, как ты кончаешь с моим членом внутри себя.

Я покачала бедрами, медленно и лениво. Он чувствовал себя таким большим и глубоким внутри меня. Я обняла его за плечи и держалась, пока ехала на нем. Я бы не стал долго ждать. Дрожь пробежала по мне. Моя киска пульсировала с каждым толчком, который он контролировал. Его руки схватили мою задницу, сильнее притягивая меня к себе. Заставляет меня ездить на нем быстрее.

Я приподнялся на дюйм и соскользнул обратно вниз. Затем снова. Его стоны направляли меня. Он терял контроль. Ощущение его присутствия глубоко внутри меня опьяняло.

Его зубы прикусили мою верхнюю губу. Затем его рот переместился ниже к моей шее. Поцелуи. Маркировка. Его губы пробежали по моей шее, а затем прижались к моим ушам. «Я убью любого, кто попытается отобрать у меня тебя и наших детей».

— Да, — выдохнула я, обезумевшая от похоти.

Он крепко поцеловал меня. Притяжательный падеж. Дикий и грубый.

Его руки схватили мои бедра и начали контролировать мои движения. Он начал двигать меня вверх и вниз. Твердый и быстрый. Глубокий и грубый. Я застонала ему в рот. Создалось давление. Моя грудь терлась о его.

Но когда он опустил голову и втянул сосок в рот, меня пронзила дрожь, и моя голова откинулась назад. Он переключил свое внимание на другой мой сосок и укусил чувствительную вершину.

Я застонал, и давление достигло точки невозврата. Он раскачивал меня своей твердой длиной, попадая во все нужные точки. Дрожь прокатилась по мне, как волны, разбивающиеся о берег.

Меня охватил оргазм, и я простонала его имя, как молитва. Мои стены сжались вокруг его длины, и он продолжал трахать меня во время моего оргазма, пока не погрузился в меня так глубоко, что я не знала, где он начал и закончила.

Он влился в меня с громким стоном и прижался ко мне губами.

Его сердце тяжело грохотало в груди, угрожая разбить мое собственное. Его пальцы переплелись с моими, удерживая меня так, будто он боялся, что я исчезну.

— Моя, — прохрипел он. «Ты всегда была моей, Татьяна».

Именно тогда до меня дошло это осознание. Слова Илиаса о том, что я забыла его, наконец-то дошли до меня и обрели смысл.

В беседке меня трахнул Ильяс Константин, а не Адриан.