Школа Детективов

3

Робер сидел в библиотеке, с головой уйдя в изучение толстенного энциклопедического словаря в шести томах. От статьи «Монеты» он перешел к «Банкнотам», потом к «Гравированию»… И тут его сердце бешено заколотилось… Тщетно он старался не думать о том, что стоит за этими словами:

«Жидкость, которой пользуются при гравировании, состоит из азотной кислоты и воды…»

Он задумался. «Фальшивые банкноты, так же как настоящие, печатаются с помощью медных клише, — повторил он про себя. — А клише протравливается азотной кислотой». То есть… кислотой, которая пару недель тому назад исчезла из лаборатории! Почти против собственной воли он вынужден был взглянуть на ситуацию с другой, неожиданной точки зрения. «Но — зачем? — чувствуя нарастающее отчаяние, снова и снова спрашивал он самого себя: с отцом говорить об этом ему было стыдно. — Зачем Люсьену воровать для отца кислоту, которую без труда можно купить в магазине?»

Конечно, Робер был не настолько доверчив, чтобы, несмотря ни на что, безоговорочно оправдывать Люсьена, потому что ответ был слишком уж очевиден: если взять кислоту в лаборатории, то из числа возможных свидетелей исключается продавец магазина. А Люсьен, заявив учителю о пропаже, как бы выводил себя из-под подозрения…

Во время обеда мадам Манье была встревожена отсутствием аппетита у сына. Но взгляд мужа заставил ее промолчать.

Возвращаясь после обеда в коллеж, Робер был мрачнее тучи.

«Я-то переживал из-за раздоров в команде, — думал он. — А тут „вон какие дела!.. Что же будет делать Лулу?.. Теперь, когда его отец…“ Даже в мыслях Робер не мог произнести слово „тюрьма“. Ему невыносимо было представить себе бедного Дюмарбра за решеткой. Интересно, сопоставит Лори исчезновение кислоты с историей о фальшивых деньгах?..

Самым важным сейчас был однако другой вопрос: что делать ему — как товарищу Люсьена и как капитану команды? Как выяснить, виновен ли Лулу, был ли он сообщником своего отца? Дружеские чувства мешали ему поверить в это. Но проблема оставалась проблемой: в самом деле, почему исчезла кислота, которая могла пригодиться граверу-фальшив омонетчику?

Была только половина второго, когда Робер подошел к воротам коллежа. Но там толпился уже чуть ли не весь их класс.

— Прямо как в кино! — восклицал Нибаль. — Еще дверь не открыли, а все уже на стреме! — Рядом с ним был Бавер и несколько „салажат“, которые воспользовались напряженностью между двумя группами старших, чтобы пролезть в их ряды. — Боятся, „местов“ всем не хватит!

Шутка однако не имела успеха. С появлением Робера в толпе произошло некоторое движение, и он не мог этого не заметить. От него явно чего-то ждали; во взглядах, обращенных к нему, он видел надежду. Ведь наряду с любопытством, естественным, когда происходят такие события, многие тоже чувствовали растерянность, не зная, как теперь относиться к Люсьену, и именно от Робера, сознательно или неосознанно, ожидали помощи и совета.

А бедняга Робер сейчас сам отчаянно нуждался в подсказке. Но поведение Бавера, Нибаля и еще некоторых, не определившихся до конца, но готовых в любую минуту перебежать на их сторону, побудило его сделать вид, будто он знает больше, чем на самом деле. Разговор начал Разэн:

Боб, ты веришь в эту сказку про фальшивомонетчиков?

Робер видел: не менее двадцати пар глаз устремлены на него, ожидая, что он ответит. Он глубоко вздохнул и решил повторить то, что сказал отец:

Видишь ли, старина… Если полиция арестовала Дю-марбра, значит, у нее есть нечто, перевесившее презумпцию невиновности…

Слова „презумпция невиновности“ большинству были известны довольно смутно; но прозвучали они эффектно и убедили всех, что Боб говорит не просто так.

Ты знаешь, в подвале типографии нашли печатный станок и бумагу… на которой печатают деньги!

Нет, Робер ничего об этом не знал. На какой-то миг он пожалел, что у него такие нелюбопытные родители… но тут же одернул себя. Отец всегда внушал ему, что одно из главных качеств любого уважающего себя человека — терпимость и сдержанность, умение не совать нос в чужие дела. Мальчик решил, что не даст увести себя в сферу, где у него нет никаких точных сведений.

Это не самое главное, — заявил он. — Главное — Лулу. Я вот думаю: даст ли ему Меон вернуться в коллеж?..

Именно это был главный вопрос, который задавали себе остальные.

Наверняка! — с ехидной ухмылкой пробормотал Ба-вер. — Меон ведь собирался ввести у нас курс граверного дела. Люсьен Дюмарбр — самая подходящая кандидатура…

Робер сделал вид, что не расслышал.

Это было бы ужасно несправедливо… Люсьен тут ни при чем.

Как же, как же: совсем ни при чем! — снова вмешался Бавер. — Что ты нам мозги заливаешь? Хочешь сказать, в такой маленькой типографии, как у Дюмарбра, отец может печатать деньги, а сын ничего об этом даже не будет знать?.. Погоди, еще окажется, что он вовсю помогал папочке. Я лично ни капли не удивлюсь!..

В этот момент распахнулись ворота, и Роберу удалось скрыть свое замешательство. Он, против собственной воли, не мог не думать про бутыль с кислотой, так вовремя исчезнувшую из лаборатории. И не мог в глубине души не признать, что аргументы Бавера, при всем том что тот явно настроен против Люсьена, не лишены оснований.

Как бы там ни было, правду мы в конце концов узнаем, — заключил Разэн.

Робер решил в тот же вечер зайти к Антуану, в гараж, где тот работал. Антуан был его соседом по парте и неразлучным другом с первых школьных лет. Но недавно он потерял отца, мать его обладала слабым здоровьем, и потому Антуан вынужден был бросить школу и пошел работать учеником автослесаря. Разница в положении не помешала их дружбе. Менее начитанный, чем Робер, Антуан был ничуть не менее умен; кроме того, у него были золотые руки. Они часто встречались по вечерам за шахматной доской. Робер высоко ценил здравый ум своего друга

Робер вошел в большое помещение со стеклянной крышей; это и был гараж, где работал Антуан. В нос ему ударил горьковатый запах мазута и машинного масла С двух сторон находились подсобные помещения — для мойки, для смазки, для ремонта двигателя.

Возле мойки Робер заметил Мило, умственно отсталого восемнадцатилетнего парня, который был в городе больше известен под кличкой Чо-Маб. Собственно, это была не совсем кличка: прозвище это можно довольно часто слышать в Пикардии. Оно происходит от слов „чо“, сокращенного „петьо“, то есть „маленький“ по-пикардийски, и „маб“ — „шарик“ на местном диалекте. Так ласково-иронически зовут в Пикардии коротышку, невысокого человека — неважно, взрослого или ребенка… Мило, или Чо-Маб — как больше нравится читателю — встретил Робера безразличным, ничего не выражающим взглядом, а на вопрос о том, где Антуан, высунул толстый язык и, слегка наклонив массивную голову, задумчиво почесал в затылке. Его светлые глаза некоторое время бегали из стороны в сторону, как блестящие шарики; наконец он указал на соседнее помещение.

Вон там!

Робер дружески хлопнул его по плечу и направился в отделение профилактики. В первый момент он увидел лишь пару ног в испачканных мазутом ботинках, торчащих из-под небольшого грузовика. Он легонько толкнул один ботинок ногой.

Добрый вечер, Антуан! Ты там надолго?

Ботинки исчезли, и за подножку грузовика уцепились две руки; потом появилась растрепанная голова. Лицо Ан-туана казалось бледным из-за черных пятен, на лбу и подбородке, зато белые ровные зубы, открывшиеся в широкой улыбке, сообщали ему выражение приветливой мужественности.

— А, привет, Боб! Как дела? — И уже потом ответил на заданный вопрос: — Подожди минут десять, старик. Смажу вот задний мост — и я в твоем распоряжении.

Голова Антуана исчезла; Робер отошел в сторону. Некоторое время он наблюдал, как в соседнем помещении рабочий копается в разобранном двигателе: он только что заменил в нем поршневые кольца и теперь регулировал зазоры. Сложность и кропотливость его работы лишний раз убедили Робера, что науки, которые он осваивает в коллеже, — еще далеко не всё, и что Антуан и его коллеги, с их вымазанными в мазуте руками и черной каймой под ногтями, в синих блузах, испачканных отработанным маслом, обладают другими знаниями, которые по крайней мере столь же полезны и нужны людям, как знания чиновников, считающих себя высшей кастой только потому, что у них чистые руки.

Ну, вот и все… Тебе не пришлось долго ждать.

Антуан выбрался из-под машины, и Робер пошел вслед за ним к крану над ведром, который заменял здесь умывальник. Антуан долго и энергично тер руки ветошью, пропитанной бензином. Он был на полголовы выше своего товарища; на нем был американский комбинезон и старенькая ковбойка, плотно обтягивающая крепкие плечи. Всего на год старше Робера, Антуан из-за своего роста казался рядом с ним совсем взрослым. От его неторопливых движений веяло силой и уверенностью в себе; однако взгляд живых глаз показывал, что ум его далеко не медлителен.

Держу пари, что ты пришел из-за Лулу, — сказал он.

Не надо пари, ты выиграл.

Темная история, я тебе скажу…

Не переставая говорить, Антуан натирал руки специальным очищающим гелем, терпкий запах которого на мгновение напомнил Роберу аромат лимона, такой странный среди прогорклых запахов мастерской.

И что ты хотел мне поведать насчет Лулу? — продолжал Антуан, подставляя под струю воды запястья и локти.

Робер заколебался. Теперь, когда он собрался поделиться с другом своими соображениями, его вдруг опять охватили сомнения. Есть ли у него моральное право высказывать в адрес Люсьена — пускай и в предположительной форме— столь серьезное обвинение, которое опирается к тому же на шаткие, косвенные свидетельства?.. Но мысль, что на кого-кого, а на Антуана он может полностью положиться, придала ему решительности.

Я тебе все расскажу по дороге, — сказал он. — Знаешь, все это мне страшно неприятно…

Антуан ушел в раздевалку и через десять минут вернулся, одетый в джинсы, черный свитер с высоким воротником и бело-синие кроссовки.

Пошли, старик. Ты меня заинтриговал своим загадочным видом…

Они вышли из гаража, и Робер, набрав побольше воздуха в грудь, начал:

Ладно, чего ходить вокруг да около. Мне надо с тобой посоветоваться… Завтра вечером я собираю нашу футбольную команду. И уверен, первый вопрос будет таким: может ли Люсьен и дальше играть за коллеж? Антуан наморщил лоб.

Играть за коллеж? Старик, ты меня удивляешь! А в чем можно упрекнуть беднягу? Если даже его отец в чем-то и виноват, то к сыну ведь это все равно не относится, и я не вижу причин… — Несколько секунд подождав ответа, он добавил: — Впрочем, в отношении тебя я спокоен. Ребята, конечно, пойдут за тобой, и твое мнение будет решающим. Так что нечего тут ломать голову!..

Вот именно! Это мне и неприятно… Дело в том, что я сам не знаю, что думать…

Антуан потер указательным пальцем нос, что свидетельствовало у него о величайшем напряжении мысли.

Ты меня удивляешь, Боб… Не могу понять, что с тобой приключилось, почему ты колеблешься!..

И тогда Робер решился. Он рассказал другу историю исчезновения из школьной лаборатории целого литра азотной кислоты и не скрыл своих догадок, для чего эта кислота могла понадобиться… Антуан опять долго тер нос; потом спросил:

Ты уже сообщил об этом учителю?

Пока нет…

Робер собирался было продолжить, но вдруг замолчал. Потом ткнул Антуана локтем; тот обернулся. Следом за ними шагал Нибаль. Они не заметили его и теперь задавались вопросом, какую часть разговора тот успел услышать. А неразлучный друг Бавера, смущенно хихикнув, нагнулся и сделал вид, что завязывает шнурок на ботинке.

Всюду вражеские уши, — сказал Антуан достаточно громко, чтобы Нибаль услышал его.

Тот покраснел.

Они двинулись дальше; Нибаль куда-то свернул. Теперь, когда его раскрыли, ему больше не было смысла идти за ними.

Так вот, возвращаясь к этой истории… Мне кажется, старик, ты правильно сделал, что ничего не сказал учителю!

Почему?

Все это — не более чем случайное совпадение.

Ты, конечно, можешь называть это совпадением…

Погоди, дай договорить. Уверяю тебя, полиция не смогла бы всего за две недели найти фальшивомонетчика, который изготовлял клише с помощью твоей кислоты… Кстати, если Дюмарбр действительно печатал фальшивые деньги, то вряд ли он сам еще и гравировал клише…

Но разве он не мог передать кислоту сообщнику?

Все равно клише были изготовлены гораздо раньше!

А что, если этот сообщник и донес на Дюмарбра?

Не получив доход от фальшивок?.. Слабо верится… Робер не выглядел убежденным на все сто процентов.

Аргументы Антуана, конечно, звучали заманчиво: ведь он так хотел верить в невиновность Люсьена. Но именно поэтому его продолжали терзать сомнения.

Но… — начал было он. Однако Антуан перебил его:

Вот что, Боб!.. Как говорит мой дед, каждый должен делать свое дело. Полиция свое дело знает, верно? А нам остается позаботиться о бедняге Лулу. Если тебя интересует мое мнение, ты должен держаться с ним так, будто ничего не случилось.