Школьный роман

ЭПИЛОГ

— Министерством среднего образования Российской Федерации, Департаментом образования аттестат о среднем образовании с отличием и Золотая Медаль вручается Васильеву Георгию Максимовичу!..

В конце июня, душным вечером этими словами открылась церемония вручения выпускникам школы аттестатов. Егор Васильев легко взлетел на украшенную цветами и гирляндами из воздушных шаров сцену в переполненном актовом зале под гром аплодисментов и приветственных криков возбужденно счастливых одиннадцатиклассников, их родителей и друзей. На сцене его ждали для поздравления директор, завуч, классный руководитель, представители районо и попечительского совета школы. Борис Иванович после рукопожатия вручил ему аттестат, а представительница районо — золотую медаль. Егор победно взметнул медаль вверх, зажав ее в руке, а потом снова обернулся к президиуму.

Он пожал руку Елене Михайловне со словами благодарности, принял от члена попечительского совета подарок на память и шагнул к завучу школы.

Егор вытянулся в струночку перед ней, коснулся пальцами ее ладони и, глядя прямо в глаза, одними губами произнес:

— Я ВАС ЛЮБЛЮ!

Маргарита Николаевна посмотрела на него с тонкой задумчивой улыбкой и чуть заметно качнула головой. А Егор все стоял, держа ее за руку, хотя давно уже было пора спускаться со сцены.

Марго читала безмерное счастье в его ярко-серых глазах, она знала, как он ждал этого дня — дня окончания школы, как он устал за этот трудный год. И она тоже устала, как никогда прежде. Долгая зима, томительная весна — все позади. Они теперь больше не учитель и ученик. Все закончилось. Или только начинается?

Тогда в начале зимы, она уехала в дом отдыха в пригород. Через неделю Егор нашел ее, приехал к ней.

Стоял перед ней и плакал. Просто молча плакал, не произнося ни слова. Он не мог ничего говорить, он не смел коснуться ее, он кусал губы и по-детски трогательно шмыгал носом.

«Ни перед кем, ни в чем мы не виноваты!» — вдруг сказала сама себе Марго, глядя на эти безутешные слезы и просто притянула к своей груди его голову с непослушными волосами и мокрыми щеками.

Потом они полночи занимались любовью, умирая от счастья и наслаждения и снова рождаясь для того, чтобы испытать все это снова, а под утро состоялся между ними долгий, тяжелый разговор. Хотя говорила в основном одна Марго, терпеливо проглатывая упрямое «нет» Егора. «Нет, нет, нет» — твердил он, но она была непреклонна до жестокости. Ему семнадцать, он ее ученик, а значит, пока он не закончит школу, не достигнет совершеннолетия между ними не будет никаких отношений, кроме обычных. Она — строгий завуч, он — лучший ученик. Он закончит школу с отличием, он поступить в институт, она будет заниматься своей любимой работой. Только так и никак иначе. «Нет!» — слышалось в ответ. Между ними пропасть в двадцать лет — пыталась Марго подойти с другой стороны. «Мне плевать, — огрызался он, — Я вас люблю! Я вас хочу!» Она не простит себе, если из-за нее, он не станет тем, кем должен был стать. « Если вы меня прогоните, я брошу школу к чертовой матери!» — по-детски шантажировал он ее. « А я тебя разлюблю!» — отвечала она ему в том же духе. Он смиренно потуплял голову, но ненадолго. Вскоре снова начинались эти жуткие «нет», «нет», «нет»…

Но она все же настояла на своем. Добилась своего. В конце концов, Егор не мог позволить себе идти против ее желания, ее воли.

Эта трудная ночь закончилась, а на смену ей пришли не менее трудные дни. Егор считал их, вычеркивая из своей жизни как лишние, никчемные, пустые. Но он обещал Марго учиться лучше всех — и учился. Он побеждал на всех олимпиадах, на всех научно-практических конференциях. Уже в марте его по итогам областной олимпиады зачислили в число студентов Университета. Правда готовила его к олимпиаде не Маргарита Николаевна, а другие учителя, которых она просила, ссылаясь на собственную занятость. Марго не могла оставаться с Егором наедине в пустом классе.

И так они и ходили по школе мимо друг друга как тени, как призраки — бестелесные, бесчувственные.

Только несколько раз Марго была вынуждена бросить ему мимоходом: « Не смотри же на меня ТАК!»

Но он смотрел. Потому что это было единственное, что ему осталось. Он должен был учиться, расти и ждать.

И вот теперь этому школьному мучению настал конец. Никто в школе, кроме Бориса Ивановича, не знал, не догадывался, о том, что происходит. Все было тихо, мирно, благопристойно. А теперь уже никто не упрекнет Марго в неэтичном поведении, не принудит ее покинуть свой пост. А то, что ему еще нет восемнадцати, Егора вовсе не волновало. Если она еще что-то к нему чувствует — он не отстанет. Глупое формальное совершеннолетие его ни капли не заботит.

А вот Марго это очень заботило. А так же и то, что еще один человек в школе обо всем знал. Ее сын Женя. Он обо всем догадался, это она читала в его глазах. Догадывался, но не решался спросить прямо. Боялся ответа? Но Марго была ему благодарна за то, что он не спрашивал, за то, что не цеплялся больше к Егору, не вел себя вызывающе по отношению к ней. Ее бедный мальчик, брошенный ею ради работы, ради школы, ради безумного чувства, ребенок. Какой он у нее красивый, какой преданный, какой замечательный! Он так незаметно для нее повзрослел, она и не заметила, как он стал мужчиной. Она, занятая собой, своими делами.

Марго смотрела на него и видела, что Женька не пополнит ряды самодовольных самовлюбленных мужиков, заполонивших собой окружающий мир. Ее Женя не из их числа. Марго это поняла, когда заметила, как Женя стал относиться к Ксюше, девочке, которой он смог простить самое страшное — предательство. Эта история всплыла неожиданно, когда Женька привел заплаканную Ксюшу к ним домой и сказал, что она поживет у них.

С одной стороны, Марго видела, что это — тоже своеобразный вызов Женьки ей — что она ответит, как себя поведет? Неужели начнет поучать и читать нотации — она, влюбившая в себя своего ученика? С другой — Ксюше на самом деле некуда было деваться. Ее отцу доброхотливый знакомый рассказал, что видел девочку целующейся с кем-то из юнцов прямо на улице. Ксюшин отец, гордившийся царившими в его семье строжайшими патриархальными порядками, вышел из себя. Он обвинил Ксюшу в том, что она распущенная, порочная, что он не потерпит позора в своей семье, и его не касается, что нынешняя молодежь вся насквозь прогнившая в своей безудержной похоти. В своей семье он подобного не допустит. Ксюшин отец, известный всем своим деспотизмом и крайне строгими мерами воспитания, выставил дочь из дома — пусть идет, куда угодно. Он бушевал две недели и эти две недели Ксюша жила у дома у Марго. Выгонять из дома детей — это не метод воспитания, и Маргарита Николаевна не поленилась сама съездить к Ксюшиному отцу, чтобы попытаться это ему объяснить. Но удалось ей это далеко не без труда и не сразу. А пока Ксюша «гостила» у Жени. Спала она на диване в гостиной, но Марго понимала, что отношения между нею и Женькой давно уже зашли очень далеко. Но укорять их в этом она не могла, язык не поворачивался говорить о том, что они еще юны и им рано заниматься любовью, а это они регулярно делали, стоило ей оставить их дома одних.

Марго знала, что эти дети уже созрели для сильных чувств, для страсти, для любви. И знала она это по себе. Женя изучающе глядел на нее, следя за ее реакцией. Он словно ждал, что она вот-вот начнет их поучать, что-то запрещать, читать лекции. Но Марго молчала, хотя прекрасно понимала, что это ее молчание для Женьки может означать только одно — его мать грешна. Марго в этой ситуации могла сделать только одно — постараться, чтобы Ксюша как можно скорее вернулась домой.

Через две недели, отец побушевал и успокоился, приехал за дочерью сам, извинился за причиненное неудобство перед Маргаритой Николаевной и, пообещав Оксане еще более ужесточить за нею контроль, увез домой. Почему-то ему самому в голову не пришло, что его дочь в это время жила не в квартире строгого завуча, а со своим любимым мальчиком.

Ксюша любила Женьку, безгранично, безотчетно. Она терпела его грубость, которой он щедро одаривал ее поначалу, даже не стесняясь присутствия Маргариты Николаевны. Марго Женькино поведение выводило из себя, и она однажды не выдержала, сделала ему замечание. Женька усмехнулся ей в лицо, но промолчал, а Оксана вечером, чуть позже, наедине рассказала Маргарите Николаевне их историю, историю любви и ненависти.

Маргарите Николаевне стало нехорошо. Если Женька так мог поступить с любимой девочкой из-за того, что она подружилась с Егором, то, что же может ждать ее саму? Ей стало страшно не за себя, а за двух своих мальчиков. Но что она могла теперь поделать?

А потом от сердца чуть отлегло. Женька вдруг переменился к Ксюше — злость и агрессия куда-то ушли.

Видимо, его чувство к этой девочке побороло горькую обиду. Любовь оказалась сильнее ненависти. Так и должно было случиться. Ненависть — чувство уничтожающее, разъедающее душу. Только любовь созидательна и жизнеутверждающа. В Жене стали проявляться совсем иные качества — Марго видела, как из мальчика он превращается в заботливого, внимательного мужчину. Не бессердечного рационалиста, а доброго, немного сентиментального романтика. Марго смотрела в его глаза, и ей очень хотелось думать и верить, что он и ее простит однажды, как простил свою Оксану.

Когда Жене вручали аттестат, Маргарита Николаевна вместо традиционного рукопожатия, неожиданно для всех поцеловала своего сына, чем вызвала настоящую бурю эмоций в зале. Первый раз Маргарита Николаевна как-то особенно выделила среди всех учеников Женю Никитина, потому что он — ее сын. Но этот поцелуй был рассчитан не на публику, он был предназначен только Жене. Ее любимому, умному, доброму Жене, которому она была сейчас очень благодарна.

А Женя понял ее жест по-своему, с мальчишеским максимализмом.

Немного растерянный, пунцовый от смущения, он спустился в зал, и, встав у Егора за спиной, прошипел ему в ухо:

— Поздравляю. Ты победил. Она тебя любит больше…

Егор быстро обернулся:

— Какую фигню ты порешь! Ты — ее сын, а я — никто!

— Нет нам места на одной планете, — упрямо проговорил Женя. — Ты выживешь меня из собственного дома, хоть ты и Никто. Я не смогу видеть, как она идет в свою комнату, а ты направляешься за ней следом, и вы закрываете дверь. Ты победил, Никто! Как же я тебя ненавижу!

Егор постоял немного под горящим взглядом Женьки, потом повернулся и пошел к выходу из зала.

Маргарита Николаевна заметила его спину в толпе гостей и только едва заметно вздохнула. Ничего ей так не хотелось в эту минуту, как побежать за этим мальчишкой вслед.

После торжественной части перед праздничным ужином и дискотекой Маргарита Николаевна отправилась на поиски своего отважного, но несчастного маленького героя. С огромным трудом отыскала через двадцать минут. Егор сидел на подоконнике на четвертом этаже в закутке возле пожарной лестницы на крышу. Он, вымотанный последними месяцами, превозмогая порой себя добравшийся до победной финишной ленточки , показался ей таким усталым, одиноким — неловко скрючившимся на нешироком подоконнике, таким безрадостным и потерянным, что она поневоле утишила шаг. Но он не столько услышал, сколько почувствовал ее приближение и, подняв голову, не смог сдержать сияющей улыбки. Она подошла поближе.

— Вы кого — то ищете, Маргарита Николаевна? — едва заметно дрогнувшим голосом спросил он.

— Вас, Георгий Максимович, — ответила Марго, — вот, нашла.

Егор спрыгнул с подоконника и перестал казаться ей мальчишкой — он по-мужски расправил плечи и снова превратился в того, от которого она в одночасье потеряла голову, не чая обрести когда-нибудь покой.

Эти сумасшедшие полгода она прожила в извечном борении с самой собой, со здравым смыслом, с рассудком.

И каждый раз, почти рыдая от отчаяния, признавалась себе, что, как это ни глупо и ни парадоксально, но именно этот мальчик составляет отныне все ее мыслимое и немыслимое счастье. Наказал ее Бог такой любовью или наградил, она не могла однозначно ответить. Марго была бесконечно счастлива, когда думала о том, что есть все же на земле человек, который ей нужен, с которым ей хорошо, к которому она стремится душой и телом. Она была бесконечно несчастна, когда думала о том, насколько огромна между ними пропасть, какое безумное количество препятствий на пути друг к другу. И даже время, которое пройдет, не сможет стереть границ и преград. Но сегодня он стоит перед ней — чистый, светлый, юный, он сияет от счастья при одном только взгляде на нее, он не умеет строить из себя мужчину — супергероя, мужчину — мечту. Он весь как на ладони. Он — ее! И жизнь Марго, словно отныне обретает иной смысл. Дарить любовь — вот наслаждение!

Для нее — уставшей от чужих излияний и признаний, от ненужных чувств и привязанностей. Она наконец-то обрела свое.

Егор, чуть склонив голову набок, потянул ее за руку к себе. Сначала неуверенно, потом все сильнее и настойчивее. И через мгновение приник губами к ее губам, сковав в своих объятиях ее тело.

— Маргарита Николаевна… давайте уйдем куда-нибудь, — горячим полушепотом говорил он, с трудом отрываясь от ее губ, — я хочу вас украсть на всю эту ночь! Я уже почти умер от вашей холодности, эти полгода мне так многого стоили… Пожалуйста, я вас умоляю!… и ни слова о моем несовершеннолетии, иначе я сойду с ума. Если бы это было в моих силах, я полжизни бы отдал за эти несчастные несколько месяцев! Маргарита Николаевна, это не правда, что между нами есть какие-то преграды. Нет ничего и не будет! Потому что… Вы… я …

Егор запнулся, замялся, не находя слов от переизбытка чувств, потом вместо слов медленно опустился перед Марго на колени и замер так, не двигаясь.

— Ты думаешь, я кинусь тебя поднимать? — вдруг таинственно улыбнулась Марго, — вот уж нет! Если ты мой мужчина — стой на коленях, пока я собираюсь с силами, чтобы сказать тебе о том, что мой любимый, дорогой, несчастный мальчик — самый замечательный, и я горжусь им, и люблю его и … грежу им, болею, думаю только о нем. Все, не мучь меня, поднимайся… Все закончилось.

Все только начинается.