Шотландская сказка

7

На острове Скай Свонн и Патрик были уже не впервые. Этот остров с переменчивым климатом они навещали во время первой и единственной совместной поездки на Гебриды. Тогда, благодаря удачному стечению обстоятельств (отец Свонн поехал в Абердин, совершать очередную попытку примириться с больным братом Гарольдом, которая, как обычно, увенчалась скандалом), девушка оказалась предоставлена самой себе и, естественно, этим воспользовалась. Они с Патриком побывали не только на острове Скай, но и на Малле, Джуре и Тайри. Время, проведенное на островах, врезалось в память надолго. Именно там молодые люди окончательно убедились в том, что жизни друг без друга они не мыслят…

И вот они вновь ступили на землю этого острова. На этот раз Свонн прибыла сюда… как невеста Коннена Лина. То есть это Коннен уговорил ее отца отпустить с ним «провинившуюся» дочь, чтобы «жених» с «невестой» могли лучше узнать друг друга. Уллин внял голосу разума. Если его дочь образумилась и собирается провести время с Конненом, значит, еще не все потеряно. Поэтому слишком долго уговаривать его не пришлось.

Единственное, что смущало Свонн, — как будут вести себя друг с другом ее «женихи». Ситуация складывалась весьма и весьма двусмысленная, что заставило Свонн не на шутку поволноваться. Но, к счастью, ее волнение оказалось напрасным. Патрик и Коннен сразу же нашли общий язык. Коннен оказался человеком открытым, с легкой сумасшедшинкой в действиях и поступках, но в то же время очень деликатным и вежливым.

Если вначале Свонн стеснялась выражать при нем свои чувства к Патрику, то уже через несколько часов они с Патриком вовсю обнимались, целовались, в общем, наверстывали упущенное. Коннен спокойно оставлял их наедине, ни словом, ни жестом не выражая своего недовольства происходящим. Он вовсе не считал Свонн распущенной, а Патрика — соблазнителем. Мерки его отца, сэра Майкла, для Коннена, кажется, не имели никакого значения. Он, как Свонн и Патрик, был человеком своего времени, а не тех темных времен, в которых застряли Уллин и Майкл.

Патрик, в свою очередь, видя, что Коннен не представляет собой опасности как соперник, а, напротив, всячески содействует тому, чтобы влюбленные были вместе, затушил огонь ревности из брандспойта начавшей зарождаться дружбы. Ему было приятно узнать, что на свете есть бескорыстные люди, готовые и способные прийти на помощь тому, кто в ней нуждается. Патрику стало даже неловко за свой эгоизм, за свою непристойную ревность, которую он испытал, когда Свонн рассказала ему о намерении Коннена помочь ей. Он поделился своими переживаниями с Конненом, и тот успокоил его, сказав, что реакция Патрика вполне естественна. В университете он неплохо изучил психологию, поэтому терпимо относился к людям, пытаясь рассмотреть каждый их поступок сквозь призму чувств, которые двигали этими людьми. Что, надо сказать, ему удавалось.

Деревушку Гоннуэй молодые люди нашли не сразу. Если Портри, привлекавшая массу туристов, находилась неподалеку от порта, то Гоннуэй был надежно укрыт от людских глаз выступами скал и лесом.

— Живописное местечко! — присвистнул Коннен, когда они добрались наконец до деревни. — Это вам не Портри, отлакированная до блеска для приезжих туристов. Здесь настоящий деревенский быт. Не удивлюсь, если со времен кельтов здесь почти ничего не изменилось…

— Пожалуй, — кивнул головой Патрик. — Мы со Свонн не были в этих местах. Естественно, навестили только Портри, о которой все знают. А здесь, пожалуй, гораздо лучше. Романтики больше: скалы, леса, маленькие жилища крофтеров…

Свонн почти не слушала болтовню мужчин. Сейчас ее интересовал один-единственный вопрос: найдет ли она жилище своей сестры среди таких похожих друг на друга домиков. Что, если незнакомец в письме все-таки подшутил над ней? Некоторые люди с больным воображением шутят иногда весьма глупо… Лучше не думать об этом сейчас — ведь она уже на острове и вот-вот узнает правду…

— Грэйн Норфилд? — переспросила удивленная хозяйка одного из маленьких домиков. — Уехала Грэйн… Только вы лучше не меня спросите, а Эсси, ее подругу. Она расскажет, что к чему… Эсси живет вон там. — Она махнула рукой в сторону дороги, рядом с которой росло одно-единственное дерево, да и то какое-то странное, растерзанное, как будто сверху его ударили гигантской кувалдой. Наверное, молния, догадалась Свонн. — А рядом с Эсси, неподалеку от Проклятого дуба, домик Грэйн, — продолжала участливая крофтерша. — Идите к Эсси, она вам все расскажет.

Вот они, маленькие деревеньки, подумала Свонн, каждая собака тебя знает, все тебе расскажут. Эдинбург, правда, тоже полнится слухами, но там другое… Люди обеспеченные знают все друг о друге, но если ты человек маленький, тогда сплетни о тебе никого не интересуют… Значит, Грэйн уехала… Неужели она так и не увидит свою сестру? Если бы только ее соседка знала, куда поехала Грэйн…

— Не печалься. — Патрик обнял ее за талию и заглянул в потемневшие от грусти глаза. — Эта Эсси знает, наверное, больше, чем остальные. Соседка и подруга, как-никак. Куда бы ни отправилась твоя Грэйн, мы поедем за ней.

— Не волнуйся, эти крофтеры знают друг о друге все, — поддержал Патрика Коннен. — Так что твоя Грэйн далеко от нас не убежит.

Свонн с благодарностью взглянула на друзей, которые пытались ее поддержать. С такой поддержкой не пропадешь! Найдется даже иголка в стоге сена, если ее ищут такие мужчины… И троица свернула в сторону Проклятого дуба.

Через несколько минут Эсси уже рассказывала им странную историю о какой-то там работе Грэйн, из-за которой та поехала на Шетландские острова. Сама Эсси вела себя весьма странно. Она старалась отвернуться от своего мужа и строила гостям какие-то непонятные рожи. После нескольких минут такой невразумительной беседы Свонн догадалась, что Эсси скрывает что-то от своего мужа и пытается объяснить «знаками», что вся эта история о работе на Шетландских островах — чушь собачья. Догадливая Свонн подмигнула Эсси и сообщила, что если Грэйн уехала, то им здесь делать нечего. А потом, к великому удивлению Патрика и Коннена, попрощалась с хозяевами и направилась к выходу.

Ситуация прояснилась довольно быстро. Эсси вышла почти следом за молодыми людьми и извинилась за тот маленький спектакль, который она вынуждена была разыграть перед Эластером.

— Значит, вы ее сестра… — покачала головой Эсси. — А она и не догадывалась… Грэйн и Осгард Флинной, ее друг, отправились на остров Тарансей. Зачем и почему — долгий разговор. Скажу только, что нужно вам плыть туда… И еще взять с собой еду и теплые вещи. Мой прадед, Гирли, рассказывал, что там холодно. И людей нет… Может, люди там и появились с тех пор, не знаю… Но в вашем плащике, — она с сомнением посмотрела на Свонн, одетую по последней моде в легкий короткий плащ, — там точно делать нечего.

Свонн улыбнулась. Наверное, ее холеная лоулэндская внешность не очень понравилась горянке, привыкшей носить одежду, в которой приходится пасти скот и работать в поле. Что ж, это вполне естественно.

— Спасибо вам, — поблагодарила она Эсси. — Только где мне искать сестру? Тарансей — наверняка не такой уж маленький остров…

Эсси развела руками.

— Не знаю. Они ничего не сказали. У них была карта, по которой они собирались идти. Осгард… да и Грэйн… они немного… в общем, немного сумасшедшие. Поэтому я ничего не рассказала Эластеру — моему мужу. Он так и сказал бы: чокнутый этот Осгард, да и Грэйн с ним голову потеряла. Так-то вот…

— А сестричка-то вся в тебя, — рассмеялся Патрик, когда они отошли от дома Эсси. — Такая же сумасшедшая. Что заставило ее поехать на этот дикий остров?

— Узнаем, если найдем ее… Конечно, чистое безумие отправляться на остров, не зная, где именно она находится… Но ничего другого нам не остается…

— Молодые люди! — Патрик, Свонн и Коннен повернули головы в сторону внезапно раздавшегося голоса.

Около расколотого молнией дерева, того самого Проклятого дуба, стоял маленький старичок в огромных башмаках.

— Молодые люди, — повторил он, и Свонн тут же поняла, чем удивил ее голос старичка. Тот говорил не на чистом гэльском наречии, распространенном на островах, а на том гэльском, на котором разговаривали когда-то их предки, жившие в девятнадцатом веке. Разница наречий была заметна, однако сам язык был вполне понятен людям, знающим гэльский. Странно, подумала Свонн, неужели кто-то до сих пор изъясняется на этом наречии? Конечно, старые шотландцы просто помешаны на традициях, но не до такой же степени… — Вы ищете Грэйн Норфилд? — Свонн утвердительно кивнула. — По моим подсчетам, она сейчас находится на севере острова Тарансей. Вам нужно доплыть до песчаной бухты и идти от нее все время прямо. Прямо, прямо и прямо, понимаете? Вы достигнете леса. Пройдете через лес, и вашим глазам откроется поле. Думаю, где-то там вы их и встретите…

Троица изумленно переглянулась. Откуда этот странный старик может знать о том, где находится Грэйн? Да еще и в таких подробностях… И кто он вообще такой?

— Простите, но откуда вы знаете… — Свонн повернулась к старику, но того и след простыл.

У Проклятого дуба уже никого не было.

До гоннуэйского леса, того, что у подножия холма, этому лесу было очень далеко. Тарансейский лес был сумрачным, он словно таил в себе какую-то опасность, его тишина не расслабляла, не умиротворяла бредущих по лесу, а, наоборот, заставляла чувствовать себя тревожно и неуютно. Было в этой тишине что-то потустороннее — того и гляди выйдет из-за кустов страшный оборотень или ведьма из сказки, накинется, и никто не услышит последнего крика путника, раздавшегося в лесу…

Грэйн то и дело попадала лицом в вязкие нити паутины, ветки хлестали ее по рукам и ногам. Словно весь этот лес был настроен против них и не хотел пускать путешественников в свои дебри. Осгард, идущий впереди, старался по возможности облегчить путь Грэйн, срезая постоянно мелькающие перед лицом ветки, но те появлялись снова и беспощадно хлестали путников по щекам.

С того момента, как они покинули ночную стоянку, прошло уже несколько часов. За это время молодые люди надеялись пересечь лес и добраться до поля. Но не тут-то было — дорога казалась бесконечной, еще более длинной и утомительной, чем та, которой они добирались до леса. Что, впрочем, не удивительно. Здесь у них на пути вставали всякого рода мелкие, но ощутимые препятствия, начиная от бьющих по лицу веток, заканчивая толстенными корнями деревьев, вьющимися под ногами. Мэлфи, как всегда идущий рядом с хозяйкой, пугливо озирался по сторонам, тревожно принюхивался, словно чуя опасность, угрозу, исходящую от леса.

Наконец за бурыми, тесно стоящими стволами, показался просвет. Конец пути? — обрадовалась Грэйн. Осгард повернулся к ней, ободряюще улыбаясь, и увидел, как загорелись глаза Грэйн, обнадеженной этим манящим светом. Однако их радость была напрасной — вместо поля, которое они рассчитывали увидеть за деревьями, там распростерло свои зловещие объятия болото.

Огонек, загоревшийся в синих глазах Грэйн, потух. Все кончено, они никогда не пройдут через эту топь… Девушка обреченно взглянула на своего спутника. Осгард был разочарован не меньше нее, однако виду не подал. Выход можно найти всегда! В этом-то ему и нужно убедить Грэйн.

— Что будем делать? — убитым голосом спросила Грэйн, почти уверенная в том, что ответ будет: «возвращаться».

— Обойти не получится. — Осгард окинул болото внимательным взглядом. — Но мы можем попытаться перейти его.

— Как?! — ужаснулась Грэйн. — Это же не река — брода тут нет. Если бы мы были местными жителями, знали бы тайные тропы. Но мыто здесь впервые…

— А как, по-твоему, местные жители узнают эти тайные тропы? Они же сами их и исследуют, — убежденно заговорил Осгард, только неизвестно, кого именно он пытался убедить — себя или Грэйн. — Найдем длинные палки, попробуем прощупать почву. Я пойду впереди, буду проверять дорогу, а ты — сзади. След в след. Ну а Мэлфи… Мэлфи придется посадить в сумку и нести на плечах.

— Ну… если ты так думаешь… Давай попробуем, — неуверенно согласилась Грэйн. При одной мысли о том, что ей придется идти через эту вязкую зеленую топь, девушке становилось не по себе. Но она не хотела показать себя трусихой перед Осгардом. Правда, не возвращаться же им назад из-за первой трудности, пусть даже такой серьезной. Возможно, впереди их ждет нечто более сложное… Это обстоятельство нисколько не утешило Грэйн, напротив, путь через болото показался ей еще страшнее.

Осгард шел впереди, прощупывая еле различимую в зеленом пространстве болота твердь. Каждый шаг таил в себе опасность, каждое движение могло стать роковым, каждая ошибка грозила смертью. Но они зашли уже слишком далеко, чтобы отступать. Мутное пространство болота издавало странные звуки, напоминающие не то одинокий плач банши, не то вздохи сгинувшей в этих местах человеческой души.

По телу Грэйн бегали мурашки. Она не знала, что пугает ее больше: возможность оступиться и свалиться в мутную зелень или эти жуткие болотные звуки, раздающиеся со всех сторон. Она старалась идти за Осгардом след в след, не отставая ни на шаг, смотрела себе под ноги и лишь изредка поглядывала на удивленную, выглядывающую из сумки морду Мэлфи, который, конечно, и не догадывался о том, как тяжело Осгарду тащить на себе такую ношу.

Терпение и отвага путешественников были вознаграждены сполна. Впереди, уже не обманчивым просветом, а вполне явственно вырисовывалось огромное поле, широкое, голое, долгожданное… Осгард шел не торопясь, взвешивая каждый шаг, вымеряя каждое движение. Он видел, что цель уже близка, но не поддавался желанию ускорить шаг, потому что знал — жизни его, Грэйн и Мэлфи находятся в опасности, пока мутные объятия болота все еще смыкаются вокруг их узенькой тропки.

Оставалось несколько шагов до долгожданной тверди, когда произошло непредвиденное: Грэйн, как ни старалась идти ровно, все-таки оступилась и провалилась в зловонно-зеленую жижу.

— Осгард! — Ее крик раскатился в зловещей тишине и утонул в булькающей трясине. — Осгард!

Осгард оглянулся и с ужасом увидел, как смыкается вокруг ног девушки гулкая мутная зелень.

— Держись! Я сейчас. Стой и не двигайся. — Он в три прыжка очутился на твердой земле и выпустил Мэлфи из сумки — если бы тяжелая собака осталась на его плечах, о спасении Грэйн не могло быть и речи.

Девушка стояла уже по пояс в липкой жиже и дрожала от страха и холода. За всю свою небольшую жизнь Грэйн ни разу не оказывалась в такой переделке, поэтому сейчас ее неумолимо терзали сомнения, выберется она или увязнет и навсегда останется в холодном, прожорливом брюхе болота… Девушка стояла без движения, как велел ей Осгард, и чувствовала, что с каждой минутой жижа, окружавшая ее, поднимается все выше и выше. И все теснее и теснее смыкались вокруг нее кольца страха… Поэтому, когда Осгард протянул ей с берега длинную жердь, Грэйн не сразу поняла, что нужно делать, и продолжала стоять, вытаращив круглые от страха глаза.

— Хватайся, — объяснил ей Осгард. — Не торопись, не размахивай руками. Делай все осторожно. Чем меньше ты будешь суетиться, тем больше у нас времени.

Грэйн послушно схватила жердь и вцепилась в нее изо всех сил. Осгард потянул на себя жердь. Но тяжелый рюкзак с едой, висящий на плечах девушки, оказался серьезным препятствием.

— Снимай рюкзак! — приказал он Грэйн.

— Но еда…

— Черт с ней! Снимай!

Грэйн стащила с себя рюкзак и, поколебавшись несколько секунд, бросила его в мутную жижу. Какой же ужас охватил девушку, когда рюкзак мгновенно исчез, проглоченный ненасытным болотом!

Осгард снова потянул ее на себя — и через мгновение Грэйн была уже не по пояс, а по колено в болоте. Он потянул еще и еще раз, и вскоре мокрая и дрожащая Грэйн была уже у него на руках. Осгард, перепуганный не меньше, чем она, сжимал свою драгоценную ношу в объятиях и благодарил Бога за то, что ее удалось вытащить. Мэлфи крутился вокруг Осгарда, радостно виляя хвостом, и норовил лизнуть безжизненно свисающую руку хозяйки.

Осгард усадил ее на траву и заглянул во все еще испуганные серые глаза — два дымчатых топаза, вправленных в белоснежную эмаль.

— Все позади, Грэйн. Ты в безопасности… — Осгард снял с нее сапоги и принялся греть в своих ладонях замерзшие ноги. — Сейчас мы разведем костер, ты высохнешь… все будет хорошо…

— У нас нет еды!

— Зато у нас будет огонь. Не печалься, что-нибудь придумаем… Я так за тебя испугался…

Она подняла на него дымчатый взгляд и инстинктивно прижалась к его груди.

— Мне было очень страшно. Я боялась остаться там, в болоте. Боялась, что больше никогда не увижу солнца, света, тебя…

— Меня? — переспросил Осгард.

Грэйн смущенно потупилась. Ей не хотелось этого говорить, но Осгард должен знать, что он ей не безразличен.

— Ты очень дорог мне… — Она смолкла, но потом продолжила: — В последнее время я ощущаю это особенно остро. С тех пор, как ты вернулся в Гоннуэй, я чувствую, что… Не знаю, как сказать, — окончательно смутилась Грэйн. — Чувствую, что… — Она замолчала и покраснела.

Осгард перестал массировать ее ступни и отпустил маленькую ножку. Кажется, настал его звездный час. Вряд ли ему удастся выбрать более удачный момент для того, чтобы сказать ей о том, что он и сам сходит по ней с ума с тех пор, как вернулся.

Ее смущенное лицо, стыдливо опущенные глаза, розовый бархат щек и изогнутые брови — все это звало его, влекло, манило, неожиданно приобретя над ним невиданную власть. Осгард перестал сопротивляться этому зову и решил ответить на него со всем нерастраченным еще пылом, со всей страстностью и невинностью человека, не знавшего еще вкуса любви. Он прикоснулся дрожащими пальцами к опущенному личику Грэйн, приподнял его и произнес голосом, чуть хрипловатым от желания и волнения:

— Грэйн, ты можешь ничего больше не говорить. Я чувствую то же самое, потому что впервые полюбил. Полюбил тебя.

Ее сердце радостно забилось, зазвенело, как будто много-много серебряных колокольчиков ударилось друг о друга. Как будто много-много светящихся огоньков осветило вдруг темноту, и стала видна тропинка, которую раньше невозможно было заметить. Грэйн зажмурила глаза, потому что уже видела приближающиеся губы Осгарда, и его дыхание согрело ее лицо… Ее никогда не целовали, и теперь она впервые узнает, что такое эти яркие всполохи огня, горящие на губах… Ей хотелось навсегда запомнить это мгновение, этот первый поцелуй, эти жгучие губы, прикоснувшиеся к ее губам и открывшие ей двери в новое измерение…

Через несколько секунд она забыла обо всем: и о липких объятиях болота, и о замерзших ступнях, и о том, что они с Осгардом оказались в страшной ловушке, в западне, из которой очень сложно выбраться… Все это было уже не важно, потому что, как и предсказывал старый Джаспер, они нашли на этом острове сокровище. Самое ценное сокровище, какое есть на свете, — любовь.