Шут

Глава 147

Во дворе торжественно и важно бил барабан.

Обычно, когда казни предавали вора или убийцу, горожане шли на площадь почти как на праздник, с шутками и смехом. Торговцы предлагали пирожки и свечи; дети играли в прятки в шумной толпе; весельчаки отыскивали место поудобнее, откуда преступника можно было бы обстреливать шуточками и плевками.

На сей раз зрители пребывали в ином настроении. Все знали, что им предстоит увидеть такое, чего прежде никто и никогда не видел.

Потому что веревка ждала женщину.

И не просто женщину, а женщину благородного происхождения.

Я смотрел на площадь сверху, из укромного уголка за башенкой замка, куда меня привел мавр. В окружившей виселицу толпе я уже успел заметить Одо. И Быка, пробивавшегося к главным воротам с коромыслом и двумя ведрами на плечах. На стенах стояли солдаты, наблюдавшие за площадью и лагерем бунтовщиков. Ветер раздувал пламя костра. Костра для Эмили после того, как ее повесят.

Трубный звук рога расколол тишину. Толпа заволновалась. Время пришло! Ворота главной башни открылись, и, окруженная солдатами, появилась Эмили.

— Вон она! — крикнул кто-то.

— Молитесь, госпожа, — запричитала какая-то женщина. — Рай Господа велик, и если Он пожелает, вам найдется в нем место.

После долгой разлуки я смотрел на нее во все глаза. На Эмили была свободная верхняя рубашка и повязанная на плечах шаль. Убранные назад светлые волосы падали на шею. Может, она и мало походила на благородную госпожу, но держалась смело и с достоинством. Как всегда.

Сердце мое заколотилось. Я хотел вскочить, чтобы Эмили увидела меня, или хотя бы окликнуть. Дать знать, что я здесь. Что пришел за ней.

Барабан рассыпался дробью, толпа затаила дыхание.

— Отпустите ее! — прогремел чей-то голос. — Мы с ней не воевали.

Эмили на мгновение остановилась, но шедший рядом солдат грубо подтолкнул ее к виселице.

Никто не хотел, чтобы она умирала. Протестующие крики неслись со всех сторон, и даже палач, чье лицо скрывала маска, помог Эмили взойти на эшафот. Я знал, как ей страшно, как трепещет ее сердечко. Мое же просто билось о ребра.

Я переглянулся с Одо, поймал взгляд Быка.

Снова протрубил рог, на сей раз возвещая выход герцога. Облаченный в торжественные одежды, Стефен шел в сопровождении бейлифа и управляющего.

Бейлиф развернул свиток и начал читать.

— В соответствии с законами герцогства Боре и с одобрения архиепископа епархии и Святейшего Престола, постановлено, что все пособники и укрыватели еретиков и бунтовщиков подлежат повешению за шею до смерти, а их тела сожжению на огне.

— Оставьте ее, — донеслось из толпы. — Если кто и заслуживает петли, так это Стефен.

Герцог покраснел.

— И где же теперь ваш шут, госпожа? — Он поднялся на возвышение и обратился к горожанам. — Я дал ему возможность спасти ее жизнь и остановить дальнейшее кровопролитие, однако же он не появился. Итак, госпожа, за вас просят только эти несчастные, мягкосердечные женщины.

— За вас просить не будет никто, — ответила Эмили. — Я молюсь за то, чтобы он не пришел.

Стефен обвел взглядом заполненную людьми площадь.

— Мы подождем, но совсем недолго.

Одо вопросительно посмотрел на меня, как бы говоря: «Пора. Иначе будет поздно».

Но я не давал сигнала.

Внезапно со стены донесся крик стражника:

— Мой господин! Там армия шута. Они сдаются!

Лицо Стефена расплылось в самодовольной улыбке.

— Уточните, они собираются сдаваться или атаковать? Хватит нам фокусов.

— Они сдаются, — подтвердил со стены кастелян. — Знамена опущены. И шут… Он идет первым!

С того места, где я притаился, были видны только приближающиеся шеренги моей армии и идущий впереди Альфонс в моей лоскутной юбке и шутовском колпаке.

— Его глупость поистине беспредельна и поразительна, — ухмыльнулся Стефен, взбегая по ступенькам на стену. — Готов отдать все ради женщины. Какое благородство! Иди сюда, шут! — закричал он. — Мы откроем ворота. А у меня есть кое-что, что тебе захочется увидеть.

По сигналу герцога стражники стали поднимать решетку. Массивные створки начали расходиться.

— Палач, веревку на шею! — приказал Стефен.

Толпа ахнула. Палач накинул петлю и подвел Эмили к люку.

— Не надо! — закричала Эмили тем, кто уже подошел к воротам с внешней стороны. — Пожалуйста, уходите! Хью, уходи!

Палач надел ей на голову черный мешок.

Стефен громко рассмеялся.

— Жаль разочаровывать вас, госпожа. Дурак всегда останется дураком, как и шут — шутом.

Все, время вышло. Я переглянулся с Одо и Быком. На балконе над площадью появился мавр.

Я поднял руку.

Начали!

Внезапно герцог закричал:

— Это не он! Не он! Шута там нет. Это какой-то трюк! Закрыть ворота!

Глава 148

Выпущенная мавром стрела пронеслась над площадью и поразила одного из стражников у ворот. Он упал на колени.

Бык бросил ведра и воткнул коромысло в механизм, поднимающий и опускающий решетку. Заодно он отбросил одного из стражников, пытавшегося закрыть ворота.

Отряд под предводительством Альфонса уже прорвался в город, смяв под градом сыплющихся сверху стрел немногочисленную стражу. Завязался рукопашный бой.

Стефен спрыгнул со стены и побежал к эшафоту.

— Где шут? — кричал герцог. — Неужели позволит ей умереть? Неужели не придет за ней?

Повинуясь знаку господина, палач шагнул к Эмили, но в тот же миг Бык, прорвавшись между двумя солдатами, вонзил ему в живот кинжал и столкнул вниз.

— Он пришел, Стефен! — крикнул я, потрясая копьем. Герцог поднял голову, и наши глаза встретились. — Я здесь. Норберт сказал, что у тебя нет шута.

Лицо герцога исказила гримаса; глаза, в которых только что горел огонь победы, полыхнули ненавистью и злобой.

— Схватить его! — завопил он. — Сто золотых тому, кто добудет мне копье. Пятьсот золотых!

Стражники устремились ко мне. Я поднял копье над головой.

— Ты бросил в огонь моего сына. Забирай и копье.

Размахнувшись, я что было сил метнул его в самую середину пылающего костра.

— Нет! — взвыл Стефен и с отчаянием безумца ринулся в огонь, разбрасывая горящие ветки и поленья, стараясь дотянуться до копья.

Но огонь был сильнее, и в конце концов герцог отступил под натиском бушующего пламени. Какое-то время он еще стоял перед костром, заслонившись от жара рукой, глядя на гибнущее сокровище.

Потом медленно повернулся ко мне:

— Ты! Ты величайший на свете глупец!

Глава 149

Прыгая через две ступеньки, Стефен взлетел на парапет с невероятной для своего роста и веса быстротой. Глаза его горели неукротимой ненавистью, утолить которую могла только месть.

Я вынул меч и спрыгнул на балкон второго этажа замка. Один из солдат попытался остановить меня, но я наотмашь ударил его мечом в грудь, и он рухнул вниз.

Между тем герцог приближался. Еще немного, и он оказался на том же балконе. Теперь нас разделяло не более десяти шагов.

— В твоем остроумии я никогда не сомневался, — скалясь, бросил Стефен. — Теперь посмотрим, как ты умеешь драться.

Он прыгнул на меня, одновременно нанося рубящий удар сверху. Я подставил меч, и руки ощутили всю силу клинка. Казалось, плоть отделилась от костей. Герцог ловко развернулся и повторил попытку, целя в грудь. Я откинулся назад, но острие двуручного меча разрезало тунику, оставив глубокую царапину.

Я скрипнул зубами от боли.

— Ну же, шут, — усмехнулся герцог, — смелее. Я думал, тебе нравится такая забава. Но, как видишь, чтобы стать благородным, мало вставить высокородной сучке. Ты хотел воздаяния? Справедливости? Хотел посчитаться со мной за свою дерьмовую женушку и отпрыска? Так давай же, вперед!

Еще выпад и еще. Стефен наступал, тесня меня к стене. Глаза его горели, жаркое дыхание напоминало ветер пустыни.

Собрав последние силы, я ударил его под колено. Стефен застонал и согнулся. Я оттолкнул его ногой и, не дав опомниться, рубанул по его клинку сбоку. Тяжелый меч выпал из потерявших вдруг цепкость пальцев и, задев за парапет, полетел вниз. Герцог замер в оцепенении. Он стоял передо мной, безоружный, беззащитный, с выпученными глазами, в которых не было ничего, кроме ненависти.

Не знаю, что помешало мне прикончить его одним ударом. А в следующий миг он уже стоял на парапете.

— Знай же, если я доберусь до нее первым, она мертва!

Стефен со смехом перепрыгнул на соседний балкон и исчез в замке.

Я шагнул к краю и обежал взглядом площадь. Эмили нигде не было, Одо тоже. Из раны на груди сочилась кровь.

Стефен! Нужно опередить ублюдка, не дать ему первым добраться до Эмили.

Я метнулся в замок, ожидая, что он выскочит из-за угла и примет последний бой, но герцога нигде не было видно.

— Эй, ты где?

Крик мой эхом разнесся по пустым коридорам.

Я побежал, открывая поочередно все двери. Пусто… пусто… пусто… Наконец я оказался в личных покоях Стефена и Анны. В том самом зале, где был в свою последнюю ночь в Боре. Тогда я пришел сюда, чтобы убить Анну.

Кровотечение усилилось, на тунике проступило большое темное пятно.

— Стефен! — крикнул я. — Будь ты проклят! Иди и сразись со мной!

Его голос прозвучал у меня за спиной.

— Ты звал? Я здесь. Расскажи мне свою последнюю шутку.

Герцог выступил из угла, держа в руках направленный мне в грудь арбалет.

— Может, у меня и нет шута, как ты сказал, но ведь и у тебя, похоже, кончились фокусы.

Холодок пробежал по спине, я попятился и наткнулся на стену. Бежать было некуда.

— Что скажешь? Наш клоун исчерпал вдохновение? Мечтал выбиться в благородные, но смог лишь вставить благородной? — Он ухмыльнулся. — Вот только копья жаль. Ты согласна, жена?

Жена? Анна?

Глава 150

За спиной Стефена появилась Анна. Силы покинули меня.

В руке она держала копье. Священное копье… не то простое, которое я с таким нарочитым эффектом швырнул в костер. Копье, которое я доверил ей прошлой ночью.

Доверил!

— Глупец, — прошептал я, глядя ей в глаза.

Как Эмили могла так ошибиться в своей госпоже? Как я мог так ошибиться?

Стрела арбалета смотрела мне в грудь. Стефен усмехался. Впервые за все время я почувствовал, что готов умереть.

— И на прощание, шут, — сказал герцог, — убить тебя будет приятно. Ты для меня ничтожество, пустое место. Важно было только копье. Но что бы ты стал с ним делать? Ты ведь даже не понимаешь, какую силу оно таит, какая власть заключена в нем. Я искал его везде. Оно должно было принадлежать мне.

Палец на крючке арбалета напрягся.

— Так получи его, Стефен, — прогремел у него за спиной голос Анны.

Внезапно герцог дернулся, глаза его резко расширились. Я сжался в ожидании боли, зная, что следующий миг станет последним, что мои кишки упадут сейчас мне под ноги.

Но стрела не вылетела.

Я услышал нечто ужасное: хруст сломанных ребер и разорванных сухожилий. Стефен страшно захрипел, попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта его хлынула кровь.

Анна ударила еще раз. Острие наконечника вошло в основание шеи и вышло из горла.

— Получи, муженек! — Она наклонилась к самому его уху и прошептала: — Но знай — оно теперь бесполезно, потому что кровь Спасителя смешалась с твоей.

Стефен опустил глаза, непонимающе уставившись на выступающего из его горла римского орла.

И рухнул на пол.

Пораженный, я перевел взгляд на Анну. В ответ она посмотрела на меня. Потом глаза ее смягчились. Герцогиня кивнула, как будто мы с ней поняли нечто такое, что нельзя выразить словами.

— Должна признаться, в тот день, когда мы вытащили тебя из придорожной канавы, мне и в голову не могло прийти, что все закончится таким вот образом.

— Я умею хранить молчание.

В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату ворвалась запыхавшаяся Эмили. Глаза наши встретились, и сердце мое переполнилось счастьем. Она посмотрела на лежащего на полу герцога. Потом на стоящую над ним Анну. Потом снова на меня. Взгляд ее скользнул ниже, к кровавому пятну.

— Ты ранен! — охнула Эмили.

— Надеюсь, с твоей помощью я, как всегда, быстро поправлюсь. Боже, Эмили, ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

— Представляю, — сказала она и бросилась в мои объятия.

Я подхватил ее, поднял и сжал так крепко, как только мог. Я целовал ее снова и снова, с надеждой и благодарностью. Впервые по-настоящему сознавая, что она — моя.

Глаза мои наполнились слезами при мысли о том, сколько всего случилось с тех пор, как я покинул Вилль-дю-Пер. Сколько людей умерло. Они все остались в моей памяти.

— У меня ничего нет. Ни единого денье в кармане. Почему же я чувствую себя самым счастливым человеком во всем мире?

Эмили взяла меня за руку.

— Потому что ты свободен.

Глава 151

Первыми, на следующее утро, ушли лангедокцы. В их краях, сказал мне Бык, есть такая пословица: какой смысл ходить вокруг бочки с вином, если гулянка кончилась.

На рассвете его люди собрались у главных ворот, прихватив несколько мешков с зерном, десяток поросят да пару дюжин кур. Я вышел попрощаться.

— Вам бы стоило задержаться. Анна обещала расплатиться по всем долгам. Вы заслужили большего.

— Большего? — фыркнул Бык. — Мы же земледельцы. Что еще нам надо? Если вернемся с повозками, груженными золотыми кубками, то наши там примут их за ночные горшки.

— Что ж, в таком случае… — Я похлопал его по плечу и убрал за спину большое золотое блюдо с выгравированным гербом Стефена, которое собирался отдать на память. — В таком случае тебе и это ни к чему.

Бык оглянулся и, выхватив у меня блюдо, сунул его в седельную сумку.

— Наверное, все-таки придется поучить их хорошим манерам, — усмехнулся он.

Я обнял его и похлопал по широкой спине.

— Захочется вернуть копье — зови нас.

Бык подмигнул, шлепнул коня по крупу и махнул рукой.

Я смотрел им вслед, пока последний не скрылся за городскими воротами. Похороны Стефена должны были пройти позднее. Других дел здесь у меня не осталось.

Народу в соборе, когда туда принесли гроб, собралось мало. Посторонний, загляни он туда, ни за что бы не поверил, что хоронят герцога, павшего в битве. Присутствовали только Анна, их сын, Эмили и я. Да еще епископ.

Гроб внесли в крипту, устроенную в глубине замка, и поместили в мраморный саркофаг. Там, в темном, мрачном и узком закутке, лежали останки последних епископов и членов правящей семьи. Воздуха не хватало, и факел едва горел.

Вся церемония прошла скромно и быстро. Да и о чем говорить?

О том, что Стефен забыл о чести и достоинстве, предавшись жадности и властолюбию? О том, что он оскорблял жену и не занимался сыном? О том, что в поисках добычи грабил Святую землю?

Епископ Боре, тот самый, что отлучил нас от церкви, прочитал полушепотом короткую молитву. Эмили держала меня за руку. Когда все закончилось, Анна склонилась над гробом и запечатлела на щеке супруга сухой, бесстрастный поцелуй.

Прозвучало последнее «прости». Анна вывела сына из крипты, епископ медленно двинулся за ней.

— Оставь меня ненадолго, — сказал я Эмили.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Хочу сказать кое-что от жены и сына.

Эмили кивнула и вышла. Мы остались одни. Стефен и я.

Я смотрел на глубоко посаженные глаза. На крючковатый, ястребиный нос.

— Если и был в этом мире ублюдок, так это ты. Покойся ж в аду, свинья.

Я опустил крышку гроба.

В руке у меня было священное копье. Глядя на него, я вспоминал всех, чью жизнь оно так или иначе изменило. Может быть, подумал я, когда-нибудь, через много лет, кто-нибудь снова найдет его. В другое время. Когда люди смогут отнестись к нему иначе. Когда оно действительно будет восприниматься как нечто чудесное. Когда оно приблизит их к Богу.

Ты было чертовски хорошим посохом. Я улыбнулся. Но как реликвия принесло не покой и мир, а раздоры и кровь.

Я положил копье в саркофаг, задвинул тяжелую крышку и отвернулся.

Вернулся служитель. Я кивнул, и он занялся своим делом. Мне же оставалось только попрощаться. С Софи, Филиппом и турком, пощадившим меня в Антиохии.

Саркофаг запечатали и задвинули в сделанный в стене проем. Потом заложили камнем. Замазали трещины раствором.

Там оно будет лежать вечно.

Или пока не понадобится снова.

Глава 152

В церкви звонили колокола.

Едва я вышел из крипты, как ко мне подбежала явно взволнованная чем-то Эмили.

— У нас гости, Хью! Архиепископ Велло уже у ворот.

— Велло?

Имя ничего мне не говорило.

— Да. Из Парижа.

Париж! Я не знал, что означает его приезд, чего от него ожидать, хорошего или плохого. Нас отлучили от церкви. Если архиепископ подтвердит отлучение, то получится, что мы сражались понапрасну. И что бы там ни говорила Анна, какие бы обещания ни давала, без церкви мы превращались в изгоев.

Я проковылял во двор. Анна и епископ Бартельм стояли неподалеку, готовясь встречать высокого гостя. Поодаль столпились мои люди, среди которых я заметил Одо, Жоржа, Альфонса и отца Лео.

К нам пожаловал сам архиепископ Парижский!

Решетку наконец подняли, и во двор въехала колонна солдат в красных накидках. За ними вкатилась коляска, запряженная шестеркой лошадей. На ее дверце был нарисован римский крест, знак Святейшего престола.

Эмили сжала мою руку.

— У меня хорошее предчувствие, — прошептала она.

К сожалению, я не мог сказать того же о себе.

Соскочивший с коня командир стражи поставил к дверце кареты табурет, и из нее вышли два священника в красных шапочках. Вслед за ними появился и сам архиепископ, лет шестидесяти, с редкими седыми волосами, в красной сутане и с большим золотым крестом на шее.

— Ваше преосвященство! — воскликнул Бартельм и вместе со своими священниками преклонил колено. Остальные последовали его примеру, хотя и с меньшим энтузиазмом. — Такая большая честь. Надеюсь, путешествие не было слишком утомительным.

— Не было бы, — сухо ответил архиепископ, — если бы мы по вашему совету не заехали сначала в Трейль, где ожидали увидеть «еретиков и воров», а обнаружили покой и порядок. И, что примечательно, не нашли сеньора. Мне сообщили, что здесь произошло некое сражение.

— Произошло, ваше преосвященство, — закивал епископ.

— По вам, Бартельм, это не заметно. Насколько я вижу, церкви никто не угрожает. Покажите мне, где эти несчастные, заслужившие ваше проклятие.

— О, они здесь. Вот. — Епископ ткнул пальцем в сторону моих людей. — И вот. — Он указал на меня.

Архиепископ пристально посмотрел на нас.

— На отступников и еретиков что-то не похожи.

Епископ побледнел. Кто-то из стоящих в стороне усмехнулся.

— Герцог считал…

— Герцог, по-видимому, считал, — прервал его архиепископ, — что церковные законы должны быть подчинены его желаниям.

Мне показалось, что натянувшаяся в груди тетива начала ослабевать.

— Ваше преосвященство. — Анна выступила вперед и опустилась на колени перед Велло. — Мы искренне рады вашему приезду, но есть и мирские вопросы, которые также требуют разрешения.

— Для этого я и приехал, моя дорогая, — прозвучал голос из повозки.

Вслед за этим из нее вышел мужчина, закутанный в пурпурный плащ с вышитыми на нем золотыми лилиями. Все солдаты мгновенно преклонили колени.

— Ваше величество, — воскликнула, побледнев, Анна.

Она поспешно поднялась и, опустив глаза, сделала реверанс. По толпе пронесся шепот. Я не верил своим ушам.

— Король…

Все, кто был на площади, тоже преклонили колени. Король! Он ответил на мой зов. Пришлось дважды моргнуть, чтобы удостовериться, что это не сон.

И тут я услышал то, что поразило меня еще сильнее.

— Отец! — воскликнула Эмили.

Глава 153

Отец! Уж не ослышался ли я? Челюсть моя отвисла, а закрыть рот я позабыл.

Король взглянул на Эмили. По выражению его лица было невозможно понять, рад он или сердится.

— Похоже, дитя мое, за время отсутствия при дворе вы позабыли, к кому обращаетесь?

— Нет, мой господин, — ответила Эмили и, склонившись в поклоне, низко опустила голову. Впрочем, когда она выпрямилась, я увидел в ее глазах веселые огоньки. — Отец…

— Ладно, ладно. — Король знаком разрешил нам встать. — А теперь покажи того неразумного, который, как мне сообщили, повинен во всех этих волнениях.

Эмили схватила меня за руку и шагнула вперед.

— Отец, вы ошибаетесь. В волнениях виноват вовсе не Хью. На самом деле…

— Успокойся, — слегка повысив голос, прервал ее король. — Я имею в виду герцога Стефена, а не твоего чертова шута.

Эмили покраснела от смущения и улыбнулась.

— Герцог, к сожалению, мертв, Ваше величество, — сказала, выходя вперед, Анна. — Умер, осознав свой позор… от собственной руки.

— От собственной руки, — задумчиво повторил король и, бросив взгляд на архиепископа, хмыкнул. — Получается, что в конце концов это он лишил себя Господней благодати. Что же касается так называемых еретиков… — Он повернулся в сторону моих людей. — Считайте, что вы восстановлены в своих правах. Я поговорю с архиепископом Велло.

Его слова были встречены радостными криками, люди принялись обниматься.

— Теперь что касается тебя, шут… — Король посмотрел на меня. — Ты выступил с требованиями, которые, в случае их удовлетворения, способны погрузить в смуту половину страны.

— Ни о каких требованиях нет и речи. — Я склонил голову. — В письме лишь выражалась надежда, что мы сможем спокойно вернуться домой, а виновные в совершенных против нас беззакониях будут наказаны.

Король тяжело вздохнул, и на мгновение мне показалось, что сейчас я почувствую на себе всю силу монаршего гнева. Но уже в следующий миг он задумчиво закивал.

— Моя дочь уже давно говорила мне примерно о том же самом… Может быть, время пришло.

И снова собравшиеся встретили эти слова бурным изъявлением радости. Король тут же поднял руку.

— Остается, однако, тот факт, что вы выступили против своих господ. Против тех, кому обязаны повиноваться. Этот вопрос, вопрос вассальных отношений, здесь не обсуждается. Правосудие необходимо.

Эмили подтолкнула меня в спину. Я опустился на колени.

— Вижу, этикету ты все же обучен, — заметил король.

— Мой господин, я был жонглером и держал постоялый двор. Мне далеко до благородных…

— И все же обучиться манерам тебе придется, — с хитрой искоркой в глазах перебил меня король. — Если, конечно, ты собираешься взять в жены мою дочь.

Я поднял голову, губы мои сами растянулись в улыбке.

— Отец, — выдохнула Эмили, поднимая меня за руку.

В следующий момент она уже летела к королю с распростертыми объятиями.

— Знаю, знаю. Глупцы встречаются повсюду, даже среди тех, кто носит королевскую мантию. Но сначала мне надо переговорить с твоим избранником.

Он подошел ко мне, не сводя оценивающего взгляда, положил руку мне на плечо и отвел в сторонку.

— Не хочу показаться неблагодарным, сын мой, и знаю, что моя дочь в долгу перед вами… но в письме упоминалось некое копье…

Я затаил дыхание. Король ждал ответа.

— Его больше нет, Ваше величество. Оно уничтожено. Сгорело в огне во время боя. Боюсь… от него ничего не осталось.

Король глубоко вздохнул.

— Это было то самое копье? То, которое проткнуло бок Спасителя? — Он покачал головой. — Такая реликвия. Она стоила бы больше, чем моя корона. Ты уверен, что это было именно оно?

— Я уверен лишь в том, Ваше величество, что оно сотворило чудо. Достаточно оглянуться, чтобы убедиться в этом.

Он оглянулся. Увидел радостно взволнованных подданных. Свою дочь с заплаканными глазами. И задумчиво кивнул.

— Какое было бы сокровище. Но, возможно, все не так уж и плохо. По своему опыту знаю, что подобным вещам лучше оставаться достоянием мифов и легенд.