Шут Балакирев, или Придворная комедия

Тюремное помещение. За столом – Ягужинский. Охранник вводит Балакирева. Тот в тюремной робе, на ногах кандалы.

Охранник

Ваше превосходительство! Каторжанин Иван Балакирев доставлен!

Ягужинский

(недовольно)

Зачем кандалы?

Охранник

Ранее замечен был в попытках к бегству!

Ягужинский

Снять немедленно!

(Охранник поспешно достал ключ, отстегнул кандальный замок.)

Ступай!

(Охранник вышел.)

Ну, здравствуй, Балакирев!

Балакирев

Здравия желаю, ваше сиятельство!

Ягужинский

Молодец. Отвечаешь бодро. Выглядишь хуже... Тяжела, видно, жизнь каторжная?..

Балакирев

(поспешно)

Никак нет. Жалоб не имеем. Все хорошо.

Ягужинский

(с усмешкой)

Врешь... Коли хорошо – зачем убегал?

Балакирев

Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, – я только во сне убегал. Наяву сидел как положено.

Ягужинский

Как это – во сне? Куда во сне?..

Балакирев

В Тверь. Домой... Дуню повидать...

Ягужинский

И кто ж тебя там поймал... во сне?

Балакирев

Посидельцу одному про сон поведал, а он охране пересказал... Меня сразу в кандалы!

Ягужинский

Дурачье! Не понимают, что во сне и в кандалах убегать можно...

Балакирев

Осмелюсь возразить. С умом все сделано: в кандалах человек вообще не спит...

Ягужинский

(недовольно)

Ах дикость российская! Уж сколько с ней покойный царь Петр Алексеевич боролся, дубиной вышибал, а она все в нравах наших.

(Заметив удивление Балакирева.)

Чего вылупился? Не знал про смерть царя?

Балакирев

Нет... Когда ж сия беда случилась?

Ягужинский

Уж боле двух месяцев, как государь Петр Алексеевич скончался... Упокой Бог его душу!

(Крестится.)

Кто сейчас правит на Руси, знаешь?

Балакирев

Никак нет.

Ягужинский

И охрана не сказывала?

Балакирев

Так не спрашивал...

Ягужинский

Да что ж это у нас за народ такой? По каторгам сидят и даже не интересуются, при каком таком правлении страдают? Знай же: царица Екатерина Первая нынче на троне... При ней делами управляет специальная коллегия сенаторов. Впоследствии же российский трон перейдет либо ее дочери Анне Петровне с принцем Голштинским, либо внуку Петру Алексеевичу, сыну Алексея Петровича, либо дочерям Иоанна, брата Петра Алексеевича, Анне Иоанновне, Прасковье Иоанновне, Катерине Иоанновне, либо их тетке Анне Леопольдовне... Чего заморгал-то?

Балакирев

Леопольдовне... Запоминаю, ваше сиятельство!

Ягужинский

(усмехнулся)

Не забивай голову! Главное запомни: помилование к тебе пришло от прокурора Павла Ивановича...

Балакирев

От кого ж каторжанину добра ждать, как не от прокурора? Век вам благодарные!..

Ягужинский

Ты это сейчас с подгребкой сказал?

(Улыбнулся.)

Молодец! Я теперь подгребки понимаю и сам ими пользуюсь... Вот, к примеру, Иван, ты ведь не знаешь, что в столице зимой творилось... Царь в страшный гнев тогда вошел. Монсу голову отрубил. А потом и другие головы полетели. Министры... Генералы! Шутовская команда ваша тоже под руку попала! Педрилку-итальянца помнишь? Финита ему вышла!! Царь лично палкой прибил!.. Карлика, что про курей пел, – того тоже прибил! Вместе с курями! Короче, в живых из старой команды остались Ушастый, Лакоста да ты! А почему? А потому, что я по доброте душевной вовремя вас всех в тюрьму посадил!

(Смеется.)

Во, какая прокурорская шутка получилась. Чего ж не смеешься?

Балакирев

С первого раза не забрало, ваше сиятельство. Тонковато! Ежели еще разок каторгой облагодетельствуете, оно веселей и пойдет...

Ягужинский

(обрадованно)

Давно б так! Узнаю друга Ваню! Знать, пора ему в баню...

(Смеется.)

Вот это «Ване – баню» после меня так в народ пошло – ну все-все вокруг повторяют... Ей-богу!

(Кричит.)

Эй, Шапский! Давай «Ванечку – веничком»! Поддай-ка пару, чтоб было ему впору...

(Замялся.)

Не, тут пока не складно... Ну, ничего! Мы с тобой, Ваня, вместе это докаламбурим... Вместе! Дай только срок!

(Уходит.)

Повалил пар. Появился Шапский с вениками. Левый глаз у него перевязан повязкой. С шумом ворвалась шутовская команда, загремела шайками, заплескала водой. Сорвали с Балакирева одежду, расстелили на полатях, Шапский затряс вениками, засвященнодействовал.

Шапский

Расслабсь, Ваня! Не кнутом же огуливаю... От веничка березой начнешь пахнуть, сок побежит, почки набухнут... И-ех! И-ех!

(Хлещет веником. Балакирев сладостно покрякивает.)

Стони, Ваня! Кричи! Шоб тот свой крик в пыточной перекричать... И-ех! Ты если на меня обиду имеешь за прошлое, то зря. Я ведь тогда, считай, спасал тебя от беды!.. Это у нас, у кнутмайстеров, такая хитрость имеется: кого очень любим – бьем кратко, но сильно!.. Чтоб подследственный сразу в бессознательность улетал и ничего лишнего на себя наговорить не мог... Уж на меня и обер-прокурор гневался! Погоди, говорит, махать, он сейчас в чем-то уже признаться хочет... А я тебя – р-раз! – поперек спины, и ты снова в отключке... Можно сказать, от плахи спас!

Балакирев

Спасибо, князь-папа. Век не забуду!

Шапский

Сочтемся!.. Ты сейчас команде нашей очень надобен. Русского шутовства ведь и не осталось. При дворе Голштинские да Остерманы верховодят. Моду завели шутковать только на немецкий манер... А какие у немцев шутки: воздух подпортить да на яйцо сесть?.. Дикость!.. Наследника, мальчонку Петрушу Второго, и того испортили... Научили забаве – шуту на голову яблоко поставить да из лука стрельнуть... «Вильгельм Телль» шутка прозывается.

Балакирев

Это он тебе левый глаз-то?..

Шапский

Правый. Теперь остатний левый специальной кольчужкой прикрываю... Ты тоже поостерегись, когда к нему поведут!

Балакирев

(испуганно)

Зачем? Нет... Я свое отшутил! Я в отставку надумал проситься... Домой... В деревню.

Шапский

Рано в деревню... России послужить надо, Ванька!! Остынь!..

(И окатил Балакирева шайкой ледяной воды.)

Балакирев взвизгнул. Шуты накрыли его простыней, туго запеленали, убежали со смехом.

...Появилась фрейлина Головкина, сняла простыню.

Головкина

(приветливо)

Здравствуй, Ванечка!

Балакирев

(прикрывшись рукой)

...Ой! Срам! Сударыня, я ж голый!

Головкина

Да чего ж стыдиться, Ваня? Мы ж при дворе служим... Да и что енто за срам, коли он у тебя в одной ладошке поместился?..

(Смеется кокетливо.)

Иди ко мне, глупенький.

Балакирев

Зачем?

Головкина

Не боись... Дурного не сделаю.

(Достала опасную бритву, открыла лезвие.)

Иди, кому говорю! Велено тебя побрить-постричь на европейский манер...

Балакирев перекрестился, подошел, сел. Головкина ловко намылила ему физиономию, заработала лезвием.

Височки нынче носят короче... А усики – ниточкой али таким «саксонским червячком»... Не дергайся! Я ж стараюсь...

Балакирев

Благодарствую, сударыня. Но я за прошлые ваши старания цельный год отсидел.

Головкина

Думаешь, я донос на тебя писала?

Балакирев

Думать в тюрьме не положено. Показали – прочитал.

Головкина

(невозмутимо)

Это меня Ягужинский заставил. Сама ж была против... Вот те крест! Со слезами писала – так тебя было жалко... Но нынче – все! Переметнулась.

(Тихо.)

Я нынче под Шафировым. Он обходительней и к царице нынче ближе... Тебе, кстати, тоже гостинчик прислал...

(Вынула пульверизатор, стала опрыскивать Балакирева. Тот недовольно вскочил.)

Балакирев

Не нужен мне ваш гостинчик! Ничего не нужно! Домой я уезжаю! К маменьке!

Головкина

Чего орешь? Придет срок – пошлют и к маменьке... А нынче при дворе она служит. И Дуня твоя тоже при дворе... И ребеночек...

Балакирев

К-какой ребеночек? Чей?

Головкина

Говорят, твой... вроде... А может, и не твой? Какая разница, Ваня? Мы все здесь, при дворе, как одна семья...

С шумом входит Меншиков.

Меншиков

Иван! Сукин кот! Где ты? Не один, что ль?

Головкина

Один он, один...

(Поспешно собирает парикмахерские принадлежности.)

Меншиков

Пошла вон! Бесстыжая! Придумали на курляндский манер с мужиками париться...

Головкина

А то я с вами на русский манер не парилась...

Меншиков

Иди отсюда, кому говорю!

Головкина испуганно убегает.

Совсем в России порядка не стало. Уж и в бане под каждой шайкой – шпиен... Ну, здорово, Иван!

Балакирев

Здравствуйте, Александр Данилович!

Обнялись.

Меншиков

Вот мы и снова свиделись. И снова ты голый, как тогда в полку... на дежурстве, когда первый раз увидел.

(Втянул носом воздух.)

Фу! Как она тебя Шафировым-то провоняла... Придется дух его перешибать!

(Полез в карман, достал флягу.)

Давай помянем государя нашего великого, друга моего незабвенного Петра Алексеевича...

(Налил Балакиреву в чарку, сам глотнул из фляги.)

Балакирев

(выпив)

Ух! Крепка водка княжеская...

Меншиков

Царский рецепт. Спирт, на гонобобеле настоянный... Ну, давай по второй...За дам. За царицу нашу обожаемую, Екатерину Алексеевну!

Балакирев

Святое дело!

Выпили.

Меншиков

И сразу по третьей, чтоб разговор потек...

Балакирев

Не откажусь! На посошок!

Меншиков

Далеко ль собрался?

Балакирев

В деревню... В отставку думаю проситься...

Меншиков

(погрозил кулаком)

В отставку солдат только в гробу уходит! Понял? Ты мне тут надобен... Пей!

Выпили.

Меншиков

(завинчивает пробку)

Фляга пулей семь раз простреленная, а не течет. Всю Северную войну со мной прошла, в кунсткамеру отдал... А ныне обратно вернул. Такое времечко пришло, Иван: не выпьешь с утра – дня не проживешь. Царь-то, умирая, завещания ведь не отписал... Сказал только: «Оставляю все...» – и душа отлетела. А чего «все»?.. Кому «все»?! Сразу тут такое началось!.. Народ зашумел. Сенат затрясся. Кабы я тогда ночью не ворвался во дворец с преображенцами, не быть бы Кате царицей... А все же трудно державу держать без ясного Петрова указа. Бояре мальчишку, внука его, на трон тянут... Нас, конюховых детей, люто ненавидят. Да и соратнички мои, графы да бароны, которым я же родословные подарил, теперь под меня и копают! Ягужинский – с одной стороны, Шафиров – с другой... Прямо Полтава на Неве.

(Таинственно.)

А хуже всего с Катериной... Уж, кажется, знаю царицу давно, и душевно, и на ощупь... а вот нет. Подсадил на трон – она умом поехала... Взаправду решила, что державой командовать сможет... Пить начала. Трубку курит... Вакханкой сделалась! И указы издает... «Исполняя волю нашего покойного государя, повелеваю...» А волю-то Петра по снам разгадывает... Ей-богу! У нее на эту дурь совсем ум за разум зашел. Говорит, вещие сны ей снятся каждую ночь... И она по им живет. Ты, Вань, сны толковать умеешь?

Балакирев

Не очень. Так, чему бабка учила: хлеб видишь – к дождю, говно – к деньгам...

Меншиков

Нет... Это и я знаю. У царицы совсем непонятные сны... Вот вчера рассказывала: иду, говорит, в горах, Альпах, с козленочком... Подходят к ручью... Козленочек и говорит: сестрица, сестрица, можно воды напиться? А она его вдруг как толкнет в пропасть... И сама смеется... А он пьет... Нет, погоди, напутал... Он летит... Она пьет... Или оба?.. Такой вот дурацкий сон! К чему?

Балакирев

(подумав)

Может, и вам не пить боле, Александр Данилович?

Меншиков

Не получается, Ваня...

(Достал флягу, хлебнул.)

Струны внутри натянуты, колки надо чуток отпустить. Ведь всю жизнь под страхом живешь... Вот я ныне всего достиг, генерал над генералами стал, а все равно, как Петра вспомню, мурашки бегают...

(Перешел на шепот.)

Говорят, он и сейчас часто ночами по дворцу ходит...

Балакирев

Кто?

Меншиков

Царь усопший.

Балакирев

(испуганно крестится)

Свят... свят...

Меншиков

Охрана видала... Появляется, сказывают, такой весь бледный... в голубом парадном камзоле... шляпе... в башмаках стоптанных... О, гляди!!

При этих словах Меншиков вдруг издал какой-то странный звук ужаса и ткнул пальцем в глубь коридора. Балакирев испуганно обернулся. Из темноты медленно и торжественно к ним плыла фигура Петра, одетого в парадный камзол... Меншиков и Балакирев разом рухнули на колени.

Меншиков

Не погуби, мин херц!! Не погуби!

(Крестится.)

Балакирев

(бьет лбом об пол)

Невиновный я, Петр Алексеич. Враги очернили... Отпусти меня, царь, со двора! Я боле в тюрьму не хочу!

Меншиков

И я не хочу! За обоих, Ванька, проси... За обоих!..

Фигура Петра остановилась перед ними. Из-за нее вышел худенький старичок – художник Растрелли.

Растрелли

(глядя на стоящих на коленях Меншикова и Балакирева)

Ноте белло, синьоры! Нехорошо!.. Нельзя молиться истукан!.. То первобытное язычество есть...

Меншиков

(поднял голову, обалдело смотрит на старичка)

Ты кто?

Растрелли

Я есть итальянский художник Растрелли. А это – восковой фигур царь Петр Романов. Сделан мной по приказу императриц...

Меншиков

(поднимается с колен)

Ну, дед... Ну, Растрелли хренов... Да тебя уже за одну фамилию к стенке ставить пора!! Ты что, совсем одурел – такую особу по коридорам возить?!!

Растрелли

Императриц велель доставить сей фигур в Большой зал...

Меншиков

(передразнивая)

«Императриц велель»... Так ты доставь как положено. Чай, не шкаф везешь?! Предупреждать же людей надо! У всех нервы сейчас как тетива...

(Берется за ручку тележки, на которой установлена фигура.)

Отойди, итальянец!.. Твое дело слепить, а дальше уж мы сами своего государя до места доведем... Подмогни, Иван!

Балакирев взялся за ручку. Вдвоем они медленно повезли фигуру по коридору, выкрикивая: «По-берегись!! Русский царь Петр Алексеевич идет! По-бере-гись!!!»

Затемнение

Резкий музыкальный аккорд, напоминающий звук охотничьей трубы. Топот копыт. Лай собак. Выстрелы...

Через анфиладу дворцовых комнат гневно шагает Екатерина. У нее на голове треуголка Петра, в руках – трость. В зубах – трубка. За царицей семенят испуганные фрейлины. Среди них – Анисья Кирилловна и Бурыкина.

Екатерина

Всех выгоню!.. Всех! Не зря, видать, царь Петр об вас дубинку сломал, надо и мою на прочность проверять!

(Замахнулась на фрейлин тростью, те рухнули на колени.)

Анисья Кирилловна

Казни, царица, но не виноватые мы...

Бурыкина

Не виноватые!..

Екатерина

А кто ж виноватый?

Анисья Кирилловна

Коли начистоту – принц Голштинский... Карл-Фридрих-Теодор...

Бурыкина

Голштинский... Теодор...

Анисья Кирилловна

Это он, принц, взял поутру царевича Петрушу на охоту.

Бурыкина

(подсказывая)

На псовую...

Анисья Кирилловна

(Бурыкиной)

Не кукуй ты, мать, над ухом!

(Екатерине.)

На псовую...

Екатерина

И что?

Анисья Кирилловна

Поначалу – ничего. Потом двоих подстрелили...

Екатерина

Кого? Псов, что ль?

Бурыкина

Одного – пса... Другой – егерь оказался.

Екатерина

Господи! Пресвятая Богородица! Что творят!

(Испуганно крестится.)

Анисья Кирилловна

(Бурыкиной)

Погоди ты пугать царицу, Степановна! Успеем ешшо!

(Екатерине.)

Не подстрелили, а так – чуток подранили... Пес, конечно, сдох, а егерь ничего... Да и что ему сделается – мужик беспородный. Ему свинец в жопе – только крепче сидеть!!

Бурыкина

Это верно. А уж потом...

Анисья Кирилловна

(перебивая)

...А уж потом охотнички наши разогрелись, перезарядились... И тут как раз из кустов энтот французский посол... как его прозывают-то... месье де Тертерьян...

Бурыкина

В буклях...

Анисья Кирилловна

В буклях весь... де Тер-тер... И сам тоже на тетерева похож!.. Ну, наш Петруша, как шум в кустах услыхал, так из двух стволов – жах!!!

Екатерина

А вы-то, дуры, куда смотрели?

Бурыкина

Мы в трубу смотрели... С пригорка!

Анисья Кирилловна

Нас же не допускают... Сказали – не бабское, мол, дело охота!..

Екатерина

Кто сказал? Кто мог сказать, коли я велела? Да будет ли при дворе порядок?! Нет, не могу! Сломаю палку, ей-богу, сломаю! Унмеглих!!

(Напряженно пытается сломать трость двумя руками, это у нее не получается, в отчаянии отшвыривает палку, фрейлины испуганно дрожат.)

Я вам, дурам, сколько объясняла: при дворе нет баб-мужиков. Все вы – при должностях!! Вас няньками к царевичу приставили. К наследнику престола российского!! Значит, вы ни на шаг от него отходить не смеете...

Анисья Кирилловна

Мы-то не отходим. Он, пострел, от нас все убегает!

Екатерина

Держать! Хоть на цепи, но держать!

Анисья Кирилловна

Он и цепь перегрызет! Мальчишка-то с норовом, дедовская кровь бушует. Да и не в себе он часто бывает... Петрушенька наш, голубчик...

Екатерина

Как «не в себе»? А в ком? Чего недоговариваешь?

Бурыкина

(решительно)

Была не была! Я скажу! Мы, Бурыкины, наушничать не любим, но и врать не станем! Царица-матушка, спаивает прынц Голштинский нашего царевича...

Екатерина

Да что он, сдурел? Петруше всего одиннадцать годков.

Анисья Кирилловна

То-то и оно, связался черт с младенцем. Сам пьет и ему наливает! «Что это, – говорит, – за русский царь, коли он не пьет с детства?» Так, мол, Петр Алексеевич ему наказал...

Екатерина

Врет! При мне разговор был... Про царство говорили, помню, но чтоб про детство пьяное – такого не было!..

Бурыкина

Врет, конечно. А все нам не легче... Сегодня комнату царевича прибирала, вон чего нашла...

(Протягивает Екатерине флягу.)

Екатерина

(берет флягу, нюхает)

Чего-то запах знакомый!

(Делает глоток.)

Гонобобель! Меншиковский замес... Ну-ка, Кирилловна!

(Протягивает флягу Анисье Кирилловне.)

Анисья Кирилловна

(сделав внушительный глоток)

Он! Голштынский все больше «киршенвассер» приносит. На черешневых косточках... А Ягужинский – тот на рябине предпочитает...

Екатерина

(в ужасе)

Да у вас что там, в детской комнате, кабак, что ль?

(Вырвала флягу, сделала громадный глоток.)

Всю Россию споили, сукины дети! И народ!.. И царевича! И царицу!

(Снова пьет, хмелеет на глазах.)

Так! Все! Я этому безобразию предел положу. Где секлетарь?

Головкина

Какой?

Екатерина

Мой!

Головкина

Так новый не назначен еще, ваше величество...

Екатерина

А старый где?

Головкина

Казнен-с...

Екатерина

Как это «казнен-с»?..

Головкина

Окончательно, ваше величество! Год назад. Это ж Виллим Монс был...

Екатерина

Вилли? Казнен? Наш Виля?..

(Всхлипнула, но тут же словно взяла себя в руки, протрезвела.)

Вот дура! Как будто я не помню... Это ж я вас всех проверяю – не спились ли? А ну, вынь заколку из волос! Немедля!!

Головкина вырвала заколку, волосы рассыпались.

Во! Так тебе более идет. Верно говорю?

Фрейлины закивали.

А ты, Степановна, бери перо, бумагу, пиши мой новый указ.

Бурыкина поспешно взяла перо и бумагу.

«Я, государыня всея Руси Екатерина Алексеевна, во исполнение воли покойного царя повелеваю...» Чего ж не пишешь?

Бурыкина

Я ж неграмотная, ваше величество. Может, кто из фрейлинов поученей?

Екатерина

(сурово глянув на фрейлин)

Они-то поученей. Только доверия никому. Такого за спиной об тебе понапишут – опять головы рубить придется! Нет! Мне в секлетари человек простой надобен... Вроде тебя!

(Фрейлинам назидательно.)

Вот ведь: дура безграмотная, а царица сказала «пиши» – она без размышлений тут же перо обмакнула, а только потом спохватилась... Не то что вы, все с рассуждениями да подколками... Простой человек мне в секлетари нужен, верный!

Анисья Кирилловна

Может, Ванечку моего кликнуть, государыня?

Екатерина

Какого еще Ванечку?

Анисья Кирилловна

Сынка. Ванечку Балакирева. Он и простой, и верный вам всегда слуга, царица, не сумневайтесь!

Екатерина

Да он разве жив?

Анисья Кирилловна

(крестится)

Господь с тобой, царица-матушка! Жив-здоров, пятый день как из тюрьмы вернулся...

Бурыкина

По твоей же милости ко двору возвращен, государыня... Сама ж ему жалованье определяла...

Екатерина

(перебивая)

Ладно! Раскудахтались! Ну забыла царица. Забыла! Старею...

Анисья Кирилловна

А вот это уж на себя не наговаривай, государыня. И молода, и весела, как прежде. А насчет памяти – так столько добрых дел ты делаешь за день, все и не упомнить...

Екатерина

Ишь как повернула!

(Засмеялась.)

Ох, хитрющая ты, Анисья Кирилловна... Недаром прозвали «Анисья – жопа рысья»...

Бурыкина

(подсказывая)

«Лисья», государыня...

Анисья Кирилловна

(набросилась на Бурыкину)

Ты еще будешь царицу учить, дура!.. Сама ни черта не помнишь! «Рысья жопа»... Все так и прозывают!

Екатерина

Ну конечно, «рысья»... Чего меня путаешь? Зови своего Ваньку, Кирилловна! Я сама об ем поутру думала... И кого там в приемной из коллегии сенаторов заметишь – Ягужинского, Шафирова, Меншикова. Всех срочно сюда!!!

Шафиров

(из-за кулис)

Иду, государыня! Лечу по первому зову!

Ягужинский

(появляясь)

По первому зову, барон, я уж давно здесь!

Фрейлины поспешно удаляются.

Шафиров и Ягужинский долго отвешивают Екатерине церемониальные поклоны.

Екатерина

(жестом останавливая церемониал)

Ну, будя, Петр Павлович! Павел Иваныч! Не до политесу мне сейчас... Слышали, какая беда у нас приключилась?

Шафиров

Как не слышать, государыня? Весь посольский двор жужжит аки улей! Мыслимо ли дело, чтоб в просвещенной стране послов словно куропаток отстреливали?

Екатерина

Ну, ты объясняй иноземным гостям: ошибся, мол, мальчишка – дурачок несмышленый...

Шафиров

Для нас – дурачок, а для дипломатов – наследник русского престола! Из-за таких ошибок, государыня, войны начинаются.

Ягужинский

Войной русских пугать, Петр Палыч, не надо. Мы и без повода воевать всегда готовые... Да и с чего вдруг война? Жить-то этот француз будет?

Шафиров

Дохтур сказал – будет! Но французы требуют, чтоб жил теперь хорошо!!! У него все-таки рана в плече и камзол погорел...

Ягужинский

Эка печаль! Сошьем новый!

Шафиров

Боюсь, сукна много пойдет... На триста тысяч французы требуют чтоб материалу закупили... И вина ихнего на сто тысяч привезти... безакцизно! И корабли их пропускать в наши порты беспошлинно!

Ягужинский

Да это ж грабеж! Одним выстрелом разорить казну хотят? Или кому-то, я чувствую, половина с этих доходов обещана?

Шафиров

Грубый намек ваш, Павел Иваныч, я мимо ушей пропускаю. А насчет ихних требований – так всем известно: Франция страна дорогая. Кабы Петруша, к примеру, индийского посла завалил, оно б, конечно, России дешевле вышло...

Ягужинский

А разве индиец там тоже был?.. Или это у вас шутка-подгребка? А? Петр Палыч? Тогда посмеемся, коли считаете, что на это есть время...

(Нарочито смеется.)

Екатерина

Ладно вам цеплять-то друг дружку! Не для того позвала. Скажите, что мне с ним делать? Ума не приложу.

Ягужинский

С послом?

Екатерина

Бог с ним, с послом. Откупимся! Я про наследника.

Шафиров

Это, конечно, вопрос позанозистей... Как-то укрощать мальчика надобно. Иначе и в будущем эксцессов не избегнуть...

Ягужинский

Наставник ему нужен!

Екатерина

Давала ему наставников... Всех извел, звереныш. Кому глаз выбьет, кого до обмороку доведет...

Ягужинский

Надо ловкого человека поставить! Чтоб мальчик его полюбил. И есть уже у меня один кандидат на примете...

Шафиров

У вас кандидаты для сомнительных дел всегда найдутся, Павел Иваныч! А коли разговор зашел про любовь, так на то есть другое средство. Женить пора Петрушу! Немедля!

Екатерина

Ты что, Петр Павлович?! Совсем рехнулся? Ему ж одиннадцать годков...

Шафиров

Для династических браков, государыня, возраст значения не имеет. Иной наследный принц еще во чреве матери уже помолвлен...

Ягужинский

И с кем же вы нашего царевича обручили?

Шафиров

С той, кто может способствовать укреплению государства. В данном случае, позволю предположить, возможен брак с цесаревной Елизаветой Петровной...

Екатерина

Час от часу не легче! Лиза старше намного! И потом, у них предок один – Петр Алексеевич. Мыслимо ли внуку на дочери деда жениться?.. Тьфу! Совсем мы племя дикое, что ль?

Шафиров

Осмелюсь возразить, государыня. Ежели говорить «внук на дочери» – нонсенс, а если перевести на язык просвещенной Европы, кузен на кузине – вполне допустимая вещь.

Екатерина

Ну, ты кого хошь можешь задурить, Шафиров! Тебя послушать – так и мне можно за Петрушу замуж? Бабка за внука? На это как Европа глянет?!

Шафиров

Сей вопрос, государыня, мы на коллегии рассматривать не рискнули без вашего дозволения...

Екатерина

И на том спасибо. А ты что на сей счет думаешь, Ягужинский?

Ягужинский

Я государево око, царица! Могу вдаль глядеть, могу моргнуть!.. И потому, коли будет указание, вполне допустимо все это рассмотреть с точки зрения закона и юридически оформить...

Екатерина

(грозно)

Я те моргну!! Ишь, чего надумали, сенаторы хреновы! Не спросясь меня – в брачную постель! Я вам не девка Марта, что драгунам подштанники стирает!! Я – царица российская!!

Шафиров

Так потому и обсуждаем, государыня...

Ягужинский

В интересах державы.

Екатерина

Начхать мне на державу! Я после Петра Алексеевича никого к себе не допущу, потому как нет на земле мужика ни молодого, ни старого, кто б с ним сравнение мог иметь...

(Схватила флягу, сделала большой глоток.)

Бога вы не боитесь, сукины дети!

(Еще глотнула, закашлялась.)

О, как грудь болит! Чувствую, недолго вам со мной маяться! Уж потерпите!..

(Заплакала, запричитала.)

Петенька, голубчик, забери меня к себе скорей, сил же боле нету здесь никаких...

(Плачет, роняет голову на стол.)

Шафиров и Ягужинский суетятся, наливают воду, пододвигают вазу с фруктами, обмахивают веером.

Шафиров

Прости, государыня, что расстроили рассуждениями о делах столь деликатных... Но, как говорится, не я первый начал...

Ягужинский

А кто? Я, что ль?

Шафиров

И не вы, Павел Иваныч.

Ягужинский

А кто ж?

Шафиров

Меншиков.

Ягужинский

(поспешно)

Тут не спорю...

Екатерина

(подняла голову)

Кто?

Ягужинский

Меншиков.

Екатерина

Чего – Меншиков?

Ягужинский

Меншиков первый начал...

Шафиров

Пока мы тут философствуем да рассуждаем, государыня, он, хитрец, уж и наживку насадил, и сети расставил...

Екатерина

Кто?

Шафиров и Ягужинский

(вместе)

Меншиков!!

Быстро входит Меншиков.

Меншиков

Тут я! Тут! Чего орать-то?..

(Приветливо лобызается с присутствующими.)

Здорово, Паша! Здорово, Петюня!.. Царица-матушка, дозволь к ручке припасть?

Екатерина

Черт с тобой, припади!

(Протянула руку, Меншиков долго целует.)

Меншиков

А у вас чего сегодня – тайный совет?

Ягужинский

Вроде того...

Меншиков

А чего мне не сказали? Как-никак – председатель коллегии... Хорошо, что случайно проезжал мимо с дочкой Машей... Слышу из окон дворца голоса – «Меншиков. Меншиков»... Стоп, говорю! Видно, такой вопрос, что без меня не обойтись! Верно, Паша?

Ягужинский

Верно, Саша. Вопрос щекотливый... Но позволь и мне для начала встречный вопросик задать: ты куда это направлялся... с дочкой Машей? Не к царевичу ли?

Меншиков

А что? Нельзя?

Ягужинский

Можно. А с каким, извини, умыслом?

Меншиков

Никакого умысла. Просто... Хотел, чтоб дети поиграли...

Шафиров

Петруше одиннадцать – Маше двадцать! Во что им играть, Александр Данилыч?

Меншиков

Ну и что ж, что ей двадцать? А умом – равны... Погоди, не пойму – вы мне что, здесь перед царицей допрос учиняете? Я этого, господа сенаторы, не люблю!

Ягужинский

Это не допрос, светлейший князь. Это следствие...

(Екатерине.)

Государыня, как обер-прокурор обязан заявить, что светлейший князь Меншиков, по моим сведениям, учиняет тайные действия с целью поженить свою дочь Марию и царевича Петра...

Меншиков

Какие, к черту, действия? Ну, балуются ребятишки. А уж коли настоящее чувство у их возникнет, то, как говорится, совет да любовь.

Ягужинский

Про любовь не знаю, но совет дам, Александр Данилович: не стоит корону российскую на себя примерять. Извини, размер головы не тот! Россия Романовых на Меншиковых менять не согласна.

Меншиков

Это кто ж за Россию-то говорит? Ягужинские? Фамилия – на последнюю букву, ей бы помалкивать...

Ягужинский

Когда дерьмо жрешь, последним меньше достается. А фамилия наша древняя и позвучней Меншиковых!

Меншиков

Точно! Звучней на один бздех!..

Шафиров

Господа, я прошу выбирать дипломатические выражения. Стыдно за вас! У нас здесь все-таки высшая коллегия Сената России...

Меншиков

И этот за Россию печется! Кажись, еще только вчера крест на ермолку нацепил, а туда же!

Шафиров

Александр Данилович! Я запрещаю так со мной разговаривать. Перед вами барон Шафиров!

Меншиков

Ага! Барон – среди ворон! Это я ведь тебя «баронил».

(Ягужинскому.)

И тебе графский титул, Паша, тоже я устроил. Все вам дал, птенцы гнезда Петрова! Забыли, кто вам в клювике награды приносил?

Екатерина

А тебе-то кто все дал, Александр Данилович? Сам-то не забылся ли ты на этот счет, друг сердечный?..

Меншиков

Мои регалии, государыня, за заслуги перед Отечеством император Петр Алексеевич лично дарил... Ну и ты, матушка, тоже, конечно, по доброте своей тоже дала... кое-что...

(Осекся.)

Ну, в смысле – выдала...

Екатерина

(резко встала)

Чего я тебе дала, дурак?!! Чего несешь-то?..

Меншиков

(смутившись окончательно)

Не, не! Я не то хотел сказать... Оговорился я, Кетхен!

Екатерина

Какая я тебе «Кетхен»?! Сколько твержу – не смей меня по-кошачьи звать!!

(Плеснула в физиономию светлейшему из бокала, повернулась к Ягужинскому.)

А ты, граф, чего скалишь зубы? Эскадронные шуточки ндравятся?

Ягужинский

Помилуй бог, государыня, это у меня лицо такое... улыбчивое... Это же все знают. А шутки-то даже и не понял! Чего «дала, не дала» – даже не вслушивался!

Екатерина

(замахнулась на Ягужинского)

А ну все вон отсюда, советнички хреновы!! Я вас!!

(Неожиданно схватилась за грудь, осела.)

Ой, мамочка... майне либе медхен... умираю!

(Сенаторы бросились к ней, она превозмогла себя, взвизгнула.)

Пошли от меня! Люди, на помощь! Убить меня хотят! Караул!..

В залу вбежали НЕСКОЛЬКО СЛУГ, ГРЕНАДЕРЫ с ружьями. Впереди всех Анисья Кирилловна и Балакирев.

Анисья Кирилловна

Государыня-матушка! Мы с тобой! Люди, спасай царицу!

(Закрыла Екатерину своим телом.)

Ванька, бей супостатов!

Меншиков

Чего орешь, старая... Кого «бей»? Думай, что говоришь! Кто твой Ванька – кто мы!

Екатерина

(выходит из-за Анисьи Кирилловны)

Кто вы, господа, я еще подумать должна... Когда надумаю, указом отпишу каждому! А Ваня Балакирев с сей минуты назначается моим личным секлетарем. Так что прошу ему оказывать особое почтение! Понятно?

Легкое замешательство. Все смотрят на Балакирева. Он невозмутим.

Меншиков

Как не понять? Мы люди понятливые. А все ж, царица, окажи милость – дозволь с тобой хоть минутку поговорить тет-на-тет...

Екатерина

Все аудиенции теперь только через секлетаря!

Меншиков

И так можно... Мы люди не гордые... давно уж...

(Подошел к Балакиреву.)

Господин секретарь! Доложите царице, что светлейший князь...

(Осекся.)

Нет! Скажи проще: Сашка Меншиков, друг ее верный, который когда-то на войне жизнь ей спас, просит минуту внимания. Поскольку, может, от этой минутки и его жизнь зависит!

Балакирев растерянно смотрит на Екатерину.

Екатерина

Ладно. Все ступайте! А тебе, князь, – одна минута, не боле. Иван, проследи!

Балакирев

Слушаюсь, государыня!

(Всем.)

Всех посторонних прошу оставить покои императрицы!

Анисья Кирилловна

Да! Пошли все прочь!

Балакирев

Верно, маменька! А тебя это первой и касается!

Все, кроме Екатерины и Меншикова, уходят.

Меншиков

(шагнул к Екатерине)

Катя! Дорогая моя! Сердце души моей! Свет очей неуемный!

Екатерина

(строго)

Стой на расстоянии, Саша.

Меншиков

Да не могу на расстоянии...

(Упал на колени.)

Катюша, милая, выходи за меня замуж! Люблю тебя как в молодости!.. Надоело мне хитрить-юлить, дочку за внука сватать. Выходи за меня – и все по закону будет. Ты царишь – я делами правлю. Спасать страну надо. Катя! Держава в опасности!.. Люблю тебя, Катя, давно люблю, сил нету... Пока царь был жив, я все желания свои узлом завязывал, а теперь ночей не сплю, за тобой страдаю... Пожалей меня и Россию-мать! Люблю!!!

Екатерина

Эк наговорил... «Россия»... «Держава»... «Люблю»... Разве так любят, Саша? Петр полюбил – срама не побоялся, солдатскую девку царицей сделал. Виля Монс полюбил – голову на плаху положил. А ты-то чем рискуешь, Саша? Короной голову поцарапать?

Меншиков

Значит, не так я выразился. Дозволь сызнова объясниться!

Екатерина

Сызнова – это как? Это чтоб молодые оба, и ты цалуешь да шепчешь жарко «царица души моей»? Я-то уши развесила, подумала – и правда «души царица». А ты, оказывается, меня на трон подсаживал, чтоб я там и тебе местечко пригрела?!! Ничего сызнова не бывает. Встань. Не срамись!

Быстро входит Балакирев в сопровождении ГРЕНАДЕРА.

Балакирев

Прошу прощения, светлейший князь! Ровно минута прошла.

Меншиков

Ровно?

(Встал с колен.)

Уж точность по-немецки блюдешь, Ваня? Молодец! Далеко пойдешь, ноги только не сломай... хэрр Балакирев!

Меншиков уходит. Гренадер встает на посту в глубине сцены.

Екатерина

Садись, Ваня, поближе. На простое лицо твое после сановников и смотреть приятно... Во, какая рожа!

(Целует Балакирева в щеку.)

Яблочка хошь?

(Протягивает яблоко.)

Балакирев

Благодарствую.

(Берет яблоко.)

Екатерина

Знаешь, почему я тебя на Монсову должность назначаю? Потому что безвинно пострадал за него. А еще потому, что приснился ты мне намедни... Увидела, знаешь, поле такое большое... Внизу река. А сверху почему-то веревка спущена... Высоко – не достанешь!.. Я подпрыгиваю, а схватить никак не могу. Ищу, кто б помог, смотрю – идет полем царь Петр... а рядом барбос, такой весь лохматый... К чему б такой сон, как думаешь?

Балакирев

Это как толковать... Что барбос я – верно, поскольку вам, государыня, верно служу. А что веревка с неба – не иначе, повесят меня скоро...

Екатерина

Типун тебе на язык! Не твой же сон?

Балакирев

У меня похожий был. Каждую ночь царь Петр снится, говорит: беги, Ванька, со двора – пропадешь!

Екатерина

Это он меня предупреждает. Мне в петлю лезть, коли наследничка не угомоню... Короче, пойдешь ты к нему в наставники, Иван, и сердце его смягчишь. Я так этот сон растолковала... Мальчик Петруша хороший, добрый...

(Подумав, поставила на голову Балакиреву яблоко, посмотрела, осталась довольна.)

Ты ему пондравишься...

Балакирев

Благодарствую, царица!

(Робко снимает яблоко с головы.)

Но, может, меня лучше на войну с турками направить?

Екатерина

Мир у нас с турками давно, Ваня. Мир! А промеж себя – война!

(Ставит ему вновь яблоко на голову.)

Ты не боись! Что он Шапскому глаз выбил – так ты ж не Шапский... Ловок! Даст бог, увернешься!..

Балакирев

(нерешительно)

Дело рисковое, государыня!

(Уронил с головы яблоко, поймал, надкусил, вновь поставил, убедился, что яблоко уже стоит крепче.)

Попробую! Но коли дело сделаем, отпусти меня в отставку, государыня. Обещай!

Екатерина

Ладно. Сперва увернись!!

(Хлопнула в ладоши, тотчас появились Анисья Кирилловна и Бурыкина.)

Наследник где?

Бурыкина

В детской... С прынцем играет, касатик.

Екатерина

Пьяный?

Бурыкина

Никак нет, государыня... Чуток... Для настроения.

Екатерина

Веди сюда. Пусть лук и стрелы берет! Скажи – новый Вильгельм Телль объявился...

Бурыкина убегает. Анисья Кирилловна растерянно смотрит на Балакирева, замечает у него яблоко на голове.

Анисья Кирилловна

Ванюша! Это ты, что ль, Вильгельмом стал? Вот спасибо, царица! Вот радость-то!

Балакирев

(растерянно)

Какая радость, мамаша? Вы что? А коли глаз выбьет?

Анисья Кирилловна

Да плюнь ты через плечо! Стрела как пуля – в одно место два раза не попадает!! А если, не дай бог, какое увечье – царица милостями не обидит! Верно, матушка?

Екатерина

Шапскому за подвиг деревню подарила... Значит, тебе – две!!

Балакирев

Почему две? Два глаза потерять, что ль?

Анисья Кирилловна

И что ж ты раскаркался, Иван? Прямо не узнаю сына!.. Ты солдат или нет? Солдат цареву службу несет, об остальном думать не должен... Не то что глаз али ухо – жизнь отдать за Отечество для него счастье! И я, твоя мать, тебя на то благословляю!

(Подошла, торжественно поцеловала Балакирева.)

Екатерина

Во, какие люди при мне служат. Слеза аж прошибла!

Послышался шум. Музыка. Топот копыт. В глубине сцены появляется странная процессия: принц Голштинский, рядом с ним, в тирольской шляпе и с луком, царевич Петруша. Управляют они детской упряжкой лошадей, вместо которых впряглись шуты – Ушастик, Лакоста и Шапский.

Голштинский

Тпр! Стоять... ваша мать!..

Шуты останавливаются, трясут гривами, поднимают хвосты. Из-под хвостов у них сыплются яблоки...

Петруша смеется.

Екатерина

(недовольно)

Дураки на дураках ездят да сами же и ржут... Поди как смешно! Распрягай коней, Петруша! Знакомься! Вот наставник твой новый, Иван Балакирев. Прошу любить-жаловать!

Балакирев

Рад буду служить тебе, Петр Алексеич!

(Поклон.)

Петруша

(смотрит на Балакирева исподлобья)

Вильгельм Телль!

Екатерина

Погоди ты с Теллем... Вникни сперва, чего говорю. Это любимый шут твоего дедушки. Много знает шуток-прибауток...

Шапский

Точно так, царевич... Парень веселый. Нами проверенный, будешь довольный...

Петруша

(упрямо)

Вильгельм Телль!

Екатерина

Вот кровопивец... Пока человека не изуродует, руки ведь не подаст...

Балакирев

А может, он и прав, государыня? Как иначе слугу на верность проверять? Да и мне судьбу испытать полезно...

(Петруше.)

Только я ведь, царевич, преображенский солдат. Мне под стрелу вставать западло... Под пулю привычней!.. Уж коли ты наставника проверяешь – пальни-ка в меня из ружья!

Анисья Кирилловна

Да ты что, Иван? Чего удумал! Не пущу...

Балакирев

Почему, маменька? Я ж твой материнский наказ выполняю... Солдат жизнь за царя отдает!.. А семье за это, глядишь, награду прибавят... К двум деревням – пару сел.

(Запел, заплясал.)

«Две деревни, два села, ходит Дуня весела!!!» Оп! Оп!

Екатерина

Не дури, Иван!.. Такого баловства не позволю. Хватит мне посла простреленного...

Балакирев

Да разве мы хуже французов? Или на нас уж и пули жалко?..

(Рванулся к Екатерине, страстно заговорил.)

Дозволь судьбу испытать, государыня! Не перечь! Только так сердечко наследника мне растопить... Увидит, что человек с улыбкой на устах за него жизнь кладет, – авось и помягчает? А просто на глаз окриветь – ни мне доблесть, ни ему радость... Верно, царевич?

(Петруша кивнул.)

А коль жив буду, так и подружимся... Верно?

(Петруша снова кивнул.)

Во! Благосклонность проявляет. Позволь, государыня!

Екатерина

(нерешительно)

Ну смотри! Сам вызвался... На мне греха нету.

Балакирев

Вот и спасибо за доброту!

(Бросился к гренадеру.)

Служивый, одолжи ружье для пользы Отечества.

(Взял ружье, взвел курок, понес к Петруше.)

Целься, царевич, только в яблочко... В яблочко!

(Шапскому.)

Князь-папа, подмогни царевичу заместо прицела!

(Шапский подходит, подставляет плечо под ствол ружья.)

А ты, Лакоста, яблочко выбери порумяней.

(Лакоста достает подзорную трубу, высматривает яблоко на полу.)

Ну, чего тянешь?

Лакоста

Побольше ищу...

Балакирев

Не хитри, жидовин, не на базаре... Судьбу проверяем, здесь полдюйма не в счет! Дай-ка, наоборот, вон то, самое маленькое! С дырочкой... У царевича глаз меткий, глядишь, не токмо в яблоко – в червячка попадет...

Лакоста

Дурак ты, Ванька! Ну, как знаешь... Сам выбирал.

(Поднимает маленькое яблоко, устанавливает на голове Балакирева, отводит его на несколько шагов к стене.)

Балакирев

Вот и славно... Вот и опять ты, Ванька Балакирев, с судьбой один на один остаешься!

(Крестится.)

А теперь... ваше высочество, принц Голштинский... окажите милость, скомандуйте!

Голштинский

(достал платок)

Ахтунг!..

Петруша начал целиться. Балакирев еще раз перекрестился. В залу неожиданно вбежали Дуняша и Бурыкина.

Дуняша

Ванечка! Родной! Не надо!

(Бросается к Балакиреву.)

Балакирев

(с трудом удерживая равновесие)

Тихо ты, глупенькая... Яблоко же уроню...

Анисья Кирилловна

(Бурыкиной)

Зачем привела Дуняшу? Кто велел?

Бурыкина

Как – зачем? На такое дело идти – и с женой не попрощаться?! Креста на тебе нет, Анисья Кирилловна!

Дуняша

(падает на колени перед Екатериной)

Государыня-матушка! Не дозволяй ему под пулю вставать! Это он с жизнью покончить хочет! Из-за меня и сыночка нашего. Фрейлины, стервы, нашептали ему: мол, не его это ребеночек... А я говорю – его! Мне лучше знать! Твой мальчишка, Ваня! Твой!

Балакирев

Конечно, мой, Дуня... Ну что ты?

Дуня

Ты ж ко мне из тюрьмы прибегал. Во сне... Сам же рассказывал.

(Плачет.)

Балакирев

Конечно, прибегал. Потому что – люблю. Встань. Не срамись... Люди же кругом... Отведи ее, маменька...

Анисья Кирилловна оттаскивает плачущую Дуняшу.

Стреляй скорей, царевич! Не томи! Яблоко перезреет – само упадет!

Голштинский

Ахтунг!

(Поднял платок.)

Фойер!!

Грохнул выстрел. Яблоко, развалившись на куски, слетело с головы Балакирева. Возгласы ликования. Только Дуня, вскрикнув, упала в обморок. Бурыкина бросилась к ней, обмахивает веером.

Шапский

Ура! Попал!! Ядрена вошь! Попал!

Лакоста

Браво, царевич!

Голштинский

Вундербар! Виват Вильгельм Телль!

Балакирев

(пошел к царевичу)

Ай да Петруша! Ай да стрелок! Позволь обнять!..

(Обнимает царевича.)

Теперь мы с тобой судьбой, царевич, повязаны. Значит, дружить должны, как яблоко с яблоней... Но сперва поклонимся царице! Уж она, сердечная, так за нас перживала! Так перживала...

Екатерина

Еще бы! До сих пор руки дрожат, черти вы эдакие!!

(Целует Петрушу, Балакирева, потом и Голштинского.)

Думаю, это дело обмыть надо – или как?

Голштинский

Натюрлих! Алле геен тринкен!

Екатерина

(смеясь)

«Тринкен»! От тебя, принц, другого слова и не услышишь... Спаиваете вы, немцы, нас, русских... Ох, спаиваете!!

Екатерина, Голштинский и Петруша уходят, весело переговариваясь. Балакирев бросается к Дуне.

Балакирев

Дуня! Голубушка!.. Да что с ней?!

Бурыкина

Упала в бесчувствии... Да я сама чуть не померла со страху... А ну как пристрелил бы царевич?

Балакирев

Кто пристрелил? Кого?

(Анисье Кирилловне.)

Маменька, вы их не предупредили, что ль?

Анисья Кирилловна

Бурыкиных предупреждать – только дело портить. Они ж у нас честные! Врать не могут, а правдой своей дурацкой – угробят...

(Обмахивает Дуняшу веером.)

Ну очухивайся, Дуня! Некогда тут разлеживаться!

Дуня

(открывая глаза)

Живой Ваня? Живой?

Анисья Кирилловна

А то какой? Ты что, дурочка, и правда решила, что я сына на смерть пошлю?! Я ж тебя учила – судьбу свою пытай, да умом притом шевели... Ружья гренадеры во дворце холостыми заряжают – всем известно. А яблочко – оно на ниточке... Лакосте только дернуть – так и любой не промахнется...

Балакирев

Ты, Лакоста, кстати, плохо в этот раз дергал... Принц еще только поцелился, а ты уже – дерг-дерг...

Лакоста

Я дергал правильно. Это Ушастик яблоко склеил плохо... Я еще даже и не дернул, а гляжу – оно уже рассыпается...

Ушастик

Чего?

(Приложил руку к уху.)

Лакоста

(кричит)

Яблоко клей правильно! И не на ровные половинки режь, дурак!

Ушастик

Я склеил правильно... Это Иван головой тряс...

Шапский

Точно! Тряс! Я тебя, Иван, как ентому «Вильгельм-Телю» учил? Яблочко сгрызть только на треть...

(Берет яблоко, сгрызает.)

Облизни и клади на самое темя...

(Ставит Балакиреву огрызок на голову.)

Вот! А потом зорко следи за стрелком. Когда чувствуешь – мол, пора, палец отпускает, – тут Лакосте делаешь знак глазами...

(Балакирев выразительно вращает глазами.)

Во так! Да!

(Балакирев снова завращал глазами.)

Шапский оборачивается и видит в глубине сцены принца Голштинского и Петрушу с пистолетом в руках. Они уже изрядно выпили.

Голштинский

(радостно)

Нох ейн мал? Гут!

(Вынул платок.)

Ахтунг!

Балакирев

Погоди, принц... Какой «ахтунг»? Это ж мы ж так... просто обсуждаем... Стой! Не маши рукой, дурак!.. Не маши!

Голштинский

Фойер!

Махнул платком. Раздался выстрел. Балакирев схватился за грудь, стал медленно оседать. Яблоко упало с его головы и покатилось по сцене...

Картина эта возникла как бы в затуманенном сознании Балакирева.

...Увидел он поле на берегу реки. На краю поля сидел бородатый музыкант и печально играл на каком-то диковинном инструменте, напоминающем древний фагот. По полю кругами бродили странные люди, изредка поглядывая на толстую веревку, спускающуюся прямо с неба. Иногда кто-то из них подпрыгивал, пытаясь ухватиться за конец веревки. Но веревка была высоко, и человек падал в траву, а бродившие, равнодушно переступив через упавшего, продолжали свое тупое круговое движение. Среди этих людей Балакирев с изумлением увидел Монса, державшего свою отрубленную голову под мышкой. Рядом были шуты Карлик и Педрилло...

Балакирев

Виллим Иванович, вы, что ль? Здравствуйте.

Монс не ответил.

Здравствуйте, говорю...

(Шутам.)

Карла! Педрилло! Здорово, братцы!

Монс

(недовольно)

Что он такое говорит?

Монс, Карлик и Педрилло остановились, молча уставились на Балакирева.

Карлик

Здоровканье на другом свете осталось, Иван! Здесь говорят: упокой Бог душу!

Балакирев

Где «здесь»?

Карлик

Мы же мертвые, Иван!..

Педрилло

(с улыбкой)

Ми а ля морте...

Балакирев

(испуганно)

А я?

Монс

(с улыбкой)

И ты, Иван.

Балакирев

Не может того быть!..

Монс

Все так думают... Как это: «я» – и вдруг умру... А потом – р-раз! – голова в руках.

(Протянул голову Балакиреву, тот испуганно отпрянул.)

Балакирев

Ладно шутить-то. У меня-то все на месте, слава богу!

Карлик

Так не бывает.

(Подошел к Балакиреву.)

Вон же дырка у тебя в груди...

(Пригляделся.)

а там пуля сидит... под самым сердцем. Мертвый ты, Ваня, мертвый! Даже и не сумлевайся!.. Тебе на панихиде не сказали, что ль?

Балакирев

(кричит)

Какая панихида?! Не было панихиды!

Все испуганно задрожали.

Монс

Не ори! Петр Алексеевич услышит – разгневается!

И правда: от реки быстро шел Петр – босой, но в шляпе и с удочкой за плечами.

Петр

Кто орал, нелюди?! Я ж просил: на рыбалке – тишина!

Монс

Новенький прибыл, Петр Алексеевич... Порядку еще не знает.

Петр

Иван?

(Подошел к Балакиреву.)

Вот сурприз! Даже не знаю, как и сказать: скажу «рад, что помер» – нехорошо, «не рад» – неправда! Молча обнимемся, Ваня! Ко всему подойдет!

(Обнял Балакирева.)

И как же ты к нам вдруг перекинулся, Ваня?

Карлик

Пуля в ем... Под самым сердцем сидит!..

Петр

Кто убийца?

Балакирев

По глупости все получилось... По пьянке...

Петр

Стало быть, сам в себя пальнул? Грех!

Балакирев

Стрелял не я.

Петр

Какая разница, кто стрелял? Под глупую пулю подставился – стало быть, самоубийца... Здесь, Ваня, мы все самоубийцы... Своими руками жизнь, дарованную Богом, загубили...

(Повернулся к Монсу.)

Вот он меня в гнев ввел, а я его казнил. А теперь оба здесь мучаемся – зачем это учинили?

(Монсу.)

Прости меня, брат Виля!

Монс

Ты меня прости, Алексеич!

Петр

Нет, говорю: ты прости!

Монс

Сперва – ты...

Петр

(строго)

Не зли меня, дурак!

(Схватился за голову.)

Вот! Пытка началась...

Монс

И поделом... тебе... сатрапу... Ох!

(Схватился за голову, застонал.)

Карлик

Вот так друг дружку терзаем, Ваня! Без продыху!

Петр

Ладно!!! Хватит жаловаться. Ступайте, мужики!

Покойники со вздохом отошли и начали свое круговое монотонное движение вокруг веревки.

Балакирев

(глядя на покойников, начавших свое монотонное круговое движение)

Ваше величество...

Петр

(перебивая)

Здесь мы без чинов-званий... Зови просто... Петр Алексеевич или дядя Петя...

Балакирев

Как-то непривычно... Ну ладно... Петр Алексеевич, дозволь спросить: в чем же мука-то? По кругу, что ль, ходить?

Петр

Ходить нетрудно, а вот что думать при этом надо – беда!.. Ты зубы-то не скаль... Думать на том свете – мука адская. Каждая мысль здесь – как гвоздь! Голова раскалывается, кости трещат... Вот сегодня, например, поутру пришла мне такая мысль – был царем, создал державу большую-пребольшую... Каких нигде в мире нет. Так вот, подумал: может, и нам не надо было?! Растянул государство с запада на восток, как гармонь, а играть-то на сем инструменте подданных не обучил... Вот и дергают попусту меха да на клавиши без разбору давят... Трень-брень... Бух-ух... Блям-блям!

(Сжал руками голову, заскрипел зубами.)

Это ж не музыка, Ваня, – это пытка!

Балакирев

Не казните себя, Петр Алексеевич. Мы всем довольные.

Петр

Врешь! Кабы были довольные, не пили бы... Да не стреляли бы друг в дружку... Вашу дикость своей дикостью царь лечил, потому и не вылечил! Может, не так лечить надо было? Может, как сын Алексей предлагал – смирением да покаянием? А я его казнил...

Сзади прошел бледный молодой человек.

Здорово, Лешка...

Юноша молча ушел.

Не разговаривает... Простить не может, мучает.

(Застонал.)

Еще гвоздь в голове... А их там вона сколько!

(Приподнял треуголку, показал.)

Клещами не вытащить!

Балакирев

(испуганно)

Может, на речку тебе сходить, дядя Петя? На рыбалке, глядишь, полегчает...

Петр

Рыбалка здесь еще мучительней...

Балакирев

Клев хреновый?

Петр

(со вздохом)

Хуже, Ваня! Совсем плохой клев... Здесь же не просто река течет – река вечности. Лета называется... В ней такую говорящую рыбку поймать надо, чтоб смысл человеческой жизни тебе прояснила. Но рыбка эта, зараза, поверху не плавает... Только на глубине. А грузила нам здесь не выдают...

Балакирев

Без грузила нехорошо!

Петр

Без грузила беда, Ваня! Вот и сидишь как дурак, на воду смотришь... и тоска тебя берет такая... Изнутри сжигает. Смертная тоска! Не зря ее так прозвали. Хуже нее для души ничего нет. На том бывшем свете хоть удавиться можно было, а здесь и этого нам не позволено...

Балакирев

А какой смысл жизни нужен? Обчий или на каждого?

Петр

Общий только Богу известен. Здесь каждый про себя думает. Вот ответь мне, Иван, – зачем ты жил?

Балакирев

Как – зачем? Службу верную служил... Сперва солдатом, потом шутмайстером при дворе...

Петр

Ну, солдат ты плохой был, Иван. Сам знаешь. Да и шутмайстер, честно говоря, хреновый.

Балакирев

Вам нравилось, Петр Алексеевич. Смеялись.

Петр

Вкус у меня грубый. Помнишь шутку твою про то, как «ранжир» у голых преображенцев замерять?.. «Вдоль забора енту штуку растянуть – и шагами...»

(Улыбнулся.)

Плохая это шутка, Ваня. Недостойная царского внимания... Я вот тут с англичанином одним говорил, он тоже из королей... Старик убогий... Его родные дочери выгнали... В степи скитался в бурю. А шут его верный – тот рядом был... Уж такой языкастый шут... Парадоксами изъяснялся... «It is impossible get old a king, while it not... It is impossible become a clever king and be not crazy...» Понял?

Балакирев

Языкам не обучен.

Петр

(вздохнул)

Учиться ленился, вот и не обучен. Зряшный ты получаешься человек, Иван...

Балакирев застонал.

Первый гвоздь ощутил? Вот! Сейчас башка начнет трещать по причине бессмысленной твоей судьбы... А ведь было ж у тебя какое призвание с детства?

Балакирев

(мучительно трет виски)

Не помню. Пастушком был славным.

Петр

Кем?

Балакирев

Коров пас.

Петр

А чего ж не развил себя по этой части?

Балакирев

Отцу дворянство от царя вышло. Маменька сказала – не по чину дворянскому сыну с коровами якшаться...

Петр

Очередная глупость. Опять, выходит, я виноват?.. Сословия дурацкие придумал. Людей смущал.

(Застонал.)

Прости меня, Ваня.

Балакирев

Это ты меня прости, Алексеич.

Петр

Нет, ты прости...

Балакирев

Да за что прощать? Пастушок, честно сказать, тоже был хреновый... Коровы тощие, молока – полбидона за день...

Петр

Ты их, поди, на клевера гонял?

Балакирев

Гонял.

Петр

Вот и зря! Заливные пажити лучше...

Балакирев

И на заливные гонял. Но как на дудке задудю – все коровы в лес убегают...

Петр

Значит, дудку надо было сменить... Дудила! Я вот за границей дудку видел – так от ее музыки стада просто тучнели на глазах... Погоди-ка, у нас тут одна такая есть... Голландец с собой сюда пронес...

(Музыканту.)

Иоган! Одолжи инструмент.

(Что-то сказал музыканту по-голландски, тот протянул фагот.)

Попробуешь сыграть, Ваня?

Балакирев

На этой не смогу... В ней кнопок много. Лучше удочку свою одолжи, дядя Петя. Я ведь с детства рыбачить тоже любил...

Петр

Говорю ж тебе – грузила нет.

Балакирев

Чего-нибудь приспособим... Мы, русские, по части рыбалки смекалистые...

(Берет удочку.)

Во-первых, крючок надо перевязать на поводок... Волос бы тонкий добыть...

(Потянул волос из головы.)

Мой курчавый... Не годится. Дозволь? (Неожиданно протянул руку, вырвал волос из головы Петра.)

Вот! Ваш волосок, Петр Алексеевич, самое оно!

(Ловко перевязал крючок.)

А под грузило вполне можно пулю приспособить...

Петр

Чего?

Балакирев

Пулю мою... Свинец как-никак!

Петр

(оживился)

А что?.. И вправду попробовать? Вдруг повезет? Ну-ка, где она у тебя застряла?

(Сгреб Балакирева, сунул палец в рану.)

Да не боись! Меня в Германии прозектор учил строению человеков... Сколько покойников вскрыл – все довольные...

(Засовывает палец глубже.)

Во! В подреберье вошел... Перепонку оттянул, фасция магна называется... А вот и она, пуля-дура, под левое легкое забилась...

Балакирев

(истошно орет)

Ой-ой!!

Петр

Чего орешь?

Балакирев

Больно-ооо!

Петр

(быстро выдернул руку)

Почему больно? Ты боль в теле чувствовать не можешь никак...

(Прислушался.)

Да ты живой, Ванька! Сердце застучало...

(Потащил Балакирева к веревке.)

А ну быстро! Быстро! Хватайся за конец... Может, еще выберешься! Такое случалось!..

Балакирев

(пытается схватить конец, не допрыгивает, падает)

Не могу! Сил нет.

Петр

Соберись! Молодой ведь еще... Успеешь помереть... Прыгай, Ваня!

Балакирев подпрыгнул, схватился за конец веревки, подтянулся, потом разжал руки, упал.

Балакирев

Нет! Петр Алексеевич... Государь! Спросить тебя должен...

Петр

Чего спросить?

Балакирев

Кого на российском троне видеть желаешь?

Петр

Ладно о глупостях-то сейчас болтать... Спешить надо!..

Балакирев

Там из-за этого большие раздоры. Скажи свою волю: кому на троне российском сидеть? Без этого обратно мне никак нельзя!..

Петр

(усмехнулся)

Вот дурак! Я тебе про смысл жизни толковал, а ты все про жопу! Кому ее на трон пристроить? Ладно. Скажу.

(Шепчет что-то на ухо Балакиреву.)

Так вот всем и передай!

Балакирев

(изумленно)

Так сказать не решусь... Да и не поверят.

Петр

Поверят! Пусть в бумагах моих посмотрят, там в третьей папке специальный указ на энтот случай мной заготовлен... Пусть удостоверятся!! А теперь быстро вылазь! И не перечь! Пошел отсюда!!

Балакирев подошел к веревке, прыгает, пытается достать.

Балакирев

Влезть бы на кого-нибудь... Все повыше будет! Педрилло, братец, подсоби!

Карлик

(Петру)

Алексеич, дозволь и мне помочь... Мы, шуты, одна артель, друг дружку всегда выручаем...

(Петр кивнул.)

Спасибо, государь, что с колен меня наконец-то поднял, вот рост мой и пригодился!

Карлик и Педрилло поднимают Балакирева. Тот хватается за веревку, начинает с трудом лезть наверх.

Петр

Давай, Иван!.. Напрягись... Все силы собери... А для этого про нас забудь. Про живых думай... Про тех, кто ждет тебя там... наверху...

Балакирев

(мучительно подтягиваясь)

Маменька моя...

Петр

Вот! За маменьку подтянись! За Дуняшу!

Балакирев

(из последних сил)

За сына Ванечку!

Петр

За Ванечку!!

(При этих словах откуда-то сверху упал второй конец веревки.)

Смотри! Добрый знак! Не иначе, Господь твой канат на блок повесил! Теперь и мы подмогнуть можем!

(Схватил второй конец каната.)

Ну вы, мертвяки, не зря я вас паруса поднимать учил! Помогай бывшему царю!!

Все схватили конец веревки, начали тянуть по команде Петра.

И-и раз! И-и еще раз! И-и еще рраз! Счастливо, Ваня! До следующей встречи! Не торопись к нам! Будь здоров! И-и рраз! И-и рр-раз!

И с каждой командой Балакирев приближался к верхнему краю колосников сцены, пока не скрылся из глаз.

Громкая музыка. Звуки рожков, трещоток, барабанов. Появляется шутовская процессия. Впереди – Лакоста, Ушастик, Шапский.

Шуты

(поют)

Шапский

(выходит вперед, разворачивает свиток)

Слушай царский указ! «Ее императорское величество государыня Екатерина Алексеевна повелевает: во исполнение воли покойного государя нашего Петра Алексеевича учредить на Руси для потехи и смягчения нравов новый праздник День дурака, коий проводить ежегодно Первого апреля. В сей день повелеваю устраивать маскерады и потешные игры, а также дозволяю менять общий порядок вещей, званий и сословий, и при сем обиды и притеснений никому не чинить... Самолично для веселия на этот день дозволяю занять трон любимому шуту Ивану Балакиреву и приказываю всем моим подданным оказывать ему достойные царского звания почести!»

(Свернул свиток.)

Виват царю Ивану Алексеевичу!

Шуты

Виват!

(Убегают.)

Появляются Шафиров и Ягужинский в маскерадных камзолах и шутовских колпаках.

Ягужинский

Экий наряд на тебе дурацкий, Петр Павлович! Но личит, ей-богу, личит...

(Смеется.)

Шафиров

А ваш колпак, Павел Иваныч, сразу и не заметишь. Вроде и всегда так ходили...

Быстро входит Меншиков. Он в своем обычном генеральском одеянии, при звездах и орденах.

Меншиков

Здорово, Паша! Здорово, Петр Палыч!

Шафиров

Здравствуй, Александр Данилыч! А ты чего не в маскераде? Указ был. Царица осерчает.

Меншиков

Не нравится мне сей указ!

Шафиров

Ну почему ж? Во многих цивилизованных странах такой шутовской обычай установлен. Даже в Древней Греции были подобные праздники Дионисия...

Меншиков

И чего хорошего? Были греки могучие – Антей да Геракл, а теперь сплошь мелкий народ, на базарах фигами торгует... Дошутились чернявые!.. Короче, мужики, сымай колпаки, серьезный разговор у меня... О царице!

(Огляделся, не слышит ли кто.)

Приступ у ней ночью был. Доктора сказали – здоровье вконец порушено. И месяца не протянет...

Шафиров

Типун тебе на язык, Александр Данилыч! Выглядит царица хорошо... Бодра, весела.

Меншиков

Выпила с утра – вот и весела... А внутри все сломано. И умом начисто поехала. Особенно после Ванькиного похода на тот свет. Она ж и вправду поверила, что тот с Петром встречался.

Ягужинский

Как не поверить?.. Царскую печатку нашли в тайнике. И указ Петра насчет Первого апреля... Все точно сходится, что Иван сказал...

Меншиков

Ты, Паша, дурацкий колпак, видно, не зря надевал... Доверчивый прокурор – беда для державы. Да, может, Катя сама указ сочинила? Чувствует, что конец ее близко... вот и чудит!

(Еще раз оглянулся, перешел на шепот.)

Донесли мне мои люди – завещание новое составила... насчет трона.

Ягужинский

Мои люди мне ничего пока не сообщали...

Меншиков

Правильно. Потому как я их перекупил.

Ягужинский

Как можно, князь?!

Меншиков

Платить больше надо, граф! Не жмись!

Шафиров

Господа сенаторы, не время пререкаться! Кого ж государыня на троне пожелала видеть?

Меншиков

Век не догадаетесь... Петра!!

Шафиров

Второго?

Меншиков

Первого!

Ягужинский

Как – Первого?.. Он же умер, Петр Первый!

Меншиков

Это для тебя он умер, а для нее – нет...

Ягужинский

Нет, если так говорить, то... и для меня покойный государь в некотором смысле жив...

Меншиков

Во! Слово за слово – ты и согласен... А народ тем более возрадуется! Для России мертвые всегда главней живых!

Шафиров

Дикость! Как он будет нами править с того света?

Меншиков

А Иван зачем? Откроют департамент по загробным делам. Назначат его главным курьером. Туда-сюда бегать будет... Указы царские нам приносить!

Ягужинский

Чтоб в России шут правил? Никогда!

Меншиков

Ты на себя, Пашка, в зеркало посмотри. Ты ему уже служишь – колпак-то надел... Нет, господа сенаторы, не хотите и далее в дураках ходить – надо действовать, и немедля...

Ягужинский

Как?

Меншиков

Катерину низложить... ввиду слабоумия! И – в монастырь! Первую свою жену царь Петр в монастырь засадил – значит, и вторую постричь для компании...

Шафиров

А править кому?

Меншиков

Для начала – коллегии Сената. Во главе коллегии – поочередно каждый из нас... По алфавиту.

Ягужинский

Стало быть, я опять последним?

Шафиров

Да и мое «ша» от «я» недалеко...

Меншиков

Кто ж вам виноват? Или мы теперь, по вашей милости, на жидовский манер будем читать, справа налево?

Ягужинский

Протестую! Я вообще заговоры пресекать обязан. Я – государево око...

Меншиков

Ну и прикрой его, Пашка, пока не вышибли!!!

(Двинулся на Ягужинского.)

Шафиров

(разнимая их)

Господа сенаторы! Успокойтесь!.. Уверен, есть другой выход!.. Павел Иванович, надо поговорить с Балакиревым. Деньги хорошие посулите... Ваш же человек...

Ягужинский

Был мой, потом вашими духами пропах... Да меншиковским «гонобобелем»... Вы и разговаривайте!

Меншиков

(печально)

Говорил я с ним, да без толку. Ничей он нынче стал, Иван! Вот в чем беда... Свои понятия в голове завел, теперь не купить его, не споить!

Ягужинский

Ну, коли так... значит, и решать с ним надо окончательно!

Шафиров

Например?

Ягужинский

Дать ему подорожные на тот свет... в один конец!! Пусть по небу с Петром вечно гуляет.

(Улыбнулся.)

Хороша шутка?

Шафиров

Изячная...

Меншиков

Лучшая на сегодняшний дурацкий день...

Вдали слышен шум, смех.

Все! Царица идет!.. Виду не подавать, о чем говорили... Веселимся... поем...

Шафиров

Да... Запевай, Павел Иванович!

Ягужинский

Кто? Я?

(Неумело и натужно запел.)

Меншиков

(подхватывая)

Появляется группа фрейлин. Среди них и Екатерина в простом деревенском платье. Впереди всех Дуняша – в царском платье, с короной на голове. Она явно напугана происходящим.

Екатерина

Встречайте царицу Дуню Первую!!

Все почтительно кланяются. Дуня испуганно делает книксен.

Да ты-то не приседай, глупенькая. Ты государыня нынче, они – слуги твои... Сколько повторять! Цыкни на них! Цыкни!

Дуня

(нерешительно)

Цик...

Екатерина

Эк напугала...

(Смеется.)

Ты строго гляди. Вот так!

(Показывает.)

Пальчиком погрози... Спроси: а чегой-то вы, господа сенаторы, тверезые, когда был царский указ сегодня напиться? А?

Дуня

(робко)

Чего это вы... господа тверезые? А?

Шафиров

Мы пьяные, государыня... Очень пьяные.

Меншиков

Ага... Это мы протрезвели, как тебя увидели, царица... Дозволь к ручке припасть?

(Подает перед Дуней на колени.)

Дуня

(испуганно)

Ой, мамочка! Не могу!

(Бросилась к Бурыкиной.)

Екатерина

С этими Бурыкиными потешные ассамблеи затевать – только нервы тратить. Не мамочка она твоя... Фрейлина! И все – фрейлины. И я тоже! Крикни на меня! Или лучше заколку выдерни... Вот ету...

Дуня дрожащей рукой потянулась к ее голове.

Да не эту, а эту... а то и правда прическу испортишь! Выдерни и крикни: «Пошла вон!»

Дуня

(вытянув заколку, шепотом)

Пошла вон!

Екатерина

Громче! Крикни, чтоб все задрожали...

Дуня

(неожиданно громко)

Пошла вон! Вон!!

Екатерина

(вздрогнув)

Молодец!.. Но не переусердничай... А то Первый апрель, знаешь, быстро кончится!

(Фрейлинам.)

А вы, курицы, чего не смеетесь? Для кого я стараюсь?

Фрейлины робко захихикали. Сзади послышался шум.

Ну все! Царь идет! Встречаем!!

Где-то слышен шум, даже звуки борьбы. Затем шуты Шапский, Лакоста, Ушастик в костюмах гренадеров выводят упирающегося Балакирева. Вид у него довольно странный – домотканая рубаха, лапти. На голове корона.

Екатерина

(изумленно)

Хорош царский выход, нечего сказать... Это еще что такое?

Шапский

Извини, царица. Пришлось ентого царя силком привезти. Убежать хотел.

Екатерина

Как – убежать? Куда?

Шапский

Говорит: в деревню!

Балакирев

В... Тверь... хочу...

Анисья Кирилловна

(Екатерине)

Вот беда-то... Не гневайся, царица-матушка, он после того, как на том свете побывал, умом чуток повредился... Заладил – «в Тверь хочу»... Сладу нет.

Балакирев

В... Тверь...

Екатерина

Вот дурак!.. Что ж у нас за страна такая: как человека царем назначат – он сразу удрать хочет! Шапский! Я ж тебе весь праздник самолично расписала по пунктикам...

Шапский

(достает свиток)

Так точно, матушка!

Екатерина

Ну и дай ему бумагу! Пусть не несет ерунды, а говорит по писаному...

Шапский

(подсовывает бумагу Балакиреву)

Читай... вот тута... Ваше величество... сука ты эдакая!.. Не срами нас!..

Балакирев

(долго смотрит в бумагу)

...В Тверь хочу.

Екатерина

Нету там про Тверь! Все! Во гнев вхожу!.. Во гнев! Сами на себя потом пеняйте!!

(Глотнула из фляги.)

Вот хочешь причинить людям радость – не дают! Читай, Шапский, ты, не то всех казню!

Шапский

(берет бумагу, читает по складам)

«Ми-лы-е дети... Был я на Том све-те... Ца-ря Пе-тра по-ви-дал... Он у-каз для вас пе-ре-дал...»

Екатерина

(удовлетворенно)

Вот! Хорошо! А теперь доставай указ...

(Балакирев молчит.)

Ну? Где указ Петра?..

(Балакирев молчит.)

Шапский, посмотри у его за пазухой – нет ли?

Шапский

(полез Балакиреву за пазуху)

Нету здесь, царица...

Екатерина

Должен быть.

Шапский

Может, обронил?.. А может, вообще не было?

Екатерина

Как не было, дурак, коли я сама туда клала?..

(Поняв, что оговорилась, начинает театрально визжать.)

Ой, он меня замучил! Ой, он меня убить хочет! Ой, умираю!..

(Неожиданно пошатнулась, схватилась за грудь.)

Ой, мамочка, майне либе, мне и вправду плохо сделалось...

К ней бросились фрейлины. Замахали веерами.

Анисья Кирилловна

Дунька! Что стоишь? Царица ты аль нет? Пойдем поговорим с Ванькой по-семейному... А то все пропадем...

Анисья Кирилловна, Бурыкина и Дуня окружили Балакирева, запричитали...

Дуня

Ванечка, милый, не губи ты нас...

Бурыкина

Не погуби!

Анисья Кирилловна

Куда ты собрался, дурачок? Нам на Невском прошпекте второй дом пообещали...

Дуня

И третий еще в Царском Селе построют!

Бурыкина

Как – в Царском Селе? Что мелешь? Ишь куда, Дуняшка, замахнулась!

Дуня

А что, маменька, думаешь, зря, что ль, меня государыня на царицу учит?!

Бурыкина

Так это ж только на Первый апрель?..

Дуня

А вот и нет! Государыня пообещала: коли Иван будет себя хорошо вести, Первый апрель на весь год растянем... А то и навсегда!!

Анисья Кирилловна

Навсегда?! Вот счастье-то!

Бурыкина

Первый апрель навсегда?.. Как же это?.. И врать же тогда всегда придется, Дуня! Ты же врать не умеешь?

Дуня

Раньше не умела... дурой была. А с Иваном пожила – поумнела...

Анисья Кирилловна

Молодец, невестка! Я и сама примечаю: раньше соврешь – в обморок падаешь, а теперь и не покраснеешь! Молодец!

(При этих словах Балакирев дрогнул, стал опускаться на пол.)

А Ванька ослаб умом и заправдивел весь.

(Поддерживает сына.)

Держись, царь!

К ним решительно шагнул Меншиков.

Меншиков

А ну, семейка, расступись! Я тоже, чай, здесь в кумовьях! Поговорю с крестником. Раз царский указ потерян, пусть на словах все нам перескажет...

Анисья Кирилловна

Да он же не разговаривает!

Меншиков

Солдату с фельдмаршалом говорить не положено. Отвечай «так точно». Или головой кивай... Слышь, Иван?.. Спрашиваю при всех: правда ли ты на том свете был и царя Петра видел?

(Балакирев слегка кивнул.)

Вот! Молодец! А правда ли, что он тебе не только про тайник с бумагами сказывал, но и наследника на престоле объявил?

(Балакирев сделал неопределенный жест.)

И кто ж это? Не таись!! Чего на меня уставился? Я, что ль?..

(Неопределенный жест Балакирева.)

Я?!! Вот спасибо, мин херц, Петр Алексеевич! Вспомнил друга своего верного, соратника неподкупного... А я уж твой выбор не подведу! Подниму державу с колен!.. Ты окно в Европу пробил – я им все двери вышибу!! Имя твое прославлю!!

(Крестится.)

Все слышали?

Шафиров

Что мы слышали?

Меншиков

Как он сказал «я»?

Шафиров

Это вы, светлейший, сказали «я»...

Меншиков

Ну, не дурить... Все свидетели – Иван кивнул.

Ягужинский

Кивок не документ, к делу не пришьешь!

(Подходит к Балакиреву.)

Иван, а может, царь Петр меня для трона выбрал?

(Балакирев делает неопределенный жест.)

А может, Шафирова?

(Та же реакция.)

А может, Анисью Кирилловну?.. Гляньте, он на всех кивает...

Меншиков

Он не кивает, Паша. Он глаза закрывает, чтоб вас, сукиных детей, больше не видеть...

(Пошел к Екатерине.)

Царица, ты свидетельница! На меня Иван указал. А коли ведаешь про иной царский указ, то объяви всем! Громогласно!!

Екатерина

Погоди... Он что-то говорит.

Балакирев

(смотрит на Екатерину, потом медленно произносит)

«It is impossible get old a king, while it not... It is impossible be – come a clever king and be not crazy...»

Меншиков

Вот такой подлости от тебя, Ванька я не ждал... По-русски говори, сучий сын!

Екатерина

«Нельзя царю стареть, пока не поумнеет... нельзя умнеть царю и не сойти с ума...» Наказ английским королям!

Меншиков

За английских пусть у других голова болит. А в России надо четко изъясняться! Кто править должен?!

Екатерина

Узнаешь. Дай срок...

Раздается громкий бой часов. В глубине сцены появился Петр, но кроме Екатерины, его как бы никто не видит.

А вот он и пришел... Финита шутовству! Первый апрель закончился, день без вранья наступает... Петенька, голубчик, иду к тебе...

Меншиков

Ну все! Предел моему терпенью... Докторов пора звать, вязать ее надобно!..

(Решительно.)

Господа сенаторы! Царица разумом помутнела и берется под опеку! Отечество в опасности! По праву старшего принимаю руководство державой на себя!

Шафиров

Как так? Надо сперва коллегию Сената созвать...

Меншиков

Она созвана. Ты, барон, да я... Да Пашку возьмем, коли не задурит!

Шафиров

А Голициных приглашать?

Меншиков

Пригласи... На каторгу!

Шафиров

А Долгоруких?

Меншиков

А енти уже там!..

Ягужинский

Это заговор! Господа сенаторы, как обер-прокурор...

Меншиков

(перебивая)

Паша, я тебе все забываю сказать – ты уже не прокурор... И не обер... Просто граф... Паша. Понял?

Шафиров

Господа, не надо при всех!.. Пойдем туда, в залы, все спокойно обсудим... Прошу, светлейший князь...

(Пропускает Меншикова вперед.)

Меншиков

Ну нет, к вам спиной становиться нельзя! Укусите!.. Прошу уж вас, сенаторы!

Отталкивая друг друга, сенаторы уходят. Через секунду слышны звуки борьбы и даже выстрелы. Екатерина идет навстречу Петру.

Екатерина

(громко)

Петенька... Голубчик... За мной, что ль?..

(Петр кивнул.)

Господи, наконец-то! Счастье какое...

Бурыкина

С кем это она?

Анисья Кирилловна

Говорят же тебе – умом повредилась... Отвернись, не слушай... Жалко убогую!

Екатерина

(Петру)

Я знала – сегодня придешь. Платье твое любимое надела. То самое, в каком впервые увидел. Помнишь? Говори, Петруша, не молчи... По голосу твоему гораздо скучаю...

Петр

(берет Екатерину за руку)

Наговоримся еще, Катя! В жизни совсем мало времени друг для дружки было. Теперь – на все хватит...

Из-за кулис слышны выстрелы.

Екатерина

(оглянулась)

А все ж передал бы им... чего делать-то дальше с державой? Как быть?

Петр

(прислушался к выстрелам)

Эти уж не поймут. Других людей надо звать...

(Достает из-за пазухи древний фагот. Балакиреву.)

Попробуй сыграть на нем, Иван! Пусть другие придут, может, поймут, чего сказать им хотел?.. Ты только играй, не робей...

Балакирев берет инструмент, нерешительно трогает клапаны. Зазвучала музыка.

Под музыку и удивленные взгляды Петр и Екатерина уходят. За сценой слышней выстрелы. Но музыка звучит все-таки громче...