Шут королевский

Глава 9

Сессия невольно отвлекла меня от нелёгких мыслей о поездке домой. Я переживал, что меня разоблачат. Ведь я там буду плавать, как младенец. Мне позарез нужен информатор, который поможет мне не выглядеть молчащим идиотом.

И когда я получил в зачётку заслуженную четвёртку по начерталке, то понял, что дальше тянуть смысла нет. Зимние каникулы короткие, всего полторы недели. А мне ещё пилить на поезде до Омска.

Кинул минимум вещей в спортивную сумку, взял четвертной на дорогу и поехал на ж/д вокзал. Удалось залезть в плацкартный вагон, заплатив проводнице. Дико не повезло с этим маршрутом. Я не проверил, как он идёт. Ахренеть, менее 600 км поезд шёл черепашьим шагом, останавливаясь у каждого аула. Сел я в поезд в 15.00, а вылез аж в 11.30.

Почти 20 часов мутного и тягучего ничегонеделания покинул осточертевший вагон. Я забодался слушать попутчиков по плацкарте. Уже и выходил в тамбур подышать сигаретным дымом, стоял и смотрел в проходе на заснеженные поля. Часов в пять вечера пересекли условную границу с РСФСР и катили уже по территории другой республики.

Пришлось взять такси, я даже не знал, как добраться до нужного адреса. Оказалось это совсем недалеко, десять минут езды. Отдав полтора целковых, я стою и рассматриваю здание старой постройки. Оно как бы ещё не с дореволюционных времён. Двухэтажное с толстыми стенами, лепными карнизами и сарайчиками, прилепившимися сзади. Вполне симпатичное жилье, да и место явно центровое в старой части города. Это вам не спальный район, здесь наверняка не простые люди живут. Вон возле подъезда служебная «Волга» стоит, кого-то ждёт.

Тоскливо посмотрел на окна. Мне нужна девятая квартира. Дом двухподъездный, искомая оказалась на втором этаже.

Оббитая деревянной планкой дверь резко открылась после моего робкого стука. На меня смотрит девица лет пятнадцати-шестнадцати, наверное старшеклассница. Несколько секунд мы лупали друг на друга глазками, я уже было подумал извиниться, типа ошибся адресом. Как она вдруг с визгом прыгнула мне на шею и повисла, болтая ногами в воздухе. От неожиданности я сделал шаг вперёд и чуть не завалился внутрь квартиры.

— Лёшик приехал. Ну ты и сволочь, обещал летом меня на озеро свозить. А сам пропал, целый год не приезжал.

Пришлось мне выдержать девичий бурный натиск. Наверняка это Ириша и есть моя сеструха. Или не сестра?

Не, на подругу дней суровых не тянет по возрасту, год назад совсем соплёй была. Но лучше помолчать.

— Ну чего застыл, скидывай куртку. Ух ты какая классная, где достал? Я тоже такую хочу, надоело в пальто и шубе из кролика ходить.

Дальше пошёл девичий трёп и я судорожно пытался уловить хоть крупицу полезной информации. Зря надеялся, девчонка строчила какими-то именами, перескакивая с одного момента на другой и совсем меня запутала. Я тоскливо посмотрел на часы, уже 14.00. Скоро могут родители заявиться, а я ни в одном глазу. Ну в смысле не представляю, как себя вести.

Господи, за что мне эти шпионские страсти. Ведь сразу выпасут, чтобы мать родного сына не узнала?

Я пристально посмотрел на девчонку, это произвело резкий эффект, она замолчала, даже сглотив слюну от неожиданности:

— Что, ты чего так смотришь? Я запачкалась? — она растерянно провела ладошкой по щеке и губам.

А я хищно ощерился, растянув губы в зверином оскале, — а вот и мой информатор. Вот кто мне поможет.

Тут ведь как, взрослому со сформированной психикой и сложившимся мировоззрением невозможно внушить чушь типа потери памяти, сразу отправят в психушку. А вот взбалмошной девчонке можно попытаться.

Я цапнул за руку остолбеневшую от происходящего девчонку и потащил в зал. Там роскошный диван и нам будет удобно.

— Ирка, кончай тараторить. У меня проблема, очень серьёзная проблема.

Я усадил сестру рядом и продолжаю удерживать руку, показывая всю серьёзность ситуации. Отпустил, когда та испуганно закивала головой, — Лёшка, что опять Вадик тебя нашёл?

Интересно, что за Вадик? Ну это позже.

— Нет, не знаю. Не Вадик. Родаки когда вернуться?

— Ну, папа поздно, часов в семь. А мама в пять, ну ты и сам знаешь

— Не знаю, сестрёнка. Не знаю. Я ведь в прошлом году на зимние каникулы ехал домой. Да не доехал, подхватил какую-то инфекцию и меня сняли с поезда. В больничке провалялся полтора месяца с сильными головными болями. Потом стало легче и я убежал оттуда. Вернулся в Караганду, с трудом удалось восстановиться в институте. Всё ничего, да вот одна беда, память потерял. Не всё, кое-что помню. Но фрагментарно, вот тебя узнал. А как выглядят родителю не вспомню.

Я встал и взял с тумбочки фотографию в рамке, где была запечатлена наша семья. Снимок делали видимо в Крыму на отдыхе. Все загорелые как шоколадки и дружно улыбаются. Наверное, лет пять назад фотографировались, потому что я там ещё полноватый подросток, а сестра совсем голенастая пигалица. На меня улыбаясь смотрит симпатичная моложавая женщина. Она обнимает нас обоих. А вот отец смотрит немного букой. Да, серьёзный товарищ. Он явно лет на надцать старше жены, с ранней залысиной. Смотрит, будто спрашивает, — а кто ты такой и что делаешь в моей семье?

Разворачиваюсь и на меня смотрят испуганные глаза, заикаясь от эмоций девчонка выдавила, — Лёшка, хорош прикалываться. Придумал фигню какую-то, я всё равно не поверю.

А сама робко улыбается, готовясь весело заржать, когда я скажу, — «Шутка».

Но не найдя отклика в моём лице, девчонка изменилась, на глазах появились слёзки.

Чёрт, перестарался однако, пытаясь заставить её отнестись ко мне с полной серьёзностью.

— Ну ты чего, не хватало ещё нам сырости, — я обнял девчонку и прижал к себе. Тат шмыгнула носом и уперлась мне руками в грудь:

— Дурак, скажи, что ты всё это придумал.

— Нет, к сожалению, нет. И без тебя я не смогу, мне будет тяжело разобраться. Но ничего страшного, я вылечился и у меня всё прекрасно. Мне просто нужно вспомнить, поможешь немного?

Та молча кивнула и убежала в комнату. А мне только осталось пройтись по квартире.

А ничего так живут мои предки. Четыре комнаты и большая прихожая. Два туалета, один гостевой в прихожей, рядом с кладовкой. Второй рядом с кухней. Кроме гостиной есть две спальни. Одна родительская, другая Иркина. Но там сейчас закрыто, девчонка заперлась. Дальше видимо отцовский кабинет, судя по огромному столу и библиотечным шкафам. Кухня тоже соответствует своими размерами. На столе блюдо, накрытое полотенцем. Приподнял, а там румяные пирожки. А как пахнут вкусно. Не удержавшись, зацепил один. Обалденно, но не понятно с чем. Пахнет как рыба, но по виду будто лапша. Зацепил ещё один и вернулся в гостиную.

Когда наконец-то вышла Ирина, я уже умял ещё парочку пирожков и немного утолил голод.

Девчонка переоделась в спортивный костюм, настороженно подошла ко мне и села напротив.

— Слушай, а это мама так вкусно печёт? И не понятно, что за начинка.

Девочка посмотрела на меня как на убогого, — нет, это бабуля передала пирожки с визигой. Ты что бабу Зину тоже не помнишь?

Я только покачал головой.

— То есть никого не вспомнил, только меня?

— Тебя помню, как сквозь туман.

Дальше мы минут пять молчали. Каждый о своём.

— Ладно, что ты хочешь знать от меня? — девчонка для себя что-то решила и настроена вроде решительно.

— Всё, рассказывай. Но в первую очередь про родителей. Как зовут, как меня называют и я их? Где работают и всё такое. Представь, что ты хочешь написать про них рассказ. Вот и начинай.

Когда мама пришла с работы я уже успел покайфовать в ванной и переоделся в своё.

Оказывается, что раньше я спал в своей комнате. Но с моим отъездом папа обустроил там кабинет, а мне теперь предстоит спать на большом диване в зале. А вот шмотки мои в комнате сестры. Я, учитывая то, что в квартире тепло, одел шорты и футболку. И то и другое изрядно висело на мне, но для дома пойдёт. Я действительно был мальчик в теле.

Маму зовут Ольга Николаевна, ей сорок один год, преподаватель на кафедре информатики в Омском политехническом институте. Отец, Юрий Валерианович, пятьдесят три года, проректор по научной работе этого же ВУЗа. Интересно, какого лешего меня занесло в центральный Казахстан?

Это и было следующим вопросом. Услышанное мне не понравилось. Да не то слово, мне просто захотелось убежать с квартиры и больше тут не показываться. Сестру приходилось буквально мучать, вытягивая нужное мне.

Если вкратце, то предыдущий владелец моей тушки оказался ещё тем поганцем. То ли родители ему потакали, то ли сущность у него с гнильцой, но вырос он подонком. Ещё в десятом классе попал в плохую компанию, там заводилой был некий Вадик, сын первого секретаря городского райкома партии. В компании были ещё несколько человек из обеспеченных семей хозяйственной номенклатуры. Не знаю кто там банковал, но ребята подсели на травку, смолили анашу. От безнаказанности чувствовали себя королями, задирали одноклассников. А в конце первого курса, куда меня поступил любящий папаня, эти ребята перегнули палку. На какой-то студенческой вечеринке то ли изнасиловали девчонку, то ли избили её. Здесь Ира точно не может мне сказать. Как и то, какая здесь была моя роль. Родители старались держать это от неё в секрете. Больше она узнала от соседей и знакомых. Насколько сестра знает, дело удалось замять, а ребят скрыли на всякий случай. Так я и оказался в КПТИ. Отец сумел договориться о моём переводе в другую республику.

О моих отношениях с родителями Ирка сказала так, — мама долго плакала первое время, а потом сильно переживала за непутёвого сына. А отец всё больше молчит, но у него из-за меня были неприятности на работе. Вроде даже хотели исключить из партии, но обошлось. Отец вообще немногословен и сестре не понятно его мнение на мой счёт. Ну и однозначно он критически относится ко мне.

Весело тут у вас, ничего не скажешь.

Когда мама открыла дверь своим ключом, первой выскочила Ирка. Мы с ней договорились, что она будет меня прикрывать и тонировать все мои косяки.

А мне мама казалась постарше, передо мной стоит высокая женщина в сером приталенном пальто и импортных сапогах. Женщина смотрит на меня, будто боится, что я исчезну. Через секунду она уже крепко прижимала меня к себе. Дурацкое ощущение, посторонняя женщина тискает меня, готовая пустить слезу, — мам, да всё нормально. Я же приехал.

Ирка присоединилась к нам, обнимая мать сзади.

Блин, вот этого я и боялся. Мама Оля сразу переодевшись в домашний халат, принялась меня крепко пытать. И если по учёбе я отвечал довольно бодро, то про личную жизнь и планы на будущее — расплылся по столу сплошным недоразумением. Я боюсь ляпнуть не то, что от меня ждут и отделываюсь общими фразами. А напротив меня сидит сестрица и мама. При чём последняя сверкает стройными коленками из-под халата, а я стыдливо смотрю на мебельную стенку. Для меня обе женщины незнакомые. И если с сестрой я успел пообщаться, то мама для меня — терра инкогнито. Чувствую себя аферистом, прокравшимся в чужую квартиру и планирующему кражу семейных драгоценностей.

Господи, скорей бы ночь, тогда от меня все отстанут.

А через час раздался звонок в дверь. Это видимо отец, Ирка полетела ему открывать. И из прихожей послышались голоса. Сестра просвещает отца о приезде блудного сына.

Отец на полголовы ниже мамы, интересно куда она смотрела, когда соглашался выйти замуж. Мужчина остро глянул на меня и бросил на стол корреспонденцию из почтового ящика. Я встал и подошёл к нему, — ну привет, пропащая душа. На утреннем приехал?

На всякий случай я согласился, пусть будет утренний, — я в душ, Оля что у нас на ужин.

— Ой, Юра, а я ещё к плите не подходила. Сейчас что-нибудь придумаю.

Пять минут прошло, как родители исчезли. Отец в ванной, а мама на кухне.

— Умничка, с меня сюрприз. Что бы я без тебя делал, — я чмокнул сестру в румяную щёчку и направился на кухню. Оглянувшись, увидел немного обалдевшую сестру.

Интересно, а что я опять не так сделал. Этот придурок что, сестру в чёрном теле держал?

Мама судорожно решала, что приготовить на ужин. Открытая морозилка явила замороженную длинноногую курицу и пакет с фаршем.

— Ма, — вмешался я, — а давай котлеты сбацаем.

— Котлеты, ты хочешь котлеты? Кончено, только у меня фарш не разморожен, придётся подождать.

— А давай я сам займусь ужином, я ты отдохни.

Блин, опять палюсь, мама смотрит на меня, как на умственно отсталого.

— Ма, ну я в Караганде сам готовлю и ничего, ребятам нравится. Давай, ты мне только найди панировочные сухари.

Мне выдали ржаные сухари, которые требовалось ещё скалкой размолоть в муку.

Так, мне нужен кипяток, чтобы быстро разморозить фарш. Через полчаса я дул на руки, которые стянуло судорогой от холода.

Фарш нужно хорошо вымещать, в него я добавил сухой укроп, пару сырых яиц и хлебный мякиш, вымоченный в молоке. Туда же покрошил чеснок. Теперь на разогретую сковороду выкладываю сформированные котлеты, вывалянные в сухарях.

— Ир, поди сюда, — сестра заглянула на кухню, — чо?

— Не чо, а что. Давай картоху чисть, будем пюре делать.

— А мне надо заниматься.

— Мне тоже надо, а я тут вам котлеты жарю. Быстро чисти картошку.

С недовольной моськой Ирка пристроилась рядом, — ну, и что там? — заговорщицки спросил я.

— Ну, мама с папой шепчутся. Наверное, о тебе.

— Да, ну и ладно. Пусть шепчутся. Давай ставить воду для картошки.

Через час народ стал активно интересоваться, когда сядем ужинать. А у меня котлеты доходят. Я их обжарил на сильном огне, а потом долил бульона в кастрюльку и тушу на медленном огне, закрыв крышкой. Картошка давно сварилась и осталось только помять и сделать пюре. Но это в самом конце.

Кушать сели на кухне. Мама открыла банку с соленьями и выложила аппетитно смотрящиеся помидорчики на блюдо.

Видимо в честь моего возвращения, отец открыл бутылку болгарского вина. Я пить отказался, зато отдал должное своим котлеткам. А они получились знатные, нежные с зажаристой корочкой. Пюре благоухало сливочным маслом и послужило хорошим гарниром.

Но вот разговор за столом не сложился. А после чая отец пригласил меня в кабинет. При этом он шуганул жену, которая попыталась сунуться вслед за нами.

— Ну, сын, рассказывай. Как учёба, как дела и вообще.

Заметно, что отец настроен к моей особе, как бы это помягче выразиться. Но не буду его разочаровывать. После того, как я вкратце рассказал ему о моих успехах, он недоверчиво покрутил головой.

— И что, ходишь на лёгкую атлетику? Хотя да, ты сильно похудел.

— Па, да мне самому надоело жирняком ходить. Вот и занялся спортом.

— Ясно, а как с деньгами? Хватает?

— Да, спасибо. Я работаю. Устроился сторожем во вневедомственную охрану. Платят неплохо, 75 рублей. Со стипендией получается на круг 125, мне хватает. Так что не надо мне больше помощь присылать. Одежда на зиму есть, питаюсь в столовке, иногда с ребятами готовим сами или ходим в кафе. Так что всё в порядке.

Интересно, где я так напаскудил, что родной отец не доверяет моим словам. Он смотрит на меня и недоверчиво хмыкает. А потом он прикурил сигарету и открыл форточку:

— Ну хорошо, если так. Ладно, иди отдыхать, ты с дороги. Завтра вечером договорим.

Последняя фраза привела меня в уныние, о ещё чём говорить то? Неужели о том деле, от которого я был вынужден убежать в казахстанскую степь?

Уезжал я назад гружёный как верблюд. Мама передала мороженное мясо, несколько палок сырокопчёной колбасы и даже огромную рыбу. Палтус называется.

— Ма, куда я с ней в вагон. Да и где я готовить буду? У нас маленькая плитка в комнате.

— Ничего, жаренная она очень вкусная, у вас там такой, наверное, и нет. И вообще на улице тридцать градусов мороза, не пропадёт.

За эту неделю я вполне смирился с существованием у меня сестрицы и мамы. Сейчас я абсолютно искренне обнимал и целовал обеих.

А вот с отцом у меня не так всё прекрасно. Он на меня не наезжал, но заметно, что не доверяет и ожидает от сынули подлянки. Я, если честно, его не понял. Вроде любящий муж и отец. Проректор крупного института, но что-то с ним не так.

Но отец купил мне билет в купейный вагон скорого поезда, так что я назад доехал очень быстро и с комфортом. Сел поздно вечером, а утром вылез на перроне вокзала Караганды. Пока ехал, вспоминал своих близких.

Иришка свой человек, меня не сдала и искренне радовалась, что у меня наладилось с мамой. А с ней у меня и в правду всё хорошо. Я боялся, что материнский инстинкт сработает. Может и сработал, но как-то раз мама пришла пораньше с работы, когда Ирки не было дома. Ну и не знаю как она поняла, но спросила, что со мной случилось? Пришлось повторить свою версию, про заразный поезд и сорок дней в больнице. Только на сей раз я не упоминал про потерю память.

Мама всхлипнула и притянула меня к себя. Так мы просидели в сумерках, пока не пришла Ирка. С этого момента наши отношения разительно изменились. Мама однозначно приняла мою сторону и поздно вечером я слышал, как она сварливо выговаривала о чём-то отцу.

А папа внешне не высказывал своего отношения, но заметно, что он не ждёт от меня ничего хорошего.

За всеми этими событиями я забросил изучения ценного девайса в голове. Просто не мог себе позволить отвлечься на него. Я и так всю неделю ходил по лезвию бритвы.