Глава четырнадцатая

"Выходит, и Спайдер уцелел”, – раздумывал Каргин, пробираясь у подножия утесов. Почва здесь была влажной, но не болотистой, и он мог бы двигаться быстрее, однако не торопился. Тихим ходом до свалки и ведущих в бункер ворот можно добраться за полтора часа, и это время его устраивало; вполне достаточно, чтобы поразмышлять.

Если резню затеяли по воле Халлорана, и если она, как утверждал коммодор, была своеобразным тестом, то многие факты прояснялись – к примеру, дверь в убежище, не пожелавшая открыться, и отключенный ретранслятор. Все это, видимо, предусмотрели заранее, вложив двоякий смысл: с одной стороны, чтоб усложнить проверку, с другой – чтоб оказать практическую помощь нападавшим и сохранить имущество. Скажем, антенна: зачем ее крушить, если через пару дней, когда башибузуков перебьют, появится необходимость в связи? Для репортеров и представителей властей, чтоб оценили масштабы трагедии… Значит, крушить нельзя, а нужно лишь гарантировать Кренне, что со связью не будет проблем.

Что до убежища, то шарить там в задачу Кренны не входило. Он, вероятно, не сунулся бы в бункер, если б не искал сбежавших; а раз искал, то полагалось осмотреть и лишь затем устраивать облавы в джунглях. Все это стало теперь понятным, за исключением того, как Халлоран и Спайдер избежали гибели. Эта загадка подстегивала любопытство Каргина, привыкшего верить собственным глазам: если он видел, как подорвали дот, то значит, так оно и было. А от людей, укрывшихся в нем, должны остаться обгорелые лохмотья. Ни трупов, ни одежды, ничего; лишь частицы костей и запекшейся плоти, смешанные с крошкой и обломками. Если под бетонным куполом рванул “хеллфайер”, тела не опознать, да и тел-то нет – так, соскребешь с камней горстку праха и пересыпешь в наперсток…

Обдумав данную проблему, Каргин решил, что со второго блок-поста есть, вероятно, выход в подземелье. Может, за оружейным шкафом, а может, и не шкаф там вовсе, а врезанная в скалы дверь; открыли и спустились в комфортабельный чертог где-нибудь под озером. Эта догадка казалась вполне логичной и отвечающей реальности: во-первых, Халлоран был жив, а во-вторых, где-то ведь он скрывался в эти дни! Конечно, не в поселке на пепелищах, и не в лесу…

Кроме первых двух соображений напрашивались и Другие. Например, такое:

Если сделан бункер под дворцом, отчего не выстроить резервное убежище? Запас, как известно, спину не ломит… Возможно, это второе подземелье соединялось с основным, или же оба они были единым комплексом – и потому лезть в бункер людям Кренны не полагалось. Но вряд ли они обшарили весь лабиринт. Надо думать, там предусмотрены тайные камеры и переходы – как раз, чтоб отсидеться парочке лже-покойников.

Тут размышления Каргина свернули в иное русло. Ему подумалось, что только он следил за Халлораном и Спайдером, а значит, являлся свидетелем их смерти, зрителем устроенного шоу. Но с какими целями? Он понимал, что можно было разыграть другой спектакль: скажем, Патрик покидает остров – по-тихому, без шума, а вслед за этим начинается резня. Потом десант, отстрел убийц и чей-то обгорелый труп; даже не труп, а будто бы кости Халлорана – для демонстрации всем желающим. Но этот сценарий, видимо, не подходил за недостатком веских доказательств. Гораздо лучше, если Патрика взорвут, сообразуясь с его привычками; ну, а если есть тому свидетель, так это просто клад! А что касается костей и обгоревшей плоти, то их на острове теперь хватало – хоть ведрами таскай.

– Свидетель! – пробурчал под нос Каргин, пнув башмаком ядовито-зеленый папоротник. – Свидетель нужен, чтоб ни у кого сомнений не осталось! Затем, видать, и приглашают… Деньги посулят, а после, когда допросят сыщики и репортеры, отправят к праотцам, чтоб не болтал. Такие вот приятные сюрпризы!

Он замер на половине шага, потом замотал головой и двинулся дальше, уминая хрусткие сочные стебли.

Не вязалось дело! Никак не вязалось! Кто знал, что он останется в живых и сможет что-то рассказать?.. Но если даже знали – предполагали, скажем так – он не являлся теперь беспристрастным свидетелем. Теперь, когда ему раскрыли тайну Халлорана! Предложат деньги, а за что? За то, чтоб поделился впечатлениями как разбомбили Патрика и умолчал об остальном? Нелепость! Нелепость, ибо нет проблем купить любых свидетелей – таких, что, поклявшись на Библии, расскажут, как вылез из моря отряд коммандос, разрезал босса на кусочки и скормил акулам. Да и зачем покупать, когда полно доверенных людей? Те же Спайдер и Хью, и остальные, калибром помельче – врач, шофер, дворецкий… Любую версию без денег подтвердят!

Он понял, что запутался вконец, что целей Мэлори не знает и даже не может предположить, как повернется дело; а главное – что обещание сюрпризов не вызывает у него энтузиазма. Ровным счетом никакого! Халлоран, коварный змей, был жив-живехонек, и этот факт похоронил стройную версию о кознях совета директоров. А если в ХАК плелись иные козни и интриги, то было напрочь непонятно, при чем тут он. Телохранитель, военспец, наемник из России… Он представлял себя в любом из этих качеств, но места своего определить не мог.

Это рождало желание подстраховаться. В условиях войны, которая была для Каргина привычным состоянием, он мыслил боевыми категориями, и в данном случае они гласили: подозреваешь ловушку – подумай об отступлении. Отступить можно было по-разному, но лучше всего – под прикрытием контратаки. Подтянуть резерв, расставить пулеметы, обдумать, кто ударит в лоб, кто с фланга обойдет, когда и по каким сигналам…

Резерв у него имелся – те самые фанатики, что от возмездия не уйдут. Ни в коем случае не уйдут – изловят их, ублюдков, и, разумеется, перестреляют. Вывод из этих коммодорских обещаний был абсолютно ясным: во-первых, не всех башибузуков устаканили, а во-вторых, деваться им некуда.

Каргин вытащил рацию, нажал на кнопку.

– Кренна? Ты живой?

– Живой, но сердитый. Очень сердитый! – послышалось в ответ. Голос майора был резким и хриплым, но безнадежности в нем не ощущалось.

– Все еще хочешь содрать с меня шкуру? Молчание. Потом – сухой смешок.

– С тебя, пожалуй, не хочу. Ты, в общем-то, был прав: контракт мой ненадежен, клиенты – сущее дерьмо, заказчик – жулик. Есть предложения, капитан?

– Так точно. Я думаю, ты спустился через убежище в кратер? И много у тебя бойцов?

Пауза. Он слышал дыхание Кренны, а еще – едва различимый лязг оружия, шелест листьев да ругань на трех языках. Слов было не разобрать, но тон не оставлял сомнений – прикладывали крепко.

– Шестеро, – ответил наконец майор. – Двое ранены, но все боеспособны. Тех, кто не мог шевелиться, я сам… того…– он прикрикнул на своих людей, и гомон смолк. – Жду еще пятерых. Должны подойти от скал. С тех, где тебя ловили.

– В лесу сидишь?

– В лесу. Поганый тут лес, сырой… Хуже, чем в Анголе. Зато трясин полно.

Есть, где утопиться. Каргин оставил это замечание без комментариев.

– К северу от входа в бункер – свалка. Перед ней – болото, дальше – лес.

Позавчера там парня пристрелили… кто-то из твоих, Пирелли или Горман расстарался…

– Горман. Я помню это место.

Каргин посмотрел на часы, потом бросил взгляд на Вершины утесов.

– Встретимся в лесу, напротив свалки, через двадцать минут. Согласен?

– А разве у меня есть выбор? – буркнул Кренна и отключился.

Они сошлись на лесной опушке в тот момент, когда над скалами мелькнула тень “оспрея”. Сделав круг над островом, машина набрала высоту и скрылась в затянувших небо облаках, но не на севере, а на западе, со стороны океана. Было непохоже, что самолет отправился во Фриско. Впрочем, по утверждению коммодора, Спайдер летел в другое место, но тоже очень уютное.

В какое именно, Каргин не знал и, по большому счету, не интересовался. Глядя в лицо Кренны, он думал сейчас о том, что у наемников судьба неблагодарная – все они с давних пор были не просто пушечным мясом, а мясом третьего сорта, какое швыряют в самую грязную из мясорубок войны. И там, кружась и вращаясь под стальным ножом, они ломали друг другу кости, а временами, заключив перемирие, пускали кровь хозяевам. Все зависело от обстоятельств: вчерашний друг мог обернуться врагом, вчерашний враг – другом. Ну, не другом, так союзником…

– Похоже, тебя кинули, майор, – сказал Каргин, оглядывая солдат, столпившихся за спиной бельгийца. Мартина Ханса он среди них не заметил. Хмурые физиономии башибузуков были грязны, и от того казалось, что все они – на одно лицо, и даже вовсе не люди, а черти, удравшие от своих котлов и сковородок.

Кренна хищно оскалился. Дрогнула тонкая нитка усов над верхней губой.

– Кинули нас обоих, капитан. Надеюсь, ты хоть без аванса не остался? Нет?

Ну, и я кое-что ухватил… Надеялся, будет больше, да дьявол с ними, с деньгами! Унести бы кости целыми!

– Унесешь, если пороху хватит. И кости унесешь, и деньги, – пообещал Каргин. – Давай-ка прикинем диспозицию: мы – здесь, в кратере, а на западных склонах – двести десантников, и во дворце – наш наниматель. Твой и мой. Но не один… С ним пожилой джентльмен, важная личность, босс. Тот самый, которого вы у озера пришибли.

– Живой?

– Вполне.

Бельгиец нахмурил брови, пошевелил усами.

– Верится с трудом… Горман две ракеты всадил… От пожилого мсье даже вставной челюсти не осталось.

Пришлось описывать майору ситуацию и убеждать, что челюсть у мсье цела – челюсть, скальп и прочие части тела в полном комплекте и, невзирая на возраст, в приличном состоянии. Справившись с этим, Каргин пояснил, что ждет свидетелей таких художеств: кого прибьют как бешеных собак, а с кем, после недолгой беседы и воинских почестей, расстанутся возле уютной ямки, где-нибудь под кипарисами и пальмами.

Услышав про ямку, Кренна хмыкнул, задрал голову и оглядел скалистый склон с нависающей над ним подковой эспланады.

– Ты можешь туда не ходить, капитан. Воля твоя.

– Моя, – подтвердил Каргин. – Так отчего бы не сходить, раз наниматель приглашает? Мой шеф, твой заказчик… Или я неясно выражаюсь?

– Ясно! – отрезал бельгиец, по-прежнему рассматривая скалу. – Был заказчик, стал заложник… А как мы туда попадем? Я полагаю, не с парадного подъезда? Тебя-то где поджидают?

– За тем утесом, у входа в бункер.

– Для нас не годится. Поднимемся на лифте, а у двери – часовой, и без стрельбы не обойтись. Или возьмешь часового на себя? – майор прищурился.

– Слишком рискованно. На вилле десяток охранников, и все нужно сделать внезапно и тихо. Атаковать превосходящими силами, прорваться наверх, к боссу, а там ты – хозяин положения. Дивизия не страшна… весь Тихоокеанский флот…

– Это я понимаю. Давай-ка подетальнее, капитан.

– Взгляни, – Каргин протянул бельгийцу бинокль, – видишь, над свалкой – дыра… округлая такая… Нашел? Это выход мусоропроводной трубы. Я по ней спускался… все спустились, кого ты потом перещелкал… Но можно и подняться. С трудом, но можно. Думаю, час уйдет или два.

– Вот, значит, как… мусоропровод…– Кренна опустил бинокль, побарабанил пальцами по автоматному прикладу. – А мне-то казалось, что вы через бункер вылезли…

– Дверь к лифту заело, – пояснил Каргин, не вдаваясь в подробности. —

Сделаем так: я отправляюсь к шефу и заговариваю зубы – час, другой, сколько удастся. Сорок минут – с гарантией, а там – как повезет. Ты лезешь наверх со своими людьми. Окажетесь в колодце, но неглубоком. Из помещения есть выход в коридор рядом с кухнями…

– Помню, – буркнул Кренна.

– … и дверью к лифту. Дверь ты снес, значит, там охрана. Убрать без выстрелов, ножами. Ну, а дальше знаешь сам… два дня гостишь на вилле.

Бельгиец кивнул, сощурился и пристально оглядел Каргина – от побитых башмаков до простреленного берета. Усы его дрогнули, приподнялись, тонкая щель рта растянулась в усмешке.

– Один вопрос, капитан. Где гарантия, что ты играешь честно?

– Тебя просто кинули, а из меня сделали клоуна, – сказал Каргин. – Ты меня знаешь, я этого не люблю… Вот и все гарантии, майор. Хочешь – верь, хочешь – нет.

Кренна снова кивнул.

– Твоя доля?

– Пожертвуй ее в приют для престарелых потаскух в Бозуме. Все?

– Не все. Если я правильно понял, там будут два человека, мне незнакомых.

Ценные люди, заложники… не ошибиться бы с ними… Кто из них босс, кто – наш заказчик? Я ведь его живьем не видел, капитан. Работу предложили как обычно, через посредников, – он помолчал, разглядывая дыру над свалкой, потом резко спросил:

– Имя? Внешность?

– Заказчик – Шон Дуглас Мэлори, вице-президент “Халлоран Арминг Корпорейшн”. Под шестьдесят, невысокий, лысый, улыбчивый… Но думаю, тебе он не станет улыбаться. Босс – Патрик Халлоран, владелец фирмы. Старый, рыжий, очень богатый и внешне напоминает акулу. Это все его, – Каргин развел руками, будто обнимая Иннисфри, кивнул на прощание и зашагал к похожему на контрфорс утесу…

У приоткрытых ворот его поджидали два крепыша, из группы, прибывшей с коммодором.

– Алекс Керк?

– Он самый.

– Ваше оружие, сэр.

"Сэр!” – отметил Каргин, передавая крепышам винтовку. Ничего не скажешь, встречали его с отменной вежливостью.

Он расстегнул пояс, сбросил с плеча мачете в запыленных ножнах. Снял ремни с подсумками, вытащил рацию и телефон.

– Простите, сэр… Это что?

Наколенный карман подозрительно оттопыривался. Вздохнув, Каргин достал банку персикового компота, бросил на пол и поинтересовался:

– Обыскивать будете?

– Не велено, сэр.

Ворота закрылись;вслед за ними с раздирающим слух скрежетом задвинулись переборки в зигзагообразном тоннеле. Втроем они прошли к лифту мимо бочек, коробок и ящиков, загромождавших складское помещение, и поднялись наверх. Стальную дверь между камерой лифта и коридором, скрученную и полуоторванную, охраняла пара скучающих часовых. Было непохоже, что у Кренны с ними возникнут неприятности.

Крепыш-охранник, навьюченный имуществом Каргина, исчез. Второй проводил его через столовую к холлу, к мозаике с орлом, сжимавшим револьверы в когтистых лапах. Здесь уже навели порядок, и только пустые оконные проемы, бурые пятна полу да орлиный глаз, выбитый случайной пулей, напоминали про отгремевшую битву. Каргин двинулся было к лестнице, но провожатый ухватил его за локоть и деликатно направил к гостевой половине.

– Сюда, сэр, в эту комнату. Здесь вам приготовлена одежда. Мистер Мэлори полагает, что вы захотите побриться и принять душ… Вот тут, прошу вас… Я подожду в коридоре.

"Теплый прием”, решил Каргин, неторопливо разоблачаясь. Если не считать того, что сунули в камеру без окон и нежилую с виду – ни стула, ни стола, ни шкафа, ни кровати. Зато были упругий палас под ногами, обтянутый кожей диванчик и вешалка. На диване – белье и рубаха, на вешалке – роскошный костюм из чесучи, модель “сагиб в индийских джунглях”, под вешалкой – легкие светлые туфли. Против входа – дверь, за ней – ванная, пошикарнее, чем в коттедже на Грин-авеню: розовый мрамор, зеркала, краники из бронзы в форме миниатюрных дельфинов, на потолке – еще один дельфин, с оседлавшей его голоногой наядой. За зеркалами – шкафы: стопки полотенец, купальный халат, шампуни, дезодоранты, морская соль, коллекция бритв – электрических и с безопасными лезвиями…

– Как в лучших домах Нью-Йорка, – пробормотал Каргин, соскабливая с физиономии щетину. Он принял душ, пошарил в шкафчиках, нашел бактерицидный пластырь и залепил царапину под ребрами. Потом переоделся, проверил, что карточки и паспорт с дюжиной виз на месте, и ничего не подмокло за время странствий в лесах и болотах. Сунул бумажник в карман, напялил берет, полюбовался на себя в зеркале. Выглядел он орлом – ни дать, ни взять, майор с “волосатой лапой”, коего, в обход завистливых сослуживцев, произвели в подполковники.

Все это заняло минут тридцать, а больше он не осмелился отторговать у судьбы. Больше и не нужно. Полчаса – приличный срок; надо думать, бельгиец со своими молодцами уже карабкается в трубе и, может быть, преодолел ее наполовину. При этой мысли настроение у Каргина поднялось, он лихо заломил берет, промурлыкал: “Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…” – и вышел в коридор.

Крепыш, подпирая стену, дымил сигаретой.

– Куда теперь? Наверх?

– Да, сэр. Если только не желаете перекусить, Сандвичи, кофе, сок, фрукты…

– Перебьюсь, – сказал Каргин и повернул к лестнице.

Тут ничего не изменилось. Мраморные ступени по-прежнему окутывал ковер – правда,немного затоптанный и в бурых пятнах; шеренга бронзовых римских воинов поддерживала перила, Марс грозно хмурился и тряс башкой в гривастом шлеме, Вулкан бил молотом по каменному мечу, Минерва целилась копьем в потолок, да все не могла дотянуться. Около статуи бога войны устроился очередной крепыш – с сосредоточенным видом подбрасывал и ловил в ладонь гильзу от автоматного патрона.

Наверху по эспланаде гулял легкий бриз, шелестел листьями в древесных кронах, рябил поверхность воды в пруду, баюкал амазонскую красавицу-кувшинку. Тут тоже ничего не изменилось. Слева, на хозяйской половине, окна были задернуты шторами, справа, в компьютерном центре, за водопадом виноградных лоз просвечивали угловатые силуэты – сейфы, шкафы, столы со слепыми глазницами мониторов и вмурованная в стену печь.

Каргин огляделся. Скамейки под пальмами, строй мандариновых деревьев, зеленый занавес лозы и полосатый тент, как парус над ладьей викингов… Мирный пейзаж, знакомый! Лишь корпус “Кяманча”, бугрившийся за павильоном, казался тут абсолютно лишним – будто клякса, посаженная реставратором-халтурщиком на полотне великого мастера. Пилот копался у “помела”, что-то перекладывал или искал в пассажирском отсеке, часовой, с висевшим поперек живота автоматом, бродил у лестницы. С губ его свисала сигарета.

– К шефу, – коротко сказал провожатый Каргина. Часовой повел стволом.

– Мистер Мэлори в кабинете. Прошу вас, сэр. Каргин, бросив жадный взгляд на черную тушу вертолета, направился к дверям. Ветер подталкивал его в спину, играл полами пиджака. Южный ветер, еще сохранивший прохладу антарктических льдов.

В комнате с распахнутой настежь дверью тоже было прохладно. Патрик и Мэлори сидели за столом, на этот раз не загроможденным книгами – на полированной поверхности, рядом с пепельницей, лежал только большой, плотно набитый синий конверт. Мэлори курил сигару; старик, вытянув ноги и прикрыв глаза, откинулся в кресле. Прядь рыжих, с проседью, волос свисала на лоб, лицо казалось побледневшим, но в остальном он выглядел как обычно, будто рай на острове Иннисфри все еще существовал, такой же щедрый, безопасный и невинный, как пару дней назад.

"Вот старый дьявол!.. – подумал Каргин с внезапным всплеском неприязни. – Все ему по барабану! Ничем не прошибешь!”

Мэлори уже направлялся к нему, с широкой улыбкой на устах и распростертыми объятиями.

– Отлично выглядишь, сынок! На миллион долларов!

– Благодарю. Вы тоже. Особенно мистер Халлоран, – взгляд Каргина обратился к креслу. Коммодор похлопал его по спине.

– Нет больше мистера Халлорана, мой мальчик. Увы! Расстался с жизнью и скоро будет захоронен, прямо на месте трагической гибели. Под орудийный салют, с приспущенными знаменами… Толпы репортеров, плач безутешных друзей, поминальная служба, мраморный саркофаг над обгорелой плотью да бетонными обломками, и так далее… Все – по высшему разряду!

Старик в кресле кивнул. Вероятно, это полагалось считать знаком согласия, а заодно – и приветствия.

– Если мистера Халлорана нет, если рыдания смолкли и траурный марш отзвучал, то что остается? – спросил Каргин, озирая комнату и невзначай поглядывая на часы. – Чем утешимся мы, живые? К примеру, вы и я?

Коммодор загадочно усмехнулся.

– Я буду знать, что мой старинный друг и покровитель благоденствует на далеком острове – не на этом, а на другом, однако не менее прекрасном. Там все уже подготовлено – дома, дороги и сады, порт, аэродром, надежная охрана… И там его поджидают.

– Остин Тауэр? – будто по наитию вырвалось у Каргина.

– Остин Тауэр, Квини, Магуар и другие доверенные лица, к которым вскоре присоединится Спайдер. Ну, а я…– лицо Мэлори вновь расплылось в улыбке, – я, как говорилось выше, буду знать, что мой покровитель живет в покое и безопасности, и не оставляет нас своими мудрыми советами. Каждый из них мы непременно исполним. Точно и в срок! Тем более, что мешать некому – наш молодой президент мистер Паркер уже поет псалмы у ног Господних… Помилуй и спаси его, Творец!

– Для вас это большое утешение, – согласился Каргин. – А что приготовлено для меня?

Он снова взглянул на часы и отметил, что Кренна минут через двадцать будет в колодце мусоросборника. Может быть, чуть запоздает – все-таки с ним двое раненых. Раненых, однако вполне боеспособных…

Коммодор, отложив сигару, переглянулся с Халлораном. Казалось, они молчаливо советуются о чем-то – возможно, об условиях нового контракта или о том, надо ли вообще предлагать его Каргину. Затем послышался скрипучий голос старика:

– Скажи ему, Шон. Я полагаю, время. Мэлори кивнул.

– Время, так время…– огладив голый череп, он Взял сигару, затянулся, выпустил струйку дыма и поглядел на Каргина – пристально, многозначительно. Потом сказал:

– Ты, мой мальчик, теряешь хозяина, но ты смиришься с этой потерей. Смиришься, так как получишь нечто гораздо большее. Мистера Халлорана нет – нет для деловых кругов и мировой общественности, для завистников и конкурентов, для журналистов, торговых партнеров и возможных мстителей, и нет для тебя. Но, в отличие от перечисленных выше, ты кое-что приобретешь…-коммодор торжественно расправил плечи и, взмахнув сигарой, проложил серый дымный след, нацеленный на Халлорана. – Вот оно, твое приобретение, сынок! Старый добрый Патрик… Твой Дед!

Зубы Каргина лязгнули, и где-то под сердцем зародилась и стала расти и шириться холодная пустота. Дед!.. Надо же – дед! Только деда-людоеда ему не хватало… Он покачнулся, оперся кулаком о стол, чувствуя мерзкую слабость в коленях; на миг лицо Халлорана с колючими, как острия штыков, зрачками завертелось перед ним и ринулось навстречу, будто футбольный мяч к незащищенным воротам. Он прерывисто вздохнул и вытер пот со лба.

– Кажется, мальчик удивлен, – раздался скрипучий голос.

– Ничего, отойдет, – это был Мэлори, лысый хмырь. – Ваша порода крепкая,

Патрик. Тем более, если смешать подходящий коктейль. Русская водка, ирландское виски… не разбавляя тоником…

– Нечем было разбавлять, – снова голос Халлорана. – Ни водки не было, ни виски… Ты, Шон, не представляешь, что пили тогда в Москве. Спирт, неразведенный спирт! Однако закуска была неплохая.

– Хр-р…– выдавил Каргин, – хр-р…– он прочистил горло и поднял глаза на

Мэлори:

– Чтоб мне к Хель провалиться! Это что у нас, шутки? Какого дьявола?

Откуда?..

– Отсюда, – сообщил коммодор, игриво похлопав себя пониже живота. – Ты покопайся в своей родословной, мой мальчик. Может, сообразишь!

Долго соображать не пришлось.

– Бабка Тоня… Переводчица…

– Я звал ее Тони, – каркнул Халлоран. Лицо его на мгновение смягчилось. —

Она работала в нашем посольстве и, думаю, в ГПУ… У нее были волосы как золотая паутинка… У твоей матери похожие?

Каргин не ответил. Самообладание постепенно возвращалось к нему, а в месте с ним и мысль, что ничего, по сути дела, не меняется. Сидевший в кресле старый хищник мог заказать его с такой же легкостью, как Паркера, Араду и всех остальных своих родичей, рыжеволосых и сероглазых, не взирая на возраст и пол. Но пол, возраст и кровная связь все же имели для него значение – такое же, как для турецкого султана, определяющего преемника среди сыновей, племянников и внуков. Эта аналогия почти развеселила Каргина. Он подумал, что все свершилось в лучших восточных традициях: турнир завершен, преемник избран, и конкуренты ликвидированы.

– Если с лирикой все, то можем переходить к делам? – коммодор шагнул к столу, сдвинул синий конверт и под ним обнаружился еще один, желтый. – Я Думаю…

– Минутку, – прервал его Каргин. – С лирикой все, но есть кое-какие вопросы.

Это прекрасно, сэр – вдруг обрести старого доброго деда. Но если так, я получил и других родственников, причем безвременно усопших… Целый взвод!

– Ну, взвод – это сильно, сказано. Двух, мой дорогой, всего лишь двух.

Если я правильно понял, тебя интересуют кое-какие семейные дела?.. – дождавшись, когда старик кивнет, Мэлори продолжил:

– Ну, рано или поздно, тебя придется посвятить… почему же не сейчас? – стряхнув пепел с сигары, он поднял глаза к потолку; его лицо стало задумчивым, будто коммодор подыскивал нужные слова. – Так вот, главное дело в том, что мой покровитель и твой дед весьма озабочен проблемой преемственности. Он еще бодр, но понимает, что корпорацию, основанную предками, надо передать в твердые руки. Твердость – это важнейшее условие, сынок; всему остальному можно научиться, но Гарвард и Йель не прибавят ума и силы, и, если хочешь, необходимой жесткости. Надо, чтобы люди, конкуренты и партнеры, ощущали твою силу, в этом залог успешного бизнеса, В этом и в умении ждать и беспощадно торговаться, понимаешь? Взять за горло в нужный час и выдавить побольше крови…

Каргин кивнул. Ничего нового сказано не было.

Вот персы и арабы… У арабов – танки. Продай персам орудия и жди, пока арабы не лишатся танков. Тогда продай им вертолеты и снова жди, пока персам не понадобятся “стингеры”. Продай их. По самой высокой цене. Когда задет престиж, денег не считают.

– Ни Боб, ни Хью такими качествами не обладали, – произнес коммодор, задумчиво разглядывая тлеющий кончик сигары. – С большим самомнением, но слишком слабые и опасные, каждый в своем роде, ибо они претендовали на первую роль… И потому – мир их праху! Ты – иное дело. Ты – солдат, привыкший к жестокости, знающий цену крови. Ты доказал свое право на трон! – он вскинул взгляд на Каргина. – Мы долго тебя искали, сынок, и не жалеем о. потраченных усилиях. Ты, похоже, пришелся ко двору. Ты – Халлоран, и ты справишься! Ты будешь стоять во главе могущественной империи, сынок! Не сейчас, со временем… Но и сегодня ты кое-что получишь, – коммодор потянулся к синему конверту.

– Сегодня – Европа, завтра – мир, – пробормотал Каргин. – Ну, ладно, Паркер с Арадой не годились в фюреры, и им снесли башку… А Тэрумото тут при чем? Тоже провинился?

Мэлори покачал головой.

– Нет. Способный парень, перспективный, преданный… Я сожалею, что его убили. Лет через двадцать мог бы претендовать на мое место, и тандем бы у вас получился неплохой… Ну, factum est factum, как говорили в Риме! Что сделано, то сделано.

– В Москве говорили точней, – произнес Халлоран, пошевелившись в кресле. – Точнее и жестче. Сейчас я припомню…– он прикрыл глаза и с заметным акцентом произнес по-русски:

– Льес рубьят, шепки летьят…– потом, кивнув с довольным видом, распорядился:

– Пора заканчивать, Шон. Я устал, и у тебя дела – там, в кратере… Пусть твои люди зальют напалмом лес и выжгут, если необходимо. Ни-кто не должен ос-тать-ся в жи-вых… Ни-кто! – каждый слог сопровождался ударом сухой ладони по подлокотнику.

"Не напасешься напалма, дедуля”, – злорадно подумал Каргин, взглянул на часы и прислушался. Но на эспланаде царила тишина, и часовой по-прежнему торчал у лестницы.

– Все будет сделано, Патрик, – Мэлори придвинул к себе конверты, взял желтый, набитый не очень туго, и продемонстрировал Каргину. – Что ж, приступим к делам… Здесь – завещание твоего деда, подписанное и заверенное пару месяцев назад, сразу же после того, как мы тебя отыскали. Согласно этому документу, его наследницей становится мисс Мэри-Энн, но при том непременном условии, – коммодор повысил голос, – что ей подберут достойного супруга. Здесь же – доверенность супругу на управление контрольным пакетом акций, сроком на девяносто девять лет. Доверенность будет подписана счастливой новобрачной, когда отзвонит свадебный колокол… Ты ведь не против венчания в церкви, мой мальчик? Если желаешь, по православному обряду…

– По католическому, – прервал Патрик. – Это надежней.

– Ладно, по католическому, – согласился Мэлори, – хотя я разницы не вижу. Ну как, подходит? – он помахал желтым конвертом будто морковкой, подвешенной у носа Каргина.

– Есть одно препятствие, – откликнулся тот. – Я, видите ли, мусульманин.

Правда, необрезанный… Может, обвенчаемся в мечети?

– Мусульманин? И когда ты успел? – брови Мэлори приподнялись. – Ну, ладно, ладно, я понимаю… мисс Мэри-Энн не лучшая кандидатура в супруги… прямо скажем, не подарок, – он отложил желтый конверт и придвинул к себе синий. – На этот случай есть у нас запасной вариант, более сложный в юридическом плане, зато без семейства Паркеров. Твой дед тебя усыновит. Все документы – здесь, – коммодор похлопал по конверту. – Все, включая новое завещание и просьбу о натурализации в США. Кстати, натурализация – это отдельный и самый простой вопрос: ты получишь гражданство как супруг миссис Алекс Керк-Халлоран, в девичестве – Кэтрин Финли. Очаровательная девушка, сынок, и очень неглупая. Ты с ней, кажется, свел знакомство? Или я не прав?

Каргин машинальным жестом погладил рубец на скуле. Слова Мэлори пробивались к нему сквозь ватный туман, повисший над воображаемой ареной цирка; он все еще был в клоунском колпаке, и хитрец-шталмейстер искушал его и подталкивал, словно Иванушку-дурачка, к камню на распутье трех дорог. Налево пойдешь – рыжую ведьму найдешь, направо – страстную калифорнийскую царевну, и в обоих случаях – клад Кощея Бессмертного. А что потеряешь? Самую малость: имя свое и место в мире, которого так и не нашел… Зато теперь найдешь; кощеев наследник сам становится Кощеем.

Был, разумеется, и третий путь, прямой и узкий, как труба мусоропровода, но тут не все зависело от Каргина. “Что-то басурмане не торопятся”, – подумал он, тайком посматривая на часы и прикидывая, сумеет ли потянуть время еще немного.

– Ну, что скажешь? – поторопил его Мэлори.

Каргин усмехнулся.

– Второй вариант, пожалуй, предпочтительней. Только как к нему отнесется Мэри-Энн? И ко всему остальному, что случилось на острове?

– Если станет твоей женой, промолчит. А если не станет, тоже будет молчать, иначе попадет в психушку к матери, – заметил коммодор.

"Или произойдет несчастный случай”, – добавил про себя Каргин, а вслух поинтересовался:

– Девушки знали? Кэтрин и Мэри-Энн? Знали, кто я такой?

– Мисс Паркер – безусловно, нет. А мисс Финли…– коммодор описал сигарой изящную восьмерку. – За нее не поручусь. Умная малышка! И очень наблюдательная… Могла заметить твое сходство с Робертом. С покойным Робертом, – уточнил он.

Он говорил что-то еще, но Каргин не слушал, а размышлял на темы вроде бы отвлеченные, но все же имевшие отношение к делу. Сперва – о своем родстве с Нэнси; получалось, что она приходится кузиной его матери, а сам он – ее троюродный племянник; правда, с учетом того, что Халлоран и Оливия Паркер – сводные брат и сестра. Затем мысли его переключились на Патрика. Волк с железным сердцем! Такой своего не упустит, да и чужого тоже… Он украдкой разглядывал его костистое лицо с рыжими бровями и ртом, будто прорубленным ударом топора, и думал, что по капризу этого старца погибли двести с лишним душ, и среди них – его кровные родичи, сын и племянник. Не считая любимого внука, прибывшего из российских палестин… Внук Алекс Твердая Рука… А мог ведь запросто отдать концы, если б не опыт, не выучка и удача. То, о чем толковал коммодор: умение ждать, взять врага за горло в нужный час и выдавить побольше крови…

Ему послышался какой-то шорох – то ли тихие шаги на лестнице, то ли ветер прошуршал в листве. “Пора, – мелькнула мысль. – Пора бы Кренне объявиться и получить по векселям”.

Он шагнул к Мэлори, взял у него синий конверт, взвесил в ладони, нахмурился и опустил на стол. Затем повернулся к старику.

– Предположим, все это правда. Предположим, я в самом деле ваш потомок и наследник. Предположим… А теперь представим, что я отверг наследство и пожелал уйти. Удалиться тихо-мирно, без семейных склок и драм… И что же будет? – он выдержал паузу, потом бросил взгляд на часового за распахнутой дверью и повторил:

– Что будет, я спрашиваю? Отправите меня в психушку? Или прикажете убить?

Веки Халлорана приподнялись, лицо дернулось, окаменело, и Каргин вдруг с пронзительной ясностью понял, что не дождется пощады, а только станет из внука прежним наемником, а из наемника – трупом. На мгновение в комнате воцарилась тишина; старик мрачно молчал, но всем своим видом показывал, что этот мир не предназначен слабакам, что жизнь – штука жестокая, скверная, и в ней нет. места родичам, а только деловым партнерам.

Мэлори швырнул сигару в пепельницу и попытался смягчить неловкость.

– О чем ты толкуешь, мой мальчик? Богатство и власть идут тебе в руки, не говоря уж о красивой женщине… Не той, так этой… Что еще надо? Надо брать. Другие варианты исключены.

– Исключены! – каркнул из кресла старик. – Он это понимает, Шон, он понимает… Ну, ничего!.. Как говорят у русских, перемелется – будет мука.

Слабый треск где-то на лестнице, будто разорвали суровое полотно…

Часовой покачнулся и стал оседать на каменные плиты эспланады.

– Других мелите, а я на муку не гожусь, – буркнул Каргин и бросился к выходу.

Мэлори шагнул следом, расставляя руки, словно хотел задержать его или оградить от неизбежных неприятностей – к примеру, от случайной пули в лоб.

– Погоди! Ты не понимаешь…

– Заткнись, Шон! – раздался резкий голос старика. – Слышишь, стреляют…

Вызови охрану! Быстро!

"Если есть кого вызывать!” – со злорадством подумал Каргин, устремившись к вертолету. Часовой лежал мешок-мешком, на обеих лестницах топали и орали уже не скрываясь, и сквозь лязг и грохот он различил голос Кренны: кого-то тот приказывал добить, кому-то – занять оборону и держаться, пока не возьмут заложников. Пилот “Команча” метнулся ему навстречу, вскинул оружие, узнал и крикнул:

– Что происходит, сэр?

– Завертелись мельницы Господни, – пояснил Каргин и рубанул его за ухом.

Кабина была широкой, почти с круговым обзором, кресло – удобным, все рычаги и кнопки – под руками и на привычных местах. Он взлетел; не так стремительно и лихо, как получилось бы у Гормана, но и не хуже, чем девять пилотов из десяти. Каменный полуовал эспланады медленно качался и кружился внизу, телескоп, будто пушечный ствол, следил за ним стеклянным глазом, пальмы пустились в хоровод, и всюду мелькали темные фигурки – точь-в-точь как стая крыс у мусорного бачка. В парке и на дворцовой лестнице тоже царила суматоха: метались среди деревьев парашютисты, кто бил очередями по розовым кустам, кто подбирался к окнам, а на поваленного сфинкса взгромоздился офицер и что-то орал, размахивая руками. Видно, его услышали – отделение десантников, человек пятнадцать, подтянулось к дверям виллы.

Каргин выровнял машину, поймал в прицел жилую часть пентхауза и закусил губу; его ладонь нависла над гашеткой. Сейчас он мог закончить то, что началось два дня назад – одно касание, и грохнет взрыв, и обгорелая плоть смешается с обломками и пылью, и опустеет сцена – ни гастролеров-басурман, ни фокусников, ни шталмейстеров… Мир их праху, как заметил коммодор. Мир, да не для всех; пусть теперь попрыгает в том цирке, где зрители с рогами и хвостами. Вместе с добрым старым Патриком…

Он мог это сделать. Мог бы… Не дозволяла кровь, ни русская, ни ирландская. Голос ее был силен – сильнее обиды и жажды мести.

– Эх, бабка Тоня, бабка Тоня… Знала бы, с кем загуляла…– пробормотал Каргин и перевел прицел. – Говоришь, льес рубьят, шепки летьят?.. Ну, вот тебе за одну из щепок… За Тэрумото…

Палец его коснулся гашетки, и пламя взвилось над антенной ретранслятора; кровля просела, стебель серебряного цветка переломился, ажурная чаша рухнула вместе с бетонными плитами вниз, сокрушая столы, шкафы, компьютеры и сейфы. Взрыв раскатился гулким эхом, ветер подхватил черный дымный шлейф и поволок его, разматывая в кисею, к полупрозрачным облакам. Рыжие огненные языки заплясали над северной часть пентхауза, и Каргин, выплескивая ярость, послал туда еще один снаряд. Потом резко набрал высоту и повернул на север.

* * *

Остров Иннисфри, открытый в Семнадцатом веке испанцами и названный ими Мадре-де-Дьос, таял в морской дымке, сливался с горизонтом, уходил из сердца и из памяти. Тысяча миль к западу от побережья Перу, две с половиной – к востоку от Маркизского архипелага, семьсот-восемьсот – к югу от Галапагосских островов… Призрак, а не земля… Особенно в те мгновенья, когда несешься над океанским простором, почти забыв, что где-то есть материки, другие острова, прочная твердь горных хребтов, рассыпчатый песок пустынь, леса и степи, города и веси…

"Куда же мы полетим?.. – спросил себя Каргин. И ответил:

– Лучше бы в наши края, в любое место от Кавказских гор до северных морей, от Сахалина до Карпат. Ну, раз держава сократилась, не до Карпат, а до Ростовской области. Либо, к примеру, до Смоленской… Места много, хватит для посадки, а вот в один прием не доберешься. Даже на этом чертовом “помеле” и с полными баками… А баки, – тут он покосился на указатель расхода топлива, – наполовину пусты. Значит, прощай Сахалин, Кавказ и даже Маркизский архипелаг, и остаются у нас Галапагосы либо Перу. В Перу, пожалуй, делать нечего, а вот Галапагосы подойдут. Скалы да черепахи, край земли, тихая юдоль… Чья она? Вроде бы эквадорская…”

Каргин полез в бумажник, вытащил паспорт, полюбовался на десяток виз, а особенно – на эквадорскую, с орлом над огнедышащей горой. Спрятал документы, переключился на автопилот, пошарил под сиденьем, нашел НЗ, поел. Потом опять задумался о маршруте. Галапагосы, конечно, место тихое, как раз для подозрительных иностранцев, но до Москвы оттуда не долететь. А вот в Панаму – можно. В Панаму, Эквадор или Колумбию, а там – на Кубу, к инструктору дону Куэвасу… Хороший мужик! Отчего бы с ним не повидаться? Вспомнит, примет, обласкает и посадит в самолет, и через десять часов – Москва! Жаль, что мачете отняли, был бы ему подарок…

Каргин задремал.

И снились ему на этот раз не афганские горы, не равнины Ирака, не ангольские джунгли, не остров Иннисфри и даже не Париж, а иные края, то снежные, то залитые солнцем, то сумрачные под дождевыми облаками, но в каждом обличье – прекрасные. Снились лица друзей, живых и погибших, снились отец и мать и дон Куэвас, тоже чем-то походивший на отца; они кивали Каргину и что-то шептали – что именно, расслышать он не мог, но понимал, что его поддерживают и одобряют. Потом чей-то голос внятно сказал: там, где ты вырос, твое место. Не нашел – ищи! Но помни: в родных краях и вороний грай слаще пения соловья.

Он проснулся и взглянул на солнце. Огненный диск уже висел на западе, и от него тянулась по морю сверкающая дорожка – будто пояс из серебра, охвативший весь обитаемый мир. Пройди по ней, и придешь в сказочное царство-государство, где нет ни убийств, ни насилия, ни лжи, где все люди – братья, где реки текут молоком и медом, а на зеленых холмах сверкают хрустальные замки… Мечта! Но думать о ней было приятно.

Каргин улыбнулся.

Ровно гудели моторы, и ветер был попутный.

Загрузка...