Сила любви

Глава 7

— Скоро ты все поймешь, Ник. А по правде говоря, тебе идет камуфляж. Надо только тебе самому привыкнуть к нему и все. Скоро тебе вообще не захочется снимать с себя эту одежду. — Линди опасалась, что Ник может взорваться в любую минуту, как перегревшийся котел. Если бы он смог увидеть себя со стороны — в этих разводах и переплетениях зеленого, коричневого и черного он выглядел просто великолепно. Эта грубоватая одежда подчеркивала достоинства его мощной фигуры. А шлем «сафари» примостился на его голове чуть набекрень, придавая ему лихой вид. Весь его облик наводил Линди на мысли о волнующих приключениях, о непредсказуемых рискованных поступках.

Ее, на удивление, так и подмывало обнять его прямо здесь, посреди главной улицы города. Но она подозревала, что ему не очень понравился бы ее порыв.

— Мне кажется, нам нужно сходить еще в один магазин, — отважилась она. И прежде чем Ник смог опять взреветь от негодования, она предупреждающе подняла руку. — Нам нужно купить чего-нибудь из еды, вот и все. За продуктами ты, надеюсь, все-таки ходишь в магазин? Или это тоже не соответствует твоим принципам?

Стоило Нику завладеть тележкой в магазине, как он понесся с ней вперед, будто бежал по беговой дорожке на стадионе в Индианаполисе. Линди приходилось бежать за ним легкой трусцой, чтобы не отставать. Сумка качалась на ее плече, как маятник, она была тяжелее, чем обычно — ведь там лежала пара ботинок для Ника. Но это был приятный груз. Она взяла упаковку сыра и метнула ее в тележку когда Ник проносился мимо. Потом, прицелившись, она бросила в тележку пачку крекера, но промахнулась. Подхватив ее с пола, она побежала вслед за Ником.

— Что тебе взять — лимонад, грейпфрутовый сок или вишневую воду? — тяжело дыша, спросила она.

— Что хочешь. — Протянув руку, он наугад схватил баночку с ореховой пастой и небрежно бросил ее в тележку, все это происходило на полном ходу.

Линди вернулась за упаковкой из шести пакетов виноградного сока. Потом, срезав угол, она бросилась в следующий проход навстречу Нику.

— Как ты делаешь покупки? Это же просто ужасно! — сказала она. — Следует хотя бы прочитать, что написано на этикетке, выбрать лучший товар, и потом уже принимать решение.

Глаза у Ника опасно блеснули, когда он с тележкой сделал вираж, объезжая Линди.

— Это я могу показать тебе, как надо делать покупки. Если постараешься, может быть, хоть чему-нибудь научишься.

Не глядя, он бросил в тележку сначала пакетик с хрустящей кукурузой, потом коробочку с изюмом.

— Знаешь, с тобой по магазинам ходить — все равно что выгуливать на поводке мартовскую кошку, — пожаловалась она. Но она еще не успела договорить, как Ник с тележкой оставил ее позади.

Они справились с покупками за рекордно короткое время и вышли из магазина, нагруженные двумя большими пакетами. Ник сердито поглядывал на нее поверх своего груза.

— С меня хватит. Пошли к черту все эти магазины! Я больше не вынесу этого. Тебе ясно, профессор? Мне наплевать на нашу сделку. С этой минуты — никаких универмагов, торговых рядов, складов с товарами, фруктовых прилавков — все, хватит…

— Да не заводись ты так. Мы больше не пойдем в магазины.

— Смотри, ловлю на слове, — пробормотал он, встряхнув в подтверждение своей непреклонности увесистый пакет. Линди улыбнулась.

— Пора, — сказала она.

— Что пора?

— Пора ехать.

— Куда?

— Туда, куда мы намеревались.

Ник не то застонал, не то взвыл, напомнив ворчание Хаммерсмита.

— Нет, ты все-таки добьешься своего. Ты сведешь меня с ума. Я двадцать четыре часа не выдержу. Ни за что!

— Выдержишь, — уверенно заявила Линди. Ей доставляло удовольствие сознавать, что она может так встряхнуть его. Значит, какое-то влияние на него, пусть даже пока не то, на которое она рассчитывала, она все-таки имеет.

Да, пора было приступать к следующему пункту.

Линди остановила Салли там, где кончилась грунтовая дорога. Нашарив на заднем сиденье походный рюкзак, прижатый куском песчаника, она отряхнула его от пыли и стала засовывать туда покупки. Ник мрачно наблюдал за ней.

— Не знаю, что за глупости у тебя на уме, но давай я понесу рюкзак. — Он надел лямки рюкзака себе на плечи. — Давай уж скорей начнем то, что ты задумала.

Линди очень понравилось, как он выглядел с рюкзаком. Его широкие плечи, казалось, могли выдержать любой груз. Как бы ей не перестараться. Ее усилия по его экипировке привели к тому, что он становился привлекательней с каждой минутой. А из-за этого она не могла мыслить четко и ясно. Она прижала руки ко лбу — несомненно, это была любовная лихорадка. Надо было взять себя в руки. Сегодня у нее было важное дело, и ей потребуется вся ее находчивость, чтобы добиться успеха.

Отвернувшись от Ника, она несколько раз глубоко вздохнула в надежде, что свежий воздух прояснит ее мысли. Но куда там! Даже когда она не смотрела на него, его образ стоял перед глазами, будто он впечатался в память навечно, золотисто-каштановые волосы, как оперение у ястреба, пронзительно голубые глаза.

Но ведь дело было не только в этом. Не только в его физической привлекательности. Что-то в глубине его натуры притягивало ее. Она чувствовала, что в основе его характера было что-то надежное, ему можно было доверять. Постепенно она начинала понимать: то, что он сказал о себе сегодня утром, — истинная правда. Ник Джарретт никогда не стал бы притворяться и казаться не тем, кем он был на самом деле. Он не колеблясь высказал бы любому человеку свое мнение о нем. Все его чувства были ясными и незамутненными, никаких нюансов. Линди уже успела разобраться в этом.

— Ну что, мы идем куда-нибудь или нет? — послышался его требовательный голос у нее за спиной.

— Я почти готова. — Линди еще раз нырнула в машину в поисках фотоаппарата. Она боялась поверить, что в Нике столько хороших черт. Ведь когда-то она так же поверила, что Клуни стоит внимания. В течение нескольких лет она полностью посвятила себя ему. В ответ он преподнес ей ужасное, не укладывающееся в голове предательство. Неужели это ничему не научило ее? Неужели она собиралась вот так, почти ничего не зная о Нике, поверить ему безоговорочно?

Она нашла фотоаппарат, а также бинокль. Но поспешив скорее выбраться из машины, ударилась головой о дверной проем.

— Ох!

— Господи, да ты действительно разбила себе голову. Дай я посмотрю. — Ник подошел к ней. Она собиралась остановить его, но он уже снял бейсбольную кепку, положил ее на крышу машины и стал ощупывать ее голову.

— Все нормально. Оставь, — протестовала она. Но помимо своей воли, она чувствовала, как приятно теплое прикосновение его больших ласковых рук. Это было похоже на необычное и очень приятное благословение.

— Хм… Вроде бы все в порядке. — Он провел пальцем по ее спутанным волосам. — Ничего, до свадьбы заживет. Но будь осторожной.

— Обычно я осторожна. — Линди отступила на шаг и натянула бейсбольную кепку на голову. Повесив крест-накрест на одно плечо бинокль, на другое аппарат, вдобавок к висевшей уже на плечах сумке, она теперь была опутана целой сетью ремешков и лямок.

Линди взглянула на Ника. Ей пришлось признаться себе, что весь ее план, рассчитанный на этот день, был так или иначе построен на доверии к Нику. Она надеялась, что ей удастся открыть Нику что-то такое, чего ему не хватает в жизни. Она думала, что сумеет убедить его, что, помогая ей, он поможет и себе. Более того, она верила в его неизменную порядочность. Возможно, именно порядочность пробудит в нем желание помочь маленьким совам. Конечно, рискованно было доверять ему до такой степени. Но выбора у нее не было.

— Что ты на меня смотришь, будто у меня на лбу что-нибудь написано? спросил он. — Если тебе хочется еще раз прокомментировать мою стрижку, то лучше воздержись. Я уже достаточно наслушался сегодня.

Линди пошла вперед, продираясь сквозь заросли.

— Как раз я думаю, что волосы-то уж обязательно отрастут.

Ник шел за ней по пятам.

— Ну, спасибо. Мне уже лучше. Ты меня действительно подбодрила.

— Ты ведь сам начал об этом. И скоро волосы действительно отрастут, сам знаешь.

Они шли вдвоем по Столовой горе, поросшей кустарником и кактусами. Равнинные травы шевелились под ветерком, полевые цветы то тут, то там светились лиловыми и золотистыми огоньками. Линди специально оставила машину подальше от того места, куда они должны были прийти. Она хотела, чтобы Ник прошел по этим местам пешком, чтобы он смог сразу окунуться в неяркую красоту этой земли. Но очень скоро он догадался, куда они направляются.

— Подожди-ка. По-моему, мы идем прямиком к месту строительства завода.

— Ты прав.

— Тогда ты напрасно теряешь время, профессор. Ты не сможешь мне показать ничего такого, что я уже не видел бы раньше, я по полдня провожу там.

— Возможно, но сегодня ты увидишь это место так, как привыкла его видеть я. Это совсем другое дело. Ничего общего с тем, что ты знаешь.

— Я там облазил каждый клочок земли. Черт подери, это я там могу кое-что показать тебе.

— Посмотрим, — тихо сказала Линди. Больше она за всю дорогу не произнесла ни слова. Природа располагала к молчанию. Над ними было ясное безоблачное небо, яркое, как сапфир. В отдалении на горизонте мощной стеной вставали горы. Вокруг них тянулись полуразрушенные гряды гор, перемежавшиеся лощинами. Линди про себя называла это место Большим Каньоном. Но вот местность опять стала ровной и плоской — это была опять Столовая гора. Линди шла свободным легким шагом. Ей был здесь знаком каждый кустик, она могла тут сориентироваться даже ночью. А вот и место строительства завода, пока еще не испорченное присутствием бульдозеров и строительных бригад. Она привела Ника в свое потайное место — каменистую впадину среди разбросанных тут и там валунов. Единственное можжевеловое деревце давало какое-то подобие тени.

Ник огляделся.

— Я же говорил тебе, здесь нет ничего нового для меня. Мы этот участок разровняем. Здесь будет взлетная полоса для испытательных полетов.

Линди непроизвольно вцепилась в бинокль.

— Пока еще здесь ничего не произошло. Это еще не взлетная полоса, а как и прежде мой окопник.

— Твой что? — в уголках его губ притаилась улыбка.

— Мой собственный окопник, черт подери.

— Элоиза, ты явно проводишь слишком много времени в магазинах военного обмундирования. Теперь еще не хватает услышать от тебя, что мы вступим в борьбу с террористами и нам здесь придется скрываться от неприятельского огня. Тогда и камуфляж окажется кстати. — Он засмеялся довольный.

Линди распутала лямки сумки и ремешок фотоаппарата.

— Смейся сколько угодно. Но если ты успокоишься и нормально ко всему отнесешься, то скоро поймешь, почему здесь важно быть в камуфляже.

Он выглядел очень воинственно, будто собирался опять начать спор. Но вдруг, к ее удивлению, снял рюкзак с плеч и сел, как она ему велела. Было видно, что ему неудобно так сидеть. Он ерзал, поворачивал коленки то в одну сторону, то в другую.

Линди попыталась показать ему, как нужно сидеть на земле. Она грациозно опустилась на траву, подобрала колени, обхватила их руками и застыла, как изваяние. Возле ее лица порхал ветерок. Ник удивленно смотрел на нее. Поерзав еще немного, он сел, скрестив ноги, и неестественно ссутулил плечи. Линди поняла, что большего результата от него нельзя было ожидать. Он хотел что-то сказать, но она предупреждающе поднесла палец к губам, указав на темное пятно в нескольких ярдах от них.

Серо-коричневая сова высоким столбиком стояла на кочке и, не мигая, смотрела перед собой желтыми глазами. У нее была сложная окраска с белыми пятнышками на перьях, будто она среди лета попала в метель. Своим маленьким тельцем на тонких ножках она напоминала Линди человека, одетого в узкие брючки с завышенной талией. Сова уставилась на Линди и Ника, взъерошив перья на лбу, что означало крайнее неодобрение пришельцев. Через минуту она повернула голову влево, потом вправо, словно надеясь, что когда она снова посмотрит вперед, Ника и Линди там уже не будет. В конце концов начала быстро и резко приседать, будто занимаясь гимнастикой, и хотела поскорей покончить с этим делом.

— Уи-и-и, уи-и-и, уи-и-и, — заскрежетала сова. — Уи-и-и, уи-ки-и, уи-и-и! Линди отдала бинокль Нику.

— Это у них часовой, — прошептала она. — Он предупреждает остальных о нашем появлении, а нам дает знать, кому принадлежит эта территория.

Ник посмотрел в бинокль.

— Я и не знал, что они днем вылезают наружу, — его голос перешел почти в шепот. — Я никогда не видел их здесь прежде.

— Я же говорила тебе, что ты здесь со мной увидишь много нового. Не так просто их найти Надо захотеть этого.

Как ни отпугивал их часовой, Ник и Линди продолжали сидеть в окопе. Спустя какое-то время из нор стали вылезать другие совы, одни из них взлетали, другие оставались охранять холмики над своими норами. Они уже привыкли видеть здесь Линди и, возможно, поэтому готовы были терпеть присутствие Ника. Он настроил бинокль, чтобы разглядеть одну сову, которая кружилась над ним в воздухе.

— Как интересно, — пробормотал он. — Хвостовые перья совсем маленькие, зато посмотри, какой размах крыльев! Они летают совершенно бесшумно. Ни шелеста, ни хлопанья крыльев. Это напоминает мне планер, который у меня был.

— Эти совы чудесные, правда? И они к тому же сообразительные. Знаешь, они ведь не стали терять время на выкапывание нор для себя, они просто воспользовались норами степных собак. Ну разве не умницы?

Ник опустил бинокль. — Линди, что ты хочешь от меня услышать? Я согласен с тобой, это прекрасные совы. Просто великолепные. Но разве это что-нибудь меняет?

— Я хочу от тебя только одного — чтобы ты расслабился и прекрасно провел время. Скажи, тебе удобно в этой одежде?

Ник начал закатывать рукава. — Да, вполне. Все нормально.

— Прекрасно. А шлем, как, ничего?

— Он хорошо защищает от солнца.

— Надеюсь, тебе не на что жаловаться и в смысле компании? Да и понаблюдать за совами — это не такое уж скучное времяпрепровождение.

— Ты права на сто процентов, профессор, сухо ответил Ник.

Пошарив в рюкзаке, она подала ему банку грейпфрутового сока.

— Значит, тебе хорошо. Это все, что мне нужно. Линди казалось, что утро пролетело слишком быстро. Здесь, на открытом месте, жара была испепеляющая, но это по-своему бодрило. Ник прислонился к валуну и, подолгу не отрываясь, смотрел в бинокль на сов. Линди много фотографировала его — крупным планом, в шлеме набекрень, когда он, полуприкрыв глаза, дремал с довольным выражением лица. Глядя на него в видоискатель, она открывала для себя с помощью телеобъектива ласкающие глаз детали его внешности — очаровательную родинку чуть пониже левого уха, которую она прежде не замечала, тень отрастающей бородки, обрамлявшей овал лица. Линди подползла поближе и собралась сфотографировать его с другой точки.

— Только попробуй, — предупредил Ник, все еще сидя в прежней позе с полузакрытыми глазами. Палец Линды вздрогнул на затворе фотоаппарата, но она все же отступила и принялась фотографировать более сговорчивые объекты, например, цветы кактусов.

Ближе к полудню она принялась пичкать Ника разнообразными рассказами о совах.

— Однажды я подползла прямо к норе и заглянула внутрь. Сначала ничего не было видно. Потом там, в глубине, из уголка норы высунулась голова совы. Какое-то время мы смотрели друг на друга. Ничего не случилось. Я и не хотела, чтобы что-нибудь случилось. Но вообще-то сова может здорово напугаться! Однажды мне показалось, что я слышу совсем рядом, как, потрескивая, ползет гремучая змея, хотя ее не было видно. Я похолодела от страха. А разъяснилось все через какое-то время. Два маленьких совенка заметили мое появление, прыгнули в свои норки и попытались отпугнуть меня, изображая гремучую змею. Я тебя уверяю, эти птицы очень умные.

Ник слушал ее в задумчивости.

— Линди, ты давно сюда приходишь?

— Уже больше трех лет. Я обнаружила здесь сов как раз вскоре после того, как начала преподавать в институте Чемберлена.

— Я почему-то все время представляю тебя ребенком, как ты бродила в этих местах. Каким ребенком ты была, а, профессор? Ты мне рисуешься этакой серьезной девчушкой с черными косичками, которая любила собирать разные камни и тащила их домой, пока родители не выходили из себя и не приказывали прекратить это безобразие.

Он был совсем недалек от правды, хотя на самом деле она заплетала волосы в одну косу, которая болталась у нее на спине.

— Ну хорошо, значит, мои родители задавали мне трепку, когда находили груды камней в ванной или на кухне в раковине. Или даже в холодильнике. Но ты знаешь, это они подтолкнули меня к этому. Когда мне было шесть лет, они взяли меня с собой в Карлсбадские пещеры, с этого все и началось. Когда я увидела все эти изумительные сталагмиты и сталактиты, мне показалось, что я попала в какой-то гигантский подземный замок! После этого я навсегда прикипела к камням, — со счастливой улыбкой вздохнула Линди. — Я все еще езжу в эти пещеры по крайней мере раз в год. Ты когда-нибудь был там?

— Нет.

— Господи! — она была поражена. — Я не представляю себе жизни без больших пещер и чего-нибудь в этом духе. Ты даже не знаешь, чего ты лишаешься.

— Может быть, когда-нибудь ты пригласишь меня с собой, когда соберешься туда, — он поддразнивал ее, и Линди не знала, что сказать ему в ответ. Для нее все это было очень серьезно.

— Не знаю… если тебе действительно интересно…

— Мне интересно все, что связано с тобой, Элоиза. Я начинаю понимать, как ты стала геологом. Уж не говоря о том, что ты стала инженером и преподавателем. Расскажи мне об этом побольше. — Он уже говорил вполне серьезно, однако это привело ее в еще более сильное замешательство, чем тогда, когда он подтрунивал над ней. Ей так хотелось рассказать ему о себе воспоминания выплескивались через край неудержимо, она не могла остановиться, и это ей самой не нравилось.

— Понимаешь, Ник, когда я была подростком, я узнала, что если не изучить досконально место, где строится здание, то впоследствии могут произойти удивительные вещи! Я хочу сказать, что бывают совершенно разные осадочные породы. Просто голова от этого кругом идет! Возьми, к примеру, Пизанскую башню, если ты мне не веришь. Хороший специалист по геологии здесь просто незаменим! Так что, когда я еще училась в школе, я решила стать инженером. А потом я стала младшим преподавателем в институте и поняла, что преподавание это мое. Это было так интересно! Иногда я утром открою глаза и улыбаюсь сама себе, предвкушая то, что будет днем.

Линди просто искрилась от радостного волнения, рассказывая Нику о своей жизни. В его присутствии в ней открывалось все лучшее — ее восторг, радость жизни. Возможно, причиной было то, как он смотрел на нее — ему было не безразлично, приятно ей или нет. Казалось, он разделял ее радость, ее счастье передавалось ему.

Но… ведь она привезла его сюда не для того, чтобы говорить о себе, о своей жизни. Это и было главным пунктом ее плана — ей необходимо было приложить все усилия, чтобы подвести его к этой теме разговора. И начинать надо было, разумеется, не на голодный желудок.

— Пора завтракать, — заявила она, вынимая продукты из рюкзака. Для того, чтобы открыть баночки с ореховой пастой и с сыром, ей понадобился ее швейцарский армейский нож, и она нырнула в сумку в поисках его. Но для этого ей пришлось вытащить сначала ботинки Ника. Она аккуратно поставила их рядышком с ним на землю.

Он нахмурился.

— Скажи, пожалуйста, ты носишь с собой в сумке пару мужских ботинок?

— Да, я храню здесь совершенно немыслимые вещи. Вот, смотри — долото, компас, образцы минералов… Без этого я вообще не могу обойтись. Смотри, а вот бутылочка уксуса. Я всегда ношу ее с собой, чтобы определить содержание в породе известкового шпата. Знаешь, от уксуса он начинает шипеть, достаточно лишь одной капли. Уксус — это самая лучшая шипучка в мире.

Ник вновь помрачнел.

— Нельзя было разрешать тебе втискивать меня в это обмундирование. Все, хватит, ботинки я не надену.

— Как хочешь. Просто если ты померишь, то поймешь, как в них удобно.

— Ни за что.

— У тебя ноги, наверное, после сегодняшней ходьбы просто гудят в твоих штиблетах. Ну, в общем, как хочешь. — Линди нашла свой нож и начала намазывать ореховую пасту на крекеры.

Ник поднял один походный ботинок, и ей показалось, что он собирается зашвырнуть его в ближайшие кусты.

— Уи-и-и, уи-и-и, уи-и-и! — произнесла сова-часовой, кланяясь, как хорошо вышколенный дворецкий. — Уи-и-и, уи-и-и, уи-и-и…

— Все, меня окружили, — пробормотал Ник. — Со всех сторон кто-то подсматривает.

Он снял свои туфли и сунул ногу в ботинок. Хмуро посмотрел на него. Потом надел второй и начал завязывать шнурки.

— Ну как они тебе? — спросила Линди.

— Великоваты. Да, порядочно велики.

— Слава Богу, не малы. И потом всегда можно прийти туда и обменять их на другой размер… Потом, — поспешно добавила она, увидев, как он посмотрел на нее. — Сегодня больше никаких магазинов. Никаких. На вот, съешь крекер.

Она методично кормила его, пытаясь отвлечь внимание Ника от ботинок. Они устроили себе праздничный стол — изюм, кукурузная соломка, почти целая коробка крекера, упаковка сыра и два вида гранолы.[1]

В довершение всего Линди предложила Нику выпить еще грейпфрутового сока.

— Теперь, Ник, — сказала она, сделав глубокий вдох, — скажи мне правду. Неужели «Олдридж Авиейшн!» не в чем упрекнуть? Я все время замечаю, что тебя приводят в отчаяние некоторые вещи.

Он вытянул ноги и недоверчиво разглядывал свои ботинки.

— Ну да, разумеется. Слишком много заседаний и деловых встреч, смежники, которые не отвечают на мои звонки, твердолобые геологи, подающие жалобы на мои якобы не правильно оформленные отчеты… и это еще не все. Но, ничего, как-нибудь справлюсь.

Линди оставила без внимания его сарказм.

— Понятно, только зачем тебе это? Почему бы тебе не сменить работу и не заняться именно тем, что тебя привлекает? — Она торопливо придвинулась к нему, чтобы ей видно было его лицо. — Я теперь уже немного знаю тебя, и мне кажется вот что. Тебе нравится летать на самолетах и конструировать их. Вот чем на самом деле тебе хочется заниматься. А вместо этого в этой махине — «Олдридж Авиейшн» — ты должен заниматься всякой чепухой!

— Ну, я бы не рискнул назвать это чепухой, — сухо заметил Ник и начал расшнуровывать ботинок. — Возможно, «Олдридж» действительно разрослась больше, чем я предполагал, и работать здесь стало сложнее. Но ведь я наполовину владею этой компанией. У меня есть определенная независимость, а это все, что мне необходимо. — Он вытянул шнурок из ботинка и, размахивая им перед носом, как бы разглядывал его в поисках невидимых дефектов.

— Таким шнуркам сносу не будет, — проинформировала его Линди. — Келвин лично гарантирует качество шнурков в своем магазине, особенно прочные светло-зеленые, как у тебя. Они вне конкуренции. Но послушай. У тебя было бы больше свободы, если бы ты открыл свое собственное дело, Ник. Ты бы мог основать компанию поменьше, без всяких сложностей.

Он вновь зашнуровал ботинок, на этот раз покрепче.

— Какой интерес у тебя в этом деле профессор? Даже если бы я действительно продал свою долю в «Олдридж Авиейшн», это никоим образом не помогло бы решить твои проблемы Если бы я ушел оттуда прямо сейчас, тогда да, строительство пришлось бы отложить, возникли бы трудности Джульет не любит вникать в детали, и ей пришлось бы затратить какое-то время, чтобы разобраться во всем. Но она справилась бы с этим, и завод в конце концов был бы построен.

Линди решила, что пора перешнуровать свои собственные ботинки. Она трудилась, развязывая узелок на одном из них.

— Забудь о моих проблемах на время. Забудь и о проблемах Джульет. Я говорю о тебе, Ник. Я подозреваю, что все, что тебе нужно в жизни, это конструировать самолеты и летать на них. Ты об этом никогда не думал? Быть хозяином, чтобы не думать ни о каких партнерах. Не «Олдридж Авиейшн» а «Джарретт Авиейшн» — Она попыталась сделать эту идею заманчивой для него, даже придала своему голосу вкрадчивость. Но, к сожалению, на деле ее голос просто сел, и желаемого эффекта не получилось.

— Скажи мне одну вещь. Какого черта мы торчим здесь и теребим наши шнурки? — спросил Ник — Наверно, мы просто довольны своими ботинками, — сразу ответила она. — Это верный знак. Если бы они не нравились нам, нам бы и на шнурки было наплевать. Но ты не ответил на мой вопрос, Ник.

Он встал и начал ходить взад и вперед так, как обычно ходят, примеряя новые туфли в магазине. Потом он взглянул на Линди.

— Ну хорошо. Я признаю. Я действительно думал о том, чтобы работать одному. Это естественно.

Но после того, как я поступил с Джульет, черт подери, я должен сделать ей хоть одну уступку Я построю этот проклятый завод, если это имеет для нее такое значение.

Линди с трудом поднялась и стала ходить следом за Ником, пока он прохаживался в своих новых ботинках А в чем там дело у вас с Джульет Олдридж? Ты все время скрываешь это, я не понимаю. Что же ты сделал ей такого ужасного?

Ник обернулся. Он посмотрел на нее, как бы собираясь сказать что-то важное. Она даже затаила дыхание в надежде, что наконец тайна Джульет будет раскрыта.

Они молчали. «Уи-и-и, уи-и-и, уи-и-и!» — ругалась сова-часовой. Линди показалось, что больше она не выдержит этой затянувшейся паузы. Ник пожал плечами.

— А ботинки действительно неплохие, — пробурчал он. — Правда, все же немного велики, но я думаю, что смогу привыкнуть к ним.

— Да оставь ты эти дурацкие ботинки! — воскликнула Линди.

— После всего, что я вынес, забыть об этих ботинках? Что-то я тебя не понимаю.

Линди готова была от отчаяния стукнуть его в грудь крепко сжатыми кулаками.

— Ник, если ты не расскажешь мне о Джульет… Знаешь, лучше скажи, вот и все. Я должна знать, что у вас произошло. Я должна.

Он еще минуту колебался. Потом в знак того, что сдается, поднял руки вверх.

— Ну хорошо, хорошо. Сейчас ты услышишь обо мне и Джульет всю правду.