Синдикат-2. ГПУ против Савинкова

Глава 2 ОРГАНИЗАЦИЯ БОРЬБЫ С «НСЗРиС»

6—8 мая 1922 г. Коллегия ГПУ, руководимая И.С. Уншлихтом, приняла решение, имевшее большое значение для истории советских органов госбезопасности. В эти дни был создан Контрразведывательный отдел, которому поручалась борьба с иностранным шпионажем, белоэмигрантскими центрами и подпольными контрреволюционными организациями на территории Советской России[66].

Вот этому отделу, его сотрудникам и суждено было поставить последнюю точку в биографии «артиста авантюры», как называл Савинкова А.В. Луначарский.

Начальником Контрразведывательного отдела был назначен Арту-зов (Фраучи) Артур Христианович — человек необыкновенно одаренный, ставший виднейшим организатором советской контрразведки.

Родился он в семье итальянского сыровара швейцарского происхождения. Окончив с золотой медалью Новгородскую гимназию, поступил в Петербургский политехнический институт, где занимался не только точными науками, но и музыкой, поклонялся творчеству Федора Шаляпина и Леонида Собинова. Страстный любитель шутки и острого слова, Артузов — душа всех вечеринок, на которых — он и певец, и сам себе аккомпаниатор.

В институте Артузов изучал экономические науки, познакомился с марксизмом, распространял большевистскую литературу. Посещая нелегальные собрания, с жаром и пылкостью молодого сердца отстаивал понравившиеся идеи марксизма, призывал молодежь к борьбе за светлое будущее.

В 1917 г. Артур Христианович с отличием окончил политехнический институт по специальности инженер-металлург и поступил на работу в «металлургическое бюро», которым руководил крупнейший русский металлург В.Е. Грум-Гржимайло. Вскоре он оформил свое членство в РСДРП(б) и ушел из бюро.

Являясь секретарем специальной «советской ревизии народного комиссара М.С. Кедрова», он укреплял органы советской власти в городах и уездах Архангельской губернии, участвовал в жестоких боях с английскими и белогвардейскими войсками, уничтожил несколько мостов через местные реки, чтобы остановить продвижение войск неприятеля. Здесь, на Севере, ему впервые, как начальнику активного отделения Военного контроля Реввоенсовета Республики, пришлось столкнуться с кознями белогвардейских и иностранных шпионов.

13 мая 1919 г. Артузов направлен на работу в ВЧК, где был назначен особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. Он сразу включился в оперативно-следственную работу. Осенью того же года принимал непосредственное участие в ликвидации широко разветвленной белогвардейской организации «Национальный центр» и заговорщической, военно-офицерской организации так называемого «Штаба Добровольческой армии Московского района». В 1920 г. участвовал в войне с Польшей и ликвидации шпионской организации «Польской организации войсковой». В 1921 г. работал заместителем начальника 00 ВЧК и начальником Оперативного отдела Особого отдела ВЧК.

Времени на освоение новой должности Артузову руководство ГПУ и сложившаяся оперативная обстановка в стране не опустило и уже 12 мая 1922 г., то есть на четвертый день создания Контрразведывательного отдела, за подписью Артузова и заместителя начальника Секретно-оперативного управления ГПУ Г.Г. Ягоды КРО издало свое первое циркулярное письмо под названием «О савинковской организации», которое было разослано во все местные органы ГПУ.

В нем сообщалось, что бывший российский «верховный военный комиссар» Керенского является одним из самых отъявленных и активных врагов советской власти. Он представляет собой тип политического шантажиста, беспринципного и даже уголовного в методах своей деятельности. Этими признаками отличается вся его белогвардейская компания, составляющая постоянный штаб Савинкова, и вся его шпионско-бандитско-провокаторская работа по отношению к Советской Республике.

Циркуляр отобразил краткую историю Союза.

После провала основанного Савинковым в 1918 г. «Союза защиты родины и свободы» (Ярославское, Рыбинское и Казанское восстания) и предательского, по отношению к своим же приверженцам бегства его за границу Савинков продолжает подрывную деятельность. Его единомышленники участвует в идеологической и физической поддержке нашествия Польши на Советскую Украину, а затем всеми средствами защищают ее от Красной армии, организуя сеть шпионажа и бандитизма по западным окраинам и в глубине РСФСР.

В середине января 1921 г. Савинков получил возможность продолжать в Варшаве свою работу под вывеской старой организации «Всероссийского Народного союза защиты родины и свободы», во главе которого становятся оба брата — Борис и Виктор Савинковы, Философов, Ульяницкий, Одинец, Дикгоф-Деренталь и ряд других лиц, имеющих богатый стаж преступлений против России.

Почва для существования и развития организации оказалась благоприятной. Савинков успешно вербовал себе сторонников из офицеров юденической и деникинской армий и белых банд гетманщины, петлюровщины, балаховщины и перемыкинщины, а также части казачества.

Со стороны политической и материальной союз обязан активной поддержке Франции и Польши. При помощи наибольшего благоприятствования польской охранки и разведки и французской миссии в Варшаве Савинков и К⁰ быстро приобрели настоящую диктаторскую власть и влияние над многочисленной русской военной и гражданской эмиграцией в Польше. В лагерях интернированных русских офицеров и солдат эмиссары Савинкова проводят систематическую агитационную работу о необходимости вооруженной борьбы с большевизмом за «Третью Россию», за свободу, демократию и законность. Основная работа заключалась в создании групп и организации для отправки их на секретную и бандитскую работу в Советскую Россию.

Организационным остовом союза стал Русский эвакуационный комитет — учреждение, официально созданное для ликвидации армии Балаховича и Перемыкина. В ведение Всероссийского союза перешел весь аппарат РЭК. Позже эта организация переименовалась в «Русский политический комитет», сохранив свои информационные и агитационные пункты связи с бандами в пограничной полосе и на территории Белоруссии и Украины. Савинковцы снабжали полотняными мандатами (имеется ввиду матерчатыми) командируемых для работы в РСФСР. В свою очередь польский Генштаб снабжал этих эмиссаров проездными документами и пропусками через границу. Эти агенты систематически в продолжение весны и лета 1921 г. просачивались на советскую территорию с заданиями организации. Необходимо отметить, что большой процент командированных воспользовался этим обстоятельством для возвращения на родину.

В циркуляре отмечалось, что в течение 1921 г. органами ВЧК были раскрыты и ликвидированы довольно крупные организации «НСЗРиС». Были разгромлены Западный областной комитет и все его организации с численным составом свыше трехсот человек в Смоленске, Гомеле, Витебске, Минске, Игумене, Слуцке, Речице, Мозыре и других местах; Юго-Восточный областной комитет (в зародыше) в Самаре. Саратове; Савинковские организации в Харькове, Киеве, Одессе.

Структура и тактика этих организаций вполне отвечали широкой и вместительной программе и инструкциям по тактике Всероссийского комитета. Они сводились к следующему:

«1. Агитация против советской власти всеми средствами и во всех видах.

2. Организация забастовок, порчи машин, остановок заводов и фабрик, уничтожение и расхищение продовольственных складов.

3. Вредительский шпионаж при всякой возможности: в виде порчи путей сообщения, уничтожения подвижного состава, средств связи, железнодорожных и топливных сооружений.

4. Подготовка к вооруженному выступлению против местных советских властей и индивидуальный террор против работников ЧК, продовольственников; деморализация советских служащих путем поощрения взяток и преступлений по должности и, наконец, отравление ядом красноармейских частей (привоз из Польши громадного количества цианистого калия в распоряжение Западного Областного Комитета (документальный факт)»[67].

Определенной политической программы у этих организаций не было, не было внутренней организованности и спайки между членами и агентами.

Агентурная, оперативная и следственная разработка, проводившаяся ВЧК, проходила повсюду успешно, исчерпывающе и сравнительно легко, за исключением нескольких отдельных случаев.

Члены организации получали из заграничного центра денежные пособия, и участие многих из них обусловливалось этими и другими корыстными целями.

Как правило, члены организации снабжали французскую и другие иностранные миссии в Варшаве и польский Генштаб ложными сведениями о положении Советской России. Для этой цели они должны были систематически доставлять Савинкову доказательства разрухи, экономического расстройства, недовольства населения и, главное, военных приготовлений Красной армии не только против Польши и Румынии, но и против всей Западной Европы. Основные документы савинковцы печатали у себя в Варшаве и продавали их иностранцам и полякам, выдавая их за подлинные.

В результате успешной агентурной работы за границей и ликвидации крупных савинковских агентур в России были получены исчерпывающие материалы, вскрывающие существо работы Савинкова как международного политического шантажиста. Он на время потерял доверие в глазах своих хозяев и окончательно обанкротился в материальном отношении. Четырнадцать его ближайших сообщников были выселены из Варшавы, несмотря на поддержку Пилсудского и Парижа. Савинкову не удалось основать другой территориальной и финансовой базы для дальнейшей работы против советской власти. Казалось бы, что опасности с его стороны не существует. Однако этот вывод преждевременный. Савинковщина всегда была и в то время являлась исполнительной агентурой Антанты.

Савинков не нашел благоприятных условий для организации заговора против Советской России, но личные его связи с крупнейшими представителями французских и польских военных кругов и постоянная возможность сговариваться со всеми без исключения контрреволюционными организациями и группировками являлись признаком того, что в нужную минуту савинковщина может послужить контрреволюции достаточно деятельно. Такая благоприятная обстановка создавалась непосредственно после Генуэзской конференции. Так, в случае, если Советской Республике не удастся договориться с союзниками, они немедленно планировали предоставить Савинкову и «оперативную базу», и средства для начала новой шпионско-бандитской кампании.

В циркуляре обращалось внимание на то, что шпионский аппарат Савинкова в своей схеме и персональном составе остался неповрежденным и работал не менее энергично, чем в период существования «НСЗРиС». Уже после развала наиболее крупных местных «гражданских» организаций союза последнему пришлось перестроить свои ряды по чисто военно-полевой схеме, создать штабы отрядов, соответствующие территориальным подразделениям повстанческих организаций. Информационный отдел бывшего союза в качестве частного агентурного бюро польского Генерального штаба под руководством Шевченко и полковника Павловского посылал своих агентов в РСФСР. Эти агенты получали, наряду с чисто шпионскими заданиями, одновременно от поляков и от савинковцев задачи организации ячеек в Красной армии и на флоте и проведения агитации против советской власти, организаций забастовок, порчи военного и общественного имущества и т. п.

Такие же агентуры работали в Финляндии и Эстонии, в первой — под руководством Эльвенгрена и Смирнова, во второй — Кромелля и Тасецкого. На Украине савинковская работа тесно переплеталась с петлюровской и другой самостийно-украинской. Между партией Савинкова и «правительством Украинской Народной Республики» было заключено в ноябре 1922 г. в Праге соглашение о всемерной взаимной поддержке.

В центральных губерниях РСФСР савинковцы по мере возможности восстанавливали связи со своими старыми агентами, до сих пор продержавшимися от провала или пассивными.

Примером новой тактики работы савинковцев может служить примером инструкция Савинкова начальникам постов и уездных десяток:

«1. Организационная работа: а) сбор сведений о Красной армии (дислокация, численность, настроение и т. д.), а также собирание и доставка документов о состоянии советской армии, б) сбор сведений о советских учреждениях, настроении населения, состав закордонов, чрезвычаек и т. д. Особенное внимание обратить на документы закордона и пограничных Особых отделений, внутреннее состояние страны, продовольственное положение, пути сообщения, транспорт, общие мероприятия советской власти.

2. Агитационная работа: а) распространение газеты, программы и тактики «Союза» среди населения. Особое внимание обратить на красноармейцев.

3. Связь: а) подыскание людей для посылки в Россию, б) переправка агентов через границу, в) организация линии этапов для переправки агентов и пересылки литературы на дальние расстояния»[68].

В деле создания подпольной организации инструкция предлагала создавать основные уездные десятки, которые должны представлять уездный полевой штаб, руководящий всеми действиями в данном уезде. Этому штабу подчинялись все антисоветские силы данного уезда, как вооруженные, так и невооруженные. Уездный полевой штаб подчинялся районному полевому штабу и должен был держать с ним постоянную связь. Задачей уездного штаба являлось прежде всего формирование уездных партизанских полков, располагающих ротами в соответствующих подрайонах и уездах. Для облегчения работы уездный полевой штаб делил уезд на четыре-пять подрайонов, каждый из которых состоял из 5–6 волостей. В целях безопасности начальники подрайонов могли находиться при уездном штабе, но в таком случае начальники подрайонов не должны были знать друг друга. Начальник волости делил свою волость на 4–5 обществ и дальше по пятерочной системе проводил организации по деревням, селам, хуторам и хатам.

При полевых штабах должны были существовать организации для создания временных революционных комитетов и органов самоуправления, стоящих на платформе «СЗРиС»: «землю крестьянам, рабочим — свободный труд, всем вообще — свободу, мир, хлеб и труд».

Предлагаемую инструкцией Савинкова работу следовало проводить исключительно военными и прежде всего в учреждениях и частях Красной армии.

К такой организационной структуре савинковцы пришли после разгрома нескольких областных гражданских организаций. По-видимому, военные группы савинковцев в Красной армии в большинстве остались нетронутыми, и Савинков возлагал на них свои надежды.

Учитывая подготовленность кадров савинковских организаций для активных действий и ближайшие внешние обстоятельства, которые давали им материальные основания для выступлений как в центре Республики, так и на протяжении всей юго-западной, западной и северо-западной границ, КРО ГПУ предложил всем своим органам немедленно принять меры агентурной и осведомительной работы против савинковщины в Красной армии и савинковских военных организаций в районах ее расположения.

Для успешного проведения этих мер КРО ГПУ считал необходимым возобновить все старые агентурные дела по савинковцам и другим, дающим малейшее основание предполагать их связь с последними. Выявлять, брать на учет и проводить энергичную агентурную разработку по отношению к прибывшим в течение 1920–1921 гг. бывшим белым из лагерей Польши, Эстонии, Латвии и Румынии. В случае выявления группы, подозреваемой в савинковской работе, создавать параллельную им группу для вхождения в широкую организацию. Этот метод предполагалось проводить с особенной осторожностью, под личным наблюдением и ответственностью начальников отделов во избежание провокационных действий.

Рекомендовалось разрабатывать все дела о повреждениях, поджогах, взрывах, контрреволюционной агитации и преступлениях по должности, имея в виду возможность участия в них савинковцев.

В интересах быстрой взаимной информации и согласованности в работе органов безопасности предлагалось незамедлительное сообщение другим контрразведывательным отделам и губотделам ГПУ о любых следах савинковской работы в их районах, получаемых по осведомлению, агентуре и следствию, а также срочное информирование КРО ГПУ о всех случаях соприкосновения с савинковскими и смежными с ними группами и отдельными лицами.

«Контрразведывательный Отдел ГПУ, придавая исключительно большое значение как возможности развития в Красной армии савинковской работы, так и необходимости срочного ее выявления и ликвидации в корне, будет в дальнейшем систематически и детально информировать места о результатах и данных заграничной агентурной работы и сведениях о движении дел внутри Республики»[69].

17 мая 1922 г. начальник Секретно-оперативного управления ГПУ Менжинский и заместитель начальника КРО ГПУ Р.А. Пиляр направили новое циркулярное письмо в местные органы о савинковских организациях и методах борьбы с ними. КРО посчитал необходимым, не повторяя известных положений, обратить внимание органов ГПУ на выявление новых организационных планов.

Сообщалось, что за истекший год савинковская группа в Париже, Праге и Варшаве не оставляла ни на одну минуту попыток нанесения возможного вреда Советской Федерации, продолжая втягивать в свои сети наиболее контрреволюционные слои бывших офицеров, чиновников и кулаков на территории РСФСР.

Сильно пошатнувшееся кредитование у французов и польского Генерального штаба лишило савинковцев возможности вести свою работу планомерно. Работа Варшавского центра (Шевченко) [70] и его пограничных оперативных отделений (Вильно, Лунинец, Ровно и Гельсингфорс) характеризовалась в последнем полугодии как случайная, делающая «что возможно» и «где выйдет».

Многие крупные деятели перешли на индивидуальную службу во французские, польские и другие разведывательные организации. Гнилорыбов затеял самостоятельную авантюру, для выполнения которой «легально» приехал в Москву, Философов пытался создать савинковскую организацию в церковных кругах Советской России.

Тем не менее Центральное савинковское бюро в Варшаве и его оперативные пункты в указанных выше местах, а также пограничные информационно-агитационные пункты в пределах возможности занимались вербовкой и переотправкой резидентов и курьеров «для работы в Советской России». Одной из задач союза оставалась организация ячеек в частях Красной армии и на железных дорогах, нанесение вреда военно-хозяйственной жизни республики, проведение военно-экономического шпионажа. Материальные затруднения Савинкова и компании повлекли за собой непланомерную деятельность союза и «изобретение возможности реального заработка».

Был сделан вывод, что «Союз Защиты» безусловно имел в военных, административных и экономических учреждениях своих осведомителей и небольшие группировки. Ежемесячно через оперативные приграничные пункты проходило за последнее полугодие от 10 до 30 агентов, направлявшихся в основном в Россию. Наибольшей «пропускной способностью» обладал Виленский пункт. Эти заграничные пункты, будучи тесно связаны в отношении перехода и приема агентов с польскими вторыми отделами, имели и свои особые задачи. Наряду со шпионской работой для французов и поляков резиденты имели задания по организации в Советской России савинковских «пятерок» и «ячеек».

Отмечалась связь Савинкова с Земледельческой партией в Болгарии, которую он использовал в выманивании денег, а также связь с врангельскими кругами. Через Болгарию Савинков посылал своих резидентов в казачьи области и на Кавказ.

Проверенные сведения указывали на почти полное отсутствие средств, тем не менее центром «Союза Защиты» были предприняты 66 ревизии — объезд резидентур в Советской России. Резидентам давались указания во что бы то ни стало продержаться еще некоторое короткое время, в течение которого средства безусловно будут получены. Это улучшение могло стоять в тесной связи с новым политическим положением и усилением агрессивных задач империалистической Европы по отношению к Советской России. По полученным сведениям, Пилсудский принимал меры к предоставлению возможности Савинкову вернуться в Варшаву. Савинковцы начали усиливать свои заграничные связи, назначать «представителей» в различные города и столицы Европы.

Намечалась большая, чем прежде централизация работы, как за границей, так и на территории Советской Федерации. Ликвидированные мелкие пограничные пункты, их начальники переведены и сгруппированы в Вильно, Лунинце, Ровно. Работу по Советской России планировалось вести главным образом в Москве, Петрограде и Западном крае. Для подготовки плана этой работы крупные ее заграничные руководители были вызваны Савинковым в Париж с расчетом, что к середине февраля они, вернувшись на места, начнут проводить решительную работу по организации заговоров и восстаний. Эта работа не повлекла за собой ликвидацию отдельных резидентур в других пунктах, как-то в военной промышленности и стратегических железнодорожных узлах. Таким образом савинковская организация продолжала существовать в том же самом виде, как и в прежние годы.

Практика борьбы с савинковскими организациями показывала, что длительная вынужденная бездеятельность этих агентов не мешала им приняться за исполнение заданий организаций и восстановление связей при первом удобном случае и при получении материальной поддержки. Это указывало на необходимость тщательной систематической изоляции всех лиц, имеющих хотя бы малейшее отношение к савинковской работе.

КРО ГПУ рекомендовал местным органам:

«1) Самое точное и немедленное извещение КРО ГПУ и заинтересованных КРО других Полномочных Представительств и Губот-делов о всех возникающих савинковских разработках, их состоянии и движении.

2) Упорная и последовательная разработка всякого рода данных, предполагающих наличие савинковской, шпионской и организационно-агитационной работы.

3) Исключительно внимательное наблюдение за воинскими частями и служащими Управлений железнодорожных и водных путей. Среди последних по всем имеющимся данным существует и предполагается к развитию савинковская работа, как в виде агитации, так и собирание шпионских сведений.

КРО ГПУ полагает, что, несмотря на некоторые недостатки, проявленные местами при савинковских разработках, будут изжиты и исправлены при последовательном применении указанных методов.

На ближайшее будущее предполагается удовлетворительная общая информированность КРО ГПУ о положении савинковской организации и ее работы и эти сведения будут без задержки сообщаться всем КРО.

Последовательная работа КРО ГПУ и местных КРО в течение ближайшего полугодия ставит себе задачи сделать фактически невозможным для «Союза Защиты» и его агентов выполнение контрреволюционных и шпионских намерений по отношению к нашей Республике»[71].

Органами ГПУ была установлена численность поредевших к этому времени вооруженных сил савинковских организаций на территории Польши и Литвы на 15 июня 1922 г.

Боевое расписание вооруженных савинковских сил на территории Польши на 15 июня 1922 г.[72]

Боевое расписание вооруженных сил бандитов на территории Латвии по состоянию на 15 июня 1922 г.

7 июля 1922 г. ИНО ГПУ сообщило, что по поручению французского правительства Б.В. Савинков устроил в Париже бюро для систематизации информационного материала о России. Главными руководителями этого бюро были сам Савинков и Деренталь. Большую роль в этой организации играл также брат Савинкова, проживавший в то время в Праге.

По поручению Савинкова член организации Викторов-Топоров ездил в Варшаву, Ригу и Прагу для переговоров с находящимися там савинковскими агентами. Полученная им информации систематизировалась для передачи Савинкову и французскому правительству.

Викторов-Топоров писал, что в последнее время советское правительство вынуждено отказаться от тех надежд, которые оно еще несколько месяцев тому назад возлагало на Красную армию, так как, с одной стороны, невозможность регулярно доставлять пайки отдаленным от центра гарнизонам, с другой — оппозиционная агитация, которая явно увеличивается в рядах Красной армии, способствуют разложению и нарастанию оппозиционных стремлений не только среди офицеров, но и среди солдат.

По его сведениям, на границах Советской Украины в течение последних четырех недель зарегистрировано около 18 бунтов в гарнизонах и одна вспышка, которая грозила превратиться в открытое восстание. Положение в тех частях Красной армии, которые расположены вдоль румынской и польской границ, еще более сложное. Русские части, расположенные на Кавказе, и отряды, отправленные в Туркестан, вышли из повиновения центральной военной власти и договариваются с туземными отрядами о совместных действиях. Сибирские части, оторванные от родины и лишенные возможности сноситься со своими семьями, проявляют тревожное беспокойство и заставляют центральное правительство прибегать к целому ряду частичных демобилизаций, перегруппировок и даже расформированию целых частей.

Вместе с тем Викторов-Топоров информировал, что пока нет организации на территории Советской России, способной вести планомерную пропаганду против большевиков. Предпринятые две попытки окончились полным провалом, рядом арестов и несколькими расстрелами.

Два офицера, перебежавшие в Финляндию для установления связи с заграничными организациями, после ряда бесед и свиданий с представителями эмигрантских организаций пришли в полное отчаяние, заявив, что если эмигранты не могут столковаться между собой, то связывать дело военного бунта внутри Советской России с эмигрантскими распрями было бы преступлением. После этого, рискуя жизнью, они вернулись обратно в Советскую Россию, объявив, что они предпочитают погибнуть среди своих, чем дни и ночи напролет спорить о пустяках с эмигрантами.

Третью попытку предприняла группа лиц, сочувствующих военному перевороту. Ей удалось перебросить в Россию небольшой транспорт агитационной литературы, которая внутренними организациями была признана абсолютно негодной и даже вредной.

Викторов-Топоров указал, что, не имея возможности положиться на Красную армию, Совнарком консолидировал вокруг себя партию, как единственную реальную и организованную в России силу. Эти 200 000 партийцев несомненно являются убежденными, дисциплинированными и организованными партийными работниками, образующими в целом по отношению ко всем некоммунистическим элементам единый и сильный фронт.

«Однако, сильная вовне коммунистическая партия проявляет признаки серьезных принципиальных разногласий внутри. Бухарин и Шляпников, поддерживаемые Троцким и все еще рассчитывающие опереться в решительный момент на здоровые элементы Красной армии, упорно настаивают на том, что не только НЭП, но и вся вообще тактика компартии и Совнаркома являются ошибкой с государственной и преступлением с коммунистической точек зрения. С другой стороны, под влиянием почти ежедневно прибывающих в Москву длинных депеш Красина и Чичерина, под влиянием подписываемых ими соглашений и договоров с иностранными державами, Рыков, являющийся в настоящий момент единственным деятельным и ответственным лицом среди умеренных коммунистов, делает все возможное для того, чтобы предупредить подготавливаемый Бухариным и Шляпниковым при содействии Троцкого переворот. О перевороте этом говорят открыто и громко называют те части, которые стягиваются в Воронеж — предполагаемую базу переворота. Есть основания предполагать, что среди заграничных коммунистических партий, в особенности же среди левого крыла германских и французских коммунистов, идеи Бухарина не только вызывают одобрение, но даже обещания поддержки. До недавнего времени Бухарин имел возможность пользоваться советскими дипломатическими курьерами для переговоров с сочувствующими его идеям заграничными коммунистами. После двух провалов, имевших место недавно на латвийской границе, курьерская служба подвергается строжайшему контролю со стороны приверженцев Чичерина, что, однако, не лишает возможности Бухарина продолжать начатые им за границей переговоры. Насколько можно судить по следственному материалу, собранному по делу о двух провалившихся курьерах, переговоры между русскими, немецкими и французскими крайними флангами коммунизма ведутся на почве организации серьезных международных манифестаций, которые должны совпасть с моментом, когда в самой России Бухарин сможет провозгласить окончательное торжество незыблемых и ничем незапятнанных коммунистических принципов»[73].

Однако эта борьба, которая вырисовывается в России, по мнению Викторова-Топорова, — пока еще не компрометирует единства действий коммунистической партии по отношению к некоммунистическим элементам. Было бы ошибкой предполагать, что в случае выступления некоммунистических элементов против советской власти можно было бы увлечь за собой ту ее часть, которая поддерживает Красина, Чичерина и Рыкова.

При анализе отдельных групп оппозиции отмечалось их полное банкротство. Ни одно из их названий ни в какой мере не соответствовало какой бы то ни было политической или социальной реальности в Советской России. Констатировалось, что партия социалистов-революционеров обанкротилась на всех ее флагах. Ни у группы учредиловцев, ни у черновского течения не осталось партизан. Некоторое количество сторонников было у Веденяпина, но часть их арестована, другая ушла в подполье, отказавшись от агитационной деятельности. Левое крыло раскололось на три течения и занималось больше сведением внутрипартийных счетов, чем политической работой.

Крестьянство сделало окончательный вывод не в пользу идей социалистов-революционеров. Их собственнические инстинкты проявлялись в самых разнообразных и неожиданных формах. В Тамбовской губернии под влиянием агитации крестьяне трех уездов собрали в течение нескольких месяцев большую сумму денег на постройку памятника Столыпину, который является в их глазах символом крестьянского землевладения. В Калужской губернии в нескольких деревнях сельские сходы приняли постановления о круговой поруке жителей этих деревень на случай, если придется оказать вооруженный отпор советской власти при новых переделах. В Воронежской губернии часты случаи образования тайных волостных банков специального назначения для закрепления за крестьянами, участвующими в этих банках, прав на постоянное владение землей. В ряде сел образовались специальные дружины для защиты прав собственности.

Несколько лучше дела у меньшевиков. Но ни о каких специально-меньшевистских выступлениях, ни о какой пропаганде в массах, или привлечении новых членов в их фракцию не шло и речи. Рабочий в большинстве случаев твердо и последовательно беспартиен и так же, как и крестьянин в деревне, проникается идеями и психологией собственника. Мелкий ремесленник почти всюду представляет собой опору буржуазных настроений. Он в городе такой же хозяин положения, как крестьянин в деревне. Коммунисты учли это обстоятельство и отказались от попыток насильственно привлечь ремесленников в свои ряды.

Делается вывод, что против сильной и организованной компартии стоит совершенно аморфная масса распыленных и раздробленных политических, социальных и общественных движений, которые все находятся в процессе перегруппировок и полнейшей и всесторонней переоценки ценностей. Эта аморфная масса в условиях голода, нищеты, невозможности передвижения и полнейшего отсутствия примитивных свобод не может даже приступить к какой-нибудь организационной деятельности. Если бы в этой обстановке разыгрались события, которые привели бы к немедленной ликвидации советского строя, то в данный момент нет никакой возможности предполагать, что Россия могла бы выделить из рядов оппозиции сколько-нибудь организованную, готовую к управлению страной власть. С другой стороны, если бы у кормила правления страной встала русская власть из-за границы, из эмигрантских кругов, то эта власть не встретила бы поддержки ни одной из социальных групп России.

Оппозиционные настроения как в Красной армии, так и в населении Советской России нуждаются в длинном организационном процессе, который возможен только в условиях сравнительного спокойствия и относительного благополучия страны.

Прибывшие из России лица, останавливаясь на подробном анализе существующих ныне за границей эмигрантских организаций, приходят к выводу о невозможности организации прочных контактов между оппозиционерами внутри России и сохранившимися за границей остатками белой армии. Всякая, даже косвенная, связь с ними могла бы окончательно скомпрометировать военные круги в Советской России, которые при других обстоятельствах явятся несомненной опорой для оппозиционного движения. Раздающие за границей голоса военных о необходимости возвращения солдат и офицеров из эмиграции на родину оцениваются в оппозиционных кругах Советской России, как провокация.

Деятельность Национального комитета, имеющего свои отделения во всех крупных центрах Европы, не вызывала в оппозиционных кругах в России ни особого сочувствия, ни сколько-нибудь определенных нападок. Программная часть задач комитета не вызывала критики, так как ей не придавалось никакого значения.

Ни о каких сношениях оппозиционных групп в России с партийными организациями за границей не могло быть и речи. Партийные организации если и сохранились, то в совершенно распыленном и хаотическом состоянии. Заграничные представительства считались в России сплошным недоразумением.

Сменовеховское течение и пропаганда, которая велась в газете «Накануне», вызвали в оппозиционных кругах двоякое отношение. Одни настаивали на необходимости поддержать его, другие заняли определенно враждебное отношение. Затем разногласия по этому вопросу окончательно прекратились, так как «Накануне» стала вести откровенную пропаганду идей советского правительства и защиты его политики даже тогда, когда она явно была направлена против всего общественного мнения. Орган этот с его редакцией с позиции оппозиционеров стал недостаточно благонадежен и совместная работа с ними опасна. Об этом, группой московских оппозиционеров было сделано предостережение их друзьям, живущим за границей и пытавшимся вступить в связь с редакцией «Накануне»[74].

22 августа 1922 г. Берлинская резидентура ИНО ГПУ сообщила Ф.Э. Дзержинскому о нахождении Б.В. Савинкова в Париже, где он выполнял какую-то работу для французского Генштаба.

Его брат в это время по-прежнему находился в Праге. Там же находился и Деренталь, который собирал, по поручению французов, материалы относительно возвращения казаков в Россию.

Приблизительно за десять дней до сообщения Берлинской резидентуры Б.В. Савинков, в сопровождении Викторова-Топорова приезжал на два дня в Рим, где встречался с Муссолини. Савинков представил свой проект, отвергнутый в свое время начальником чешской охранки Гейшманом, об организации интернациональной антисоветской полиции для слежки за советскими работниками и добывания информационных материалов о России. В беседе с Муссолини Савинков заявил, что его организация располагает связями в верхах советской администрации и могла бы, по его мнению, служить связующим звеном для всей организации.

Викторов-Топоров, в свою очередь, представил доклад о необходимости создания антисоветского интернационала. Такие страны, как Италия, которые перенесли большевистскую горячку, должны поддержать другие государства, в которых национальное движение не одержало еще окончательной победы. Ибо, пока существует большевизм в России, Италия не может считать себя окончательно застрахованной от возвращения болезни.

Муссолини, интересуясь ростом антисоветского движения в России, обещал моральную поддержку.

По информации резидентуры, к концу месяца или в начале сентября Савинков должен был выехать в Прагу, Гельсингфорс и, возможно, в Варшаву[75].

24 августа 1922 г. ИНО ГПУ сообщило, что Б.В. Савинов получил еще и разрешение на посещение Румынии, куда он ехал по польскому паспорту на имя Михальского.

В донесении сообщалось, что советскими пограничными властями на Эстонской границе якобы был арестован курьер «Коминдода», перевозивший наряду с официальной почтой и корреспонденцию Бухарина с вождями левого крыла заграничных коммунистических партий. Агенты Савинкова смогли получить копии этих бумаг.

Чешские источники сообщили, что Савинковым были представлены фотографии следующих документов:

«1) Письмо Бухарина к Компартии Германии с резкой критикой нынешней политики Советского Правительства.

2) Ответ Совнаркома на жалобы Чичерина о вредной деятельности Бухарина, подрывающего авторитет Советского Правительства. Совнарком одобряет тактику Чичерина и обещает принять самые решительные меры для того, чтобы помешать пересылке корреспонденции Бухарина через посредство официальных курьеров».

В чешских кругах к этим документам отнеслись скептически, так как многие материалы, представленные Савинковым, оказались при расследовании фальсификацией[76].

8 ноября 1922 г. Берлинская резидентура ИНО ГПУ сообщила, что находящийся в Берлине адъютант Б.В. Савинкова, А.К. Рудин, в разговоре с агентом сообщил, что финансовое положение Савинкова поправилось. На случай каких-либо серьезных действий плацдармом опять станет Польша, ибо в ней крепче всего сохранена организация.

Пражский центр работы почти не вел. В Берлине работа велась только с целью «приобретения лучших людей из эмиграции» и чисто информационная. Савинков находился там временно и скоро должен был выехать в Париже. Его работа заключалась главным образом в добывании средств. С фашистами велись переговоры с того момента, как Савинков был выслан из Польши. Теперь, когда положение фашистов усилилось, от них планировалась поддержка. Савинков имел несколько свиданий с Муссолини, связь с которым все время поддерживал[77].

28 ноября 1922 г. заместителем председателя ГПУ И.С. Уншлихтом были утверждены штаты ГПУ Они свидетельствуют, что Контрразведывательный отдел ГПУ являлся по нынешним меркам совсем малочисленным подразделением. В нем значилось всего 135 человек, включая делопроизводителей и машинисток. «Мал золотник, да дорог» — говорится в русской пословице. Вот это определение, как нельзя кстати, относится к КРО первых лет его деятельности.

Выписка из штатов Государственного Политического Управления о штатах КРО ГПУ, утвержденных зампредом ГПУ И.С. Уншлихтом 28 ноября 1922 г.[78]

Действительно, отдел был мал, но дела, которые вели его сотрудники, были большими. Структура отдела была довольно простой: руководство в лице начальника КРО, двух его заместителей и трех помощников начальника, секретариат и семи отделений.

Шестое отделение, состоявшее из 15 сотрудников, называлось «белогвардейским». Оно занималось в основном разработками савинковцев, белоэмигрантских центров и бывших белогвардейцев в Москве.

Руководство КРО и личный состав 6-го отделения и провели известную сейчас всему миру уникальную контрразведывательную операцию «Синдикат-2», которую изучают в учебных центрах многих спецслужб мира, о ней написаны книги, созданы многосерийные кино- и телефильмы.

Напрашивается вопрос: за счет чего были достигнуты малочисленным коллективом такие большие положительные результаты в оперативной работе КРО, позволившие смести с российской политической сцены не только одного из самых непримиримых противников большевиков, но и все его движение?

В этой связи хочется отметить, что весьма удачным был подбор сотрудников, осуществлявших разработку «Синдикат-2». Это были люди молодые, прошедшие школу Гражданской войны, инициативные, высокообразованные интеллектуалы, преданные идеям революции, прибывшие из разных чекистских органов Советской России на работу в КРО — в орган, который должен был стать грозой для всех врагов советской власти. Энергичная и напряженная работа у них сочеталась с дружбой и товариществом, частыми встречами в домашних условиях, во внеслужебной обстановке. Простая структура КРО позволяла им, иногда уполномоченным по должности, обращаться по вопросам агентурной разработки «Синдикат-2» непосредственно к Ф.Э. Дзержинскому и В.Р. Менжинскому, которые курировали эту операцию. Не надо было бегать за визами, за согласованием каких-либо вопросов: руководство им доверяло, и они старались оправдать это доверие, принимая на себя решение очень сложных вопросов, и потом, в процессе их разборки, руководители ГПУ — ОГПУ признавали, что оперативные сотрудники принимали самые нужные и верные решения.

Успех разработки «Синдикат-2» с самого начала обеспечивался правильным использованием захваченных чекистами савинковцев — Л.Н. Шешени и М.Н. Зекунова, умелой их обработкой и привлечением к сотрудничеству. Арест и ведение оперативной игры от имени близкого друга Савинкова полковника С.Э. Павловского, использование «втемную» эмиссара Савинкова И.Т. Фомичева были классическими. В результате тщательной отработки легенды и настойчивости были внедрены в разработку Б.В. Савинкова чекисты А.П. Федоров и Г.С. Сыроежкин, выезжавшие для этой цели за границу, а также С.В. Пузицкий, Р.А. Пиляр, Н.И. Демиденко и другие сотрудники КРО, способствовавшие закреплению легенды о наличии подполья на советской территории.

Изобретательность и находчивость, выдержка и настойчивость обеспечили положительное завершение дела. Определенную роль в этом играла продуманная «деза» для польской разведки, в каналы деятельности которой удалось внедриться чекистам, а также тщательная отработка текстов докладов и писем, шедших от московского подполья.

Операция была так искусно организована и проведена, что эмигрантские круги, несмотря на усиленные старания, не смогли найти явных следов и улик участия работников ГПУ в ее осуществлении. Они только гадали, кто провокатор, подозревали многих, в том числе Дикгоф-Деренталя, Фомичева, Павловского, но до сути так и не добрались. Служба польской разведки в Вильно и Варшаве бурно реагировала на провал, офицеры 2-го отдела Генерального штаба Польши, которые неведомо для себя помогали поимке Савинкова, поставляя польские паспорту, оформляя визы, снабжая деньгами и т. д., были разогнаны.

Заместителем у Артузова был Пиляр Роман Александрович (настоящая фамилия фон Пийхау) — прибалтийский барон. Получив прекрасное домашнее образование, он с юношеских лет включился в социал-демократическое движение, а в 1914 г. вступил в партию большевиков. В период оккупации Литвы кайзеровскими войсками вел нелегальную партийную работу в Каунасе, на первом съезде КП Литвы в октябре 1918 г. избирался в состав ЦК, а на состоявшемся вскоре пленуме — секретарем ЦК. В начале января 1919 г. участвовал в защите Вильно от белополяков, после израсходования патронов, чтобы не попасть в руки противника, пытался застрелиться, но остался жив, с тяжелим ранением в грудь, в бессознательном состоянии был подобран боевыми товарищами и нелегально помещен в больницу.

В апреле 1919 г. после взятия Вильно поляками вел партийную работу в подполье, был схвачен польской охранкой. В конце 1919 г. по обмену политзаключенными прибыл в Советскую Россию, после чего стал сотрудником аппарата Бюро нелегальной работы ЦК КП Литвы и Белоруссии. В середине 1920 г. Р.А. Пиляр по рекомендации Ф.Э. Дзержинского направлен в ВЧК и назначен особоуполномоченным Особого отдела ВЧК, с 1921 г. — начальник отделения и помощник начальника Особого отдела ВЧК. В 1922 г. назначен заместителем начальника КРО ГПУ и находился на этой должности до 1925 г.

Помощником начальника КРО ГПУ являлся Пузицкий Сергей Васильевич, из семьи директора гимназии. Он окончил юридический факультет Московского университета и Александровское военное училище. Во время Первой мировой войны служил младшим офицером в артиллерийских частях. Будучи демократически настроенным офицером, вместе со своим артдивизионом выступил на стороне Московского военно-революционного комитета. Сергей Васильевич пользовался большим авторитетом у солдат и избирался ими членом дивизионного солдатского комитета и суда. В марте 1918 г. как военный специалист был направлен в штаб МВО на должность заведующего артиллерийской частью Красной тяжелой артиллерии, а в ноябре того же года назначен военным следователем в Ревтрибунал Республики. Находясь на этой работе, он неоднократно выезжал на Восточный и Юго-Восточный фронты для инспектирования армейских трибуналов.

Постановлением СТО от 16 мая 1920 г. Пузицкий зачислен сотрудником резерва Административного отдела ВЧК, оставаясь одновременно начальником следственного отдела Реввоентрибунала. В 1922 г. назначен помощником начальника КРО ГПУ.

Характеризуя Пузицкого, Артузов 23 июля 1923 г. писал: «Руководит борьбой с контрреволюционными организациями и бандитизмом. Вполне ответственный работник. Прекрасный администратор и хороший организатор. Вполне устойчив, колебаний не было. Энергия и дисциплинированность — образцовые. Настойчив. Выдержанность полная. Отношения к подчиненным и товарищам по службе очень хорошие».

Одним из основных действующих лиц в разработке дела «Синдикат-2» являлся начальник 6-го отделения КРО ГПУ Сосновский (Добржинский) Игнатий Игнатьевич. До этого он являлся членом ППС и главным резидентом 2-го отдела Генштаба Польши в Москве. В 1920 г. его арестовали А.Х. Артузов, Р.А. Пиляр и Ф.Я. Карин после того, когда была задержана курьер польской резидентуры Мария Пеотух и обнаружена явочная квартира. При аресте Сосновский пытался застрелиться, но был схвачен за руку Кариным. От его показаний зависела судьба военно-польской разведки во время войны 1920 г.

Много дней и ночей Менжинский, Арбузов и Пиляр допрашивали Сосновского, этого романтически настроенного молодого человека. После долгих теоретических споров он признал, что Пилсудский наверняка поведет Польшу по буржуазному пути. Однако выдавать своих идейных товарищей Сосновский отказывался и видел выход из всего этого в самоубийстве. Артузов доказал ему, что такое малодушие недостойно революционера. По указанию Дзержинского Артур Христианович предложил Сосновскому такое условие: идейных пилсудчиков из его людей ВЧК судить не будет, а позволит им уехать в Польшу под честное слово, обязав их прекратить разведывательную работу против Советской России. На таком условии Сосновский дал свои показания. Во главе небольшого отряда чекистов Артузов вместе с Сосновским посетили Петроград, Смоленск, Киев, Харьков и Минск, где была арестована многочисленная польская агентура.

Ф.Э. Дзержинский выполнил обещание, данное Сосновскому: с ведома В.И. Ленина группа бывших идейных сотрудников Сосновского была выпущена в Польшу. Сосновским и другими перешедшими на советскую сторону поляками, входившими в резидентуру 2-го отдела Генштаба Польши, были подготовлены письма с обращением к польскому молодому офицерству, молодым пеовякам[79]и пилсудчикам. В них бывшие участники «ПОВ» призвали молодых поляков последовать их примеру и переходить на сторону советской власти. Письмо это, советская авиация разбрасывала над польскими войсками. Тогда пропаганда Пилсудского вопила об измене польской центральной разведки в Москве, а 2-й отдел Генерального штаба Польши направил в Москву специальную террористическую группу для ликвидации Сосновского.

За помощь в разгроме польских диверсионных групп, имевших задачу помешать эвакуации штаба командующего Западным фронтом М.М. Тухачевского из Минска, Сосновский был награжден орденом Красного Знамени. В представлении ВЧК в Реввоенсовет Республики от 11 марта 1921 г. Ф.Э. Дзержинский писал, что он лично поддерживает ходатайство о награждении Сосновского орденом Квасного Знамени «за проявление героической самоотверженности в деле борьбы за коммунизм»[80].

В 1920 г. Ф.Э. Дзержинский предложил использовать Сосновского на работе в ВЧК и счел возможным рекомендовать польскому бюро ЦК принять его в партию.

В 1922–1924 гг. начальник 6-го отделения КРО Сосновский играл важную роль в операциях по делу «Синдикат-2». Он вместе с С.В. Пузицким работал с савинковским резидентом в Москве М.Н. Зекуновым и бывшим адъютантом Савинкова Л.Н. Шешеней, активно использовал для внедрения в разработку Савинкова сотрудников ГПУ А.П. Федорова и Г.С. Сыроежкина.

Помощником начальника 6-го отделения КРО являлся Демиденко Николай Иванович. Он участвовал в Гражданской войне на Украине и юге России, находился там на подпольной работе. Арестовывался немцами и украинскими националистами. В 1919 г. работал следователем ревтрибунала 12-й армии, а с сентября 1919 г. — заместителем начальника особого отделения дивизии 10 армии, затем — помощником начальника особого отдела 10-й армии. В 1920 г. Демиденко — начальник активной части и заместитель начальника особого отдела Терской областной ЧК, уполномоченный ПП ВЧК на Кавказе и ОО Кавказского фронта по зарубежной работе. В 1921 г. — начальник агентуры ОО Терской областной ЧК, начальник секретнооперативной части ОО 10-й армии и особого отделения 2-го кавалерийского корпуса. В январе 1921 г. Демиденко был переведен на работу в Особый отдел ВЧК. С мая 1922 г. — помощник начальника 6-го отделения КРО ГПУ.

18 июля 1922 г., характеризуя Демиденко, Пузицкий писал, что он обладает весьма большим опытом в агентурной работе и имеет значительные познания в контрразведывательной и разведывательной службе — как русской, так и иностранной. Как работник чрезвычайно энергичный, исполнительный, аккуратный и дисциплинированный. Как начальник справедлив и требователен и в то же время хороший товарищ, вследствие чего пользуется уважением сотрудников и подчиненных. Безукоризненно честный и идейный работник, весьма ценный работник по линии контрразведки.

В последующем Н.И. Демиденко работал начальником отделения в КРО ОГПУ по белогвардейской линии. Награжден орденом Красного Знамени и знаком Почетный чекист. Умер 26 июля 1934 г.

Главным действующим лицом в оперативной разработке «Синдикат-2» являлся Федоров Андрей Павлович, из семьи крестьянина. В 1909–1917 гг. состоял в партии эсеров (максималистов), в 1917–1919 гг. являлся левым эсером. Окончил юридический факультет Харьковского университета. За участие в забастовках арестовывался царской охранкой. В августе 1915 г. призван на службу в царскую армию и направлен в Александровское военное училище. В январе 1916 г. произведен в прапорщики и зачислен в 5-й Сибирский полк, дислоцировавшийся в Туркестане.

Будучи в армии, вел революционную работу среди солдат, являлся членом солдатского полкового комитета. В 1919 г. в г. Ессентуках участвовал в работе подпольной группы коммунистов. В августе 1919 г. схвачен деникинской контрразведкой и приговорен к расстрелу. В конце 1919 г. по так называемому «манифесту Деникина» о помиловании бывших офицеров царской армии освобожден из-под ареста и направлен в караульную роту во Владикавказ. Через некоторое время он тайно, под видом кучера, бежал от белых и поступил на работу в чекистские органы.

С 1920 по 1922 г. работал на Кавказе в качестве уполномоченного, а затем начальника отделения 00 Батумского укрепленного района. В 1922 г. его, как талантливого чекиста, перевели в центральный аппарат, где он являлся секретным сотрудником КРО по закордону.

В 1922–1924 гг. активно участвовал операции «Синдикат-2» по выводу Савинкова на территорию СССР. Федоров являлся ключевой фигурой в этой игре. Он неоднократно выезжал за границу в Вильно, Варшаву и Париж. Его миссия была довольно рискованной, требовала выдержки, находчивости и смелости. Он блестяще выполнил возложенную на него роль. В апреле 1923 г. через Шешеню установил контакт с близкими Савинкову людьми — И.Т. Фомичевым, Д.В. Философовым, Е.С. Шевченко, а в Вильно — с Экспозитурой 2-го отдела Генштаба Польши, занимавшейся активной разведкой против Советской России. Это дало ему возможность осуществить прямой контакт с Савинковым в Париже.

Во время поездок за кордон Федоров провел закрепление легенды и договорился с Савинковым о приезде в СССР. При личном его участии руководство КРО (Артузов, Пиляр, Пузицкий) заранее отрабатывало до деталей план каждой поездки и линию поведения в беседах с Савинковым, чем был достигнут успех в операции.

Самым молодым сотрудником ГПУ, принимавшим участие в оперативной игре «Синдикат-2», являлся Сыроежкин Григорий Сергеевич. Окончив четырехклассное училище, он в течение нескольких месяцев работал в управлении Закавказской железной дороги. В 1918 г. вступил добровольцем в Красную армию, в июне 1919 г. его перевели на работу в ревтрибунал 9-й армии, там он стал членом партии большевиков. В 1920 г. направлен в Новочеркасскую ЧК, а затем вновь возвратился в ревтрибунал. Участвовал в борьбе с бандитизмом. После ряда успешно проведенных боев с бандами отозван на работу в Особый отдел ВЧК, а с мая 1922 г. являлся уполномоченным КРО ГПУ.

В 1922–1924 гг. Сыроежкин непосредственно участвовал в деле «Синдикат-2». В 1924 г., командированный в Вильно и Варшаву с целью разработки савинковской организации, по заданию ОГПУ он познакомился с начальником Виленской Экспозитуры Майером, передал ему дезинформационные материалы и сообщение о существовании в Москве и других городах организации, готовящей восстание против советской власти. Тогда же он передал начальнику Виленского филиала «НСЗРиС» И.Т. Фомичеву письма полковника С.Э. Павловского, арестованного в Москве. Умелая линия поведения Сыроежкина обеспечила его выход в Варшаве на видных савинковцев — редактора газеты «За Свободу» Д.В. Философова и его заместителя Е.С. Шевченко: это явилось существенным вкладом в закреплении легенды и способствовало развитию разработки Савинкова.

Следует отметить согласованные и четкие действия КРО ГПУ с КРО ПП ГПУ по Западному краю. Конечно, все детали операции «Синдикат-2» не были известны руководству этого органа, но то, что от него требовал центр, — все выполнялось четко, конспиративно и в срок. В Минске была выделена конспиративная квартира, где отдыхали сотрудники и агенты КРО ГПУ перед отправкой за рубеж, а также встречали прибывших из-за границы савинковцев. На КРО ПП ГПУ по Западному округу лежала такая трудная и ответственная деталь оперативной игры, как переправка за границу принимавшей в ней участие агентуры Центра и прием ее и переправлявшихся с ней из-за рубежа савинковцев. Оперативные работники этого органа, встречая на советской территории савинковцев, ни разу не вызвали у них никаких подозрений, все было очень правдиво и достоверно.

Колоссальная нагрузка в этой операции выпала на долю помощника уполномоченного КРО ПП ГПУ по Западному краю Ивана Петровича Крикмана. Старому члену партии большевиков, аж с 1905 г., не пришлось участвовать в составлении писем Савинкову и его сподвижникам, не участвовал он и в обсуждении деталей операции, но от его неутомимой энергии и безоговорочной дисциплинированности зависели важные элементы в оперативной игре. Он занимался организацией перехода госграницы, добывал подводы для переезда, мотался с грозными мандатами своего Полномочного Представительства по железным дорогам, встречал по требованию начальника КРО ГПУ А.Х. Артузова в Смоленске агентов и сотрудников Центра, добирался с ними до Минска, откуда после непродолжительного отдыха на подводах отправлялся с людьми Центра по непролазной сорокакилометровой дороге до Радошковичей. Затем бросок — и вот Заславль и граница. Потом снова встреча и трудное возвращение в Минск.

Итак, КРО обладал прекрасным коллективом контрразведчиков, готовых к схватке с лидером одной из самых опасных в то время антисоветских организаций — Савинковым. Интересны характеристики, которые дал этот непримиримый враг большевизма людям, одержавшим над ним блестящую победу. В своем дневнике он писал: «Они имеют вид честных и фанатически убежденных людей. И ведь каждый из них не раз рисковал своей жизнью… Они плохо одеты, получают маленькое жалованье, а работают по 12 часов в сутки. Вместо отдыха в воскресные дни уезжают в деревни для пропаганды. А эмиграция представляет их себе, как злодеев, купающихся в золоте и крови, как уголовных преступников»[81].

С 1921 г. Всероссийская чрезвычайная комиссия повела наступательную тактику против враждебных сил молодой Республики Советов, что свидетельствовало о росте ее оперативно-чекистского искусства. С этого времени ВЧК меняет формы и методы чекистской деятельности, сделав упор на агентурно-оперативную работу. Период засад и облав, неоправданных многочисленных арестов, взятие заложников из определенных слоев российского общества уходил в прошлое. Метод «хватай, потом разберемся» из необходимого во время Гражданской войны, становился вредным с началом мирного строительства.

К чести руководства ВЧК оно признало, что без новых форм и методов работы чекистским органам будет очень трудно выполнять возложенные на них функции. Поэтому ВЧК издала ряд приказов и инструкций, в которых главным направлением деятельности чекистов стала работа с агентурой. 17 июля 1921 г. заместитель ВЧК И.С. Уншлихт подписал приказ № 216, которым объявлялась инструкция по ведению агентурной и осведомительной служб, военной цензуре, по разработке дел и другим вопросам. Впервые в практической, работе органов ВЧК появился такой объемный документ, который подробно и квалифицированно осветил формы и методы чекистской работы в новых условиях. Его многие положения впоследствии использовались в издаваемых ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ приказах и инструкциях по работе с агентурой[82]. Затем был издан ряд циркулярных писем и приказов ВЧК — ОГПУ об оперативных задачах органов безопасности в связи с переходом к новой экономической политике[83].

Агентурный метод проникновения в различные слои общества, партии и группы, деятельность которых необходимо было выявить, становится основным в работе чекистских органов.

Начался период борьбы умов и интеллекта, поэтому вербовке в агенты подлежали представители интеллигенции, спецы, офицеры, члены политических партий, шпионских и иных организаций. Вербуемый высокообразованный агент подлежал систематическому контролю со стороны оперативных сотрудников, повседневной с ним работе. ВЧК предупреждала чекистов: «Необходимо помнить, что «волк всегда в лес глядит», поэтому слабость надзора, предоставление агента самому себе, без должного внимания с нашей стороны к нему и его работе, может навлечь зачастую психологический перелом в сотруднике, дающий в результате полное предательство нашей работе»[84].

Приступив к созданию собственной методики борьбы с противником, в КРО ГПУ понимали, что без новых форм и методов работы не обойтись. Чекисты остановились на таком методе, как легендиро-вание, то есть создание подставных групп мнимых контрреволюционных сил в Советской России и связь их с действительно активными белоэмигрантскими центрами за рубежом с целью вовлечения их деятельности в заранее подготовленном КРО направлении. Этот метод полностью оправдал себя и был использован КРО в ряде крупных агентурных разработок. Кто из сотрудников КРО ГПУ является автором этого метода, установить, к сожалению, в данное время не представляется возможным.

А вот первым из белоэмигрантских лидеров, кто попался в расставленные КРО сети, известен — это Б.В. Савинков.

В связи с его активизацией по созданию «единого центра антибольшевистской борьбы» в КРО ГПУ возникла идея легендировать в центре России широко разветвленную антисоветскую организацию под названием «Либерально-демократическая организация», которая, признавая необходимость активной борьбы с большевиками, «к политическому и индивидуальному террору, а тем более террору экономическому относится отрицательно, считая террор не достигающим конечной цели»[85].

Об антисоветской деятельности «Л.Д.» решено было оповестить Савинкова, который, по мнению чекистов наверняка заинтересуется этой мощной организацией и попытается взять ее под свое руководство, Зная авантюрный, характер Савинкова, чекисты увидели в этом возможность заманить его в Советскую Россию, арестовать и тем самым устранить своего основного противника.

Новые формы и методы агентурно-оперативной работы были по плечу высокообразованным чекистам. Пришло их время, когда результаты в работе достигались не бранным словом и угрозами расстрела, не кулаком и револьвером, а умелым руководством агентуры, добывавшей неопровержимые доказательства преступной деятельности как отдельных лиц, так и целых группировок. Пришло время оперативников-крокистов (так в 1920-е годы называли сотрудников КРО ГПУ — ОГПУ), целиком отдававшимся своей сложной, временами грязной, покрытой слезами и кровью работе. Это был их «конек», где они всегда наступали и дерзали, не боясь брать на себя любую ответственность за ту или иную комбинацию.

В каждом арестованном собранные в КРО ГПУ из разных регионов Советской России молодые интеллектуалы видели прежде всего человека, поэтому их интересовали не только акты преступной деятельности допрашиваемого, но и его мысли, взгляды и чувства. Допросы у них всегда проходили без грубых окриков и запугивания, в строгом и неукоснительном соблюдении законности того времени. Они часами могли разговаривать с подследственным о музыке, поэзии, разбирать философские концепции, пытались найти у допрашиваемого малейшие признаки колебаний, остатки идейности и совести и с позиций горячих сторонников своего строя старались добиться морального разоружения, а потом и признания в совершенном преступлении.

Так, Шешеня, один из ярых савинковцев, после такой обработки стал искренним и преданным агентом КРО и сделал чрезвычайно много полезного для успешного начала и завершения операции «Синдикат-2». Впоследствии он решением руководства ОГПУ был зачислен в органы госбезопасности и стал хорошим кадровым сотрудником.

Операция «Синдикат-2» взяла свое начало с момента задержания 2 сентября 1922 г. пограничниками в районе пропускного пункта Визна (Белоруссия) бывшего адъютанта Савинкова сотника Л.Н. Шешени. Будучи студентом Новочеркасского политехникума, он с марта 1918 г. судьбу свою связал с Белым движением, вступив добровольцев в корниловскую армию. Участник 1-го Кубанского похода, а также многих других боев и походов, в 1920 г. в Новороссийске был взят в плен красноармейцами. Как изъявившего желание добровольно служить в Красной армии его отправили на польский фронт. Шешеня оказался в одном полку с братом Бориса Савинкова — Виктором, который также был взят в плен в Новороссийске. Скрыв свое имя, Виктор Савинков поступил в Красную армию, где командовал артиллерийской батареей.

Прибыв на фронт, Леонид Николаевич Шешеня и Виктор Викторович Савинков перешли на сторону поляков и вскоре оказались в армии С.Н. Булак-Балаховича. По протекции Виктора, Шешеня был назначен начальником конвоя Савинкова. После разгрома армии Булак-Балаховича проживал в Варшаве, являлся его личным адъютантом. После покушения на Бориса Савинкова русских монархистов, организованного бывшим командующим 3-й армией Врангеля на территории Польши Пермикиным, был отстранен от должности адъютанта. Однако вскоре вошел в состав отряда полковника С.Э. Павловского, участвовал в ряде набегов на белорусские города и местечки.

В апреле 1922 г. Шешеня был направлен начальником организационного отдела «НСЗРиС» И.Т. Фомичевым в Вильно, на станцию Великие Луки для организации подпольной ячейки союза среди железнодорожников. Однако создать ячейку ему не удалось, и 7 мая 1922 г. он вернулся в Вильно с богатыми разведывательными сведениями о советских войсках и работе железнодорожных органов. В сентябре 1922 г. он вновь отправился с той же целью на советскую территорию и был задержан пограничниками.

На допросе в КРО ПП ГПУ по Западному краю Шешеня подробно и правдиво рассказал о своей жизни и связях с братьями Савинковыми, дал откровенные показания о деятельности в Западном крае Варшавского областного комитета «НСЗРиС» и ведении разведки 2-м отделом Генштаба Польши. Он сообщил чекистам и известные ему в Западном крае явки савинковцев.

Результатом разработки этих сведений стал судебный процесс смоленского резидента «НСЗРиС» В.И. Герасимова и его единомышленников (всего 70 человек), который широко освещался в печати[86].

Шешеня был освобожден смоленскими чекистами и направлен в КРО ГПУ для разработки связей савинковцев в Центральной России. В Москве его снова арестовали, хотя недоверия у крокистов к нему не было. Бывшего адъютанта Савинкова стали готовить к важной работе, поэтому надо было провести предварительную тщательную его обработку.

Одновременно, по явке Шешени, был тайно изъят московский резидент «НСЗРиС» Михаил Николаевич Зекунов, бывший царский офицер, командир батальона Красной армии, попавший в плен к полякам, не выполнивший ни одного задания союза и сразу после ареста предложивший свои услуги КРО.

С ликвидации явочной квартиры Зекунова КРО начал разработку легенды. Над ней ломали головы начальник 6-го отделения И.И. Сосновский, его заместитель Н.И. Демиденко, а также помощник начальника КРО С.В. Пузицкий, заместитель начальника отдела Р.А. Пиляр и сам А.Х. Артузов. Отдельные вопросы согласовывались с председателем ГПУ Ф.Э. Дзержинским и его заместителем В.Р. Менжинским.

На начальной стадии легенды следовало отвести Шешеню от судебного процесса резидентуры «НСЗРиС» в Смоленске, которую возглавлял В.И. Герасимов, и так замаскировать аресты Шешени и Зекунова, чтобы за границей и мысли не возникло ни у кого в отношении их алиби.

Конечно, можно было проинформировать «друзей» за рубежом, что Шешеня вообще не посещал Герасимова в Смоленске и поэтому избежал ареста. Такое предложение у крокистов было, и оно горячо обсуждалось, но в легенде не все подчиняется логике, нередко в ней действуют от противоположного.

Поэтому, посовещавшись, крокисты решили сообщить за кордон следующую легенду. Леонид Николаевич Шешеня посетил Герасимова, но в первый раз не застал дома, так как тот находился по делам в Орше. Вернувшись из Орши, Герасимов на встрече с Шешеней нервничал и взволнованно рассказал ему, что за ним еще с Орши установлено наблюдение. На улице Леонид Николаевич действительно увидел наблюдавших за квартирой Герасимова людей и решил бежать на извозчике из города. На окраине города его нагнали ехавшие также на извозчике чекисты, и в завязавшейся перестрелке он скрылся. Шешеня больше не мог оставаться в Смоленске и бежал в Москву, где служил в войсках охраны железных дорог Зекунов. Но, прибыв к нему на квартиру, узнал об его аресте. К счастью, Зекунова вскоре освободили: его арест был связан с какими-то хищениями на железной дороге и к политике отношения не имел.

Легенда побега Шешени, прибытие его в Москву и арест Зекунова выглядели неправдоподобными, внешне опасными и нелогичными. Отстаивая с Н.И. Демиденко этот вариант легенды, С.В. Пузицкий доказывал: «Вот в этой-то нелогичности и есть вся ее сила, так как любой профессионал-контрразведчик из Европы отметит, что для контрразведки все слишком непродуманно…»[87].

Обсуждая различные версии легенды, крокисты единодушно сошлись на мнении, что Шешеней и Зекуновым после разгрома савинковских ячеек в Западном крае должен сразу заинтересоваться Варшавский областной комитет «НСЗРиС» и искать связи с ними. Конечно, «клюнет» на них и 2-й отдел польского Генштаба. Чтобы ускорить завязку и развитие легенды, чекисты решили сообщить за кордон, что Шешеня по фиктивным документам легализовался в Москве и вместе с Зекуновым приступил к трудной и опасной работе по созданию ячеек союза.

И вот, вращаясь по долгу своей нелегальной работы в разных московских кругах, Шешеня Леонид Николаевич встретился со своим старым приятелем по Дону — бывшим офицером, который рассказал ему об участии в какой-то антисоветской организации демократического толка. Организации довольно мощной, состоящей как из военных, так и гражданских лиц. Правда, программа ее сильно отличается от программы «НСЗРиС».

Крокисты были уверены, что если до Савинкова дойдет слух о появлении новой внутрироссийской антисоветской организации, по духу демократической, то это обязательно возбудит в нем «контрреволюционный — спортивный интерес», столь ему присущий.

Много сил и времени у крокистов отняла разработка политической программы организации «Л.Д.». Для этого они изучили и тщательно проанализировали программные документы «НСЗРиС» и пришли к выводу, что программу «Л.Д.» нужно создавать на противоречиях в тактике действий «НСЗРиС» и их организации. Так, в программе союза говорилось, что в России должен быть восстановлен демократический правовой строй на началах народовластия, созвано Учредительное собрание[88][89] [90] [91] и признана некая самостоятельность окраинных народов бывшей царской России, то есть проект конечного строя демократического государства был не ясен.

В программе же «Л.Д.» было записано, что «свободная Россия — конфедерация демократических национальных республик, входящих в ее состав».

В области аграрной программы союза указывалось: «Оставление земли во владении обрабатывающих ее и отмена всех декретов о землепользовании, изданных коммунистами. Определение условий закрепления частновладельческих, кабинетных, удельных, церковных, монастырских земель после созыва Учредительного собрания и по решению».

В программе «Л.Д.» подчеркивалось, что «земля — собственность всех ее обрабатывающих, распределение земли предоставляется местным выборным земельным комитетам под руководством и контролем государственной власти».

Программа «НСЗРиС» признавала интервенцию в Россию стран Антанты и самые крайние методы борьбы для свержения большевиков, в том числе индивидуальный политический и экономический террор.

В программе «Л.Д.» было записано, что «интервенция в борьбе с большевизмом бесцельна и вредна, ибо она поставит Россию в зависимость от иностранного империализма. Единственный путь борьбы — это подготовка и вооруженное свержение диктатуры большевизма при содействии всего народа и демократических элементов эмиграции».

Далее в программе говорилось, что «Л.Д.» выступает как против индивидуального политического, так и экономического террора, но в то же время подчеркивалось, что «Л.Д. не является мертвой организацией, связанной строгой тактической программой, она применяет ее к условиям момента. Так, например, вопрос о терроре при соответствующей ситуации может быть поставлен в повестку дня»[92].

Таким образом, программа «Л.Д.», по мнению крокистов, должна была вызвать у савинковцев негативное отношение. Этого и добивались чекисты, так как дискуссии, которые обязательно последуют по всем противоречивым программным вопросам, должны притупить бдительность и уменьшить подозрительность сильного и коварного противника.

Программа «Л.Д.» вступала в конфликт со всеми положениями эмиграции, а значит, ею должен заинтересоваться Б.В. Савинков, которому уже порядком надоели безжизненные и малоактивные идеи эмигрантов-говорунов. Савинков надеялся, что именно там, в России, у интеллигенции должны появиться новые идеи и новые формы борьбы с большевиками. Любопытный факт: когда писатель М.П. Арцыбашев высказал Савинкову свои подозрения в отношении Федорова Андрея Павловича, что он «в фас и в профиль смахивает на Иуду», тот ответил: «Я старая революционная крыса. Я прощупал Андрея Павловича со всех сторон. Это просто новый тип, народившийся при большевиках и вам еще незнакомый»[93].