Синдикат грехов

Глава 12 СКАР ОН ЗАСТОНАЛ, КОГДА Я ПЫРНУЛА ЕГО НОЖОМ?

— Садись, принцесса, — выпалил Калеб.

— О, посмотрите. Теперь не «сучка Романо», — натянуто ответила я. Сегодняшний вечер прошел совсем не так, как предполагалось. Планировалось спрятаться в уголке, выпить шампанского, перекусить бесплатной едой, а затем отправиться домой на Убере. И все это время не вступая в контакт с неким ирландцем и его братанами. О, и еще хотела разозлить свою кузину настолько, чтобы она сказала своему любимому папочке не приглашать меня на свадьбу.

Но нет.

Вместо этого меня запихнули на заднее сиденье пуленепробиваемого внедорожника с тремя психами, которые думали, что теперь я принадлежу им. Калеб должен был пожениться с моей двоюродной сестрой. Кислый привкус остался у меня во рту при мысли о них вместе. Как бы сильно он меня не бесил, почему-то не хотелось, чтобы они были вместе.

Тот удар об стену в туалете, очевидно, нанес какой-то ущерб, потому что, какого хрена меня волнует?

Черная ткань ударила меня по лицу, прервав внутренний кризис.

— Надень на голову. Чтобы не видеть, куда мы тебя везем. И не ной главное. Ненавижу женские слезы, — сказал Калеб, свирепо глядя на меня через зеркало заднего вида, когда Кенджи открыл пассажирскую дверь и скользнул внутрь.

Какая ирония.

До его комментария я не думала, что нормальной реакцией на то, что меня, по сути, похитили, были бы слезы. Потому что, честно говоря, моим первоначальным порывом было обернуть повязку вокруг горла Кенджи и использовать момент неожиданности как возможность выхватить его «Глок» и проделать дырку в голове Калеба. Но это поставило бы под угрозу мою свободу. Элемент неожиданности дает всего несколько дополнительных секунд. Вероятно, за это время я смогла бы расправиться со своим новым мужем, но внизу ждут еще два разъяренных мужика.

С таким же успехом я могла бы пустить пулю себе в мозг.

Выживание зависело от знания, когда действовать инстинктивно, а когда сидеть сложа руки и наблюдать. Поэтому я затянула черную ткань на затылке, закрывая себе зрение.

Волосы у меня на руках встали дыбом, когда открылась задняя пассажирская дверь. Даже сквозь ткань одеколон Нико щекотал мой нос своим мужским ароматом. Желание свернуться калачиком в его руки выводило меня из себя.

— Нормально завязала? — рявкнул Калеб, когда машина с ревом ожила.

— Это ты мне скажи, Каллахан. Ты единственный, кто, блять, может посмотреть.

Кенджи захихикал, и от Николая даже послышался легкий рокот веселья, но от засранца-ирландца ничего, кроме молчания. Вероятно, он пытался разжечь во мне огонь силой своих взбешенных мыслей.

— Видишь, вот почему у меня есть машина с багажником и громкой аудиосистемой, — небрежно добавил Николай, как будто мы говорили о гребаной погоде, а не о перевозке заложников.

Я отмахнулась от них, желая сказать, что моя добыча обычно сама загоняла себя туда, где ее по незнанию убивали. Зачем работать усерднее, если можно работать умнее?

Интересно, что они решили оставить мои руки свободными. Что мешало мне сдернуть ткань?

Предчувствие расцвело в моем сознании, чувства обострились. Я старалась дышать ровно, в моем голосе не было беспокойства, я притворялась, что не заметила изменения в воздухе.

— А как насчет моих вещей? Мне понадобится одежда…

Шины взвизгнули, когда автомобиль рванул вперед, прежде чем резко повернуть направо. От такого движения я врезалась в твердую грудь. Что-то похожее на стальные ленты обернулось вокруг меня.

— Какого хрена, Каллахан? Ты вообще, блять, умеешь водить? — закричала я, пытаясь вырваться из рук Николая. Когда его хватка не ослабла, мой желудок опустился к ногам. — Теперь можешь отпустить меня, Николай, — натянуто сказала я, прекрасно осознавая шуршащий звук, доносящийся со стороны сиденья Кенджи, и то, как Нико прижал мои руки к бокам.

— Прости, любимая, но он не может этого сделать. Ты все еще нужна мне для кое-чего, — сказал Кенджи, теперь достаточно близко, дотрагиваясь.

В верхней части руки появилось ощущение укола. Он накачал меня каким-то сильным дерьмом, судя по тому, как быстро расслабились мои мышцы. Двигать своим телом было все равно что пытаться проплыть сквозь сироп. Бессознательное состояние словно затягивало под воду. Повинуясь чистому инстинкту, мне удалось схватить клинок, висевший в ножнах у меня на бедре, несмотря на крепкую хватку Николая.

Прямо перед тем, как мир почернел, я вонзила нож в мясистую часть его массивного бедра. У меня хватило энергии только на то, чтобы едва проколоть поверхность его кожи, но это все равно вызвало улыбку на моем лице.

Последнее, что я запомнила перед тем, как темнота позвала меня, была вибрация его груди. Он издал глубокий стон. Словно ему делали минет, а не пырнули ножом.

Блять.

От запаха свежего пластика у меня зачесался нос, когда воспоминания пронеслись в голове. Пульсация за глазами усиливалась по мере того, как я приближалась к выходу на поверхность сознания. Отрывистый стон эхом разнесся вдалеке, вставляя последний кусочек головоломки на место.

Калеб, Кенджи и Нико.

Стон был моим, и эти три придурка испортили мне ночь бесплатной выпивки и еды. Я мысленно оценила свое тело. Помимо жуткой головной боли и ощущения, будто меня сбил грузовик, казалось, все по-прежнему на месте. Включая одежду — я ощущала мягкий атлас на коже.

В отличие от того, что показывали в фильмах, хлороформу требовалось около пятнадцати минут, чтобы вырубить кого-то. И ваша жертва должна активно вдыхать яд, чтобы все сработало, — дерьмовый метод для похищения. Но если вколоть кому-то рогипнол, неподвижно удерживая тело… ну теперь ясно.

После нескольких секунд полной тишины я прикусила язык и открыла глаза.

— Гребаный русский, — пробормотала я, мои веки снова захлопнулись. Свет от жужжащей флуоресцентной лампы был таким, словно в глазницу воткнули ледоруб.

Из угла комнаты донесся смешок. Или показалось. Я еще не осознавала.

— Вау. Ну и ротик.

— Да, твоя мамаша тоже в восторге, — выплюнула я в ответ, проверяя, насколько крепко мои запястья привязаны к подлокотникам стула, в которое они меня усадили. Основываясь на знойном, вкрадчивом тоне, я предположила, что это Кенджи в комнате со мной.

Грубые пальцы впились мне в челюсть, заставляя поднять голову. Я снова разлепила веки; потребовалась минута, чтобы привыкнуть.

Меня встретила подтянутая грудь, украшенная завораживающе красивыми традиционными татуировками якудзы. Кенджи был похож на человеческий гобелен, и я хотела впитать в себя каждую его частичку.

Жаль, что он мудак.

— Я так рад, что ты проснулась. Переживал, что не удастся повеселиться с тобой, — темные глаза, словно, выкачивали мою душу, а его улыбка была совершенно зловещей. Прежняя игривость исчезла. — Держу пари, из тебя так чудесно течет кровь, — сказал он.

Тепло скользнуло по моей коже.

Прямо под моей ключицей ощущалось предательское покалывание от острого лезвия, рассекающего кожу. Кровь выступила бисеринками вдоль пореза, прежде чем татуированный большой палец размазал красную жидкость по моей груди. Предвкушение запело в венах при виде того, как Кенджи обхватывает губами палец, облизывая его дочиста. По какой-то, блять, необъяснимой причине весь этот акт был для меня невероятно эротичным.

Боже, у меня проблемы.

— Хочешь поиграть? — он господствовал надо мной, голос сочился недобрыми намерениями.

Я проигнорировала влагу, скопившуюся внутри.

— Например, в какую? В Клуэдо[8]? — я наклонила голову, растягивая губы в усмешке. — Все просто. Эта сука убила его в комнате пыток ножкой от стула, — сладко ответила я, пытаясь оглядеться по сторонам.

Они держали меня в каком-то подвале. Кирпичные стены закрашены. Когда-то они, вероятно, были белыми, но теперь пожелтели и покрылись грязью. Помещение похоже на кладовку, с необычной флуоресцентной лампой, жужжащей наверху, и отсутствием окон и мебели. В воздухе чувствовался привкус плесени, но его перекрывал резкий запах пластика. Запах, вероятно, исходил от брезента, на котором стоял мой деревянный стул.

Отсутствие слива и едкий запах отбеливателя помогли успокоиться.

Они не убивали в этой комнате.

Но наблюдали. Мое внимание привлекла камера, установленная в верхнем углу. Кто-то заклеил лентой зеленый свет, чтобы лучше скрыть, но я сразу же заметила.

Кенджи искренне рассмеялся, и мое внимание вернулось к нему. Шансы на то, что он засмеется или ударит меня, были пятьдесят на пятьдесят. Однажды я видела, как он работает. Вот откуда я знала, что сейчас он не воспринимает все всерьез. Большое, блять, благословение для меня, потому что в своей работе он был страшным ублюдком.

Шоколадные радужки путешествовали по моему телу, кольцо цвета постепенно исчезало, чем дольше он смотрел. Неужели он так волновался из-за каждой жертвы, привязанной к стулу? Или я особенная?

— Я никогда не видел, чтобы женщина использовала разговоры об убийстве в качестве прелюдии, но мне нравится, — сказал он, проводя языком по губам.

— Тогда у тебя не было настоящей женщины, — бросила я в ответ, отслеживая его движение, когда он прошелся по комнате, прежде чем присесть передо мной на корточки, вертя лезвие между пальцами. Положение было таким, что я смотрела на него слегка сверху вниз, и от образов этой черной шевелюры между моих бедер у меня сжалась промежность.

Я в жопе. Я на 100 процентов в жопе.

— Что смешного? — спросил он, указывая на вырвавшийся смех, который я и не заметила.

Мои зубы впились в нижнюю губу, пока я размышляла, сказать ли ему правду.

Какого черта? Возможно, это мои последние минуты жизни. Я должна умереть со своей правдой. Ведь если ублюдки не убьют меня, это сделает мой дядя. Я видела его лицо на вечеринке. Он думал, что я виновата в сегодняшних событиях. Думал, что я предала его.

Теперь я слышала, будто наяву.

«Позорная тварина. Отродье предателя. Я знал, что ты также поступишь».

Я стряхнула с себя грубый шепот Доминика, пытаясь восстановить концентрацию.

— Кажется, что это похищение возбуждает меня, потому что я представляю, как твой язык погружается в мою киску, — я наклонилась вперед так сильно, как только позволяли наручники. — Отпусти меня, и давай поиграем, Кенджи.

Его ноздри раздулись.

Внезапно он оказался надо мной, заключив в клетку своим телом и заставив вытянуть шею, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Мучительно медленно он опустил лицо, остановившись в дюйме.

— Кому ты отдала папку?

В воздухе повеяло медью, и боль пронзила губу, когда он прикусил ее — сильно — прежде чем соединить наши рты. Травка и металлический привкус крови покрывали мой язык, пока мы боролись за доминирование. Когда он отстранился, его грудь тяжело вздымалась, и я была так возбуждена, что заерзала на стуле, пытаясь найти хоть какое-то облегчение. Кенджи уловил движение и развел мои бедра в стороны.

— Ответь мне, Скар, — он подчеркивал каждое слово, крепче сжимая мои бедра, прежде чем провести языком по моей щеке, демонстрируя, насколько он талантлив. Похоть затуманила разум, и мне так сильно захотелось погладить его выпуклость.

Сосредоточься. Сосредоточься, черт возьми.

— Я уже сказала Калебу, блять, Доминик послал меня забрать папку, — я раздраженно фыркнула, даже если это было сексуальное раздражение. Тепло, исходившее от его кожи, внезапно исчезло, и застоявшийся воздух стал густым от напряжения. Его взгляд был леденящим, он стоял в нескольких футах от меня, скрестив испачканные чернилами руки на точеной груди.

Эти отношения между их двумя организациями были очень скрытными, и теперь я оказалась в самой гуще событий.

По иронии судьбы, они думали, что я беспомощная девушка, а не скрытый игрок.

Он заговорил снова, гнев сочился из его тона.

— Где он ее хранит? Он уже смотрел?

— Почему я должна отвечать? — я пожалела об этом вопросе, когда его лицо превратилось во что-то зловещее.

— Скажи мне то, что я хочу знать, или я отправлю тебя обратно к дядюшке.

Пошел он.

Мои глаза захлопнулись, как будто это заслонит реальность. Телесные повреждения я могу вытерпеть, но угроза Кенджи была одной из немногих, которые заставили бы меня заговорить. Потому что, если Доминик доберется до меня, он не просто убьет. Он растянет мои страдания.

Покорный вздох вырвался из моих легких, но когда я подняла взгляд от бетона, увидела, что лицо Кенджи было искажено болью, а глаза были плотно закрыты.