Сироты

34

Морозным хмурым утром экспедиционные воска зализывали раны и готовились пережить новый день.

Генерал Кобб сидел на корточках перед входом в пещеру, похоронившую штабной батальон, и придерживал чемоданчик-голокарту на одном из камней. Прежние заседания штаба, которые мне приходилось охранять, проводились в конференц-зале, за длинным столом из искусственного дерева и с ординарцем, то и дело подливавшим офицерам кофе. Вообще-то сегодня было дежурство Пигалицы, но ее сейчас тошнило в сторонке.

Штабные офицеры расположились в неровный круг вокруг генерала. Значки почти у каждого на воротниках говорили, что их только-только произвели в командиры: здесь, на Ганимеде, это происходило быстро. От прошлого штаба остался один понурый полковник с перевязанной рукой. Он выжил лишь потому, что пошел проверять, как дела в другой пещере. Все его подчиненные погибли, и полковник, казалось, жалел, что не разделил их судьбу. Младшие офицеры, отобранные из других подразделений, стояли расхристанные, со съехавшими набекрень шлемами и расстегнутыми куртками. Для них вчерашняя ночь стала боевым крещением. Нас сильно потрепали, и это сказывалось.

Генерал оглянулся вокруг.

— Перво-наперво, всем заправиться.

Пустые глаза бессмысленно хлопали на него.

— Ну же, господа. Если мы будем выглядеть, как побитые собаки, то и сражаться будем соответственно.

Новоиспеченные майоры и капитаны вытянулись, поправляя форму. Я и сам застегнул расстегнутый карман и подтянул пояс. Почему-то сразу полегчало. Я глянул на остальных и увидел задор в прежде тусклых глазах.

Генерал удовлетворенно кивнул и обратился к одному из полковников:

— Какие потери?

Полковник до сегодняшнего дня был майором и еще не привык к должности начальника оперативного отдела. Он замялся.

— Штабной батальон пострадал сильнее всего, хотя некоторым пещерам досталось примерно так же. Мой батальон…

— Цифры, Кен, — мягко перебил его Кобб.

— На данный момент четыре тысячи боеспособных солдат.

Шестьдесят процентов потерь за первые сутки. Я отступил на шаг. На какой-то миг мне почудилось, что плечи генерала согнулись, но он уже командовал экс-майору:

— Перераспредели личный состав, чтобы выровнять батальоны. Какие-то батальоны придется расформировать. Растянем наши силы, конечно, но тут уж ничего не попишешь. Как только закрепимся в обороне, можно будет думать о наступлении.

Генерал повернулся к Говарду Гибблу. Форма Говарда все еще выглядела, будто ее только что вынули из стиральной машины; впрочем, для него это нормально.

— Говард, если эти мелкие мерзавцы больше не смогут застать нас врасплох, они от нас отстанут?

Говард наморщил лоб и шумно выдохнул.

— Вряд ли. Оно чувствует угрозу.

— Оно?

— Моя рабочая гипотеза. Мы уже прежде предполагали, что отдельные слизни объединены единым разумом, а события вчерашней ночи только укрепили меня в этой догадке. Ни малейших признаков страха или индивидуального мышления.

— Так к чему мне готовиться?

— К открытому нападению. Массивному и беспощадному.

— Тут им не поздоровится. Один вооруженный солдат может уложить сотни жалких червяков.

— Пока что мы этих самых жалких червяков сильно недооценивали. Когда Джейсон столкнулся с ними в снаряде, то видел и оружие, и защитные костюмы. Вчера они оставили свое снаряжение позади, так как оно не пролезло бы в щели. Не стоит снова ждать от них такой тактики. Разумней ожидать воинов.

— Все еще думаешь, они не умеют летать?

— Пока что не летали.

— Хорошо, — генерал показал на голограмму, — будем готовиться к защите от атаки через равнину. Надо полагать, для них вулканическая пыль не проблема. Как-то ведь они пробрались в пещеры.

Неподалеку четыре сапера склеивали стекловолоконное убежище. Бесполезное занятие: вечерние ветра сдуют его, как обертку от суши.

— Безопасны ли наши пещеры? — обратился генерал к Говарду. — Может, скользкие негодяи все еще сидят в тех трещинах?

Если сидят, то нам мало того, что негде будет спать, так еще и защитным периметром не уберечься.

Ни один слизень не одолеет пехотинца в открытой схватке, но им этого и не надо. Мы не посмеем сунуться в пещеры, где противник может атаковать когда угодно и совершенно не предсказуемыми силами, а ночевать здесь — верная погибель. Генерал Кобб задумчиво переводил взгляд с пещер, похоронивших тысячи пехотинцев и бесчисленное множество слизней, на Говарда.

— Нам нужны эти пещеры, Говард.

Тот развернул и отправил в рот никотиновую резинку.

— Если б это было так просто, как залепить жвачкой течь в ведре…

Настало беспомощное молчание, нарушаемое только руганью саперов, борющихся со стекловолоконными панелями.

— А может, — я прочистил горло, — может, и правда?

— Джейсон? — Генерал повернулся ко мне. — Есть соображения?

Я поднял баллончик эпоксидного клея. Бесполезного теперь уже клея, который предполагалось использовать для сборки укрытий. Клея, который какой-то болван сунул нам вместо фруктов.

— У нас тьма клея. Он пристает к камню, твердеет за минуту и держит прочнее стали. Можно разослать по пещерам саперов и прикрывающих их пехотинцев, чтобы залатали трещины. Если слизни прячутся в стенах, там они и останутся.

Погребение слизней заживо ничуть меня не беспокоило.

— Что скажешь, Говард, сработает? — спросил генерал.

Капитан развел руками.

— Ничего лучшего я пока не слышал.

Генерал ткнул пальцем в сторону лейтенанта, который теперь командовал карликовым, размером со взвод, батальоном, потом показал на возящихся с укрытием саперов.

— Выполняй. Вот тебе пулеметчики. — Генерал показал на нас с Пигалицей. — Переживу без телохранителей.

А я бы запросто пережил без пещер со слизнями. Ну когда я научусь держать язык за зубами?

Через час все сорок человек нашего отряда лежали на брюхе перед пещерой, которую мы вчера пропустили. Наверное, можно было просто очистить пещеры, где лежали погибшие. Там и слизней, наверное, поменьше; может, даже и вовсе нет. Вместо этого капеллан прочитал перед каждой из них короткую службу, и саперы взорвали входы.

Вход в эту пещеру был узкий, как двойная дверь, но Джиб сообщил, что внутри пещера расширяется и вместит не одну сотню солдат.

Пигалица лежала возле меня, прижавшись щекой к пулемету, и выискивала малейшее движение внутри пещеры. Рядом, закрыв глаза, пристроился Ари и видел гораздо больше нашего.

У входа в пещеру Джиб посерел под цвет камней, по которым он полз, и исчез в темноте. Вторая сущность Ари была буквально пуленепробиваемой, однако закрытые глаза не означали, что наш приятель не беспокоится. Его желваки ходили ходуном, пальцы сжимались в кулаки. Рискуя Джибом, Ари рисковал собственным рассудком.

Джиб нес на себе достаточно взрывчатки, чтобы не даться «живым» в руки врага, но связанные напрямую с мозгом оператора КОМАРы появились недавно. За их короткую историю ни один еще не уничтожил себя. И что произойдет при этом с оператором, никто толком не знал. Только всякий раз, когда старый КОМАР заменяли новой моделью, оператора месяц пичкали успокоительными, пока он сживался с утратой. Пехотинцы считали, что операторы КОМАРов сплошь психованные. Я-то знал, что это не так.

Я в очередной раз перепроверил, хорошо ли заправлены пулеметные ленты.

— Клейн? Ну что у вас там? — раздалось в наушнике.

Голос лейтенанта, командовавшего нашим смехотворным батальоном, дрожал от нетерпения. Может, в бою солдаты и одна семья, но в семье, как говорится, не без урода.

— Пока обнаружили подразделение размером с роту.

То есть сил у противника втрое больше нашего. Книги говорят, что для успешной атаки подобный перевес должен быть в пользу атакующего.

— Они сидят в укрытии за камнями сразу у входа в пещеру, вооружены и одеты в бронежилеты. Мин и других ловушек не найдено.

Прошлой ночью слизни сами были ловушками. Эта же стычка пройдет лицом к лицу — точнее, лицом к псевдоголове. Они, небось, собирались разрядить в нас оружие у узкого входа и сразу откатиться назад.

— Ладно. Гранатометчикам двухминутная готовность.

Лейтенант наш, может, и урод, зато в тактике разбирается. Нельзя просто взять и взорвать пещеру к чертям собачьим, даже если бы было чем: наша задача — аккуратненько провести санитарную обработку будущего жилища. Лучше всего это получается у огнеметчиков, но на Ганимеде ничего не горит. Так что оставалось прибегнуть к старой доброй тактике пехотинцев: хаос в умеренных количествах.

Каждое отделение в составе нашего батальона включало двух гранатометчиков. Снизу к гранатометам цеплялись круглые магазины с гранатами, и гранатометчики походили на фэбээровцев с автоматами из начала прошлого века.

Секунды мчались одна за другой.

Пфф…

Даже с земными зарядами, не говоря уже об облегченных ганимедовых, гранатометы словно плюются, и гранаты летят так медленно, что их видно. Кроме того, гранатомет — это оружие с непрямой наводкой: граната описывает дугу между дулом и целью, как баскетбольный мяч, когда его кидают в кольцо.

Граната скрылась внутри пещеры. Взрыва не последовало. Должно быть, учебная пустышка.

Опять помчались секунды.

— Открыть огонь на поражение!

Пфф… Пфф… Пфф…

Спереди и сзади от нас ко входу в пещеру понеслись гранаты. И опять ничего. У меня замерло сердце. Неужели слизни умеют обезвреживать и обычную взрывчатку?

Только прежде чем сердце стукнуло вновь, вспышки огня осветили пещеру, а взрывы слились в сплошной грохот. Хоть гранатки и маленькие, а подо мной земля ходуном заходила.

— Ого, — выдохнула Пигалица.

— Прекратить огонь!

Я взглянул на Ари. Тот, все еще с закрытыми глазами, сообщил лейтенанту:

— Там их примерно штук сорок пока двигается.

Один на один — это я понимаю. Теперь нам предстояло совершить то, чем занималась пехота со времен греко-персидских войн: выкурить противника из убежища и пролить свою кровушку.

— Четным отделениям выдвинуться вперед.

Началось! Мы с Пигалицей, так как относились к первому отделению, открыли огонь по пещере, пока солдаты из второго и четвертого отделений, пригнувшись, бежали к ней. Я с восхищением следил, как трассирующие патроны Пигалицы все как один скрываются во тьме пещеры. Пули остальных били по камням вокруг входа, вызвав такой шторм из осколков и рикошетящих пуль, что второе и четвертое отделения в ужасе попадали на землю.

— Прекратить огонь! Нечетным отделениям выдвинуться вперед!

Я уже зарядил новую пулеметную ленту. Мы поднялись. Ари остался лежать — слишком он ценен, чтобы рисковать им в бою. Его лицо расслабилось: гранаты Джиба не задели, а пулями КОМАРа даже не поцарапать. Для Ари момент истины остался позади. Нам он еще только предстоял.

Мы побежали. Пулемет на плече у Пигалицы был с нее размером, но не хотел бы я оказаться на месте слизней перед дулом этого пулемета.

После еще нескольких перебежек наше отделение первым достигло пещеры. Мы остановились у входа в пещеру, привыкая к темноте. Ровно настолько, чтобы слизни успели нас разглядеть.

Справа от меня солдату попали в голову. Шлем отразил бы шальную пулю, может, даже прямое попадание мелкокалиберного патрона, но слизни стреляли чем-то крупным — и очередями. Парню буквально снесло башку.

Я увлек Пигалицу вниз, и мы оба плюхнулись на камни, прежде чем на нас упало обезглавленное тело пехотинца. Времени на скорбь или ужас не оставалось — мы просто спихнули труп с раскаленного дула пулемета, на котором уже шипела хлеставшая фонтаном кровь. Не будь мы такими уставшими и желторотыми, мы бы вползли в пещеру, вместо того чтобы выставлять себя мишенями. Неосторожный солдат — мертвый солдат.

Пигалица открыла огонь по стрелявшему слизню, который спрятался за камнем. Теперь мозгляку не высунуться — но как его оттуда достать? Здесь, между узкими стенами пещеры, он все еще сдерживал наше наступление, которое было возможно вести только цепочкой по одному человеку. Инопланетянин мог спокойно просидеть себе весь день за камнем, отстреливая тех, кто попытается пробраться внутрь. Гранату до него не докинуть, а низкий свод пещеры не позволял использовать гранатометы. Слизню достаточно продержать наступающих несколько часов снаружи, а потом ночной ветер сам нас прикончит.

— И что теперь? — пробормотал я.

Пигалица сдвинула прицел на стену за камнем, переключила пулемет на непрерывный огонь и дала очередь.

— Что?..

Пули срикошетили от стены и запрыгали по пещере. Добрая половина из них скрылась за камнем.

Эхо выстрелов стихло.

Из-за камня вывалился мертвый слизень в продырявленном костюме. Рикошетившие пули от M-20 были слишком мелкими и медленными, чтобы пробить его броню, но когда в разговор вступает M-60, слушают все.

Прежде чем кто-нибудь из дружков мертвого слизня успел занять его снайперское гнездышко, мы пересекли узкий проход.

— Гениально, — восхитился я Пигалицей.

— Тот же принцип, что в бильярде, — отмахнулась она.

Как только остальные солдаты пробрались внутрь, мы приступили к зачистке. Пленных не брали — не из ненависти, а потому что слизни сражались насмерть. Мы потеряли двоих товарищей в бою: оружие слизней, как мы узнали на горьком опыте, редко оставляло раненых. Тех, в кого попадали вражеские пули, разрывало на куски.

Мы вычистили еще несколько пещер и провели спокойную ночь, пока снаружи выл ветер.

Поутру мы с Пигалицей вновь отправились охранять штабное совещание.

Генерал начал с того, что обратился к командиру оставшихся саперов — худенькому лейтенанту, сидевшему на месте прежнего полковника. Кобб обвел пальцем вокруг горы на голокарте, в тысяче футов над равниной.

— Сынок, сможете ли вы проложить взрывами ров вокруг наших позиций?

— Уж чего-чего, а взрывчатки у нас пруд пруди, сэр!

— Тогда за дело!

Через час загремел первый взрыв. Еще через час, когда мы с Пигалицей надрывались, выкидывая камни изо рва, на наших наручных компьютерах одновременно запищали сообщения.

Даже не дочитав до конца, мы переглянулись.

— Нас переводят на передовую? — удивилась Пигалица.

— Ты же знаешь, какие у нас потери. Генерал, видимо, решил, что обойдется без охраны. Наш пулемет понадобится на периметре.

Мы подобрали снаряжение и потащились вокруг горы к нашей новой части, сгибаясь под тяжестью пулемета и десяти тысяч патронов. Вдоль всего периметра солдаты копали ров, как будто от этого зависели их жизни. Впрочем, почему «как будто»?

Мы нашли тот взвод, к которому нас прикомандировали. Их сержант погиб еще при посадке, а лейтенант почил в бозе первой же ночью. Сам взвод уменьшился в размерах почти вдвое.

Пока взводом командовал капрал из Чикаго. Он сидел на корточках возле крупного камня и хлебал кофе из чашки с кипятильником, который наверняка лишь не давал кофе замерзнуть. Капрал обернулся на нас, пролил напиток на куртку, но даже не обратил на это внимания.

— Только вы двое? Больше никого не послали?.. А вот пулемет, — капрал уважительно посмотрел на оружие, — пригодится. Располагайтесь-ка там.

И он показал на каменистую насыпь в ста ярдах от нас. Я огляделся.

— Можно совет?

Капрал запустил руку под шерстяную маску и почесал небритую щеку.

— Валяй, у нас свобода слова.

Патрулируемый взводом сектор включал гребень, который выдавался из горы, как Флорида выдается в океан из материка.

— Там у вас выступ надо прикрывать.

— Знамо дело. — Капрал скривился.

Беда с выступами в том, что плохие парни могут одновременно ударить и по фронту, и по флангам. Дальше они оттесняют вас от выступа и окружают его вместе с оставшимися на нем вашими силами. Так, например, поступили немцы во время Арденнского наступления во вторую мировую, окружив под Бастонью бедолаг-союзников. Битва за выступ чуть не повернула тогда ход войны. Подобные позиции привлекают противника.

А вот этот выступ защищать будет несложно.

— Ваш… в смысле, наш сектор состоит, в основном, из неприступных скал. Кроме вон той, — я показал пальцем, — долины. Если на нас и будут наступать, то, скорее всего, оттуда. Давайте, мы поставим пулемет так, чтобы ее простреливать.

Капрал устало пожал плечами.

— Да ставьте куда хотите. Я всего лишь солдат. Нам обещали прислать нового командира. Какого-то молокососа из штабного батальона.

У меня мурашки побежали по коже. Из штабного батальона? От него ведь остались только мы с Пигалицей, Говард, Ари и генерал Кобб. Я перечитал приказ на моем компьютере — и, ей-богу, мой рюкзак потяжелел фунтов на сто.

«Назначаетесь исполняющим обязанности младшего лейтенанта… Немедленно принять командование…»

Я отвел Пигалицу в сторону и показал ей приказ.

— Ерунда какая-то, — прошептал ей я. — С каких это пор рядовых в командиры взводов производят? Я же только специалист четвертого класса.

— Которого генерал Кобб лично рекомендовал на эту должность. Он знал, что ты справишься.

— А почему тогда не тебя? Ты ж, как пулеметчица, старше по должности.

— Я не рождена для командования. Судья Марч увидел в тебе задатки командира. И старшина Орд тоже. Похоже, это твоя судьба.

Судьба-шмудьба. У меня и так голова кружилась. Завтра про судьбу буду думать.

— И что мне делать?

— Свою работу.

Я набрал полную грудь воздуха и повернулся к капралу.

— Я и есть молокосос из штабного батальона. Уондер моя фамилия.

Я думал, он закатит глаза и скажет: «Ну да, ври больше», но вместо этого капрал вытянулся и козырнул. Пусть войска наши дышат на ладан, мы все еще солдаты.

— Так точно, сэр! Виноват, сэр, не знал, сэр!

Он таращился на меня в ожидании приказов. Я молился об озарении. Бог, как обычно, пропустил мои молитвы мимо ушей.

Я потянул капрала за болтающийся ремень.

— Перво-наперво, заправьтесь. Если мы будем выглядеть, как побитые собаки, то и сражаться будем соответственно.

— Есть, сэр!

За следующий час я обошел наш сектор, познакомился с солдатами, переместил некоторых и связался с командирами соседних взводов. Наша линия обороны была тонюсенькой, как луковичная шелуха.

Я вернулся в центр сектора, где оставил Пигалицу. Она окопалась, как и предписывает военная наука, на тактическом гребне, то есть на склоне горы ниже нашей площадки — так, чтобы хорошо видеть линию огня, но самой не выделяться на фоне неба. Я — бочком, бочком — спустился к Пигалице по осыпающимся камням, и она оглянулась на шум.

— Эй! — приветствовал ее я.

— Эй! — Ее глаза скользнули по лейтенантским значкам на моем воротнике, которые капрал снял с погибшего командира взвода. — То есть, эй, сэр!

Я улыбнулся.

— Готова?

Она показала вниз на ущелье. (Ущелье здесь, правда, не совсем верное слово: на Ганимеде нет воды, которая вытачивает ущелья в земных горах; но что бы это ни было, оно поднималось к нам из долины и постепенно сужалось наподобие воронки). Там новый напарник Пигалицы строил холмики из камней, чтобы обозначить расстояние до противника. Другие холмики отгораживали ее огневой сектор от секторов соседних солдат. Напарник Пигалицы повернулся к нам и жестом показал: мол, все в порядке. Шария махнула ему, и он полез к нам.

— Готова, — сказала Пигалица.

В наушнике — капрал притащил для меня рацию прошлого командира, и мне все еще чудился запах крови на микрофоне, — заскрипело.

— Джейсон? Генерал Кобб говорит.

Приехали! Вот вам и секретность радиопереговоров! Вот и порядок подчинения!

— Слушаю, сэр.

— Хорошо расположил солдат, молодец.

Я еще не освоился с дисплеем на своем шлеме, так что просто поверил генералу на слово. Но с какой стати командира дивизии вдруг интересует, как окопались двадцать пять солдат? Мое сердце тревожно забилось.

— Как там у ребят боевой дух?

— Им вчера изрядно досталось. Сейчас получше.

— Надеюсь, ты прав, потому что скоро еще достанется.

— Сэр?

Краем глаза я увидел в небе едва различимую тень. Джиб! Волосы зашевелились у меня на голове.

Единственный на все экспедиционные войска КОМАР висел над позицией взвода, которым командовал солдат, лично отобранный самим генералом. Этот же солдат сейчас напрямую говорил с упомянутым генералом, в обход ротных, батальонных и бригадных командиров…

— Сэр, нам ждать неприятностей?

— Посмотри вперед.