Система Возвышения. Начало хаоса

Глава 11. Воля

Утро встретило меня сообщением от системы.

Итак, надо подумать, что всё это значит. Лежу на диване, под теплым одеялом, мысли лениво ползут. Одеяла, кстати, когда засыпал, не было. Видно, заботятся о командире бойцы, надо бы похвалить. Не знают ещё, какая он у них свинья.

При воспоминании о вчерашнем, настроение тут же упало. Однако, от себя никуда не денешься, надо всё обдумать. Это не просто у народа крыша потекла и у меня тараканы расшалились, это, оказывается, было испытание. И я его с честью практически провалил, но при этом обрёл отрицательную волю и сохранил себя, да ещё и награду дали… Получается, что не совсем уж и провалил, верно?

Вспоминаю вчерашний вечер. Я действительно вёл себя очень нехарактерно. Я не святой, конечно, но в целом считал себя неплохим парнем. Родился в обеспеченной семье, отец — главный инженер в крупной компании, мать — юрист. Закончил школу, погулял годик, сходил в армию. Там тоже провёл год в войсках связи. Вернулся, отец устроил меня в университет, но учёба не задалась, меня больше влекло в клубы и к девушкам, чем постигать азы инженерного дела по стопам отца. Кончилось всё большим скандалом и моим отчислением из вуза. Ещё год безделья, и я окончательно рассорился с отцом. Мать пыталась нас примирить, но в худших своих чертах у нас с отцом удивительное фамильное сходство — мы становимся, как выразилась однажды мама, «упрямы, как стадо ослов», в ссорах. Нежелание искать компромисс привело к тому, что избалованный птенчик пинком под зад был отправлен на улицу. «Понюхаешь жизнь самостоятельно, тогда и поговорим, с-сопляк!» — сказал он тогда.

Первое время я, избалованное комнатное растение, выживал исключительно благодаря дотациям от матери. Я тогда не представлял, что на пятьдесят тысяч в Москве вообще можно жить. Мне в месяц на карманные расходы в полтора раза больше выделялось.

Мать пыталась устроить меня на работу у знакомых, но я нигде долго не задерживался. Постоянные опаздания и моё хамство никто терпеть не собирался, и мне быстро указывали на дверь.

Однажды, после очередного вылета, я, в мрачном настроении, встретил отца. Я шёл с бутылкой пива в руке, да и сам был уже не слишком трезв, несмотря на обеденное время. Увидев меня, отец не стал ничего мне выговаривать, просто взглянул в глаза и, покачав головой, прошёл мимо, не сказав ни слова. Но взгляд этот, короткий и разочарованный, обжёг душу хуже расплавленного свинца, что заливали в славные времена средневековья, в глотки фальшивомонетчиков. Он презирал меня, отчётливо понял я тогда.

Может, это и спасло меня тогда, не знаю. Я вообще давно замечал, да и мать не раз нам это говорила, что лучшая мотивация у отца — это гнев, обида или злость. Как со смехом рассказывала мама, он и ей заинтересовался именно от того, что она его отшила при попытке познакомиться на какой-то студенческой тусовке, на которую тот незнамо как попал, ибо был на восемь лет старше матери. После этого отец, видный парень, и начал преследовать её со всем своим ослиным упрямством. И преследовать ему пришлось больше года…

В общем, после этой встречи во мне и проснулось второе сходство с отцом. Гнев на себя и обида на отца придали мне сил, я перестал брать деньги матери, выселился из снимаемой ей для меня квартиры, снял на остатки денег койко-место в общежитии, где и начал по новой строить своё новое бытие.

Когда ты живёшь в общаге, рабочей, а не студенческой, ты видишь мир с самого дна. Вас в комнате двенадцать человек, кто-то постоянно съезжает, кто-то приезжает. Люди постоянно приходят и уходят, частенько бывают пьянки отдельных персонажей, длящиеся до глубокой ночи. Никого почти не волнует, что кто-то там устал и отдыхает, нередки конфликты. Здесь можно встретить кого угодно — от запившего, опустившегося поэта до работяг алкоголиков, что целый день пашут на износ за копейки, доползают вечером до общаги и парой чекушек горькой, дешёвой и вонючей водки пытаются залить тот беспросветный мрак, в котором им видится их будущее…

Именно в таких местах можно узнать во всех подробностях, почему и насколько в СССР трава была зеленее, а небо — голубее. Именно тут тебя могут научить, как украсть в супермаркете палку колбасы и пузырь водки, когда у тебя совсем нет денег. Здесь же тебя и уверят, что делать так можно, только когда денег нет совсем. Как оказалось, воровать тут не любят, но при нынешних доходах и росте цен, зачастую выбирать и не приходится…

Здесь можно было встретить как примеры благородства, когда с тобой делятся последним, когда нужно ещё хоть на пару дней проплатить проживание, а денег не осталось даже на еду, так и примеры откровенной мразотности и чёрной неблагодарности, когда человек, которого ты не раз выручал, тебя обкрадывает.

Работяги и бездельники, алкаши, наркоманы и уголовники, разного рода авантюристы из провинции и жулики неудачники, чьих талантов хватало лишь на койку в общаге да дешёвое пойло и дешёвые продукты по вечерам — здесь были все. Цитадель разбитых надежд, отстойник, последняя черта бедности, за которой ты уже просто бомж — вот в такое место отправился ваш покорный слуга, проживший почти двадцать один год жизни без особых бед и забот.

Конечно, когда я, в первом порыве окончательно стать независимым от маминых денег, загуглил цены и прочитал описание данных заведений, звучало всё куда благопристойнее. Общежития именовались хостелами, толчки полувековой давности и такие же раковины — оборудованными всеми удобствами санузлами, а душевая с мерзким, вечно почти забитым сливом, гордо называлась удобной и современной душевой.

Я могу, практически, вечно рассказывать об этом месте. Я перевидал в первые полтора года своего существования в этом социальном слое четыре общежития, и со всей ответственностью могу заявить, что в них могут меняться частности — где-то строже борются с проносом и распитием спиртного, где-то чаще пытаются потравить, наконец, тараканов, но итог везде один — и пьяницы, и тараканы есть везде.

Именно подобные места я могу назвать школой жизни. Давно известно, что понятие армия — школа жизни, уже отжило своё. Армия, хоть и не везде, но в большинстве своем ныне похожа на детский сад для великовозрастных детей. При годичном сроке службы до бойца к концу службы только, наконец, становится окончательно ясно, где он и для чего сюда призван — а ему уже домой пора. Армия научила меня немногому, лишь привила самодисциплину, но и то — ненадолго. Общага дала куда больше.

Она показала мне, что обмануть может каждый. Что прежде, чем кому-то доверять, нужно понять, что из себя представляет человек. Алкаши научили красть, бывшие зеки — общаться, ловить на словах и отмазываться. Жулики приучили не вестись на красивые слова, работяги показали, что без умения заставить себя оторвать зад от кровати и идти заниматься делом, ты — никто.

Многому научило меня это место, но если кто-то думает, что это обучение было похоже на розовые сопли о всяких избранных, то он крупно ошибается. Не было мудрых наставников, которые читали мне лекции и приводили примеры, нет, всё было проще. Меня просто обманывали, обкрадывали и пытались мной помыкать. А я просто отвечал на это, сообразно ситуации.

Не могу сказать, что ко мне там относились особенно плохо, вовсе нет. Просто так там было у всех, это было нормой. Сначала мне приходилось туго, я перебивался копеечными подработками на стройках, грузчиком на переездах и тому подобным. Потом появились дела поинтереснее.

Один из очередных соседей по общежитию оказался химиком по образованию. Молодой парень закончил вуз в мелком городишке где-то за Уралом и приехал покорять столицу. И, как это частенько бывает, вот уже четвертый месяц пытался покорить, но по специальности его никуда не брали, так что частенько мы с ним пересекались на подработках.

Уже и не помню, откуда в моей голове появилась эта идея. Может, сериалы натолкнули, может, ещё что-то. А может, уставший от постоянной нищеты и балансирования на грани бомжевания разум просто устал от этого дерьма, теперь уж не разобрать. Да и какая разница?

Я предложил ему варить амфетамин. Он, поупиравшись пару часов, сказал, что согласен, но с меня надёжное место, ингредиенты и доставка с распространением. Он был готов только варить и требовал за это половину дохода. Естественно, половину я ему отдавать не собирался, и через десять минут торгов мы условились на сумме шестьдесят на сорок процентов. Шестьдесят, естественно, было у меня.

И дело закрутилось. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что почти два года дела у нас шли весьма неплохо, я набрал сеть распространителей, смог устроить зелёный коридор для доставки товара в город, но в итоге нас, конечно, поймали на этом. Не помогли ни вовремя подмазываемые знакомые среди ментов, ни осторожность. Ловят всех и всегда, просто кого-то сразу, кого-то позже. Беда лишь в том, что пока подобный бизнес приносит деньги, на месте отрубленной всегда вырастет новая голова.

Отец был в ярости. Мать в горе. При помощи их связей удалось откупиться, но после этого отец, не скрывая ярости, заявил мне, что с этого дня у нас с ним ничего общего не осталось. Мать пыталась вмешаться, но в этот раз её никто не слушал.

Я не стал спорить с отцом. Я мог бы начать обвинять его в том, что это именно из-за него я оказался на улице, он сам вычеркнул меня из жизни, но…

Но я вырос за те годы, что мы не виделись. Я научился считать деньги, научился складывать картины из кусочков пазлов и видеть немного дальше своего носа.

Матери было просто не по карману из своих средств снимать мне хорошую двушку в центре Москвы и давать мне по пятьдесят тысяч ежемесячно. Она вполне неплохо зарабатывала, но на сто двадцать тысяч рублей такое не потянешь. Другое дело отец. Один из топов крупной компании, он такие расходы легко мог потянуть. Квартира была явно на его балансе.

Поэтому я молча ушёл. Я понимал, что подвёл его. Понимал, что это не он меня бросил, а я положил болт на все его попытки сделать из меня человека. Они явно следили за мной, пока я мыкался по общежитиям — в самые голодные дни мне иногда прилетали пять-десять тысяч рублей на карту от неизвестных мне людей.

Мне было стыдно, но при этом я понимал — я привык к лёгким деньгам. У меня ещё оставались четыре с лишним миллиона рублей, и я собирался придумать, как ещё можно заработать, не упахиваясь на работе.

Апокалипсис застал меня спустя год после этих событий. От умершей через месяц после этого скандала бабушки мне досталась квартира, родители погибли за пол года до этих событий в авиакатастрофе. Всё наследство досталось моим старшим сёстрам, живущим за границей, ибо разгневанный отец вычеркнул меня из своего завещания. Господи, да он его тогда вообще завести решил только для того, что бы показательно меня из него вычеркнуть. Наивный, он думал, что мне важны его деньги… Отец, отец, как же жаль, что я не смог перебороть стыд и гордыню и попросить у тебя прощения…

Но прочь эти воспоминания. Во мне много разных сожалений, во мне хватает и пороков, но что с того? Если задуматься, из вчерашнего мне жаль лишь того, что я сжег вместе с насильниками и их жертв. А в целом… Система вчера явно влияла на мой разум, да и не только на мой — все, кто участвовал во вчерашней ночной вакханалии, были явно под её действием. И тем не менее, она никому ничего не проталкивала такого, чего не было в наших головах изначально. Она лишь подтолкнула эти мысли, выразила нам их более ярко, а все остальное сделали мы сами. Мне всегда нравился грубый секс, и вот пожалуйста — я кинулся на идеальную жертву Алёну. Во мне кипел негатив и усталость, начался внутренний конфликт желаний и морали — и я сбросил напряжение убийством. Думаю, с остальными было так же. Мне стало легче от того, что я наконец понял — негативные эмоции, вроде вчерашних, можно и нужно контролировать, и тогда я не потеряю себя. Вчера я был не готов к подобному и сплоховал. Теперь я знаю, что это, и в следующий раз буду готов. Предупрежден — значит, вооружен.

Отрицательная Воля + 17. Поздравляем вас, дитя Системы! Вы один из немногих обладателей Отрицательной Воли, что успешно начали разрешать свой внутренний конфликт. Предупреждаем — вам следует на некоторое время прекратить самоанализ, дабы не столкнуться с отрицательным влиянием этой характеристики. Помните, этот параметр может стать как вашей тропой к величию, так и причиной падения!

Вот и подтверждение моим выводам.

Мои самокопания прервал стук в дверь.

— Командир, там, внизу, заявилась какая-то девка и требует встречи с вами, — раздался незнакомый женский голос. Кто-то из новеньких, видимо.

— Сейчас выйду, — ответил я.

«Интересно, кому я там понадобился?» — подумал я, начиная одеваться. Вряд-ли Алёне — командиров знали все, её бы пропустили без вопросов, да и «какой-то девкой» бы точно именовать не стали.

Натянув панцирь и водрузив шлем на голову, я прикрепил перевязь с мечами за спину. Всё, образ великого воина готов, можно идти.

Спустившись вниз, увидел Владимира и вчерашнюю брюнетку. Вот так встреча! Уж кого не ожидал тут увидеть, так это её.

Сейчас, при дневном свете, она была ещё более эффектна. Несмотря на холод в неотапливаемом здании, она была в коротком красном платье с откровенным декольте, на самом грани приличий. За спиной торчала рукоять меча, стройные ноги обтягивали чулки в сеточку, но вместо каких-нибудь туфелек на высоком каблуке, которые напрашиваются при таком наряде, на ногах красовались новенькие армейские зимние берцы. Интересно, каково в них ходить без носков? Сотрёт ведь ноги, дура.

От неё мне почудилось что-то знакомое, родное, что начало слабенько, на самой грани восприятия, резонировать с чем-то во мне. «Что за н***й?» — подумал я.

От Владимира тоже было что-то похожее, но не совсем так, как с брюнеткой. Не было ощущения близости, как с ней, я просто ощущал его, как нечто холодное и твёрдое, монолитно спокойное и уверенное.

— Предлагаю тебе вступить в мой отряд, — начал Володя. — Сразу поставлю своим замом. Со временем, возможно, станешь командиром своего отряда. Создам любые условия и выполню твои требования, в пределах разумного, само собой. Выдам полный комплект экипировки и навык по выбору, у меня есть три низкого уровня, готов отдать их тебе.

— Ты не тот, кто мне нужен, дядя, — легкомысленно отмахнулась она, и посмотрела мне прямо в глаза. Впрочем, несмотря на то, что смотрела она на меня, Володе свой ответ она договорила. — Мне не нужны навыки низкого ранга, а экипировку, что на твоих бойцах, мне ничего не стоит добыть. Просто стыдно носить такой мусор.

Ого, да тут вербовка идёт полным ходом!

— Я пришла к тебе, — обратилась она ко мне, окончательно утратив интерес к нахмурившемуся Володе. — Прими меня в свой отряд.

— Нет. Я видел тебя вчера. Не хочу себе таких людей в отряд.

— Не будь ханжой! — резко ответила она, шагнув ко мне так близко, что упёрлась грудью в мой панцирь и глядя на меня снизу вверх. — Ты сам знаешь, что и почему вчера происходило, я чувствую в тебе это, мы одинаковы! Мне нужен якорь, Система сказала, что сама я могу не справится. Я сорок пятого уровня, у меня два навыка и меч среднего ранга, я в первой сотне Рейтинга! Не говори мне, что тебе не нужны такие бойцы, ты, х**в сноб! Я тебе нужна ничуть не меньше, чем ты мне!

Сорок пятый уровень, два навыка и оружие среднего ранга, плюс место в первой сотне, что означает наличие масштабируемого навыка! Да она в одиночку стоит, как весь совет командиров, вместе взятый! Этой дамочке опасно отказывать. Судя по напрягшемуся Володе, он тоже не знал этого. На фоне услышанного все его предложения казались смешными. Но что мне с ней делать?

И тут я ощутил нечто странное. Моей души, моего разума, не знаю, как это описать… В общем, я почувствовал касание разумов, мне приоткрылись эмоции девушки, и я потянулся своей волей навстречу. Мне не то, что бы полностью открылся её разум, но я уловил отзвуки того, что в ней бушует.

В ней царил такой хаос, что то, что я считал большими проблемами, на фоне её эмоций блекло. Её раздирали жажда драки, похоть, тщеславие, в ней скручивались садизм и мазохизм разом, ей хотелось причинять боль и самой ее ощутить, но при этом она себя контролировала. Я ощущал её мощную волю, которая была сосредоточена на том, что бы держать себя в руках и сохранять ясность мысли.

Я не мог ей отказать. Я понял, почему она пришла ко мне — я обладал Отрицательной Волей, тогда как она — пока ещё просто Волей. И лишь я, своим умением направлять свой негатив, мог сейчас ей помочь. Ей требовалось, что бы я делился с ней этой энергией, и я чувствовал, что за эту помощь она готова на всё.

— Я принимаю тебя в отряд. Какая ты в Рейтинге?

— Четырнадцатая, — сказала она.

Я влил в неё свою волю, отчего ей явно полегчало. Безумие, подступающее из глубины её глаз, исчезло.

Голова резко начала кружиться, виски прострелило болью, навалилась апатия… Вот я и узнал, что бывает, когда тратишь волю разом и полностью.

— Как тебя зовут хоть, чудо? — прохрипел я подхватившей меня под руку девушке.

— Карина, — ответила она.