Лев Игоревич лежал в луже собственной крови. Глотка разодрана, кишки вывалены наружу, на руках следы зубов. В глубине дома зазвенела падающая посуда. Перескочил через труп, через гостиную нырнул на кухню.
Гнилое раздувшееся тело пыталось выползти наружу через обрешеченное окно. Получалось это плохо. На кухне стоял аромат гнили, но после ароматных прений блевать уже не хотелось. Хотелось снести еще одну голову и идти домой. Демон повернулся ко мне.
— О! Мария Павловна. Доброго вечера. Я думал, вас уже проводили в последний путь. Видимо, плохо проводили. Сейчас поправим.
— Аргх!!!
Демон попытался броситься ко мне, но распухший локтевой сустав застрял в решетке. Рывок! Второй, третий! Пока тварь пыталась освободиться, я сменил меч на арбалет. Раздался звук рвущихся жил, и бабка оторвала себе половину руки. Из обрубка сочилась зеленоватая слизь. Как я устал от вас.
Завизжав, трупоед бросился вперед. Но отбежал недалеко. Первый арбалетный болт пришпилил левую ногу к полу, потеряв равновесие, мертвечина рухнула вниз мордой. Вторым выстрелом я прошил череп твари.
«Получено 410 опыта. Текущий опыт 2371/34004».
«Получено очков душ 1. Текущее количество очков душ 71».
На всякий случай извлек из инвентаря меч и снес голову. В холодильнике взял бутылку холодного пива и сел на кресло в гостиной, попутно набирая номер инквизиции.
— Доброго вечера. Хочу сообщить о факте призыва демона. Да, записывайте. Крамская сто десять. Пожиратель. Обезврежен, нужна утилизация. Меня зовут Станислав, ага, сосед, да, экзорцист. Все, жду.
Повесил трубку стационарного телефона и заметил, что на столе лежит записка, придавленная стаканом. Взял стакан, понюхал. Фу! Самогон. Для храбрости пил? Записка подтвердила мои догадки.
«Машенька, она ушла. А я остался совсем один! Я не могу так. Жить никому не нужным, каждый день проводить наедине со своими мыслями. За что мне это? Прошу меня не винить. Пусть и ненадолго, но я хочу вернуть свою любовь. Если нужно заплатить душой, что ж, не такая и высокая это цена...»
Инквизиция приехала за каких-то десять минут. Я успел только допить бутылку пива, выдернуть арбалетные болты и в открывшиеся раны вогнать меч. Зачем? Да затем, чтобы не спросили, откуда у меня арбалет.
На каждом арбалете есть свой табельный номер, а эти я, увы, украл. Можно соврать и сказать, друг подарил, что Мишка подтвердит. Но табельный номер все равно пробьют. И тогда получится, что Мишка мне подарил арбалет, принадлежащий государству, фактически я подставлю его, сделав вором. Нет, следов оставлять нельзя.
Группе из пяти человек рассказал, как все было, показал трупы. В итоге домой я попал, когда уже стемнело. Закинул продукты в холодильник и задернул шторы.
— Упырь, вылазь, есть разговор.
Тишина. Постучал по татуировке, ноль реакции. Значит, придется ловить на живца. Чик. Крышка с вискаря отлетает в сторону. Шх-х-х. Упаковка нарезанной колбаски открывается, заполняя квартиру запахом копченостей. Сырочек, свежий хлеб, огурчики, корнишоны.
А эта падла сидит, не вылазит. Поставил на плиту турку с кофе, в пустую пиалу насыпал конфет и пряников. Дома стало уютнее, как будто Вера вернулась. От этой мысли все мнимое благополучие исчезло. И все-таки склеп есть склеп...
Кофе закипел и тут же был разлит по кружкам. Татуировка засветилась, и прямо из предплечья вылез Чертила. Ублюдок тер глаза.
— Доброго утра. А чем тут пахнет?
— Ты охренел? Я тебя зову, а ты там спишь, что ли?
— Ну да. Я ж больше не в кристалле душ, а значит, могу иметь какой-никакой досуг. Вот сплю. Кстати, я свою долю заберу.
Внимание, потеряно тридцать шесть единиц поглощенных душ.
Из моей груди вырвалось серое облачко, пролетев над столом, зависло рядом с мордой Чертилы. Недомерок разинул пасть и вдохнул в себя сгусток.
— Маловато. Но это лучше, чем ничего.
— Ты охренел? В смысле, маловато? Я чуть не сдох там, не припомню помощи от тебя.
— А, ну да, ну да. Я ж бесполезный. Вот только легкие, подаренные мной, не дали тебе сдохнуть, а потом напомни-ка, чем ты зажег огонь? Точно! Моей силой! Если б не я, ты б уже дважды был мертв. Мать моя дьяволица, да ты даже не можешь признать, что я полезен.
— Если так смотреть на ситуацию, то да. Но если смотреть на твою самодовольную морду, то охота тебя в унитаз окунуть.
— Не знаю, что такое унитаз, и надеюсь об этом не узнать. А вот вискаря бы я накатил, — заискивающая морда расплылась в улыбке, когда он взял рюмку. — За надежду и любовь?
— За Веру.
Выпили не чокаясь, вискарь впитался как в сухую землицу. Тут же начислил по второй.
— Чертила, а скажи, сколько тебе душ надо для повышения ранга?
— Ну смотри. У меня сейчас двести десять, а до нового ранга нужно тысячу. Поэтому и говорю, что маловато. Эти тридцать пять как мертвому припарка.
— Вот вы душегубы, сколько ж главный ваш убил ради того, чтобы стать батей?
— А че это мы душегубы?
— А кто вы? Убиваете и обманываете людей ради их душ, чтобы становиться сильнее. Так?
— Вроде и так, но подумай вот о чем. Вы ведь нас убиваете тоже для того, чтобы стать сильнее. Тогда в чем разница?
— Ну, мы же защищаемся.
— Защищаетесь. Только вы нас и выдергиваете из нашей реальности, не?
— Ты про культистов? Если так, то и тут прав. Хочешь сказать, что мы одинаковые?
— Ну не то чтобы одинаковые, вы поуродливее нас все-таки, но в целом да. Каждый убивает, чтобы жить.
— Давай еще по одной, философия твоя на трезвую плохо заходит.
Выпили, спели.
— Получается, что мне нужно убивать больше демонов, чтобы ты мог становиться сильнее?
— Не только я. Схема простая. Становлюсь сильнее я, а заодно и ты. Каждый новый ранг будет давать новые возможности. Вот только с такими темпами ты быстрее сдохнешь, чем мы новый ранг получим.
— Звучит так себе, но похоже на правду. Две недели прошло, а я только тридцать шесть душ тебе добыл. А процентное отношение можем изменить?
— В смысле, чтобы распределялись души не пополам, а мне больше шло?
— Да. Нахрен мне души, если у меня нет толковых заклинаний? Фонарик зажигать? Есть вещи и попрактичнее.
— Хм. Звучит неплохо. Давай изменим условия договора, я только за. Не будешь жалеть?
— Буду жалеть, если сдохну, так и не достигнув цели. Оставляй мне десятую часть, остальное отгружай себе. Уговор действует до первого повышения ранга, после заключим новый.
— По рукам.
В воздухе появилась алая печать, коснувшись которой, я ощутил, как ладонь резануло болью. Отдернув руку, увидел, как на стол падает капля крови.
— Договор на крови — лучший договор,— извиняющимся тоном пролепетал Чертила. А после с меня списались его недостающие сорок процентов.
Внимание, потеряно двадцать семь единиц поглощенных душ. Текущее количество очков душ — 10.
Пили с демоном до утра. Оказалось, что девяносто процентов населения ада не обладают разумом, а только яростью и желанием выполнять волю хозяина. Аристократ направляет подчиненного на сбор душ, и он с радостью начинает жатву через посредника в лице апостола.
Апостол заключает пакты, добывая тела для низших, низшие вселяются для сбора душ посредством убийства. Собранные души апостолом передаются аристократу, как и души, собранные низшими, лишь он решает, кого из низших возвысить, а кого нет. Ну и способностями апостола он тоже одаривает на свое усмотрение.
На улице уже рассвело, а застолье и не думало завершаться. Нет, весь алкоголь уже был выпит, но у нас оставались печеньки и безлимитный запас кофе. Правда, праздник пришлось отложить. Звонил телефон уже десятый раз за утро. Маша, и чего ей нужно в такую рань?
— Да, Машунь.
— Станислав Всеволодович, вас вызывает главврач. Вы где? — тон официальный, холодный, но где-то за ним чувствуется волнение.
— Маш, я дома. Только из разлома вернулся.
— Срочно приезжайте.
— Я так сильно нужен?
— Главврач требует, чтобы вы немедленно приехали, — твердит, как попугай, одно и то же ровным тоном. Видимо, точно что-то случилось.
— Опять завал на работе?
— Хуже.
— Ну ладно, я хоть еще и пьян, но выезжаю.
— Приведите себя в порядок, а то...
А то что — я так и не узнал, так как сбросил вызов. Че там Еремеич разбухтелся? Премии лишит? Так он мне ее и не платит. Ладно, поеду узнаю, чего от меня хотят.
Чертила протестовал, орал, что я нарушаю его демонические права и он требует продолжения банкета. Кое-как загнал его обратно в татуху, пообещав угостить пельменями. Что это такое, он не знал, но слово понравилось. Хотел пакт со мной заключить, чтоб я его не обманул, совсем оборзел.
Умылся ледяной водой, но хмель согнать это не помогло. Только опухшая морда вроде поменьше стала. Вызвал такси, смотрясь в зеркало. Перед выездом решил почистить зубы, и взгляд упал на щетку Веры. Твою мать, надо еще с банком разобраться. А то верну жену домой, а дом этот у нас уже отберут.
Через час родной госпиталь заглушил мои печали своим гулом. Здесь снова нескончаемый бой. Раненые, больные, одержимые. И персонал, трудящийся, не жалея психики своей. Маша заметила меня, но отвела взгляд. Странная какая-то.
Покачиваясь, как водка на лолнах... Чет не то. Во! Как лодка на волнах, я подошел к ресепси... ресепши... ресепшионисистке. Господи, слово-то выдумали, мрак. Я, конечно, пьян, но и по трезвой такое произнести не смогу.
— Машулик. Добрейшего тебе. Еремеич у себя?
— Нет.
— А нахрен вы меня вызывали?
— Иди уже, пьянь. Главврач ждет.
— А, я у тебя спрашиваю, тут ли он, а ты говоришь, нет, это сарказм. Понял, забавно. Ну, я поплыл.
Коридор изгибался, словно змея, гипнотизируя своими вывертами. Протопал мимо лазарета, дверь была открыта. Юлька, увидев меня, оживилась. Странная какая-то. То морду воротит, то снова глазки строит, опять рассталась с очередным хахалем?
В дверь главврача я постучался, уже стоя в кабинете.
— Тук-тук. Приветствую тебя, о владыка всех слуг госпитальных! О великий министр! — я поклонился, едва не рухнув на пол, понятно. Резкие движения под запретом, буду держать марку. — Еремеич, ну че там?
Кресло повернулось, а на нем сидела до боли знакомая рожа, но не Еремеич. Петрович.
— Петрович, а ты че тут? Главврача замещаешь?
— Станислав Всеволодович, во-первых, я уже месяц как являюсь главным врачом. А ты на работе не показываешься. А во-вторых, для тебя я теперь Евгений Петрович.
— О как. Ну, с повышением тебя, — обида сдавила сердце, и логика ее не смогла отогнать. Я понимаю, что постоянно от работы отлынивал и Еремеича еще послал, но где-то в глубине души все же надеялся, что все наладится, верну Веру, стану главврачом, заведем ребенка, заживем! В этом списке только на один пункт стало меньше. — А чего вызывал?
— Вызывал для расторжения трудовых отношений.
— С хера ли?
— Не выражайся. Договор с тобой мы расторгаем, потому что за месяц ты ни разу не появился на работе, а сейчас вот ввалился, и, судя по всему, с похмелья. Мне такие работники не нужны. Да, ты много сделал для госпиталя, но своей шеей я за тебя отвечать не буду, а уж тем более прикрывать твои выверты.
— Петрович, ты че несешь?
— Стас, я за тебя в три смены пахал, пока ты катался со своим корешем по халтурам и бабки зарабатывал. Все пахали. Насколько ты помнишь, сверхурочные у нас не оплачиваются. А держать на работе экзорциста, который не будет работать, я не собираюсь. Какой бы у тебя ни был потенциал, ты его разбазарил. Вот, пиши заявление по собственному. — На стол лег чистый лист бумаги.
— Не буду я ничего подписывать. С Еремеичем был уговор, что он меня отпускает по запросу от инквизиции. Так что я продолжаю работать. Власть твою оспаривать не собираюсь, оно мне нахрен не надо, расслабься.
— Ты ее будешь оспаривать одним своим присутствием, заставляя подчиненных думать «почему Петрович, а не Всеволодыч?». Поэтому выбора тут два. Первый — пишешь по собственному. Второй — я увольняю тебя по статье, так как договор у тебя был с Еремеичем, а он здесь больше никто. Бумаги на посещение разломов подписаны им, вот только все разломы за эти тридцать дней ты посещал без каких-либо договоренностей, и главный врач ничего не подписывал. Давай без сцен и громких слов, пиши и уходи. Выходное пособие в полном размере выплачу, без отработки. Напишешь и свободен. Ничего личного, все на благо пациентов.
— И на твое личное благо. Я тебя понял, Петрович, давай ручку. Намалюю каракулю.
— А там не надо малевать, просто распишись, заявление уже заполнено.
— О как. Подготовился. Ну на, подавись, козел, — расписался и вышел из кабинета.
Понимаю его? Да, определенно. Чувствую ли я злость? Еще какую. У меня забрали последнюю отдушину. Все, что позволяло отвлечься от смертей и потерь. Это, наверное, единственное место, где я реально спасал жизни, в остальных местах лишь отнимал...
Настроение упало, хотелось снова очутиться в спальном районе и встретить гопников. Вместо них я увидел Костю.
— Здорова, студент! Как дела? — сказал я, хлопнув практиканта по плечу.
На меня поднялись абсолютно пустые глаза. Взгляд как у мертвой рыбы. В руках практикант держал швабру и просто мыл полы, медленно, заторможенно, механически. Он обошел меня по дуге и продолжил свое дело.
— Маш, а че это с Костей?
— Станислав Всеволодович...
— Да какой я теперь Всеволодович тебе? Просто Стас.
— Уволили?
— Ага.
— Понятно. Дело в том, что, пока вы были в командировке, Косте дали одержимого. Он думал покрасоваться перед Дашей и взял ее с собой. Во время экзорцизма что-то пошло не так и одержимый вырвался, схватил Дашку за шею. Пригрозил, мол, «заключай со мной пакт, либо она умрет». Костя заключил...
— И демон убил Дашку? — Маша кивнула, а на глаза навернулись слезы. — А потом сожрал душу Кости и сделал его пустым. Петрович бесится, потому что я одобрил прохождение практики Костей?
— А еще Костя его племянник.
— Твою мать... Вся жизнь через... Ладно, не буду тебя грузить. Извини за все. Я пошел.
Машка хотела еще что-то сказать, но промолчала. Живешь, идешь к своей цели, не обращая ни на что внимания! Ломаешь стены! А оказывается, что вокруг тебя куча людей, которым этого внимания и не хватило. А потом все начинает рассыпаться. Появилось чувство, что рассыпаюсь и я сам.
Открыл дверь раздевалки, внутри никого. Шкафчик номер восемь, а внутри то немногое, что я сюда принес, кроме страданий. Термос, сумка да пара кроссовок. Забрать все, чтобы не тянуло обратно, и вычеркнуть этап под названием «госпиталь» из жизни. Клац!
Обернувшись, увидел Юлю. Она улыбалась так, будто сокровенная мечта сбылась. Мечтала, чтобы меня уволили?
— Все, Юлек, не поминай лихом. Я уволился. Больше мы с тобой не коллеги, — сказал я, отвернувшись и запихивая свой скарб в сумку.
— У-у-у, бедненький. Иди, я тебя утешу.
Сзади меня обняли нежные руки, одна гладила по груди, а вторая принялась бороться с ремнем.
— Юль, мы это уже десятки раз обсуждали.
— Мне плевать. Твоя жена мертва, а ты свободен. Да ты еще и пьяненький. Никуда не денешься, иди сюда!
Резким движением она притянула меня к себе и поцеловала. Хотел возмутиться и обложить ее матом. С какого хрена она похоронила? А кого? Кого она похоронила? Боже, какие у нее нежные губы. Я притянул ее к себе, схватив за задницу. Упругая, легла в руку как влитая.
Юлька застонала от возбуждения. Я на автомате срывал с нее одежду. Восхитительное тело, крепкая грудь, плоский живот, нежнейшая кожа. А запах! Он просто сводил с ума. Притянул ее к себе и поцеловал, а она времени зря не теряла. Штаны упали на пол, а следом за ними и трусы.
Влажные тела хлопками соединялись и расставались на мгновение, чтобы снова слиться и заполнить комнату стоном. Это был не секс, какая-то животная страсть. Настолько яростная, что больше походила на сражение.
Даже свет вокруг стал красным, от напряжения капилляр в глазу лопнул? Извернувшись, она оттолкнула меня на диван, а через секунду прыгнула сверху. Как хорошо! Руки ласкали ее грудь, но с каждой секундой сил становилось все меньше.
Нет, с членом все было отлично, хоть гвозди забивай. А вот руки, ноги стали как будто ватные. Да и в голове туман. Перевел взгляд на ее лицо. В глазах бешеный огонь, умеет она страстно тра... А огонь-то настоящий, черты лица удлинились и стали хищными, даже клыки сделались больше.
В голове прозвучал голос: «Я, конечно, дико извиняюсь. Но хотел спросить. Стасян, а ты давно с суккубом трахаешься? А то я с тобой пакт на три года заключил, а ты, я смотрю, решил раньше времени ласты склеить...» Какого ху?..
Я попытался сбросить наездницу, но властные руки прижали меня обратно. Юлька захохотала, а потом принялась еще активнее скакать на мне, откинув голову назад. Стоны и смех слились воедино, а все, что мог я, — это сдавленно дышать. Мысли судорожно понеслись в голове.
Что делать? Использовать астра гардиан? Перевел взгляд на меню.
Уровень жизни: 20/100
Уровень маны: 24/120
Твою мать! Вот что значит выражение «хреново кончил»? Мне не хватает маны ни на что! Но руки еще движутся, есть шанс.
— Иди ко мне. Хочу поцелуй, — простонал я не своим голосом.
Улыбнувшись, хищница склонилась надо мной и впилась поцелуем в мои онемевшие губы. Я обнял ее за основание шеи, а во второй руке появился нож, который я и вогнал тычковым движением ей в глазницу.
Помещение приобрело привычные цвета, а тело Юльки сползло с меня, безжизненно плюхнувшись на пол. Появились звуки, стало слышно, как люди шныряют за дверью, раньше всего этого не было. И руки, они снова полны силы.
Твою мать, сколько же крови. Что делать? Куда спрятать тело? Сука! Белоснежная кожа, волосы расплескались по полу, и кровь сочится из глаза, заливая белоснежный кафель. В дверь постучали. «Кто там заперся? Что за шутки? Открывай! У меня смена закончилась, домой пора!» Еб твою мать...