Пионерия

Школьницей я ходила в пионерский отряд. Надо сказать, что в 20-е пионерские организации находились не в школах, а по месту работы родителей, моя сестра Лиза и ее муж Давид работали на бирже труда в Рахмановском переулке. Отряд размещался в полуподвальной комнате этого здания. Мы часто сталкивались с безработными, которые приходили вставать на учет. О них старались заботиться, в здании был зал, где показывали кино, немое, конечно, звукового тогда еще не было. Нас туда старались не пускать, но мы гроздьями висли на решетках и заглядывали в окна.

Вели мы себя, надо сказать, далеко не примерно - и, может быть, в силу того, что относились к нам как раз хорошо и внимательно. Если мы хотели есть, то начинали скандировать: «Шамать! Шамать!», и для нас организовывалось какое-то питание. Однажды, после долгого перерыва, я пришла туда на занятия - мои товарищи встретили меня на улице как-то преувеличенно приветливо, и каждый отчего-то настаивал, чтобы я обязательно зашла в нашу комнату. Когда я, наконец, зашла туда, то увидела нечто неожиданное - весь пол кишел блохами (несколько насекомых сразу прыгнуло на меня). А дело в том, что наш сердобольный вожатый разрешил там переночевать одному знакомому мальчику-беспризорнику…

Нас часто водили на лекции, проходившие в здании нынешней гостиницы «Метрополь». Публичные выступления в то время были не редкость: показы фильмов, спектакли и представления сопровождались вступительными речами. В Москве в то время был один человек, у которого было прозвище «Вступительное Слово» - это, конечно, Луначарский. Он считал своим долгом предварить спичем любое культурное событие, будь то сеанс или представление. Я побывала на нескольких его лекциях. Раздражал он ужасно: перед выступлением он всегда готовился и выписывал на бумажки цитаты по тому или иному поводу. В нужный момент нужной цитаты не оказывалось в голове или под рукой - и он вынимал из кармана бумажку, менял одно пенсне на другое, перекладывал одну бумажку в один карман, другое пенсне в другой карман…

Загрузка...