Глава 11

Точно в одиннадцать часов, как и обещал мистер Харрис, прибыл экипаж, чтобы отвезти Симону и Салли в Ричмонд. Ни секундой раньше, ни секундой позже, чтоб дьявол утащил этого пунктуального педанта. Он даже не вышел, чтобы проводить их.

Симона тянула время, проверяя багаж, раз за разом возвращаясь в дом, чтобы удостовериться, что они ничего не забыли, заглядывая в корзинку, которую им вручила мисси Джадд — наполненную таким количеством еды, что ее хватило бы на недельное путешествие, не то что на короткую поездку в Ричмонд — а также оставляя указания о том, как ухаживать за кошкой, к отвращению экономки и нетерпению кучера.

Что ж, экономка всегда раздражалась из-за кошки и Симоны, а кучер вечно был раздражителен. Харольд сидел на козлах, его шляпа была низко надвинута на глаза, кашне высоко намотано вокруг шеи, в руках он держал вожжи, готовый ехать. Экипаж отличался от того, в котором она приехала в Кенсингтон, а пара гнедых, впряженных в него, щеголяла похожими белыми носочками, в то время как у другой упряжки такого не было. Этот экипаж, тем не менее, казался хорошо оборудованным, но был больше, темнее, менее примечательным; но лошади все равно были породистыми и для критически разглядывавшей их Симоны выглядели такими же быстрыми, как и прежние.

Джереми и Салли теперь тоже выглядели по-другому, с более темными волосами вместо светлых макушек, и без всяких веснушек. Они казались старше, более искушенными, за исключением их усмешек, адресованных друг другу и Симоне, от возбуждения по поводу поездки. Харольд разрушил все это, ударив ручкой кнута по скамеечке для ног.

— Э, кони, — прорычал он.

По крайней мере, он о чем-то беспокоится, подумала Симона, наконец-то заняв свое место в экипаже.

Джем закрыл за ней дверь и взобрался наверх, чтобы сесть рядом с кучером, в то время как Сара, которой теперь это имя подходило больше, чем «Салли», помогала устраивать корзинку, одеяла, теплые кирпичи. Она веселилась, как муха-однодневка, потому, что едет в огромный дом, увидит всех Порочных Модниц и их чудесные платья, попрактикуется в нужных ей навыках. Они замечательно проведут время, Сара была в этом уверена, вместе со всеми сюрпризами.

Симона ненавидела сюрпризы. Они часто нарушали планы и редко оборачивались тем, что человек хотел или в чем нуждался.

— О, вы будете счастливее некоторых из них, я ручаюсь, — поведала ей Сара, усмехаясь и показывая один зачерненный зуб.

Симона тянула так долго, как только могла, особенно потому, что не хотела заставлять майора ждать их где-то на полпути. Она велела Саре открыть окошечко на крыше и сказала Харольду, что они устроились и готовы ехать. Девушка подумала, что расслышала бормотание «давно пора, клянусь Богом» сквозь щелканье кнута, и карета тронулась.

Итак, она так и не попрощалась с секретарем. Так же, как и он не потрудился пожелать им удачи, негодяй.

В последний раз Симона видела мистера Харриса прошлым вечером, когда тот вручил ей тяжелый шелковый кошелек. Монеты предназначались для уступок по пути, для ее личного использования, для экстренных случаев, сказал он. Секретарь словно вручал драгоценное золото майора прокаженному — судя по тому, как он почти швырнул ей кошелек, даже не позволив их рукам соприкоснуться. Должно быть, он подумал, что эти деньги — плата за услуги, которые будут предоставлены, заработанные ее грехом.

Пусть он думает, что хочет, сказала себе Симона. Она заработает деньги, пользуясь своими навыками и мозгами, а не своим телом. Она поможет майору со всеми секретами, которые он себе вообразил, и попытается добавить к обещанной сотне фунтов, участвуя в состязании куртизанок. Девушка знала, что не сможет выиграть приз в тысячу фунтов, но она сделает все, что сможет, в предварительных раундах.

Молодая горничная болтала о новом гардеробе Симоны и восторгалась проносящейся мимо сельской местностью, пока Симона изучала свои заметки. Только этим утром она узнала из записки майора, что две из ожидающихся женщин будут француженками, но она не должна разговаривать с ними на родном языке. Мими Грансо была известна под именем Мэйзи Грант, родилась в Севен-Дайалс вместо берегов Сены, так что она не была склонна разговаривать en français[15]. Подружка Джозефа Голлупа также оказалась француженкой. Он был богатым судовладельцем; его жена была в положении. Так же, как гласили слухи, и любовница лорда Комдена. Она не будет соперницей в скачках или танцах, но принималось много ставок на то, женится ли на ней холостяк барон или нет. Так все и продолжалось. Симона беспокоилась о соревновании, а Сара щебетала обо всем и ни о чем. Мили пролетали под копытами лошадей.

Слишком быстро для взвинченных нервов Симоны они добрались до гостиницы, где должны были встретиться с майором Харрисоном. Она и Сара вышли, чтобы освежиться, в то время как Харольд направил экипаж на задний двор, чтобы отдохнуть и напоить лошадей.

Сара прищелкнула языком, увидев, как на подоле мисс Ройяль осталась грязь со двора гостиницы, и почистила ее юбки настолько хорошо, насколько смогла, пока они ждали в заранее заказанной отдельной гостиной.

— Нам обеим нужно произвести хорошее первое впечатление, вот что сказала мама.

Нам нужно увидеть, сделал ли майор Харрисон что-нибудь со своей внешностью, как обещал, сказала себе Симона. Если он не подстриг свою бороду или не нашел более модную одежду, то все усилия Сары пропадут впустую. Мисс Нома Ройяль будет выглядеть как его нянька или внучка. Но нет, ее сапфировое дорожное платье было слишком элегантным для первой роли и имело слишком низкий вырез для второй. Они будут выглядеть в точности тем, что они есть — май и декабрь, связанные по некоторой причине. По денежной причине, конечно.

Многие женщины, с которыми она встретится, будут моложе, чем она. Девушка сомневалась, что там найдутся мужчины старше майора. Какое первое впечатление они произведут? Старое, глупое чучело и его жадная любовница.

Что же она делает?

То же самое, что и все остальные женщины легкого поведения. Только за бо льшие деньги, подумала Симона, и чуть менее постыдную работу.

Возможно, она сумеет пешком вернуться в Лондон.

Джем постучал в дверь отдельной гостиной до того, как она смогла сбежать. Если они покончили с сидром и лепешками, заявил он девушкам, то можно ехать. Симона заставила себя подняться на ноги, поблагодарить хозяина гостиницы и медленно направиться туда, где ждал майор Харрисон. Девушка приподняла подбородок и вышла за дверь. Она собирается заработать состояние, для себя и Огюста, именно так.

Экипаж стоял перед гостиницей, но майора не было. Еще одна карета находилась поблизости, с сундуками, привязанными сзади. Сара направилась к этой карете, к которой был привязан знакомый гнедой мерин вместе с огромным, беспокойным жеребцом.

— Отсюда хозяин поедет вместе с вами. Джем приглядит за лошадьми, тогда как я отправлюсь вперед с его камердинером и начну распаковывать вещи.

У майора Харрисона есть камердинер? А эта огромная зверюга — верховая лошадь бывшего офицера?

— Мне было бы спокойнее, если бы ты осталась со мной, — такие слова прозвучали из уст Симоны. — На тот случай, если волосы выбьются из-под шпилек или что-то в этом роде.

— О, я уверена, хозяин Харри сможет устранить любое повреждение, — с широкой усмешкой ответила Сара. Джем засмеялся, взбираясь на гнедую лошадь и подхватывая поводья жеребца. — И вам нужно время, чтобы познакомиться.

Симона уже знала майора и его странные повадки. Она предположила, что он хочет дать ей самые последние наставления, или еще больше инструкций в искусстве флирта перед зрителями, которые у них скоро появятся. Его поцелуи оказались и вполовину не такими плохими, как она предполагала, а его объятия были приятными. Она справится, пока он не станет просить от нее большего. И она будет улыбаться, как будто наслаждается каждой минутой этого представления.

Вторая карета отъехала, а Симона все еще сидела в одиночестве, нервничая все больше и больше и ощущая смутную тошноту. О, разве это не произведет отличного первого впечатления на собравшихся денди и их проституток?

Она высунулась из окна, чтобы глотнуть свежего воздуха и позвать Харольда, спросив у него, знает ли он, когда они смогут ехать. Тот даже не потрудился обернуться. Так или иначе, но кучер казался больше. Все ее неприятности раздувались в размерах.

Затем странный мужчина открыл дверь ее кареты. Это был не хозяин гостиницы, принесший горячий кирпич, ни майор, ни кто-то из тех, кого девушка встречала прежде. Она запомнила бы этого парня, который во многом выглядел так же, как и мужчина ее мечты — мечты любой девушки — а вовсе не как лакей или посыльный. Его черные, как смоль, волосы падали короткими волнами, на квадратном подбородке имелась ямочка, широкие плечи обтягивал плащ с пелериной, костюм дополняли облегающие бриджи из оленьей кожи и высокие сапоги. Боже упаси, это разбойник! Тогда почему Харольд не подхлестнул лошадей? Или владелец гостиницы не выбежал со своим мушкетоном?

Симона прижала к груди свой ридикюль и драгоценный запас монет внутри него.

— Я сожалею, сэр. Должно быть, вы ошиблись экипажем. Тот, в котором багаж и ценные вещи, только что уехал.

Он усмехнулся ей белозубой улыбкой с ямочками.

— О, нет, милая. Я именно там, где хочу быть. — Тип забрался в экипаж и захлопнул за собой дверь.

Повеса. Все хуже и хуже. Майор должен скоро прийти, и небеса, что он подумает? Что она изменила ему еще до того, как они прибыли на место, или что ее добродетель нуждается в защите? И та, и другая идея были ужасны.

— Вы должны уйти.

Вместо этого он постучал по крыше и крикнул кучеру:

— Поехали.

— Нет! — воскликнула девушка. Жаль, что она не додумалась проверить, не возит ли майор пистолет в своем экипаже, как это делают некоторые путешественники, чтобы защитить себя от воров. Господи, грабитель находился в ее экипаже, ухмыляясь, глядя на нее. Затем он потянулся, как будто желая взять ее кошелек. У Симоны могло не оказаться пистолета, но она не была полностью беззащитна. С тех пор, как первый распутник попытался воспользоваться своим преимуществом в отношении нее, девушка прикрепила к лицевой стороне ридикюля длинную шляпную булавку с головкой-бусиной, словно это было украшение. Сейчас это прелестное оружие украшало руку, которая тянулась за ее деньгами, и кто ее знает, за чем еще.

Она не хотела полностью проткнуть его палец булавкой, но именно тогда экипаж рванулся вперед. Должно быть, Харольд выпил больше одной пинты эля, пока лошади отдыхали. От него не будет никакой помощи, пока он пытается усмирить лошадей.

— Ооой! — завопил злоумышленник, вытаскивая булавку, а затем засунув раненый палец себе в рот. — К черту, женщина, разве ты не узнаешь меня?

Теперь, когда незнакомец выглядел запуганным, как маленький мальчик, сосущий палец, Симона разглядела его получше. Конечно же, он все еще выглядел до жути красивым, но наконец-то она заметила, что его глаза с темным ободком были ярко-голубыми, в точности такого же голубого цвета, как и дорожное платье, которое Салли так настойчиво просила ее надеть. Он казался немного знакомым, хотя девушка не могла представить, где и когда она его видела. Ах, да, конечно же.

— Я выдумала вас после всех этих историй, вот и все. — Да и сидр в гостинице, должно быть, перебродил.

— Харри. — Вот и все, что произнес в ответ молодой человек, все еще держа палец во рту, а затем вытащил из кармана потрепанные фальшивые усы.

— Харри?

Он прямо в экипаже изобразил полупоклон и протянул ей обратно ее шляпную булавку.

— К вашим услугам, мисс Ройяль.

Симона проигнорировала предложенное оружие, потянулась и дала ему пощечину.

Сейчас Харри потирал щеку, где образовался след от ее руки.

— Боже, женщина, да ты просто опасна. Я-то думал, что ты будешь рада, когда узнаешь, что я не немощный старик.

Она ощутила себя преданной.

— Салли знала, и Джем тоже. И мистер Ха… Никакого мистера Харриса также нет, не так ли?

— Ты собираешься снова напасть на меня?

— Вполне могу. Существует ли мистер Харрис?

— Ммм, как сказать.

— Вы имеете в виду, что ваши ответы зависят от того, кому вы лжете? Вы, кто требует правды от всех остальных? Ублюдок.

— Я сказал тебе о том, что я ублюдок в тот же день, когда мы встретились. Это была правда.

— Хорошо, мне в любом случае никогда не нравился Харрис. А теперь мне не нравитесь вы, кем бы вы ни были. Я хочу вернуть обратно майора Харрисона. — Симона знала, что ее слова звучат абсурдно. Хуже того, она могла слышать дрожь в своем голосе.

Он почти протянул руку, чтобы потрепать ее по плечу, но затем передумал.

— Мне жаль, но это невозможно. Видишь ли, в этом и состоит вся игра: в том, чтобы люди узнали, что мы — два разных человека. Майор все еще в Лондоне — или кто-то, кто выглядит похожим на него — и занимается своими делами.

— В то время как вы произведете сенсацию в Ричмонде.

— Верно. И продолжу тайное расследование для правительства, не забудьте об этом.

Девушка взяла шляпную булавку и, не глядя на него, снова приколола ее к своему ридикюлю.

— Вас зовут Харри?

— Так меня называли с тех пор, как я родился.

— Но не Харрисон?

— Нет, но я жил в этой семье много лет, после того, как моя мать умерла. Я был их сыном во всем, кроме крови и имени. Я ношу фамилию своей матери, Хармон, и ее позор, как я полагаю. Между «Хармон» и «Харрисон» легко было перейти к «Харри».

— Но это не ваше настоящее имя.

— Я никогда не использую имя, данное мне при крещении.

Она сделала движение, чтобы открыть маленькое окошечко, позволяющее обратиться к кучеру.

— А я никогда не имею дела с людьми, которым я не доверяю, или которые не доверяют мне.

Харри схватил ее за руку прежде, чем она смогла открыть окошечко и приказать кучеру остановиться.

— Я не мог. Не сомневаюсь, что ты понимаешь это. На кон были поставлены жизни. Моя, например. Я хотел бы мирно прожить оставшуюся часть своей жизни в качестве Харри Хармона.

— Что бы случилось, если бы я заставила Харольда оста… Это же не Харольд, не так ли?

— Боюсь, что нет, моя дорогая. И он не подчинится ничьим приказам, кроме моих.

Симона поиграла с булавкой, но он пристально изучал ее взглядом, который видел слишком много, а выдавал слишком мало.

— Что, если я расскажу лорду Горэму обо всех ваших маскировках, когда мы приедем?

Теперь его веки опустились, и он счистил пятнышко грязи со своего сапога.

— Как вы думаете, вам понравится в Канаде?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, моя дорогая, что никому не позволено разрушать планы правительства, и не имеет значения, какую боль мне это причинит. Сначала мне придется убедить нашего хозяина и гостей, что ты до отвращения пьяна. — Харри вытащил фляжку из внутреннего кармана и поднял ее вверх, словно собираясь влить ее содержимое в горло девушки или пролить на ее платье. — Затем я посажу тебя на корабль, отплывающий из Англии так быстро, что твои новые туфельки не успеют запачкаться. Конечно же, я дам тебе наркотик — на тот случай, если ты попытаешься проболтаться кому-то еще. Я не могу позволить, чтобы мои секреты вышли наружу. — Он сделал глоток того, что было в его фляжке, не предложив ей.

Симона могла бы и согласиться выпить, все, что угодно, чтобы ослабить потрясение.

Харри снова спрятал фляжку.

— Ты расскажешь?

— Почему вы поверите мне, независимо от того, что я скажу? Я едва верю тому, что вы говорите мне. — За исключением, возможно, его угроз.

— Если ты пообещаешь придерживать свой язык до конца загородного приема, то я поверю тебе. После этого, никто другой не поверит твоей неправдоподобной болтовне.

— Как вас на самом деле зовут?

— Хармон, как я уже говорил тебе. Мою мать звали Айви Хармон, она была танцовщицей в опере. Любовницей богатого человека. Я не солгал насчет этого. В действительности, я, возможно, ввел тебя в заблуждение и определенно не раскрыл всей правды, но откровенная ложь? Я пытаюсь не заниматься этим. У лжи неприятный вкус.

— Черт возьми, довольно умышленного запутывания. У лжи неприятный вкус, ха! Или вы доверите мне свое имя, или я не доверяю вам. Я убегу, найду местного магистрата и попрошу у него защиты. Я не боюсь вас.

— Ты говоришь неправду, но мое имя «Ройс».

— Ройс, как тот граф?

— Граф, которого это открытие поставит в неловкое положение. Его леди-жена будет незаслуженно унижена, а мой единокровный брат и кузен будут смущены. Сейчас мы довольно хорошо притерлись друг к другу, и меня принимаю везде, кроме самых высших кругов, но нет необходимости тыкать всех носом в мою незаконнорожденность. Общество принимает только то, что может игнорировать.

Симона обдумывала то, что услышала.

— Если лорд Ройс — ваш отец, то виконт Рексфорд — ваш единокровный брат, а кузеном будет… мистер Дэниел Стамфилд. Я убью его.

— Пожалуйста, только не до тех пор, пока мы не доберемся до поместья Горэма. Это не слишком хорошо отразится на лошадях.

— Он правит каретой? Харольд? — Девушка изо всех сил пыталась сдержать крик и не заплакать, чтобы не потекла краска на ресницах. — Дэниел — это Харольд?

— Только на некоторое время. Он захотел поехать, а Дэниел — проворный парень, которого лучше иметь под рукой.

— Вы оба ненормальные. Вы и весь ваш дом. Конечно, Лидия Бертон тоже знает, не так ли?

— Она жила по соседству с Харрисонами.

О Боже.

— Кто еще знает?

— Моя семья, конечно же, обе семьи. Джадды, естественно. Мой личный штат и, возможно, двое или трое из моих начальников в Военном министерстве. Герцог Веллингтон, премьер-министр, Принни.

— Принни? Принц-регент?

Харри улыбнулся ей почти с симпатией.

— Что ж, будущий король должен знать, кто на него работает, не так ли?

Симона покачала головой, тогда как на самом деле ей хотелось биться ею о стенку кареты. Может быть, тогда ее сражающееся сознание сможет снова встать на ноги. Если только у сознания есть ноги. Помоги ей небо.

— Никто не поверит в это.

— Я надеюсь, что человек, который пытается убить майора Харрисона, поверит.

— Неужели на самом деле существует такая личность? Это не еще одна ваша махинация?

— На мою жизнь покушались уже несколько раз. То есть на жизнь майора. Харрисон — важная фигура, хотя о нем редко говорят и редко видят. Он и его офис многого достигли во славу Англии и уничтожили многих из тех, кто пытался сокрушить ее.

— Я точно в самой середине кошмара.

— Нет, вы посредине Гриффин-Вудс. Мы проехали через ворота поместья Горэма, пока вы вопили.

— Я не вопила. Я просто расстроена по понятным причинам.

— Вы правы. У вас есть все причины для расстройства. Я думал, что вы знаете.

— Я что-то подозревала, но мои выводы были слишком необычными, так что я игнорировала свои сомнения.

— Мне на самом деле жаль.

Симона не была готова принимать извинение от этой голубоглазой змеи.

— Хмм.

— Не стоит ли нам поцеловаться и помириться? В конце концов, это наша первая любовная ссора.

— Мы не любовники, и у нас не ссора, и я не целую незнакомцев.

— Я должен прицепить фальшивые усы?

— Если я когда-нибудь увижу их снова, я…

Харри приложил пальцы к ее губам.

— Ну же, милая. Мы должны вести себя как любовники во время нашего главного выхода. Ты выглядишь потрясающе, вдруг никто еще не сказал тебе об этом — или если все твердят тебе о том же. Я никогда не знал более красивой женщины, и я буду самым гордым мужчиной в королевстве от того, что буду держать тебя под руку. Я сделал на тебя ставки, знаешь ли. На компаньонку Харри Хармона. По всему Лондону.

— А кто делал эти ставки? Который из вас?

Он усмехнулся.

— Все, о ком я мог подумать.

Симона проигнорировала эту улыбку, ямочки и все остальное. Она размышляла о загородном приеме, о днях, но особенно о ночах. Харри, этот Харри, вовсе не был немощным стариком. Даже наполовину.

— Наше соглашение все еще действует?

Харри не стал притворяться, что не понимает.

— Это может убить меня, но я не отступлю от своего слова. Ваша честь в безопасности со мной. А вы сдержите свое обещание?

— Которое?

— Помочь мне. Хранить мои секреты. Вести себя так, словно вы от меня без ума.

— Это три обещания.

— Я не такой уж плохой парень.

— Это то, что твердят все вокруг. Я пока воздержусь от суждения.

— У нас нет времени, любимая. — Харри протянул руки и привлек девушку к себе на колени — с такой легкостью, словно она весила не больше пушинки — и звучно поцеловал ее. А затем поцеловал нежно. Потом так, словно он разделял с ней свою душу вместе с дыханием жизни. — Верь мне, Нома.

Она тоже поцеловала его, что Харри счел ответом и поощрением к продолжению. Его руки гладили ее спину, а ее — вплелись в его короткие вьющиеся волосы. Симона потерялась в поцелуе, ласках и вздохах удовольствия — ей ли принадлежал этот тихий вздох? Это было гораздо лучше, чем их первый поцелуй, никакой колючей бороды или грубых усов, никакого беспокойства о том, что у Харри случится сердечный приступ, только не у этого прожигателя жизни, этого идеального мужчины, этого… этой гадюки с раздвоенным языком. Она отстранилась.

— Ах, вот теперь в твоих глазах сияют звезды.

— А у тебя помада вокруг рта.

Молодой человек вытер лицо, но не слишком тщательно.

— Это сделает нашу игру еще более убедительной. Пойдем, любимая, занавес поднимается.

Загрузка...