Скауты в лесах

Глава III Еда и огонь

…Следующее, что почувствовал Уилл, – что уже утро и что на ветках над шалашом прыгает и ругается большая голубая сойка[20]. Дождь прекратился, выглянуло солнце, воздух был чистый, свежий и пах сосной, бальзамической пихтой и тсугой. И чем-то еще, что сразу привело Уилла к мысли о завтраке.

– Вставай, Джо! – крикнул он, взбивая ногой фонтан сосновых игл.

Но Джо в шалаше не было. Уилл выглянул наружу, но индейца не было и тут. На какой-то миг Уилл испугался.

– Надеюсь, Джо не утащили его индейские демоны, – пробормотал он, издав уханье совы. Он дважды прокричал в сторону леса и в сторону гор и наконец услышал, как слабое эхо, ответный клич патруля. Уилл побежал на звук – тот вроде бы доносился от глубокого оврага на да льнем склоне горы. Уилл побежал через подлесок и скоро оказался на звериной тропе. Оказалось, это кратчайший путь к водопою на речке, журчавшей в расщелине неподалеку. Подойдя к речушке, Уилл увидал стройною смуглую фигуру Джо. На его лице, обычно таком бесстрастном, цвела широкая улыбка; в правой руке на палке с развилкой висела огромная, не меньше четырех фунтов, форель, пронзенная через жабры.

– Привет, брат скаут, – крикнул Уилл, весело бросаясь к товарищу, – где рыбу добыл?

Вместо ответа Джо закинул голову и издал громкое «У-ху-хууу!» – крик большого ушастого филина.

– Хорош ухать, – сказал Уилл, от души хлопая Джо по голой спине, – откуда рыба?

– Так я тебе ответил, – сказал Джо. Испустив напоследок еще одно заунывное «У-хууу!». – От моего тотема.

– Тотем?

– Ну да. Мой тотем и большая сова, они дали Джо рыбу.

– Рассказывай!

– Ну, – отвечал Джо, – если хочешь что добыть, вставай рано. Индейский охотник встает затемно. Вот я встаю, а ты свернулся в клубок и храпишь, как сурок. Тогда я иду к воде. В высокой траве вижу – что-то двигается. Я тогда двигаюсь очень-очень тихо. Большой филин – он стоит в траве возле реки. Он знает – утром форель у берега. Он выслеживает форель. Я выслеживаю его. Старина филин, он хватает кого-то из воды. Плюх, хлоп, филин, он дергает, рыба прыгает, филин сжимает когти, тянет, тащит, крыльями хлопает и вот садится в траву с форелью в когтях. Теперь я бегу и кричу, машу руками, а старина филин, он мне дарит форель. Говорит: «Бери эту рыбу домой, съешь, может, кусочек хвостика отдай сонному сурку».

И точно, на широкой, в алых крапинках спинке форели видны были четыре глубокие дырки от стальных когтей филина.

– Ну, Джо, ты просто супер! – только и сказал Уилл.

Джо не ответил; он побежал по тропе, как будто что-то разыскивая. Вдруг он увидел то, что искал. Неподалеку от места, где тропа спускалась к самой воде, росла высокая туя[21]. Джо вручил форель Уиллу, а сам надорвал сухую наружную кору. Потом подобранным на берегу ручья острым осколком кремня он сделал неровные параллельные разрезы с ярд длиной и оторвал полоски прочного, гибкого лыка. Их он разрезал на куски одинаковой длины и переплел, так что через несколько минут у него в руках оказалась плотная и гладкая бечева. Затем Джо принялся нагнувшись бродить вдоль речки, высматривая что-то; наконец он нашел еще один кусок кремня с острой кромкой. Используя два увесистых булыжника как молот и наковальню, Джо принялся обкалывать найденный кремень и наконец добился того, что получилось грубое рубило с широким краем, за который его можно было держать. Над ручьем росла высокая бальзамическая пихта, один из корней которой вылез из берегового обрыва и засох. Джо ухватился за него, потянул изо всех сил и сумел отломать длинную и плоскую щепу. Своим кремневым рубилом он проделал в деревяшке углубление в полдюйма шириной и в три четверти дюйма глубиной. На конце этой канавки, под углом, он с некоторым трудом при помощи первого осколка кремня, которым он надрезал кору, проковырял дырку; затем, вновь пользуясь рубилом, отделил от сухого корня новую щепу – в полтора фута длиной и чуть меньше дюйма толщиной. Эту деревяшку Джо строгал, тер и выглаживал своими грубыми инструментами, пока на обоих ее концах не получилось что-то вроде длинных карандашей. Это было сверло для добывания огня. Теперь один конец этого приспособления Джо вставил в проделанное в деревяшке отверстие, а второй – в маленький кусок дерева с углублением. После этого Джо сломал сухую, но прочную ветку, согнул ее в короткий, не более двух футов, лук и, сделав зарубки с обоих концов, привязал, чуть ослабив, плетеную лыковую тетиву. Уилл в это время, следуя указаниям Джо, собирал хворост. Отрезав кое-как несколько довольно крупных сухих туевых щепок, он колотил их камнем на камне, пока не вышла куча тонких ломаных лучинок. Часть их он завернул в кусок сухой туевой коры. После этого он оторвал кусок бересты, которая, как известно, горит не хуже промасленной бумаги, и осторожно изорвал ее в мелкие, тонкие клочки. Когда все было готово, Джо обернул лыковой тетивой зажигательное сверло, выбрав всю ее слабину, поставил ногу на нижнюю деревяшку, а левую руку – на верхнюю. Затем он плотно прижал зажигательное сверло к углублению в нижней деревяшке и принялся размеренными сильными движениями двигать лук вперед и назад на всю длину. Сверло, вращаясь поочередно вправо и влево, постепенно углублялось в деревяшку. Джо постепенно увеличивал скорость движений, не теряя, однако, ритма и не позволяя сверлу останавливаться ни на секунду. По мере того как твердое сверло крутилось туда-сюда, бурая древесная пыль сыпалась в углубление вокруг сверла. Сверло вращалось все быстрее и быстрее; труха постепенно чернела, и от нее начал подниматься дымок. Еще несколько быстрых движений – и Джо вдруг нагнулся и подул на курящуюся кучку трухи. Тотчас же в почерневшей кучке показался тлеющий огонек. Юный индеец взял у Уилла щепоть тоненьких, как нитки, лучинок, поднес к искорке и снова принялся старательно дуть – и наконец сухие древесные волокна вспыхнули. На этот, пока еще слабый, огонек Джо положил кусочки бересты, затем сухие веточки горного лавра[22], устроив что-то вроде крохотного шалаша, и вскоре Огонь, древнейший друг человека, встал между мальчиками и древнейшими людскими врагами – холодом и тьмой. На склоне рос белый ясень[23], несколько толстых нижних сучьев были мертвыми и высохшими. Уилл, повиснув на них и раскачиваясь, сумел их сломать, а потом при помощи камня разделил на поленья. Еще пять минут – и жаркое, ясное пламя с гулом поднялось на добрых три фута. Уиллу казалось, что его промерзшее тело никогда не сможет насытиться этим восхитительным теплом. Оставив товарища поджаривать у костра то один бок, то другой, Джо прошелся вдоль берега и вскоре вернулся с кучей мягкой серой глины. Этой глиной он старательно обмазал добытую рыбину так, что получился плотный серый кокон, на каждом конце которого он веточкой проковырял отверстия для пара. Затем он разгреб угли и вырыл под ними ямку, куда и уложил свой глиняный «пирог»; затем он насыпал сверху шестидюймовый слой углей и добавил еще дров.

Уилл заинтересованно наблюдал за этими приготовлениями.

– Чем займемся, пока она печется? – с голодным блеском в глазах спросил он.

– Будем есть, – коротко ответил Джо, вставая и направляясь к видневшейся невдалеке полянке.

– Да? – Уилл вскочил и поспешил следом. – Ну, покажи только, что тут можно есть, а уж остальное я беру на себя!

Джо привел Уилла на старое пожарище. Среди груд мертвых стволов, валежника и хвороста росли тысячи тысяч ягод, которые всегда появляются на месте старых лесных пожаров. Там росла голубика, ягоды которой, о шести косточках, хрустели на зубах, и ежевика, чьи мелкие косточки почти незаметны. Здесь были и кустики темной черники с блестящими черными безвкусными шариками, а также крохотная карликовая приторно-сладкая черника с острыми листиками и высокорослая ежевика – ее кусты, от шести до пятнадцати футов, украшали грозди иссиня-черных ягод. Из всех самой лучшей и крупной была ароматная, сочная горная ежевика, чьи грозди свисали с концов длинных гибких побегов, ее ягоды были с некрупную вишню размером. Впрочем, эта классификация была озвучена позже, когда Уилл демонстрировал, за что заслужил значок «Знание леса». Пока что мальчики предпочли есть ягоды, а не классифицировать их. Они обрушились на первые же кустики как смерч, набивая горстями крупных сладких ягод свои пустые животы.

Через несколько минут Уилл, оторвавшись от ягод, воскликнул:

– Джо, я могу есть их всю жизнь! – Но рот Джо был слишком занят для ответа. Мальчики уплетали ягоды, пока не съели около кварты, заглушив голод. За их спиной, насколько видел глаз, простирался бесконечный густой подлесок.

– Даже если ничего другого не найдем, на этом можно протянуть несколько месяцев! – воскликнул Уилл, принимаясь за новый островок ягод.

Собирая ягоды, Уилл постепенно приближался к невысокому продолговатому холму; вдруг на мягкой земле он увидал глубокий свежий отпечаток. Такой мог бы оставить довольно маленький босой мальчишка, если бы только он весил сотни две фунтов. Странный след озадачил Уилла – он даже прекратил жевать, рассматривая отпечаток. Ветер дул оттуда, куда пошел хозяин следа, а босые ноги мальчика не производили шума. Когда Уилл добрался до вершины холма, то увидел, что прямо перед ним в густом ежевичнике сидит и обеими лапами сгребает в клыкастую пасть сочные ягоды зверь с черной лоснящейся шкурой. От неожиданности животное показалось Уиллу размером с хорошую корову. Тут у него под ступней сломалась сухая веточка – этого оказалось достаточно.

– Ффух! Ффух! – фыркнул медведь – и в следующий миг он уже улепетывал, ломая ветки и отбрасывая когтистыми лапами комья земли, камушков и листьев. Зверь бежал раскачивающимся, косолапым, но необыкновенно быстрым галопом. На вершине следующего холма в облаке пыли и опавшей листвы мелькнули морщинистые черные подошвы, и медведь исчез (к большому облегчению бойскаута).

– Ну, – философски сказал Уилл, возвращаясь к Джо, – не могу сказать, что я не рад тому, что медведь побежал не к нам, а от нас.

– Большой медведь, – прокомментировал Джо, изучив следы. – Из шкуры можно делать хорошее одеяло.

Возвращаясь в лагерь, мальчики, из опасения наткнуться на других мохнатых любителей черники, смотрели в оба. Когда они добрались до шалаша, то увидали, что костер совсем прогорел и глиняный ком в его середине был покрыт слоем мерцающих угольев. Джо палкой разгреб угли и принюхался. Аппетитный аромат, перебивающий запах дымка, заставил рты товарищей наполниться слюной.

– Готов, – резюмировал Джо, выкатывая палкой спекшийся, дымящийся ком. Расколов глиняную корку, он явил голодным глазам друзей превосходно запеченную форель. Ребята набросились на пищу как голодные коршуны. Впрочем, они цивилизованно пользовались тарелками (которые им заменили широкие и толстые дубовые листья) и вилками с ножами (вместо которых они приспособили небольшие палочки). Тонкая, лишенная чешуи рыбья шкура сходила золотисто-коричневыми лоскутами, открывая нежное и ароматное мясо. Они разбирали рыбу очень аккуратно, вынули внутренности, не повредив их, так что осталось только превосходное кушанье. Не прошло и четверти часа, а от четырехфунтовой рыбины остались только косточки. Джо тщательно собрал те, что были покрупнее и поострее, – чтобы позже использовать их как булавки и иголки; Уилл меж тем с помощью кремневого лезвия Джо занялся календарем. Много времени это не отняло: календарь Уилла был просто палкой из мягкой сосновой древесины. На ней Уилл собирался каждое утро делать зарубку – тридцать зарубок будут означать, что можно возвращаться в Корнуолл, к цивилизации. Покончив с изготовлением календаря, Уилл принялся размышлять о будущем, демонстрируя разницу между индейцем и белым. В течение многих поколений предки Уилла учились жить не только сегодняшним днем, но и днем грядущим. А вот отцы и пращуры Джо мерзли и голодали потому только, что не усвоили первейшего урока цивилизации: будущее само по себе не строится. Никто лучше Джо не мог бы встретить проблемы дня сегодняшнего. Но никто и не думал о будущем меньше него. Поэтому Уиллу было не так-то легко добиться внимания индейца к своим планам. Стоял один из жарких, безветренных августовских дней – макушка лета, время перед самым началом его конца. Как и обещал Джо, кожа Уилла уже начала привыкать к отсутствию одежды, и он чувствовал себя отлично без нее. Но он прекрасно понимал, что впереди их ждут холодные дни, а может, и заморозки, и обзаведение одеждой наметил на ближайшие дни. Но первым делом мальчики обследовали наспех сложенный накануне ночью шалаш. Надо сказать, ищи они хоть целый месяц – лучшего места для лагеря, чем в дождливом сумраке выбрал вчера Джо, сыскать было бы невозможно. Небольшая сосновая рощица, в которой они поставили шалаш, стояла на пригорке, плавно спускавшемся к горному ручью несколькими ярдами ниже. Совсем рядом чистая холодная вода собиралась в просторной каменистой яме, образовывавшей природный бассейн для купания. Да и шалаш, несмотря на спешку, оказался довольно крепким; тем не менее мальчики после завтрака целый час укрепляли и подправляли его тут и там, заменяя, где возможно, свежими упругими ветками сухие, которые использовали ночью. Наконец шалаш был готов – уютный и удобный, закрытый от ветра, приятно пахнущий свежей сосной.

Когда со строительными работами было покончено, Уилл предложил раздобыть еще провизии. Джо обучил Уилла одному из простейших приемов рыбной ловли. Они пошли берегом речки вверх по течению и скоро нашли впадавший в нее небольшой ручей – где-то неподалеку, видимо, бил родник. Теперь мальчики пошли по ручью, в неглубокой прозрачной воде сверкала форель – черная с алым и золотым. Дойдя до сужения ручья, ребята перегородили его камнями и принялись наполнять булыжниками получившийся прудик, при этом надстраивая его края так, что те возвышались теперь на фут над водой. Сам прудик сделался совсем мелким, в несколько дюймов. Затем мальчики поднялись по течению еще выше, футов на пятьдесят, вошли в воду и быстро и шумно зашлепали по ручью. При этом они, держа в каждой руке по палке, изо всех сил били по воде, загоняя рыбу в ловушку. И когда они вернулись к запруде, та, как корзина торговца, была набита некрупной, от четырех до шести дюймов, пытающейся выпрыгнуть из плена форелью. Рыбы тут набилось столько, что мальчикам оставалось доставать ее из воды прямо руками. В три захода они выловили больше сотни рыб, которые насадили на куканы[24]из гибких ивовых веток, пропустив их через жабры. К полудню они вернулись в лагерь с добычей. Джо показал Уилл у, как можно использовать плоские камни, уложенные в костер, вместо сковородок. Часть рыбы они зажарили на вертеле, взяв для этого молодые зеленые ветки; дело кончилось настоящим пиром из форели с черничным десертом. Остаток дня ушел на сооружение каменной коптильни: это была, в сущности, дымовая труба в три-четыре фута высотой, с отверстием внизу – очагом. Внутри трубы были устроены решетчатые полки из зеленых веток, на которые ребята разложили выпотрошенную, распластованную рыбу. Внизу разожгли небольшой огонь и набросали сверху полоски зеленой коры тсуги и сырой ивовой щепы, которые дали густой дым. Таким нехитрым способом мальчики вскоре на ловили и закоптили уйму рыбы, аккуратно сложили ее в берестяные туеса и, выбрав местечко посуше, развесили на соснах на безопасной высоте. Джо объяснил Уилл у, что, поскольку туеса подвешены на свитых из молодой коры веревках так, что могут свободно раскачиваться, никто из лесного народа на них не позарится из опасения, что это ловушка.

На другой день ребята отправились к большой березе, белевшей меж двух скал на склоне горы. Острыми кремневыми осколками они сделали на ее коре надрезы, после чего оторвали несколько двух- трехфутовых кусков этого превосходного материала. Наружная сторона бересты была сухая, жесткая и белая как мел, зато внутренняя представляла собой слои мягкого луба нежного желто-розового цвета. Из бересты мальчики свернули пару больших кулей, напоминавших классическое изображение рога изобилия, отправились на старое пожарище и наполнили их ягодами черники и голубики разных видов (Уилл классифицировал их на ходу). Вышел почти бушель. Разложив урожай на полосах бересты на хорошо прогретой солнцем скале, ребята вскоре смогли получить отличные сушеные ягоды, которые они убрали в туеса так же, как сделали с копченой рыбой.