Скайгард

История седьмая. ОДИНОКИЙ ДРУГ

Первая вахта всегда запоминается на всю жизнь. Первый рабочий день… настоящий рабочий день, не учеба и даже не практика после четвертого курса ФКА. Это первый день в школе человек не помнит по той простой причине, что последующие впечатления вытесняют из памяти события тех нескольких часов, отправляют их в самые глубокие закрома, чтобы уже никогда не извлечь наружу. И первый день студенческой или курсантской жизни — он тоже быстро стирается из памяти: слишком много шума и эмоций, на их фоне растворяется то, что является солью происходящего. А соль — в изменении жизненного пути. Вчера ты — просто ребенок, сегодня — ученик. Вчера ты еще был школьником, по сути, тем же ребенком, хотя и образованным, имеющим достаточно обширные права и уже определенный круг обязанностей, но все равно ребенком. А сегодня — студент или курсант, гражданин… Взрослый. Почти. Тебе уже можно курить и, по привычке стараясь не попадаться старшим на глаза, неспешно, демонстрируя «знание дела», тянуть из банки ледяное пиво. Тебе можно кадрить девчонок, и мама, нахмурившись, не скажет: «Ты бы сперва школу закончил, сынок». Хотя… хотя мама как раз скажет.

Но каждый понимает, что статус студента или курсанта статус временный. Да, это переломный момент, но как бы сказать, недостаточно переломный. Это еще не шаг во взрослую жизнь, это только выбор направления, в котором предстоит шагнуть. Проходят годы, ты учишься, блестяще или не очень, ты пробуешь свои силы во «взрослых» делах, ты пытаешься заявить о себе — не зря же именно студенчество традиционно является одним из самых активных социальных слоев. Ты отчаянно стараешься доказать всем и каждому, особенно тем, кто старше, что уже вырос, что уже получил право решать. Ты пытаешься ниспровергать авторитеты, ты презрительно отзываешься о своих учителях — тебе кажется, что их время уже прошло, а наступило твое — время молодых и рьяных. Ты стремишься доказать, что уже готов.

А это не так.

Ты все еще стоишь у порога другой жизни. И готовишься сделать первый шаг — долго готовишься, годами штудируешь старые книги и просеиваешь сквозь разум мегабайты текстов из Сети, повторяешь опыты, сделанные кем-то давным-давно, сочиняешь рефераты, всего лишь компилируя написанное до тебя, решаешь уже много лет назад решенные задачи. Но ты еще не переступил порога, хотя всем сердцем стремишься к этому.

Однажды это случается. И именно в тот момент ты понимаешь — вот он, перелом, настоящий. Теперь ты — взрослый. Теперь это никто не посмеет опровергнуть… Ты готов смириться с тем, что еще много лет на тебя искоса будут поглядывать те, кто старше, кто накопил больше опыта и лучше знает жизнь. Но теперь это все неважно, поскольку подсознательно ты уже усвоил истину — ты взрослый. Ты начал новую жизнь.

У кого-то это происходит раньше, у кого-то — позже. Семнадцатилетний парень, отпахавший первую смену на заводе (плевать, что там все автоматизировано и смена, по сути, заключалась в тупом наблюдении за не имеющими привычки ломаться приборами), смотрит на студента чуть свысока. Да, может, у студента мозги работают и чуть получше, но он — пацан еще, а этот рабочий — уже мужик. И если даже студент пойдет работать — чтобы оплатить учебу, чтобы позволить себе что-то лишнее, чтобы просто быть как все, — это ничего не изменит. Потому что эта работа — временная. Это — не переход порога.

Энсин[31] Феликс Баттл мысленно поставил точку и, опять-таки мысленно, вывел себе высший балл за отточенные формулировки. Тот факт, что немалая часть людей с такой позицией не согласится, его абсолютно не интересовал, куда приятнее было вить кружево рассуждений, в соответствии с которыми он, выпускник ФКА, сегодня сделал первый шаг за порог.

Говоря проще, приступил к своей первой настоящей вахте в качестве помощника диспетчера космической станции «Скайгард-7».

Вообще говоря, особо гордиться было нечем. Его сокурсники получали назначения на боевые и исследовательские суда Флота, кто-то (в зависимости от волосатости лапы) пристроился непосредственно на Земле — быть мальчиком на побегушках, может, и не престижно, но ведь возможности карьерного роста в столице Федерации куда шире, чем на какой-то богом забытой станции, да еще у курортной планеты. Признаться, и сам обладатель грозной фамилии[32] видел себя отнюдь не в унизительно мелкой роли помощника диспетчера. В мечтах он гордо стоял на боевом мостике тяжелого крейсера, вокруг все горело, искрилось и дымило, а он, в отутюженном кителе, гордый и несгибаемый, грохотал в микрофон интеркома: «Это адмирал Баттл! Шестому дивизиону начать контратаку!»

С другой стороны, служба здесь обещает быть приятной. Дисциплина с флотской не сравнится, деньги приличные, да и Талера под боком — это тоже кое-чего стоит. А что до адмиральского чина… Жизнь длинна, и, возможно, в будущем все изменится. Как говорила мама, «хороший старт».

Феликс Баттл изобразил на лице сосредоточенность — не дай бог, кто-то догадается о его философствованиях. Шибко умных нигде не любят, а себя он именно к таковым и причислял, старательно игнорируя не слишком высокие баллы в новеньком дипломе, ибо это мелочи, не стоящие внимания, вызванные (кто бы сомневался) кознями завистников. Осмотрев пульт, Баттл чуть нахмурился — ровно настолько, чтобы диспетчер Стивенс воспринял это в качестве деловой озабоченности, а не критики.

— Господин лейтенант, система видеозаписи отключена.

— Угу… — кивнул откровенно скучающий Стивенс.

На энсина он даже не посмотрел — таких сопляков перед глазами сорокалетнего диспетчера прошло немало, и новое лицо ничего не добавит и ничего не изменит в сложившемся образе молодого засранца, решившего, что диспетчерская космостанция — это и есть то самое место, откуда можно начать карьерный рост. Сам Стивенс имел на этот счет свое, вполне сформировавшееся мнение, выражаемое одним кратким и емким словом — «дерьмо».

— Разрешите активировать? Согласно параграфу 124 раз-Дела 14 Устава…

— Разрешаю! — буркнул, не дослушав, лейтенант.

Не объяснять же молокососу, что устав уставом, а постоянную видеорегистрацию ведут только в пограничных зонах. Поскольку здесь, на орбите Талеры, никому она не нужна, эта запись. Кто и когда будет ее просматривать? Стивенс прикрыл глаза, сквозь щели век наблюдая за Ретивым энсином. А тот вовсю изображал из себя опытного диспетчера. Суровый взгляд, предельная собранность, Все внимание — датчикам сканеров и видеоэкрану. Такое ощущение, что стоит пареньку на мгновение расслабитья, и прости-прощай присутствие Федерации в этом секторе. С другой стороны — пусть его. Вахта скучна по определению, и присутствие в диспетчерской двоих скорее дань традиции, чем практическая необходимость. Можно вздремнуть — а на любые претензии всегда найдется подходящий к случаю ответ. Например, что молокососам надо бы привыкать к самостоятельности.

— Наблюдаю вспышку зеленого света в секторе JG52, — доложил энсин.

Стивенс чуть приоткрыл один глаз:

— Характеристики?

— 542нм, около 17 мегалюмен. Что это могло быть, господин лейтенант?

— Понятия не имею, — с демонстративным безразличием зевнул Стивенс.

— Займитесь лучше делом, энсин. Если не ошибаюсь, вон та хрень на радаре сейчас запросит посадку.

Диспетчер оказался прав. Не прошло и минуты, как загорелся экран ближней связи. Симпатичная девушка несколько секунд с некоторым удивлением разглядывала Феликса, затем поинтересовалась:

— А ты кто такой?

— Помощник диспетчера Феликс Баттл, мэм, — сухо сообщил энсин. — Представьтесь, пожалуйста.

Его официальный тон явно не произвел на девушку впечатления. Она повернулась в сторону, к невидимому собеседнику, и вполголоса что-то пробормотала. Слов Феликс не разобрал, но, судя по последующему хихиканью, в его адрес прозвучало что-то весьма неприятное.

— Па-амощник диспетчера… — ерничая, протянула девушка. — А где этот старый хрыч Стивенс? Могу поспорить, дрыхнет.

— Мэм, вы нарушаете правила ведения переговоров, действующие в данном секторе! Голос Баттла остыл почти до абсолютного нуля. — Прошу говорить по существу либо завершить сеанс.

Все это время Стивенс, почему-то утративший всю свою сонливость, возился с пультом. Его толстые пальцы пробежали по клавишам, затем, убедившись, что Баттл не смотрит в его сторону, извлек из гнезда крошечный инфокристалл и торопливо сунул его в карман кителя. Затем неторопливо выбрался из уютного кресла и подошел к помощнику.

— Снежана, не дразни парня. Тебе чего?

— Посадку.

— А формальности? — ухмыльнулся Стивенс. — Это вы тут совсем разболтались, а мальчик еще не забыл, что такое дисциплина. Давай, давай, девочка… как там по уставу положено?

Феликс почувствовал, как его уши стремительно краснеют. Все-таки господин лейтенант — порядочная скотина… Назвать его, Феликса, «мальчиком», да еще перед этой, объективно признать, милашкой — это форменное издевательство. Тем более, как ни крути, требования энсина вполне законны и ни на йоту не расходятся с уставом. Девчонку стоило бы поставить на место… но не унижая при этом Баттла.

Девушка на экране вздохнула и покачала головой:

— Ну ладно, раз тебе так уж хочется… База «Скайгард-7», вызывает борт-812 «Маргаритка», капитан Екатерина Шелест. Вахту несет бортмеханик Снежана Соболева. Возвращаемся с патрульного облета, прошу разрешения на посадку.

Энсин поднял глаза на Стивенса, тот благодушно кивнул мол, работай, парень. Взгляд Феликса пробежал по пульту, выбирая свободный док.

— Пятый, — подсказала девушка с экрана. Баттл скрежетнул зубами. Ну уж нет… из принципа подберет что-нибудь другое.

— Борт-812, это база «Скайгард-7». Даю посадку в третий док. Прошу принять вектор подхода.

— Подтверждаю прием данных. Бортнавигатор готов к переключению на ALS. Начинаю процедуру посадки. Конец связи… Стивенс, ты удовлетворен?

— Вполне, — благодушно кивнул диспетчер.

— Как мало тебе надо… — покачала головой девушка. — А с женщиной ты не пробовал?

Прежде чем диспетчер успел придумать подходящий ответ, «Маргаритка» прервала сеанс связи. Экран погас. Феликс осторожно бросил взгляд на лейтенанта, ожидая увидеть того в бешенстве, но Стивенс продолжал благодушно улыбаться.

— Грубейшее нару…

— Ну признайся, парень, она тебя сделала.

— Я не понимаю, господин лейтенант.

Стивенс плюхнулся в свое кресло, поерзал, устраиваясь поудобнее, и менторским тоном пояснил:

— Пятый док не пользуется популярностью. Во-первых, от него далеко шагать до жилого сектора. Во-вторых, шеф Мастерсон и, соответственно, лучшая команда техников закреплены за третьим доком, следовательно, там «Маргаритку» протестируют быстрее. В-третьих, бар, где собираются пилоты, находится как раз рядом с третьим доком, ну и к тому же, чтобы добраться до пятого, ей надо было обогнуть всю станцию, а третий — вот он, перед носом. Она тебя просто купила, сынок. Догадалась, что ты ни за что не примешь предложенный тебе вариант.

Некоторое время Феликс молчал, медленно багровея, затем с трудом выдавил:

— Вы… вы могли бы… сказать…

— Да с чего бы? — осклабился Стивенс. — Ссориться с пилотами, сынок, это последнее дело. К тому же девочек с «Маргаритки» здесь все уважают, а тебе уважение надо бы еще заслужить. И поверь, уважение тут завоевывают не зубрежкой уставов.

Зуммер возвестил о появлении незваного гостя в три часа ночи по времени «Скайгард-7», то есть в то самое время, когда свободные от патрульных вылетов пилоты предавались занятию, может, и прозаическому, но от того не менее приятному. То есть спали. Другое дело, что станция в целом своей работы не прекращала — диспетчеры контролировали окружающее пространство, не меньше пяти экипажей находились на маршруте, а техники, которым хронически не хватало суток на проведение всех необходимых работ, возились возле кораблей. Но девушек с «Маргаритки» это не касалось — патруль выполнен без происшествий, впереди двое суток отдыха. И можно выспаться в нормальном помещении, а не в железном шкафу, по недоразумению называемом на модифицированном штурмовике класса «Протей» каютой экипажа.

Катя открыла глаза и что-то недовольно пробурчала. Затем перевернулась на другой бок, справедливо решив, что у посетителя, возможно, проснется совесть и он все-таки посмотрит на часы. Надежды оказались тщетными — пауза в десяток секунд, и снова трель.

— Господи… пусть это будет что-то важное, — прошипела она, вставая. — Или прими, господи, душу этого урода.

Дверь отъехала в сторону Катя попыталась сфокусировать сонные глаза на лице человека, стоящего у порога. Это получилось не сразу, а когда все же получилось…

— Джад, я тебя убью.

Поводов сделать это у Кати было предостаточно и без побудки в неурочный час. С момента возвращения девушек из знаменитого на всю Федерацию полета к «Черному призраку» прошло всего три недели, пресса все еще обмусоливала факт обнаружения древнего корабля и, соответственно, перемывала косточки всем, кто был хоть каким-то боком с этим связан. Больше всего доставалось физикам с «Винкля», которые, неосмотрительно заявив о «стоянии на пороге выдающегося открытия», пока что так и топтались на этом пороге, предоставляя журналистам массу поводов для язвительных выпадов. Но и девушкам перепали минуты славы, вызвавшие в итоге стойкую неприязнь к представителям СМИ в частности, и ко всем, задающим вопросы о «Призраке», вообще. Джад уже успел попасть в число «персон нон грата», поскольку изводил Катю и Лену бесконечными вопросами, после чего с энтузиазмом строил феерические (и совершенно безосновательные) гипотезы. На просьбы «оставить эту тему» он не реагировал… как, впрочем, на любые просьбы подобного рода.

— Чего тебе надо?

— Как настроение? — рыжий расплылся в самой доброжелательной из своих улыбок.

— Было неплохое, — честно сказала Катя. — Но недавно резко ухудшилось.

— Что-то случилось? — Теперь Келфер выглядел обеспокоенным… можно было подумать, он не понял, что услышит.

— Случилось. Ты меня разбудил.

— Это ерунда, — безапелляционно заявил рыжий. — Я зайду, ладно?

Не дожидаясь согласия или хотя бы молчаливого кивка, протиснулся в каюту и тут же откинул дверцу бара. Катя мрачно наблюдала за действиями приятеля, раздумывая, вышвырнуть его отсюда или просто демонстративно игнорировать. И то и другое выглядело бесперспективным.

— Пей, — он протянул девушке стакан, наполненный зеленоватой жидкостью.

— Что это за гадость?

— Всего лишь тоник… ну, с некоторыми добавками. Я же понимаю, что ты спишь на ходу… это легкий энергетик.

— Джад, послушай меня о-очень внимательно, — Катя устало села на край койки. — Я только что с патруля. Я смертельно устала. Я сонная, если ты не понял, потому что хочу отдохнуть. В том числе и от тебя. Давай ты сейчас сделаешь так, чтобы в ближайшие десять часов я тебя не могла найти. А потом мы поговорим. О чем захочешь.

— Не-а! — Он отрицательно махнул головой и сунул стакан с зеленым пойлом Кате в руку. — Говорить мы будем сейчас. Пей. И не спорь, ради бога, хоть раз.

С тяжелым, ничего хорошего Джаду не предвещавшим вздохом Катя медленно выпила содержимое стакана. Жидкость приятно холодила, а через полминуты девушка ощутила, как остатки сонливости куда-то улетучились. Видимо, это было заметно и со стороны, поскольку Джад довольно усмехнулся:

— Ну вот, капитан Шелест снова в форме. Теперь слушай. Три часа назад на орбиту Талеры прибыл «одинокий друг».

— Кто?

Но, уже задав этот вопрос, Катя поняла, о чем речь, и вытаращила глаза от удивления.

Одна из самых странных разумных рас, известных людям, не имела самоназвания. Более того, по уверениям представителей этой расы, время от времени вступавших в контакт с людьми, «одинокие друзья», как их прозвали журналисты, в незапамятные времена лишились и родной планеты. Вернее, не то чтобы лишились, скорее просто потеряли ее в безднах пространства и теперь не имели почти никаких шансов найти свой дом снова. Да и не стремились к этому.

Эти существа испытывали лишь одну, но непреодолимую страсть — к новым впечатлениям. Обладая совершенно не поддающейся исследованиям способностью к перемещению в пространстве на огромные расстояния без технических средств и ощутимых энергозатрат, «одинокие друзья» были вечными путешественниками, порхающими от одной звезды к другой в поисках разумных существ, которые на время станут их спутниками и собеседниками. Сами создания, не имеющие даже постоянного облика, жили бесконечно долго, хотя и не являлись неуязвимыми. Веками и тысячелетиями они путешествовали по вселенной, не исследуя миры и по большому счету не накапливая знания для каких-то серьезных целей. Все, что их интересовало, — это внутренний мир очередного временного симбионта. Своего рода энергетические вампиры, правда, в обмен предоставляющие спутнику немало полезного.

По самым скромным оценкам, не менее пяти тысяч жителей Федерации близко познакомились с «одинокими друзьями». Самый краткий из зафиксированных контактов составлял двенадцать часов — по нелепой случайности «одинокий друг» избрал в спутники ребенка десяти лет от роду, но быстро разочаровался и распрощался с очень огорченной девочкой, лишившейся такой перспективной игрушки. Самым длительным был контакт между симбионтом и адмиралом Александром Крау. Этот союз, начавшийся еще в пору, когда будущий адмирал носил сержантские нашивки, продолжался уже больше сорока лет — и Крау как-то проговорился в приватной беседе (как многое из приватного, ставшего достоянием гласности), что его друг раз десять спасал адмиралу жизнь… Учитывая, что, несмотря на более чем зрелые годы и высокий пост, адмирал продолжал лично участвовать в боевых операциях, симбионту все еще было «не скучно».

Их пытались исследовать… Если человек соглашался на участие в научных экспериментах, «одинокий друг», как правило, не возражал. Ни к чему эти исследования не привели — лучшим специалистам Федерации не удалось раскрыть ни одного из секретов «друзей». Ни механизма мимикрии, ни способа осуществления межзвездных прыжков, Ни основ телепатического общения. По одной из гипотез, «друзья» — искусственные создания, изготовленные (или выращенные) некой расой для использования в качестве украшения, банка памяти и для доставки сообщений на сверхдальние расстояния. Сами «друзья» ни подтвердить, ни опровергнуть эту теорию не могли. Или, что скорее, не считали нужным. Они делились информацией — но лишь тогда, когда считали это необходимым или «безвредным».

В общем, «одинокие друзья» оставались тайной за семью печатями — и пределом мечтаний миллионов. Ежегодно снимались десятки фильмов, издавались сотни книг, где главный герой наживал состояния, следуя советам «друга», побеждал врагов с помощью «друга», узнавал от него некую сверхважную тайну, способную изменить развитие цивилизации, или просто находил для себя в «друге» умного, понимающего собеседника. Существовал культ «друзей» — члены довольно многочисленной секты, обосновавшейся на Хоуп, верили, что ведением праведного образа жизни, разносторонним образованием и благотворительностью можно привлечь внимание «одинокого друга», который якобы ищет контакта именно с интересными личностями, чистыми душой. И однажды «друзья», как представители высшего разума, откроют избранным путь на новую ступень цивилизации. Поскольку приверженцы культа, как правило, становились весьма полезными членами общества, правительство Федерации к сектантам относилось вполне терпимо.

— Это точно?

— Ну… — Джад пожал плечами, — кто может сказать наверняка? Характеристики вспышки совпадают. Не думаю, что какому-то шутнику захотелось взорвать на орбите Талеры световую бомбу… в общем, сигнал засек этот молокосос Баттл. Новый энсин прибыл позавчера на «Ангаре». Представляешь, этот идиот толком не понял, что увидел. Ну а Стивенс же не дурак, слил данные в кристалл, после смены вычислил координаты сброса.

— И тут же рассказал тебе… — недоверчиво хмыкнула Катя.

— Нет, он рассказал Рою… ты его знаешь, он тоже диспетчер. Они со Стивенсом уже лет двадцать вместе служат… ну, Рой проболтался жене, а та…

— Через два часа информация разошлась по всей станции, — понимающе кивнула Катя.

— Значит, так, капитан Шелест, — ухмыльнулся Джад. — Твои подруги уже в курсе. И я взял на себя смелость договориться с техниками, чтобы они подготовили «Маргаритку» к вылету. Сама понимаешь, не даром. Сколько человек вы можете взять на борт?

— Ты сам понимаешь, — что говоришь? Катя зажмурилась, представляя себе дальнейшее развитие событий.

Вот весь персонал «Скайгард-7» устремляется к кораблям. Все, от командоров (коим здесь, вообще говоря, давным-давно нечем заняться) до уборщиков. И вся эта толпа отправляется на Талеру… минуя астропорт и таможню. Полиция курорта стоит на ушах, но их никто не слушает — вне всякого сомнения, вспышку видели и на планете, и среди отдыхающих наверняка найдутся те, кто сумеет правильно интерпретировать «небесный знак». Движение в околопланетном пространстве скатывается к хаосу. Шеденберг пускает себе пулю в лоб. Флот, неизбежно явившийся для наведения порядка, арестовывает и виноватых, и тех, кто попросту подвернулся под руку…

По всей видимости, все эти мысли достаточно четко отразились на лице Кати, поскольку Джад ухватил ее за плечи и не слишком бережно встряхнул:

— Эй, кэп! Приди в себя. Не все так страшно.

Минуты через три торопливых объяснений до Кати начал доходить весь комизм ситуации.

Шеденберг прекрасно понимал, что заверни он гайки и получит такой акт массового неповиновения, что потом его уделом будет патрулировать астероиды где-нибудь в лишенной планет системе. Поэтому полковник связался с Талерой и детально объяснил ситуацию, сделав особый упор на то, что проще допустить исключение из правил, чем расхлебывать все те же исключения, но уже несанкционированные. Джад хихикнул, не стоило сомневаться в том, что через пять минут после беседы в астропорте останется только дежурная смена, проклинающая свое невезение. Катя только покачала головой. Пожалуй, пять минут весьма оптимистичная оценка.

Не то чтобы каждый гражданин Федерации мечтал о встрече с «одиноким другом». Немало было таких, кто вообще на дух не переносил инопланетян, будь то изысканно вежливые, но жуткие на вид ше'ти или совсем не вежливые, но не менее жуткие амстад. Кому-то не нравилось, что некая тварюшка будет бесконтрольно копаться в его мозгах — «одинокие друзья» строили контакт со своим временным спутником на базе телепатии, чего и не скрывали. Хватало и вполне довольных жизнью, а потому не стремящихся завести себе инопланетного приятеля, предпочитая общество себе подобных. А иные считали себя достаточно серьезными и степенными людьми и к идее «породниться с Чужим» относились не столько с отвращением, сколько с откровенным пренебрежением.

Но процентов тридцать-сорок взрослого населения, а также сто процентов детей от десяти и выше пришли бы в восторг от одной мысли, что встреча с «одиноким другом» все-таки возможна. И никакие преграды этих энтузиастов не остановят. А потому лучший способ избежать неприятностей — это таких преград не создавать.

— В общем, патрули работают по графику, остальным по желанию — разрешено отбыть на Талеру. При условии своевременного возвращения. Полковник торжественно пообещал любому, кто нарушит расписание, выгнать его со службы навсегда. С волчьим билетом. «Одинокий друг», как правило, ищет себе подходящего спутника трое четверо суток, если не найдет — улетит к другой планете, так что время у нас есть. Вам когда в рейс, послезавтра? Значит, до послезавтра вы сво…

— Послушай, Джад! — Катя криво усмехнулась. — Ну посуди сам, сколько там людей будет? Тысяча? Пять? Двадцать? Скажи, к чему мне напрягаться? Какова вероятность того, что «одинокий друг» встретится именно на моем пути?

— Одна вторая, — не задумываясь, брякнул рыжий. Или встретится, или нет.

На мгновение девушка потеряла дар речи. Несколько секунд она искала на лице Келфера издевку, но там присутствовала лишь привычная широченная улыбка.

— Джад, у тебя от предвкушения крышу снесло?

— Вот за что я люблю вас, русских, так это за образные выражения, — хмыкнул Келфер. — Катя, рассчитывать вероятности — дело бесперспективное. Мало встретить, надо чтобы «одинокий друг» выбрал тебя, а критерии этих зверушек никому не известны. Ему может понравиться твой нос. Или твой запах. Или… запах твоих мыслей. Кто в основном находится на Талере? Сливки общества… Знаешь, что такое сливки? Это то, что на поверхности плавает.

Аналогию Катя уловила и прыснула.

— Так что шансы у нас есть… Да чего я тебя уговариваю? Собирайся — и вперед, к великим свершениям. И запомни, капитан Шелест: если повезет не мне, а тебе, то я… я… я неделю с тобой разговаривать не буду! Нет, две недели!

— Слово? Обещаешь? — Губы девушки раздвинулись в довольной улыбке. — Ну все, ты сказал — я запомнила. Ради такого случая я этого «одинокого друга» из-под земли достану.

— Земли там мало, — печально заметил Джад. Знаешь, где он сел? В самом сердце Большого Болота! Катя чуть слышно застонала.

Огромная голова, увенчанная костяной короной, высунулась из-за необъятного дерева и уставилась на непрошеных гостей. В огромных фасетчатых глазах читался неподдельный интерес. Гастрономический. Катя отпрянула и, потеряв равновесие, чуть не по шею провалилась в мерзкую, дурно пахнущую коричневую жижу. Причем девушка явственно ощущала, что еще мгновение — и болото накроет ее с головой. Под ногами, на невидимом дне, что-то двигалось, то ли стараясь оплести ее ноги и удержать, то ли, напротив, убраться куда подальше.

— А ну брысь! — Снежана махнула бластером, демонстрируя серьезность намерений.

Водяной дракон бросил на нее печально-осуждающий взгляд и убрался. Мелкие существа опасными не выглядели, но связываться с ними ящеру не хотелось — в конце концов, вкусной зелени хватает и в других местах, а от двуногих лучше держаться подальше. Как и от многих других обитателей болота. Шипастое и бронированное чудище обладало покладистым и незлобивым характером, что вместе с отсутствием у монстра естественных врагов позволяло ему в этом царстве всеобщего друг-друга-пожирания чувствовать себя вполне комфортно.

Джад, уцепившись одной рукой за лиану, протянул Кате ладонь. Спустя минуту девушка уже была на относительно прочной кочке и лихорадочно стряхивала с себя обрывки склизкой бурой растительности. Без особого успеха — местные «водоросли» намертво прилипали к комбинезону.

— Гадская трава, — прошипела девушка, доставая складной нож.

— А это не трава, рассмеялась Лена. — Это живность, вроде червей. Если бы ты была местной, они бы уже тебя ели… а так… невкусная ты, Катька.

— Ну и отцепились бы, раз невкусная, — буркнула девушка, старательно пытаясь подцепить кончиком ножа длинную полупрозрачную соплю, обмотавшуюся вокруг сапога. Сопля успешно сопротивлялась.

Все четверо уже перепачкались так, что за слоем подсохшей тины едва можно было разобрать лица. Поиск — бессмысленный, бесперспективный и чрезвычайно утомительный — длился уже пятый час. Некогда заповедные джунгли теперь кишмя кишели людьми. Мужчины и женщины, подростки и старики, в промокшей насквозь дорогой одежде и в рабочих комбинезонах, уставшие донельзя или полные сил. Последнее, впрочем, ненадолго. Люди, привыкшие к комфортному существованию, выдыхались быстро, и не стоило сомневаться в том, что немалое число азартных охотников уже отправилось по своим роскошным отелям успокаивать уязвленное самолюбие. Но и оставшихся хватало — голоса доносились чуть ли не из-за каждого куста.

— Дойдем вон до того пригорка, — Джад махнул рукой куда-то в глубь болота. — Устроим привал. Перекусим, отдохнем.

— А можно отдохнуть на станции? — жалобно поинтересовалась Снежана. Полчаса назад она споткнулась о невидимую под тиной корягу и изрядно хлебнула дурно пахнущей воды. С того момента настроение у Снежки испортилось окончательно… К тому же, в отличие от Джада, шансы встретиться с «одиноким другом» она оценивала несколько иначе. Сейчас она проклинала себя за то, что поддалась на эту авантюру.

Джад демонстративно взглянул на часы. Затем достал нож, соскреб со стекла налипшую грязь и заявил:

— В нашем распоряжении еще сто тридцать пять минут.

— До возвращения? — с надеждой спросила Снежка.

— До того момента, как нам надо будет отправляться в обратный путь, — безжалостно ответил рыжий.

— У-у.

Пригорок оказался достаточно надежным, и (о чудо!) почти сухим. Черная тень метнулась куда-то в сторону — «ночной оборотень», хищник, по местным меркам, страшный и безжалостный, испытывал по отношению к людям то ли панический страх, то ли непреодолимое отвращение и был готов оставить облюбованное место, лишь бы избежать соседства с пришельцами.

Джад снял с плеча рюкзак, грустно осмотрел изгаженную ткань, гордо именуемую водогрязеотталкивающей, и принялся извлекать на белый свет пакеты с полевым пайком. Катя ухмыльнулась: о том, чтобы заправить «Маргаритку», рыжий подумал, а вот прихватить что-нибудь повкуснее бортпайка… хотя, собственно, он вообще не сообразил что-либо прихватить, и этот рюкзак, вместе с содержимым, бластером, компасом и кое-какими другими полезными и бесполезными мелочами представлял собой НЗ штурмовика.

— Можете приступать, — великодушно разрешил он, вскрыв упаковки и разложив саморазогревающийся паек на короткой буро-зеленой траве. — Я на страже постою.

— Зачем? — Лена пожала плечами. — Краа удрал, дракон удрал… а больше тут ничего опасного нет.

Словно в ответ на ее реплику, прямо из тины вынырнула чешуйчатая тварь длиной метров пять, одним движением всосала в себя лоток с пайком, замерла на несколько мгновений, затем содрогнулась, выплюнула его обратно и, прошипев что-то уничижительное, бесшумно скрылась в воде. Келфер проводил змею грустным взглядом, зачем-то внимательно посмотрел на свою руку, все еще сжимающую бластер, и хмыкнул:

— Я всегда говорил, что эти НЗ дерьмо. Но не думал, что настолько… Лен, она ушла, хватит визжать.

Девушка замолчала, но не столько из-за слов Джада, сколько потому, что в легких у нее кончился воздух. Затем демонстративно подхватила один из лотков и зашагала к верхушке холма, подальше от воды. Змея произвела впечатление на всех — вскоре общество в полном составе присоединилось к Градовой.

Некоторое время все молча ели. По мнению Кати, воздух здесь пах тиной, земля пахла тиной и даже стерильная, еще несколько минут назад герметично запакованная «курица с гречкой» тоже смердела все той же прокисшей тиной. Позиция Снежаны была понятна — бросать эту затею к чертовой бабушке и возвращаться на станцию. Проклятье, да только на то, чтобы смыть, стереть, соскоблить с себя эту гадость, понадобится не меньше часа. А до этого, неизбежно, уделать шлюзовую камеру штурмовика. Удастся ли договориться о чистке с техниками или придется драить все самим? На Джада надежды мало, он наверняка найдет массу весомых причин не участвовать в грязной работе.

Снежка — за скорейшее возвращение, это однозначно. Ленка больше развлекается, и ее тоже можно понять — последнее время патрули были до невозможности скучны, а более-менее интересных разовых контрактов девушкам не перепадало. Встреча с «Черным призраком» осталась в далеком прошлом, и некая встряска отнюдь не помешала бы.

Что же касается Джада, то он свято верил в свою звезду… хотя, как и абсолютно все в этом гнилом болоте, понятия не имел, как именно следует искать «одинокого друга» и чем можно привлечь его внимание. Но рыжий будет держаться до последнего… и, надо признаться, его неунывающая физиономия добавляет бодрости и остальным.

— Мне вот что интересно… — протянул Келфер, поймав на себе Катин взгляд. — Почему он выбрал именно болото? Разумный же, не мог не заметить город. Тут же рядом, километров сто всего.

— А с чего ты взял, что он вообще здесь? — буркнула Снежка, — допустим, снизился… осмотрелся… и полетел поближе к цивилизации.

— Не-а, — осклабился Келфер. — Они летать не умеют. От места появления — строго вниз. Это точная информация.

— Ну так что же тебя удивляет?

— Мало ли… телепортанулся бы еще раз, в более приятное место.

Лена выскребла из лотка остатки кашеобразной массы, в которой и самый опытный специалист не разобрался, где там курица, а где гречка, затем сунула опустевшую посудину в мешок.

— Насколько я читала, «одинокие друзья» предпочитает искать себе спутника в относительно неблагоприятных условиях. Вы о «Ждущих» слышали?

— Это те, что всю жизнь готовятся к встрече с «друзьями»? Сектанты?

— Они самые. Пока мы летели, я немного покопалась в Сети. Они все там немного странные, но некое рациональное зерно в их теориях есть. «Ждущие» проделали огромную работу, они проанализировали все известные случаи контактов с «друзьями» и сделали ряд выводов. Может, и спорных, но вполне укладывающихся в схему. Так, «друзья» никогда не выбирают в качестве спутников людей физически нездоровых. Всего семь известных случаев контакта с детьми. Два — со стариками. Все остальные — с мужчинами и женщинами в возрасте от восемнадцати до сорока пяти. Всегда — с людьми, чей образ жизни нельзя назвать размеренным. Ни разу — с преступником…

— Колин Фарроу, — ехидно заметила Катя. Если Ленку пробивало на лекцию, вынести ее менторский тон было довольно сложно.

— Фарроу был гением.

— Преступником.

— Ну хорошо… гением с преступными наклонностями. Но все равно — неординарной личностью, спорить не станешь?

— А кто он, этот Фарроу? — поинтересовался Келфер.

Катя пожала плечами…

Лейтенант полиции Детройта и в самом деле был необычной личностью. Прежде всего, он был болезненно честен, что для полицейского вообще достоинством не являлось. Известно, что любой служитель закона, по крайней мере такой, кто и в самом деле этому закону служит, а не протирает штаны в офисе, достаточно часто должен идти на компромисс со своей совестью, а то и с упомянутым законом. Отпусти мелкого пушера,[33] чтобы получить наводку на более крупную рыбу. Закрой глаза на мелочи, ради более важных вещей. Запугай задержанного (или силой, или откровенной туфтой) — и он даст ценные сведения. Проведи задержание и обыск без санкции — поскольку знаешь, что, пока оформишь бумаги, все следы будут подчищены. По большому счету цель почти всегда благая — преступник должен быть пойман, закон должен торжествовать. И так ли уж важно, когда в победном марше проскальзывает тонкая нотка горечи.

Фарроу подобных методов не признавал… довольно долго не признавал. Лейтенанта он получил уже в сорок пять, больше в качестве признания за долгую службу, чем в награду за заслуги. Заслуг тоже хватало, но ничего экстраординарного, ничего такого, о чем взахлеб вещали бы охочие до сенсаций журналисты. Повседневная работа, рутина.

Однажды ему удалось выйти на серьезных людей. Лейтенанту предложили компромисс… вполне приемлемый, кстати. Но Фарроу отказался. Тогда прозвучало другое предложение, на этот раз ценой вопроса стали жизни его, лейтенанта, близких. Сложно сказать, многим ли хватило бы силы воли, чтобы не отступить в подобной ситуации, чтобы не ощутить себя щенком перед атакующим танком. Фарроу организовал охрану жены и дочери, продолжая раскручивать дело. Чем это противостояние закончилось ясно и без объяснений.

Похоронив семью, лейтенант радикально пересмотрел свои взгляды. Теперь он желал не просто довести дело до суда — он жаждал крови и, что важно, не каких-то отдельно взятых личностей, прямо или косвенно причастных к трагедии, а крови преступного мира в целом.

Последующие три года Детройт запомнил, как кровавое непрекращающееся избиение. Мафии лейтенант полиции противопоставил огромный опыт, презрение к смерти и в высшей степени информативные базы данных полиции. Позже эксперты оценили результаты его действий по формуле 3:1. То есть в среднем три трупа в день. Мелкие шестерки, опытные «крестные отцы», купленные копы и адвокаты (закон впрямую не нарушающих, но делающих себе состояния на вытягивании своих нечистых на руку боссов из сложных ситуаций) — разряд в голову, разряд в сердце. Своеобразный почерк.

Его искала вся полиция, его искали спецслужбы Федерации, его искала мафия. Особенно последняя — потери детройтских семей были чудовищными, большая часть так и не оправилась в конечном итоге. Его искали многие — и никто не имел ни малейшего представления, а кого все же искать-то. Осунувшийся от перенесенного горя не молодой лейтенант, ушедший с оперативной работы в офис, к бумагам и отчетам, особых подозрений не вызывал. Канцелярская крыса.

А зубы у крысы были те еще… Фарроу теперь не брезговал ничем — в том числе с готовностью изымал у «казненных» неправедным путем нажитое имущество. Несколько удачно проведенных операций принесли ему первые серьезные деньги, которые тут же были пущены в дело. Фарроу создал свою личную армию, в которой солдаты никогда не встречались ни друг с другом, ни со своим командующим. Строжайшая конспирация, ни один из тех, кто выполнял для лейтенанта грязную (порой — чудовищно грязную) работу, не знал о своем нанимателе ничего — ни лица, ни голоса. Знали только одно — цель всегда заслуживает смерти, вознаграждение всегда будет выплачено сполна и вовремя.

Начиная со второго года этой «двойной жизни» талант лейтенанта раскрылся в полной мере. Практически ни одной проваленной операции. Практически ни одного свидетеля… и при этом ни единой невинной жертвы — в том числе и в тех редких случаях, когда на смену пистолету или бластеру приходила взрывчатка. Возле каждого трупа — краткий перечень прегрешений. К этому времени журналисты уже давно приклеили неизвестному борцу за справедливость не слишком оригинальное прозвище «Мститель», и даже самые радикальные из репортеров все же осторожно замечали, что подобный размах — это как-то слишком уж. То есть тот факт, что в Детройте стало почти невозможно купить наркотики, радовал, но все же…

Его вычислили, как уже говорилось, спустя три года. На чем именно погорел самый известный преступник века, осталось тайной. По мнению некоторых, «Мститель» просто устал. Или посчитал свою миссию завершенной.

«Одинокий друг» встретился с лейтенантом Фарроу за семь дней до того, как Колин удостоился смертельной иньекции.[34] Было собрано более миллиона подписей в его защиту, но сам Фарроу отказался опротестовывать приговор. «Одинокий друг» оставался с лейтенантом до последнего мгновения и исчез лишь после того, как сердце «Мстителя» остановилось.

— Не понимаю я… — вздохнул Джад. — Ну что интересного в убийце?

Катя надолго задумалась, затем покачала головой:

— Знаешь, мне кажется, что «одинокие друзья» ищут не столько людей с интересной судьбой, сколько чистых помыслами.

— Святых! — фыркнул Келфер.

Снежка прыснула, улыбнулась и Лена, но Катя шутки не приняла.

— Нет, не святых. Уж Фарроу точно святым не был. Скажем, умеющих услышать чужую боль и сделать ее своей. Или видящих перед собой великую цель и верящих, что достижение этой цели стоит жертв, и готовых принести себя в жертву.

— Господи, как пафосно! — вздохнула Лена. — И потом, если ты права, то мы здесь торчим совершенно зря. Я лично явно не гожусь на роль подвижника.

— Я тоже, усмехнулась Катя.

Толстая белесая водоросль на ее плече изогнулась, высунула крошечные черные глазки на тонких прозрачных ножках и неспешно оглядела вмиг оторопевших людей.

«А это мы ещще поглядим, Ка-атя…» — раздался в голове у девушки тихий шепот, и она тут же ощутила, как все ее существо окатила волна доброжелательности и симпатии. И сразу схлынула усталость, на душе стало спокойно и радостно. — «Ты хорошшая. Мы подружжимся…»

Восемь человек — для такого количества коридор был, пожалуй, узковат. К тому же следовало учесть тот факт, что гордое звание «человек» из этих восьмерых в самой полной мере принадлежало лишь половине — остальные, хотя формально и принадлежали к Homo Sapiens, внешне больше напоминали специально выведенных особей. Выведенных для того, чтобы мало думать и больно бить. Массивные тела, сплошь перевитые мышцами, проступающими сквозь плотную ткань стандартных армейских комбинезонов, скошенные лбы, маленькие глазки… Каждый в отдельности и тем более все вместе они производили довольно неприятное впечатление, а если на человека знающего так и слегка пугающее.

В Федерации таких созданий — генетически моделированных телохранителей — не жаловали. И не потому, что (по мнению многих профессионалов) истинный бодигард должен быть гибким, как змея, и стремительным, как мангуст. Ситуации разные бывают — где-то более полезны и такие вот «шкафы», не столько ради того, чтобы закрыть хозяина от пули, лазерного импульса или банального ножа, сколько для создания некоего антуража. Впечатление произвести. Потому что практика показывала — на иного проще оказать давление демонстрацией такой вот грубой, тупой силы.

Хотя, несмотря на габариты, с реакцией у здоровяков особых проблем не было. Как и со многими умениями, вполне полезными для святого дела охраны того, кто готов за это платить. Унюхать взрывчатку, на вкус определить до полусотни распространенных ядов (и при этом не сдохнуть от излишнего рвения), видеть в почти полной темноте, слышать шепот с полусотни шагов — мало ли что понадобится бодигарду в работе.

Вот за это их и не любили.

Запрет генетических модификаций, введенный в 2168 году, изрядно подорвал бизнес многих людей, не желавших принимать во внимание мрачные прогнозы ученых. Да и журналисты с готовностью подлили масла в огонь — ну, допустим, попытка создания новой расы с пси-способностями окончилась большой кровью, но можно пойти и другим путем. Сделать человека более сильным, более выносливым, более приспособленным к сложным условиям окружающей среды. Увы… и в этот раз теории оказались несостоятельными. Любое сколько-нибудь значительное изменение физических данных неизбежно вело к ухудшению интеллекта. А попытки вывести суперинтеллектуалов, пусть даже (как в низкопробной фантастике) хлипких и болезненных, и вовсе не увенчались успехом — с огромным трудом нащупали только способы усиления эмпатии. Да и то в итоге оказалось, что к людям эти методы почти не применимы — не может человек выжить, сопереживая всему миру. Сходит с ума уже через полгода-год, максимум — лет через пять. Вот кошка или собака — дело иное. Для собаки царь и бог един — ее хозяин. Его желания и эмоции важнее всего, его слово — закон. С кошкой еще проще, для нее бог — она сама. Все прочие делятся на тех, кто может налить молока, тех, кто может при случае и пнуть, и остальных — коих следовало попросту игнорировать.

Когда Кейптаун отделился от Федерации и, что важнее, от суровых мужчин и женщин, готовых «добрым словом и пистолетом» обеспечивать исполнение федеральных законов, исследования в вопросах генетического моделирования на этой довольно благодатной планете развернулись в полную силу. Спустя всего лишь десять лет (срок для такой работы воистину ничтожный) были достигнуты и первые успехи… ну, не то чтобы успехи, но, скажем, относительно стабильные результаты. И четверка мордоворотов, своими плечами перекрывавших чуть ли не весь коридор, ведущий к подземному бункеру, являла собой как раз результат такого вот «успешного» эксперимента. Бычья сила, хорошая скорость, продвинутая сенсорная система — и мозгов ровно столько, сколько нужно для уяснения несложных приказов.

Конкретно этим здоровякам приказы отдавал полный одышливый мужчина лет пятидесяти, с густыми усами и столь же густой, тронутой серебром гривой коротких черных волос, одетый в новенький, с иголочки, комбинезон пилота со знаками отличия компании «Астротранзит». Это не было маскарадом — покопавшись в компьютерах указанной компании, можно было узнать, что Леван Чихладзе и в самом деле является служащим «Астротранзит», причем именно в данной конкретной должности — капитана КМ «Таррагона».

В настоящий момент мужчина чувствовал себя немного не в своей тарелке. Прежде всего он испытывал жгучую потребность выяснить, почему именно его кандидатура привлекла внимание знаменитого Лайона Переша, иначе говоря, капитана Хука. А кроме любопытства, у Левана были и еще кое-какие желания. Например, заработать. Или, если уж сделка сорвется, хотя бы уйти отсюда живым. В иное время и в ином месте он бы мог всерьез рассчитывать на помощь своих по-собачьи преданных, не знающих страха телохранителей, но во всем, что касалось Переша, ничего нельзя было сказать наверняка.

Сам капитан Хук по случаю деловой встречи соизволил сменить излюбленный старый скафандр или (столь же любимый и столь же потертый) летный комбинезон на безупречный костюм ценой в полтысячи ее (Леван бросил на идеальные линии костюма завистливый взгляд). Его спутники тоже выглядели вполне пристойно — Пауль Рюгге, второй комендор — белобрысый здоровяк с чеканными чертами лица истинного арийца, и женщина, немолодая и не слишком симпатичная, зато известная в Братстве, пожалуй, не менее, чем Лайон. Элиза Ривер, уже шесть лет летавшая штурманом на «Нарвале»… стерва и садистка, на руках которой крови было ничуть не меньше, чем у ее хозяина. Оба одеты подчеркнуто элегантно и столь же демонстративно скромно. И оружия при них не наблюдалось… Правда, капитана Чихладзе это как-то не слишком успокаивало.

— Мы на месте, — сообщил Переш, окидывая тяжело дышащего толстяка чуточку презрительным взглядом.

— Надеюсь, путь не слишком утомил вас?

— Ничуть! — Леван растянул мясистые губы в улыбке, стараясь, чтобы она не вышла подобострастной.

Переш, допустим, сила… и все же не надо заискивать перед ним, не надо демонстрировать, что он тут не только хозяин помещения, но и хозяин положения. В конце концов, речь идет о сделке. Возможно, о крупной сделке. Проклятье, да хоть бы и об очень крупной. КМТ «Таррагона» отменный корабль, и без фрахта Чихладзе и его команда не останутся в любом случае. Платит Хук по-королевски, это все знают, но и грузы его, как правило, в высшей степени интересны и флотским, и этим сосункам из «Скайгард». С другой стороны, принимать фрахт или нет — решать ему, Левану. «Астротранзит», как и многие подобные компании, предоставляла корабли, ремонтную базу и юридический статус в обмен на высокий процент от тех средств, которые капитан корабля получал за транспортировку грузов. Свобода капитанов подобных судов в выборе заказчиков была достаточно широкой.

— Надеюсь, дело, ради которого вы меня… — он чуть запнулся, подавив желание ляпнуть «вызвали», и тут же подобрал более нейтральный термин, — пригласили, того стоит. Простите, капитан, в последние годы мне не часто приходится передвигаться пешком.

— Уверяю вас, это дело многого стоит.

Хук коснулся пальцами сенсора. Массивная дверь уехала в сторону, открывая вход в довольно большое и почти совершенно пустое складское помещение. Небольшой стол у стены, заваленный оборудованием, и штабель контейнеров в центре зала. Да еще массивная конструкция в углу, тщательно укрытая черной пластиковой пленкой.

Ни оборудование, ни спрятанный под покрывалом предмет Левана не заинтересовали. А вот контейнеры… Он вдруг ощутил, как капля пота медленно поползла между лопатками.

— Итак, капитан Чихладзе, я позволю себе быть кратким. Если сделка будет заключена, мы сможем продолжить беседу в более комфортной обстановке, если же нет, то не стоит и отнимать друг у друга время. Сразу поясню, что вашу кандидатуру мне рекомендовали люди, которым я всецело доверяю… — Он прервался, словно осознав, что сказал глупость. Все знали, что капитан Хук доверяет себе и только себе.

— Такой отзыв весьма лестен.

— Вы, Леван, обладаете и еще одним интересным свойством! — Хук чуть поморщился, но тем не менее продолжил: — Вам, знаете ли, везет. Я счел возможным ознакомиться со всеми вашими операциями за последние пять лет. Ничего экстраординарного, ничего сверхдоходного, так… игра на красное/черное. Но и ни одного серьезного прокола. У федералов нет к вам особых претензий.

— Именно так. Я стараюсь не доводить дело до столкновений.

Фраза вырвалась случайно, что недопустимо было бы и в беседе с куда менее одиозной фигурой. Но история о том, как какой-то сраный штурмовик «Скайгард» не только изрядно поцарапал «Нарвал», так еще и перехватил у Хука из-под носа партию товара, успела распространиться достаточно широко. Леван явственно ощутил, как сердце пропустило удар, а ну как Хук сочтет беседу на этом законченной? С соответствующими выводами… Ведь бодигардов он наверняка не испугается, у такого, как Переш, всегда пара-тройка тузов в рукаве найдется.

— Вам это удается! — Переш не моргнул и глазом, то ли не уловив обидного намека, то ли, что скорее, уловив, но проигнорировав. — Собственно, именно об этом и пойдет речь. Репутация, удача и, скажем так, разумная трусость.

Леван вспыхнул, с трудом удержав себя от резкой реплики. Слов «трус» он ненавидел всеми фибрами души — может, как раз потому, что таковым и являлся. Но иметь дело с Братством и быть трусом — смерти подобно. Если уж от природы мужества ему не хватает, то надо хотя бы играть роль.

— Вы говорили о деле, капитан Переш?

— Да, вернемся к делу. Вам знакомы эти контейнеры? Вижу, знакомы. Каждый из них содержит в себе пятьдесят тысяч одноразовых инъекторов с десятью миллиграммами «черной благодати».

Мысленно пересчитав контейнеры, Леван лишь покачал головой:

— Миллион доз…

— Именно так, — кивнул Переш. — Как вы знаете, капитан, лаборатории Голубой Дали отдают свой продукт перекупщикам по 3 ев за дозу. Таким образом, в данную операцию я вложил три миллиона ев. Цена десяти миллиграммов «черной благодати» на Талере, по последним доступным мне сведениям, составляет, вернее, составляла двенадцать ев. Однако две недели назад флотский патруль перехватил крупную поставку, и любители волшебных миров в настоящее время испытывают довольно ощутимый дефицит в этом товаре. То есть цену можно будет поднять, скажем, До двадцати… или до двадцати двух ев за дозу. Причем, заметьте, я говорю об оптовой цене… с другой стороны, мне совершенно безразлично, сколько будет отстегивать за инъекцию конечный потребитель.

Капитан «Таррагоны» зажмурился. За вычетом первоначальных вложений, доход от операции принесет Хуку около двадцати миллионов. Чудовищные деньги… воистину чудовищные. Сам Леван считал рейс удачным, если чистая прибыль составляла пять-шесть тысяч ев. Без необходимости на рожон он не лез, хотя и за ту грань, что отделяет операции рискованные от незаконных, переступал неоднократно. И руки чистыми не сохранил, хоть и старался. Но о том размахе, с которым мог позволить себе действовать Переш, капитану «Таррагоны» оставалось только лишь мечтать.

О чем дальше пойдет речь, он уже понял, и теперь должен был решить, готов ли он влезть в этот, ранее недоступный бизнес, обещавший огромные доходы — но и столь же немалый риск. Немало нашлось бы таких, кто бросился бы на столь лакомый кус очертя голову, в извечной надежде сотен и сотен авантюристов былого и грядущего ухватить удачу за хвост. Ухватить хотя бы раз, а там будь что будет. Себя Леван считал человеком разумным и предусмотрительным, но… слишком, слишком велик соблазн.

— Дело выглядит весьма перспективным, — с легкой ноткой одобрения заметил он, словно стараясь дать собеседнику понять, что ничего еще не решено. Пока что звучит лишь похвала предусмотрительности и деловой хватке Переша, не больше. Предложения не прозвучали, хотя Чихладзе и не сомневался, что прозвучат.

— Я не склонен к пустопорожним разговорам, — заметил Хук. — Думаю, причины, по которым я счел возможным настаивать на нашей встрече, вам понятны.

Леван степенно кивнул:

— Вам нужен «чистый» корабль. И капитан, не имевший проблем с федералами.

— Именно так. По ряду причин… — по лицу Переша пробежала легкая тень недовольства, причина которой была известна, пожалуй, каждому второму в Братстве. — Я сейчас не имею возможности доставить на Талеру груз на борту «Нарвала». И не считаю нужным пользоваться услугами перевозчиков, чьи генокарты, хотя бы в теории, могут быть выставлены в розыск. Поэтому предлагаю вам, капитан, принять участие в операции.

— На каких условиях?

Внезапно Леван понял, что выхода у него, в общем-то, и нет. Посмей он отказаться, и уже завтра у «Таррагоны» будет новый капитан, по причине трагической гибели предыдущего. Переш не тот человек, который оставляет жизнь свидетелю. Иные дельцы Братства могли пойти на человеколюбивый вариант, заперев несговорчивого в тихой, лишенной средств связи комнатке до завершения кампании. Но Хук подобные действия считал слюнтяйством, предпочитая лозунг «Кто не с нами, тот против нас». Что характерно, те, что оказывались «против», имели в запасе не слишком много времени, чтобы осознать глубину своих заблуждений.

— Сто тысяч. Четверть вперед.

Чихладзе задумался. Что и говорить, сумма была солидной… сама по себе. Но на фоне той прибыли, что ожидалась по итогам операции, сотня кусков выглядела жалкой подачкой. Да и не принято было с ходу соглашаться на первое предложение — это могло быть расценено как неумение вести дела или, еще хуже, как трусость. Трусом себя Леван не считал. Плохим дельцом — тоже.

Он улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка вышла в меру ироничной, но без откровенной насмешки.

— Вам не откажешь в чувстве юмора, капитан Переш. Но давайте рассмотрим более… гм… реальные варианты. Пол процента — это несерьезно.

— Вы так считаете, капитан? — Тон Переша был холоден и капельку угрожающ, но в данный момент это лишь соответствовало правилам игры. Леван не сомневался, что сумеет ощутить ту грань, которую не следует переступать.

— Мы же деловые люди, развел руками Чихладзе. И вы, и я прекрасно понимаем, что риск весьма велик. Федералы не зря деньги получают, работать они умеют. Когда хотят. А один лишь намек на столь серьезную партию заставит их носом землю рыть.

— Свести риск к минимуму — моя задача.

— Всего предусмотреть невозможно. Мысль о том, чтобы провести остаток дней в шахте на каком-нибудь астероиде, не слишком согревает мои старые кости.

Вне всякого сомнения, в настоящий момент Леван играл с огнем. С одной стороны. А с другой — у него тоже имелась определенная репутация, кому попало подобный груз Хук не доверил бы. Да и огромный КМТ — идеальный транспорт для столь опасного груза, а кораблей такого класса в пиратском флоте было немного. Невыгодно — хорошо вооруженный малотоннажник куда удобнее для проведения быстрых и эффективных рейдов. Поговаривали, что не так давно личный флот Хука пополнился клипером, и слухам этим Леван верил. Только ничего от этого не менялось — клипер, кто спорит, вещь неплохая, но слишком уж приметная. Сколько их всего — сотня, две… Появление у Талеры такого корабля неизбежно вызовет повышенный интерес, а кому это надо? А вот КМТ — никакой патруль не станет тратить неделю, чтобы обшарить огромный транспорт от рубки до двигателей. Слишком много работы, а времени вечно не хватает… значит, только сканирование, и тоже долгое и муторное. Достойная деловая репутация, хорошо задекларированный груз… может, взятка «за оперативность» — и дело вполне может выгореть.

— Я готов выслушать ваши предложения, капитан.

Ответ у Левана был уже готов. Вполне продуманный ответ — в меру наглый, ровно настолько, чтобы дать понять, что договоренность в принципе достижима, но лишь после некоторых уступок с обеих сторон.

— Я думаю, пять процентов от стоимости груза были бы вполне достойными условиями. И я имею в виду стоимость реализации, а не закупки.

— Это неприемлемо, — нахмурился Переш.

— Это всего лишь разумно, не согласился с ним Леван. — Я рискую кораблем и свободой, вы — всего лишь вложенными средствами.

— И тем не менее…

Как и ожидалось, итоговая сумма располагалась где-то посредине изначально определенного диапазона. Мысленно Леван поздравил себя с победой — три четверти миллиона позволяли ему по завершении операции уйти на покой. О подобном исходе своей карьеры он задумывался уже давно, но одно дело доживать оставшиеся годы (достаточно долгие годы, его пятидесятилетний организм был крепок, и уж вековой юбилей Чихладзе намеревался встретить наверняка) в достатке и совсем другое — в богатстве. Три четверти миллиона да имеющиеся сбережения — получится в высшей степени аппетитная сумма.

— Желаете составить договор?

Переш покачал головой:

— Это излишне.

Спорить Леван не стал. С кем другим — стал бы, а вот с Перешем… Капитан Хук имел весьма достойную привычку исполнять свои обещания, касались ли они выплат по договоренностям или иных обязательств, которые Хук считал правильным взять на себя. Например, если капитан «Нарвала» обещал «разобраться» с кем-нибудь из не угодивших ему, то несчастный мог лишь сунуть голову в петлю или воткнуть себе в пасть ствол бластера — в любом варианте такая смерть выглядела предпочтительней.

— В таком случае…

— Да, еще кое-что. С вами полетят двое моих людей, — Переш жестом указал на мужчину и женщину, прибывших с ним.

Леван с трудом заставил себя сохранить безмятежное выражение лица. Подобное дополнение к договору не входило в его планы, но и спорить было бессмысленно, тем более что отправка наблюдателей не нарушала правил подобных операций. Он еще раз бросил внимательный взгляд на спутников Хука, мысленно прикидывая, чего от них можно ожидать. Рюгге относительно молод, создать себе репутацию в Братстве не успел еще, и вряд ли стоит принимать его в расчет. А вот старая сука Ривер… это серьезнее. Ей не просто нравится убивать. Элизе доставляет истинное наслаждение убивать грязно.

— С должным макияжем?[35]

— В обязательном порядке. Кроме людей, считаю необходимым усилить ваш экипаж техникой. Пауль, продемонстрируй гостю паучка.

Белобрысый подошел к затянутой пленкой конструкции и одним махом сбросил покрывало на пол. Собственно, пару мгновений назад Леван уже понял, что увидит, и не ошибся. Громоздкий боевой робот MOHK-F2, последняя модель из линейки мобильных оборонно-наступательных комплексов, шевельнулся, распрямляя паучьи лапы, и замер во всем своем грозном великолепии. Немалая часть подобных машин все еще оставалась на вооружении — их конструктивные недостатки с лихвой компенсировались огромной огневой мощью и неплохой живучестью. Предыдущая модель, MOHK-D4, имела гуманоидный вид, от которого в скором времени отказались — шестипалый бронированный паук своего предшественника превосходил по всем статьям. Леван отметил, что часть вооружения с робота снята — обычная предосторожность в случаях, когда боевую машину предполагалось использовать на борту космического корабля. Хотя программа МОНКов и не позволяла открывать огонь из тяжелого вооружения в замкнутом пространстве, никто в здравом уме не рискнул бы оставить чудовищу ракетную установку или дезинтегратор. Программа — штука неплохая, но первым императивом боевой машины было все же уничтожение противника, а сохранность окружающей обстановки при этом воспринималась как задача более чем второстепенная.

— Он будет подчиняться мне?

Хук хмыкнул, давая понять, что оценил шутку.

— Управление будут осуществлять мои люди.

Леван кивнул. Ну, не стоило и сомневаться, что капитан Переш побеспокоится о гарантиях. МОНК, пусть и с частично снятым вооружением, в одиночку способен смешать с дерьмом любое количество противников, вооруженных стандартными пистолетами или бластерами, слабеньким лучом его панцирь не прожечь, а уж свинец и вовсе бессилен будет. Вполне вероятно — хотя пират вряд ли в этом признается, в робота заложен приказ: в случае смерти хозяев уничтожить экипаж.

— Это все впечатляет, — капитан Переш, Леван ухмыльнулся, давая понять, что пора бы перейти к серьезным вопросам. — Но ни ваши люди, ни робот не дадут возможности пройти контроль. Я не сомневаюсь, что ДЛС патруля обнаружит такой груз…

— A у вас есть идеи, капитан? — В ухмылке Переша сквозило откровенное издевательство… не настолько явное, чтобы стать оскорблением, но достаточное.

— Кое-что есть, — в тон ему ответил Чихладзе. — На данный момент моя идея в том, чтобы увидеть туза, которого вы, капитан, прячете в рукаве.

— Уверены, что он есть?

— Не сомневаюсь ни на мгновение. Можно рискнуть партией в сотню или тысячу единиц, но в данном случае… Не хотите ли выложить карты на стол, капитан?

Вместо ответа Хук кивнул Рюгге. Тот установил на стол прекрасно знакомый Левану серебристый контейнер, содержащий досмотровую локационную систему… Чихладзе подошел к прибору и не смог сдержать удивленного хмыканья. Судя по индексу — новая модель… Интересно, чего Перешу стоило раздобыть прибор?

Сканер пискнул, по экрану пробежали строчки результатов анализа. Их было немного, поскольку опознанные малозначительные объекты ДЛС игнорировала. Шестеро живых существ, два легких бластера модели «Игл-9», контейнеры GV-3 в количестве двадцати штук… и «Черная благодать» в объеме одного миллиона единиц. Будь между сканером и грузом пять-шесть переборок, точность оценки могла несколько снизиться, но для патруля что миллион, что полмиллиона доз — все едино… И в том и в другом случае капитану светит как минимум каторга.

— Как видите, господа, — менторским тоном сообщил Рюгге, — сканер исправен. Теперь я устанавливаю возле контейнеров вот этот прибор…

Он подошел к штабелю драгоценного груза и положил на ближайший контейнер небольшую черную пластиковую коробочку. Затем вернулся к столу с ДЛС и вновь запустил программу поиска. На экран выпали те же данные… нет, не совсем те же. Леван коротко ругнулся. Строка о наличии в области сканирования «черной благодати» исчезла. Теперь сканер информировал о миллионе единиц поливакцины «Панацея-17» — довольно распространенного препарата, абсолютно обязательного к приему каждым человеком, намеревающимся посетить чужую планету. Учитывая поток туристов, ежедневно прибывающих на Талеру, груз вполне обычный.

— Я надеюсь, это не ловкий фокус? — буркнул Леван. — Федералы утверждают, что обмануть ДЛС невозможно.

— В кои-то веки они почти правы, хмыкнул Рюгге. Но состав «благодати» частично схож с поливакциной, необходимо лишь слегка подправить частоту отраженного сигнала. Замаскировать таким образом что-либо иное не получится. На всякий случай инъекторы будут помещены в отсек, заполненный контейнерами с настоящей «Панацеей-17». Всего вы повезете десять миллионов единиц — это примерно трехмесячная норма расхода на орбитальных терминалах Талеры. Кстати, некоторый доход поливакцина тоже принесет, не слишком большой, но все же… за доставку препарата и его передачу дилеру вы получите отдельный гонорар.

Чихладзе довольно ухмыльнулся. Теперь предстоящая операция казалась ему вполне способной окончиться успехом. Ошеломляющим успехом.

Общение с «одиноким другом», вопреки ожиданиям, оказалось не таким уж простым делом. И не таким уж приятным, если положить руку на сердце. Прежде всего Катю слегка раздражал тот факт, что ее новый компаньон имел возможность (и привычку) копаться у нее в мозгу и отвечать на незаданные вопросы. А вот на заданные — как раз наоборот. Почти все беседы, касающиеся действительно интересных тем, рано или поздно сводились к банальному «не знаю».

«Как тебя называть?»

Простой вопрос. Ни одна из известных рас не затруднилась бы ответить на него, включая амстад, у которых индивидуальность (в человеческом понимании) рядовых особей все еще находилась под вопросом.

«Не знаю. Мы не используем имена, чтобы идентифицировать себя. Да и зачем? Если ты обращаешься ко мне, я это чувствую, если говорю я — это слышишь только ты»

«Ну что поделать, такие уж привычки у людей».

«Если тебе так удобнее, придумай мне имя».

«Я буду называть тебя… — Катя задумалась, затем мысленно усмехнулась, — скажем, Бес. Не возражаешь?»

В который раз она убедилась, что скрывать мысли от существа, для которого телепатия является естественным способом общения, попросту глупо.

«Это персонаж одной из ваших религий, не так ли? Мелкий, но зловредный? Я не против… хотя, поверь, я совсем не желаю тебе зла».

Насчет нежелания зла — это понятно. Ни один из «друзей» не причинил своему партнеру каких-либо неприятностей… если не считать неизбежного повышенного внимания со стороны ученых. Несмотря на то, что исследования этой странной расы проводились неоднократно, каждый биолог, психолог, физик, биохимик и так далее был уверен, что именно ему улыбнется удача. В частности, Форчестер уже пару раз тонко намекал, что капитану Шелест не помешало бы денька два-три провести в биованне, так сказать, «снять накопившееся негативное воздействие окружающей среды». Правда, по непонятной причине, у других людей, пребывающих на борту «Скайгард-7», таковых негативных воздействий, достаточных для направления в медсектор станции, что-то не наблюдалось. Спорить с доком — себе дороже, а потому, кратко переговорив с Бесом (бессмысленно скрывать, откуда такое проявление заботы), согласие Катя дала. Правда, не раньше чем на следующей неделе. При этом Бес несколько насмешливым тоном заметил, что вряд ли уважаемый целитель (архаичное слово чем-то понравилось существу) выяснит что-либо для себя полезное, а вот уважаемой Кате и в самом деле неплохо бы слегка подправить свой организм.

До встречи с Форчестером оставалось еще три дня. А пока «Маргаритка» неспешно плыла в пространстве, выполняя очередной скучный патрульный облет. Катя бодрствовала, Лена отсыпалась после вахты, а Снежка копалась во внутренностях МОНКа, пытаясь разобраться с какой-то мелкой неполадкой. Причем и сама она, и МОНК понимали, что техники «Скайгард» справились бы с этой работой Втрое лучше и впятеро быстрее. Но роботу было все равно, а Снежана скучала.

«Откуда ты прилетел, Бес?»

В данный момент «одинокий друг» изображал собой ажурное золотое колье, усыпанное крупными изумрудами в обрамлении мелких бриллиантов. Будь украшение настоящим, оно стоило бы вряд ли меньше, чем сам потрепанный штурмовик. К выбору своего облика Бес относился достаточно равнодушно и не имел ничего против того, чтобы порадовать свою спутницу зато Катя, в поисках наиболее удовлетворяющего ее вкусу изделия, пролистала десяток каталогов наиболее известных ювелирных домов Федерации.

Центральная золотая подвеска шевельнулась, на пару секунд превратилась в крошечную ручонку с длиннющим указательным пальцем, указывающим куда-то в пространство.

«Примерно оттуда».

По слухам, даже ше'ти, от природы обладающие пси-способностями, не могли передавать в мыслеречи интонации. Что уж говорить о людях. Что бы ни испытывал говорящий, его беззвучные слова звучали ровно. А вот «одинокому другу» вполне удавалось украшать свои реплики чем угодно… хоть иронией, хоть раздражением. Последнее хотя и редко, но все же случалось. Сейчас Бес откровенно насмехался.

«А если серьезно»?

«А если серьезно — понятия не имею».

«Господи, ты можешь толком ответить хоть на один вопрос»?

«Катя, я и в самом деле не знаю. Мы перемещаемся от звезды к звезде, но не думаем о расстоянии. Я захотел переместиться — и это произошло».

«И много звезд ты посетил, прежде чем оказаться здесь»?

«А с чего бы мне их считать»?

Две недели общения — и полное отсутствие ценной, малоценной или хоть какой-нибудь иной информации. Видел ли Бес раньше разумных существ? О да! Где? Не знаю. Как далеко они от Федерации? Не знаю. На какое расстояние Бес может прыгнуть? Расстояния измерять я не умею.

Одно, впрочем, выяснить удалось более или менее достоверно… хотя, если бы Катя задалась целью поискать в Сети что-нибудь серьезнее многочисленных статей знаменитой «Всезнайки», она бы обнаружила, что все это специалистам давно известно. «Одинокие друзья» и в самом деле могли перенестись куда угодно в пределах видимости — хоть к соседней звезде, хоть к соседней галактике. Но при этом они были напрочь лишены чувства ориентации. Метнувшись к сияющей на небе яркой точке, Бес вряд ли смог бы найти дорогу обратно. Это создание без труда могло имитировать драгоценное ожерелье, грубый шарф или воздушную косынку, могло полностью растечься по телу, превратившись в любой наряд, от рабочего комбинезона до бального платья, стоило партнеру-человеку выразить такое желание. Но все это было лишь внешней имитацией. Он обладал и массой других возможностей, то ли нацеленных на выживание в потенциально агрессивном мире, то ли служащих все для того же поиска нового и интересного. Но вот проводить спектральный анализ звезды эти создания не умели. Поэтому каждое дальнее путешествие «одинокого друга» было, по сути, дорогой в один конец.

«Ты встречал раньше других разумных существ?»

«Да».

Интересно, ей почудилось или в самом деле перед ответом Беса проскочила короткая пауза.

«Расскажи мне о них».

Вот теперь пауза стала большой и явственной… и, скажем так, откровенно неодобрительной, словно невинный вопрос затронул какое-то табу. Словно в душе Беса шла какая-то борьба между желанием поделиться информацией и неким страхом, непонятно откуда истекающим.

«Не могу».

«Почему»?

«Неэтично».

— Оп-па… — не выдержав, заявила она вслух. — А почему это? С каких пор распространение информации стало не этичным? Вот лично я бы не возражала, если ты в отдаленном будущем кому-то расскажешь о людях.

«Говорить вслух необязательно, — хмыкнул Бес. — Я и так тебя прекрасно понимаю. А что касается неэтичности… Понимаешь, Катя, мы, те, кого вы называете «одинокими друзьями», имеем ряд принципов. Один из них — все, что доверяют нам наши спутники, всегда остается тайной».

И снова Катя уловила паузу.

— Прямо-таки всегда? — В этот вопрос она вложила достаточно иронии, а потому и была вынуждена произнести его вслух. Наполнять чувствами мысленную речь, как это делал Бес, надо было еще учиться и учиться. Вернее, самой Кате казалось, что она и мысли может придать любую эмоциональную окраску, но это было лишь субъективным ощущением. Ее новоприобретенный приятель ни насмешки, ни раздражение, ни иные нюансы при чисто мысленном общении не воспринимал.

«Я поделюсь накопленными знаниями, если тебе будет угрожать смертельная опасность, — сухо ответил Бес. — И только в том объеме, чтобы помочь тебе опасности избежать».

— Хотела бы я знать, чем это сведения о разумных существах из непонятно где расположенных звездных систем смогут помочь.

«Будем надеяться, что такой ситуации не возникнет. Давай поговорим о чем-нибудь другом».

«Хорошо», Катя мстительно усмехнулась, намереваясь затронуть тему, которая уже давно интересовала всех специалистов, имевших отношение к изучению загадочной расы. — Можешь мне рассказать, в чем смысл вашего существования?»

— «Это — запросто, — в интонациях Беса промелькнуло явное облегчение, что неоспоримо свидетельствовало о бессмысленности беседы на эту тему. Все равно не скажет ничего ценного. — «Мы живем, чтобы жить. Чтобы узнавать новое».

«То есть конечной цели нет?»

«Можно подумать, она есть у вас, людей»! — насмешливо фыркнул Бес. — «А для чего живете вы? Не ты конкретно, а человечество вообще? Заселить еще десяток планет, создать более быстрые корабли, обеспечить, как вы говорите, мир и процветание…»

«Этого мало?»

«Это — пустые цели, — пренебрежительно отметил собеседник. — Это цели, так сказать, количественные. Пастбище попросторнее, кормушка посытнее. Неужели ваша раса не выработала для себя более серьезной задачи?»

— Ну, знаешь, — девушке снова пришлось говорить вслух. — Я тут тебе мало чем помочь смогу. Может, кто-то из философов сумел бы ответить… но, насколько я знаю, смысл жизни все еще ищут, и неясно, найдут ли.

«Философия, религия… они могут помочь в этих поисках отдельным людям, но не обществу в целом. Вот есть такая мысль — прожить так, чтобы о тебе помнили. Что скажешь?»

— Ну… — Шелест всерьез подозревала, что этот философский диспут ей наверняка придется проиграть, — если память добрая, то почему бы и нет? Вполне приличный смысл жизни. Я бы не возражала, чтобы после моей смерти обо мне вспоминали.

«Ну, считай, что ты достигла желаемого», — Бес откровенно насмехался, хотя в его интонациях слышалось и нечто серьезное.

— Что ты имеешь в виду?

«Я буду помнить о тебе. Всегда. А я буду жить очень-очень долго… Возможно, дольше, чем человечество в целом. И я ничего и никого не забываю».

— Но!.. — опешила девушка. — Я… я не это имела в виду!

«Ага… ты бы предпочла, чтобы добрая память о тебе осталась именно у твоих соплеменников».

— Разумеется, — отрезала она.

«А вот, скажем, ваши военные были бы не против, чтобы об их успехах долгими веками помнили, допустим, амстад. Верно?»

Пискнул зуммер связи, и Катя с явной радостью прервала безнадежную пикировку, дабы заняться делом. На мониторе появилось юное лицо, не отягощенное избытком интеллекта. После недавних событий несчастного энсина настолько заклевали шутками, подначками и насмешками, Что он временами подумывал о переводе куда-нибудь подальше от «Скайгард-7». Только вот не поможет, слухи все равно распространяются быстрее скорости света, это всем известно. Человек, зафиксировавший появление «одинокого друга» и не сообразивший, с чем имеет дело, обречен вечно нести на себе клеймо неудачника. А все его громогласные заявления, дескать, кому они нужны, эти инопланетные тварюшки, воспринимались не иначе как жалкие попытки прикрыть допущенный промах.

— «Скайгард-7» вызывает борт-812 «Маргаритка».

— На связи. — Капитан Шелест. Голос диспетчера был таким же кислым, как и его физиономия. — Напоминаю, что вы обязаны придерживаться установленных правил поведения в эфире.

— О господи, Баттл, ну какой же ты зануда! — вздохнула девушка. — Ну хорошо, борт-812 «Маргаритка» на связи, «Скайгард-7». В рубке капитан Екатерина Шелест. Слушаю вас.

— Десять минут назад зафиксирован выход из пульсации КМТ «Таррагона», класс Т4. Следует курсом Голубая Даль — Талера, на борту, согласно декларации, груз медикаментов и строительных конструкций. Подан запрос на досмотр. Принимайте координаты.

— А что, никого ближе нет? — осторожно поинтересовалась Катя.

Вообще говоря, ничего против досмотра она не имела… если речь не шла об огромном Т4. Локационная система вещь хорошая и надежная, но размеры корабля заставят экипаж «Маргаритки» провозиться часа четыре, не меньше. Это если делать работу как следует. И, что самое досадное, ничего они не найдут. Даже самые безбашенные контрабандисты не рисковали переть запрещенные грузы напрямую из независимых миров, этих рассадников пиратства и беззакония. Понимали, что в этом случае их будут досматривать с особым тщанием.

А груз… ну, вполне обычный. Фармацевтические концерны Голубой Дали обеспечивали планете надежный источник средств к существованию… правда, изготавливались там отнюдь не только полезные для здоровья препараты, поэтому адмиралы Флота и высшие чины планетарных полиций мечтали о том, чтобы выжечь большую часть промышленности сволочной планеты до скального основания. Увы, пока что это было лишь мечтой.

Не вызывали удивления и стройматериалы — металлоконструкции, стекло, пластиковые панели с фотоэлектрическим покрытием и многие другие продукты отнюдь не безопасных для экологии производств Талера завозила отовсюду. Только часть деревообработки осуществлялась на месте, да и то в строго ограниченном объеме. Власти прекрасно понимали, что идеальный климат, чистый воздух и незамутненное море составляют единственное богатство обделенной ресурсами планеты, а потому берегли все перечисленное как зеницу ока.

Хозяева Голубой Дали, напротив, к экологии относились с достаточным равнодушием — эксперты предсказывали, что упомянутая мечта Флота и полиции осуществится сама собой лет эдак через триста, когда планета станет малопригодной для жизни. Столь отдаленные перспективы мало кого волновали, и в настоящий момент сотни химкомбинатов рьяно отравляли некогда голубое, но уже явственно желтеющее небо планеты, выдавая на-гора миллионы наименований пластмассовых изделий. Пусть отношения с отделившейся планетой и были довольно натянутыми, бизнес есть бизнес, продукция всегда находила спрос.

В общем, обычный коммерческий рейс, от которого нет смысла ожидать каких-то неприятностей.

— Выполняйте указание, борт-812, — поджал губы Баттл.

Катя обреченно вздохнула.

Огромная туша транспорта неподвижно висела в пространстве… хотя неподвижность была кажущейся, «Таррагона» с погашенными двигателями по инерции двигалась по направлению к Талере, и Кате не составило труда выровнять скорости и вплотную приблизиться к стыковочному узлу корабля.

Настроение было, мягко сказать, «не очень». Краткая беседа с Феликсом вывела девушку из себя, что неудивительно — любой пилот считал себя куда более значительной персоной, чем какой-то там диспетчер. Ну, может, к отдельным представителям этой нужной, но скучной профессии пилоты питали известную слабость — тот же, к примеру, лейтенант Стивенс имел немало приятелей, готовых и поставить ветерану пару кружек приличного пива, и просто пообщаться по-доброму. Но юный энсин, так эффектно подставившийся в первую же вахту, повел себя совершенно по-идиотски. Найди Феликс в себе силы посмеяться над своей промашкой, и презрение мгновенно сменилось бы сочувствием, а то и откровенным дружелюбием. Пилоты не любят мрачных неудачников…

И все же ей было немного жалко парня, и каждый раз, когда его унылая физиономия появлялась на экране, Катя надеялась, что Баттл найдет правильные слова и не станет в очередной раз изображать из себя формалиста. Уже сейчас с ним, кроме как во время сеансов связи, на станции мало кто разговаривает. Если так пойдет и дальше, Шеденберг переведет парня куда-нибудь… и вряд ли человек, не сумевший найти общий язык с обитателями любимого детища полковника, получит хорошие рекомендации. И что ждет этого осла? Да ничего хорошего…

— Борт-812 «Маргаритка». «Таррагона», приготовьтесь к стыковке.

— Давно готовы, капитан Шелест, — послышался голос дежурного пилота транспорта. — Комитет по встрече уже у шлюза.

— Рада видеть вас в хорошем настроении…

— Меня зовут Пауль. Пауль Кох. К вашим услугам, капитан. Конечно, я в хорошем настроении, еще бы! Не так уж часто получается посетить знаменитые курорты Талеры, да еще и за чужой счет.

Гравизахваты уцепились за бронированный корпус, спустя пару мгновений послышался приглушенный хлопок — это шлюзовые рукав присосался к люку «Таррагоны», соединив корабли полупрозрачным гофрированным тоннелем. Зашипел откачиваемый из шлюза воздух. Катя отстегнула страховочные ремни и встала.

— Решили?

Снежка зевнула и пожала плечами. Вообще говоря, сейчас была ее очередь «десантироваться», но бессменный бортинженер «Маргаритки» не выспалась, а потому находилась не в лучшем настроении. Минимум четырехчасовой осмотр этой туши позволит ей наверстать упущенное. Тем более что Ленка не прочь прогуляться вне графика.

— Ну и ладно, усмехнулась Шелест. — Значит, нарушаем график… Что ж, это ваш выбор, подруги!

Признаться, она была рада, что компанию ей составит именно Лена. Невыспавшаяся Снежка — это далеко не лучший напарник, страдающий приступами мизантропии, подозрительности и раздражительности. Особенно когда экипажи кораблей встречают патруль без особой радости… Ну а покажите людей, которые будут проявлять искреннюю доброжелательность к полувоенным/полугражданским клеркам, стоящим между ними и пляжами — барами борделями великолепной Талеры. Наверняка посыплются и привычные просьбы «ускорить процесс», и намеки на то, что мы, мол, деньги тяжким трудом зарабатываем, а вы тут из себя возомнили хозяев космоса. Сама Катя давно научилась игнорировать косые взгляды и многозначительные намеки, Ленка вообще не обращала на подобные мелочи внимания, больше интересуясь тем, как члены экипажа реагируют на ее внешность (обычно реагировали правильно — то есть мужики облизывались, а женщины скукоживались от зависти). А вот Снежка, особенно в плохом настроении, вполне могла и огрызнуться, что было нежелательно. Пару жалоб в свой адрес она уже имела, и хорошо, что Шеденберг не дал им хода.

— Раз вы так решили, — продолжила она, — значит, чемодан с ДЛС понесет Лена. В качестве наказания.

— Всегда я… — обреченно покачала головой подруга.

— Снежана, думаю, часа три у тебя точно есть.

Катя захлопнула забрало шлема, мгновение подумала, брать ли тяжелое оружие, затем решила ограничиться штатным излучателем, больше пригодным для использования в тире, чем для чего-нибудь серьезного. Пусть ожидание неприятностей и должно сопровождать истинного патрульного по жизни, но и в паранойю впадать не стоит. У КМТ «Таррагона» вполне пристойная репутация, этот Леван Чихладзе хотя и вряд ли чист на руку, но серьезных конфликтов с законом не имел. Может, обнаружится какая нибудь незначительная контрабанда — было бы странно, не отыщись на борту ничего запрещенного. Но — не в товарных количествах, это уж наверняка. Так что никто не станет портить отношения с патрулем «Скайгард» ради десятка доз какого-нибудь экзотического наркотика или ящика-другого далийского вина (запрещенного к возу опять-таки из-за повышенного содержания галлюциногенов).

До шлюзовой камеры «Таррагоны» Шелест добралась первой. Мгновением позже к ней присоединилась Лена, а затем к полу припечатались тяжелые ступни МОНКа. Люк закрылся за спинами патрульных, а уже через двадцать секунд (хорошие компрессоры здесь стоят, явно не штатные, не иначе как «Астротранзит» расщедрился на модернизацию) уползла в стену внутренняя дверь.

— Действительно, комитет по встрече, — пробурчала Катя.

Восемь человек… Не многовато ли? Катя вдруг почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Вроде бы и не о чем беспокоиться, и все же, все же…

«Бес, тут все в порядке?»

«Что ты имеешь в виду?»

«Мне не по себе… не знаю, как это объяснить».

«Увы, я не знаю, чем тебе помочь. Я могу читать мысли только при наличии физического контакта, к тому же…»

«И мог бы, все равно не стал бы?»

«Мне неловко это говорить, но да, именно так. Это если пользоваться вашей терминологией, своего рода табу. Моральный запрет, почти переходящий в физиологический. Я могу взаимодействовать лишь со своим спутником».

«Ты мне очень помог».

«Поздравляю, Катя, тебе почти удаюсь передать иронию мыслеречью».

Выходить из шлюза девушки не торопились. Встречающие стояли полукругом, половина — вооружены. Впрочем, это не было нарушением каких-либо законов, гражданское оружие было разрешено к применению на поверхности половины планет Федерации, что уж говорить о кораблях, на борту которых экипаж обладает куда большими правами… если такова политика компании. Учитывая, что «Астротранзит» не запрещает своим людям вести дела с независимыми мирами, вся эта компания могла бы быть увешана оружием с ног до головы. Участь гражданина Федерации, рискнувшего бы, к примеру, прогуляться без оружия и охраны по Кейптауну или Линэли, была, как правило, легко предсказуема.

— Приветствую вас на борту «Таррагоны», леди.

Судя по внешним данным, этот низенький толстячок являлся капитаном КМТ. Человеком, относительно чистым перед законом и при этом имеющим деловые контакты с пиратами. Катя понимала, что далеко не все обитатели Голубой Дали имеют отношения к межзвездным грабежам, по крайней мере, непосредственное отношение. Но так уж повелось — неприсоединившиеся миры считались рассадником преступности, и относились к ним соответственно.

— Я тоже рада встрече, — кивнула девушка. — Думаю, никто не заинтересован в потере времени, поэтому предлагаю сразу перейти к делу.

— Вы правы, степенно кивнул Чихладзе. — Время, как известно, деньги, а терять деньги в нашем деле — роскошь непозволительная. К тому же мои парни порядком истосковались по небу над головой. Но прежде, чем вы приступите… Заранее приношу свои извинения, но я вынужден попросить вас оставить робота в шлюзе. Политика компании не допускает присутствия на борту боевых машин. Если, разумеется, речь не идет об аресте принадлежащего «Астротранзиту» имущества.

Спорить Шелест не стала. Подобное отношение к МОНкам не было такой уж редкостью. Даже на судах Флота, где мобильные оборонно-наступательные комплексы присутствовали по определению, входя в состав десантных групп, пребывающие в здравом уме капитаны предпочитали видеть эти машины смерти исключительно в деактивированном состоянии. Хотя управляющий МОНКом компьютер и не дотягивал до класса «искин», подчиняясь относительно жесткой специализированной программе, каждый человек в глубине души не слишком доверял начиненному оружием железному ящику.

Лена, стоявшая за правым плечом подруги, огорченно вздохнула — ее надеждам переложить удовольствие таскать громоздкий кейс с ДЛС на МОНКа не суждено было осуществиться. Разъяснив роботу его непосредственную задачу «стоять и бдить», девушки покинули шлюз. Предстояло много работы — корабль такого размера вряд ли можно просканировать и за десять замеров…

Этот сеанс сканирования был восьмым. Позади осталось три часа рутинных, нудных операций, почему-то плохо освещавшихся в популярных сериалах. Какой-нибудь командор Лангер давно нашел бы повод ввязаться в перестрелку, всех «плохих парней», посеченных лазером, уже грузили бы в морозилку для лучшей сохранности, а сам бравый вояка наверняка отдыхал бы с бокалом любимого коньяка в одной руке и сногсшибательной блондинкой в другой. Что ж, таковы законы жанра… Если показать на экране повседневную работу Флота (или полугражданских патрулей «Скайгард»), то половина зрителей уснет на середине показа, а вторая задастся вполне логичным вопросом — за что они, собственно, платят деньги телеканалам.

Несмотря на подобный настрой, ничего против рутины Катя не имела. Поскольку, как человек достаточно опытный, понимала — любые отклонения от нормы связаны с неприятностями. Всегда. Нет, ну теоретически не исключалась возможность того, что сейчас из какой-нибудь каюты выскочит толпа веселых молодых людей в карнавальных костюмах, осыплет девушек серпантином и конфетти, после чего пригласит на торт с шампанским. Но практика показывала, что рассчитывать на это не стоило. А вот на грубость, нетерпение, презрение и откровенную агрессию — это всегда пожалуйста.

Пока все шло достаточно мирно. Чихладзе, ни на минуту не лишая девушек своего общества, проявлял некоторое нетерпение, но держал себя в руках и не мешал патрульным делать их работу.

Хотя, если посмотреть на ситуацию со стороны, такое поведение капитана тоже можно было счесть довольно нетривиальным. Слишком уж он… лоялен. Взятку не предложил до сих пор. Интересно, на борту и в самом деле нет ничего противозаконного или есть, но капитан «Таррагоны» уверен, что досмотр нарушений не выявит?

Еще Катю порядком раздражала свита. Если поначалу «комитет по встрече» разделился — часть, включающая самого Чихладзе, сопроводила Катю в каюту капитана, где Леван предоставил ей исчерпывающую информацию о грузе, а остальные сопровождали Леночку, помогая ей таскать массивный кейс, то теперь ситуация изменилась. Не найдя в документах ничего подозрительного, Шелест присоединилась к подруге — но вместе с ней в компанию влились и другие обитатели корабля. И теперь по коридорам KMT шествовала толпа почти в полтора десятка человек, из которых двое занимались делом, а остальные просто глазели, дышали в затылок, демонстративно зевали, кряхтели, кривились, сопели — в общем, выражали свое недовольство всеми доступными невербальными[36] методами.

Поскольку с прибором работала преимущественно Градова, Катя потихоньку изучала эскорт. Половина присутствующих вполне соответствовала образу простых работяг дальнего космоса. Не вполне опрятные, недостаточно чисто выбритые, явно раздраженные — последнее вполне естественно после долгого перелета. Только вот какого, простите, черта они тут делают? Неужели капитану нечем занять экипаж?

Что же касается остальных, то их присутствие было вполне оправданным. Старшие офицеры обязаны принимать в досмотре пассивное участие… но и тут имелись некоторые неписаные правила. Например, капитаны кораблей класса КМТ без особой охоты покидали свои каюты ради встречи с каким-то там патрулем. За них эту работу выполняли помощники. На них же, в случае чего, валились и основные шишки, а капитан и, следовательно, представляемая им компания скромно отходили в сторону. Здесь же мало того, что Леван Чихладзе лично сопровождал патрульных, так еще и притащил с собой троих (!) помощников. Один из них оказался тем самым жизнерадостным дежурным (сменившимся по такому случаю) Паулем. Поначалу Шелест испытывала к нему что-то вроде искренней симпатии, но затем запас шуток Коха истощился, и теперь он лишь изредка улыбался, суховато и формально. Второй помощник — вернее, «вторая» (хотя так говорить и не принято) — не понравился Кате с первого взгляда. Довольно миловидное личико, слишком правильное, чтобы усомниться во вмешательстве хирурга-моделиста. Роскошные светлые волосы… Такие тоже в природе встречаются у одной из тысячи. Только вот выражение глаз хирургам не поддается, а взгляд у этой дамочки был тот еще — колючий и холодный, вызывающий мороз по коже. Помощник за все время не проронил ни слова, но Катя почему-то была совершенно убеждена, что и голосок у этой женщины под стать глазам, мерзкий и раздражающий.

Но более всего стоило опасаться четверых здоровяков, неотступно, словно тени, следовавших за Чихладзе. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы опознать в этих бугаях геномодификантов, натасканных на защиту хозяина. И вряд ли только на защиту. Катя не относила себя к числу мастеров рукопашного боя (эпизодические тренировки в период службы не в счет), хотя большинству гражданских вполне могла дать несколько очков вперед, но тут не было сомнений: если эти мальчики захотят скрутить ее в бараний рог — скрутят. И не запыхаются. Вероятно, эта четверка обошлась Левану в кругленькую сумму.

Настроение портилось все больше и больше. Появилось подспудное желание не дожидаться прямого намека и свернуть работы — тем более что процентов девяносто корабля было уже просканировано и ничего, выходящего за рамки указанного в документах груза, ДЛС не зафиксировала. Про известную народную мудрость насчет искомого, которое традиционно обнаруживается в последнем кармане, думать не хотелось. По экрану локатора поползли строки данных, одновременно загорелась схема проверенного сектора, на которой появились отметки о размещении грузов.

«Катя, почему вы, люди, так любите окружать себя механизмами?»

«В каком смысле?»

С точки зрения Кати, Бес мог бы выбрать для беседы и другое время, но, если подумать, делать-то все равно нечего — с оборудованием Ленка справится и сама. И уж точно, лучше поболтать с ее новым приятелем, чем терзать себя параноидальными размышлениями.

«Вместо того чтобы совершенствовать свое тело, вы предпочитаете доверять машинам. Но ведь это тупиковый путь!»

«И вовсе не тупиковый! — Кате стало обидно за человечество в целом. — Да, мы не изменяем свои тела… ну не изменяем слишком сильно. Зато машины позволяют нам делать все, что угодно, и при этом оставаться людьми».

«Человек — это не то, кем он выглядит, а то, кем он себя ощущает, — философски заметил Бес. — К тому же ваша техника ненадежна. Вот, к примеру, сейчас твоя подруга смотрит на недостоверные данные».

«Что значит недостоверные? — возмутилась девушка. — Очень даже они достоверные! Если хочешь знать, ДЛС уникальная система, ее вообще невозможно обмануть».

«Вы слишком доверяете этим железкам, — съехидничал Бес. — Вот, к примеру, твоя хваленая система показывает, что в этом отсеке находится груз не-знаю-чего. Я допускаю, что это правда. Частично. Но на экране содержимое отсека показано однородным, а на самом деле это не так».

«Стоп… минутку… а теперь давай медленно и по порядку. Ты что, сквозь стены видишь?»

«Немного. И не вижу, а чувствую. Там, в отсеке, размещено много груза. Но он не однороден… часть отличается. Незначительно».

Несколько минут Катя размышляла, стоит ли воспользоваться полученными сведениями. При этом изрядно раздражал тот факт, что Бес, несомненно, за ее мыслями следит и наверняка посмеивается. Наконец она пришла к выводу, что игнорировать мнение «одинокого друга» не стоит — учитывая, что господин Чихладзе у девушки вызывал некоторое раздражение. Своей слащавостью и ненатуральным спокойствием. Нет, ну возможно было, что Бес ошибся… или, скорее всего, дело выеденного яйца не стоит. Ну пусть там, помимо «Панацеи-17», лежит партия еще какого-нибудь лекарственного препарата, близкого по химсоставу Близкого настолько, что локатор не отследил разницы. Будь в составе груза что-нибудь действительно запрещенное, банк данных ДЛС наверняка уже выдал бы Диагноз. Но… все-таки лучше проверить.

— Прошу прощения, капитан, — она чуть заметно улыбнулась самыми уголками губ, давая понять, что служба есть служба и никуда от нее не денешься. — Давайте мы сейчас осмотрим какой-нибудь отсек и закончим с формальностями.

Ей показалось, или Леван в самом деле вздрогнул? Нет, не показалось — лицо было все еще доброжелательным но вот глаза капитана выдали. Пусть и на мгновение, но взгляд его стал холодным и жестким.

— Как пожелаете, капитан Шелест.

Голос Чихладзе звучал равнодушно, с легкой ленцой. Мол, если вам, патрульным, охота тратить мое и свое время — ради бога. Мы перед законом чисты, аки полярные шапки Талеры. Только вот равнодушие это было показным. Осмотр грузового отсека — это еще минимум час, если только поверхностно… А если внимательно, с чувством (то есть со вскрытием контейнеров) — то и три часа провозиться можно.

Словно в ответ на эти мысли, Леван с капелькой иронии добавил:

— Я так и думал, что вы, капитан, не станете всецело полагаться на этот прибор. Во всем надо убедиться своими глазами, верно? Но я бы хотел обратить ваше внимание, что все отсеки запечатаны владельцем груза. Вы готовы подписать документ, освобождающий меня от ответственности?

Хитрый ход. Если предположить, что ничего предосудительного в отсеке нет, Катя, подмахнув подобную бумажку, развязывала Чихладзе руки. Пока сохраняется целостность опечатывания (а также стен, хотя это и подразумевается), всю ответственность за сохранность груза в равной мере несут капитан и его наниматель. А вот когда патрульные производят вскрытие… вполне вероятно, пары ящиков товара в пункте назначения недосчитаются, и оплачивать убытки придется «Скайгард». Одновременно это предложение давало Кате повод уйти с гордо поднятой головой. Достаточно сказать, что не в ее компетенции принимать подобные решения, а потом побыстрее закруглить с проверкой и покинуть «Таррагону» несолоно хлебавши.

Но Шелест уже закусила удила.

— Я готова подписать необходимые бумаги.

— Что ж, надеюсь, что офицеры «Скайгард» обладают достаточными полномочиями, — Леван заметно скис.

— Какой отсек прикажете вскрывать?

— Ну… скажем, D-16.

Вот тут растерянность капитана стала совершенно очевидной. Как и тот факт, что кое-кто из его спутников также начал проявлять признаки нервозности. А ведь Бес определенно прав — не все так чисто с этими лекарствами. Катя торопливо попыталась вспомнить все, что она знала о поливакцине «Панацея-17», — выходило до обидного мало. Какой продукт можно спрятать среди ампул с препаратом так, чтобы ошибся сканер? Единственное, что приходило в голову, так это та же самая поливакцина, только разбавленная до полной потери эффективности, — то есть имеет место попытка загнать упаковку по цене качественного препарата. Возможно, хотя и сомнительно — информация о подобном мошенничестве разойдется быстро, и потеря доброго имени компании «Астротранзит» обойдется в кругленькую сумму. И если Левана не возьмут за жабры федералы, то уж служба безопасности самой компании в стороне явно не останется.

— Может, рассмотрим другие варианты? — Чихладзе изобразил на лице самое искреннее беспокойство, на которое только был способен. — Поливакцина нуждается в точно выдержанном температурном и световом режиме. Если его нарушить… Боюсь, капитан Шелест, ваши начальники, узнав сумму штрафа, будут недовольны.

Насчет температурного режима Катя знала, — только вот не собиралась выслушивать сказки о транспортировке капризного препарата без надлежащих мер по его защите.

— Я настаиваю.

— Как хотите, — процедил Чихладзе.

По его команде один из «квадратных» модификантов, явно действуя без особой сноровки, вскрыл защитную ленту и простучал пальцами по кодонаборному блоку. Дверь отсека плавно скользнула в сторону, открывая темный проем.

— Включите свет, — сухо потребовала Катя.

— Гру-уз! — выдохнул Леван.

Выдержав трагичную десятисекундную паузу, он все-таки подчинился. Только Катя заметила, что перед этим он поймал взгляд и чуть заметный кивок той самой, с милым модельным личиком.

«А похоже, ты прав, — девушка попыталась мысленно передать ощущение признательности. — Они явно что-то скрывают».

Большой отсек был плотно заставлен стандартными контейнерами, уложенными в аккуратные штабели.

— Вот видите, капитан, опасаться нечего, — Катя с наигранным дружелюбием посмотрела на Чихладзе. На лбу последнего выступили крошечные бисеринки пота.

«Аномалия находится… — Бес на мгновение задумался и добавил неуверенно: — Слева, с краю. Нужные контейнеры расположены во втором ряду. Или в третьем… мне все еще сложно сказать точнее. Но твое предположение об изменении концентрации препарата неверно, у этого вещества другой химический состав».

— Ну, не будем сильно затягивать… — Шелест все еще была само обаяние. — Посмотрим пару контейнеров… вон из того штабеля. Думаю, со второго и с третьего ряда. Ваши помощники, капитан, окажут содействие?

Она даже не положила руку на бластер, понимая, что перестрелка с четверкой модификантов бесперспективна по определению. Но и волноваться было не о чем — пусть там и в самом деле что-то припрятано… Ну что ж, не первый раз и не последний. Штраф, конфискация… На самом деле, ничего серьезного капитану, как и «Астротранзиту», не угрожает. Все можно свалить на владельца груза, а пойди найди его на Голубой Дали.

— Пора заканчивать этот балаган, — внезапно влезла в разговор «моделька».

— Что вы имеете в виду? — Катя сделала шаг назад и уперлась во что-то жесткое. Вероятно — в грудь одного из модификантов.

Красотка с ледяными глазами не удостоила девушку ответом. Вместо этого она продолжала говорить, уставившись в стену:

— Эф-два, уничтожить цель. Стрелкам — патрульный корабль сбить. Штурманская, расчет курса, мы уходим.

Как ни странно, Леночка, до сего момента молчавшая, среагировала первой. Включив связь, она успела сказать пару слов, точнее, полтора: «Монк, боев…» — после чего здоровенный, как дыня, кулак модификанта врезался девушке в скулу Леночка отлетела к стене, врезалась в нее спиной и медленно сползла на пол, потеряв сознание. Катя попыталась выхватить оружие, но кобура оказалась пуста. Блондинка несколько секунд разглядывала Катю, затем повернулась к Левану:

— Эту — в камеру. Переш будет рад такому подарку. А ту соплю, — кивок в сторону бесчувственной Леночки, — можете отдать вашим парням.

Блондинистый помощник капитана бросил взгляд на Ленку и улыбнулся. Только теперь в его улыбке от былого обаяния ничего не осталось. И Катя поняла, что лучше попытаться драться и сдохнуть, чем попасть в руки этой компании живьем. Особенно в руки Переша (фамилия одного из самых наглых пиратских капитанов среди патрульных была известна), который почему-то должен обрадоваться подарку. Только вот не дадут ей геройски умереть в бою по сравнению с отменно выдрессированным геномодификантом все ее способности к рукопашному бою — пустой звук.

«Угроза твоей жизни?» — Голос Беса, слышимый одной ей, явно был наполнен испугом.

«Да!»

«Помочь?»

«Да!!!»

«Закрой глаза».

Катя зажмурилась. Пауль извлек из кобуры станнер.[37]

Кес'са привычно просканировала помещение, затем сосредоточилась на своих ощущениях. Астров было много, хотя этот факт беспокойства не вызывал. Волна намерений, легко улавливаемых и столь же легко классифицируемых, однозначно свидетельствовала — ее попытаются пленить. Правда, следовало допускать возможность убийства — не сумасшедшие же они, должны понимать, что тис'сей шестого Яруса Атриума не тупой астр, для которого настоящее искусство боя недостижимо по определению.

Наметанный взгляд выхватил из толпы астров тех, кто имел при себе оружие. Анализ того, что ей намеревались противопоставить, вызвал легкое недоумение — наверное Кес'са все же ошиблась в предварительной оценке, и ей придется иметь дело с умственно неполноценными особями. Четверо Измененных, вне сомнений, именно таковыми и являлись, хотя Атриум и гордился своими достижениями в магии Изменения, но даже к'лорх Тир'лаш, лучший из мастеров, так и не сумел вывести существо, хотя бы отдаленно приближающееся по своему интеллекту к тис'сей. Что уж говорить об астрах, уже много веков довольствующихся объедками со стола Знания. Но Измененные, умеющие лишь вовремя умирать, — это одно, от них никто ничего выдающегося и не ожидает. А вот остальные…

Губы шепнули раз и навсегда заученную формулу, пальцы сплелись в концентрирующую фигуру, направляя силу тис'сей, заставляя время замедлиться. Хотя эти глупцы, не умеющие или не желающие скрыть свои намерения, и собрались здесь с примитивным оружием, Кес'са не собиралась испытывать на себе его действие. Древние газометатели — их она видела только в запасниках Атриума, где бережно сохранялись образцы всех известных видов оружия, — все же могли причинить некоторый вред, пусть и случайно. Крошечные снаряды, выбрасываемые горящим газом, для стремительной тис'сей угрозы не представляют, но если стрелять начнут одновременно с нескольких точек…

Кое-кто из противников имел оружие получше, хотя и ненамного. Маломощные тепловые излучатели, вполне пригодные для вечных войн, ведущихся астрами (чем эти неполноценные создания убивают друг друга, Кес'су волновало мало), для схватки с тис'сей тоже годились. Если удачно попасть. Шестой Ярус Атриума… Кес'са мысленно усмехнулась, представив себе, что сказал бы к'лорх А'трен, позволь она хотя бы раз зацепить свое тело лучом. Наверняка назначил бы пару циклов очищения и медитации — для искоренения излишней самоуверенности.

Ее окатила очередная волна намерений, и Кес'са начала боевой танец, не дожидаясь, пока астры начнут претворять свои убогие желания в действия. И только в этот момент (непростительно, непростительно, следует самой обратиться к к'лорху за наказанием) поняла, что же было здесь по-настоящему необычно.

Ни один из астров не попытался замедлить свое время. Ни один.

Дар управления личным временем был доступен не каждому, а потому поиск наиболее одаренных детей, коим предназначалось в будущем стать тис'сей, велся непрерывно. Не менее трех сотен к'ранов, служителей первого Яруса Атриума, бороздили пространство, добираясь до самых отдаленных и малозначительных поселений. В одном таком поиске нашли и ее, Кес'су. Родители, чьи имена давно ушли из ее памяти, от факта обнаружения у своего чада редкого дара в восторг, как это принято, не пришли, но Атриум их мнением традиционно не поинтересовался. Потенциальная тис'сей — слишком большая ценность, чтобы отказаться от нее из-за глупых предрассудков вроде родительской любви. Атриум — основа государственности и стабильности, тис'сей — сила Атриума, его карающий меч.

Но осмотреть всех малышей к'раны не имели физической возможности. И появлялись среди астров дети, дар в себе несущие, но пользоваться им толком не умеющие. Появлялись… вырастали… и, как правило, становились воинами. Хорошими воинами — на фоне обычных солдат, составляющих основу вооруженных сил планет. И уж если кому-то понадобилось захватить (почти нереально) или убить (куда более вероятно) тис'сей шестого Яруса — на дело послали бы именно таких. Хотя бы для того, чтобы превратить шанс на успех из иллюзорного в просто мизерный.

Но среди собравшихся здесь ни один не стал или не сумел ускориться… Так на что они рассчитывают?

Удар хвостом за спину (почему-то прошедший мимо цели)… прыжок над самым полом… когтями по горлу… все астры относятся к типу А2, стало быть, репродуктивные органы у них расположены снаружи — удар ногой дробит эти органы, заставляя противника на несколько мгновений утратить контроль над своим телом… Измененные пришли в движение, они быстры, но недостаточно, чтобы конкурировать с тис'сей. Но сбрасывать их со счетов не стоит, здесь они — самые опасные противники. Значит, эту угрозу следует устранить первой.

Кес'са одним плавным, текучим прыжком оказалась за спиной Измененного, коротким ударом лишила его правую руку подвижности, выдернула из кобуры газометатель. Конструкция простая, малоэффективная — но надежная. Укрывшись за массивным телом, она открыла огонь, одновременно ощущая, как содрогается туша Измененного принимая предназначенные тис'сей снаряды…

— Монк, боев…

Робот шевельнулся, принимая команду, его электронные мозги приступили к анализу полученной информации. Минимальной свободы воли, заложенной в сознание устаревшей модели, хватило лишь на то, чтобы сделать выбор между «боевым режимом», «боевой ситуацией» и «боевым столкновением». Увы — всего лишь в пользу первого… Пошла подача энергии на лазерные излучатели, вмонтированные в приплюснутую башку машины, вспыхнули индикаторы готовности резака. Программа просканировала остальные системы вооружения, убедилась в их отсутствии и завершилась. Теперь МОНК был готов к бою — с учетом ограниченных наличным оборудованием возможностей.

Из-за угла послышался лязг, спустя несколько секунд в предшлюзовой отсек ворвалась массивная бронированная конструкция, опознанная сенсорами Монка Дефо как «мобильный оборонно-наступательный комплекс F2». Поскольку прямой команды на открытие огня все еще не было, Монк даже не шевельнулся. Если бы речь шла о человеке, то уместна была бы фраза «и в этом была его главная ошибка». Но роботы не искины, которым, волей человека, дозволено соображать, а простые роботы ошибок не совершают. Они просто действуют в соответствии с программой, а вина за последствия должна возлагаться на программистов. В истории применения МОНКов было достаточно не самых приятных моментов, а потому от версии к версии управляющие программы становились жестче. Почти всегда это было оправданно — никому не нужны случайные жертвы.

Сейчас принятая Монком Дефо модель поведения оказалась для него роковой. Поскольку противник имел четкие указания и немедленно начал их претворять в жизнь.

Ракетное вооружение с F2 сняли, но относительно слабые лазеры остались в полном его распоряжении. Четыре луча полоснули по голове Монка Дефо, робот дернулся, совершая запоздалый противолазерный маневр, но тридцати процентов вооружения он уже лишился — энергоблок левого лазера взорвался, одновременно повредив часть сенсоров. Почти в тот же момент плазменный заряд, нацеленный в закрепленный на правом манипуляторе робота резак, врезался в броню, прожигая ее и нанося повреждения внутренним системам.

Базовая программа равнодушно переключилась с «боевого режима» на «боевое столкновение». Резак выплюнул сгусток плазмы — выстрел не достиг цели, паукообразный противник сумел увернуться, отделавшись слегка оплавленной броней на одной из лап. Луч из уцелевшего лазера пробежал по корпусу F2, но серьезных повреждений не нанес.

Перестрелка шла почти три минуты и закончилась убедительной (и вполне прогнозируемой) победой F2. В очередной раз просканировав дымящиеся останки Монка Дефо и убедившись в отсутствии активности, стальной паук, лишившийся двух конечностей и большей части лазеров, двинулся в сторону отсека D-16. Именно туда его призывал голос хозяйки, но выполнить команду раньше робот не мог.

Если бы капитан Чихладзе посмотрел на сектор своего корабля, ставший местом сражения двух боевых машин, на его глаза навернулись бы слезы. Переборки иссечены лазерами, взрыты кавернами от попаданий плазменных клубков. Стену пересекала глубокая дымящаяся расщелина — здесь Дефо переключил резак на непрерывный поток плазмы, в считаные секунды опустошая собственную энергосистему. Решение рискованное, но и, как оказалось, оправданное — в луже остывающего металла торчала оплавленная бронированная паучья нога. Правда, успех стоил модели D4 и почти всех энергорезервов, и самого резака…

Да, капитан Чихладзе наверняка всплакнул бы, подсчитывая, во сколько обойдется ремонт изуродованного сектора. Но он не видел нанесенных его детищу повреждений, к тому же Леван Чихладзе уже был мертв.

И не только он.

Кес'са продолжала вырисовывать вязь боевого танца хотя уже и с меньшей скоростью. Часть мозга принимала идущие от всего тела болевые сигналы, отфильтровывала из них чистую информацию о полученных повреждениях и передавала ее второй части, отсеивая собственно боль. Находящуюся в состоянии боевого транса тис'сей ничто не должно было отвлекать от поставленной цели — будь то раны, переломы, посторонние возгласы или не имеющие отношения к бою объекты. Фактически мозг тис'сей сейчас функционировал в двух параллельных режимах — способность (к искреннему сожалению верховных иерархов Атриума) не генетическая, а приобретенная многолетними изнурительными тренировками. Хотя к'лорх Тир'лаш не терял надежды подобрать нужный набор генов, цикл за циклом отводя на эксперименты существенную часть огромного бюджета Атриума. И, что важно, в этом своем устремлении встречал полное понимание со стороны остальных к лорхов — распараллеливание сознания, возможность с полной отдачей решать одновременно две (или больше) задачи считались, наряду с индивидуальным ускорением времени, основой могущества тис'сей.

Тепловой луч сверкнул над плечом. Кес'са плавно ушла из опасной зоны и скользнула за спину последнему уцелевшему Измененному. Почти в тот же самый момент еще один луч, предназначавшийся ей, полоснул гиганта по ноге. И без того малопригодный для дыхания воздух, насыщенный дымом от выстрелов и от коптящего пластика стеновых панелей, теперь наверняка еще и смердел горелой плотью. Но запах не относился к числу нужной для ведения боя информации, а потому отсеивался на уровне сенсорной системы.

Куда важнее были поступающие сигналы о полученном ущербе. Сейчас тис'сей осознавала, что ее тело сильно повреждено, — пока что это не мешало продолжению боя, но накопление травм рано или поздно переведет ее на качественно новый уровень, и тело откажется повиноваться. Кес'са прекрасно это понимала и, хотя не имела ни малейшего представления о причинах (тис'сей готова была поклясться, хотя клятвы и не одобрялись Атриумом, что ни один луч или метательный снаряд не сумел ее зацепить) вынуждена была считаться с возможными последствиями. То есть сейчас ей требовалось построить узор боя так, чтобы завершить его раньше, чем организм окончательно выйдет из строя. Более всего беспокоило то, что она не чувствовала хвоста — мозг утверждал, что хвост утрачен, хотя и не мог выдать информацию, когда именно это произошло. Плохо — в узоре боя хвосту отводится роль не меньшая, чем когтям.

Она выскользнула из-за своего укрытия, одновременно резким толчком отправляя Измененного навстречу тепловому лучу, ребром ладони раздробила переносицу ближайшему противнику, вырвала у него из руки газометатель (в котором теоретически еще должно было оставаться не менее половины зарядов) и тут же стекла на пол, пропуская над собой обжигающие разряды. Пять выстрелов, глухой щелчок, свидетельствующий о том, что боекомплект древнего оружия исчерпан…

Тис'сей осмотрела поле боя и пришла к выводу, что работа сделана удовлетворительно. Противников осталось трое — точнее сказать, двое, поскольку одна из уцелевших, высокая светловолосая девушка-астра, лежала в углу и, не делая попытки двинуться, ошалелыми глазами наблюдала за схваткой. К тому же ее намерения заметно отличались от устремлений остальных астров — девушка явно жаждала кого-нибудь убить, но тис'сей чувствовала, что не входит в число потенциальных мишеней. Незапланированный союзник? Возможно, но расслабляться не следует, немало воинов Атриума погибли именно из-за таких вот «союзников» или «нейтралов», на словах готовых с пеной у рта прославлять Атриум, а на деле способных в любой момент ударить в спину.

Высокий светловолосый астр снова выстрелил — и на этот раз измученный организм не сумел в полной мере уклониться. Хорошо хоть астр пользовался парализующим оружием — весьма эффективные против практически любого существа парализаторы были малопригодны в бою с ис'сей. Тренированный разум способен был преодолеть действие оглушающего луча — ценой секундного замешательства. Это не было таким уж секретом — но стрелок, похоже, был не в курсе. Убедившись, что цель поражена, он не продолжил заливать утратившую подвижность Кес'су лучом, а сделал самую большую в данной ситуации глупость. Опустил оружие.

Спустя ровно четыре секунды (можно было бы и быстрее, но тело уже почти отказывалось повиноваться хозяйке) все было кончено. Кое-кто из астров, возможно, выживет — если повезет, без особых последствий для здоровья. Кого-то уже не спасти. Большинство же нападающих мертвы окончательно и бесповоротно. Только светловолосая астра у стены цела и невредима. И — очень мудро с ее стороны — по-прежнему не делает попытки дотянуться до лежащего всего в паре шагов от нее оружия. Изменились и намерения девушки — теперь в них явственно читаются облегчение и радость. Значит, все-таки пассивная союзница?

Зашипела гидравлика, смещая массивную металлическую дверь. «Космический корабль», — мелькнула в голове тис'сей неуместная, не относящаяся к делу мысль. Место не играло роли — куда важнее был тот весьма печальный факт, что в дверном проеме стоял изрядно поврежденный мех. Теперь все неясности получили необходимое объяснение эти астры и не собирались захватывать тис'сей лично, для этой цели предназначался механический воин — судя по некоторым деталям странной, незнакомой конструкции, это был скорее чистый механизм, чем протезоид. Но и тот и другой варианты не вызывали оптимизма — мехи обладают лучшей реакцией, протезоиды способны к нетривиальным решениям и, в теории, считаются более опасными противниками. Как и любой воспитанник Атриума, Кес'са презирала разумных, добровольно пошедших по пути замены данных природой органов их механическими аналогами подготовка тис'сей убедительно доказывала, что железо и пластик не могут конкурировать с тренированным телом. И в иное время она бы легко справилась и с протезоидом, и тем более с тупым мехом.

Но сейчас она ранена, и довольно серьезно. Правда, меху тоже изрядно досталось (интересно, кто это его так?), следовательно, шансы примерно равные. Только вот когтями не пробить броню…

Тело тис'сей начало движение за долю секунды до того, как мех выстрелил — орудие в его распоряжении было всего одно (не стоило сомневаться, что изначально машина несла на себе куда больше вооружения) и не шло ни в какое сравнение с маломощными тепловыми излучателями астров. Стоит меху хотя бы один раз попасть — и поединок можно считать законченным. Металл и пластик за спиной тис'сей вскипели, посыпались искры — вероятно, луч все-таки прожег стенную панель и зацепил что-то из скрытой механики. Затем еще одна вспышка, еще… Тис'сей скорее рефлекторно, чем осознанно, двигалась так, чтобы случайный выстрел не задел «пассивную союзницу» — если поединок будет выигран, ее следует о многом расспросить, если проигран… что ж, долг воина Атриума, кроме прочего, состоит еще и в защите невиновных. Задача не основная, но все же достаточно важная.

Прыжок — рука подхватывает с пола тепловой излучатель, луч проходит над самой головой, и Кес'са слышит, как трещат и распадаются пеплом волосы — выстрел в упор, не приносящий результата (на бронещитке меха образовалась неглубокая каверна). Поединок с мехом всегда строится по практически одинаковой схеме: стрелять, стрелять, стрелять, пока не удастся прожечь путь к жизненно важным узлам. Желательно — к электронному мозгу. Правда, в данный момент это было затруднительно — конструкция меха оказалась незнакомой (неудивительно, только в области пространства, подконтрольной Атриуму, астры штампуют до полусотни модификаций в цикл, изучать все — только зря тратить драгоценное время) и определить местонахождение его мозга можно было только очень приблизительно.

Тело слушалось все хуже… Кес'са вдруг осознала, что близка к поражению — сколько она еще продержится? Вряд ли долго. Она выстрелила снова, на этот раз стремясь вывести из строя единственный излучатель меха. Попала, перекатилась левее, уходя от ответного залпа, выстрелила снова, затем еще и еще… Энергозапас ее оружия иссяк, но и цель оказалась поражена — излучатель меха искрил и дымился.

Вот, скажем, протезоид в такой ситуации осознал бы бесперспективность дальнейшей схватки и ретировался. Но мозг меха, в отличие от протезоида, лишен инстинкта самосохранения, а потому железный воин продолжил атаку, используя лишь манипуляторы. Кес'са прекрасно понимала — удар механической лапы способен оторвать ей руку или ногу, а потому, выжимая из организма последние резервы, кружила по залу, всячески избегая непосредственного контакта, и поливала своего относительно неуклюжего противника огнем — и надеялась, что в последнем имеющемся в ее распоряжении излучателе хватит заряда.

Хватило. В какой-то момент броня поддалась, очередной луч полоснул по сплетению проводов и микросхем, мех на мгновение замер, а затем безжизненной грудой металла рухнул посреди зала. Кес'са замерла, прислушиваясь — нет ли поблизости еще какой-нибудь угрозы.

«Закрой глаза».

Она вздрогнула, пытаясь отследить направление, откуда послышался звук, — и не смогла.

«Закрой глаза!» — повторил голос, на этот раз явно приказывая.

Не лучший тон для общения с тис'сей, мало кто имеет право приказывать воину шестого Яруса Атриума. Но говорящий явно был уверен в своем праве повелевать. Слова рождались прямо у нее в голове, причиняя почти физическую боль. Где-то в дальнем уголке сознания проскочила мысль о странном существе, найденном Кес'сой четверть цикла назад, — существо любило поболтать, но никогда ранее не смело отдавать тис'сей прямые команды. И все же… и все же Кес'са послушалась. А может, просто ее подвел измученный организм. Глаза тис'сей, опытного воина шестого Яруса Атриума, закрылись. Всего лишь на мгновение.

— А что потом?

— Бес тебе не говорит?

Катя пожала плечами, прислушиваясь к своим ощущениям. Форчестер утверждал, что фантомные боли будут ощущаться еще примерно с месяц — тело глупое, оно не понимает, что излечено полностью, и все еще сигнализирует мозгу о полученных травмах. И действительно, плечо тут же пронзил болевой спазм… Легко доку говорить «не обращай внимания», а если колет так, что взвыть хочется.

— Бес вообще в последнее время молчит. Похоже, он сделал нечто, чего делать был не должен.

— Сама-то что помнишь?

Леночка, забравшись с ногами на койку, крутила в руках бокал с вином и явно не торопилась просвещать подругу относительно событий, произошедших на борту транспорта. Хотя бы потому, что сама не вполне верила в реальность того, что видела. Ну, допустим, против фактов не попрешь, но когда прямо на твоих глазах стройная, но не особо мускулистая девушка укладывает два десятка мужиков (причем лишь троим удалось выжить), а затем выводит из строя боевого робота, это выглядит несколько… необычно. Покажи подобную сцену в каком-нибудь сериале, так любой мало-мальски мыслящий зритель тут же обвинит режиссера в недостоверности… Ну ладно. Ну, допустим, глазам своим надо верить, и Катя в самом деле сумела все это провернуть, не получив ни одного серьезного ожога, ни одного пулевого ранения. А вот как объяснить все остальное?

— Блондин взялся за оружие. Бес сказал, что может помочь…

— А дальше?

— А дальше я ничего не помню.

Катя нахмурилась — так-таки и ничего? Не воспоминания даже, а так… тень сна, забытого сразу после пробуждения, но все же оставившего едва заметные следы. Словно бы она была… ну, не совсем она. Кто-то другой — холодный, расчетливый, жестокий… неприятный, признаться. Мы редко видим себя во сне в негативном аспекте, скорее стараемся быть лучше, чем есть на самом деле, — смелее, красивее, здоровее. Признаться, в смелости этому «второму я» не откажешь, только вот было в этой смелости что-то нехорошее.

Губы шевельнулись, выдавливая незнакомые звуки:

— Тис'сей…

— Что? — встрепенулась Леночка.

— Тис'сей, — повторила Катя без особой уверенности. — Понятия не имею, что это такое, но, кажется, что-то важное.

— Я тоже не слышала такого слова! — Глаза Леночки закатились, она полезла в Сеть. Через несколько минут лицо ее приняло осмысленное и при этом огорченное выражение. — Нет информации.

— Ладно, с этим потом разберемся! — Катя мысленно пообещала Бесу, что отвертеться от разборок тому не удастся, затем поудобнее, насколько это было возможно при стреляющих болью мышцах, устроилась в кресле. — Рассказывай. Форчестер толком мне так ничего и не объяснил, только вздыхал, цокал языком, бросал на меня укоризненные взгляды… и в личный медфайл заглянуть не дал.

— Я его понимаю…

— Это следует расценивать в том смысле, что ты мою карточку просмотрела от и до? Не стыдно?

— Ни капли?! — фыркнула Градова. — Ты бы все равно меня об этом попросила рано или поздно, так почему бы не организовать все заранее? Правда, толку от той карточки немного, сплошные медицинские термины. Если выражаться понятно, то у тебя обнаружено полтора десятка растяжений, разрыв трех сухожилий, сорваны ногти со всех пальцев на руках… там не только ногти сорваны, но и фаланги раздроблены. Кроме того, метаболический ацидоз с гипервентиляцией, сильнейшее истощение… короче, ты дышала, как аэродинамическая труба, и за те несколько минут сожгла калорий столько, словно два часа качала пресс при тройной гравитации.

Снежка молча кивнула, ощутив, как по спине пробежал холодок, как и тогда, три недели назад, когда она увидела Шелест на носилках — бледную, с ввалившимися щеками и заострившимися чертами лица. Примерно половину тела (это стало ясно уже позже) покрывали сине-красные кровоподтеки — словно девушку долго и старательно били. Хотя, если верить Ленке, все было с точностью до наоборот.

Это — если верить… Видеокамеры в том отсеке не было, специалисты Флота проверили это сразу. Но и содержимого беседы, зафиксированного регистратором скафандра, оказалось более чем достаточно, чтобы обеспечить капитану Чихладзе и его ближайшим помощникам пару десятков лет на какой-нибудь шахте. Только вот ни самому капитану, ни упомянутым помощникам подобное наказание не грозило. Катя Шелест (опять-таки, по словам Леночки) в считаные секунды перебила кучу вооруженных мужиков, а затем угрохала боевого робота модели F2. Из ручного бластера… вернее, из трех ручных бластеров, последовательно разряженных МОНКу в корпус. Практически в одну точку…

— Потом ты остановилась посреди отсека. Огляделась по сторонам. И упала.

— А дальше?

— Для тебя «дальше» началось, Снежка глянула на часы, — пятьдесят две минуты назад. А для Ленки…

Дальнейшие события не отличались особым динамизмом. Градова забаррикадировалась в отсеке, затем вколола подруге подряд четыре ампулы обезболивающего и две — противошокового (ровно столько, сколько имелось в аварийных аптечках двух скафандров) и принялась ждать. Если бы «Таррагона», в соответствии с указаниями Ривер, успела бы покинуть систему Альсафи, участь девушки оказалась бы незавидной. Но желание сначала расправиться с наглым патрульным сыграло с контрабандистами дурную шутку — никто из стрелков «Таррагоны» не мог ожидать, что старенький штурмовик несет на себе энергощиты, по мощности соответствующие эсминцу. Долго продержаться штурмовику все равно не удалось бы — но этого и не требовалось. Обозленная донельзя (в том числе и потому, что поспать ей толком так и не дали), Снежка обстреляла транспорт ЭМП-ракетами, после чего участь «Таррагоны» была решена. Стрелки это поняли и усугублять не стали…

Спустя три часа прибыли поднятые по тревоге корабли Флота — тяжелый штурмовик «Акула» в сопровождении Двух «Тайфунов». Учитывая, что истребители, даже в одиночку, могли без труда разнести транспорт в клочья, ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. И по десантникам был сделан только один выстрел — когда плазменный резак выжег замок люка и в проеме появилась фигура в тяжелом штурмовом скафандре. Леночка, не выдержав нервного напряжения, шарахнула по незваному гостю из пистолета. Слава богу, у того хватило выдержки воздержаться от ответного огня.

— Так что там за груз был?

— «Черная благодать»! — фыркнула Лена. — Миллион доз.

— Ско-о-олько?

— По текущим расценкам Талеры — около двадцати миллионов ев. Я специально уточняла.

Судя по выражению лица Градовой, хорошими новостями не пахло. Катя это и сама понимала — за наркотики «призовые» не выплачивают… С грузом поступили так, как это принято среди военных — выбросили в космос и расстреляли.

— Если у Шеденберга имеется хоть капля совести, солидную премию «Маргаритке» он обеспечит, — без особой уверенности заметила Снежка.

— Признаться, невесело усмехнулась Лена, меня сейчас куда больше волнует другой вопрос. Ведь кому-то эта «черная благодать» принадлежала? Не Чихладзе же, для такой партии он — слишком мелкая рыбешка. Так что имейте в виду, девочки, мы сорвали кому-то сделку века… Я бы такого не забыла.