Сказания вьетнамских гор

Сказание о Дам Зи

Широко раскинулось богатое селенье, домов в нем столько, сколько травинок на холмах. Разный люд там живет — и бедный и богатый.

На трех холмах стоит селенье, на трех холмах, которые поросли буйной травой, и подступают к нему с трех сторон джунгли. А за оградой, которая возведена вокруг селенья, в кучу свалены шелуха от рисовых зерен, очистки батата и маниоки. Гуляют по селенью парни и девушки, путники из далеких и ближних мест, их великое множество, будто пчел, которые покинули улей. Каждый знает — и кто на западе живет, и кто на востоке живет, как богато селенье Дам Зи, как здесь много гонгов из бронзы, узорчатых кувшинов — все знают, что здесь в изобилии рис и вино. Дом, где живет сам Дам Зи, стоит посредине. По широкой лестнице, которая ведет в дом, непрерывной чередой движутся люди — одни идут вверх, другие вниз. Помост из толстоствольного бамбука сделан, а ниже помоста — доска, на ней барабан стоит со стропилами вровень. Сверкают огнем кувшины из меди, а котлов, больших и малых, столько, что ступить некуда. Свиней во дворе — будто камней в горах, кур — словно листьев в лесу. Выйдут гуси и утки на озеро, белым становится озеро. Огромные стада быков и буйволов на пастбищах пасутся, прирученным слонам в лесах нет счету. Люди селенья из года в год досыта едят, из месяца в месяц пьют вдоволь. В гонг ударят в доме Дам Зи — стропила обрушатся, бронзовый барабан загремит — столбы покосятся. Обезьяны в джунглях на ветках заслушаются, забудут о цветах и о сладких плодах.

Дам Зи и его братья, которые ростом стали с отца, и их сестра, которая с мать сделалась ростом, весь день и всю ночь отдыхали. Дам Зи был могуч, словно старый баньян, он первым вырос и давно возмужал. Второго брата звали Син Мын, третьей в семье была сестра Бера Этан, за ней шел младший брат по имени Син Мэнга. Дам Зи и его братья добыли себе сверкающие кхиены, добыли мечи. Все трое уже в тот возраст вошли, когда сила есть, чтоб кхиен метнуть ловко и с мечом в руке оборонить от врага селенье. Братья часто охотились в джунглях на носорогов, не раз ходили на тигров, а диких кабанов, оленей, ланей и других тварей, которых они перебили, которым головы свернули, не счесть. Красавцами уродились три брата и именами звучными родители их нарекли. Были братья стройными и проворными, как дикие лани. Взор ясный, как у попугая, меткий и острый, как у осы. Повязки на бедрах дивно расшиты. Шагнут братья шаг — украшенья звенят. Кинжалы висят у пояса, до самых бедер спускаются, мечи по земле волочатся.

Голову братья держат горделиво, будто лесная птица, у губ упрямые складки пролегли.

Сестра их Бера Этан тоже слыла красавицей. Во всем обширном крае второй такой не сыщешь. Волосы на лоб ниспадают, сверкают белые зубы, лицо овальное, будто яйцо из-под несушки. Тело округлое, точно корзиночка, в которую девушки украшения кладут и на ночь у изголовья прячут. Кожа розовая, как цветок оран, и блестящая, словно цветок кэнок. Сядет она — деревья и травы вянут в изумленье. В лес зайдет — птицы умолкнут, забудут о спелых плодах. Волосы у нее в большой пучок собраны, и медная шпилька из него торчит. В маленькие пучки шпильки из серебра понатыканы. Станет она наверху, а волосы по самым нижним балкам дома рассыпаются. Стан тонкий, словно муравей, груди дивно изогнуты, будто котлы медные, ягодицы круглые, будто яйца, что пташка лесная снесла. Юбка и кофта на ней цветами расшиты, бахрома развевается, с ветром играет, будто догнать его хочет, украшенья звенят. Ходит она плавно, легко, мерно покачиваясь, будто хобот слоновый. Ступит шаг — никто не услышит, как не слышно плеска рыб под водой.

Взглянешь на Беру Этан и не поверишь, что мать с отцом ее на свет родили. Будто славный умелец вылепил ее искусной рукой или отлил из бронзы. Посмотришь на нее издали — глаз не отведешь, вблизи она — еще краше, еще милее. За одно ее слово целого буйвола можно отдать, за улыбку — и слона не жаль. Засмеется она — каждый обрадуется.

Во всех селеньях, на западе и на востоке, возносят хвалу Бере Этан. Раскроет она губы в улыбке, зубы сверкают, словно цветок дамзэ, раскрывший поутру лепестки. А станет она ткать или вышивку сделает — никто в проворстве рук не сравнится с ней. На шее два ожерелья сверкают: из серебра и из золота. На свете нет краше Беры Этан.

Трех сыновей и дочь народили на свет мать и отец. Мать на рассвете вставала и весь день трудилась. Порвется у детей одеяло, она другое ткет, прохудится рубаха — она кладет заплаты.

Выросли дети, ума набрались, сыновья вышли в поле работать, стали в лесу на птиц охотиться, дочь начала для матери ткать, для отца вышивать набедренные повязки. И вот как-то утром, когда в поле больше не было дела, мать сказала сыну:

— О Дам Зи! Я родила вас, моих сыновей, вы выросли, ростом догнали отца. Я родила вас, мои сыновья, я вас вырастила. А теперь вы должны выполнить то, о чем я вас попрошу. Вы приносили вдоволь рыбы и мяса, я варила и жарила, но рыба и мясо мне приелись. Хочу я узнать, вправду ли сладок и вкусен чудо-тростник гуон, который растет в далеких джунглях. У вашей матери ноги ослабли, руки дрожат, сохнет тело, как сохнет и вянет от тумана табачный лист…

И отвечает Дам Зи:

— О матушка! Ты хочешь узнать, вправду ли сладок и вкусен чудо-тростник гуон, который растет в дальних джунглях?

— Хочу, сын.

— Завтра же мы, твои сыновья, отправимся в джунгли за тростником. Стара наша матушка стала, немощен наш батюшка.

Солнце все ниже и ниже клонилось. Куры уже уселись на насест, вернулись с пастбищ буйволы и быки. Тогда Дам Зи и взошел на крыльцо, и бросил клич людям селенья, чтобы рассудить вместе с ними, как завтра в путь отправиться за чудо-тростником.

Вскричал Дам Зи:

— Эй, слушайте, рабы! Всех вас скликаю я. Поешьте рису, воды напейтесь и ко мне спешите. Рассудим одно дело.

Тут раб пришел и спрашивает:

— О господин наш, о Дам Зи! Мы слышали твой зов. Что приключилось?

Отвечал Дам Зи:

— Не ради забавы кинул я клич. Вот люди придут, все как есть расскажу, без утайки.

Люди селенья едва заслышали клич, тотчас к Дам Зи поспешили. Даже малые дети пришли, старцы с посохами приковыляли. Огромная толпа собралась, тогда и молвил Дам Зи:

— Слушайте, рабы, слушайте, люди селенья! Мы подожгли шелуху от рисовых зерен, костер развели, в костер побросали очистки бататов, чтобы дымом вам подать знак. Слушайте же, люди, меня.

Отвечали рабы и люди селенья:

— Мы слушаем тебя, о господин наш!

— Завтра мы отправимся в джунгли, чтобы добыть чудо-тростник. Пусть пойдут с нами все — и стар и млад!

Отвечали рабы и люди селенья:

— Нам давно хотелось добыть чудо-тростник, но некому было повести нас в джунгли, а ты вызвался, и завтра мы все пойдем за тобой.

Молвил Дам Зи:

— Раз так, припасите рису и соли побольше. Никто не ведает, долог ли, короток ли будет наш путь. А вы, юноши, с милыми девушками проститесь, прежде чем в джунгли уйти, а у кого есть жена, с женой распрощайтесь.

Отвечали юноши:

— О господин наш, напрасны наставленья твои. Мы знаем обычаи предков и строго их соблюдаем.

Все разошлись по домам, чтобы припасти еду и все остальное, что в пути надобно бывает.

А юному Син Мэнге, младшему брату Дам Зи, никак не сидится дома, тянет его со двора. Ведь он вырос, ума набрался, он хочет теперь, чтобы к ним в дом женщина пришла, которая бы рис для него варила, ткала рубахи и расшивала узорами набедренные повязки. И спрашивает он сестру:

— Скажи-ка мне, сестра! Вот я вырос, ростом стал с отца, умею джунгли корчевать, в поля их превращать. Хочу, чтобы к нам в дом женщина пришла, которая бы рис для меня варила, ткала рубахи и расшивала узорами набедренные повязки. Ты не слыхала, не живет ли в селенье на западе или на востоке девушка, которая в одиночестве коротает дни и ночи? Где бы такую найти, чтоб красивой была, хоть сядет, хоть встанет, чтобы округлой была, как тюк, хлопком набитый?! Где бы такую найти, чтобы ровней была мне, словно вино одного урожая. Где бы такую найти, что со мной родилась в один день, в один час?

Отвечала Бера Этан:

— О брат мой Син Мэнга! Ни в селеньях на западе, ни в селеньях на востоке, ни в деревнях, что раскинулись возле реки, ни в селах на склонах гор не найти такой девушки. Но есть одна, которая придется тебе по нраву. Зовут ее Хэбиа Сун, а живет она у реки Эзон. Взглянет она на тебя прямо, потом посмотрит сбоку и полонит твое сердце.

— Видно, права ты, сестра, — отвечал Син Мэнга.

Назавтра, только солнце стало клониться к закату, Син Мэнга надел на бедра повязку, самую лучшую выбрал, цветами вышитую, красной и синей бахромой украшенную. Шагнет Син Мэнга, а бахрома вьется, вслед летит. Надел он рубаху с красным шитьем на груди, голову повязал шелковым платком. Сияет тот платок, переливается, точь-в-точь как перья у птицы диеу. Вышел Син Мэнга из дому и отправился к тому селенью, где жила Хэбиа Сун. Подошел Син Мэнга к дому красавицы и задумался.

— Как в дом войти? Поднимешься прямо по лестнице — в очаг угодишь, где мать развела жаркий огонь, проберешься в дом с другой стороны — опять в очаг угодишь. Можно бы в окошко влезть, да не знаю, спустит ли мне красавица лестницу.

Юноша подошел было к окошку Хэбиа Сун, но слон, который дом сторожил, учуял чужака и прогнал его. Син Мэнга побежал прочь, тихонько приговаривая:

— Эй, слон длиннохвостый. Твои бивни огромны и могучи. Не гони меня. Я пришел сюда, чтобы увидеть красавицу Хэбиа Сун. Дай срок, я воздам тебе заботой и лаской.

Как услышал слон эти слова, так успокоился, не гнал больше Син Мэнгу, захлюпал хоботом, слезы потекли у него из глаз. Опустился он на все четыре ноги. Син Мэнга проворно взобрался к нему на спину, тогда слон опять на ноги встал, и юноша впрыгнул прямо в покои прекрасной Хэбиа Сун, вошел, осторожно ступая. Красавица почивала, и снились ей сладкие сны. Была она прекрасна, словно браслет из серебра, кем-то забытый на узорной циновке. Остановился юноша и не знает, что делать, как ему девушку разбудить.

— Как же мне быть теперь? Позовешь ее громко, разбудишь — станет гневаться. Дотронешься до лица — укусит, чего доброго. Возьмешь за ногу — ногой ударит. Возьмешь за руку — ударит рукой. Поглажу-ка ей груди — тогда она рассмеется.

Так он и сделал.

Шевельнулась легонько красавица, изогнулась, словно змея, и спрашивает:

— Кто это здесь? Не Син Мын ли?

— Нет, я не Син Мын.

— Так, может, это Дам Дероан?

— Опять не угадала.

— А, теперь знаю. Син Мэнга пришел.

— Да, это я, Хэбиа Сун.

— Где же ты бродишь, Син Мэнга, что за весь год твоя нога в первый раз ступила на лестницу моего дома, что за весь месяц ты в первый раз поднялся ко мне на помост?

Отвечал Син Мэнга:

— Хочешь знать, где я брожу? Нынче буйвол ищет нежную, молодую траву, юноши эдэ выросли и набрались ума, им надобно иметь свой дом и поле на горном склоне.

Сказала прекрасная Хэбиа Сун:

— Тебя обуяли дерзкие мысли. Как же посмел ты коснуться моих одеял и циновок?

— У меня крепкие ноги, потому я отважился пройти по поперечным стропилам в твоем доме, у меня широкие бедра, потому я отважился пройти по продольным стропилам в твоем доме, дерзнул коснуться твоих циновок и одеял. Истинную правду тебе говорю, а если солгал, пусть обрушатся на меня горе и беды.

Молвила Хэбиа Сун:

— О Син Мэнга! Лошадь, которая пасется на лугу, возвращается в стойло, буйвол, мучимый жаждой, смиренно склоняет голову перед ручьем. Я хочу, чтобы был у меня в доме мужчина, который умел бы деревья в джунглях валить, засевать поле и сторожить его от лесных птиц и зверей. Если ты согласен на это, будешь мне мил.

— Правду ли ты говоришь, о прекрасная Хэбиа Сун?

— Правду! Но прежде скажи мне, сколь велика была твоя храбрость, когда шел ты в мой дом?

— Когда шел внизу, мимо свай, под помостом, моя храбрость была величиной с золотую чашу, когда я к тебе поднимался, она стала величиной с серебряный таз, а когда я вошел в твои покои, моя храбрость стала велика, как кувшин вина, который слона стоит.

— Правду ли ты говоришь, о Син Мэнга?

— Правду!

И сказала тогда Хэбиа Сун:

— О Син Мэнга! Одного я боюсь, что дома тебя ждет жена, а ты хочешь обзавестись еще и подружкой. Боюсь, что в каждом роду у тебя есть подружки, и в роду ние, и в роду шкеро. А сюда ты пришел лишь затем, чтобы развеять свою печаль, чтобы позабавиться.

Отвечал Син Мэнга:

— С тех самых пор, как я покинул материнское лоно и отец нарек меня именем, ничего такого, о чем ты говоришь, со мной не случалось. Я вырос, ума набрался, но не гулял по селеньям на западе, не бродил по деревням на востоке. Нынче ночью я хочу лесную лиану эпанг разрубить, оторвать макушку у дерева мдин в горах, изломать банановую пальму и изрубить сахарный тростник. Хочу подарить тебе медный браслет. Но если лицо мое тебе не по нраву и статью я не вышел, тогда попусту мы с тобой толкуем.

Ответила Хэбиа Сун:

— Смотри же не отрекись от своего слова. Ты обещанье дал, которое навеки юношу с девушкой связывает. И если в один прекрасный день ты заведешь себе другую подружку, пусть дом, где живут твои отец и мать, в прах превратится, пусть развеется пеплом по ветру.

Отвечал Син Мэнга:

— Если такое случится, я откуплюсь, семь слонов приведу тебе, о Хэбиа Сун! Но если в один прекрасный день ты заведешь себе парня из дальних или ближних селений, пусть дом, где живут твои мать и отец, в пепел и прах превратится, а всех людей твоего селенья, от мала до велика, я истолку в ступе.

— Пусть будет так! — молвила Хэбиа Сун. — Завтра ты пойдешь в джунгли добывать чудо-тростник. Знай же, Син Мэнга! Если нынешней ночью ты принесешь мне кувшин с деревянной подставкой, если ты принесешь мне кувшин с крышкой из листьев, я не обрадуюсь. Лучше добудь мне дощечки из дерева пры, изукрась их узорами, и подари мне дощечки из дерева мша, их ты отделай резьбой. Да не забудь припасти для меня узорчатых досок и досок с искусной резьбой.

Прекрасны юноша Син Мэнга и девушка Хэбиа Сун! Когда они рядом идут, их можно принять за пару чудесных рыбок кзоа, что скользят в подводном гроте; когда сядут они, кажется, будто две птицы тихонько клюют плоды на баньяне.

Сказала Хэбиа Сун:

— О Син Мэнга! Отведай моего табаку. Я рубила его топором, нарезала его мечом, он жесткий, как конский навоз, он жесткий, как слоновый навоз. Кури же, отведай моего табаку!

И ответил Син Мэнга:

— Милая! Когда матушка для меня нарежет табак, тараканий дух от него идет, когда батюшка для меня нарежет табак, он гнилью воняет, когда ты для меня нарезаешь табак, ароматен он, как цветы горчицы.

Молвила Хэбиа Сун:

— Потолковали мы с тобой, все рассудили, пора и почивать. Руки мои остыли, ноги остыли, и лишь в твоей воле нынче ночью согреть их.

Отвечает ей Син Мэнга:

— Никто не учил рыбу искусно плавать, никто не учил обезьяну проворно взбираться на пальму. Мне давно ведомо то, о чем ты сказала сейчас. Нынче ночью мы крепко прижмемся друг к другу — бедро к бедру, нос к носу. О милая! О Хэбиа Сун! Открой мне свое лицо, я его поцелую. И колени твои поцелую, что крабами пахнут, и бедра твои поцелую, что бетелем пахнут, и шею твою поцелую, что пахнет медом, который пчелы с цветов собирают.

Сказала Хэбиа Сун:

— О Син Мэнга! О мой милый! Взгляни на груди мои, посмотри на сосцы. Они изогнулись, как бивни слона. Целуй же меня, целуй. И не забудь в дальних краях, как ты груди мои целовал.

Сказал Син Мэнга, улыбаясь:

— О милая! Не оставляй свои груди округлые у ручья, куда по воду ходят, не оставляй свои груди, изогнутые, словно бивни слона, на тропе, по которой в лес за хворостом ходят, оставь их лучше мужу.

Ответила Хэбиа Сун:

— Странно мне слышать такие твои шутки. Или я тебе наскучила?

Отвечал Син Мэнга.

— О милая Хэбиа Сун! О прекрасная Хэбиа Сун! Нынче ночью лягушка взберется на жабу, нынче ночью жаба взберется на лягушку. Нынче ночью к тебе заберется моя улитка.

И в лад ему говорила Хэбиа Сун:

— О милый! О Син Мэнга! Мы ровня с тобою, мы как вино одного урожая. Я слаба и мала, ты носил бы меня на плечах, если б я ходить не умела, ты бы кормил меня, если б я есть сама не умела. Мы нынче браслетами обменялись, ты подарил мне ожерелье из бисера и юбку, а я тебе рубаху поднесла. Соединимся же с тобою и восстанем с ложа, лишь, когда осыплются с дерева мкиа все плоды, когда переспеют манго, когда небеса разверзнутся.

Услыхав эти слова, Син Мэнга снял с девушки расшитую цветами юбку — плотно прилегала она к девичьим бедрам, — положил ее под голову и вместе с Хэбиа Сун возлег на ложе.

Прокричал во дворе царь петухов Дам Дери, потом на самом краю селения запел царь петухов Медеранг. Возвестили начало дня те петухи, у которых гребни на клюв ниспадают, а те петухи, у которых гребни до неба достают, подали знак, что луна еще светит. За тех петухов мать и отец Хэбиа Сун отдали медный котел.

Красавица Бера Этан взяла медный котел, весь в латунных заклейках, потом принесла котел с узорчатым дном рису сварить для братьев, чтобы досыта наелись они перед тем, как в джунгли отправиться. Стала рис высыпать — зашумело вокруг, будто капли дождя застучали по листьям, вот вскипела вода в котле, — зашипела, как рис, который в ступе толкут, стала девушка пену снимать — пар поднялся, все окутал вокруг, словно туман. Не успела Бера Этан изжевать свой бетель, а рис уже готов. Вынула она рис из котла, положила на блюдо, изукрашенное цветами кэтам, — рис дымится! Положила она рис на блюдо, изукрашенное цветами кэбон, — дивный запах от риса пошел. А рис белый-пребелый, как цветок эпанг. В котле с похлебкой столько речных креветок, сколько цветов на дереве пэт.

Кликнула братьев Бера Этан:

— О братья! Рису поешьте и в путь отправляйтесь.

Сели братья, стали есть. Рис горстями берут, а каждая горсть величиной с лисью голову, каждый ком риса — как голова кошки. Кабана в три приема съели, буйвола проглотили, никто до трех сосчитать не успел. Быстро справились с рисом.

И сказала Бера Этан:

— О братья, не съедите ли еще чего-нибудь? Не в ближний путь отправляетесь. Найдете ли вы очаг, чтобы рису сварить?

Ответили братья:

— Мы сыты, сестра. Животы у нас не пустые корзины, чтоб их набивать, не утробы диких ненасытных зверей. Ешь, пей, да знай меру. За три года мы один банан съедим. Одним стеблем сахарного тростника наедимся досыта.

Проснулись птицы в лесу, запели и возвестили, что пора котлы на огонь ставить, рис мыть. А когда они во второй раз запели, пришло время завернуть вареный рис в широкие листья, открыть ворота и тронуться в путь. В том караване, который снарядили охотники, были слоны с широкими бивнями, были слоны с длинными бивнями, до самой земли, были слоны, которые трубят громогласно. У слона-самца на спине цветное седло, у слонихи — седло из индийского тростника, а у слоненка — седло из бамбука.

Дам Зи кинул клич, и караван тронулся. Путь был нелегкий. Шли по крутым извилистым тропам. Пики и копья белели, как хлопок, и ярко блестели, луков было не счесть, как ветвей на раскидистом дереве, колчанов со стрелами — будто тыкв в огороде. Шли богатыри с бородами, длинными, точно листья кукурузы. Их было великое множество, как термитов, как муравьев. Сотня впереди шагала, тысяча — позади. Растянулись они цепочкой по всей тропе, будто пчелы, покинувшие свой улей.

С горы на гору взбирались они, с Мозолистой скалы поднялись на Совиную гору, потом на Барабанную гору; в одну сторону обернулись, видят — качается, к земле клонится тонкоствольный бамбук, много его — целый лес. В другую сторону оборотились, смотрят — толстоствольный бамбук растет, много его — целый лес, в том лесу цикады поют свои печальные песни, дождь накликают, ветер свистит там и кричат птицы: птица пут и птица кэчао. Голые камни, и крутые скалы, да глухие пещеры могли нагнать тоску даже на белку-летягу, которая живет в бескрайних лесах. Налево посмотришь — река Шоа течет, направо взглянешь — река Шу несет свои воды, а вдалеке белеет берег реки Ба.

В лесах множество длинных-предлинных лиан и сочных плодов, у деревьев стволы как ствол у бамбука — с коленцами. На ветках резвятся обезьяны. Бамбук там стеною растет, толстый, как кость у слона. Отовсюду пенье доносится — это девушки ходят по берегу, собирают в корзинку травы и песни поют. По реке снуют челноки, то всплывают, то тонут стволы бамбука, те, которые поток унес из леса. Слышится смех киньских[1] девушек — они вышли к реке, чтобы сети расставить. Вот у ручья показались девушки, у них за плечами корзины — эти девушки по берегам рек собирали травы, искали траву «язычок лани». Караван перешел через низенький холм, потом на высокую гору взобрался, и путники увидели селенья Дут и Кэрен, которые рядом стоят. Всего в тех селеньях тридцать семь очагов, а живут в них одни девушки. Ворота там на редкость красивы. Внизу они из медных прутьев сделаны, вверху — из железных. На воротах синяя бахрома и красная бахрома на ветру развеваются. Караван подошел к воротам и остановился: его путь лежал через это селенье. И крикнул Дам Зи что есть мочи:

— О девушки! Отоприте ворота! Мы в горы идем добывать чудо-тростник, собирать на холмах тростник гуонтоак.

А девицы в тот час сидели за прялками. Заслышали они зов Дам Зи, перестали пряжу прясть, выглянули на улицу, спрашивают:

— Кто это нас кличет? Не ты ли, Дам Зи?

— Да, я, — отозвался Дам Зи.

— Куда же ты путь держишь, о Дам Зи? Как забрел в наше селенье, где одни только девушки живут? Ведь приходишь ты к нам всего раз в году, когда цветет хурма, когда земля и вода внимают пенью птицы кэток.

— Наш путь не так уж далек, — Дам Зи отвечал, — год минет, еще месяц промчится, мы одолеем высокие горы и добудем чудо-тростник, чтобы мать и отца потешить.

И сказали девушки:

— Погодите немного, откроем врата. Но мы еще нить не кончили прясть, в прялках еще пряжа осталась!

Вскричал Дам Зи:

— Не пойму! Что же вы медлите?

И сказал Син Мэнга:

— О Дам Зи! Надобно моленье вознести небесным духам, попросить их, чтобы сломали прялки. И тогда девушки отопрут нам ворота.

Обратился Дам Зи к духам:

— Внемлите, о духи! Меня услышьте, о божества! Я поднимаю семь пальцев, обращаясь к тебе с мольбой, о Мэза, Крокодил священный, я поднимаю пять пальцев и взываю к тебе, о Небо! О птицы лесные, летите к духам и божествам! Коль боги почивают, разбудите их, пусть услышат наши молитвы, пусть по их веленью вырастет шерсть на прялках, чтобы девушкам прясть стало труднее, пусть прялки у них развалятся, тогда девушки выйдут и отопрут нам ворота.

Молится старший брат духам и божествам, а девы будто ничего и не слышат, прядут все усердней, прядут все проворней.

Вот настал черед молиться среднему брату, Син Мыну, но над ним девицы еще пуще насмеялись. Стал тогда возносить молитву Син Мэнга, меньшой брат.

— О горные духи! — вскричал Син Мэнга. — О божества ручьев и рек! Я поднимаю семь пальцев, я обращаюсь к тебе с мольбой, о Мэза, я поднимаю пять пальцев, я взываю к тебе, о Небо. Пусть девицы сами сломают прялки, а нам отопрут ворота!

И только умолк Син Мэнга, как девушкам стало труднее прясть. Прутки, по которым пряжа скользила, сломались.

Подивились девушки:

— Отчего это у нас нынче пряжа все рвется и рвется? Эй, прялки! Худо вам будет! Мы и без вас обойдемся! Разве мало матери наши оставили нам хлопку в корзинах? Разве мало ткани припасли для нас? Вон посмотрите, сколько всяких платьев, красных и синих, сушится во дворе! Все мы сызмальства приучены к забавам и шуткам. Но от вас, прялки, шуток не потерпим!

Сказали они так, вскочили, схватили ножи, изрубили прялки. Щепы до самого потолка громоздились. Побежали девицы, надели юбки, цветами расшитые, с алой бахромой, что по ветру развевалась, и прически себе сделали: у одних черные волосы, будто ужи, до самых пят извиваются, у других — пучки круглые, словно яйца лесных пташек, в маленьких пучках медные шпильки торчат, в большие пучки шпильки из серебра воткнуты. В ушах серьги из слоновой кости, на шее ожерелья сверкают. Смех у них звонкий, голос серебристый, как у птиц, встрепенувшихся на рассвете. Бедра у дев округлые, словно полная луна, походка легкая. Прекраснее дев и не сыщешь. Подошли они к воротам и вознесли молитву божествам, чтобы ниспослали они удачу и счастье трем братьям:

— О божества! Пусть пташки лесные отнесут вам наши молитвы. Если бог-супруг почивает, пусть богиня-супруга разбудит его, если богиня-супруга забудет о наших молитвах, пусть бог-супруг напомнит о них. Если ждет трех братьев удача в походе, если возвратятся они целы и невредимы, пусть сейчас громким криком отзовется лес возле ручья, куда мы ходим по воду, пусть упадет на землю засов с ворот.

И в тот же миг с грохотом свалился на землю засов, а лес у ручья громким криком отозвался. И двинулся караван Дам Зи в путь. Идет Син Мэнга и любуется девушками. Краешком глаза, чтобы никто не приметил: до чего же хороши! Особенно одна ему приглянулась. Обменяться бы с ней браслетами, но караван ведь не остановишь. И спросил самого себя Син Мэнга:

— Кто даровал этой девушке дивную красоту? Не доведется мне нынче обменяться с ней браслетами и ожерельями, кофту и юбку ей подарить. Пусть бы хоть поцеловать себя дозволила, хоть разок крепко поцеловать. О девушка! Покажи мне свое лицо, дай наглядеться на тебя, щеку мне свою благоуханную подставь, я ее поцелую.

Так шел Син Мэнга, сам с собой толковал и начал потихоньку от каравана отставать. Говорит ему тогда старший брат:

— Поспеши, Син Мэнга! Надобно нам поскорее добраться до гор.

Отвечает Син Мэнга:

— Вы продолжайте путь, а я ненадолго к девам зайду погощу.

И говорит одна из дев:

— Поднимись к нам в дом, Син Мэнга. Если тебя мучит жажда, напьешься воды, если хочешь курить, мы поднесем табаку. Гости приходят к нам лишь однажды в год, лишь весною приходят киньские юноши, поднимаются на наше крыльцо. Войди же, о Син Мэнга!

Поднялся Син Мэнга по лестнице, в дом вошел, уселся у очага, напился воды, выкурил трубку и с девушками разговор завел. О том поговорили, о сем потолковали, даже о полях и посевах поговорить не забыли. А потом, как водится, повели речь о том, что часто между парнями и девушками случается. Но тут сказал Син Мэнга:

— Долгий мы с вами разговор затеяли. Пора мне в путь трогаться.

Девушки сказали ему на прощанье:

— Да будет твердым твой шаг, да будет крепкой твоя рука!

Син Мэнга пробирался сквозь темные мрачные джунгли, переплывал глубокие реки; лесами шел Син Мэнга. В малом лесу высятся горы из птичьих костей, в большом лесу громоздятся груды оленьих костей, а бескрайние джунгли Лайза все скелетами усеяны, так что ступить негде. Вошел Син Мэнга в редколесье — залюбовался плодами, которые давно поспели и с веток свисали, заслушался пенья птиц между землею и небом.

Син Мэнга шел и шел, не зная отдыха, и догнал наконец караван слонов, который Дам Зи вел в дальние края. Караван переправился еще через семь рек, перешел еще пять ручьев. Добрался до леса, где резвятся и поют песни птицы кэток и таовао, поднялся на холм Хэлун и остановился. Все диву дались, такая здесь была красота. От скал на землю темная тень падает, чудные водопады с высоты низвергаются. А на холме, что супротив путники увидели, птицы поют, лакомятся плодами баньяна и смоковницы. Залюбовались путники всей этой красой; вдруг смотрят; на дальней горе растет, упирается в самое небо тростник тоак.

И говорит тут Дам Зи:

— О младший мой брат, Син Мэнга! Мне этот холм по нраву, поставим здесь наши хижины!

За ним вслед сказал Син Мэнга:

— Пусть отдохнут наши ноги.

Вскричал тут Дам Зи:

— Эй, рабы! На землю тюки положите и хижины ставьте!

Отвечали рабы:

— Раз ты велишь, мы мигом скинем тюки.

И тотчас все разбрелись кто куда, людьми наполнились джунгли и горы. Все снуют, все хлопочут: валят деревья, рубят тростник, срезают бамбук и косят высокие травы. Каждый валит по одному дереву, каждый по одной лиане срезает. И вот посреди холма, где было безлюдно и пусто, выросли хижины, красивые, просторные. А людей вокруг стало столько, сколько муравьев в муравейнике. Кто веером обмахивал Дам Зи, кто рис варил, а кто отправился в долину, чтобы набрать съедобных трав, или к ручью, чтобы наловить рыбы, или в лес, чтоб настрелять птиц и разной дичи.

И говорит тут Син Мэнга:

— О Дам Зи, мой старший брат! Завтра надобно пораньше встать и отправиться в джунгли за чудо-тростником гуон и за бананами.

На утро, только солнце осветило хижины, рабы засуетились, стали еду готовить и питье. Все вдоволь поели риса, напились воды и пошли в горы. Впереди шел Дам Зи, за ним по стопам рабы следовали.

И говорит Дам Зи:

— Нынче надобно нам подняться в горы, нарубить побольше тростника гуон, запасти тростник гуонтоак, лишь тогда мы сможем возвратиться на ночлег!

Огляделся Дам Зи и видит: вокруг растет чудо-тростник гуон, зеленеет чудо-тростник гуонтоак. Хотел Дам Зи сам его нарубить, да не поспевал за рабами. А братья его, Син Мэнга и Син Мын, то проворно спускались к ручью, то ловко взбирались на холм. Куда ни посмотришь, везде следы человеческих ног: кто-то раньше прошел здесь и все повырубил. Спустится Дам Зи с одного холма, на другой поднимется — никак не найдет хорошего тростника, приходится ему срубать то, что оставили Син Мэнга и Син Мын. Не знает Дам Зи, кто его обогнал, и ругается.

— Что за мерзкие твари порубили весь мой тростник, подобрали бананы? Покарай их, о Небо!

Наконец все собрались в условленном месте. Син Мэнга и Син Мын последними пришли. Едва дотащились, так была тяжела их ноша. Рабы стали спрашивать:

— Откуда это вы принесли такой чудесный тростник? Где он растет? Скажите нам, не таитесь.

— Этот чудесный тростник растет на горах, в густых зарослях, он растет в глухих джунглях, в самой чащобе.

Подивились рабы:

— Мы сил не щадили, взбирались на крутые горы, переходили глубокие ручьи, в джунгли пробирались, где ходят стадами слоны и рыщут кровожадные тигры. Везде побывали, но не смогли собрать столько тростника. Кто-то до нас там прошел, — мы видели следы человека.

Вот настала пора отдыхать, и все по хижинам разошлись. Сколько здесь было людей — не счесть. Тут говор, там смех, кажется, будто птицы поют свои звонкие песни над капоковым деревом с могучим стволом и раскидистыми ветвями. Юноша Син Мэнга всех обошел. Видит: у одних много тростника, у других мало, м тем, у кого мало, решил помочь — вместе с ними отправился в джунгли. А когда вернулся, сел на камень у ручья. Сидел-сидел и вдруг приметил семь нежных лиан эпанг, которые обвили сосну. Лианы совсем молодые, но их не обхватишь.

Юноша молвил:

— О старший брат, о Дам Зи! Я не видел лиан чудесней, чем эти. Они плотно сосну обвивают, лианы — совсем молодые, но их не обхватишь. Тростника мы мало добыли, давайте же срубим эти лианы.

Ответил Дам Зи:

— О младший брат! Ты верно сказал. Мы тотчас пойдем к той лиане. Но прежде вели сосну срубить.

И повел Син Мэнга людей селенья ту сосну рубить. Подрубили ее ловко под корень, и сказал тогда Син Мэнга старшему брату, чтоб он первым ухватил зеленые нити и начал валить сосну вместе с чудесной лианой эпанг, которая была о семи стволах.

— О старший брат, о Дам Зи! — молвил Син Мэнга. — Мы подрубили сосну, берись же теперь за зеленые нити лианы и вали ее вместе с сосной на землю. Семь стволов той лианы мы поровну разделим между всеми людьми селенья. Мы же, три брата, силу свою испытаем и ловкость покажем, поглядим, кто из троих самый могучий, кто самый крепкий.

И отвечал Дам Зи:

— О младший брат, я знать не знаю, я ведать не ведаю, как разом повалить семь лиан да сосну.

И говорит Син Мэнга:

— Тот, кто сможет разом свалить семь лиан да сосну, тот поистине самый могучий и сильный, женщинам он по душе. О старший брат, берись же за дело. Если не справишься, за дело возьмутся другие люди селенья. Но ты не печалься, женщины ни на востоке, ни на западе тебя не разлюбят.

И ответил Дам Зи:

— О мой младший брат, ты остер на язык! Только чересчур дерзко шутишь со старшим братом.

И стал Дам Зи силу в себе собирать. Могучую силу собрал, равную силе буйвола, кровью шея его налилась, стала толстой, как ствол большой банановой пальмы. Придавил он корни ногами — в землю ушли ноги, левой рукой ухватил он семь зеленых нитей, правой связал их в единый пучок и принялся тянуть. Трижды он назад подавался, трижды вперед наклонялся, три раза тащил, три раза дергал — все напрасно. Зеленые нити его за собой потащили, подбросили к небу и, словно куль, опустили на землю.

Говорит тогда Дам Зи:

— О мой младший брат, Син Мэнга! Не дали мне мать с отцом силы богатырской. Теперь одна немощь в моем теле осталась, руки и ноги ноют, нет больше мочи.

Подивился Син Мэнга:

— Неужто вся твоя сила иссякла?

Дам Зи отвечал:

— Вся, Син Мэнга.

Сказал тогда Син Мэнга;

— О Син Мын, средний брат мой, твой черед теперь подоспел. Ухватись за зеленые нити и дерни, может, ты посильнее старшего брата.

И ответил Син Мын:

— Нет, я не сильнее. Я слабее старшего брата.

Син Мын обошел вокруг ту сосну и семь лиан. Завязал потуже набедренную повязку и стал силу в себе собирать: вобрал он в себя силу шести буйволов сразу, раздулся, будто слон, а шея его толщиною и крепостью стала как ствол огромной банановой пальмы. Придавил Син Мын корни ногами — в землю ушли ноги, левой рукой ухватил он семь зеленых нитей лианы, а правой все семь нитей в единый пучок связал. Потом дернул три раза, потянул книзу и стал раскачивать, еще семь раз дернул. Лишь на три пальца всего наклонились лианы, потом распрямились, вверх вытянулись так, что достали до половины ствола. Выскользнули нити из рук Син Мына, грянулся он оземь и угодил прямо в глубокую яму.

Вскричал тут Син Мэнга:

— Эй, люди, на помощь! Надобно вызволить нашего среднего брата!

Тут сам Син Мын подал голос:

— О младший мой брат Син Мэнга! Все силы, что матушка мне даровала и батюшка дал, истощились.

Сказал тогда Син Мэнга:

— О Небо! Как же быть теперь? Видно, настал мой черед силу испытать. А если я сам не одолею сосну и не свалю лианы, люди селенья придут на подмогу. Я ведь слабее моих старших братьев. Они выросли прежде меня. Я же как слабый побег тростника, кровь на моей голове еще не обсохла. Я не умею ни говорить, ни смеяться. Но все же попытаю удачи, ухвачу зеленые нити и дерну. Только вы, старшие братья, надо мной не смейтесь.

Подошел юноша к лианам, поглядел на них, потом наклонился — ноготь согнул на ноге, распрямился — ноготь согнул на руке, поднатужился и стал сильным, как слон, могучим, как носорог. Уперся он ногами в корневище — ноги в землю ушли. Как взялся юноша за лиану, как дернул зеленые нити — все дерево задрожало, затряслось, листья на землю полетели, и ветер их унес. Син Мэнга качнул дерево раз, другой, третий, трижды потянул за зеленые нити, потом в последний раз дернул их — ветки на дереве все обломились.

Закричал тут Син Мэнга:

— Эй, люди! Скорее от дерева отойдите, да подальше, а то свалится оно наземь, много бед натворит!

Все убежали, укрылись за тремя холмами, поросшими густою травой. И тотчас же семь лиан, что тесно сосну обвили, рухнули на землю. А вслед за лианами еще целых три леса повалились. Вот какова была сила младшего брата! Побежит Син Мэнга в одну сторону — здесь кусты и деревья валятся с треском. Побежит в другую сторону — там кусты и деревья падают. Увидели это люди селенья, которые в джунгли пришли вместе с братьями, и издали радостный вопль. Старшие братья, Дам Зи и Син Мын, громко смеялись от радости и хлопали себя по ляжкам бессчетное множество раз.

Молвил Дам Зи:

— О, сколь могуч и силен наш младший брат Син Мэнга!

Молвил Син Мын:

— Син Мэнга — нам опора. Он — хижина, где мы сможем укрыться от напастей, он — ступа с пестом, в которой и для нас найдется место.

Везде, где прошел Син Мэнга, волоча за собой семь лиан, дорога осталась. Была она широкая, словно поле на горном склоне, которое славно промотыжили.

И сказал тогда Син Мэнга:

— О старшие братья, Дам Зи и Син Мын! Где вы? Спешите ко мне! Лианы рубите скорее!

Дам Зи отвечал:

— Мы здесь, мы к тебе поспешаем, о Син Мэнга.

Дам Зи и Син Мын с ножами пришли, принесли резаки, за ними шли люди селенья. Дам Зи хватил резаком по лиане — на стволе даже трещины не осталось, только искры посыпались от удара. Опять он размахнулся — полыхнуло алое пламя, на трех холмах сгорела трава, а лиана как была цела, так и осталась. Между тем Син Мэнга не сидел без дела: он для красавицы Хэбиа Сун украшал прялку узорами и резьбою. Трудился, а сам поглядывал на старших братьев, которые у лиан суетились, ножами размахивали.

И говорит Дам Зи:

— О младший брат Син Мэнга! Не разрубить нам эти лианы. Хоть убей нас — не можем!

И сказал в ответ Син Мэнга:

— Эй, рабы, эй, люди селенья! Неужто вы все так немощны? Тогда и впрямь лучше вам умереть. Я лианы для вас свалил наземь, а вы разрубить их и то не можете.

Сказал так Син Мэнга, шагнул к лиане — в руке у него огромный резак блеснул — и рассек ее всю от вершины до корневища, а листья и ветки, которые на стволе торчали, срезал, бросил подальше.

Попадали те листья и ветки на горы и на холмы — и все вокруг загрохотало. Всю лиану юноша рассек от вершины до корневища, да так быстро он с делом справился, что никто и глазом не успел моргнуть. Расщепил он ее без труда, как молодой побег сахарного тростника, хоть и была она, словно скала, крепкой.

Вскричали тут люди:

— О, Небо! До чего же силен, до чего могуч Син Мэнга!

И сказал Син Мэнга старшему брату:

— Послушай-ка, Дам Зи, я изрубил лиану, а теперь надобно щепы связать — на плечах их понесем.

Принялись Дам Зи с Син Мыном щепы в охапки вязать. Снизу завяжут — сверху развязывается. Сверху завяжут — снизу развязывается. Так и не сумели ни одной вязанки сделать. Видит Син Мэнга, что старшим братьям и с этим делом не справиться, сам все щепы связал, вскинул их на плечи и к хижинам зашагал. Пришел, бросил вязанки на землю — закачались холмы и горы. В одну сторону наклонились, потом в другую и опять на место встали.

Люди поели рису, воды напились, оседлали слонов и погрузили на них тростник и лианы. Син Мэнга взобрался на слона и сказал:

— О, старшие братья, и вы, люди селенья! Пора домой возвращаться.

Вслед за младшим братом молвил Дам Зи:

— Да, пора возвращаться. Пока мы в джунглях ходим, заждались нас старая матушка и немощный батюшка.

И двинулся караван в обратный путь. Впереди шли слоны, за слонами сто человек шагало, не сто — тысяча поспешала. Когда прошли половину пути, Син Мына жажда одолела:

— О Дам Зи, — обратился он к старшему брату. — Мне бы воды попить. А то ехать дальше не могу — жажда одолела.

Дам Зи отвечал:

— Спустись к ручью, посмотри, не пересох ли он.

— Так я и сделаю, — молвил Син Мын.

Караван остановился, и Син Мын пошел искать воду. В правой руке он держал меч, в левой — стальной кхиен. Долго шел он, перешел через десять пересохших ручьев, прошел три ущелья — нигде нет воды. Добрался он до леса в горах, где птицы кэток и таовао оглашают громким криком небо и землю, вскарабкался на вершину высокой горы и, наконец, увидел поле, приметил сторожку и услыхал пенье: то девушка песней отгоняла птиц.

Думает Син Мын:

«Чье это поле? Оно невелико, да и не мало. Рис наполовину созрел. Куда ни глянешь — везде тыквы и бобы. Возле шафранного дерева шестнадцать грядок разбито; бананов целая роща, сахарный тростник золотом отливает, словно бамбук в горах. Как бы мне дознаться, чье это поле?»

Все слышнее пенье девушки, которая сторожит поле и птиц отгоняет. Поет она ту песню, которую парни и девушки распевают, стоя друг против дружки: парень спросит, девушка ответит, потом девушка спросит, парень ответит. Голос у девушки звонкий, звонче ручья, который бежит по ущелью.

Подошел Син Мын к самому полю и видит: с вершины горы серебристый ручей вниз устремился, И опять думает Син Мын:

«Чье же это такое красивое, такое обильное поле? По берегам ручья громоздятся высокие скалы. Огромные деревья отбрасывают на землю свою прохладную тень. В прозрачных водах рыбы резвятся, угри извиваются. Это поле и впрямь прекрасно, жаль только, что хозяин не вышел меня приветить».

Склонился Син Мын к ручью, чтоб напиться, смотрит — вся вода черным-черна от помета, плывет помет по ручью, и конца ему не видно.

«Такой хороший ручей, а весь в помете. Видно, здешний хозяин совсем не гоняет птиц. Придется в сторожку войти и попросить у хозяина напиться».

Ступил Син Мын на поле, но зацепился за веревки, они были к колотушкам привязаны, к тем колотушкам, которыми птиц отгоняют; громче зазвенела песня, которую пела девушка.

Молвил Син Мын:

— Первый раз за весь год я к тебе пришел, о девушка. Единый раз за все лето тебя навестил. Жаль мне тебя, неужто ты одна коротаешь свои дни в этом безлюдном краю?

Сказал так Син Мын и пошел к хижине, что стояла среди поля. Девушка приметила богатыря. А в этот час у нее в сторожке сидел юный Прон Мын.

И обратилась девушка к Прон Мыну с такими словами:

— О Прон Мын! Скоро Син Мын войдет в хижину, беги же отсюда быстрее!

— Куда мне бежать? Где спрятаться понадежней?

— Видишь вон ту большую корзину из-под риса? Садись, я тебя ею накрою.

— Ладно, пусть будет по-твоему.

Прон Мын присел, а девушка ловко накрыла его корзиной. Юноша боялся ногою двинуть, рукою шевельнуть, не кашлял, дышать и то боялся, чтобы его не слышал Син Мын. А тот к хижине подошел и крикнул:

— Эй, кто там? На зов откликнитесь!

На крыльцо вышла девушка, та, что сторожила поле.

Молвил Син Мын:

— Жажда меня извела, пожалей богатыря, дай воды напиться. Я из похода возвращаюсь домой, мы ходили рубить чудо-тростник, что зовется гуон.

— Если ты гость добрый, войди в хижину, я дам тебе воды вдоволь и все, что ты пожелаешь.

— Ничего мне от тебя не надо, я только напиться хочу, — отвечал ей Син Мын.

Молвила тогда девица:

— Вот тыквенная бутыль с водой, напейся, о путник.

Син Мын вошел в хижину, взял у девицы тыквенную бутыль и стал пить глоток за глотком, а когда напился и хотел уйти, девушка его за руку крепко взяла и сказала:

— Не спеши, успеешь покинуть мой дом. Сейчас я рису сварю, чтобы в дальней дороге силы твои не иссякли. Ты ведь голоден, я знаю.

Молвил в ответ Син Мын:

— Боюсь, что стемнеет, пока ты рис сваришь.

— Не бойся, не стемнеет, — сказала девица. — Я мигом сварю.

И Син Мын остался, чтобы отведать рису. Девушка взяла медный котел, весь в латунных заклепках, потом принесла еще котел с узорчатым дном. Закипела вода — будто водопад зашумел, с горных вершин низвергаясь, стала она рис высыпать — будто ливень в лесу застучал по листьям, закипела вода и поднялся пар, как туман в седьмую луну. Вот и сварился рис, и девушка подала его гостю. Рис этот был на удивление бел, словно цветок эпанг, каждая рисинка на блюде отдельно лежала.

Молвила девушка:

— О Син Мын, отведай риса вместе со мною.

И сели за трапезу богатырь и девушка, чтоб риса отведать из одного блюда. За едой забавлялись, шутили. Спросил богатырь, как девушку звать, из какого она рода. Сказала девушка, что звать ее Хэбиа Плао, потом богатыря спросила, как звать его. Съели они рис, потом за курицу принялись, которую Прон Мын с собою принес. Сидели они так, пировали и были как две пташки, что согласно щебечут в гнезде или порхают на дереве среди спелых плодов. Девица протянет руку за рисом и Син Мын с того же места рису себе положит. Глядят они друг на друга, улыбаются, а потом вместе смеяться стали. Над тем, что далеко и что близко, смеялись, смеялись, глядя в глаза друг другу, смеялись шутя и смеялись всерьез, смеялись, как брат с сестрой и как девушка с парнем. Наелся Син Мын и к воде потянулся, но Хэбиа Плао сказала:

— Поешь еще рису! Не стесняйся, гостем себя не чувствуй в этой хижине.

— Я уже сыт, — отвечал Син Мын.

— Что же ты так мало ешь? — удивилась хозяйка.

И молвил Син Мын ей в ответ:

— У меня ведь живот, а не пустая корзина, жадно раскрывшая пасть, не пустая сума, которую можно снедью набить, я не лань, не олень, которые могут жевать беспрестанно. Должен меру знать человек в питье и еде.

Хэбиа Плао взяла медный таз, наполнила его водой до краев и подала Син Мыну:

— Вот вода, утоли свою жажду! Не выпьешь до дна — я тебя не отпущу, здесь оставлю. Если хочешь вернуться в родные края, листьев нарви и воду попробуй в них завернуть, чтобы отнести ее старой матери и отцу. Сумеешь это сделать — я тебя отпущу в родные края.

В ответ Син Мын так ей сказал:

— Какая утроба может вместить целый таз воды?

Девушка опять ему говорит:

— А ты пей, может, доберешься до дна.

Не стал Син Мын перечить, не захотел ссориться. Но, как ни старался, выпить всю воду не смог. Самая малость все же осталась в тазу.

Говорит Син Мын:

— Выпил я ровно столько, сколько могу, больше мне не под силу. Не надо неволить меня, о сестра!

— Значит, не можешь ты осушить таз?

— Нет, не могу, вылей, сестра, то, что осталось на дне!

— Нельзя выливать! Раз не выпил, заверни воду в листья и унеси домой.

Стали браниться Син Мын и красавица Хэбиа Плао, он мало слов говорил, она — много.

Не стерпел тут Син Мын и крикнул:

— К чему мне вода? Ее и в материнском доме хватает!

Схватил он таз с водою и кинул, стукнулся таз о стропила, отлетел в сторону и упал прямехонько на ту корзину, в которой затаился Прон Мын. Вода дождем пролилась. Вымок Прон Мын, будто мышь. Гнев его обуял, выскочил он, корзинку отбросил и заорал во все горло:

— Что вы тут замышляете? Почему творите бесчинство? Наелись рису до отвала, наполнили утробу водой, а теперь вздумали меня поливать!

Крикнул так Прон Мын и, не помня себя от ярости, подскочил к Син Мыну, чтобы помериться с ним силой. Вцепились они друг в друга и стали метаться по хижине. Син Мын поднатужился, схватил врага, поднял и бросил на землю. Потом сам за ним спрыгнул. Но только хотел кинуться на него, как Прон Мын поднялся и крепко схватил Син Мына. И стали они теперь бороться посреди поля, где рис поспевал. Хэбиа Плао не знала, что и делать. Но тут увидела, что у Прон Мына трясутся руки, и спросила:

— Выходит, одолел тебя Син Мын?

Только она это сказала, как видит, что Син Мын задрожал будто тонкий побег на свирепом ветру. И опять спросила Хэбиа Плао:

— Выходит, одолел тебя Прон Мын?

Хотела она разнять богатырей, да подумала, что не под силу ей, женщине, друг от друга оттащить двух мужчин, у которых силы больше, чем у буйвола. Только и осталось ей, что забраться наверх, в хижину, и оттуда смотреть, чем дело кончится. А Син Мын тем временем оттеснил врага туда, где самый лучший рис созревал. И там, где, друг в друга вцепившись, они проходили, где дрались друг с другом, от посевов лишь пыль да труха оставались. Куда бы в схватке они ни бросались, гибли посевы, как гибнут поля под ногами слонов, которые с горных вершин устремились грозной лавиной в долины, чтоб пожевать сладкой травы; земля под ногами у молодцев трескалась, как лопаются коробочки с хлопком. Когда увидела Хэбиа Плао, что вытоптаны посевы и поле погибло, села она и стала плакать. Выплакала она все слезы, а богатыри между тем в еще большую ярость пришли и, вцепившись друг в друга, метались по полю. Хэбиа Плао залезла на самое высокое дерево и стала звать Ти Мэре, начала призывать своего родного брата:

— О мой старший брат Ти Мэре! Возвращайся скорее домой. Поспеши к моей хижине! Беда грозит нашему полю, у меня, у девушки, сил не хватает горю помочь. О старший брат, возвращайся скорее!

А Ти Мэре был в тот час в гостях у друзей, в киньском селенье. Услышал он зов младшей сестры и говорит:

— О други мои: ты, господин Кук, и ты, господин Кай! В доме моем беда приключилась. Не ведаю, что и делать. Сердце мое трепещет, и печень дрожит. Не каждый год такое бывает со мною, други! О господин Кук, о господин Кай, вы оставайтесь, а я возвращаюсь домой.

Говорит тогда один из друзей:

— Возвращайся, о друг! Плохо, коли девушка в доме остается одна.

И приготовил он тотчас соли, вина, украшений богатых, нарядов красивых, чтобы все это Ти Мэре в дар передал сестре. И простился Ти Мэре с друзьями, в путь поспешил. То он шел, то бежал, множество рек переплыл, множество холмов одолел, столько, что и счесть их не мог. Он не бежал, а несся вскачь, он не бежал, а летел. Вот и поле родное, и смотрит Ти Мэре — в хижине, возле столба, Хэбиа Плао сидит, горько плачет. Спрашивает тогда Ти Мэре:

— Отчего ты плачешь, сестра?

Отвечает Хэбиа Плао:

— Большая беда приключилась, несчастье стряслось большое. Взгляни, все наши посевы погибли, разорили поля наши.

Окинул Ти Мэре взглядом поле, видит: зерном налитые колосья риса, бананы, тыквы, сахарный тростник — все истоптано, все в пыль и труху превратилось, будто их в ступе пестом истолкли. Спрашивает Ти Мэре:

— Кто же здесь учинил такое бесчинство?

Отвечает сестра:

— Вон видишь — два богатыря, два молодца, Син Мын и Прон Мын, в жестокой схватке друг с другом схватились. Мне их разнять не под силу.

— Что за причина этой лихой забавы? Из-за чего они в схватке жестокой схватились?

Тут Хэбиа Плао старшему брату все рассказала, как говорится, от головы до хвоста. Выслушал ее Ти Мэре, и стал громко звать молодцев, которые с усердием катались по полю, крепко вцепившись друг в друга, стал он кричать им:

— Эй, погодите, хватит драться. Если что и случилось меж вами, поднимитесь в хижину, мы рассудим, кто прав, кто виновен. Остановитесь! Вы в пыль и труху превратили посевы. Где мой рис, где моя кукуруза? Боюсь, не хватит у вас добра, чтобы мне за все заплатить.

Услышав зов Ти Мэре, богатыри разом головы повернули, на Ти Мэре посмотрели, потом друг на друга взглянули — и снова потеха пошла. Звал Ти Мэре, звал, даже охрип. Потом пошел молодцев разнимать, хотел оттащить их в разные стороны, но они еще сильнее разъярились.

Меж тем Дам Зи, Син Мэнга и все люди, которые с ними пришли, стояли на дороге, дожидаясь Син Мына. Немало времени прошло, и вот наконец Дам Зи обратился к меньшому брату:

— О Син Мэнга. Почему наш брат, наш Син Мын, до сей поры еще не возвратился? Неужто он в джунглях потерял тропу и сбился с пути?

— Не знаю, не ведаю, что и ответить тебе, о старший брат.

Молвил тогда Дам Зи:

— Залезай на высокое дерево, доберись до самой вершины, о младший брат, и оттуда окрест посмотри, не блуждает ли где наш Син Мын. Глаза пошире раскрой, взгляни на речные берега, на горные поля посмотри, может, увидишь там брата Син Мына.

И взобрался Син Мэнга на вершину высокого дерева. Восточный лес оглядел, окинул взором западный лес, полюбовался дивными деревьями и тут заметил вдали поваленные деревья, которые рядами лежали, и поле, поле красавицы Хэбиа Плао, где рис созревал, а средь поля увидел двух молодцев, которые в схватке схватились.

Воскликнул юноша:

— О старший брат, о Дам Зи! Средь поля красавицы Хэбиа Плао два дюжих молодца дерутся. Один из них похож на нашего брата Син Мына.

— В толк не возьму, что там стряслось, зачем средний брат ввязался в драку, — сокрушенно молвил Дам Зи. — Спускайся скорее, пойдем его выручать.

Син Мэнга спустился с дерева на землю и так сказал людям:

— О соседи мои и рабы, которые пришли с нами! Снимите со слонов всю поклажу! И чудо-тростник гуон снимите, и бананы — все, что на слонов навьючено, — и возле дороги сложите. Пойдем выручать брата Син Мына.

Рабы отвечали:

— Слушаем, о господин!

Молвил тогда Син Мэнга:

— О рабы, о люди селенья! Когда приблизимся к полю красавицы Хэбиа Плао, остановитесь с краю, дальше не надобно идти. Только мы с братом перешагнем межу.

Подошли они к полю красавицы Хэбиа Плао. Рабы и люди селенья остановились у самого края. А Дам Зи и Син Мэнга двинулись дальше, пошли прямо к хижине.

И говорит тут Дам Зи:

— О рабы! Стойте здесь, дожидайтесь нас на краю поля. А мы тем временем молодцев схватим — Син Мына вместе с Прон Мыном, рассудим, кто из них прав, а кто виноват. Тогда и вы шагнете на поле.

Рабы отвечали:

— Мы повинуемся тебе, о господин!

Между тем Син Мын и Прон Мын все боролись, обуянные яростью, словно два буйвола, что в ревности дикой дерутся из-за буйволицы. Ни один не желал уступить, ни один не хотел разнять рук. Син Мэнга сделал шаг правой ногой, потом левой и, легко ступая, подошел к молодцам, которые забыли себя в отчаянной схватке. Рабы и люди селенья, которые стояли на краю поля, дрожали от страха, они боялись, что два молодца ринутся на юношу и станут его избивать. Но Син Мэнга подошел к богатырям, сцепившимся в схватке, и нанес могучий удар, чтобы их разнять. Одной рукой он что было силы схватил за волосы Син Мына, а другой рукой крепко держал Прон Мына. Потом кинул их в разные стороны. Син Мын и Прон Мын — оба без памяти грянулись оземь.

Сказал Син Мэнга:

— О почтенные, не хмельного ли вы напились? За что с усердием и яростью терзаете друг друга? В схватке сошлись, весь рис истоптали у людей, разве хватит у ваших матерей и отцов добра, чтоб за все заплатить?

Очнулся Син Мын, поднялся, следом за ним Прон Мын на ноги встал, потом сел на землю. Но тут заметил, что Син Мэнга шагнул к нему, и от страха затрясся всем телом.

Молвил Прон Мын:

— О мой друг, о Син Мэнга! Дурное дело сотворили мы с Син Мыном. Схватились из-за хозяйки этого поля и дрались до тех пор, покуда не иссякли силы.

Син Мэнга взял Син Мына левой рукой, а Прон Мына — правой и повел их к хижине, где сидела красавица Хэбиа Плао. Красавица поведала обо всем, что приключилось, все рассказала, как говорится, от головы до хвоста. Ти Мэре, Дам Зи и юноша Син Мэнга, опустив голову, выслушали рассказ от корней до самой вершины. Первым делом красавица Хэбиа Плао во всем повинилась:

— Я в ответе за все, о Ти Мэре, о Дам Зи, о Син Мэнга! Одна я виною тому, что два молодца дюжих, Прон Мын и Син Мын, весь день боролись, дрались, катались по полю. Это из-за меня воды и скалы бились друг с другом.

Молвила она так и начала свой рассказ:

— О Ти Мэре, о Дам Зи, о Син Мэнга! Вот как было дело. Мы с Прон Мыном давно уже обменялись браслетами, давно подарили друг другу красивые ожерелья. Я выросла, ростом с матушку стала, пришла пора привести в дом мужчину, чтобы в поле вместе со мной выходил, сторожил посевы и птиц отгонял. И вот как-то, не так давно это было, Ти Мэре ушел в гости к киням, тогда и явился Прон Мын, — он поле расчищал и помогал мне птиц гонять — очень страшно одной жить среди гор и джунглей. И вот, когда Прон Мын сидел в хижине у меня, пришел вдруг Син Мын. Я застыдилась, велела Прон Мыну понадежней спрятаться, укрыться получше. Вначале не знал он, где ему спрятаться, потом залез в большую корзину. Не ведаю я, откуда взялся Син Мын. Он только попросил воды, чтоб жажду свою утолить, а я зазвала его в хижину. Испил Син Мын водицы и уже уходить собрался, а я еще рисом захотела его угостить, и остался он отведать рису. После того я взяла медный таз, наполнила его водой до краев и гостю велела таз осушить до дна, если он хочет домой возвратиться. И еще я ему сказала: если он хочет покинуть мой дом, пусть крупных листьев нарвет, завернет в них воду и снесет матери и отцу. А не сумеет завернуть воду в листья, домой его не отпущу. Но Син Мын ведь не зверь с утробой бездонной. Он не смог выпить всю воду. Стали мы с ним ругаться и препираться. Лопнуло у Син Мына терпенье, схватил он таз да как швырнет его, — таз прямехонько на корзину упал, на ту, в которой Прон Мын сидел, и вымок Прон Мын с головы до ног. Разгневался он и бросился на Син Мына. Пошла лихая потеха, и скатились они с помоста в поле, где рис поспевает. Вот как приключилась беда. Рассудите теперь, как быть, о Дам Зи, о Ти Мэре, о Син Мэнга! Я отдаю себя на ваш суд. Простите меня — останусь в живых, решите смерти предать — пусть по-вашему будет.

Повелел Син Мэнга:

— Теперь ты скажи, о Син Мын.

И Син Мын повторил слово в слово то, что сказала Хэбиа Плао. А под конец так молвил:

— Хэбиа Плао тому виной, что мы с Прон Мыном в жестокой схватке сошлись.

Вновь повелел Син Мэнга:

— Теперь ты скажи, о Прон Мын.

Прон Мын повторил слово в слово то, что сказал Син Мын, и под конец во всем обвинил красавицу Хэбиа Плао.

Выслушал всех Син Мэнга и говорит:

— О Хэбиа Плао! Ты поднесла гостям напоенные ядом плоды, ты хотела сгубить двух ни в чем не повинных молодцев.

Села Хэбиа Плао и заплакала навзрыд. От слез даже бедра у нее намокли, а в горле не осталось ни капли влаги. За все свои проступки она смиренно ждала праведного суда. И Син Мэнга обратился тогда к старшему брату красавицы, к Ти Мэре:

— О Ти Мэре! Теперь ты знаешь все, что здесь приключилось. Виною всему твоя сестра. Она ни за что ни про что людям зло причинила. Замыслила она — хоть так, хоть эдак — двух богатырей своими рабами сделать. Но мы того не допустили. Прикинь, подумай да в толк возьми, кто прав, а кто виноват.

Сказал Ти Мэре:

— О Син Мэнга! От долгих, усердных дум мои уши готовы лопнуть. Все в вашей воле: простите сестру — останется она в живых, не простите — пусть умрет.

Молвил в ответ Син Мэнга:

— О Ти Мэре! Мы согласны возместить тебе убытки. Если мало с нас запросишь — семь буйволов дадим, если запросишь много — десять слонов пригоним, если вытоптаны твой рис и кукуруза — мы приведем тебе слонов, рабов подарим. А сейчас дозволь выпустить на твое поле наших слонов — пусть попасутся, и пусть наши рабы пройдутся по полю. Ведь все равно придется нам платить за порчу твоих посевов. А о драке, которая была, о жестокой схватке мы по-иному рассудим.

И говорит Ти Мэре:

— О Син Мэнга, пусти своих слонов пастись на поле, где были мои посевы.

И крикнул Син Мэнга:

— Эй, рабы! Гоните слонов на поле, пусть пасутся, пусть сожрут весь рис, все побеги и колоски, чтоб ведомо нам было, за что добро отдаем, когда почтенному Ти Мэре будем платить за потраву. Эй, рабы! Съешьте все бананы, весь сахарный тростник, никого не бойтесь, ешьте, мы позволяем!

Спросили рабы:

— Ты, господин, всерьез или забавы ради так сказал?

— Не до забав мне. Ступайте ж на поле и слонов ведите за собой!

И хлынули на поле люди, и ринулись на поле слоны, ели сахарный тростник, бананы рвали. А Ти Мэре стоит и смотрит, как рабы и люди Дам Зи все превращают в пыль и труху, все рушат вокруг, и жаль ему стало поля, которое он расчищал собственными руками, но как этому помешать, не знал. И вынес он из хижины огромный нож, размахнулся и молодецким ударом вонзил нож в самое твердое дерево. Нож в дерево по самую рукоять ушел. И говорит тогда Ти Мэре:

— О Дам Зи! Кто из вас сумеет вытащить нож, который я в дерево по самую рукоять вогнал, тому отдам в жены мою младшую сестру, красавицу Хэбиа Плао, и не стану требовать с вас платы за порчу посевов.

Спрашивает Дам Зи:

— Это твой вызов, о Ти Мэре?

— Да, о Дам Зи!

Сказал тогда Дам Зи:

— Раз так, мы все по очереди будем тащить из дерева этот огромный нож.

Сказал так Дам Зи, а душу его между тем страх обуял: вдруг не достанет у него сил выдернуть нож. Но меньшой брат Син Мэнга подбадривает его:

— Не бойся, Дам Зи, старший брат мой! Лишь в испытании, в трудном искусе можно свою силу измерить. Он богатырь, и мы все богатыри, не малые дети. Ни о чем не тревожься, брат.

Сказал так Син Мэнга и к Ти Мэре обратился:

— Шутки ради ты это говоришь или на самом деле сдержишь свое слово?

— Сдержу!

— Значит, если один из нас вытащит этот нож, ты сдержишь слово, которое дал собственным языком, выполнишь свое обещанье?

Отвечает ему Ти Мэре:

— У меня всего один язык, у меня один только рот, мое слово неизменно.

Молвил тогда Син Мэнга:

— О Син Мын, ты первый берись за рукоять, попробуй вытащить нож, ведь все это из-за тебя приключилось. А потом — за Прон Мыном черед.

— Пусть так. Я мешкать не стану и силу свою испытаю, хоть не очень богато одарили меня ею мать с отцом.

Подошел Син Мын к дереву, взялся за рукоять. Трижды дергал нож, трижды тащил — все напрасно, только кости у него захрустели.

Молвил Син Мын:

— О Син Мэнга! Иссякла моя сила. Руки и ноги свело.

— Теперь, Прон Мын, твой черед, — сказал Син Мэнга.

Но и Прон Мыну не посчастливилось: он даже рукоять с места не сдвинул.

Говорит тогда Син Мэнга:

— Настал твой черед, о старший брат Дам Зи. Как видно, тебе суждено вытащить из дерева нож.

Ответил Дам Зи:

— Разве могу я тягаться с этими двумя молодцами, о младший брат мой? Они крепки, как молодые побеги, а и им не достало силы вытащить нож, я же стар, мышцы мои немощны, жилы слабы.

Сказал так Дам Зи и за рукоять взялся, дернул он, а только нож не поддался — как был, так и остался на месте.

И говорит Дам Зи:

— О Син Мэнга, младший брат мой! Нет больше моей мочи. Надобно нам смириться и сполна заплатить за потраву.

Отвечает Син Мэнга:

— Если хочешь сполна возместить Ти Мэре все убытки — воля твоя. Только помни, нам придется отдать все добро, которое нажили мать с отцом, а самим — стать рабами.

Страх обуял всех людей и рабов, стоявших поодаль, и стали они так говорить:

— Если братья проиграют, нами станет владеть Ти Мэре. Смотрите, остался один Син Мэнга, на него вся надежда. Может статься, что мы не вернемся домой, никогда не увидим своих жен и детей.

Сказал Син Мэнга:

— О Ти Мэре! Если я призову на помощь богов и духов и выдерну этот нож из дерева, я не буду тебе платить за потраву риса и кукурузы, а красавицу Хэбиа Плао отдам в жены брату Дам Зи. Ведь, по обычаю, старший брат должен первым жениться. Согласен ли ты, о Ти Мэре? Если согласен, я пройду испытание, вытащу нож.

Отвечал Ти Мэре:

— Я согласен.

Потом он спросил у сестры, согласна ли она пойти замуж за Дам Зи, который уже не молод.

Но вскричал тут юноша Син Мэнга:

— Настал мой черед! Я выдерну нож из дерева.

Он схватил рукоять левой рукой, потом взялся за нее правой рукой, дернул трижды и вытащил нож из дерева. Потом опять вогнал его в дерево и снова вытащил — и так три раза кряду. Все смеялись от радости и восклицали:

— О, Небо! Силен и могуч наш Син Мэнга! Он — наша опора.

А Дам Зи и Син Мын так и покатывались со смеху, колотя себя по ляжкам.

И говорит Дам Зи:

— О, Небо! Могуч наш младший брат Син Мэнга. Если с гор нагрянут враги, мы сможем укрыться за его спиной. Если с моря придут враги, он будет нам оплотом и опорой. В ступе с пестом и для нас есть место.

Красавица Хэбиа Плао, стоя на крыльце, тоже смеялась и говорила:

— Юноша Син Мэнга и лицом хорош, и статью вышел, он мне по нраву. Мы с ним словно рис с кукурузой, взращенные рядом. А Дам Зи мне не люб. У него ноги обросли волосами длинными, как две руки, если их вместе сложить, волосы у него на бедрах длиною с ладонь, из-за бороды и шеи не видно. Нет, люб мне один только юноша Син Мэнга. Я не хочу назвать мужем Дам Зи, пусть лучше срубят и повалят нежный ствол банана! Водь это значит, что суждено мне, молодой, до самой старости слезы лить и стенать в тоске.

И отвечает ей Ти Мэре:

— Сестра, твое желание я сердцем понимаю, но ведь я слово дал. Возьми в мужья Дам Зи, разве это не все равно что стать женой Син Мэнги? Син Мэнга и Дам Зи — родные братья и живут под одною кровлей.

— О нет, — отвечала Хэбиа Плао. — Мне не все равно, чьей быть женой — старшего брата или младшего, — мне не надо двух мужей.

И сколько Ти Мэре ни уговаривал Хэбиа Плао, сколько ни просил ее дать согласие и сочетаться браком с Дам Зи, девушка на своем стояла.

Сказал тогда Син Мэнга:

— Не можешь ты, сестра, отказаться от брака с Дам Зи. Ведь прежде чем мы искус прошли, Ти Мэре нам дал обещанье. И раз мы, братья, решили искать женщину, которая умеет рис варить и ткать одежды, то первым делом должны найти жену нашему старшему брату, а уж после наш черед наступит. Так во всех богатых домах заведено.

Говорит Хэбиа Плао:

— Да, это так, но мы с Дам Зи — все равно что рис с кукурузой, взращенные в разные годы. Лишь тогда скажут люди: «Что за прекрасная пара», — когда юноша Син Мэнга с ножом-резаком на плече и рогами оленя в руке выйдет вместе со мной на горное поле.

Иссякло у Дам Зи терпенье, и говорит он:

— Сейчас мы домой воротимся, месяц пройдет, год пролетит, и я за тобой приду, о Хэбиа Плао. И уж тогда придется за нами пойти самому Ти Мэре, твоему старшему брату.

И вот трое братьев, рабы и весь караван тронулись в путь. Сто человек шли впереди, еще тысяча сзади шагала, и было их великое множество, как пчел в улье или муравьев в муравейнике. Когда подошли к родному селенью, Дам Зи вскричал:

— О рабы, о люди! Уже близко родное селенье. И стыд обуял нас, стыд перед теми, кто оставался в селенье, перед нашими женами и детьми. Ведь мы ходили в джунгли, чтобы добыть чудо-тростник гуон, а вернулись ни с чем. Боюсь, что жены ваши и дети станут на вас гневаться. Так слушайте, что я скажу, может, мои слова вам придутся по нраву. Построим на этом месте деревню. И если ваши матери и отцы, жены и дети захотят прийти сюда, пусть приходят. Ответьте же мне, о люди, согласны вы или не согласны.

Ответили рабы:

— Как повелишь, так мы и сделаем.

— Коли так, в лес пойдите, нарубите деревьев, нарежьте лиан, накосите травы на холмах и сюда принесите. Мы поставим дома. А после ваших жен и детей позовем, матерей и отцов.

И стали люди и рабы строить дома. Кто умел деревья рубить, тот отправился в лес. Кто ловко срезал индийский тростник — стал срезать тростник, кто искусно траву косил, тот пошел за травой. А умельцы, те, которые искусно дома возводили, стали строить селенье. Запели в родном селенье звонкоголосые гонги, загремели барабаны из бронзы. Прежний покинув кров, устремились к новой деревне матери, жены с детьми, сестры и братья.

День целый Дам Зи отдыхал и целую ночь, а наутро кликнул он братьев и друзей своих:

— О братья мои Син Мын и Син Мэнга, о друг мой Прон Мын! Завтра мы в джунгли пойдем, нарубим бамбуковых палок и сделаем змея. Согласны ли вы? Мы змея в небо высоко запустим, и если найдется красавица, которая танцем чудесным змея приворожит, и змей спустится к ней на зов, мы ее в жены возьмем.

Отвечает Син Мын:

— Мы все сделаем так, как ты велишь.

И братья отправились в джунгли, чтобы бамбук нарубить. Они взяли с собой ножи-резаки и кхиены.

Вместе с ними пошли люди селенья. Сто человек впереди шагали, а еще тысяча — позади. Посередине сами братья выступали. Шли они прямою дорогой, длинной, словно большая река, брели по извилистым тропам, похожим на черных змей. Взглянут налево — река Шоа несет свои воды, направо посмотрят — берег Шу тянется, а прямо — белеет, сверкает прибрежный песок реки Ба. Вдруг увидели братья на другом берегу заросли толстоствольного бамбука, а на том берегу, где они стояли, тоже рос, красовался высокий, стройный бамбук. Из леса доносились голоса и смех девушек, которые ягоды в лесу собирали.

Сказал тут Дам Зи:

— Как отрадно слушать этот веселый гомон! Надобно нам спуститься к реке Уа, там растет отменный бамбук.

Добрались братья до истоков реки Уа, где все вокруг густо поросло дивным бамбуком. Стали тот бамбук рубить, смотрят — он весь древоточцем изъеден.

Сказал тут Дам Зи:

— О Син Мэнга! Этот бамбук не годится, змея из него не склеишь. Может, пойдем вон в ту рощу, там и нарубим бамбук?

Отвечал Син Мэнга:

— Что же, пойдем, попытаем удачи!

И пришли они в рощу, где рос высокий стройный бамбук. Один ствол другого лучше, и все чуть не в самое небо упираются. Сказал тут Син Мэнга:

— О Дам Зи! Мы добрались до рощи, где растет стройный высокий бамбук. Ты самый старший из нас, бери же резак в руки и руби. Если не сможешь, мы придем тебе на помощь.

Взмахнул Дам Зи резаком, ударил по стволу, но, сколько ни бился, сколько ни старался, все напрасно, только измучился, руки натрудил — даже малой веточки не смог срубить.

И говорит Дам Зи:

— О Син Мэнга, меньшой брат мой. Я натрудил руки, ноги мои обмякли. Иссякла во мне сила, которой мать с отцом меня одарили.

Промолвил в ответ Син Мэнга:

— Говоришь, сила в тебе иссякла? Что же, брат Син Мын, настал, значит, твой черед показать нам свое уменье и силу!

Взял Син Мын в руки резак, размахнулся и начал рубить, пустил в ход всю свою силу, которой мать с отцом его наградили, но с бамбука даже листочек сухой не упал.

И сказал тут Син Мын:

— Иссякла моя сила, о брат Син Мэнга.

Подивился Син Мэнга:

— Неужто сила твоя иссякла, о средний брат, о Син Мын? Выходит, настал черед Прон Мына!

Взялся за дело Прон Мын. Он тоже напрасно старался, как Дам Зи и Син Мын: верхушка бамбука и та не качнулась.

Молвил тогда Син Мэнга:

— Что же, и твоя сила иссякла? Раз так, теперь мой черед!

Правой рукой он крепко схватил нож-резак и подступил к бамбуку. Ударил — и тотчас рухнул высокий ствол, повалился в тот же миг наземь. И стали падать один за другим бамбуковые стволы. Син Мэнга собирал их, вязал охапками. Рабы подбегали, подставляли спины и уносили бамбук в селенье. Меж тем Дам Зи велел меньшому брату позвать умельца И Ку, который ловко бамбук обрезал, делал дранку, и еще кликнуть умельца И Ли, того, который искусно стругал и плел из бамбуковой дранки разные вещи, делал свистульки и дудки.

— Пусть они смастерят нам славного змея. А мы им в награду за это пожалуем гонг, — молвил Дам Зи.

Пошел Син Мэнга к дому, в котором жили И Ку и И Ли. К умельцам он обратился с такими словами:

— О други! И Ку и И Ли! Прославились вы своим уменьем. Просим, почтенные, сделайте для нас славного змея. А мы вам за это гонг звонкоголосый подарим.

— Что ж, мы согласны, мы готовы помочь вам, о Син Мэнга. И платы от вас никакой не возьмем, — ответил И Ку.

Рису сварили И Ку и И Ли, вина принесли и потчевать стали Син Мэнгу и Син Мына с Прон Мыном, которые вслед за Син Мэнгой пришли.

Молвил И Ку:

— О други! Отведайте рису и выпейте с нами вина.

Сели Син Мын, Прон Мын и Син Мэнга, стали есть рис. Наелись и за вино принялись. Сытые и хмельные вышли из дому, а с ними вместе — умельцы И Ку и И Ли. Пришли они к дому Дам Зи. Тут И Ку и И Ли дали отдых рукам и ногам, а потом за дело взялись — стали они мастерить змея для братьев.

Сказал им Дам Зи:

— О други мои, о И Ку, о И Ли! Дайте отдых рукам, а к делу завтра приступите. К чему так спешить? Дни наши долги и месяцы длинны.

Отвечает И Ку:

— К утру закончим — двинемся утром в обратный путь, к вечеру кончим — вечером домой возвратимся. Мы хотим поскорее змея для вас смастерить.

Говорит тут Дам Зи:

— Добрые мысли у вас.

И Ку и И Ли дранки из бамбука нарезали, остов сплели, а после, чтоб отменной бумаги купить, отправились не куда-нибудь, а прямо в киньские земли. Добрались до дома, где жили господин Кук и господин Кай, купили у них отменной бумаги. Целых пять дней И Ку и И Ли резали, целых пять ночей шили и смастерили огромного змея.

Сказал тут Дам Зи:

— Ладный, отменный змей! Ты и впрямь настоящий умелец, ловко бамбук нарезаешь, ловко остов для змея плетешь, о И Ку! Ты и впрямь настоящий умелец, искусно режешь бумагу и шьешь, о И Ли! Вы так проворно смастерили отменного змея со свистулькой, будто только и было у вас дела, что приклеить пальмовый лист.

Отдали умельцы змея со свистулькой Дам Зи, и промолвил И Ку:

— О друг наш Дам Зи! Вот твой змей!

Дам Зи диву дался:

— Неужто так быстро змея вы смастерили? О средний мой брат Син Мын, о друг мой Прон Мын, и брат меньшой Син Мэнга! Ведите коней и скачите в киньские земли, купите железную цепь — будем змея высоко в небо запускать.

Пять крепких коней взнуздали Син Мын, Прон Мын и Син Мэнга, чтоб железную цепь из киньских земель привезти, и мигом назад вернулись.

Опять подивился Дам Зи:

— О Син Мэнга, о братья мои! Вы уже с цепью железной вернулись?

— Да, мы цепь привезли, — Дам Зи услышал в ответ.

Сказал тут Дам Зи:

— Теперь у нас есть железная цепь, чтобы змея запустить в небеса, нет только красивой цветной бахромы, чтобы той бахромой мы могли змея украсить.

Говорит Син Мэнга:

— У нашей матери и отца корзины полны красивой цветной бахромой. Слыхал я, что ту бахрому оставили наши дядья и пращуры наши.

Сказал тогда Син Мын:

— Давайте откроем корзины и возьмем бахрому! Искать ее в другом месте — только силы попусту тратить.

Так и порешили братья: взять ту бахрому, которую оставили пращуры и дядья, и ею украсить змея.

Сказал Син Мэнга:

— О старший брат! О Дам Зи! Пойди принеси разноцветную бахрому, ту, что сияет, словно спелый плод на дереве, будто цветы в лугах.

— Я иду, — ответил Дам Зи и побежал домой.

Поднялся он вверх по лестнице и на крыльце матушку с веретеном в руках увидал. И повел Дам Зи такую речь:

— О матушка! У нас, у сыновей, змей есть. Есть у нас железная цепь, чтоб высоко в небеса его запустить, только бахромы нет, не достает разноцветных нитей, чтоб по краям ее привязать и змея украсить.

Молвила матушка:

— О сыновья! Не затевайте этой забавы! В давние времена дядья ваши тоже запустили змея и гибель свою нашли. Боюсь, что и вы той же тропой пойдете. Вот почему я вам не дам бахромы.

— Значит, не дашь ты нам бахрому?

— Нет! В этой затее гибель ваша таится.

Гнев обуял Дам Зи, он схватил палку и разнес на куски дивные кувшины, за которые слонов отдают, перебил чудные кувшины, за которые платят рабами. Потом по лестнице вниз сошел.

Видя все это, матушка проговорила:

— Если сын утром кувшин с вином разобьет, к вечеру я новый кувшин куплю. Но если смерть настигнет сыновей, мне не видать их больше.

Вернулся Дам Зи туда, где стоял змей, а Син Мэнга его спрашивает:

— Где же бахрома разноцветная, о Дам Зи?

— Матушка бахромы не дает, — Дам Зи отвечал.

— О Небо! Как же нам быть теперь? И что же это за мать у нас? Пусть пойдет брат Син Мын и упросит ее. Может, Син Мына матушка любит больше.

Пошел к матушке Син Мын, но и он вернулся ни с чем.

Сказал тогда Син Мэнга:

— Раз вам, братья мои, не удалось уговорить матушку, настал мой черед идти к ней! Попытаю удачи!

Син Мэнга поднялся в дом.

— Почему, матушка, — спросил он, — ты не хочешь отдать нам разноцветную бахрому?

— Потому что боюсь, как бы вы не накликали смерть на себя. Где тогда я вас разыщу, где найду своих сыновей?

Говорит ей Син Мэнга:

— Значит, не отдашь ты нам бахрому? Пусть я погибну, что из того? Я ведь сын, а не дочь, которой надобно род продолжать.

Собрал Син Мэнга всю свою силу, которой родители его одарили, ринулся он на матушку, схватил ее за волосы, взял отца за волосы и поволок. Так больно родителям было, что той боли они не стерпели. Говорит матушка:

— О сын, невмоготу мне боль такую терпеть. Я дам тебе бахрому, отпусти меня!

— Правду ли ты, матушка, говоришь или шутишь?

— Правду говорю, о сын. Иди же, бери бахрому!

Отпустил Син Мэнга мать с отцом, побежал к плетеной корзине, вытащил всю бахрому, какая там была, и к змею по краям привязал.

Все теперь есть у змея Дам Зи: и железная цепь бряцает, и разноцветная бахрома с двух сторон свисает, и украшенья звенят.

Вскричал Дам Зи:

— Теперь все есть у нашего змеи. Высоко, в самые небеса можно его запустить, пусть летает змей!

Отвечает Син Мэнга:

— О братья мои Дам Зи и Син Мын, о друг мой Прон Мын! Готов наш змей, изукрашен алой бахромой и синею, и ожерелья на нем звенят. Одного только недостает: звонко поющей струны, из железа кованной. Когда змей высоко в небо взлетит, пусть все узнают, что это змей богатыря Дам Зи заводит песню.

Говорит тут Дам Зи:

— Раз так, давайте спустимся в долину к нашим другам, Куку и Каю. Попросим их сделать для нас из железа поющую струну, они ковать мастера.

Сделали Кук и Кай струну из железа, тоньше той струны и быть не могло, а после медь расплавили и струну сверкающей медью украсили. Взяли братья струну, туго-претуго натянули на змея. Вот и готово все, а ветер в небе утих — змею никак не взлететь. Сказал тогда Син Мэнга:

— Как же нам быть, о Дам Зи? Как нам вызвать могучий ветер?

Отвечает Дам Зи:

— Мы Небу молитву вознесем.

— О Дам Зи, вознеси же молитву, — сказал Син Мэнга.

И стал Дам Зи молиться:

— О горные духи, я к вам обращаюсь, я заколю борова, услышите вы, как он в страхе визжит перед смертью. О духи речные, я принесу в жертву вам буйволов и быков, я буйволятиной и мясом быка накормлю вас. И когда поспешите вы ко мне в дом на пированье, чтобы мяса отведать и выпить вина, не забудьте, возьмите с собой ветер могучий. Я хочу запустить высоко в небеса змея.

Так усердно молил Дам Зи Небо и духов, что язык у него отнялся, а Небо и не вздохнет, не повеет ветром.

Молвил Дам Зи:

— О Син Мэнга! Иссякли силы, которыми мать и отец меня одарили. Не могу больше голос исторгнуть из горла, не могу больше молить-заклинать Небо.

И вознес тогда молитву Небу средний брат, Син Мын:

— О горные духи, зову вас на пированье, я заколю пятнистого буйвола. О духи речные, вас я тоже зову на пированье и в жертву вам принесу белого буйвола. Только возьмите с собою могучий вихрь, чтобы мы могли высоко в небеса запустить змея.

Но Небо и не шелохнулось. Лишь показались на нем черные тучки, а ветра все нет да нет.

Молвил тогда Син Мэнга:

— Жаль мне вас, братья! Матерью вы прежде меня рождены на свет, а не можете справиться даже с таким пустячным делом. Настал мой черед молиться Небу и духам.

И стал Син Мэнга молиться:

— Я поднимаю семь пальцев, молю тебя, о Мэза, я возношу пять пальцев, славлю вас, о духи гор! К тебе, о Небо, я обращаюсь, и тебя, Земля, молю, всем душам умерших низко кланяюсь с молитвою. Пташек лесных шлю к божествам. Если супруг-бог почивает, пусть супруга-богиня его разбудит, если супруга-богиня забудет, пусть ей супруг-бог напомнит. На пированье вас зову, о божества! В жертву вам я принесу семь кувшинов вина, на закланье уведу семь буйволов, только молю вас, о божества, когда пожалуете, двери наши откройте ветром, пусть наш змей взовьется высоко в небеса!

Не успел Син Мэнга закончить моленье, еще уста не сомкнул, а на небе уже собрались черные тучи и на землю грозный вихрь обрушился, могучий тайфун налетел, разметал он хижины в западной стороне и в восточной, людей крова лишил.

Сказал Син Мэнга:

— О старший брат Дам Зи, взгляни-ка, ветер поднялся, ты должен первым змея запустить! А не под силу тебе это будет, мы, младшие братья, придем на подмогу.

Отвечал Дам Зи:

— Ладно, я первым запущу змея.

И стал Дам Зи топтать землю, чтобы собрать всю свою силу, которой одарили его мать и отец, когда произвели на свет, и собрал он в себе такую силу, как у буйвола. Протянул Дам Зи руку, взял железную цепь и стал запускать змея. Но пробежал всего три холма, где трава зеленела, и упал, на колени рухнул.

Вскричал Дам Зи:

— О Син Мэнга! Рук я не чую, о младший брат, жилы на моих ногах совсем ослабли, иссякла сила, которой мать с отцом меня одарили.

Сказал тут Син Мэнга:

— Делать нечего! Теперь ты, Син Мын, запускай змея.

Пробежал Син Мын семь голых холмов и упал, на колени рухнул, точь-в-точь, как Дам Зи перед тем. А змей не взлетел, не взмыл к небу.

Говорит Син Мэнга:

— Что ж нам делать? Пусть теперь друг наш Прон Мын испробует свою силу.

Побежал Прон Мын, но напрасно, только устал, изнемог, а змей так и остался на месте.

Молвил тогда Син Мэнга:

— О, Небо! Вы, братья, старше меня, а змея запустить не сумели. Он не взлетел в небеса. Выходит, настал мой черед запускать змея.

Топнул юноша Син Мэнга одною ногой, потом другою ногой ударил в землю, воздел к небу палец, чтоб силы собрать, которыми мать с отцом одарили его при рождении, набрался сил и стал могуч, как слон. Вырвал он у Прон Мына железную цепь. И взмыл Син Мэнга высоко в небеса, и полетел, оседлав небесные ветры, и потянул за собою цепь. Змей, огромный, как крыша общинного дома, наполнился ветром и взлетел в небеса. А струна, та, что на змее была, запела, услаждая слух Луны. Увидели люди в селенье, что змей взлетел, обрадовались и заговорили:

— О, Небо! Наш змей поистине прекрасен!

Дался диву Дам Зи:

— О, Небо! Откуда только меньшой мой брат силы набрал, чтобы так высоко запустить змея?

Змей парил в небесах, а Син Мэнга с цепью стал потихоньку на землю спускаться. Спустился и отдал старшему брату цепь подержать.

— О Дам Зи! Возьми цепь, подержи ее — я рукам дам отдых и трубку выкурю.

Подбежал Дам Зи, обеими руками за цепь ухватился. Но тут снова налетел ветер, змей еще выше поднялся, еще дальше улетел, и Дам Зи за собою потащил. Повис Дам Зи между небом и землею. И стал кричать, стал звать братьев:

— О Син Мын, средний брат! О Прон Мын, друг мой! Поспешите, ухватитесь вместе со мной за цепь, чтобы змей опустился на землю.

Побежали Син Мын и Прон Мын, поднатужились, чтобы змея опустить с небес на землю, но змей оказался сильней всех троих. А Син Мэнга тем временем сидел, трубку курил да поглядывал на своих старших братьев и друга Прон Мына, которых змей тащил в облака.

— О, Небо! Куда вы годитесь, если все трое змея не можете одолеть, если нет у вас сил, чтобы цепь удержать.

Так и не докурил Син Мэнга свою трубку, отложил ее в сторону, подпрыгнул высоко, ухватился за цепь, дернул и потянул змея вниз, — Дам Зи, Син Мын и Прон Мын грянулись наземь, едва не расшиблись.

Говорит Дам Зи:

— Великая сила таится в этом змее: он за собою троих потащил.

Взял Син Мэнга железную цепь, вышел на крыльцо и цепь к столбу привязал. А змей все поет да поет, никак не устанет, песнями слух услаждает, в небесах летает, парит высоко, не иссякает сила в его крыльях. И возликовали от радости небеса, а семь девушек из соседних селений головы подняли, смотрят на змея и хвалят его. Первую девушку звали Хэгухун, вторую — Хэлун, третью — Гэхун, четвертую — Кэпам, пятую — Мэна Этин, шестую — Хэбиа Сун, седьмую — Хэбиа Рда. А были те девушки возлюбленными трех братьев-богатырей.

Говорили девушки:

— Славно летает змей, он несет нам радость. Давайте же танцевать, чтобы приворожить змея, пусть прилетит на наш зов.

И семь девушек пошли к селенью Дам Зи. На всех семерых были новые юбки надеты, были надеты новые кофты, цветами расшитые, алой и синей бахромой изукрашенные, ожерелья звенели на девушках, вся тропа тем звоном наполнилась и берег ручья, куда ходят по воду. Ожерелья у семи красавиц блестели, потому что сделаны были из чистого серебра, на руках запястья сверкали. А волосы, собранные в пучок, могли поспорить красотой с яйцами лесных пташек. Светились все девушки юной красою, груди у них расцвели лишь недавно и набухли, как молодые ростки бамбука. Подошли красавицы к тому столбу, к которому Син Мэнга железную цепь привязал, и стали танцевать, чтобы приворожить змея.

Только у одной чересчур неуклюже двигались ноги, у другой не хватало гибкости в руках, а у третьей спина совсем не гнулась. Словом, так и не смогла ни одна танцем приворожить змея, не сумела порадовать глаз гибкостью.

Сказали тут девицы:

— О, Небо! Не ведаем мы, найдется ли в этих обширных краях девушка, которая своим танцем искусным, гибкостью рук и ног сможет полонить змея богатыря Дам Зи, чтобы, завороженный, он камнем упал, рухнул прямо на черную землю. Видно, в этих краях только красавица Бера Этан, сестра Дам Зи, так дивно танцует. Давайте же позовем милую Бера Этан, пусть поучит нас своему уменью.

И пошли они, все семеро, к Бера Этан.

Сказали они:

— О Бера Этан, сколько мы ни танцевали, но так и не сумели приворожить змея Дам Зи. Просим тебя, о подруга, поучи нас своему уменью. А мы подарим тебе за это семь клубков разноцветных нитей.

Отвечает Бера Этан:

— Да пребудет над вами ясное Небо! Обознались вы, видно, ведь я для Дам Зи не девушка из селенья в западной стороне или в восточной. Я ему не дальняя родня. Мы с ним брат с сестрой. А вы — подружки моих братьев, вам-то и надобно танцем завлекать змея.

Молвили все семь девушек:

— Ты только покажи нам свое уменье, а если змей спускаться начнет, он не успеет коснуться земли, как ты мигом убежишь, быстро спрячешься. Чего же тебе бояться?

Сказала Бера Этан:

— Пусть будет по-вашему, я покажу вам свое уменье.

Польстилась она на обещанные семь клубков разноцветных нитей, а потому решила уменье свое показать и вниз спустилась. Ту юбку, что была на ней, сняла, новую юбку надела. Кофту тоже сменила — нарядилась в новую. Юбка цветами расшита и изукрашена алой бахромою и синей, развевается бахрома под ветром. Волосы Бера Этан в пучок собрала, шею ожерельями из серебра украсила, запястья на руки надела. Никто не смог бы с ней красотою сравниться: ни девушки медетхуа, которые живут по берегам реки Ба, ни девушки хрэ. Словно бабочка, которая порхает в лугах, она была легка и изящна. Если одной ногою Бера Этан шагнет невпопад, она тотчас назад отступит и другую ногу выставит. Походка у Беры Этан плавная, а сама она — гибкая, как хобот у слона. Подошла она к тому месту, к тому столбу, где цепь была привязана, начала танцевать.

Только змей голову повернет — Бера Этан слегка присядет, колени разведет в танце, змей хвостом вильнет, а красавица руки к нему протянет. Сколь прекрасен был танец змея на небесах, столь дивным был на земле танец Беры Этан. Само Небо не могло от похвалы удержаться. Вскричало Небо:

— Как искусна в танце правнучка наша, Бера Этан!

Взмахнуло Небо рукой и приказало змею вниз спуститься. Спустился потихоньку змей и застыл на макушках деревьев, которые росли на горах в западной стороне. Увидели Дам Зи и Син Мэнга, что змей опускается, поспешили выбежать и глазам своим не поверили: это их сестра змея заворожила, из-за нее змей на землю опустился…

Досадно стало Дам Зи, и говорит он:

— А я-то возрадовался, думал, это девушка из селенья в западной стороне или в восточной, ну на худой конец дальняя родня, а это, оказывается, наша родная сестра, Бера Этан.

Увидела Бера Этан старшего брата Дам Зи, испугалась и убежала. Стыдно ей стало перед братьями, не знала, куда и укрыться, куда ей спрятаться. А семь девиц, семь возлюбленных трех братьев-богатырей, без конца нахваливают ее:

— До чего же искусна Бера Этан, и ноги у нее гибкие, и руки послушные.

Только убежала Бера Этан, только скрылась, как змей снова взмыл в небеса. Семь дней кряду и семь ночей резвился он в небесах, плясал! Захотел Син Мэнга, чтобы еще выше поднялся змей, еще дальше полетел, и говорит он старшему брату Дам Зи:

— О старший брат! Отвяжи цепь, пусть змей все небеса облетит, пусть долетит до селенья твоей невесты Хэбиа Плао, пусть весть ей подаст, что ты жив-здоров.

Только Дам Зи отвязал цепь, как змей оборотился и полетел в другую сторону. А Дам Зи говорил ему вслед:

— Лети, о змей, далеко лети! Лети к белым облакам, лети к черным тучам. Увидишь внизу малое селенье, попроси вина из кувшина, попроси белой курятины. Увидишь внизу большое селенье, попроси борова и три кувшина вина. А встретятся на пути богатые села — требуй буйвола и лети дальше, нигде не задерживайся!

Летит змей в небесах, а песня его повсюду разносится. Оборотился к западу — увидал малое селенье, выпил из кувшина вина, отведал белой курятины. А после того, какое бы он ни встречал селенье на своем пути, пусть богатое, пусть бедное, везде ему приносили жертвы. Оборотился змей к востоку — увидел большое селенье. Только в селенье том жертв ему не принесли и пированья не устроили. Целых три дня и целых три ночи змей свистел и гудел над селеньем. И там, где змей кружил, поднялся могучий вихрь и опрокинул все хижины, разметал все дома. Прибежали люди к вождю, чтобы он вознес молитву духам: «Да улетит от нас змей в другие края!» И так сказали люди вождю:

— О вождь! Ты слышишь, как неведомая громадная птица все дни витает в небе над нашим селеньем? Страх обуял нас. Ночью мы за себя страшимся, днем нам чудится, будто поют стрелы врагов-чужаков. Мы не можем спокойно есть, спать спокойно не можем. В джунгли ходить боимся, лес не смеем расчищать, у нас не хватает духу землю под посевы готовить. Мы не ходим по тропам в лес за валежником, за водой не спускаемся к ручью.

И спросил вождь:

— О люди селенья! Как же нам быть?

И услыхал он в ответ:

— Ты наш вождь, возьми рису, выйди и вознеси молитву духам Неба и Земли.

Вождь вынес рис, поставил его на высоком крыльце и обратился с молитвой к духам, стал помощи у них просить:

— О Ду, ты высоко восседаешь в небесах, о Дие, ты на луне стоишь. Не ведаете ли вы, что за огромная птица с воем кружит и кружит над нашим селеньем? Отгоните эту птицу от ручья, где мы воду берем, отгоните ее от ворот селенья, мы заколем семь буйволов, принесем вам в жертву семь кувшинов вина, и будете вы пировать вместе с нами.

Не успел почтенный вождь молитву закончить, как змей повернулся и улетел в другую сторону. А ураган утих.

Говорит вождь:

— Вот что надобно было этой птице: буйволятиной и бычьим мясом полакомиться и вина выпить. Ведите же, о люди, на закланье буйволов, вино несите и гонги вешайте! Молитву мы вознесем этой чудесной птице!

А змей между тем прилетел к селенью, где жила Хэбиа Плао. Змей гудел и стонал, кружа над селеньем. Всех обуял страх, лютой ненавистью все возненавидели этого змея.

И сказал Ти Мэре:

— Знаю я. Это змей старца Дам Зи поет. Только не отдам я старцу в жены свою сестру. Ему бы разбогатеть без труда, вот он чего желает. А я такого мужа моей меньшой сестре выберу, чтобы работал усердно, чтобы выращивал на полях в изобилии кукурузу и рис. Ведь этого Дам Зи, когда он в путь выступает, рабы на носилках несут, опахалами его обмахивают. Юноша Син Мэнга — вот кто поистине достоин стать мужем моей меньшой сестры. Нет, не по нраву нам старый Дам Зи. О Хэбиа Плао! Давай убежим отсюда, укроемся в дальних краях. Давай убежим к бихам, давай спрячемся у мнонгов, давай пойдем вдоль берега реки Ба и там найдем пристанище. Здесь нам нельзя оставаться, не то придет Дам Зи и заберет тебя в жены. А тебе незачем замуж идти за него.

Отвечает Хэбиа Плао:

— О Ти Мэре, старший брат! Куда бы мы ни убежали, где бы мы ни укрылись, все равно братья нас разыщут, следом за нами придут, вся беда в том, что мы дали им обещанье. Не знаю я, какою тропой бежать, где искать спасенья. Уж лучше нам в селенье остаться. Пожалеют нас братья — в живых останемся, не пощадят — умрем.

Говорит Ти Мэре:

— Что из того, что мы дали обещанье? Знай же, если ты вместе со мной не покинешь селенье, пусть все увидят, как я голову тебе снесу, а сам уйду отсюда. И не тошно тебе стать женой Дам Зи? Он стар и немощен, этот Дам Зи.

Испугалась Хэбиа Плао, что брат и вправду снесет ей голову, и, не мешкая, уложила добро в корзину. Потом взяла ту корзину и пошла за братом, вслед за ним зашагала. Обошли брат с сестрой все селенья в западной стороне, все деревни в восточной стороне исходили, искали пристанище, только никто им приюта не дал, — каждый боялся пустить их к себе. Медленно шла вслед за братом красавица Хэбиа Плао. Шла она, вспоминала Дам Зи и думу думала. А слезы ручьем текли по щекам.

— О Дам Зи, мой жених! Приди же за мной. Ведут меня неведомо куда, хотят в богатый дом отдать. Меня ждет погибель. О юноша Син Мын, О Син Мэнга, спасите меня, вызволите невесту вашего старшего брата!

Долго шли Ти Мэре с сестрой и добрались наконец до селенья Дам Шана, богатого и могущественного вождя, слава о нем до горных духов дошла, дошла она до духов широких рек. И сказал Ти Мэре, склонившись перед Дам Шаном:

— О друг мой Дам Шан! Заставила нас беда уйти из родного селенья, Дам Зи грозится взять в жены мою сестру. Спаси нас, Дам Шан!

Дам Шан отвечал:

— Оставайся с сестрой у меня, о мой друг Ти Мэре. Мы не боимся старца Дам Зи. Пусть только явится, мигом голову ему снимем и в реку выбросим.

Так и остались жить Ти Мэре и Хэбиа Плао в селенье Дам Шана. Но змей их настиг, стал кружить над селеньем, парил в небесах, шумом людей изводил: никто рису спокойно поесть не мог, никто поспать сладко не смел, тут и Дам Шан не выдержал, не стерпел и говорит:

— О, горе! Коварен и зол змей старца Дам Зи, разве проживешь здесь долго? Надобно поискать приюта в селенье у нашего друга Дам Тюка; высится то селенье среди широкого моря на далеком-далеком острове. Там мы и найдем пристанище.

И повел Дам Шан людей в те далекие края, и Ти Мэре с сестрою взял. Сели они на быстрые морские ладьи и через море поплыли к Дам Тюку. Но чем дальше отплывали от берега ладьи, тем мрачней становились думы красавицы Хэбиа Плао, слезы текли и текли у нее из глаз.

— О Дам Зи! Зачем ты меня покинул, отчего бросил свою невесту? Ты ведь обещал приехать за мною, увезти меня в свой дом. Отчего же ты не едешь? Приди, о жених мой, вызволи меня, о Дам Зи!

Увидел Дам Тюк, что приплыли к острову люди во множестве, услыхал, что просят они пристанища, и говорит:

— Я дам тебе приют, о красавица Хэбиа Плао. Никого не бойся. Никто не посмеет нагрянуть сюда — ни носорог огромный, ни могучий свирепый тигр, ни бешеный слон, что клыками роет землю.

Отвечала Хэбиа Плао:

— Раз так, я останусь у тебя.

Но змей и тут их нашел. Не стало в селенье Дам Тюка ни покоя, ни радости, люди не могли есть рис, сладко спать боялись. Одолели могущественного Дам Тюка тревожные думы, — ни посидеть ему спокойно, ни постоять, — позвал он красавицу Хэбиа Плао и говорит ей:

— О Хэбиа Плао! Выйди, змея танцем приворожи, пусть спустится на землю, пусть шумом своим не пугает больше людей, пусть пройдет у них страх.

Надела Хэбиа Плао новую юбку, в новую кофту нарядилась, еще прекраснее стала. Выбрала место в тени, остановилась там и говорит:

— Змей, змей, если суждено мне стать женой Дам Зи, спустись ко мне с высоких небес.

И не пошла, поплыла красавица в плавном танце: что змей в небесах сделает, то Хэбиа Плао на земле повторяет. И хоть парил змей в голубой вышине, а красавица Хэбиа Плао на земле танцевала, не уступала она ему ни в чем. Дивно красавица танцевала и не знала усталости, за то и заслужила похвалу от великого Айдие, восседавшего в небесах, достославного Иду, что на луне пребывает. Взмахнул Айдие рукой и повелел змею на землю спуститься. Стал змей тихонько спускаться, стал к земле клониться. А когда совсем спустился, Хэбиа Плао сняла разноцветную бахрому, которой змей был с боков изукрашен, и убрала ее в корзину — до краев наполнилась корзина бахромой. Взяла красавица ту корзину, унесла ее и спрятала понадежней. А змея в щепы разбила, чтобы ногами никто его не растоптал.

Дам Зи и два брата взглянули на небо, смотрят — нет змея, потом голову вниз опустили, видят — стелется цепь по земле. Говорит Дам Зи:

— О братья! Наш змей спустился. Только где он спустился, в каком селенье, того мы не ведаем. Если он в том селенье спустился, где живет красавица Хэбиа Плао, она припрячет для нас бахрому, которой был изукрашен змей. Если же он осел в селенье, где богатые люди живут, не видать нам той разноцветной бахромы.

Дам Зи тотчас позвал Прон Мына, потому что Прон Мын хранил браслет красавицы Хэбиа Плао, залог свадебного обещанья. Вздумай красавица Хэбиа Плао убежать, Прон Мын все равно разыскал бы ее. Сказал Дам Зи:

— О друг мой Прон Мын! Ты хранишь браслет, данный в залог моей клятвы и клятвы Хэбиа Плао. Если красавица убежала и ищет приюта в селеньях западной стороны, или стороны восточной у каких-нибудь богатых людей, придется тебе ее отыскать. Хотел я, чтобы змей помог мне жену найти, для того и делал его, но цепь оборвалась, змей упал, а вот куда упал — не ведаю. Знаю лишь одно: где мой змей опустился, там и надо искать красавицу Хэбиа Плао. Только она гибкостью рук и резвостью ног, искусным танцем: может приворожить моего змея. Непременно найди то место, где змей опустился. Сегодня в полдень ты должен уйти, и в полдень же надобно тебе возвратиться. Не разыщешь змея — умрешь от моей руки. Ты был свидетелем клятвы, которую мы с Хэбиа Плао дали, и сказал тогда, что Хэбиа Плао никуда от нас не уйдет.

Задумался Прон Мын, загрустил и говорит:

— Ума не приложу, как быть. Откуда мне знать, где опустился змей?

Пошел Прон Мын в конюшню, выбрал самого быстроногого скакуна. Вскочил на него. Конь полетел, словно птица, взвился стрелой высоко в небеса, и там, где он промчался, деревья и травы к земле клонились. А Прон Мын коня туда направил, где пролегла железная цепь. Долго скакал он и увидел наконец селенье Дам Шана. И спросил Прон Мын людей, тех, что остались в селенье, тех, что не успели уйти вслед за вождем своим, могучим Дам Шаном:

— О люди селенья! Не видали вы, где наш змей опустился? Это ведь змей грозного господина Дам Зи, того самого, который ищет свою невесту. Если вы змея найдете, разноцветную бахрому снимите с него и припрячьте для нас. Тот, кто припрячет для нас разноцветную бахрому, будет обласкан: если девица это славное дело свершит, Дам Зи возьмет ее в жены, если юноша — станет он побратимом Дам Зи. Но если люди селенья позарятся на чужое добро, утаят от нас бахрому, мы превратим их дома в пепел, в золу, всех от мала до велика растолчем в ступе.

Отвечали люди:

— О господин! Раньше и правда, случалось, мы видели этого змея, слыхали о нем. Он летал, он кружил над селеньем, где жила красавица Хэбиа Плао. Только старший брат ее, Ти Мэре, боялся того змея, даже взглянуть на него страшился, а потому вместе с сестрой пришел в наше селенье и попросил приюта. Но змей и здесь их настиг. Извел змей вождя Дам Шана и Ти Мэре своим шумом, не смели они голову поднять к небесам, отвели они тогда красавицу Хэбиа Плао на берег моря, сели в морские ладьи и поплыли к селенью Дам Тюка, что высится среди широкого моря на далеком острове. А змей вслед за ними полетел. Больше мы его не видали. Ходит молва, будто красавица Хэбиа Плао взглянула на небо, искусным танцем змея приворожила, сняла бахрому с его крыльев и припрятала понадежней. А змея тут же в щепы разбила.

Спросил Прон Мын:

— Правду ли вы говорите?

И услышал в ответ:

— Мы не малые дети, солгать тебе не посмеем, о господин. Еще не бывало такого, чтобы наши уста произносили коварные лживые речи.

Вскочил Прон Мын на коня и пустился в обратный путь. Солнце еще высоко в небе стояло, когда он в селенье Дам Зи воротился.

Дам Зи увидел Прон Мына и возрадовался:

— О друг мой Прон Мын, ты вернулся? Куда же опустился наш змей, ты видел? Скажи!

— О друг мой Дам Зи! Наш змей все гонялся за красавицей Хэбиа Плао. Старший брат Ти Мэре увез ее в селенье вождя Дам Тюка, которое высится посреди широкого моря на далеком острове. Хэбиа Плао приворожила нашего змея, сняла с него бахрому разноцветную, а самого змея в щепы разметала. Чтобы добыть тебе невесту и назад получить разноцветную бахрому, нужны нам морские ладьи, чтобы плыть по волнам, морские ладьи нам надобно вытесать. До острова того далеко, иначе как на ладьях — не доберешься. Огромно там море и широко. О друг мой Дам Зи!

Говорит Дам Зи:

— О, Небо! Хитер и коварен Ти Мэре. Уж так он меня нахваливал, говорил, что и лицом я ему по нраву, и статью. Ведь мы с ним побратимами стали. А теперь он, как говорится, дернул веревку, ловушку захлопнул. Жажду я с ним сразиться, помериться силами, посмотрим, кто сильнее, я или Ти Мэре. О меньшой брат Син Мэнга! Давай позовем друга нашего, умельца Мэтао Эгоя, и наших другов, искусных умельцев И Ку и И Ли, пусть морские ладьи для нас смастерят. А за это что они от нас потребуют, то мы им и дадим.

Отвечал Син Мэнга:

— Я тотчас за ними пойду, о старший брат Дам Зи.

И пошел Син Мэнга к селенью, где жил Мэтао Эгой, зашагал он к тому селенью, в котором жили И Ку и И Ли. Вошел он в дом и говорит:

— О друг мой Мэтао Эгой, о други И Ку и И Ли! Покорнейше просим вас морские ладьи для нас смастерить, чтобы мы добраться могли до селенья Дам Тюка, которое высится посреди моря. Держит Дам Тюк в неволе милую Хэбиа Плао, невесту нашего старшего брата. Нам надобно вызволить пленницу. А вам за работу три дивных дадим кувшина с вином — каждый из них дороже слона; еще прибавим кувшин, который можно сменять на раба, а вдобавок можете взять добра всякого столько, сколько пожелаете.

Отвечают Мэтао Эгой, И Ку и И Ли:

— Да разве нужна нам награда? Мы и так порадуем вас, потешим уменьем своим.

И все трое за дело споро взялись и стали морские ладьи мастерить. Три дня и три ночи мастерили, ни отдыха не знали, ни сна. И смастерили умельцы четыре отменные ладьи.

Говорит Мэтао Эгой:

— О друг мой Дам Зи! Вот и готовы ладьи морские. Зови же братьев своих, пусть на ладьи посмотрят. Придутся они братьям по нраву — пусть забирают, не понравятся — мы другие ладьи смастерим, которые еще проворней скользят по волнам морским.

Спустился Дам Зи с крыльца, со всех сторон осмотрел ладьи, которые умелец Мэтао Эгой и другие умельцы сработали славно. У каждой ладьи на носу флаг развевался, на корме возвышалась мачта, а парус высокий ждал ветра.

Говорит Дам Зи:

— О други! Радуют глаз эти ладьи, от них доблестью веет. Мы довольны морскими ладьями. О Мэтао Эгой, о И Ку, о И Ли! Возьмите в награду те кувшины, из которых каждый слону не уступит в цене, и еще этот кувшин берите, его можно обменять на раба, а к кувшинам прибавьте кур и свиней, — словом, берите все, что пожелаете!

Отвечает Мэтао Эгой:

— Мы возьмем ровно столько, сколько ты дашь нам в награду.

Между тем четыре морские ладьи, которые Мэтао Эгой, И Ку и И Ли смастерили, отдыхали на берегу. А ладьи те боевыми были: одна большая и три малых. Стали братья едой запасаться и созвали людей, чтобы нести морские ладьи к воде.

Не ради забавы собрались нынче Дам Зи и братья в дальний путь. Затем они отправились в путь, чтобы сразиться с Дам Тюком, который посмел держать в неволе красавицу Хэбиа Плао, и еще затем, чтобы назад получить свою разноцветную бахрому, которой был украшен змей. Говорит Дам Зи:

— О мои меньшие братья Син Мын и Син Мэнга! Мы идем в поход на Ти Мэре. Как он посмел разлучить меня с милой невестой? Но мы вызволим красавицу Хэбиа Плао, мы ее спасем!

И в ответ услыхал он:

— Если старший брат велит нам идти в поход, мы пойдем в поход, мы не дадим в обиду нашего старшего брата.

Наутро, едва рассвело, Дам Зи послал людей в лес за слонами. Изловили люди длиннохвостых слонов. Мэгуны те слоны прозывались. У каждого слона два широких бивня, умели те слоны реветь и трубить громогласно. Слонам-самцам надели на спину цветные седла, слонихам надели седла из индийского тростника, а самому грозному слону приладили седло с навесом, чтобы было где укрыться от дождя и от солнца. Впереди каравана шли старые слоны, вся шерсть у них на груди и меж ног истерлась. Люди селенья выступали вслед за Дам Зи. Впереди сто человек выступали, сзади еще тысяча. И не было людям числа, как пчелам, которые вылетели из улья. Вот караван остановился на отдых, и люди столпились — и была людская толпа как многоводное озеро. Но снова двинулся в путь караван, шел он по петляющим тропам, извилистыми путями пробирался; сверкали секиры, словно цветы чак, будто камыши были бесчисленны пики, луков было больше, чем веток на дереве, стрел и не счесть, словно ягод в поле.

Месяц-серп выплыл на небо, когда караван покинул селенье, вот и полная луна засияла, а караван все шел и шел. При золотом свете луны входил караван в селенья в западной стороне и в восточной. Луна изливала свой свет, когда люди входили в дома. И по всем дорогам, и по всем тропам рабы, несли Дам Зи на носилках. Где проходил караван, там опадали листья с деревьев, клонился тростник к земле, пригибались к земле деревья и травы, сухие листья летели, словно термиты, спасающиеся от ливня. Если встречалось на пути селенье, в котором люди не уберегли железную цепь змея Дам Зи, в прах и золу превращали селенье, а людей с собой угоняли. А в тех селеньях, где цепь уберегли, там добро не трогали, и дома не жгли, и людей из селенья не угоняли. По дороге всех злых и коварных вождей погубили.

Все больше становился караван Дам Зи, все многолюдней. Он шел по тем тропам, где цепь от змея пролегла.

Долго шли они, пока наконец вышли к берегу моря. Перед ними в высоком небе летели белые облака. Рабы опустили морские ладьи на волны.

Дошел караван до берега и остановился. Отменными были четыре морские ладьи Дам Зи, дивными были ладьи. Носы острые, флаги развеваются, ветер паруса надувает. Все люди собрались на берегу. Одни ночлег готовили для Дам Зи, другие опахалами его овевали. Три брата, три богатыря сидели и совет меж собой держали о том, как с Дам Тюком сразиться. Молвил Дам Зи:

— Как же вызволить нам невесту, как спасти красавицу Хэбиа Плао, которую держат в плену среди моря на острове?

Долго речи вели братья, толковали о том, как им быть, и наконец Дам Зи хитрый способ измыслил. Сказал он:

— О братья мои Син Мын и Син Мэнга, о друг мой Прон Мын! Садитесь в три малые морские ладьи, захватите трех лесных голубей и к острову смело плывите. Там отыщете ручей, к которому по воду ходят, сами укройтесь, а голубей отпустите, голуби полетят и скажут красавице Хэбиа Плао, чтоб за водою шла. Вы ее дождитесь, посадите в ладью и плывите!

Ответили младшие братья:

— Мы все сделаем так, как ты нам велишь.

Сели братья в боевые ладьи и поплыли к далекому острову. Заскользили три ладьи по волнам, дружно гребли богатыри. Разыскали они на острове то место, куда по воду ходят, сами укрылись, а голубей отпустили. Полетели голуби над островом, стали кружить, увидели, что милая Хэбиа Плао сидит под помостом свайного дома, у свай, и пряжу прядет. Спустились голуби, сели на гребень крыши и заворковали:

— Чу-к-чу! Славные юноши ждут тебя у ручья на морском берегу. Ча-к-ча! Славные юноши из дальних селений на берегу тебя ожидают, прекрасная Хэбиа Плао. Ступай скорее купаться.

Услыхала красавица Хэбиа Плао, о чем голуби на крыше воркуют, и грустные думы на нее нахлынули, вспомнила она родное селенье, из которого ее так далеко увезли, о подругах подумала.

И сказала Хэбиа Плао:

— О голуби! Не воркуйте, не будите тоску в моем сердце, мне и без того худо.

Убрала Хэбиа Плао прялку, взяла корзины с тыквенными бутылями, пошла за водой и девушек с собой позвала:

— О Бой Зян, О Бан Хэмат, пойдемте купаться! Все тело у меня зудит, будто по нему муравьи ползают. Надоело мне плескаться в медном тазу, хочу я в ручье омыться у моря, там, где мы воду берем.

Отвечает Бой Зян:

— Не ходи, о Хэбиа Плао, к ручью. Не купайся у берега моря. Солнце тебя там опалит, муравьи заедят. Разгневаешь ты купаньем своим горных духов, речных духов рассердишь. И не спасут тебя тогда ни мать, ни отец. А упадешь — никто тебя не поднимет. Не ходи, о Хэбиа Плао.

Но сказала красавица:

— Напрасно вы меня отговариваете, ничего у вас не выйдет, я от своего не отступлюсь. Сегодня же искупаюсь в море и только тогда успокоюсь.

Говорит ей в ответ Бой Зян:

— Раз так, то и мы с тобою пойдем.

Сменила красавица Хэбиа Плао юбку и кофту, подружки ее тоже юбки и кофты сменили, — во все новое нарядились. У каждой через плечо висела корзина, а в корзине бутыль из тыквы стояла. Шагнет девушка, и стан ее изогнется, как голова у слона, на котором хозяин выехал прохладой насладиться.

Спросила Бой Зян:

— О Хэбиа Плао! Зачем ты нынче надела такой роскошный наряд?

— Я надела этот наряд, чтоб солнце меня не опалило, чтоб муравьи не искусали, а если я прогневаю горных духов или духов речных рассержу, если упаду в глубокую пропасть и мать с отцом спасти меня не успеют, чтобы красивой и нарядной я перед божествами предстала.

Сказала Бой Зян:

— Так вот зачем ты надела этот роскошный наряд.

Три девушки вышли к ручью, набрали воды в тыквенные бутыли, потом поставили бутыли обратно в корзины и к морю спустились, чтобы омыться. Сбросив юбки, развесили их на ветвях огромного дерева, кофты сняли, на кусты их бросили. Разделись девушки и прыгнули в воду. И забурлили, запенились волны — ввысь взметнулась вершина бамбука на берегу, потом волны улеглись и вершина бамбука вниз опустилась. Здесь волны едва набегали на берег. А в широком море огромные волны вздымались — каждая волна величиной с корзину для риса, не с корзину для риса, а с дом. Волны грозно ревели.

Говорит Хэбиа Плао:

— Что за чудесный залив! Вы только взгляните, молодые побеги бамбука словно просятся: «Сорвите нас!» Вон ладьи вверх по течению плывут, а вон лодки рыбацкие сети тащат. Птица парит в вышине, она таовао зовется, а внизу кружит белая цапля-хохлатка. Как славно здесь, как весело солнце все заливает своими лучами. О мой жених Дам Зи! Полюбуйся, мои ягодицы — точно луна в первый месяц года, бедра мои — словно луна на ущербе, груди мои так и дышат свежестью, будто воздух в начале весны. Ничего нет на свете прекрасней, чем мое тело.

Красавица веселилась, как птица, не уставала она вспенивать воду, песни пела, звала Дам Зи, своего жениха, и столько раз вспоминала она о Дам Зи, сколько волн было в море.

Вдруг увидели девушки три морские ладьи, которые прямо к ним приближались. То были ладьи братьев богатырей, приплывших за Хэбиа Плао. Поистине дивные ладьи скользили по воде! Впереди, на носу, развевались флаги, за ними — виднелись мачты, паруса надувались ветром, летели ладьи среди огромных волн, грохочущих волн. Увидела Хэбиа Плао ладьи и говорит подругам:

— Взгляните, какие прекрасные лотосы скользят по волнам! О, если бы нам на лотосах этих погулять, порезвиться, сердце потешить, поплавать по морю, радость нас обуяла бы, о подруги!

Сказала Бой Зян:

— Кто знает, выпадет ли когда-нибудь на нашу долю такая удача?

Красавица Хэбиа Плао опять прыгнула в волны и снова вспенила воды. А Син Мэнга гнал боевые ладьи все ближе и ближе. Выждал он, пока красавица Хэбиа Плао от берега подальше отплывет, ринулся к ней на своей лодке, за волосы ее схватил и вытащил из воды. Хэбиа Плао громко закричала, но волны громче ревели. Подружки Бой Зян и Бан Хэмат выскочили в страхе из моря на берег. Они забыли о юбках, тыквенные бутыли с водой на берегу оставили и со всех ног побежали к селенью.

Вскричала Бой Зян:

— О Небо! О люди селенья! О наши соседи! О Ти Мэре, о Дам Шан, о Дам Тюк! Нашу подругу, красавицу Хэбиа Плао, чужестранцы схватили и за море увезли. Спешите же нашу подругу вызволить!

Услыхав, что его сестру полонили морские разбойники, Ти Мэре рассвирепел, словно буйвол в летний солнечный день.

— А правду вы говорите? Кто же тот храбрец, который полонил мою сестру?

Ти Мэре тотчас схватил в руки свой меч и кхиен да позвал сотню молодцев, не сотню, а тысячу, чтоб ладьи отнесли к причалу. Спешил Ти Мэре сразиться с врагом, сестру вызволить. Всполошились все люди селенья; одни к востоку бежали, другие мчались к западу. Кто нес боевые ладьи к морскому берегу, кто спешил строить новые боевые ладьи. К Ти Мэре на подмогу явилось еще семь богатых могучих вождей, чтоб с Дам Зи сразиться.

Меж тем Син Мэнга направил свою ладью к далекой земле, ладья не плыла, а летела. Причалил он к берегу и там передал красавицу на большую ладью, на ту ладью, где старший брат сидел. Увидел Дам Зи красавицу Хэбиа Плао и говорит ей:

— Хэбиа Плао, моя невеста! Зачем ты собрала в узел свои юбки, зачем понесла тот узел на голове и в страну к чужеземцам-лаосцам убежала? Зачем ты собрала свои кофты и кинулась в кхмерские земли? Как лодка, которая стремится к причалу, как улитка, которая ползет по холмам в поисках леса, как бедняк, который ищет приюта в богатом доме, ты металась то в одну сторону, то в другую. Кто смутил тебя хитрыми речами, что решила ты укрыться на этом далеком острове? Мы ведь обменялись с тобой браслетами, которые звенят на запястьях, ожерельями обменялись, которые на шее висят. И лицом мы друг другу любы, и статью по нраву, ты мне стала невестою, а я тебе — женихом. И свидетель тому мой друг Прон Мын. Он нам обещал, что никуда ты от нас не уйдешь, а если укроешься в богатом селенье, спрячешься там, словно в воду канешь, он все равно тебя найдет, все равно отыщет тебя, где бы ты ни была. Нарушила ты свое слово, а все напрасно. Ты хотела сухую траву снова сделать зеленой, плохое вино сделать хорошим, ты справедливость спутала с несправедливостью и бежала в селенье хрэ, в край банаров, ты бежала то в западную сторону, то в восточную. Тебя унесло, будто вершу потоком, везде я искал тебя: и по берегам ручьев, и возле рек, и нашел наконец.

Отвечала красавица Хэбиа Плао:

— Я и впрямь нарушила слово, не сдержала своего обещанья, о мой жених, о Дам Зи. Если простишь, я останусь в живых, а не пощадишь меня — смерть приму. Долгие месяцы, многие дни я жила в дальнем чужом краю у богатых вождей, мои бедра намокли от слез, а в горле моем и в носу не осталось и капли влаги. Обуял меня гнев, ведь тогда никто меня не наставил, никто не научил и покорилась я, Ти Мэре послушалась. Сказал он мне: «Сестра, зачем тебе идти замуж за Дам Зи? У него на ногах волосы как солома, у него на бедрах волосы как колючки у дикобраза, а борода длинная-предлинная. Когда он в путь отправляется, рабы несут его на носилках и опахалами овевают. Лень его одолела — в поле он не выходит, деревья не валит, не готовит землю под пашню. Так что не дозволю я тебе стать женою Дам Зи. Я найду тебе другого мужа, такого, который споро работает в поле, ловко лес расчищает, такого как Син Мэнга, твоего жениха меньшой брат. Вот он мне по нраву».

Отвечает Дам Зи:

— Ладно! Мы после рассудим, кому ты станешь женою — мне или меньшому брату.

А тем временем всполошилось все селенье вождя Дам Тюка. Кто ладьи и пироги строил, кто садился в ладью. Не тысяча — десять тысяч рабов летели в ладьях по волнам, чтоб с Дам Зи сразиться. Вел их могучий Дам Шан, славный вождь. Приблизился он к братьям и кинул клич. Этот клич до подножья небес докатился, дошел этот клич до самого края земли, все слушали Дам Шана, все Дам Шану внимали:

— О Дам Зи! Ты отважен, печень твоя — велика и полна желчи! Ты пришел, чтобы рог у носорога отнять, чтобы забрать у слона бивни, ты пришел, чтобы наших сестер полонить! Выходи же на бой, с утра мы потеху начнем, а в полдень будем биться друг с другом в волнах средь широкого моря!

Еще издалека услышал Дам Зи грозный голос Дам Шана, приметил его боевые ладьи. Сказал Дам Зи:

— О братья мои Син Мын и Син Мэнга! О друг мой Прон Мын! Вы слышали голос Дам Шана, слышали, что он нас на бой вызывает? О братья, о друг мой Прон Мын, садитесь же в свои боевые ладьи, спешите к Дам Шану, спросите, что ему надобно, а я пока буду стеречь здесь красавицу Хэбиа Плао.

Син Мын, Син Мэнга и Прон Мын сели в ладьи и подняли паруса. Ветер гнал паруса, и ладьи летели сквозь волны. Среди широкого моря повстречались они с Дам Шаном, столкнулись с его ладьями. Вскричал Син Мэнга:

— О Дам Шан, мы пришли! Нынче будут кони копытами бить друг друга, буйволы будут бодаться, сойдутся стада слонов, посмотрим, сколь велика та сила, которой мать с отцом тебя одарили, испытаем силу твою. Знаешь ли ты, о Дам Шан, что кости у нас железные, жилы у нас бронзовые, с малых лет богатыри мы. Мы не раз приводили с охоты бешеных носорогов, мы укрощали свирепых слонов, мы без счету перебили пантер, оленей и тигров, нет числа диким кабанам, которым мы шею свернули!

И сошлись в схватке враги средь широкого моря. Волны то вздымались выше свайного дома, то опускались на самое дно морское, вода в пучине, как в воронке, бурлила.

Сказал Син Мэнга:

— О Дам Шан! Пусть на одной стороне стоят твои боевые ладьи, а на другой стороне мы свои боевые ладьи поставим, потом в схватке сойдемся, посмотрим, чьи ладьи развалятся раньше.

И ринулись друг на друга боевые ладьи. И тотчас ладьи, на которых сидели рабы Дам Шана, на щепы развалились, потоком плыли на гребнях волн людские тела, их уносило, как травы, их несло, как листья. Боевые ладьи Син Мэнги из железа сделаны, бронзой окованы, а ладьи Дам Шана сделаны из дерева, построены из бамбука, как же им не разбиться.

Син Мэнга стоит на носу своей боевой ладьи и громко взывает:

— Эй, Дам Шан! Держись! Сейчас мы с тобой в схватке сойдемся!

Ринулась в бой ладья Син Мэнги, отлетела ладья Дам Шана, в дальнюю даль отлетела. Много раз сходились ладьи — под конец ладья Дам Шана совсем развалилась, а сам он кинулся в волны. Гибель свою нашел в тех волнах Дам Шан.

Повел тогда за собой вождь Дам Тет не тысячу — десять тысяч рабов на боевых ладьях, чтобы сразиться средь моря. Но и ладьи Дам Тета тоже пошли на дно, приютами стали для мелкой рыбешки. Потом наступил черед и других именитых славных вождей, которые славились своей силой и могуществом меча. Звали тех вождей одного Дам Бра, другого Мэтао Лэвек, третьего Дам Дэри, четвертого Дам Дэран. Ударились их боевые ладьи о ладьи Син Мэнги и тоже рассыпались, на куски развалились. Наконец сам Дам Тюк, сам славный вождь, сел в ладью и вышел на бой. Повел он за собою не тысячу — десять тысяч рабов. А те, что в селенье остались, ладьи мастерили.

Ринулся Дам Тюк на своей боевой ладье в бой среди широкого моря и вскричал:

— О Син Мэнга! Я пришел!

И началась битва, храбро сражались богатыри, море пенилось и бурлило. На боевой ладье Син Мэнги впереди развевался флаг, позади парус надувался от ветра. Ринулся Син Мэнга навстречу Дам Тюку и вскричал:

— О ты, моя боевая ладья! Скачи на гребнях свирепых волн, пляши на волнах. А ты, парус, наполнись ветром! О вы, боевые ладьи тех, кто сражаться пошел против нас, пусть вас волны подбросят высоко, а после пусть поглотит вас пучина.

Боевая ладья Син Мэнги ринулась вниз по волнам, стукнулась о подводные камни — будто грянул гром, будто молния вспыхнула, ослепила людей. С неба из туч ливень хлынул, все кругом загрохотало. Со всех сторон злые духи слетелись, они жаждали пожрать души отважных вождей, тех, которые найдут свою смерть в морской пучине.

Тем временем, от битвы вдали, красавица Хэбиа Плао сидела с Дам Зи в большой богатой ладье, рису они вдоволь наелись и теперь забавлялись, шутили.

А юноша Син Мэнга все резвился в своей боевой ладье на широком море, показывал силу свою и ловкость, которыми мать и отец его наделили. Он не ведал преград, его боевая ладья вздымала огромные волны. Пошатнулись, закачались из стороны в сторону палаты, в которых жила Морская Царевна, дочь Морского Царя: ни сидеть нельзя, ни стоять. Выглянула она и увидела юного богатыря в боевой ладье: ловок он был и хорош собой. Полюбился юноша Морской Царевне, и пожелала она сделать его своим мужем. Вбежала она в палаты к Морскому Царю, отцу своему, и говорит:

— О отец, что там за удалой богатырь правит боевою ладьей? Хорош он собой и силен. Полони его, отец, и меня замуж за него отдай!

Отвечает Морской Царь:

— Как же я его полоню? Он храбро сражается, машет мечом, он мечет копья и кхиены.

О отец, ты выйди туда, где волны бушуют, опрокинь его боевую ладью, тогда богатырь утонет и станет жить в нашем селенье.

Сказал Морской Царь:

— Ладно, испытаю-ка я свою силу.

Подплыл он поближе к боевой ладье, которой юноша Син Мэнга правил. Долго плыл вслед за ладьей Морской Царь, наконец улучил момент, когда боевая ладья вождя Дам Тюка столкнулась с ладьей Син Мэнги, могучей рукой ладью накренил: ладья Син Мэнги медленно в волны морские ушла. Морской Царь взял Син Мэнгу на руки и понес в палаты. Увидела Морская Царевна, что отец с ношей вернулся, добыл ей красавца юношу, и от радости речи лишилась. Тотчас юношу к себе увела и с ним заперлась. День целый рядышком просидели Морская Царевна и Син Мэнга, смеялись, беседу меж собою вели.

Увидел Прон Мын, что утонула ладья Син Мэнги, и вскричал:

— О, Небо! Мой друг Син Мэнга утонул, ушел на дно морское.

Направил Прон Мын свою боевую ладью к берегу, туда, где Дам Зи их поджидал. Сказал Прон Мын:

— О друг мой, о Дам Зи! Боевая ладья Дам Тюка ринулась на ладью Син Мэнги и потопила ее, ушел Син Мэнга на дно морское.

Ответил Дам Зи:

— О друг мой Прон Мын! Ты был свидетелем, когда мы с Хэбиа Плао обещанье давали супругами стать. Спустись же теперь на дно морское и отыщи моего меньшого брата, нашего Син Мэнгу. Отыщешь ты брата, я отдам тебе в жены сестру. Ступай же, не мешкай, только непременно возвращайся назад и мне расскажи обо всем, — найдешь ты брата или не найдешь, все равно приходи. А ты, о мой средний брат, о Син Мын, в сраженье ступай, в схватке сойдись со свирепым Дам Тюком, защити меня!

Задумался Прон Мын и говорит:

— Как же мне быть? Что ждет меня? Жив я останусь или погибну?

Сказал он так и направил свою боевую ладью в широкое море. Потом в морскую пучину ее погрузил и стал петлять между подводных камней и скал. Долго он там бродил, пока вдали не увидел селенье Морского Царя. Издал Прон Мын громкий клич. Прогремел тот клич среди скал и камней, до самых палат Морского Царя донесся, вихрем налетел на те палаты и крышу с них сорвал. Воззвал верный Прон Мын:

— О мой друг Син Мэнга! Мы на битву с врагами идем! Возвратись к нам, Син Мэнга!

Диву дался Морской Царь:

— Кто взывает так громогласно?

Отвечал Син Мэнга:

— Это друг мой — Прон Мын. Зачем вы заперли меня в покоях? Отчего не даете мне выйти отсюда? Отпустите же меня, надобно мне сразиться с коварным и злым врагом, я должен идти.

Сказал Морской Царь:

— Нет, мы тебя не отпустим. Не для того я тебя, юноша, полонил и отдал Царевне в мужья.

Ответил Син Мэнга:

— Не доведут вас до добра проделки ваши.

А Прон Мын меж тем подошел к палатам Морского Царя и спросил:

— Ты, может, видел, не входил ли сюда мой друг Син Мэнга?

Стоит Морской Царь перед дверью, смотрит на Прон Мына и словечка не вымолвит.

А Прон Мын ему говорит:

— Если вы прячете у себя юношу Син Мэнгу, я превращу ваше селенье в пепел и прах, а всех ваших людей, старых и малых, растолку в ступе. Разве вы не знаете, что мы схватились в битве с врагами, чтоб невесту для старшего брата добыть? Для Дам Зи!

Говорит Морская Царевна:

— Преврати в пепел и прах наше селенье, убей всех людей, богатых и бедных, которые здесь живут, только оставь юношу Син Мэнгу, пусть он будет мне мужем.

Разгневался Прон Мын:

— Как смеешь ты вести подобные речи?

Говорит Морской Царь:

— Мы всю правду сказали тебе, о человек. А теперь поступай как знаешь.

Услышал Прон Мын эти дерзкие речи, возвратился к Дам Зи и все ему рассказал:

— О мой друг Дам Зи! Син Мэнга сбился с тропы, заблудился, попал в селенье Морского Царя, а Морской Царь его полонил и хочет женить на своей дочке, Морской Царевне. Не отпускает его Морской Царь. Заперли они Син Мэнгу в покоях Морской Царевны. Вокруг селенья изгородь из камня стоит. Я звал Син Мэнгу, только не может он выйти оттуда. Изгородь из камня надо разбить, разметать, тогда выйдет наш Син Мэнга на волю.

Говорит Дам Зи:

— Чтобы изгородь разбить и ворота обрушить в селенье Морского Царя, надобно захватить с собой волшебный топор, кэран. Волшебный топор кэран разнесет ворота, развеет их в прах. Тогда ты смело войдешь и вызволишь меньшого брата. А мы с Син Мыном будем здесь биться, будем против Дам Тюка сражаться, за красавицу Хэбиа Плао, чтобы опять ее не полонили.

Сказал Прон Мын:

— Ладно, пойду вызволять Сын Мэнгу.

И снова погрузил Прон Мын свою боевую ладью в морскую пучину и опустился да дно морское у самых ворот, которые волн в селенье Морского Царя. Размахнулся Прон Мын, ударил волшебным топором по воротам, рухнули ворота, развалились. Прыгнул Прон Мын, да так далеко, что сразу очутился посредине селенья, и стал биться с Морским Царем. Все люди, которые жили в селенье Морского Царя, разбежались от страха.

Победил Прон Мын в схватке Морского Царя и стал звать Син Мэнгу:

— О мой друг Син Мэнга, воротись! Я разметал, разорил селенье Морского Царя, выходи, о Син Мэнга.

Вынес Прон Мын на своей ладье Син Мэнгу к берегу. Увидел Дам Зи меньшого брата и засмеялся от радости.

Молвил Дам Зи:

— О Прон Мын! Ты и впрямь верный друг, теперь мы всегда будем жить вместе и вместе смерть встретим. Поистине ты достоин быть мужем нашей сестры, красавицы Бера Этан. Вот только вернемся домой — и тотчас свадьбу сыграем!

Теперь четверо братьев на четырех боевых ладьях вышли в море сразиться с Дам Тюком. Юноша Син Мэнга направил свою ладью прямо на ту пирогу, где восседал Дам Тюк. Не выдержала удара пирога Дам Тюка. Ринулся в волны Дам Тюк, прыгнул могучий вождь прямо в волны морские.

И те вожди, что со всех концов на подмогу Дам Тюку на ладьях приплыли, вслед за ним в волны морские кинулись. Один Ти Мэре остался, старший брат красавицы Хэбиа Плао. Сидит он в боевой ладье, а за ним не тысяча, десять тысяч рабов плывет. На все море раздался клич Ти Мэре:

— Эй, Дам Зи! Держись, я выхожу на бой!

И сошлись враги в жестокой схватке. Бились они на воде, бились они под водой. Вздымали они волны морские — пенились волны, захлестывали берег водой. Солнце уже клонилось к западу, когда ладья Ти Мэре на куски развалилась, а сам он в морских волнах нашел свою гибель.

Тем и закончился бой. Четверо братьев победили в сраженье, а Дам Зи себе невесту добыл, красавицу Хэбиа Плао.

Потом братья посадили людей своего селенья на морские ладьи и повезли их к острову, к тому самому острову, где возвышалось селенье Дам Тюка. Остановились ладьи на морском берегу, у ручья, в том месте, где черпают воду, и люди селенья Дам Зи вошли в ворота.

Поднялся Дам Зи в дом Дам Тюка, забрал все добро, всех буйволов и быков, которые стояли в хлевах.

Сказал Дам Зи:

— Эй, люди Дам Тюка, не хотите ли за нами пойти? Мы убили ваших вождей и старейшин, мы срубили раскидистые баньяны, которые росли у ручья.

И сказали люди Дам Тюка:

— О господин, о Дам Зи! Мы пойдем за тобой. Все равно нам, где жить, где лес вырубать, где пашню для посева готовить, где рис выращивать и строить дома.

И порубили четыре брата дома, и сожгли их, потом взяли солому и подожгли сторожевые башни на поле. Жгли они дома и сторожевые башни, и каждый раз громкий клич издавали, тот клич в небе и на земле эхом отдавался.

Рассмеялся Дам Зи и говорит:

— Эй, Дам Тюк! Теперь мы на твоих полях сорные травы посеем. Может, какой-нибудь путник придет из дальних селений и попросит семян, ты дай ему семян, не жалей.

Селенье Дам Тюка дотла сожгли, а его люди сели в морские ладьи и за Дам Зи поплыли.

Когда вернулись все в родное селенье, Дам Зи так сказал людям Дам Тюка:

— Эй, люди! Если хотите рису досыта есть, идите деревья валить, расчищать поля. Если хотите жилье иметь, сами дома стройте.

И люди гурьбой повалили: кто пошел расчищать поля, кто принялся дома строить.

Воротились четыре брата в свой дом, и на радостях стали вино из дивного кувшина наливать, наливали и пили в честь свадьбы Дам Зи и красавицы Хэбиа Плао, и еще в честь Прон Мына и милой Бера Этан. Принесли братья в жертву духам гор и рек буйволов и быков, принесли они жертвы душам умерших предков, чтобы те в делах им помогали, чтобы здоровье им посылали и богатство.

С тех пор у людей селенья Дам Зи не было врагов ни в западной стороне, ни в восточной. И каждый день оттуда доносилось пенье звонкоголосых гонгов и барабанов из бронзы, и из года в год люди там досыта ели, из месяца в месяц пили вволю.