Сказка для взрослых

IV

Кот водился с кабаном. Это была еще та веселая компания, излюбленным времяпрепровождением которой являлось ничегонеделание, потому и побиралась парочка, чем придется. Иногда удача заглядывала и к ним – в облике появлявшихся на горизонте представителей провинциальной живности, которую кото-свиной тандем либо интеллигентно разводил на шишки, используя лукавство кота, либо банально обирал, благодаря силе, грубости и клыкам кабана. Нажитое непосильным трудом тут же спускалось сладкой парочкой – уж очень любила компания пожить красиво. После такого, как правило, не только кабан, но и кот превращался в обычную свинью – в плохом смысле этого слова.

Следует заметить, что обозначенная территория кишмя кишела быками и кабанами: и те, и другие не отличались большим умом, зато были наделены силушкой, которую, по обыкновению, использовали во вред, а не во благо. И те, и другие бросались в драку, не задумываясь о результатах, и всегда пребывали в состоянии, близком к неадекватности – после приема лошадиных доз забродившего меда (лошади, кстати, мед вообще не пили). И те, и другие легко подпадали под влияние шакалов. И те, и другие сетовали на тяжелую собачью жизнь (хотя собаки жили не так уж и плохо). Учитывая сказанное, до сих пор непонятно, почему символом данной лесной территории был выбран орел, а не, скажем, бык или кабан. Шакалы здесь жили припеваючи, так как основным желанием большей части зверья, населяющего описываемую территорию, было набраться меда да подраться, выпуская пар. В общем, одни руководили, умножая свои состояния, а другие выясняли отношения – к радости первых.

К коту постепенно начинало возвращаться сознание. Он увидел очертания молодых зверушек, ищущих Льва, разглядел спящего кабана, хрюкающего во сне, и вдруг вспомнил о шишках своих новых знакомых. В мозгу промелькнула мысль о полученной вчера сумме, но, оглядевшись вокруг, кот понял, что все шишки успешно спущены, а головная боль напомнила – как именно. Единственной трезвой мыслью в пьяном мозгу кота было – продолжать банкет. Для продолжения банкета нужны шишки, а были они только у зверушек. Но почему они вчера отгрузили целое состояние – хоть убей, вспомнить кот не мог. Он понимал, что чего-то наобещал молодежи, но вот что именно? Любые попытки вспомнить вызывали жуткую боль в голове, а кроме того – «лапы ломило и хвост отваливался». Вот в таком разобранном состоянии кот и предстал пред звериные очи. Хитрая котячья рожа стала всем видом показывать тяжесть своего состояния. Получилось довольно натуральненько.

– Что с вами, дядюшка кот? – поинтересовалась лисичка.

– Плохо мне, звереныши, ой плохо…

– Ну что, договорились? – заржал жеребенок.

– Что договорились? Зачем договорились? Почему договорились? – ничего не понимал кот.

– Ну как же, – встрял волчонок, – вы же обещали…

– Кто обещал? Я обещал? Не было этого… Вы не так меня поняли… И вообще, я лапу свою ни к чему не прикладывал. И не брал я ничего. Чего привязались, мелюзга?

– Ему, наверное, совсем плохо, – медленно произнес совенок, наблюдая за неадекватными действиями кота.

– Да, плохо мне, и не трогайте меня, а еще лучше – чешите отсюда.

– Да как же «чешите»? Вы же у нас вчера шишек взяли для решения проблемы, а сегодня – «чешите», – возмутился шакаленок. – Ану-ка, возвращайте взятое!

В этот момент проснулся кабан и услышал щенячий визг вперемежку с кошачьим воем.

– Ану, цыц, мелочь пузатая! Кому тут жить надоело? – зло хрюкнуло кабанье рыло.

– Что значит «цыц»? – вмешался медвежонок, поднимаясь на задние лапы. – Мы договорились с котом, он обещал нам помочь.

Кабан, увидев размеры молодого медведя, несколько сдулся и поменял агрессивный тон на умеренно-агрессивный:

– Кот – зверюга слова, если обещал – сделает. Наверное…

Кот только пялился на окружающих и пытался зашипеть, распушив хвост да выгнув спину, но слабость в теле не позволяла сделать ни первое, ни второе. Кабан же, легко переносивший принятую отраву, решил подыграть коту:

– Вы это, звереныши, не давите на кота, не видите – плохо ему…

– А что с ним? – поинтересовался жеребенок.

– С ним, ну, это… Ну, в общем, – растерялся кабан, – ну, как его…

– Отравился, – шепотом подсказал кот.

– Ну да, точно, кот вот мне подсказывает, что отравился он, – довольный своей смекалкой хрюкнул кабан.

– Идиот, – тихо зашипел кот, – где ты только взялся на мою голову.

– А что? Я не то сказал? – тихо прошептал кабан.

– Конечно, не то, – шикнул на сотоварища котяра.

– Все понял, кормилец ты мой, – шепнул кабан и, обращаясь к зверушкам, прохрюкал примерно следующее: – Точно, как же я забыл: это он не отравился, а надрался, а надираясь, не рассчитал количество…

– А как это – «надрался»? – не понял волчонок.

Кота чуть кондратий не хватил после этих слов.

– Подрался, значит, – выпалил кот, пока кабан не успел еще чего-нибудь ляпнуть.

– С кем подрался, – с глупым выражением на морде поинтересовался обалдевший кабан, – я ж с тобой все время был?

– С псами подрался, – сам не зная почему, ответил кот.

– Вы подрались с охраной правителя? – с восторгом в голосе произнес волчонок.

– Ну да, – не очень уверенно ответил кот, – с охраной…

– Ой, неужели вы пытались прорваться к самому медведю? – пискнула белочка.

После этих слов кота осенило – видимо, память вернулась к пропащей твари и он ясно вспомнил, как за сумасшедшее вознаграждение обещал щенятам помочь отыскать Льва.

– Ну да, – просто сказал кот.

– Какой же вы смелый, дядюшка кот! – сказала лисичка.

Кот напрягся, пытаясь придать себе геройское выражение, но взятое вчера на грудь не позволило животине ни подняться на лапы, ни изобразить из себя хоть что-то стоящее. В результате он только хрюкнул, повернулся на другой бок и подпер лапой ужасно болевшую башку.

Кабан слушал беседу с глупым выражением того, что у нормальных зверей называется мордой лица, и все никак не мог врубиться: кто, с кем, и главное – зачем дрался.

– Так мы еще и подрались! – как будто что-то вспомнив, рявкнул кабан, пиная со всего маху кота в бок. – Прикинь, котяра, круто! Хороший медок вчера был, я вот ничегошеньки не помню. Хотя нет: тебя помню, как оттопыривались – помню, как зверье строили – помню, а вот драки – не помню… Все-таки хорошую филин отраву подсунул – меня до сих пор штырит. А-а-а!

– Слушай, а не заткнуться ли тебе, друг мой любезный, – прошипел кот.

– Да я же… – попытался возразить кабан.

– А я говорю – заткнись! – еще раз зашипел котяра.

Кабан, хоть и был мордой, не особо обезображенной интеллектом, после третьего предупреждения «живо» смекнул и закрыл уже приоткрытую пасть, готовую произнести очередную глупость. Вместо этого он стал прогуливаться взад и вперед, предоставляя своему более интеллектуально развитому приятелю полную свободу действий.

Кот не переставал предпринимать попытки подняться на лапы, шипя, кряхтя, охая и ахая. Собрав последнее мужество в когтистую лапу, он все-таки сумел перевернуться на пузо, однако подняться на все четыре смог только со следующей попытки. Голова кружилась, а лапы не слушались, вот и грохнулся наш герой на другой бок, вскрикнув, пискнув и хрюкнув. Решив более не испытывать судьбу, кот продолжил разговор со зверьем в позе возлежащей тушки, время от времени вылизываясь то там, то сям.

– Понимаете, какое дело, – медленно начал котяра, что-то выдумывая на ходу, – медведя-то я хорошо знаю, а вот с охраной, так уж вышло, не знаком ну нисколечко…

– Дак вы бы попросили их пустить вас к дяде медведю, – вставила лисичка.

– Дак я и просил.

– Точно, просил, – поддакнул кабан, – вместе мы просили.

– А они? – поинтересовался ежик.

– А они говорят: «Не положено», – ответил кот.

– Точно, так и сказали: «Не положено», – вновь вставил свое рыло кабан.

– А почему не положено? – спросил жеребенок.

– Ну, так это, – пытался что-то сообразить кот, – понимаете, какая история…

Не успел кот договорить, как кабан выпалил:

– А потому и «не положено», что ничего не положено. А вот ежели б чего положили, ну там желудь, или шишку – тогда бы другое дело. А то просто – пустите меня к медведю, пустите к медведю…

Не дав договорить сотоварищу, кот изловчился, собравшись в кучу, да как долбанет когтистой лапой по кабаньему боку, от чего тот хрюкнул и подскочил.

– Заткнешся ты, наконец, или нет? – тихо прошипел полосатый.

Отрезвленный когтями кота, кабан вернулся из фантастической страны любителей пространных рассказов, изобразил понимание, многозначительно кивнул и прокричал невпопад:

– Все понял. Молчу, то есть… Яволь, майн фройнд! То есть… Офкоз! Хрю…

– Просто молчи, – злобно прошипел кабану кот, а затем, обращаясь к зверушкам, продолжил льстивым голоском. – Я и шишки охране предлагал, и желуди, и говорил, что другом мне медведь приходится, а они все никак. «Не положено» – говорят, и все тут.

Кабан слонялся взад и вперед, сдерживая жестокие позывы встрять в разговор, но что-то ему подсказывало, что стоит этого делать, и потому он либо кивал, как сумасшедший, либо поддакивал, как умалишенный, что, в принципе, одно и тоже.

– Угу, точно… Точно, угу… Ну да… А то!..

Кот тем временем описывал только что придуманный разговор с охраной правителя – в подробностях, в красках и с соответствующей жестикуляцией. Кабан через несколько минут уже напрочь забыл о команде держать язык за клыками и все норовил вставить что-нибудь от себя в разговор. Как только кот делал небольшую паузу, чтобы вдохнуть или выдумать продолжение, кабан тут же встревал в повествование:

– И как даст! Ух, он ему!..

В общем, в какой-то момент разговора и кот, и кабан настолько увлеклись придумыванием истории о сражении с охраной правителя, что совсем забыли о цели рассказа. Допридумывав сцену последнего сражения, из которого победителями вышли, конечно же, наши герои, кот с кабаном, довольные произведенным впечатлением и воодушевленные собственным рассказом, хлопнули по очереди друг друга по загривкам. Вот только кабан был погабаритнее кота, и потому последний, еле приподнявшись на непослушных лапах, кубарем полетел в ближайший шиповниковый куст от дружеского похлопывания товарища. Выбравшись из колючего плена, шипя и ругаясь, кот бросил кабану:

– Ну, ты и дундук!..

– Кто дундук? – возмущенно спросил кабан.

– Ты дундук! Настоящий, полный дундук!..

– Я дундук? – злясь и повышая голос, вопрошал кабан.

– Да, ты дундук! Дундук и есть!

– Что? – вне себя от злости выпалил кабан, агрессивно двигаясь в сторону кота.

С к а з о ч н и к: Следует заметить, что значения слова «дундук» не знали ни кот, ни кабан. Первый выдумал его на ходу, не задумываясь, а второй не смог отыскать данный термин в своем словаре – даже задумавшись. Но посчитал себя оскорбленным.

Кот, сообразив чем грозит стычка с не на шутку разозлившимся тупым созданием, тут же поутих:

– Ладно, проехали… Ты и на дундука не шибко-то похож…

– Что? Это я-то на дундука не похож? – вспылил кабан и замолчал, увидев ехидный взгляд приятеля. Спустя пару мгновений смысл сказанного, хоть и с препятствиями, но все-таки добрался до мозга клыкастой скотины. Кабан понял, что в очередной раз опростоволосился и потому убрал агрессию с морды, плюхнулся наземь, надулся и замолчал.

– То-то же, – еле слышно сказал кот, торжествуя от очередной интеллектуальной победы, – смотри и учись.

Движениями лап кот привлек внимание зверей и продолжил:

– Насчет «положено – не положено» – это кабан пошутил. Наш правитель по лесному закону – морда охраняемая, потому допуск к его телу происходит по строго определенной процедуре. Я же хотел вам помочь как можно скорее, вот и спешил, что было сил. Ну да ничего, не получилось, так не получилось. Придется идти другим путем. Но для этого нам, вернее мне, понадобятся еще шишки, и побольше, чем в прошлый раз.

– Вы нам только помогите, – запищали зверьки, – за шишками дело не станет.

Кот напустил загадочности на выражение своей морды и спустя некоторое время, как бы размышляя, произнес:

– Вот, что я вам скажу, друзья мои. Шишки для меня – не главное, и помогаю я вам не ради наживы, а исключительно потому, что грустно мне, убеленному сединами коту, слышать о чаяньях простого зверья, которое так беспрецедентно обдирает избранный им же правитель; о том, как малые зверушки съедаются хищниками без официального на то позволения; о том, как плачут их родные и близкие, убиваемые горем по безвременно ушедшим…

Кот не успел договорить, а кабан уже рыдал навзрыд, поддавшись настроению произнесенной котом речи.

– За что мне такое наказание с этим тупым другом, – с огорчением отметил про себя кот, но, увидев скупые слезинки на глазах у лисички и белочки, сделал вывод: «И все-таки я – молодец: как задвинул, зверье аж разрыдалось. Энимал хавает. Вау! То есть йоу! Или нет, гав! Совсем плохой стал, забыл, чего говорить-то надо».

А вслух сказал:

– Однако несколько шишек мне все-таки понадобится… На всякие необходимые представительские расходы.

– Конечно, конечно, дядюшка кот. Возьмите, сколько надо, у шакаленка, – выпалила лисичка.

– Кабан, друг мой любезный, пойди, возьми пару шишек у шакаленка.

– Всенепременно, Котофей Иваныч, сей секунд! – хрюкнул кабан и пулей бросился к шакаленку. – А ну-ка, живо, толстоносый, давай мне шишки!

– А сколько давать-то? – поинтересовался молодой шакал.

– Кот сказал – пару, – несколько растерявшись, произнес кабан, – но…

– Никаких «но»! Сказано – пару, вот и получите пару, – проговорил шакаленок и, достав из большого мешка две шишки, подал их кабану.

Кабан облизнулся, глядя на мешок, хрюкнул и расстроено побрел восвояси. Конечно, кабан бы с большим удовольствием придушил эту наглую шакалью рожицу и забрал шишки, но присутствие молодого медвежонка размером с два кабана заставляло хрюкающего держать себя в руках.

Звери ушли и на поляне остались только наши авантюристы. Кот с нетерпением посмотрел на кабана:

– Ну? Чего молчишь? Показывай, сколько шишек взял-то?

Кабан, потупив глаза и поняв, что в очередной раз «отличился», тихо произнес:

– Ну, две…

– Что?!

– Ну, ты же сказал «пару»…

– Я имел в виду – пару пар, или пару десятков пар!.. И я надеялся, что твоя жадность и загребущие копыта обеспечат нам на какое-то время беззаботное существование! Но ты, как всегда, все испортил. Всего две шишки… Достаточно было только запустить туда лапы… Я же все сделал: убедил зверей, пригладил их, рассказал сказку, а ты пришел – и все пустил прахом. Ну и кто ты после этого? Глаза бы мои тебя не видели! И откуда ты вообще взялся на мою голову?!

Кабан слушал монолог кота, опустив башку и боясь поднять глаза. Нельзя сказать, что он чувствовал стыд, но ему было очень неловко ощущать себя тупицей. И потом: все, что умел делать кабан – это отобрать чего-нибудь у зверья, поменьше его самого. А вот так искусно обвести представителей фауны вокруг коготка, как это делал кот, хряку было не дано. Потому-то и старался кабан держаться кота, и, по возможности, ума от него набираться. Плюс ко всему, нравилась ему эта лохматая полосатая тварь: и умный, и хитрый, и погулять не дурак. А это занятие кабан очень любил и уважал.

– Да полно тебе, Котофеич, с меня глумиться. Пойдем лучше полечимся, шишечки-то у нас есть, а тебе, я гляжу, плохо до сих пор.

Намек на продолжение банкета вывел кота из одного образа и вогнал в другой. Теперь перед кабаном стоял не умный наставник и мудрый комбинатор, а отвязный, загульный и бесшабашный корифан.

– Вот смотрю я на тебя, кабан, и завидую, – начал кот. – Ты – здоровый, как бык, тупой, как пень, но и первое, и второе тебе – только на пользу: жрешь отраву и не болеешь, тупишь – и не заморачиваешься.

– Ну, да, – самодовольно произнес кабан, радуясь изменению настроения кота. – Мы, кабаны – крепкие и выносливые, а еще…

Кот не дал клыкастому договорить:

– А еще – бронелобые. Ты сильно-то не хорохорься, я ведь еще не забыл, кто нас чуть по миру не пустил.

– Не дрейфь, котяра, прорвемся, – хрюкнуло довольное рыло и замахнулось в очередной раз по-дружески стукнуть кота.

Тот, зашипев, отпрыгнул от приятеля:

– Куда прорвемся?

Кабан задумался на минутку, но, так ничего и не придумав, ляпнул:

– Ну, куда-нибудь прорвемся.

Кот печально посмотрел на своего незадачливого друга:

– Ладно, что с тебя возьмешь, находчивый ты мой, – мяукнул и шлепнул кабана по загривку. – Пойдем спускать честно заработанное.

Хряк, услышав последнюю фразу предводителя, аж завизжал, предвкушая удовольствие, и, расчувствовавшись, в очередной раз долбанул котяру в бок.

Далее было все как обычно: жженая конопля, высохшая маковая роса, белки, машущие пушистыми хвостами в такт соловьиным трелям, кикиморы и, конечно же, забродивший мед…

Оставим на какое-то время эту сладкую парочку и вернемся к местному политикуму.