Сказка о спящей красавице

Глава 4. Осквернённое Эльдорадо.

Я действительно вскоре увидела свет. После темноты, из которой я только что вырвалась, он показался мне очень ярким, но когда глаза привыкли к нему, я поняла: солнце, зависшее в бледно-голубом небе прямо надо мной, светит уже не в полную силу. Это было усталое предвечернее солнце – жёлтовато-оранжевое, обрамлённое пламенеющей золотой каймой, словно львиный лик огненной гривой. Божество этого мира смотрело на меня со своей высоты, словно безмолвно спрашивая, зачем я сюда пожаловала. Я села и огляделась. Музыка тоже была. Вернее, тихий, мелодичный звон, источник которого, кажется, находился в золотой роще, расположенной примерно в двухстах метрах от меня. До чего же ярко сияла эта роща. Может, недавно прошёл дождь и листва ещё блестит от влаги… Нет, дождя тут явно давно не было. Нагретый солнцем белый песок едва ли не обжигал меня сквозь мокрую одежду. Я сидела на берегу реки. Голубая вода показалась мне такой же неестественно яркой, как и золото поющей рощи. Поверхность реки слегка волновалась, по ней расходились круги – как будто кто-то недавно нырнул. Я не поняла, почудилось мне или я действительно на мгновение увидела под водой два зелёных огня. Изумрудных, как глаза морского дракона. Подойдя к кромке воды, я смотрела на поверхность реки, пока она не успокоилась. Солнечные лучи, расцвечивая её яркими бликами, гасли в мерцающей лазурной глубине. Я вдруг поняла, что эта река очень глубока. Настолько, что даже страшно представить. Возможно, она так же глубока, как та бездна, в которую я недавно ринулась, положившись на судьбу. Она явилась ко мне в виде морского дракона, и вот я здесь. Интересно, где?

Одежда моя стремительно сохла под жарким солнцем. Тёплый ветер, налетая порывами, доносил со стороны золотой рощи волны однообразной, но приятной мелодии. Как будто кто-то всё повторял и повторял на неизвестном мне инструменте один и тот же музыкальный фрагмент. Роща сияла так, словно была сделана из настоящего золота. Песок на берегу слепил яркой белизной. За рекой чуть ли не до самого горизонта простиралась каменистая пустошь, но даже она радовала глаз всеми оттенками серого. В этом мире все цвета были такими яркими и чистыми, как будто здешний воздух обладал очистительным свойством. Вроде бы, ни одна из деталей этого пейзажа не была мне знакома, но я не могла избавиться от ощущения, что уже была здесь.

Я решила пройтись до золотой рощи. Было интересно, кто или что производит этот мелодичный звон. Песок у меня под ногами вскоре сменился пористым белым камнем, и эта каменное плато тянулось до самой рощи, которая как назло вскоре затихла. Кто там играл? Неужели они умолкли, почувствовав моё приближение? Страха я, однако, не чувствовала. У меня было ощущение, что золотая роща пуста.

Самое удивительное, что она оказалась золотой в прямом смысле этого слова. Я вспомнила фантастический роман об Атлантиде, который читала в детстве. Один из героев был мастером. Он сделал для правителя сад из металлов и драгоценных камней. Только вот сад, в который я сейчас вошла, никто не сделал. Деревья выросли здесь сами, пробиваясь сквозь камень и разрушая его, как это нередко бывает в давно заброшенных городах. Почти от каждого ствола тянулись глубокие извилистые трещины. Несколько лет назад я побывала в джунглях, которые выросли на руинах древнего мегаполиса на планете Тармина. А ещё я вспомнила деревья планеты Далейра, растущие на вулканическом стекле. Другое название этой планеты – Хангартан. Или Хангар-Тану. Сказочно красивый мир, где я видела деревья-фонтаны и огромные цветы с плотными лепестками, которые тоже источали воду. Сила тянущихся к свету растений сокрушит любой камень, но как могут расти деревья из металла? Ну, значит, могут, просто раньше я никогда такого не видела. Наверняка, скоро увижу ещё что-нибудь интересное.

Налетел ветер, и роща наполнилась звоном. Так вот кто этот таинственный музыкант. Ветер, играющий золотой листвой. Хорошо, что кроны высоко – продираться сквозь такие заросли опасно.

Миновав чудо-рощу, я обнаружила, что в этом мире растут не только золотые деревья, но и каменные цветы. Огромные – примерно с человека – бутоны на толстых коротких стеблях радовали глаз сочными красками. Большинство были разбиты. Разноцветные осколки, переливаясь в лучах солнца, сверкали на сером камне, словно остатки сломанной мозаики. Весь этот мир вдруг показался мне сломанной мозаикой, которую когда-то давно некие божества ради забавы сложили из драгоценных металлов и камней. Потом сюда пришли их враги и всё разрушили, чтобы набить карманы драгоценностями. Кто-то нашёл дорогу в прекрасную страну Эльдорадо, и вот теперь она разграблена.

Справа от меня за «цветником» начиналась дорога, вымощенная, кажется, таким же камнем, из которого состояли огромные цветы. Она была делом рук человека, но цветы нет. Я знала это точно, хотя и не знала, откуда у меня такая уверенность. Дорога вела через каменистую пустошь к горной цепи. На одной из вершин виднелся замок. Он не был разрушен, но выглядел заброшенным. Я не поняла, какого он цвета. Сначала он показался мне грязновато-лиловым. Когда через несколько минут облака над ним раздвинулись, солнце окрасило его в золотисто-розовый, но даже на таком расстоянии можно было заметить, что на его стенах темнеют пятна – скорее всего, копоти.

Горы выглядели так, словно кто-то накрыл их гигантским серым, сто раз залатанным покрывалом. Среди заплаток преобладали грязно-жёлтые и коричневые, но кое-где вкраплялись серый и чёрный. У меня вдруг возникло страстное желание сорвать это покрывало, чтобы увидеть спрятанную под ним красоту. Я знала – под всем этим налётом разрухи и запустения скрывается истинный облик этого мира. С ним что-то случилось, но ощущения безнадёжности у меня не было.

Как бы уныло ни выглядел замок на вершине, там вполне мог кто-то жить, но, прикинув, на каком примерно расстоянии отсюда он находится, я решила, что не пойду туда. Встречу ли я по дороге источники питьевой воды, ещё неизвестно, зато очень даже могу встретить того, с кем лучше не встречаться. К тому же внимание моё привлекла очередная чудо-роща, которая начиналась неподалёку от каменного цветника.

Эту рощу можно было бы назвать серебряной. Впрочем, деревья, состоящие из металла, похожего на серебро, скорей напоминали застывшие фонтаны… Та-а-к… Кажется, это я уже тоже видела, только не так близко. Или я на Хангар-Тану, или этот мир очень на него похож. Второй вариант почему-то казался мне сомнительным.

Итак, я снова здесь. В том самом мире, где совершила роковую ошибку, последствия которой расхлёбываю до сих пор. В этом сказочном мире возможно всё, наши мечты одеваются плотью. И если ты вызвал кого-то к жизни, ты за него в ответе. Нельзя терять веру в чудо, иначе спящая красавица так и не проснётся. Она так и останется в том хрустальном гробу, который таинственная река уносит всё дальше и дальше по водам вечности.

За долиной серебряных фонтанов простиралась каменная пустошь, местами покрытая глубокими трещинами, а за ней начинался мёртвый лес, угрюмо ощетинившийся голыми сучьями. Твёрдые, как камень, деревья упирались узловатыми корнями в рыхлый светло-серый, местами почти белый камень.

Единственным ярким пятном в этой мёртвой роще были руины странного сооружения, похожего на святилище. Что-то вроде ступенчатой пирамиды из материи янтарного цвета, похожей на вулканическое стекло, на вершине которой красовался прозрачный кокон с застывшей в нём фигурой ящера. Возможно, я бы и не заметила это строение в чаще коричневато-серых деревьев, если бы не оплетающие его снизу доверху красные цветы. Не каменные, не металлические, а настоящие, они напоминали лилии. Их чёрные стебли тянулись на несколько метров от святилища, обвивая стволы и ветви мёртвых деревьев, и тёмно-красные бутоны, похожие на сгустки крови, казались мне вампирами, которые высосали из этой рощи все жизненные соки. Медно-коричневый дракон с жёлтыми глазами и золотистым гребнем казался живым. Казалось, ещё немного – и он зашевелится, высвобождаясь из своего кокона. А когда вырвется на свободу, набросится на меня. А может, подбежит ко мне и, ласкаясь, как собака, попросит о помощи. Возможно, он тоже жертва того, что тут творится.

Занятая этими размышлениями, я не сразу заметила действительно живого ящера, который смотрел на меня из-за сухих ветвей неподвижными светло-жёлтыми глазами. Как и дракон на вершине пирамиды, он был ростом с крупного дога или пони, а в длину больше – из-за мощного хвоста. Он вообще очень походил на хозяина святилища, только цвета был серовато-коричневого – почти как окружающие его мёртвые деревья. Я потому его не сразу и увидела. Возможно, в золотой роще он стал бы жёлтым. Животных-хамелеонов полно в разных мирах. Не говоря уже о людях-хамелеонах.

У меня было такое чувство, что бог пирамидального святилища действительно ожил. Вернее, послал ко мне одного из своих смертных двойников. Уж не знаю, зачем он это сделал, но на всякий случай я достала из-за пояса свой плейм. С виду это оружие напоминало старинный дамский пистолет. Оно было снабжено двумя видами пуль, в том числе разрывными, а также в случае надобности переключалось на режимы «лучемёт» и «парализатор». В данный момент мой плейм был настроен как парализатор. Одним из достоинств этого оружия являлась его устойчивость к внешним воздействиям. Ему не повредило даже путешествие через Тартар.

Поблизости затрещали сухие сучья, а полминуты спустя сердитый юношеский голос крикнул:

– Только попробуй выстрелить! Я держу тебя под прицелом!

Из зарослей вышли двое парней лет по шестнадцать-семнадцать. Смуглые и темноволосые, они были одеты в коричневые туники, серые леггинсы и лёгкие полусапожки. Оба целились в меня из огнестрельного оружия, неизвестного мне, но похожего на пистолеты, продававшиеся во всех охотничьих магазинах Арианы. Такие же стволы болтались у ребят на поясе рядом с кинжалами.

– Брось оружие! – велел один из парней, высокий и кудрявый.

Благодаря подаренной мне Аменемхетом крошечной серёжке, которую я сейчас носила в мочке левого уха, я понимала любой язык и на любом могла изъясняться. Конфликтовать с первыми попавшимися мне туземцами-гуманоидами мне не хотелось, так что я выполнила их требование.

– Вы же понимаете, что я целилась не в вас…

– Мы не слепые. Отойди на два шага от этой штуковины!

Я отошла. Подняв мой плейм, кудрявый принялся рассматривать его с интересом ребёнка, получившего новую игрушку. Его коренастый приятель с прямыми жёсткими волосами продолжал держать меня под прицелом. Ящер по-прежнему неподвижно смотрел на меня из-за ветвей. Не думаю, что парни разоружили меня только из-за того, что я целилась в этого зверя, но они явно испугались, что я его убью. Уж не занесён ли он у них в Красную Книгу? Судя по тому, в каком состоянии находится их мир, они тут поздновато задумались об охране окружающей среды.

– Я никому не желаю зла, – сказала я. – Извините, что целилась в вашего священного зверя. Он выглядит довольно грозным, и я просто приготовилась защищаться, если он вздумает напасть. Моё оружие сейчас даже не в том режиме, чтобы кого-то убить. Но если ты будешь бестолково вертеть его в руках, то можешь перевести в более опасный режим и…

– Как будто ты не знаешь, что хему никогда не нападает первым, – перебил меня кудрявый, перестав однако вертеть в руках мой плейм. – Сколько тут ещё ваших? Они далеко?

– Я не знаю, каких «ваших» ты имеешь в виду. Я одна, и вы трое – первые, кого я тут встретила.

– Надо же! – присвистнул коренастый. – Тамплиеры сейчас охотятся в одиночку? Ты хочешь, чтобы мы тебе поверили?

– Хочу, – пробормотала я, слегка выбитая из колеи словом «тамплиеры».

Я уже знала, что некоторые члены Ордена Храма теперь служат Спящей Деве. Когда-то я гордилась званием тамплиера. Потом поняла, что среди рыцарей Храма мерзавцев примерно столько же, сколько и в любой другой организации. Но я любила свою работу и хотела верить, что эта организация имеет смысл. Теперь я уже мало во что верила и мало чему удивлялась, и всё же мне стало не по себе от мысли, что это звание носит кто-то ещё, тем более что вряд ли здешние тамплиеры имеют репутацию защитников. Эти парни, которые держали меня под прицелом, но отнюдь не казались злодеями, явно боялись тех, кого называли тамплиерами.

– Эй, ты что уснула? Ты вроде не из фелиданов. Это они засыпают на ходу. И то только тогда, когда слышат священные песнопения.

– Да, я не из фелиданов. И я не… Не тамплиер.

– Тогда что ты тут делаешь?

– Я искала какое-нибудь человеческое жильё. Кажется, ваш город или селение где-то близко. Мне хотелось бы поговорить с вашим правителем. Или старейшинами… Извините, я не знаю ваших законов и обычаев…

– Хочешь сказать, что потеряла память? – прищурился кудрявый. – Это такая уловка? Или ты действительно чокнутая?

Тот, кого парень назвал «хему», осторожно ступая по сухим сучьям, вышел из-за деревьев и снова замер, на этот раз с полузакрытыми глазами.

– Ро голоден, – сказал коренастый. – Сегодня ни ему, ни нам не удалось толком поохотиться. В этой роще скоро даже камнеедов не останется. Рив, нам лучше вернуться в посёлок. Вдруг эти всё-таки где-нибудь близко.

Значит, Ро – кличка, а хему – название этого зверя. Видимо, хему у этого племени домашние животные.

– Ну почему, Гас, мы с тобой как раз неплохо поохотились. Взяли лазутчицу. Но, наверное, действительно лучше вернуться. Не нам решать, что с ней де…

Парень не договорил, а хему, который казался погружённым в полудрёму, снова широко открыл свои круглые жёлтые глаза.

Несколько серых фигур появились перед нами, словно призраки этого мёртвого леса, бесшумно выплывшие из коричнево-серой чащи. Я еле успела отскочить за ствол дерева, прихватив с собой Рива. Мы слышали, как закричал Гас. Похоже, они выстрелили в него из чего-то вроде парализатора. Выглянув из укрытия, я увидела, что он скорчился на земле и бьётся в судорогах. Это продолжалось буквально несколько секунд. Вскоре он замер – словно окаменел. Люди в серых плащах и полумасках из серебристого металла направились к нему. Похоже, они не особенно спешили. Они были уверены, что мы никуда от них не денемся. Как бы не так!

Выхватив у Рива свой плейм, я уложила сразу троих.

– Возьми своего друга за руку! – скомандовала я, продолжая стрелять по серым фигурам. – И покрепче!

«Серые» не ожидали такого отпора и растерялись. Это нас и спасло. В два прыжка оказавшись возле Гаса, Рив схватил приятеля за руку, я обняла их обоих, и мгновение спустя мы оказались на берегу лазурной реки. Не знаю, почему я представила себе именно это место, но у меня и не было особого выбора. Я ведь ещё только начала исследовать этот мир.

– Марах-Аскейру, – пробормотал Рив, озираясь по сторонам. – Как ты это сделала?

– Объяснить это трудней, чем сделать, и у тебя всё равно не получится.

Я проверила пульс Гаса, пощупала мышцы его рук и живота. Веки его были полуприкрыты, зрачки реагировали на свет. Похоже, он соображал, что вокруг него творится, только вот не мог и пальцем пошевелить. Мне доводилось видеть людей в таком состоянии, а однажды я испытала это на себе – когда охранник оружейного магазина выстрелил в меня из парала. Это было много лет назад, в Маграте, когда я с приятелями байкерами искала приключений на свою задницу. Хорошо, что они меня не бросили. Джона и Дика чуть самих не подстрелили, пока они поднимали меня и тащили к мотоциклу. Окажись я тогда на заметке у полиции, меня бы, наверное, даже не допустили к экзаменам в академию Тампль.

– Не знаю, ждать, когда он очухается, или связаться с нашими, – Рив задумчиво потрогал круглую металлическую штуковину, прикреплённую к браслету на его левой руке. – Вдруг ловцы и тут объявятся. Место открытое, не спрячешься.

– Извини, что не нашла место поукромней. Я тут недавно и ещё почти ничего не знаю. Откуда у тебя этот приборчик на руке?

– Это ещё с тех пор, как… – начал было парень, но тут же замолчал и с минуту изучал меня недоверчивым взглядом. – Слушай, ты правда не из Сан-Виргина?

– Я даже не знаю, что это и где. Это город?

– Но как ты вообще здесь оказалась? Летать в другие миры и обратно могут только виргиане.

– А ты ещё не понял, как я могу летать? Я догадываюсь, в какой попала мир, но почти ничего о нём не знаю. Я ищу свою подругу. А поскольку даже толком не знаю, где её искать, пошла по тёмному тоннелю, в котором она заблудилась. Подумала, что он может вывести меня к ней. Возможно, так и получилось… Что это за планета?

– Её много веков называли Хангар-Тану, а виргиане дали ей другое имя – Фелиция. Сан-Виргин – это их город.

Ну и дела! Выходит, я попала туда, откуда явилась со своей гвардией королева Мышильда! Значит, она обосновалась на Хангар-Тану. Там, куда урмиане вторглись, как только вместе с даркмейстерами сумели проложить туда тоннель. Неудивительно, что сейчас эта сказочная страна находится в таком плачевном состоянии. Дия разрушила тоннель, но не совсем. Она разрушила связь с тем пространственно-временным слоем, откуда на Ариану проникали чудовища. И хотя даркмейстеры сказали Астерию, что пользоваться этим тоннелем стало невозможно, мне всё-таки удалось добраться по нему до Хангар-Тану. Может, просто повезло? Интересно, в какое время я попала?

– Мы, коренные жители Хангар-Тану, стараемся держаться от них подальше, – продолжал Рив, усевшись рядом с другом и прикрыв ладонью ему глаза, чтобы защитить от солнечного света. – Много лет назад магистра Ордена Девы согласилась оставить нас в покое, но с тех пор, как этот титул заполучила другая, солдаты Ордена возобновили охоту на нас.

– Что им от вас надо?

– Хотят сделать счастливыми, – зло усмехнулся парень. – А если называть вещи своими именами, им просто нужны новые гвардейцы. Эти мерги, конечно, не выглядят несчастными, но лучше уж быть несчастливым, да живым.

– Мерги?

– Раньше на Хангар-Тану так называли мертвецов, которым удалось вернуться из Нижнего мира в мир живых. Эти тоже, можно сказать, живые мертвецы. Я не знаю, что проклятые аристеи делают с людьми, но, говорят, чтобы сделать фелидана – они их так называют, человека сперва надо умертвить.

– Аристеи – это…

– Господа. Их не так уж и много, зато они бессмертны, невероятно сильны, вечно молоды. Они страшно богаты. Некоторым принадлежат целые миры. Среди них тоже есть высшие и те, кто пониже, но они все богатые и могущественные. Особым могуществом обладают тамплиеры. Это рыцари Спящей Девы. Они почти все маги. Раньше ловцами были только тамплиеры, но теперь они всё чаще берут с собой фелиданов. А иногда фелиданы одни на нас охотятся. Они достаточно разумны, но делают только то, что им сказали хозяева. Виргиане говорят, что фелиданы – это преданные слуги Святой Девы, блаженные, которых в будущем ждёт какое-то там особое счастье. А на самом деле у них просто нет воли. Это живые мертвецы. Они вроде бы тоже бессмертны и вечно молоды – как и их хозяева, но вот только мне такого бессмертия не надо. Да, наверное, и вообще никакого не надо. Представляешь, что будет, если люди умирать перестанут? Лет через сто на Хангар-Тану ступить будет некуда, да и пищи на всех не хватит. Её и так едва хватает. Тогда уж надо, чтобы люди и рождаться перестали…

Философствования Рива были прерваны писком его браслета.

– Отец, мы на берегу Азулы, – быстро заговорил он, поднеся прибор к уху. – Долго объяснять, как мы тут оказались, но Гастана подстрелили ловцы, и он ещё не скоро сможет двигаться… Что? Да, сейчас мы в безопасности, но не знаю, надолго ли это. Мы тут кое-кого встретили. Возможно, она поможет нам быстро вернуться в город…

– Нет, Рив, не помогу, – перебила я. – Я же никогда не видела ваш город и не могу представить себе это место.

– Нет, отец, ничего не выйдет, – с сожалением сообщил парень. – Так что будем надеяться, что отсидимся тут, пока Гас не придёт в себя. Сейчас не надо никого за нами посылать. Если ловцы сегодня вышли на охоту, то их может быть много в Мёртвой Роще. А дальше они не ходят. Они же знают, что мы обычно не бываем далеко от Ахелы. Когда стемнеет, пошлёшь за нами флайер. Ладно, всё, пока нас не засекли.

– Значит, его полное имя Гастан? – спросила я, когда Рив выключил приборчик.

– Да. Гастан, сын Амирада. А я Ривас, сын Малона. Но ты можешь называть нас просто Рив и Гас. А тебя как зовут?

– Терри. Моё полное имя Теодора, но лучше называйте меня Терри. Мне так больше нравится.

Ривас кивнул и огляделся. Я догадывалась, о чём он думает.

– Я могу перекинуть нас в золотую рощу, – предложила я. – Там мы, по крайней мере, не будем на виду.

Риву эта идея понравилась. Он крепко взял своего приятеля за плечи. Я представила себе то место в Золотой роще, которое почему-то лучше всего мне запомнилось, – маленькую круглую полянку среди деревьев, покрытую узором трещин, похожим на паутину. Вскоре мы уже были там, и Ривас, связавшись с отцом, сообщил о нашем новом местонахождении.

– Надеюсь, они не засекли наш разговор, – сказал он. – Мастер Гален придумал, как защитить передатчики от прослушивания, но виргиане во всём этом больше нас понимают, так что… Раньше они выбрасывали свою устаревшую технику, и мы кое-что подобрали. Кое в чём разобрались и тоже кое-что придумали, но нам до них далеко. Они пришли сюда из мира, где давно уже изобрели такие штуковины. И они продолжают изобретать. И среди них есть очень сильные маги. Они даже умеют ненадолго невидимками становиться. По-моему, сегодняшние ловцы использовали этот фокус. Уж больно неожиданно они появились. Я точно не знаю, как они это делают. Говорят, они умеют на время уменьшаться до такой степени, что их становится не видно.

– Кажется, я знаю, что это за фокус. Я сталкивалась с людьми, которые изобрели так называемые нуль-капсулы, в которых сворачивается пространство.

– Это как?

– Я не смогу это толком объяснить, я не учёный. Хотя, непонятно, чего тут больше – науки или магии.

– А ты, похоже, сильный маг.

– У меня есть врождённый дар, который дал о себе знать, когда мне было семнадцать. Природа этого дара мне самой непонятна. Кстати, сейчас я не в лучшей форме. Что до этих ваших ловцов… Я не уверена, что они перемещаются в нуль-капсулах, но это вполне возможно. И часто они появляются так неожиданно?

– К счастью, не очень. Пожалуй, даже редко.

– Перемещение в свёрнутом виде вредно для здоровья, – сказала я, вспомнив разговор аристеев с даркмейстерами в секретной лаборатории «Даркон». Видимо, не очень-то им удалось усовершенствовать эти нуль-капсулы.

– Мы бы тоже всё это имели, если бы согласились поклоняться их Спящей Деве, – вздохнул Ривас. – Виргиане говорят: право на изобретения человеческого разума имеют только истинно верующие, но их вера нам не нравится. Тем более что, если ты не аристей, то велика вероятность попасть в число фелиданов. То есть «счастливчиков». Они, конечно, бессмертны, как и их господа аристеи, но нас такое счастье не привлекает…

Гастан застонал и слегка пошевелился. Мы с Ривасом, не сговариваясь, начали осторожно массировать ему руки и ноги.

– Ты знаешь, что делать, – заметил Ривас. – По тебе тоже стреляли из этой штуковины?

– Стреляли. И я из неё стреляла. Не только сегодня. И не только из неё.

– Я уже понял, что ты воин, – усмехнулся парень, снимая с пояса маленькую металлическую флягу. Он отвинтил крышку в виде драконьей головы и влил приятелю в рот немного тёмно-коричневой жидкости. – Причём опытный. Ты никогда не теряешься. Видно, что у тебя в любой ситуации сразу план в голове прокручивается. Или даже несколько… Это по глазам видно. Ты бы нашла способ справиться с нами троими, включая Ро, но решила, что лучше вступить в переговоры. Хочешь пить? Двух глотков достаточно, чтобы утолить жажду на несколько часов. Больше лучше не пить, дорхама слишком возбуждает.

Жидкость напоминала колу, но была немного слаще. А послевкусие отдавало горечью.

– У меня нет привычки сразу палить по живому. И я обычно чувствую, кто действительно опасен. Вы тоже измеряете время в часах?

– Да. И в минутах. Мы многому научились у чужаков. Многие из наших когда-то ушли к ним. Понадеялись, что они буду лучшими союзниками, чем альти-лурду, но ошиблись.

– Альти-лурду? Повелители львов? Они ещё живут здесь?

– Нет. Они давно покинули Хангар-Тану. Некоторые из наших тоже, но большинство остались…

Ривас замолчал и прислушался. Какая-то тварь, похожая на археоптерикса, пролетела над рощей, задев вершину дерева, тут же отозвавшегося мелодичным звоном. Золотые ветви казались ещё более яркими на фоне потемневшего неба, которое сменило синеву на все оттенки лилового, ежеминутно вытесняющие друг друга. А когда лиловое перечеркнул пламенеющий пурпур с проблесками жёлтого и оранжевого, роща засияла так, словно её затопило жидким золотом. У меня было такое чувство, что я тону в нём. Нет, скорее сгораю в золотом пламени. Из-за нагретых от солнца металлических деревьев здесь и так было жарко. Теперь жара усилилась. Я зажмурилась, чтобы не ослепнуть.

– Ничего, – прозвучал рядом голос Риваса. – Не открывай пока глаза, это скоро пройдёт. Солнце сейчас сядет.

Я открыла глаза, когда почувствовала, как схлынул жар. Роща мягко светилась в сумерках, напоминая картину, написанную золотисто-оранжевой краской на лиловом фоне. Через несколько минут фон стал тёмно-синим, а узор из стволов и ветвей замерцал, словно догорающий костёр.

– Хорошо, что эти деревья не очень нагреваются от солнца, – это уже сказал Гастан. Голос его звучал слабо, но в нём чувствовались бодрые нотки. – Больше всего они нагреваются перед закатом, а остывают быстро. Даже странно, почему так. Но они же не совсем золотые. Это не чистое золото… Рив, может, свяжешься с нашими и скажешь, что мы сами доберёмся. Я уже могу идти…

– Не выдумывай, – решительно возразил Ривас. – Тебе пока нельзя делать резких движений.

– А чем плохо на флайере? – поинтересовалась я.

– Тем, что нам нельзя ими пользоваться, – ответил Гастан. – Мы угнали у них несколько машин, летаем только по ночам и очень низко, но летать в темноте без осветителей нельзя, так что их патрули всё равно могут заметить…

– Да, по-моему, они уже махнули на это рукой, – недовольно перебил приятеля Ривас. – Последние годы летаем чаще – и ничего. Главное – чтобы нас тут не нашли, но ловцы не любят охотиться в темно…

Он не договорил и прислушался, потому что поблизости зазвенели ветки. Вскоре снова стало тихо.

– Ветер, – вздохнул парень с облегчением.

– Если что, я могу перенести нас всех в совершенно безопасное место, – сказала я. – Но только в другой мир. Извините, что не предложила этого раньше, но это вариант на крайний случай. Большой прыжок отнимает много сил, а я хотела бы поберечь их. Мне стоило немалого труда сюда попасть, и я здесь не ради прогулки. Мне жаль, что не было возможности прихватить с собой этого вашего Ро…

– А вот за него не беспокойся, – усмехнулся Ривас. – Убежал и спрятался. Да он им и не нужен.

Тут у него запищал передатчик.

– Мы поняли, – сказал он, прослушав короткое сообщение. – Уж дотуда-то Гастан как-нибудь доберётся.

– Они приземлились к западу от рощи – это недалеко. Терри, помоги поднять Гаса. Ногами он худо-бедно может перебирать, но всё равно придётся почти что тащить его.

– Лучше я просто его понесу, – я подхватила Гастана на руки. – Сколько нам идти?

– Метров двести… – растерянно произнёс Ривас. – Может, чуть больше…

Я даже в полутьме видела, как вытянулось от изумления его лицо. И поняла, что им вновь овладели подозрения.

– Ривас, я не живой мертвец и не аристей. Моя сила – часть моего дара, который я получила при рождении. Скорее всего… Это спорный вопрос, но я точно не из стана ваших врагов. Более того, они и мои враги тоже. Хангар-Тану – не единственный мир, который они испоганили.

– Я тебе верю. Пошли. Не хочу зажигать фонарь. Деревья ещё долго не погаснут – они часа три после захода солнц хранят солнечный свет, а скоро ещё и Зилла взойдёт. Сейчас полнолуние.

Мне казалось, что я нахожусь внутри одной из тех картин, какие мастера планеты Фенея пишут стойкими красками на грунте, покрытом тёмным лаком. Они предпочитают сказочные сюжеты и растительные узоры, а их любимые цвета – все оттенки жёлтого, оранжевого и красного. Теперь я видела, как эти оттенки сменяют друг друга, словно невидимый мастер продолжает свою работу.

Мы уже почти миновали рощу, когда она запылала при свете красной луны алым пламенем, которое вскоре потемнело, и окружающие нас деревья стали похожи на хищников со множеством щупальцев, багровых от высосанной ими крови. Я едва не уронила Гастана, когда среди них вдруг возник силуэт ещё одного хищника – дракона с ярко-красными глазами и телом, сверкающим, как металл, расцвеченный пурпурными бликами.

Неожиданно в боку чудовища образовалось отверстие, из которого вышел молодой парень, одетый примерно так же, как мои новые знакомые.

– Давайте быстрей! – скомандовал он. – Нельзя надолго оставлять город без защиты. К тому же сегодня очень яркая луна. Если их патрулям вздумается прогуляться по нашим краям, они нас сразу заметят, без всяких там приборов…

Внутри железное чудовище напоминало обычную кабину флайера – достаточно просторную, чтобы мы могли там разместиться со всеми удобствами, а Гастана даже уложить – ему было лучше в горизонтальном положении.

– Извини, я не предупредил тебя, что флайеры они иногда в виде драконов делают, – сказал Ривас. – То есть аскейру, но они называют их драконами, ну и мы тоже привыкли к этому слову. А межзвёздные машины у них, вроде бы, вообще все в виде драконов…

– Я знаю. Те, кого вы называете виргианами, захватили и мой мир.

– А откуда ты так хорошо знаешь наш язык? – поинтересовался, заводя флайер, пилот.

– Благодаря чудесной штуковине, которую мне подарил один очень старый маг.

– Кинеан, ей можно верить, – поспешил успокоить соплеменника Ривас. – Терри спасла нас от ловцов, и благодаря ей мы отсиделись дотемна в безопасном месте. Она действительно владеет магией, о которой мы не знаем, и, по-моему, лучше, если она будет нам другом, а не врагом.

– Лучше, – подтвердила я. – В том числе и для меня. У меня слишком много врагов, чтобы ещё ссориться с хорошими людьми.

Окрашенная в лунный багрянец Мёртвая Роща тоже напоминала колонию гигантских кровососов, тянущих к нам снизу многочисленные корявые щупальца. Лес-охотник, который надеется вернуться к жизни, напившись нашей крови. Этот мир полон живых мертвецов, которые хотели бы воскреснуть, но не знают как и потому особенно опасны. Они могут появляться ниоткуда, как те серые фигуры в лесу… Или как великан, что неожиданно возник на фоне тёмно-лилового неба – окровавленное чудовище в пёстрых лохмотьях, окутывающих его костлявую фигуру, похожую на скелет.

– Королевский аригонт, – усмехнулся Ривас, заметив моё удивление. – То, что от него осталось – от этого дерева-замка. Когда-то там жили правители альти-лурду династии Анхемон. Оно давно уже мёртвое. Когда дерево перестало давать воду, альды решили вернуться в горный замок, свою бывшую резиденцию. Они жили там в глубокой древности, до бедствия – землетрясения и извержения вулкана, потом поселились здесь, в Ахеле. Когда Дом Большого Дерева стал непригодным для жилья, король альдов и их совет старейшин решили вернуться в горы. Альды восстановили горную дорогу, отстроили замок, большая их часть перебралась туда, но кое-кто остался в Ахеле. А вскоре после этого началось вторжение чужаков. Это было начало гибели Хангар-Тану. Мы не знаем, как наш мир выглядел раньше, но сохранились предания. Это был прекрасный мир с живыми деревьями. Они были покрыты листвой, давали плоды, а главное – давали людям чистую воду. Здесь росли цветы. Разные, не только ирги. И зверей было гораздо больше. Теперь почти не осталось тех, на кого люди охотились в прошлом. Не стало растений – и многие звери погибли. Чужаки погубили этот мир. Почти. И убили много людей. Альды впервые столкнулись с противником, которого не могли одолеть. Они покинули Хангар-Тану, а вместе с ними ушла и часть наших. Чужаки хотели уничтожить всех альдов, но те спаслись благодаря пророчеству принцессы Дии. Я не знаю, может, это всё и выдумки… А может, смесь правды и вымысла. Есть предание, что Дия, принцесса династии Анхемон, погибла в детстве, а спустя несколько лет явилась из Ханте-Меранду в мир живых, чтобы предупредить своих соплеменников о грядущих бедах. Принцесса сказала им о каком-то тоннеле в горах. Он вёл от замка к пещере, где можно было открыть врата в другой мир и спастись. Замок был окружён, так что добраться до той пещеры люди могли только по тайному тоннелю. А открыть врата можно было при помощи одного заклинания, которое альды тоже узнали от Дии.

Вокруг потемнело, потому что красная луна скрылась за тучей, а когда она появилась вновь, она показалась мне более яркой, чем прежде. Мёртвое дерево, которое становилось всё ближе и ближе, теперь напоминало одетое в пёстрый наряд чучело – вроде тех, что земледельцы в некоторых мирах до сих пор ставят посреди полей. Лохмотья великана сияли яркими цветами – лиловым, синим, красным, оранжевым. Как будто «чучело» вырядили в старую королевскую одежду. Она пришла в негодность, но по-прежнему сверкала драгоценными камнями, которыми была расшита снизу доверху.

Хорошо, что я решилась на прыжок в бездну. В ту область, где сходятся и начинаются все пути. И божество из бездны в награду за смелость указало мне правильный путь. Люди здесь до сих пор помнят, что она сделала. Они должны знать о ней что-нибудь ещё…

– Дерево-замок, говоришь? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от волнения.

– Ну да. Его ветви очень крепкие, и на них строили жилища из валмы – застывшего вулканического стекла. Посмотришь завтра при дневном свете. Там цела система труб, по которым текла вода, но дерево уже давно не даёт воду. Мы используем его как дозорную башню. На верхних этажах есть святилище. Его построили и украсили альды. Теперь их здесь нет, но мы прибираемся в их храмах. Священные места надо уважать. Никаких богов не следует гневить. Мы любим Зиллу, потому что она указывает нам, когда лучше сажать, поливать и снимать урожай, но солнечные боги тоже очень важны. Альды дали им свои имена и считали богов солнца покровителями племени альти-лурду, но ведь солнце светит всем.

Ривас замолчал. Я хотела спросить, когда на Хангар-Тану появились чужаки, но он заговорил снова:

– Надо чтить всех богов, но служить Спящей Деве мы не хотим. Это богиня мёртвых, и она превращает людей в мертвецов. Царство смерти должно быть в Нижнем мире. Виргиане весь этот мир хотят превратить в царство смерти, но мы верим, что добрые боги этого не допустят. Мы чтим умерших, и всё же их место не здесь, не среди живых. Если честно, я не верю, что принцесса Дия являлась сюда из Ханте-Меранду. Умерла ребёнком, потом появилась здесь взрослая… Нет, я знаю, что в царстве мёртвых все становятся взрослыми, хотя и молодыми, но… Может, Дию просто похитили, когда она была ребёнком, а потом она взрослая пришла к своему племени, чтобы помочь ему.

– А может, это была уже не она, а совсем другая Дия.

– Что? – переспросил Ривас. – Ты тоже слышала эту историю? Её знают в другом мире?

– Истории кочуют из мира в мир, путешествуют сквозь времена… Когда принцесса Дия приходила к своему племени?

– Да говорят, очень давно. Задолго до вторжения чужаков.

– А когда чужаки сюда явились?

– Да уже почти пятьсот лет назад. По нашему старому летоисчислению это будет двести сорок два года, но мы уже давно перешли на виргианский календарь. У них год – не один оборот, а пол-оборота. Говорят, что им удобней считать годом тот отрезок времени, который составлял год на их древней прародине. Они всех заставили жить по их календарю, но это далеко не самое страшное из того, что они тут устроили. Мы привыкли к их календарю – он по-своему удобный, а плоды по-прежнему выращиваем в соответствии с циклами Зиллы.

– Насколько я поняла, вы живёте рядом с очень опасным врагом. Как вы защищаете свой город?

– Мастер Тавиан – он умер сто семьдесят шесть лет назад – создал защитный купол, которым мы иногда накрываем Ахелу. В подземных пещерах из каррита скапливается газ сумарон. Если его смешать с дымом горящего акнара и ещё кое-какими веществами, он образует в воздухе прозрачную плёнку. Она не только прозрачная, её и пощупать невозможно, но она непроницаема, даже для виргианского оружия. Или они просто ещё не использовали против нас своё лучшее оружие… Боюсь, если они решат уничтожить наш город, этот купол нас не защитит. Вдоль городской стены тянется труба со множеством вентилей. Когда их открывают, город окружает сумароновая стена. Это вещество не рассеивается в воздухе, его частицы всегда слипаются таким образом, что образуется тонкая плёнка. Стена эта выше аригонта, но расти вверх до бесконечности она не может. Чем выше эта окружающая город стена, тем больше она сужается, так что в нескольких метрах от вершины аригонта сумарон образует купол. Если стену надо убрать, вентили закручивают, чтобы газ не выходил из трубы, и включают поглотитель. Сумарон снова засасывает в трубу, причём очень быстро. Секрет этого устройства и состав этого вещества знают только наши техники. Мы называем стену сумароновой, хотя защитный купол содержит не только газ сумарон, который скапливается в карритовых пещерах. К сожалению, делать этот купол слишком часто нельзя. Сумарон быстро поглощает хороший воздух, оставляя дурной – тот, что мы выдыхаем. Да и сам что-то вредное выделяет, если долго находится над землёй. Поэтому мы делаем стену только на ночь. А днём, только если дозорные сообщили о приближении опасности, будь то корабли виргиан или какой-нибудь из самых крупных аскейру. Сейчас пора делать купол, ждут только нас.

Внизу засверкали огни – неяркие, но навевающие мысли об уюте. Огромное дерево теперь походило на странную пирамидальную конструкцию из разноцветного стекла – неровную и местами разрушенную, а торчащие в разные стороны сухие ветви казались деталями оголившегося каркаса. Среди стекла серебристо сверкали трубы, обвивающие это причудливое строение, словно змеи.

Мы приземлились на круглой площадке из гладкого камня недалеко от мёртвого аригонта. Гигантская ёлка, оставшаяся с прошлогоднего Рождества. Она засохла, но украшения с неё так и не сняли, и даже часть лампочек на гирляндах продолжает гореть… Причудливая конструкция из вулканического стекла кое-где светилась – как будто в нескольких помещениях бывшей королевской резиденции был включен свет.

– В святилище всегда горит огонь, – сказал Ривас, помогая Гастану выбраться из флайера. – А нижние этажи мы используем как кладовые.

К нам со всех сторон бежали люди. Они смотрели на меня с интересом, но без страха и враждебности. Все уже знали, что я спасла Риваса и Гастана от ловцов.

Гастана встретило всё его семейство, глава которого – пожилой мужчина с широким, добрым лицом – предложил мне поселиться у него в доме. Я не успела ответить, потому что в разговор вмешался высокий старик с серебряным обручем вокруг головы.

– Наша гостья пойдёт со мной, – произнёс он тоном человека, привыкшего распоряжаться. – Дом у меня просторный, и я теперь там совсем один. Чужеземка может занять весь верхний этаж.

И он сделал мне знак следовать за ним по узкой мощёной дорожке, вдоль которой стояли железные столбы, увенчанные круглыми фонарями. Их неяркий свет отражался в зеркальных стенах домов и изгородей. Тут почти все постройки были облицованы вулканическим стеклом – таким же, из которого когда-то построили лесное святилище и жилые конструкции дерева-замка. Тени голых деревьев казались ветвистыми трещинами на стенах домов. Я заметила, что каждое дерево окружено каменным бортиком и как бы находится в центре клумбы, засаженной какими-то растениями.

Дверь двухэтажного дома, куда меня привёл старик, украшал рельеф – воин в лёгких доспехах и огромный лев.

– Когда-то здесь жила семья альдов, – хозяин как будто считал своим долгом пояснить мне, почему на дверях его дома красуется именно это изображение. – Мы, демиры, селились в основном в той части города, что находится по ту сторону Главной дороги, но когда альды покинули Хангар-Тану, мы заняли и их дома. И мало что в них изменили. Этот дом хорошо построен и красиво отделан, так зачем его портить?

В доме было темно. Включив фонарь, старик провёл меня по каменной лестнице на второй этаж, такой же тёмный, и распахнул передо мной дверь просторной комнаты с двумя большими окнами. Он тут же зажёг подвесную лампу, в голубоватом свете которой я увидела устланный грубыми половиками пол, сундук, пару табуретов, низкий металлический стол и что-то вроде кожаного топчана, на котором, похоже, уже давно никто не спал. На топчане лежала продолговатая матерчатая подушка.

– Бывшая комната моего внука, – старик указал на огромный резной сундук. – Здесь всё, чем можно застилать кровать, и кое-какая одежда, но она вряд ли тебе подойдёт… Всё чистое. А мыться вот здесь…

Он открыл маленькую дверь в углу комнаты, приглашая меня в узкое помещение с мозаичными стенами, почти треть которого занимало продолговатое углубление в полу, похожее на ванну. На каменном возвышении возле него стоял большой синий бак с краном. От бака тянулась металлическая труба, уходящая в стену под самым потолком.

– Раньше тут можно было мыться под струёй воды, которая текла с дерева возле дома, но сейчас деревья нашего мира не дают воду, и мы провели трубы от каждого дома к ближайшему водосборнику. В синем баке чистая вода, а использованная поступает вот сюда…

Старик кивнул на серый бак – тоже с краном, вделанный в стену и нависающий над квадратной каменной плитой, на которой лежала круглая металлическая крышка. Я сразу догадалась, что это отхожее место.

– Мы используем грязную воду, чтобы смывать нечистоты. Думаю, ты сама во всём разберёшься. Вот тут ковши, полотенца, мыло… Лампа тускловата, но завтра я добавлю в неё горючего порошка. Вода в синем баке чистая, но пить её не стоит. Сейчас я принесу тебе хорошую воду и чего-нибудь поесть.

– А если нет использованной воды? Или её мало…

– Можешь наливать в серый бак из синего. Туда вода поступает постоянно. К счастью, трубы в нашей части города целы. Как тебя зовут, чужеземка?

– Терри.

– А моё имя Наил.

– Я очень благодарна тебе за твоё гостеприимство, Наил. Я не рассчитываю на то, что сразу стану тут своей, но клянусь тебе – я не из тех чужеземцев, которые отравили жизнь коренным жителям Хангар-Тану.

– Хотелось бы верить, – ответил он без обиняков, не скрывая, что пока не может доверять мне полностью. – Чужеземцев в нашем мире становится всё больше и больше, но зло исходит только от виргиан. Вернее, только от их господ. Аристеи летают в разные миры и привозят оттуда пленников, из которых делают фелиданов. Хотя, не из всех. Кое-кто из чужеземцев становятся полноправными виргианами. Если принимают их веру и соглашаются им служить. И, конечно же, если оказываются полезными членами общества. Виргиане делят всех граждан на группы в зависимости от их разума и талантов. А кого похищают… Этих они всех поголовно делают фелиданами. Тупыми и покорными солдатами. Живыми мертвецами. Мелен, вой внук, был очень умным мальчиком. Он пропал два года назад. А год назад вместе с несколькими другими мертвецами напал на наших людей на полях ситы. Хорошо, что наши воины подоспели. Мелен никого не узнал, даже свою мать. Пришлось убить его вместе с остальными фелиданами. Моя дочь вскоре после этого умерла от горя. Она видела, как его убивали. Убить фелидана непросто.

Старик замолчал, словно заново переживая весь этот ужас. Его худое лицо, казавшееся мне непроницаемым, сразу осунулось.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я.

Хозяин покачал головой, нахмурился и вышел. Минут через пять он вернулся с кружкой беловатого напитка и блюдом, на котором лежала аппетитно пахнущая лепёшка. Её вкус напомнил мне картофельные драники, которые делала мама, когда отпускала прислугу на выходные, а кисловатый белый напиток очень походил на простоквашу. Я не боялась есть эту пищу. Симбионт, который мне ввели на предпоследнем курсе академии, позволял мне легко усваивать почти любую органику. Так что я с аппетитом поела, вымылась в полутёмной «ванной» холодной водой, вытерлась грубым полотенцем и в чём мать родила завалилась спать. Я чувствовала себя такой усталой, что после купания у меня едва хватило сил, чтобы застелить кровать каким-то мягким покрывалом. Вторым таким же я накрылась.

Утром хозяин объяснил мне, как подогреть воду в комнатке для умывания. Синий бак стоял на маленькой каменной печи, где можно было разжечь огонь. Топили эту печь при помощи огненного камня, запас которого хранился тут же – в железном ящике, стоявшем в углу «ванной». Этот камень напоминал сероватый мел, но был гораздо твёрже. Он горел нежно-лиловым пламенем и давал белый дым с едва уловимым приятным запахом. Голова от него, слава Богу, не болела.

– Для ламп и фонарей мы используем акнаровый порошок, – сказал Наил. – Я покажу тебе, где он хранится. Мы делаем его из смолы дерева акнар. Раньше просто смолу жгли, но теперь все деревья засохли. Хорошо, что на стволах осталось много старой смолы. Она окаменела. Мы толчём её и делаем порошок. Он даже дольше горит, а главное – очень ярко. И никакого чада. Если смешать его с краской, можно делать разноцветные фонари, но нам в последнее время не до этого. С тех пор, как Орден Спящей Девы возглавила магистра Эригона, ловцы снова открыли на нас охоту. Прежняя-то запретила тревожить местных жителей. Я захватил немного период её правления, а те, кто при нём больше пожили, говорят, что тогда гораздо лучше было. Говорят, она вообще запретила делать фелиданов, разве только из безнадёжно больных, если они согласны, да из самых страшных преступников. Ну а потом к власти пришла Эригона. Сейчас она покинула Хангар-Тану, но её магистраны не лучше.

– А что случилось с прежней магистрой? Они же вроде бессмертны…

– Если не гробят друг друга. Я попрошу кого-нибудь из женщин, чтобы подобрали для тебя одежду. Не ходить же тебе всё время в этой… Я позову тебя, когда завтрак будет готов.

С этими словами старик удалился, а я внимательно осмотрела себя в зеркало из бесцветной валмы, которое являлось одной из стен «ванной». По правде говоря, пока меня вполне устраивали мои джинсы, блуза, куртка и лёгкие кожаные башмаки на толстой подошве, но лучше было одеться так, как одеваются местные – уже хотя бы для того, чтобы не бросаться в глаза виргианам, на которых тут можно нарваться даже рядом с этим селением. Я должна узнать о Хангар-Тану как можно больше. Неудивительно, что меня забросило сюда. В мир, где она побывала, прежде чем разрушила мост, соединяющий его с нашим миром. То есть не разрушила, а повредила. Здесь до сих пор помнили о подвигах принцессы Дии, хотя и не знали, кем она была на самом деле. Правду знал лишь король Дион, и вряд ли он старался донести эту правду до своих соплеменников. Астерий сказал, что Дия считала его своим названным братом, а на самом деле он явно был её далёким предком.

Меня не оставляло чувство, что она где-то здесь. Может быть, даже близко. Моя любимая попала в ловушку. Оказалась в магическом коконе, отгородившем её от пространственно-временных связей. Где он, этот магический хрустальный гроб, в котором она уснула? Быть может, а пещере ближайшей горной цепи? Я найду её, но сумею ли я её разбудить? Как мне вернуть царевне её лягушачью кожу, без которой она не сможет жить по-прежнему?

Уж не знаю, почему, но меня с самого утра мучила жажда. Я налила себе воды и увидела на дне кружки большого светло-серого червя. Ничего себе, чистая питьевая вода!

– Это липсы, – пояснил хозяин, когда я показала ему тварь, которую едва не проглотила. – Личинки камнеедов. С их помощью мы чистим речную воду. Питьевая вода, которая не нуждается в очистке, есть только в Чёрном ущелье, но в последнее время источник оскудел. Вода бежит совсем тонкой струйкой. К тому же туда небезопасно ездить – в Чёрном ущелье много хищников. Это, конечно, безобразие, что воду так плохо процедили после очистки, – я скажу об этом на утренней сходке, но уверяю тебя, с тобой бы ничего не случилось, если бы ты проглотила этого червя. Он не ядовитый.

Завтракали мы внизу – в просторной комнате с каменной печью, длинным столом и несколькими металлическими табуретами. Стены украшали прозрачные лампы в виде львиных голов. Сейчас они не горели. Сквозь открытые окна в комнату струился солнечный свет – тёплый и золотистый, но даже он не делал её хоть сколько-нибудь уютной. Скорей подчёркивал царившее в этом доме запустение. Наверное, когда-то тут жила большая семья. Теперь от неё остался лишь этот худой угрюмый старик.

На завтрак было варево из какой-то рыхлой желтоватой крупы, напоминающее гороховую кашу, и тёмно-коричневый напиток с почти шоколадным вкусом. Хозяин сказал, что напиток этот называется кохина.

– Мы делаем её из зёрен одного растения, семена которого украли на их полях. Мы уже много их секретов выведали, правда, кое-кому из наших это стоило жизни. У нас кохина плохо растёт, мы же всё выращиваем на песке. Мы его, конечно, удобряем, но… В окрестностях Сан-Виргина поля плодородные, но мы не знаем, откуда они берут такую почву. Может, привозят из других миров. Они говорят: всё, что они имеют, – благословение Спящей Девы. Она даёт им всё. Исходящий от неё свет делает почву плодородной и очищает воду. Не знаю, может, это и правда.

– А из какой реки вот эта вода? Не из той, что протекает за Золотой Рощей?

– Нет, что ты. Та вода… Она, конечно, не вредная, но к реке Азуле лучше вообще близко не подходить. Есть поверье, что она течёт из Ханте-Меранду, а течение у неё… Оно постоянно изменяется, так что вполне может унести тебя в царство мёртвых. В этом мире есть места, где стираются границы между Срединным и Нижним миром, и находиться в таких местах опасно. Говорят, богиня, которой молятся виргиане, оттуда и явилась. Не то спящая, не то мёртвая Дева… Только виргиане не считают, что она явилась из царства мёртвых. Тогда откуда, спрашивается? Что ещё может быть в Нижнем мире? Вроде как с её появлением прекратились землетрясения и воздух очистился. А может, это просто совпадение. Это так давно было, что уже какими только слухами ни обросло.

– А как она явилась? Если она не то мёртвая, не то спящая…

– Виргиане говорят, Святой Дракон принёс на спине саркофаг, в котором она спала и до сих пор спит. Прозрачный саркофаг из застывшего вечного света, который постоянно от неё исходит и является источником всех благ.

Меня как будто в холодную воду окунули и тут же облили горячей. Горячо, Терри, совсем горячо… Перед глазами возник хрустальный гроб, плывущий в белой ладье по сияющей реке. Ещё немного – и этот плавучий катафалк скроется в глубине пещеры, похожей на львиную голову…

– Открыть его нельзя, поскольку это не совсем чтобы саркофаг… Говорят, он откроется, когда Дева проснётся. Она так в нём и спит, но она даже спящая способна творить чудеса, и свет, который её окружает, якобы может оживлять мёртвых. Вообще-то ни один смертный не помнит, как тут появилась эта Святая Дева-воительница, поскольку ни одному человеку не прожить триста лет. Столько живут лишь виргианские нелюди, а мы не знаем, стоит ли верить всему, что они рассказывают о себе и своей богине. Они уже не одно столетие рассказывают всем, как Спящая Дева явилась в этот мир на священном драконе, но сколько в этом правды, не знает никто.

Я этого тоже не знала, но чувствовала – сколько бы виргиане ни лгали, правды в этой истории вполне может быть больше, чем вымысла. Морской дракон вывел меня из разрушенного тоннеля и доставил сюда, на Хангар-Тану. Хвала всем богам, что никто этого не видел, а то бы ещё сделали из меня очередную святую… Впрочем, нет. Тут уже есть своя святая, и вокруг неё построена целая философия.

– Виргиане говорят, что запечатлели эту картину, и постоянно её показывают, но мы знаем, что они умеют создавать такие живые картины. Смотришь – и кажется, будто это было на самом деле, но вот только неизвестно, действительно это было или создано при помощи виргианской науки и магии. Если даже бедствие на Хангар-Тану прекратилось с появлением здесь Спящей Девы, ещё не значит, что оно прекратилось благодаря ей. Если два события происходят одновременно или сразу друг за другом, ещё не значит, что они связаны.

– Наил, а ты не мог бы рассказать всё это более… обстоятельно? Про появление здесь Спящей Девы. И что было до неё… Что именно творилось на Хангар-Тану? И почему?

– Примерно пятьсот лет назад по виргианскому календарю здесь разразилось бедствие. Одни винят в нём альти-лурду, другие виргиан. А я думаю, что виноваты и те, и другие. Альды ставили себя выше всех и не чтили Создателя. Ведь настоящий создатель нашего мира – Марах-Аскейру. Так говорили саху, его слуги. Мы не знаем, где они сейчас, их давно уже никто не видел. Марах-Аскейру – Великий Змей. Летающий огненный змей, который прилетел сюда и сотворил этот мир, а сам уснул в его недрах. Все аскейру – его любимые дети. Альти-лурду чтили только солнечных богов и безжалостно уничтожали всех аскейру. Однажды, очень-очень давно, это уже стало причиной бедствия. Из-под земли стали появляться огненные аскейру. Аскейруаду, дети гнева. Они едва не погубили всё живое. Мудрые саху дали принцессе альдов Дии магический камень, при помощи которого она сумела усмирить детей гнева, и жизнь здесь наладилась. Но потом альти-лурду взялись за старое. Они снова стали охотиться на аскейру. А потом, пятьсот лет назад, тут появились чужаки. Они уничтожали не только аскейру, они охотились на всех, включая людей, губили растения, терзали своими жуткими машинами нашу землю, которая есть тело Великого Змея… Снова стали появляться аскейруаду. А потом разразилось бедствие ещё более страшное. Оно началось сразу после того, как альти-лурду и часть наших покинула Хангар-Тану через какие-то магические врата. Вскоре живой огонь, который вырывался из-под земли, перестал превращаться в драконов и змей. Он просто заполонил собой весь наш мир. В некоторых местах всё пылало, как во время огромного пожара. Ладно ещё, этот огонь не был таким разрушительным, как обычный, который просто сжигает всё. Этот погубил почти все растения и многих животных, но не сжёг наш мир дотла. Кое-где даже можно было жить, хотя стояла страшная жара и было трудно дышать. В воздухе висело что-то вроде огненного тумана, и местами он был даже ядовит. Люди селились в глубоких пещерах. В основном в пещерах Чёрной горы. Под ней всегда были холодные источники и глубокие колодцы, из которых в пещеры поступал чистый воздух. На поверхность люди выходили редко. Виргиане, которых тогда просто звали чужаками, жили в посёлке под куполом. Такие силовые купола умеют делать только они. Кое-кто из наших, из демиров, перебрался к ним и служил им, потому что жить под куполом было лучше. А однажды разразилось землетрясение. Когда оно закончилось, воздух очистился. А главное… Все увидели, что река Азула, которая на много-много лет исчезала, появилась вновь. Теперь она текла по другому руслу – в глубокой трещине, возникшей во время землетрясения. И когда люди пришли к реке, все якобы увидели такую картину. По реке плыл огромный левиан… Это один из водяных аскейру. Их всегда было мало, они всегда жили только в самых глубоких водоёмах и очень редко появлялись на поверхности. И очень ненадолго. Говорят, это любимые дети Марах-Аскейру, которым дано плавать по Водам Вечности, и в обычных реках и озёрах они появляются редко. Так вот люди увидели, что по Азуле плывёт огромный левиан со сверкающим золотым гребнем на глове, а на спине у него – прозрачный саркофаг, в котором спит прекрасная девушка. Такая прекрасная, какой может быть только богиня. Потом этот дракон… Чужаки называют так почти всех аскейру, и мы тоже привыкли к этому слову. Левиан стал медленно погружаться в воду, а когда он под ней скрылся, саркофаг остался на поверхности. Так в нашем мире появилась Спящая Дева. Говорят, в тот день воздух очистился окончательно. Чужаки сразу объявили её своей богиней, а себя стали называть виргианами, потому что в их языке есть слово вирго и оно значит «дева»[6]. Чужаки говорят, что это их богиня, которой они всегда молились, и вот она услышала их молитвы и явилась на Святом Драконе, чтобы спасти этот мир. Она его спасла, но в одном месте живой огонь остался и продолжает пылать до сих пор. Это область на юго-западе Хангар-Тану. Вигриане огородили её силовым куполом, чтобы огонь не распространялся. И постоянно грозят, что, если мы не уверуем в Спящую Деву, огонь всё же вырвется из-за ограждения и спалит нас. Это пламя можно увидеть ночью с вершины аригонта. Я думаю, виргиане лгут об этом огне, как и о многом другом. Никто не в силах усмирить гнев Великого Змея, Мараха-Аскейру. Если бы они могли, они бы погасили этот огонь, а не отгораживались от него. Создатель решил не губить свой мир, но этот огонь – напоминание о его грозной силе. О том, что его гнев ещё не утих. Да вот только гневаться он должен не на нас, а на них. Уничтожить нас он может как раз в том случае, если мы начнём поклоняться Спящей Деве.

– Значит, вы поклоняетесь Мараху-Аскейру?

– Мы чтим его. Мы чтим всех богов. И солнечных тоже, и Зиллу, богиню луны. Её мы любим, потому что она всегда помогала нам выращивать урожай. Мы не строим храмов, но не разрушаем те, что уже построены. Чтить богов – значит беречь тот мир, который они для тебя создали.

– А ты видел эту Спящую Деву?

– Не видел и не хочу, – нахмурился старик. – Любопытные, которые отправляются в Сан-Виргин, чтобы её увидеть, либо не возвращаются, либо возвращаются мергами, ходячими мертвецами, ибо это богиня смерти. Она не оживляет мёртвых, а наоборот делает мёртвыми живых. Хвала Зилле, теперь мало кому приходит в голову отправиться в Сан-Виргин.

– Но зачем люди ходят туда, если это опасно?

– Говорят, Спящая Дева очень красива. И действительно творит чудеса. Так что одни отправлялись туда из любопытства, а другие… Ну, например, в надежде исцелиться от неизлечимой болезни. И исцелялись. Не только от болезни, но и от жизни.

– Значит, никто из тех, кто сейчас живёт в Ахеле, не видел Спящую Деву? Неужели никто даже примерно не представляет, как она выглядит? Какие у неё волосы? Случайно не золотистые?

– Похоже, для тебя это очень важно, – помолчав, промолвил старик. – Такое впечатление, что ты тут из-за неё. Скажи честно, чужеземка, что тебе нужно в Хангар-Тану? И почему тебя так интересует виргианская богиня?

– Сначала ответь на мой вопрос.

– Да, говорят, у неё золотые волосы. И она прекрасна. Какие у неё глаза, не знает никто, ибо она спит. А когда она проснётся и откроет глаза… Виргиане проповедуют, что это будет благословением для Хангар-Тану, а мы боимся, что это станет концом нашего мира. Если богиня мёртвых откроет глаза, здесь везде будет царство смерти, не только в Нижнем мире. Если ты что-то знаешь о Спящей Деве, чужеземка, скажи нам. Мы уже так устали жить в страхе.

– Наил, я попала сюда, потому что ищу свою подругу, а её судьба прочно связана с этим миром. Сейчас она в ловушке. Во власти чар, которые трудно разрушить.

– Ты хочешь сказать, что Спящая Дева… О нет! Неужели твоя подруга и впрямь обладает таким могуществом? Неужели исходящий от неё свет действительно способен изменять всё, включая людей?

– Да, меня он изменил… Нет-нет, не пугайся. Я имею в виду совсем другое. Я должна попасть в Сан-Виргин и разгадать тайну Спящей Девы. Я не уверена, что она та, кого я ищу, но… Я должна её увидеть.

– Думаю, с твоим даром это не проблема, но Сан-Виргин – очень опасное место. А из наших никто туда с тобой не пойдёт. Я надеюсь. Кажется, сейчас даже самые безрассудные поняли, что туда лучше не соваться.

– Мне будет достаточно, если мне объяснят, как до него добраться.

У моего хозяина запищал передатчик.

– Уже иду, – ответил он. – Терри… Я правильно говорю? Если хочешь, прогуляйся по городу, поговори с людьми, но прошу тебя… Не сговаривай никого пойти с тобой в Сан-Виргин. Вдруг какому-нибудь юнцу опять придёт в голову подобная блажь. Твои дела – это твои дела, а мы уже и так много людей потеряли.

– Обещаю, что не только никого с собой не позову, но и отговорю того, кто вздумает набиваться мне в спутники. И всё же я должна узнать об этом городе побольше, прежде чем туда отправиться…

– Да, конечно. Думаю, ты найдёшь, с кем поговорить.

Наил ополоснул руки и, подпоясав тунику, деловым шагом вышел из дома. Странно было видеть почти современную технику у этих людей, чей стиль одежды напоминал одновременно античный и средневековый, а бытовые удобства были примерно как на Терре-I в период начала освоения космоса.

При свете дня город выглядел ещё более необычно, чем ночью. Город голых деревьев, окружённых каменными бортиками. Я догадалась, что когда-то эти деревья были фонтанами, и каждое стояло в центре бассейна. Теперь бассейны представляли собой что-то вроде клумб, только засаженных не цветами, а растениями с красно-коричневыми стеблями и бледно-зелёными листьями, похожими на терранские лопухи. Из-под листьев выглядывали плоды – лиловато-серые клубни размером с кулак взрослого человека. На бортиках некоторых «клумб» красовались фигуры изящных длиннолапых львов.

– Раньше тут были водоёмы для купания лурдов, – пояснил Гастан, который из-за вчерашнего ранения был освобождён от работы и любезно согласился провести для меня экскурсию по Ахеле. – Эти умные звери знали, что купаться им можно только там, где есть такие изображения. Хотел бы я, чтобы тут и сейчас были бассейны. Я умею плавать, и мне это нравится. Единственное место, где можно поплавать, – Серебряная река, а она сейчас сильно обмелела. Не знаю, что будем делать, если пересохнет. Это наш основной источник воды. Её, конечно, чистить приходится… Видишь вон те большие баки?

Я как раз хотела спросить своего гида, что это за двойные цистерны стоят по всему городу, примерно через каждые сто метров. Двойные, потому что каждая представляла собой две огромные цилиндрические ёмкости – одна синего, другая серого цвета, соединённые широкой трубой с большим вентилем.

– Очистители, – пояснил Гастан. – В трубе, которая их соединяет, фильтр. Если повернуть вентиль, очищенная вода под напором поступает из серого бака в синий. Хочешь заглянуть в бак? Вон тот как раз открыт… Пошли.

Подойдя к одной из этих конструкций поближе, я увидела, что к каждому баку приделана лестница. Когда я поднялась по ней и заглянула в открытый серый бак, меня чуть не замутило. Это немного напоминало тихую заводь, кишащую медузами, которую я видела, когда по долгу службы побывала на Чёрном море – одном из тёплых морей Терры-I. Только здесь вместо медуз в прозрачной толще воды колыхалось множество крупных светло-серых гусениц.

– Знаю, выглядит не очень, – засмеялся Гастан. – Но вода после этого не только чистая, но и целебная становится. Личинки камнеедов впитывают все вредные вещества, какие в ней есть, сами травятся и дохнут. При этом они выделяют что-то такое, от чего вода ускоряет заживление мелких ранок. А ещё от неё кашель проходит и боль в горле.

– Но как вы купаетесь в той реке, если в её воде есть вредные вещества…

– Да они не то чтобы вредные. Для кожи это ничего, но пить её нельзя неочищенную – может живот закрутить. Я бы сводил тебя к реке, но сегодня запрещено покидать город – всем, кроме одной группы, которая с вооружённой охраной на поля отправилась. Пора поливать, а там трубы прохудились, которые мы протянули от реки к посевам голпы и ситы. А салву мы в городе садим. Она тут повсюду…

Гастан кивнул на ближайшую «клумбу». Я поняла, что салва – это и есть растение с лиловатыми клубнями.

– Ну-ка иди отсюда, приятель! – крикнул Гастан, топнув ногой.

Из зарослей салвы выбежал зверёк, похожий одновременно на собаку и на ящерицу. Его поджарое, мускулистое тело покрывала короткая серая шёрстка. Посмотрев на нас круглыми ярко-жёлтыми глазищами, зверёк скрылся за соседней «клумбой». Двигался он быстро, но вовсе не паниковал и вообще не выглядел испуганным.

– Мириды любят полакомиться салвой. Хорошо, что это не основная их пища. Мы гоняем их, но не очень. Всё-таки они избавляют нас от вирзов. Вот эти мелкие твари действительно вредители. Грызут корни, и салва из-за этого гибнет.

Мёртвые деревья напоминали работы скульпторов-абстракционистов, выполненные из камня и художественной пластмассы. Одни радовали глаз стройными, гладкими стволами и плавными изгибами ветвей, у других стволы имели неровную поверхность, а мощные корявые ветки придавали деревьям сходство с окаменелыми останками древних морских организмов, какие можно увидеть в музеях многих планет. У меня опять возникла ассоциация с огромными хищными тварями, имеющими множество щупальцев… Впрочем, нет, эти деревья никогда не были хищниками. Они поили обитателей Хангар-Тану чистой водой, которую добывали из глубин этого странного мира. Теперь его лоно пересохло, и деревья мертвы… Или нет? Может, это разновидность спячки? На планете Харакасса есть весьма своеобразная форма жизни. Хариллы. Существа, живущие на суше, но похожие осьминогов. Их тела в тёплое время года напоминают студень, а в холодный, когда хариллы погружаются в спячку, затвердевают, как камень. Зима на этой планете длится пять земных лет. Я слышала, что охотники за редкими видами неоднократно привозили в свои миры находящихся в спячке хариллов, но те так и не просыпались. Даже когда для них создавали такую же среду, какая была на Харакассе в тёплый период. Они пробуждались от спячки только в своём мире. Ловить хариллов в период их активности было очень сложно. Они обладали способностью к метаморфизму и легко приобретали вид практически любых растений и камней Харакассы, где почти вся органика напоминала полупрозрачный студень разной плотности. Поставив ловушку на харилла, ловец обычно сам оказывался в ловушке и вполне мог стать добычей этого существа, если оно было голодным. Если же оно в данный момент не нуждалось в пище, ловец просто погибал, потому что хариллы защищались, разбрызгивая вокруг себя смертоносный яд. На самих же на них не действовали никакие известные яды и парализующие препараты. Какой-то экзобиолог в шутку назвал этих существ харибдами[7]. Взять это животное в плен можно было, только когда оно пребывало в состоянии спячки. В состоянии, от которого не пробуждалось нигде, кроме своей родной планеты. Два таких окаменевших «осьминога» хранились в музеях естественной истории где-то в Вольных мирах, и Зелёные уже много лет пытались возбудить по этому поводу судебное расследование. В конце концов, вдруг это форма разумной жизни? Люди ведь так толком и не изучили этот вид.

Материя, из которой состояли деревья Хангар-Тану, больше походила на камень, чем на древесину. Причём иногда на полупрозрачный камень. Иные деревья казались сделанными из агата, необработанного горного хрусталя или янтаря. Когда на них падало солнце, они слегка светились, ещё больше напоминая изделия мастеров, украсивших этот город фигурами из полудрагоценных камней и художественного пластика. В скупой, неяркой цветовой гамме преобладали серый, кремовый и светло-жёлтый, но некоторые деревья были почти белыми, а одно, почти прозрачное, напоминало ледяную фигуру. В центре одного из самых больших бассейнов красовалось дерево янтарного цвета, излучающее при свете солнца мягкое золотистое сияние. В тон дереву были и две фигуры на бортике фонтана – лев и дракон, кажется, сделанные из валмы. Дракон явно относился к тому же виду, что и тот, которого я вчера видела на вершине лесного святилища. Только я об этом подумала, как дракон, вернее, аскейру, как их тут обычно называли, зашевелился. Он неторопливо слез с бортика и из желтовато-оранжевого стал серым.

– Любимые выходки хему, – рассмеялся Гастан.

– А вы не боитесь держать их в городе? Что они едят?

– Они всеядны. Хему, который вырос среди людей, не станет на них охотиться, даже если голоден. Будет есть растения на худой конец. Мы стараемся, чтобы они не голодали, а то съедят всю салву. Это умные аскейру. Хорошие сторожа. И защитить тебя могут, если что. Хвала Зилле, альды их почти не уничтожали. Хему так безобидны, что сражаться с ними этим доблестным воинам было неинтересно. Альды любили сильных противников. В конце концов встретили таких сильных противников, что им пришлось бежать с Хангар-Тану, иначе их бы попросту уничтожили.

– Тебя это радует?

– Да нет, – Гастан слегка смутился. – Я не злорадствую, но… Знаешь, люди иногда сами вызывают на себя беду. А некоторым полезно столкнуться с подобными себе, но ещё более воинственными… И подумать, а хорошо ли это – быть такими. И стоит ли так гордиться своей силой.

– Значит, хему они не уничтожали… А других аскейров?

– Многих они вообще истребили.

– Значит, они не выполнили обещание, которое дали принцессе Дии? Насколько я знаю, она просила их не увлекаться охотой на аскейров. Однажды это уже стало причиной большой беды. Великий Змей разгневался на них за то, что они уничтожали его детей…

– Да, было такое, – усмехнулся Гастан. – Да вот только эту часть легенды мы, демиры, запомнили лучше, чем альти-лурду. Они предпочитали рассказывать её по-другому. Что, мол, принцесса Дия явилась из Ханте-Меранду и просто помогла своему племени победить аскейру, которые тогда заполонили Хангар-Тану. А вот про условие, которое она поставила альти-лурду, ни слова. Просто, мол, при помощи подземного эльхангона помогла им победить полчище аскейруаду. Это аскейру, которых называли детьми зла. Они не рождались обычным способом, а появлялись из-под земли, чаще вместе с огнём. Их можно было уничтожить только при помощи подземного эльхангона. Этот камень впитывает свет ночного солнца. Оно же на ночь спускается в Нижний мир. Это солнце обладает особой силой. Раздобыть подземный эльхангон можно только в глубоких подземных пещерах. Говорят, поначалу альти-лурду действительно следовали совету Дии, старались не убивать аскейру – за исключением тех случаев, когда надо было от них защищаться, но тут ведь всё так… Всегда можно всё перевернуть. Сначала защищаешься, потом нападаешь, якобы для того, чтобы защитить своих… В общем, постепенно всё вернулось на круги своя. И легенду переиначили. Альти-лурду есть альти-лурду. Воители, которые любят побеждать чудовищ. Наверное, если бы этих чудовищ не было поблизости, они бы отправились их искать.

«Да уж, – подумала я. – Любители убить дракона. Но, похоже, неспособные убить его в себе, как советовал один хороший сказочник. А ведь сколько экологических катастроф произошло и в достаточно развитых мирах. Люди вроде бы понимали, к чему приведёт то, что они вытворяют, и всё равно продолжали в том же духе».

– Вы считаете, в том, что сейчас творится на Хангар-Тану, есть вина альдов?

– Не знаю… Всё-таки началось это с появлением на Хангар-Тану чужаков. Этих виргиан. То есть виргианами они себя не сразу назвали, но… Не в этом дело. Говорят, дети зла, эти аскейруаду, стали снова появляться на Хангар-Тану с приходом сюда виргиан, которые сразу стали отлавливать тут зверей, ломать деревья… Но это одни так говорят, а другие считают, что второй раз детей зла вызвали тоже альды, когда снова увлеклись охотой на аскейру. Но всё живое тут стало гибнуть, когда чужаки начали убивать наш мир своим страшным оружием, этими своими машинами… Они старались добраться до чрева Великого Змея, завладеть его душой. Нельзя что-то силой взять у Мараха-Аскейру. Так говорили саху, его карлики-слуги. Они не то ушли в подземную обитель Змея, не то все умерли… Это было очень древнее племя, а старые племена вымирают. Вот, например, этот камень, при помощи которого принцесса Дия сумела остановить полчище аскейруаду… Подземный эльхангон. Его ведь просто так не возьмёшь. Его можно лишь получить в подарок от Мараха-Аскейру. Великого Змея или Великого Дракона. Его по-всякому называют, потому что он может выглядеть, как любой из аскейру. То есть дарит он не сам – он слишком велик, чтобы напрямую общаться с простыми смертными… Саху, способные его слышать, дали принцессе Дии этот камень.

– А ведь это странно. Он дал принцессе альдов камень, чтобы она смогла уничтожать аскейру. Его детей…

– Аскейруаду были его порождениями, но отнюдь не его любимыми детьми. Он дал принцессе этот камень, чтобы она смогла восстановить равновесие, нарушенное её племенем. В результате этого нарушения и стали появляться аскейруаду. Порождения зла, которое разбудили альти-лурду. Марах-Аскейру сам хотел уничтожить детей зла, дабы восстановился порядок. А уничтожить их можно было только при помощи подземного эльхангона. И сделать это мог лишь человек. Причём особенный человек, не только владеющий магией, но и способный приводить разные стихии в равновесие. Вот такой и оказалась принцесса Дия. Она всё сделала как надо, но её племя не смогло жить так, как она им велела. В результате они же больше всех и пострадали. Куда они ушли? Можно ли там жить? Уцелели они или нет… Этого не знает никто. Нет, Терри, я не думаю, что наш мир стал таким из-за альти-лурду. Уж точно не только из-за них. Наш мир губят виргиане, но… Иногда мне кажется, что альти-лурду тоже виноваты. Они словно вызвали сюда тех, кто похож на них, но гораздо их хуже…

– Намного хуже, – добавил он после небольшой паузы. – Всё-таки альды превыше всего ставили честь, а воинственные чужаки, которые сюда пришли, привыкли воевать без чести. Они просто давят тех, кто оказался слабее, и всё. Они постоянно лгут, называют вещи не своими именами. Их ложь даже страшнее их оружия. Мой дед верно говорил, что ложь и ложная богиня могут окончательно погубить Хангар-Тану.

Гастан замолчал, хмуро глядя себе под ноги. Я подумала о том, что этот парень вполне мог бы стать гордостью философского факультета Деламарского университета. Я могла бы переправить его туда, но сколько бы он прожил в чужом мире и в другом временном слое? Возможно, долго, а скорее всего нет. Он не альти-лурду. Вот они способны жить в любом пространственно-временном слое. Так сказал Астерий, и я хотела верить, что он не ошибается. Диана не мертва. Она вне времени и пространства. Я надеялась найти её и вернуть в наш мир. Или её судьба настолько связана с этим, что…

Мои размышления прервали весёлые детские голоса. Двое мальчишек принялись дразнить хему, размахивая у него перед мордой стеблями какого-то растения с початками вроде кукурузных на конце. Видимо, ящер любил эти плоды, потому что он заметно оживился. Но все его попытки завладеть лакомством заканчивались неудачей – мальчишки с хохотом отдёргивали стебли от его морды, как только хему открывал пасть. Зубы у него были мелкие, но, кажется, довольно острые, и они очень громко лязгали каждый раз, когда зверь предпринимал попытку схватить початок.

– Доиграетесь, – предупредил шалунов Гастан.

И оказался прав. Раздражённый хему резко развернулся и, наверное, сбил бы мальчишек с ног ударом своего мощного хвоста, если бы они не успели отскочить. Ну а успели они, потому что явно ожидали чего-то подобного. Наверняка, они были готовы и к тому, что он может рассердиться по-настоящему. Поэтому, когда он, зашипев, устремился к ним, побросали ветки и с визгом кинулись прочь. Визжали они скорей весело, чем испуганно. Едва лакомство оказалось на земле, ящер тут же позабыл о двух шалопаях. Он принялся с аппетитным хрустом поедать желтовато-коричневые початки, а чтобы удобней было их отрывать, наступал на стебель свой сильной шестипалой лапой. Я заметила между его когтями перепонки.

– Они умеют плавать? – спросила я.

– Да. Многие аскейру умеют плавать. А есть среди них те, что способны плавать по подземной реке, которая течёт в Нижнем мире и впадает в Великие Воды Вечности. То есть это не совсем воды, а то, что может быть и водой, и огнём, и чем угодно. Левианы умеют плавать на любой глубине, и по подземной реке тоже. И даже по Водам Вечности.

– А как они выглядят? Их тела сверкают, как золото или более тёмный металл? У них яркие гребни – жёлтые, красные или зеленоватые? А глаза зелёные?

– Да, кто их видел, говорят, что они такие, – ответил Гастан, глядя на меня с удивлением. – Они редко всплывают на поверхность, так что увидеть левиана… Это мало кому удавалось. Где ты его видела? Когда была на берегу Азулы? Она берёт начало в подземной реке, так что там их действительно можно увидеть.

– А если я скажу, что этот левиан и принёс меня на Хангар-Тану?

– А почему ты сразу этого не сказала? – спросил Гастан, немного помолчав.

– Когда попадаешь в незнакомое место и мало знаешь о его обитателях, лучше сразу всего не говорить.

– Понятно… – парень снова ненадолго замолчал, глядя на меня так, словно только сейчас разглядел меня как следует. – Знаешь… Может, виргиане и не врут, что Спящая Дева прибыла сюда на Святом Драконе. Может, левиан принёс её сюда так же, как тебя… У нас в общем-то многие верят, что она явилась сюда на драконе, только вот откуда он её принёс… У нас считают, что из царства мёртвых, и поэтому так боятся этой Девы. Ты живая, уж это точно. И явилась из мира, где есть вещи, которых нет у нас.

– А тебе не приходило в голову, что эти вещи из царства мёртвых?

Я уже было пожалела о своей шутке – всё-таки шутить с людьми, для которых мир полон богов, надо осторожней, но Гастан лишь весело рассмеялся.

– В царстве мёртвых я ещё не был, но все знают, что чудеса там творятся без всяких таких штуковин. Богам и демонам не нужно то, что виргиане называют техникой и электроникой, – парень снова посерьёзнел. – Значит, Спящая Дева могла попасть сюда так же, как и ты. И вовсе не из царства мёртвых, а просто из другого мира.

Этот парень мне решительно нравился

– Думаю, так оно и было, Гас. Но я должна в этом убедиться. А для этого мне надо попасть в Сан-Виргин.

– Если тебе нужен спутник…

– Нет, лучше я одна. Это будет проще и безопасней. Ты же знаешь, как я умею перемещаться. Никто из ваших так не умеет, а мне бы не хотелось иметь попутчиков, которых в случае бегства придётся перебрасывать вместе с собой. Это трудней, чем переносить только свою задницу. Я предпочитаю экономить силы. Гастан, в своём мире я была… чем-то вроде лазутчика и обычно работала одна. Подобная вылазка мне не в новинку, но кто-то должен объяснить мне, как добраться до этого города. Ты ведь уже понял, что я не могу перенестись в то место, которое мне неизвестно.

– А если ты увидишь его? Ну хотя бы издали…

– Если я его увижу, то смогу совершить туда прыжок.

– Вот и отлично. Сейчас нам пора подкрепиться, а потом я отведу тебя в старый дворец. С вершины аригонта много чего видно. Даже этот проклятый город. Но только при помощи подзорной трубы. Её мы тоже у них раздобыли, когда кое-кто из наших ходил в Сан-Виргин.

Мы с Гастаном пообедали вдвоём у него дома. Его отец и брат ушли в поле, а мать к больной родственнице. Этот дом был проще, чем жилище Наила, и я сразу поняла, что строили его не альды. Одноэтажный дом прямоугольной конструкции, тоже сложенный из блоков валмы, но скреплённых при помощи другого материала, похожего на глину. Между блоками наилова дома сверкали серебристые прожилки. Казалось, что вместо цемента строители использовали серебро.

– Это тонгинит, – пояснил Гастан. – Металл, который могли плавить только альды. И только при помощи солнечного камня. Эльхангона то есть. Не подземного, а обычного. Обычный эльхангон подчинялся им всем, хотя и в разной степени. Они извлекали из него луч, который плавил самый прочный металл в Хангар-Тану – тонгинит. Они и оружие из него делали. У нас тут осталось кое-что. Эти мечи и кинжалы действительно замечательные, но в руках альдов они были куда более грозным оружием. При помощи эльхангона альды и воду нагревали – им не надо было для этого огонь разводить. Они все владели магией, и это тоже давало им повод ставить себя выше нас. Судя по тем рассказам, которые о них сохранились, они действительно были особенными. Эта их невероятная сила. И связь, которая существовала между ними и этими прекрасными зверями… В городе много их изображений. Да, альды были очень сильны, все были магами в той или иной степени. Даже говорят, что они все были красивы, но… Знаешь, по-моему, боги ничего не дают нам просто так. За любой дар приходится платить, и чем щедрее тебя одарили, тем больше с тебя спросят. А иногда и сам дар оборачивается проклятием. Говорят, какие-то могущественные древние маги наделили племя альти-лурду и нечеловеческой силой, и властью над этим солнечным камнем, и подарили им таких друзей, как лурды, но… Не думаю, что это хорошо, когда в людях много нечеловеческого. Сила альдов и их связь с лурдами – из-за того, что маги наделили их некоторыми свойствами этих зверей. А ещё в альдах нарушено равновесие стихий. В них слишком много огня. Именно поэтому не каждый из них мог правильно использовать подземный эльхангон. Это могла только Дия, потому что она была особенная. Говорят, она была нечистокровная альда. В её жилах текла и кровь обычного человека, вроде нас, демиров. Уж не знаю, правда ли это.

– Правда, Гастан. Это я знаю точно. Позволь, я не буду ничего тебе сейчас объяснять. Сперва мне надо попасть в город виргиан и разобраться в том, что тут происходит. Пойдём в замок.

– Да, пойдём, пока не стемнело. Сейчас темнеет рано.

В лучах предвечернего солнца дерево-замок светилось и переливалось глубокими мягкими цветами, словно готический витраж. Оранжевый диск с золотистым ободком застрял в его голой кроне, как забытая ёлочная игрушка. Резкие тени, разрисовавшие каменную площадку перед входом, напоминали гигантские руны. Наверное, их следует прочесть, пока они не слились с вечерней тьмой, и если это удастся, проклятие исчезнет. Дерево снова покроется листвой, по которой заструится вода, и весь этот мир обретёт свои прежние краски. Золотистые львиноголовые фигуры, заменяющие колонны входной арки, слегка засветились, когда мы с Гастаном к ним приблизились. Я уж было подумала о магии, но тут же сообразила, что до них просто добралось солнце. Как и до рельефа над аркой, изображающего два лика – женский и львиный. Волосы женщины напоминали гриву её звероподобного брата, только в отличие от его жёлтой гривы имели оранжевый оттенок.

– Эльген и Тефна, – сказал Гастан. – Солнечные боги-близнецы альдов. Считается, что они так же неотделимы друг от друга, как два солнца Хангар-Тану. Как альти и его лурд. Двойное божество – это божество двойного солнца. Тефна и Эльген погаснут одновременно.

– Необязательно. У каждого небесного тела свой собственный цикл…

– Только не у этих, – решительно возразил мой гид. – Виргиане тоже что-то такое говорят… Что мол у каждой звезды свой возраст, но мы-то знаем, что Марах-Аскейру сотворил оба эти солнца одновременно. Он хотел создать одно солнце, но получились близнецы. Это примерно как у людей. Женщина ждёт ребёнка, а рождаются двое, потому что одно существо в её чреве по каким-то непонятным причинам разделилось и стало двумя. Но они всё равно как одно. Близнецы – это же не просто браться и сёстры. Это одно существо в двух обличьях сразу. Они чувствуют друг друга на расстоянии и гораздо ближе друг к другу, чем обычные братья и сёстры, даже когда окружающим кажется, что они совершенно разные и не ладят между собой. Ладно, пойдём. Я на всякий случай захватил с собой светильник, но пока солнце прямо над деревом, тут везде должно быть светло. Сейчас самое подходящее время суток, чтобы прогуляться по старому королевскому замку.

Весь пронизанный лучами вечернего солнца, замок и впрямь был полон света, играющего разными оттенками – в зависимости от цвета стен в комнатах, коридорах и залах. Гастан показал мне апартаменты легендарной принцессы Дии, где она жила, когда, уже будучи мерном, ненадолго явилась к своему народу. Эта пустая комната производила бы довольно унылое впечатление, если бы не мозаики на стенах, играющие сейчас на солнце яркими красками.

– Женщины иногда протирают эти стены влажными тряпками, – сказал Гастан. – Уж больно красивые картины. А столы, табуреты, лежанки и прочие вещи мы все вынесли. Вещи должны служить живым. У нас многие любят тут бывать, но только не в это время. Потому здесь сейчас и пусто. Только дозорные в самой верхней комнате – над храмом, но там нет картин. Когда утром и вечером Эльген и Тефна сливаются воедино, их свет обладает особой силой. Вроде как эти картины могут оживать, во всяком случае те из них, на которых изображены реальные люди. Мёртвые на время появляются в своём прежнем жилище, ну а с мёртвыми лучше не встречаться. Даже с теми из них, кто не был плохим человеком при жизни. Мёртвые – они уже другие, и неизвестно, чего от них ждать. Многие из них хотели бы вернуться в Срединный мир и могут попытаться сделать это, используя тебя… Я в это не особенно верю и всё-таки один я бы не решился сюда прийти. Ты ведь, наверное, тоже во всё это не веришь?

– Нет, но знаешь… Хотела бы верить. Я бы хотела, чтобы тут кто-нибудь ожил и рассказал мне побольше об этом мире, о принцессе Дии… Это она?

Я показала на мозаику, которая изображала золотоволосую девочку в белой юбке, идущую среди огромных белых цветов. Следом за ней шёл лурд, чью фигуру почти полностью скрывали заросли. Эту картину явно сделал начинающий мастер, но при всей неумелости она производила сильное впечатление, ибо сделал её тот, кто любил эту девочку всем сердцем.

– Да, это работа Диона, брата-близнеца принцессы Дии. Неудивительно, что ты сразу обратила на неё внимание. Я же говорю – между близнецами особая связь, будь то божества или люди. Дион вообще всю эту комнату украсил. И ещё некоторые. Всё так и осталось, никто ничего не испортил. Хорошо, что виргиане не заинтересовались этим деревом-дворцом. Они много чего умеют, в том числе делать довольно красивые вещи, но… Это какая-то бездушная красота. И они обладают просто редким даром поганить всё, к чему прикасаются. Эта картина вроде бы и хуже многих других, а на неё хочется смотреть и смотреть. Кажется, принцесса Дия тут в том возрасте, когда погибла. Через несколько лет она явилась из Ханте-Меранду уже прекрасной взрослой девушкой, и многие её соплеменники думали, что она не погибла, а просто где-то пропадала, тем более что тело её вроде как не нашли. Но потом выяснилось, что она всё-таки была мерном, а мерны всегда выглядят взрослыми, даже если умирают детьми. У альдов было поверье, что Дия снова может явиться на землю, если её мир окажется в беде. Но привести её сюда может только её лурд. Тогда он нашёл её в Срединном мире и они вместе побывали у саху, которые дали ей подземный эльхангон. Потом они вместе ушли. И если объявятся здесь снова, то вместе.

– Мерны выглядят взрослыми, даже если умирают младенцами?

– Нет. Младенцы и вообще дети лет до шести не считались у альдов полноценными. В шесть лет ребёнок получал своего лурда. Тоже детёныша, разумеется, и они вместе росли. Раньше шести лет это не имело смысла, потому что до этого возраста человек ещё слишком глуп и слаб, чтобы заботиться о своём лурде. Взрослые на первых порах помогали ребёнку заботиться о звере, но, говорят, если между человеческим детёнышем и детёнышем лурда сразу возникала связь, они уже чувствовали друг друга. Вроде бы, человек даже взрослел быстрее благодаря этой связи, потому что у альда и его лурда одна душа на двоих. Обретя своего зверя, человек наконец-то становился полноценным. Наши никогда не любили альдов, но демиры всегда признавали, что дети альдов взрослели быстрее наших. Они во всём были способнее, даже в учёбе, хотя как правило терпеть не могли учиться. Ведь они с пелёнок считали себя воинами. В общем, альд, уже имеющий свою звериную пару, в случае смерти становился полноценным обитателем Ханте-Меранду, вечно юным и прекрасным, а его лурд становился эльгом, солнечным духом, который каждые сутки в определённый период ночи обретал облик взрослого лурда и встречался в Ханте-Меранду со своим человеком. А ребёнок без лурда… Таких умерших называли арини. Они вроде бы после смерти переходили в состояние слоу. То есть как бы исчезали, но не совсем, а… Они не существовали, но могли родиться снова. И у них было больше возможности появиться в Срединном мире, если у них было больше родни. Чаще всего арини рождались в семьях своих родственников. А если рождались не у родичей, то их обычно тянуло в ту семью, где они рождались в прошлой жизни. Но вообще-то альды говорили, что, если ты слоу, ещё не значит, что непременно родишься. Потому что состояние слоу – это всего лишь возможность появится в Срединном мире, а не все возможности становятся реальностью. В общем, всё это очень сложно. Кто-нибудь из альдов тебе бы получше объяснил, но их тут больше нет. Хотя…

Гастан умолк и огляделся.

– Когда находишься здесь в такое время, кажется, будто они здесь. Вот-вот оживут те из них, что изображены на картинах, и спросят, что мы делаем в замке их королей. Пойдём в святилище. Там сейчас особенно красиво.

Святилище Эльгена и Тефны, расположенное на верхнем этаже, в первый момент едва меня не ослепило. Из-за солнца, проникающего сюда сквозь большое окно и полупрозрачный потолок, оно сияло так, словно всё здесь было сделано из материализовавшегося света. Огонь на алтаре перед центральной стеной выглядел так же странно, как выглядела бы горящая свечка в комнате, где включены мощные электрические лампы. Алтарь светился, как пронизанный солнечными лучами янтарь. Я хотела было спросить, из какого камня он сделан, но Гастан предвосхитил мой вопрос:

– Говорят, днём альды зажигали тут огонь при помощи своей магии. Этот алтарь из эльхангона. Альды могли нагревать его и извлекать из него огонь. Ну и делали так, что огонь этот не гас тут в течение дня. После захода солнца он всё же гас, и тогда они зажигали на алтаре кусочек акнаровой смолы. Ну а нам приходится всегда жечь тут акнаровый порошок.

Мне показалось, что правая часть святилища постепенно темнеет. Солнце уходило отсюда, оставляя пока достаточно света, чтобы я могла рассмотреть мозаичные картины. Сейчас было даже удобнее их разглядывать. Сложенные из полупрозрачного вулканического стекла, под яркими солнечными лучами они просто ослепляли переливами разных цветов и оттенков.

Первым, на что упал мой взгляд, когда перестало рябить в глазах, была картина, на которой две девушки с кошкой плыли в нарядной ладье по узкой реке – синей, как река Азула, где иногда можно увидеть левиана. Загадочного глубоководного дракона, способного плавать даже в Водах Вечности и переносить людей из одного мира в другой. Одна из этих девушек в лодке давно мертва, а вторую до сих пор носит по Водам Вечности. Если бы действительно можно было оживить эти картины! Хотя бы на время оживить тех, кто на них изображён… Но оживить можно только того, кто мёртв. Дия не мертва. Она спит в хрустальном гробу зачарованным сном, и река, по которой плывёт её катафалк, протекает сейчас где-то вне пространства и времени. Может быть, внутри тела огромного змея, пожирающего всё, включая время… Если мне не добраться пока до заколдованной принцессы, то я могла бы поговорить с её подругой. Согласно преданиям разных народов, мёртвые знают намного больше живых и даже способны предсказывать судьбу…

– Необычная картина, правда? – сказал Гастан. – Говорят, тут изображена родоначальница династии Анхемон, к которой принадлежала принцесса Дия, и её подруга. Эта подруга привела её из другого мира. И зверёк из того мира. У нас тут таких сроду не было.

Моему гиду и в голову не приходило, что родоначальница династии Анхемон изображена тут с подругой, которая по совместительству является и принцессой Дией. Но не той, которая умерла в детстве, а той, о которой сложили легенды.

– А вот тут принц Дион изобразил свою сестру Дию, – Гастан подвёл меня к мозаике слева от алтаря. – Говорят, он начал эту картину вскоре после того, как Дия, избавив Хангар-Тану от беды, вернулась в Ханте-Меранду. Он очень тосковал по ней.

На картине золотоволосая девушка в белом одеянии наподобие древнегреческого хитона, сидя верхом на лурде, уничтожала ярким лучом полчище огненных ящеров. Луч исходил от того, что она держала в правой руке, – магического камня, называемого подземным эльхангоном. Огненные чудовища, поражённые магическим лучом, теряли форму и таяли в воздухе. А на заднем плане седобородый король в окружении старейшин и воинов смотрел, как его дочь спасает мир.

Она была в том самом одеянии, в котором я видела её, когда Ламия ненадолго оживила передо мной одно из своих воспоминаний. Момент разрушения тоннеля. Ещё один подвиг принцессы Дии… Её названый брат оказался хорошим художником и сумел передать сходство с оригиналом.

– Говорят, это самая удачная из картин Диона. Потом, став королём, он уже меньше занимался настенными картинами, не до этого было…

Гастан оглянулся на меня и смущённо умолк. Проклиная себя, я торопливо смахнула слёзы.

– Извини, Гас, я что-то устала. Покажи мне то, ради чего мы сюда пришли. Ты говорил, отсюда виден Сан-Виргин…

– Да, но не из святилища, а со смотровой площадки. Он выше – на другой ветке, но соединён с этим уровнем боковой лестницей. Пошли.

Двое парней, дежуривших сегодня на смотровой площадке, встретили нас приветливо и охотно разрешили мне воспользоваться достаточно мощной подзорной трубой. Она не позволяла хорошо разглядеть город, но я увидела достаточно. Высоченные башни, в основном увенчанные причудливыми куполами и шпилями, многоярусные платформы для воздушного транспорта, небоскрёбы, которые уже начинали светиться разноцветными огнями, – всё это говорило о том, что урмиане построили тут настоящий мегаполис.

– Когда совсем темнеет, это ещё красивее смотрится, – сказал один из дозорных – стройный меланхоличный юноша не старше Гастана. – А вон с той стороны можно увидеть огненную стену. Мне кажется, вечный огонь стал ближе.

– Нашему Тамьену вечно что-нибудь кажется, – усмехнулся его напарник. Этот улыбчивый здоровяк выглядел лет на двадцать пять. – Как он может стать ближе, если отгорожен силовым полем? Он уже не одно столетие там пылает и остаётся на месте…

– Никакая стена, воздвигнутая людьми, не сможет защитить нас от гнева божества, – упрямо возразил Тамьен.

– Ну и за что Мараху-Аскейру на нас гневаться? Не мы уничтожали аскейру и не мы играли с судьбой, пока наш мир не оказался во власти чужаков…

– Грон, они не могут быть виноваты во всём. Демиры всегда ненавидели альдов, потому что завидовали им. Некоторые из наших почти сразу перешли на сторону чужаков…

– Ну и что тут удивляться? Да, наши предки решили, что пришельцы в отличие от альдов станут нашими друзьями, защитят нас…

– От кого? Альды не были нашими врагами. Может, демирам просто хотелось заполучить сильных союзников, которые бы унизили альдов…

– Как когда-то альды унижали нас! – нахмурился Грон. Его широкое лицо покраснело от гнева. Он явно принадлежал к тому типу людей, которые быстро переключаются с одного настроения на другое. – Сразу видно, что в тебе есть их кровь…

– Эй, ребята, – вмешался Гастан. – Если будете продолжать в том же духе, то может и впрямь дойти до крови. Вряд ли Тамьен единственный, чья прапрапрабабка согрешила с кем-то из альти-лурду…

– Да вот только они никогда не признавали таких детей, – не унимался Грон. – Может, потому что боялись утратить своё превосходство. Не могли же они не знать, что некоторые нечистокровные альды обладают большим могуществом, чем чистокровные.

– Вот именно – некоторые, – подтвердил Гастан. – Некоторые из людей со смешанной кровью могли быть особенными, но в чём-то они всё равно были слабее чистокровных альти-лурду… Мы далеко не всё про это знаем, так что хватит спорить. Терри, взгляни, как красиво смотрится отсюда этот вечный огонь…

И, взяв меня за локоть, Гас потянул меня к другому окну, подальше от спорщиков. К счастью, эти двое умолкли – возможно, устыдившись, что затеяли ссору при гостье.

Огненная стена на горизонте напоминала закат, только в отличие он него этот свет не погас с полным наступлением темноты. Наоборот стал ярче. Отблеск ночного солнца, которое сейчас начало свой путь по подземному миру. Астерий сказал, что Хангар-Тану означает «солнце тьмы» или «огонь во тьме». Возможно, там, на юго-западе, сохранилась искра того древнего огня, из которого возник весь этот мир. Частица Огненного Змея, который породил тут всё. Он стал всем, что есть в этом мире, но сохранил частицу себя изначального, чтобы из неё могла возникнуть новая жизнь. Виргиане сумели отгородиться от этого огня, но они не в силах его погасить…

– Пойдём домой, – сказал Гастан. Стало совсем темно, и часовые зажгли светильники. – Если захочешь, завтра ещё тут побываешь. Ты ведь ещё не сегодня отправишься в Сан-Виргин?

– Не знаю… Гас, ты не передашь Наилу, что сегодня я хочу переночевать здесь, в старом замке?

– Зачем?

– Просто мне так хочется. Со мной же тут ничего не случится.

– Да, но… Ладно… А где ты собралась спать?

– В той, где на мозаике изображена принцесса Дия.

– Хорошо, – Гас зажёг свой фонарь. – Сейчас спущусь в кладовые – это на нижнем уровне. Там хранятся шкуры, и я притащу одну. Не спать же тебе на голом полу.

Огненная стена на горизонте заколебалась, и весь мир вокруг неожиданно стал слегка размытым – как будто теперь я видела его сквозь мокрое от дождя стекло.

– Подняли купол, – пояснил Гастан.

Он проводил меня в комнату, которую я выбрала для ночлега, а минут через пятнадцать вернулся с кувшином и огромной серой шкурой, напоминающей волчью.

– Это шкура лохта. Они уже давно все вымерли, а когда-то водились почти повсюду, питались мхом, листвой, орехами… Вот вода, если захочешь пить. А отхожее место только внизу, где кладовые, да ещё на седьмом уровне – для дозорных. Спросишь у ребят, если понадобится. Ты точно хочешь остаться тут на ночь?

– Да. Не беспокойся за меня.

– Я оставлю тебе фонарь. Порошка в нём хватит до утра. Если что, иди на смотровой пункт. Они всю ночь не спят…

– Гас, я даже в детстве не бегала к маме или кому-нибудь ещё, если мне снилось что-то страшное.

Перед тем, как устроиться на ночлег, я несколько раз попыталась выйти в прошлое этого мира, чтобы побольше о нём узнать. Ничего не получилось. Я не сумела попасть не только в отрезок времени от наших дней до того дня, когда Дия появилась здесь благодаря Ламии. Всё прошлое Хангар-Тану оказалось закрыто. Видимо, Дия была так прочно связана с этим миром, что его прошлое стало теперь таким же недоступным, как и её. Или повреждение тоннеля настолько нарушило пространственно-временную структуру?

Решив, что ломать над этим голову пустое занятие, я легла спать. До чего же мне хотелось, чтобы кто-нибудь из прежних обитателей этого замка явился ко мне во сне и хоть что-нибудь рассказал о Дии. Но мне приснился родной город. Мощёная улица со старинными фонарями, в конце которой стоял наш дом. Фамильный особняк Холкомбов. Я увидела и его. И еле его узнала. Он был выкрашен в ярко-красный цвет, лепнина на стенах сияла позолотой, при этом он выглядел куда было уныло, чем в те дни, когда я там жила. Потом я почему-то оказалась перед маминым домом. Тем, который я ей купила много лет назад. Выглядел он вроде бы по-прежнему, но плотно задёрнутые окна во всех комнатах внушали мне тревогу. Я обрадовалась, когда одна занавеска на втором этаже зашевелилась. Наверное, это мама. Сейчас она меня увидит и обрадуется. И исчезнет, чтобы позвать прислугу. А через пару минут откроется входная дверь… Но в темном оконном проёме возникло незнакомое бледное лицо. Я не могла его разглядеть, но сразу поняла, что это кто-то чужой. Тут я услышала мамин голос, который произнёс всего лишь одно слово: «Поспеши!» И проснулась.

Мне казалось, что эхо родного голоса до сих пор звучит в этой комнате, отдаваясь от стен, мерцающих в полутьме яркой мозаикой. Я уже могла видеть в утреннем свете фигуры на стенах, застывшие в сонном оцепенении. Я вдруг подумала, что с восходом солнца они оживут и займутся своими делами. Воины будут сражаться с чудовищами, а золотоволосая девочка в белой юбке собирать цветы. Ну а я должна поспешить. Теперь я точно знала, что медлить нельзя.

Есть не хотелось. Я была так возбуждена, что пересохло в горле. Выпив едва ли не полкувшина, я умылась остатками воды, пригладила волосы и, нащупав в кармане свой плейм, подошла к открытому окну. Пустой серый город у подножия мёртвого дерева уже слегка отливал золотисто-оранжевым, и этот свет становился всё ярче и ярче. Я не видела солнца, потому что окна этой комнаты выходили на северо-запад. Туда, где был город Сан-Виргин, который можно увидеть с дозорного пункта. Но сейчас мне было необязательно его видеть. Вздохнув полной грудью, я представила себе его сияющие огнями башни. А мгновение спустя уже парила над ними, глядя, как эти огни тают и растворяются в лучах утреннего солнца.