Сказка о ветре в безветренный день

Глава 2. Матя приходит в город

— Эй, девчонка, посторонись!

Матя подняла голову.

Прямо над ней были белые раздувающиеся животы лошадей. Матя отскочила в сторону. Тяжёлые копыта лошадей ударили о мостовую. Большая позолоченная карета остановилась.

В ту же минуту в воздухе свистнул кнут. Матя вскрикнула от боли. Ей показалось, что её разрезали пополам.

В карете кто-то задвигался и засмеялся.

— Посмотрите, какая смешная деревенская девчонка! — сказал женский голос.

— Какой большой некрасивый нос! — сказал второй женский голос.

— Какие некрасивые зелёные глаза! — сказал опять первый женский голос.

— Какие безобразные растрёпанные волосы! — сказал опять второй женский голос.

Потом оба голоса захохотали:

— Ха-ха-ха!

Матя подняла голову и заглянула в карету. Но в карете никого не было. Карета была пуста.

Она увидела малиновые бархатные подушки, тиснённую золотом кожу.

Потом Матя увидела, что на козлах нет кучера.

Концы вожжей висели в воздухе, и дёргались в пустоте, как живые.

Представляю себе, мой читатель, как бы ты вытаращил глаза от изумления, увидев всё это!

Вот если бы мимо тебя вдруг проехал пустой автобус. Совсем пустой, даже без водителя. А ты бы слышал, как кондуктор объявляет остановки и как смеются и разговаривают пассажиры. Ведь ты бы очень удивился, правда?

Ну, а Матя нисколько ие удивилась. Ведь она уже не в первый раз была в городе.

Потом ей было сейчас слишком больно, чтобы удивляться. Особенно было больно, когда она шевелила лопатками.

Больше всего Мате сейчас хотелось высунуть язык и громко закричать:

«А у меня зато есть Братья! Вот! Они хорошие, смелые! Они ничего не боятся! А у вас нет!»

Но потом она была рада, что промолчала. Это было бы слишком глупо. Ведь у невидимок тоже могут быть братья.

Карета проехала мимо, крякая и переваливаясь на неровной мостовой, как огромная утка.

— Ну и пусть… — пробормотала Матя. — Ничего, до свадьбы заживёт…

Конечно, Матя ещё не собиралась выходить замуж. Ведь ей всего было двенадцать лет. Но так всегда любила говорить тётушка Пивная Кружка. Она была хозяйкой трактира, который назывался «Очень вкусная сосиска».

Трактир был как раз рядом с домом Матиных Братьев. Когда Матя приходила в город, она каждый день забегала к тётушке Пивной Кружке и ела её вкусные жареные сосиски.

Конечно, тётушка Пивная Кружка тоже не собиралась замуж, потому что ей было уже шестьдесят лет, но всё равно это была её любимая поговорка.

Матя быстро побежала по тёмному переулку.

Переулок становился шире и светлее.

Матя выбежала на рыночную площадь.

Над рыночной площадью стоял шум голосов. Как колокольчики, звякали монеты.

Мычали огромные быки, и пищали маленькие цыплята, которые только пять минут назад вылупились из яйца.

Ох, чего тут только не было!

Здесь можно было купить всё. Всё, что ты считаешь самым вкусным и сладким.

Но почему-то все, кто продавал эти вкусные вещи, были бледные и худые. Бледные женщины продавали румяные яблоки, а худые старушки — жирных поросят.

Зато покупательницы были толстые и красные. Они ходили по рынку с большими плетёными корзинами. Пальцы у них были такие толстые, что они всегда держали их растопыренными. Они с трудом засовывали пальцы в горшки со сметаной, а потом облизывали их толстыми языками.

Вдруг на деревянный помост вскочил полосатый человек и громко затрубил в длинную трубу.

Солнце повисло на трубе большой золотой каплей.

Полосатый человек сплюнул на помост и закричал:

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Объявляется конкурс на должность прачки королевских колпаков-невидимок! Каждая женщина с чистой совестью и умеющая стирать грязное бельё может явиться в королевскую канцелярию, имея при себе кусок стирального мыла. Спешите! Спешите! Спешите! Торопитесь! Торопитесь! Торопитесь! Серебряная монета за каждый выстиранный колпак!

Сначала на площади стало удивительно тихо.

Потом вдруг кто-то бросился бежать, расталкивая всех локтями.

Началась давка. Послышались крики и вопли. Затрещали рёбра и плетёные корзины. Богатые покупательницы, вытаращив глаза, побежали в разные стороны.

— Ах ты дрянь такая! — кричала своей служанке высокая женщина с зелёными серьгами в жёлтых ушах. Служанка еле поспевала за ней. Служанка была очень худая, с очень толстой косой. По правде говоря, коса была толще, чем она сама. — Это ты, дура, потратила вчера последний кусок стирального мыла. Выстирала пятнадцать моих юбок, десять рубах, да ещё свою ленту из косы. Что же я теперь буду делать?

Матю толкали, щипали и поворачивали в разные стороны. Наконец она, как пробка из бутылки, вылетела из толпы и очутилась как раз перед домом своих Братьев.

Матя ахнула и схватилась за щёки.

Все стёкла в доме были выбиты. Окна заколочены толстыми шершавыми досками.

А на двери висел замок.

Ужасный замок. Похожий на голову бульдога.

Никогда Матины Братья не повесили бы на дверь такой замок.

Вдруг кто-то потянул Матю за руку. Матя оглянулась. Позади неё стояла тётушка Пивная Кружка. Её красное лицо дрожало.

Тётушка Пивная Кружка ухватила Матю за руку и потащила через улицу прямо в трактир «Очень вкусная сосиска».

В трактире было пусто. Наверное, ещё никто в городе не захотел пива и жареных сосисок. На деревянных столах кверху ножками стояли табуретки и отдыхали.

Тётушка Пивная Кружка повела Матю в погреб и заперла за собой дверь. Здесь на деревянных козлах стояли большие бочки. Они были похожи на сытых коров. В их животах вздыхало и бродило пиво.

Тётушка Пивная Кружка встала на колени и начала ползать под бочками, как будто хотела подоить этих коров. Она с озабоченным видом хватала воздух руками и шарила по всем углам.

Потом она как будто немного успокоилась и села на перевёрнутое ведро.

— Послушай, моя девочка, — сказала она, — и постарайся не плакать. Какой толк плакать? От слёз девчонки глупеют в десять раз, и больше ничего. А тебе надо сейчас быть очень умной и мужественной. Потому что твои Братья по приказу нашего короля брошены в тюрьму.

Хорошенькое дело! Конечно, Матя уткнулась носом в коленки и разревелась. Ручаюсь головой, что все девочки, которые сейчас читают эту книжку, тоже заревели бы на её месте.

— Конечно, все невидимки очень красивые. Никто и не спорит… — сказала тётушка Пивная Кружка. Она оглянулась по сторонам, пощупала руками воздух вокруг себя и добавила шёпотом: — Но всё-таки они все очень жестокие. Да, да… Их сердца совсем не такие красивые, как их лица.

Тётушка Пивная Кружка раз десять тяжело вздохнула и наконец сказала:

— Это случилось три дня назад. Ночью… пять минут первого, что ли… К твоим Братьям пришёл Министр Войны. Конечно, его нельзя было увидеть, потому что на нём был колпак-невидимка. Но зато его нельзя было не услышать. Ты же знаешь, что у нашего Министра Войны самый громкий голос в королевстве. Я так и подскочила в постели вместе с одеялом и пододеяльником, когда услыхала его голос. Он как заорёт: «Здравствуйте!!! Смирно!!!» Кажется, он сказал что-то в этом роде… «Нашему королю нужно много колпаков-невидимок!!! Вы лучшие ткачи в королевстве!!! Вы знаете секрет материи, которая носится сто лет и не рвётся!!! Вы будете ткать материю для колпаков-невидимок!!! А король вам за это хорошо заплатит!!!» А твои Братья ответили: «Мы не будем ткать материю для колпаков-невидимок, потому что мы ненавидим войну…» Кажется, они сказали именно так. Ну конечно, Министр Войны обиделся. Он просто слышать не может, когда кто-нибудь что-нибудь не так про войну скажет. Он как рявкнет: «Взять их!!!» Тут в доме всё начало падать и разбиваться. А потом я увидела, как твои Братья, связанные верёвками, сами собой тащатся по мостовой… И вот теперь они сидят в Чёрной башне, куда можно пройти только по подземному ходу. Да не плачь же так, Матя! От слёз девочки болеют и носы у них становятся в два раза больше! А он у тебя и так не маленький.

Но Матя плакала так сильно, что даже в её деревянных башмаках хлюпали слёзы.

Тётушка Пивная Кружка посмотрела на неё с досадой и огорчением.

— Оставайся у меня, — сказала она. — Днём ты будешь помогать мне жарить сосиски, а ночью будешь спать вместе со мной. Я дам тебе шесть мягких подушек, а по утрам разрешу тебе подольше поваляться в постели.

Но Матя покачала головой.

— Спасибо, тётушка Пивная Кружка, — сказала она. — Я уйду обратно в деревню. У меня лопнет сердце, если я каждый день буду ходить мимо дома моих Братьев. Даже если я буду закрывать глаза. Нет, не могу! Не могу, и всё!

Она встала и поцеловала тётушку Пивную Кружку. А тётушка Пивная Кружка тут тоже не выдержала и заплакала, и нос у неё тоже стал в два раза больше.

Матя вышла из трактира «Очень вкусная сосиска».

Она посмотрела на дом своих Братьев, и сердце у неё действительно чуть не лопнуло.

На площади было пусто.

Покупатели разбежались, а продавцы разошлись.

Мимо Мати пробежала высокая женщина с жёлтыми ушами.

— Мерзавка! — кричала она своей худенькой служанке, которая еле поспевала за ней. — Вот! В городе не осталось ни одного куска стирального мыла. Все хозяйственные лавки закрылись. Что же я буду делать? Все побежали наниматься в королевские прачки! Посмотри на эту деревенскую девчонку! Она тоже идёт туда. Конечно, конечно! Она тоже хочет их стирать! А я умру, умру, если не буду прачкой колпаков-невидимок!

Слёзы обиды и горя брызнули у Мати из глаз. Они брызнули с такой силой, что даже не намочили ей щёки. Матя сжала кулаки.

— Да я… — закричала она. — Да я скорее умру, чем буду стирать ваши мерзкие, грязные колпаки!..

И тут Матя почувствовала, что ноги её оторвались от земли и её сжимают какие-то грубые невидимые руки.

— Вот тебя-то нам и надо! — услыхала Матя грубый голос. — Эй, сюда! Нашли!

— Немного мала да и худа! Уж очень неказиста!.. — проговорил другой голос.

— Ничего, сойдёт и такая! — рявкнул третий.

— Ай! — закричала Матя и попробовала вырваться. Но грубые руки потащили её в переулок.

— Ой! — закричала Матя.

Ноги её болтались в воздухе. Деревянные башмаки соскочили и остались на площади. Издали они были похожи на двух грустных утят.

— Мои башмаки! — закричала Матя. — Что вы делаете? Мои башмаки!

Злые руки сунули её в открытые дверцы кареты. Вслед за ней в карету прямо по воздуху сами собой влетели башмаки. Как будто утята вдруг научились летать.

Кто-то тяжело плюхнулся рядом с Матей на сиденье.

— Поехали! — закричал грубый голос.

Дверцы захлопнулись, и карета тронулась.