Сказка от сказителя

Ну, пора в дорогу, князь,

На коня давай залазь.

Вон как твой Пегаска рад,

Тоже хочет знать в Царьград.

А ещё длинна дорога

До Царьградова порога.

Так проходит пару дней,

Чтоб не притомить коней

Едут так себе — не спешно,

Но и не ползут, конечно.

Утром в шесть часов подъём,

Кроме князюшки с конём.

Конь пораньше пробудился

И траву щипать отбился.

Ну, а князь, он всё ж малец,

Шалопай и сорванец.

Вечером, поди уложь,

А вот утром уж не трожь.

Дети утром спать хотят,

Нос от нянек воротят,

Если те будить начнут.

Тут поможет разве кнут,

Но ведь князь, нельзя кнутом.

Может стать царём потом.

Скажет: Слушай-ка, Игнат,

Помню как ты в детстве, гад,

Не давал кнутом мне спать,

Нук, ложися на кровать,

Позовём сейчас мы рать,

И начнём тебя хлестать.

И кому ж это охота,

В задние, то есть ворота

Получать от целой рати,

Лёжа, значит, на кровати.

Так что пусть княжёнок спит,

Когда спит, он не вопит.

Повара готовят кушать,

Если их вот взять послушать,

Так они вообще не спят,

Жарят, варят и коптят

На всю княжескую рать.

Им бы только поорать.

И в кастрюли постучать.

Лучше им бы помолчать.

Эвон князя разбудили,

Ну, чего, скажи, вопили,

Быть теперь кажись беде.

Вон уж повар в картузе

Схлопотал сердечный в ухо,

Неплохая оплеуха.

Разошёлся князь спросонок,

И давай пинать бабёнок,

Что крутилися вокруг.

Вырывается из рук,

Не даёт себя унять.

Ну, скажите, как здесь быть?

Как унять нам пацана?

Вот уж чистый сатана!

Княжич, княжич! Миль пардон,

Ты ведь княжич не Дандон.

Прекрати прислугу бить.

Вон уж няньки сели выть.

Пожалей ты их старушек.

Лучше вон возьми игрушек.

Или пряник вон медовый,

Да, и завтрак уж готовый.

Кое-как мальца уняли,

Пряник ему в руки дали.

И всем миром сели есть.

Блюд, конечно, было шесть.

Для начала — гусь копчённый

С корочкой позолоченной,

А внутри него брусника,

Клюква, ну, и ежевика,

Чтобы кисленький он был.

Да, чуть-чуть я не забыл,

Запивали его квасом,

Заедали ананасом

Или редькой. Всё едино.

Я же сам налёг на вина.

Нет. Об этом погодим…

На второе был налим

Килограммов эдак в… стоп.

Вот ведь право остолоп.

Килограммов не ввели,

Так что дуру не мели.

А налим был в два пуда.

Кто сказал, что ерунда?

Ты сходи его ущучь,

Если ты и впрямь могуч.

Ты сперва его поймай,

А потом совет давай.

Ишь, два пуда ерунда!

Тот налим был хоть куда.

Жирный, чёрный, а вкусён —

Это просто райский сон.

Этого под пиво ели.

Хоть с трудом, но одолели.

Третьим блюдом был олень,

Все, значит, кому не лень,

Отрезали по куску.

И уж здесь взамен кваску

Пили бражку с туеску,

Чтобы заглушить тоску

Покидая отчий дом,

И вернёшься ли потом,

В Русь. В родимый милый край!

Ведь чужбина-то не рай.

Так что бражка в самый раз,

А только квас да квас.

В общем, съели оленёнка

И подали поросёнка,

На четвёртое знать блюдо,

И к нему вино оттуда,

Прям из Грузии самой.

Вот уж гадость, бог ты мой.

Уксус слаще на Руси,

Хоть кого, поди, спроси.

Пято блюдо подают,

Все уж до кустов снуют,

Переполнены желудки,

Всё же люди, а не утки.

Пятым блюдом был пирог,

А начинкой был творог,

Со сметаною к тому ж.

И хотя наелись уж,

Все кто мог ещё стоять

Потянулися опять,

Кто за чашкой, кто прям в руки.

Ох, уж эти руки — крюки.

Ну, ведь сыт ужо. Ан нет!

«Подавайте винегрет»!

На шестое значит блюдо.

Кабы не было бы худо,

От обжорства кой кому,

И ведь говорил ему…

Обуздай желудок свой,

Это первый враг есть твой.

Ну, да ладно. Все наелись,

И на бережку расселись,

Чтобы, значит, отдохнуть.

Кое-кто успел уснуть.

И вот тута началось!

И откуда, что взялось?

Только ветер вдруг поднялся,

Но никто не испугался.

Тогда ветер стал крепчать

И кусты с травой качать.

Завалил шатёр с княжёнком,

Измываясь над ребёнком,

Поволок его по полю.

Ох, накувыркались вволю.

И вдруг ветер сразу стих.

И увидели мы их.

На косматых на конях,

Словно лешие на пнях,

Печенеги скачут к нам.

А у нас — вот это срам!

Воины, кто спит, кто — дрищет,

Кто свой меч с испугу ищет.

В общем, полный кавардак,

Растудыт его растак!

Печенегов ж тьма вокруг —

И откуда взялись вдруг

Эти гады средь Руси?

Вот хоть у кого спроси.

Все вам скажут — их не звали!

Да, и думаю, едва ли

Они в гости прискакали —

Эвон, кровь уж пролилась.

Батюшки! А где же князь?

Пропадёт ведь пацанёнок…

Эх, хватило бы силёнок —

Может, в лес бы убежал.

Ох, шатёр его прижал!

Он запутался в шелках

Лентах, флагах, знаменах.

Между тем, дружина княжья

Перебита: сила вражья

Побеждает в этот раз.

Отвернулся бог от нас!

Печенеги похватали

Мамок-нянек — и в полон.

Княжич с ними; плачет он.

Вот так прибыли в Царьград —

Город пышен и богат.

Печенеги всех имали

И к веревке привязали.

Вещи княжьи поделили,

Вина быстренько допили —

И поехали на юг.

Вот ведь как бывает вдруг!

Только ехал, князем князь,

А тут бах — и рылом в грязь.

И в припрыжку за конём,

С думой только лишь о нём —

Чтоб быстрей, гад, не скакал,

Печенег б не понукал.

И ещё: скорей б привал,

Ведь княжонок-то устал.

Степняки же мчат вперёд,

Будто кто им поддаёт.

Пленных жалко: сбились с ног…

Впереди маячит лог,

Весь заросший бузиной,

И души в нём ни одной.

Может, сделают привал?

Осмотрелся аксакал,

Главный толстый печенег.

Сразу видно, грабит век

Караваны и купцов.

Нету, видно, удальцов,

Чтоб отпор такому дать.

Тут уж ясно: тать так тать.

«Всё. Ночёвка будет тут.

Это я сказал, Махмут!»

«Слава богу! Добрались.

Сразу бряк — и ноги ввысь»,

Каждый думал из бедняг —

Но Махмут решил не так.

«Все к ручью, воды принесть,

Девкам всем готовить есть.

Я повыбью вашу спесь!

Порубаю всех прям здесь.

Раб трудится должен много.

Ничего — длинна дорога

До Царьградова порога.

Плеть вас разуму научит,

А меня уж жажда мучит.

Быстро мне кумыс подать,

Да водой не разбавлять!»

«Так вы едете в Царьград?

Ах, как этому я рад!», —

Подбежал к Махмуту князь.

Тот повел бровями: «Ась?

Что я слышу! Ты, раб, рад,

Что мы едем в град-Царьград?

Дать ему плетей штук шесть,

Чтоб не мог он больше сесть!»

Тут княжонка разложили,

Прям на травку уложили,

Приготовилися бить —

А Махмут кумыс сел пить.

Тут Петрович ему в ноги

Бухнулся посредь дороги:

«Не вели мальца стегать,

А вели оберегать.

Это пленный не простой,

А почти что золотой!

Это княжий сын Никита.

Так прикинь же, сколько мыта

За него ты сможешь взять,

Раз сумел его поймать!»

«Ну-ка, стоп, — велит Махмут. —

Вот так диво, княжич тут!

По прозванию Никита.

Накормить его досыта,

И стеречь мне пуще глаз!

Ведь разбогатею враз

Я, продав его отцу…

Или, может, ко дворцу

Кесарю в Царьград отвесть?

Царь ведь тоже приобресть

Княжича в полон захочет.

Он давно уж зубы точит

Ухватить кусок Руси.

Эй, Тимурка, допроси

Аккуратно ты княжонка —

Да не изувечь ребёнка!

Куда путь держал, шельмец?

Эй, ходи сюда, отэц!» —

Подозвал он колдуна.

«Награжу тебя сполна

За хорошую я весть.

А теперь скажи, как есть:

Куда ехали вы лесом,

За каким же интересом?

Только не крутися бесом!

Правду лучше говори,

И в глаза мне посмотри».

«Что скрывать, — вздохнул старик, —

Я скажу всё напрямик.

Едем мы в Царьград учиться,

А то дома он ленится.

Наш Никита — княжий сын!

Дома всё ж он господин.

На чужбине жизнь заставит

Ума-разума набраться,

Там, чуть что, не станешь драться.

Так владыка наш решил —

И в дорогу проводил

Младшего свово сынка —

Ось — Никитку-дурака.

Отвези ты нас домой!

Князь тряснёт своей казной —

И заплатит за сыночка».

«Нэт! — сказал Махмут, — и точка!

Едем дальше мы в Царьград.

Ихний кесарь будет рад

Заплатить за русский князь.

Он ему пойдёт как раз,

Чтобы усмирить отца.

Будет тихий, как овца,

Когда сын в полоне будет.

Про набеги позабудет,

Дань опять начнёт платить.

Неча рожу-то кривить!

Сам ведь выдал мне княжонка.

Подарю те жеребёнка

И денариев полста,

Как прибудем в те места».

И опять бежит дорога

До Царьградова порога.

Печенеги поспешают —

Им шатры-то не мешают,

Повара и няньки-мамки,

Ни кареты и ни санки.

Скачут полем напрямик.

До Днепра добрались вмиг —

И вдоль берега к порогам,

Завывая турьим рогом.

Подались они на юг,

Чтобы там, нанявши струг,

Переплыть Эвксинский Понт.

А жарища! Где ж тот зонт,

Что усатый есаул над Никитою держал?

Он и счас б не возражал,

Чтобы снова подержал.

Есаул тот убежал,

Бросив к чёрту зонт цветной —

В небе ж тучки ни одной.

Мальчик бедный, мокрый весь,

Похудел, пропала спесь,

Спали щёчки и живот —

Целый день в седле трясёт.

Руки силой налились,

Гибкий стал он словно рысь.

И отец бы не узнал,

Коли счас бы увидал.

Княжич сильно возмужал!

Перестал мальчишка хныкать,

Даже на прислугу рыкать

Бросил. Руки сам сумел умыть.

В общем, начал парень жить,

Как положено ребёнку,

А не вредному княжонку.

Как-то раз после обеда

Увидал мальчонка деда,

Что старался приотстать,

Бросив лошадь понукать.

Княжич же коня пришпорил.

Он с Петровичем повздорил,

Когда тот его раскрыл,

И с тех пор не говорил

С колдуном ни полсловечка,

Словно пробежала речка

Между ними навсегда.

Впрочем, это не беда!

Ведь Петрович не ребёнок —

На двоих коль не силёнок,

То ума уж наберётся.

Видя, как Никита рвётся

От него подальше быть,

Он ему дал чуть остыть,

А потом подъехал тихо,

И шепнул: «Ну, хватит лихо

Мыкать нам, тебе и мне.

Пора двигать нам к земле

Твоего отца, на Русь.

Я хоть старый, но возьмусь

Убежать от них сейчас,

Если бог ещё за нас.

Слушай и мотай на ус!

Ведь ты парень-то не трус.

На ближайшем повороте,

На тропинки завороте,

Двигай-ка давай в кусты.

Первым я — за мною ты.

И не вздумай отставать!

Им нас сразу не догнать,

А потом ищи-свищи,

Растворимся как клещи

В этих зарослях густых.

Ладно, хватит нам пустых

Разговоров! Вон у пня

Поворачивай коня».

Вот тропинка изогнулась,

Сердце князя встрепенулось.

Он припал коню на шею:

«Я тя после пожалею», —

Шепнул на ухо савраске —

И ну пятками, как в пляске,

Молотить прям по бокам.

Конь всхрапнул и прянул в лес,

Раз — и в зарослях исчез.

Перед княжичем старик —

Тоже дует напрямик,

Чуть деревья не сшибая.

Сзади крик: «Держи бабая,

Княжича быстрей хватай!

Эй, не дай уйти, не дай…»

Крик всё дальше — оторвались.

Не туда, видать, погнались

Басурманы — оплошали.

Княжич с дедом убежали!

Только радоваться рано,

Ведь от воинов Корана

Эдак просто не уйти.

Захотят опять найти —

Будут дотемна искать,

А ведь их не мала рать!

Значит, лучше уж удрать,

Чем под деревом сидеть,

И с тоской на свет глядеть

Ожидая темноты,

И трястись, что те кусты,

Под малейшим ветерком.

Уходить хотя б ползком

Или медленным шажком,

Чтобы не качнулась ветка,

И сорока-людоедка

Не подняла громкий крик,

Беглецов предав тех вмиг.

«Неужели убежали?.. —

Княжич спешился с коня, —

Ты, Петрович, на меня

Не таи теперь уж злобу,

И поверь моёму слову:

Как вернёмся из Царьграда —

Будет ждать тебя награда!»

«Из Царьграда? — дед присел, —

Ты, Никита, ошалел?!

Хватит по гостям шататься —

Пора к дому подаваться.

Нет одежды, денег, слуг,

Два коня, да пара рук —

Всё, чем мы сейчас владеем.

Всё досталося злодеям…

Так что двигаем домой.

Хотя нет! Постой, постой!

Ты мне мысль подсказал,

И дорогу указал.

Ведь разбойники степные —

Парни вовсе не дурные.

Нас преследовать начнут…

И вот думаю, что тут

Мы их сможем обхитрить

И следы свои сокрыть.

Русь на севере лежит,

Днепр оттудова бежит.

Разобьются они в цепь —

И на север, прямо в степь,

Нас искать и день и ночь —

Ну а мы поскачем прочь.

Прямо двинемся на юг,

Там наймём у греков струг,

И домой уж по воде,

Показав язык беде».

«Хитрый план, — вскочил Никита, —

Вот где мудрость-то зарыта!

Ты Петрович — Соломон.

Мне рассказывал Дандон:

Был такой премудрый царь,

Всем евреям государь.

Или ты ещё умней?

Что ж, поехали скорей!»

«Хорошо, давай за мной,

Прямо вон к речонке той,

И поедем прям по ней.

По земле оно скорей —

Но останутся следы,

И, чтоб не было беды,

Мы поедем по воде.

Неудобство в ерунде —

Ну, промокнем мы немного…

Это вовсе не тревога.

Разведём потом костёр —

Я кресало у них спёр…»

Так по речке да по тине

Пробрались они к низине,

Позади оставив лес.

Тут старик на землю слез.

«Вон, смотри, кажись, овраг —

Не разыщет нас там враг.

Солнце село, скоро ночь —

Нужно сучьев приволочь

И костёрчик распалить,

Одежонку просушить,

Да готовиться к ночлегу.

Эх, вот счас бы ту телегу,

Где лежали балыки,

Утки, куры, индюки!..

Кушать хочется, нет сил —

И мадеры я б попил».

«Ой, Петрович, прекрати!

Чтоб мне с места не сойти.

Я от голода умру,

Прямо здесь вот, поутру —

Так мне хочется покушать.

Может, сказочку послушать

Вместо жареной индюшки?

Не желудок, так хоть ушки

Будут заняты сейчас.

Дед, расскажешь мне рассказ?»

«Ладно. Есть одна присказка —

Не скажу, чтоб слишком баска,

Но не так уж, чтоб плоха:

Как ковалася блоха».

«Про Левшу? — спросил Никита. —

Эта сказка вся избита,

Её слышал я сто раз.

Дед, давай другой рассказ».

«Вот ведь, паря, незадача!..

Хотя нет. Твоя удача:

Вспомнил сказочку одну,

Небольшую — прям ко сну.

Про зайчишку-храбреца

И про волка, про глупца…»