Сказки бабушки Агаты

Глава первая

Не знаю, приходилось ли вам видеть такой плакат – на ярком фоне красной икры, черной икрой выведено всего два слова: «Жизнь удалась!» Вспомнили? Ну так вот: это не про меня. И в целом не про меня, и даже в самых мелких мелочах.

Судите сами. Двадцать пять лет – возраст, когда человек обязан уже крепко стоять на собственных ногах. То есть, иметь приличную, хорошо оплачиваемую работу с перспективами карьерного роста, семью, уверенность в будущем… А что у меня?

Семья? Семья есть – папа с мамой и сестра. Все. Романы, конечно, случались, и даже довольно длительные, но заканчивались, почему-то, каждый раз вялым расставанием. Уж не знаю почему – то ли я предъявляю слишком высокие требования, то ли мужчины сейчас пошли совсем негодящие, то ли во мне самой, какие-то скрытые дефекты, но результат один и крайне неутешительный. В то время, как у некоторых моих знакомых девчонок уже по двое детей, у меня даже парня постоянного нет.

Что касается работы – тут тоже похвастаться нечем. С работы меня выгнали, да с таким треском, что теперь ни в одну школу не возьмут. И никого не интересует, что я хороший предметник и умею наладить контакт с детьми, что у меня высшая категория (это после четырех-то лет работы!). Проблема в том, что я слишком умная. Мало того, что умею смотреть вокруг, так еще и выводы могу сделать из того, что вижу. И вычислить схемы махинаций, с помощью которых директриса обворовывала родную школу.

А может все не так? Может я не слишком умная, а наоборот, полная дура? В конце концов, ничего такого сверхсложного наша директриса не придумала и наверняка, не одна я понимала, что происходит. Как раз умные люди держат рот на замке, работают себе спокойно, по принципу «ничего не вижу, ничего не слышу». Наше дело детей учить, а не хозяйственную деятельность директора контролировать. А уж если и хотят накатить бочку, то делают это аккуратно, сверху, чтобы самому под нее не попасть. И только такая идиотка, как я, вместо того, чтобы пойти со своими обвинениями в министерство образования или, на худой конец, в милицию, могла ломануться в кабинет к директрисе и обвинить ее в воровстве. Этакие, из книжек взятые понятия о приличиях: сначала скажи человеку в лицо, что ты о нем думаешь. Вот и получила в ответ.

Хотя, может и хорошо, что я не пошла сразу в милицию, ведь в результате, все могло сложиться еще хуже. Не для меня – теперь ясно, что меня выгнали бы в любом случае. И не для директрисы – она, тоже в любом случае, осталась бы чистенькой. А вот Нина Васильевна… Я вспомнила, как старенькая завуч, которая еще меня учила, рыдала в директорском кабинете, спрашивая тоненьким голоском: «Что же теперь будет, Риточка? Неужели меня посадят, Риточка?» А директриса, брезгливо поджав губы, смотрела на меня. Она была абсолютно ни при чем. Да, деньги получала она, лично в руки, но на всех бумагах стояла подпись Нины Васильевны. Нины Васильевны, проработавшей в нашей школе почти сорок пять лет, Нины Васильевны, не то, что богатства, угла своего за эти сорок пять лет не нажившей. Ну что тут можно было сделать? Я сдалась.

– Надеюсь, вы понимаете, Маргарита Сергеевна, что теперь, работать в нашем коллективе вам будет сложно? – ледяным тоном спросила меня директриса.

– Да. Я немедленно напишу заявление об уходе, – не могу сказать, что спокойствие давалось мне легко.

– Очень разумно, – передо мной тут же появился лист чистой бумаги и ручка. – Давайте сразу решим этот вопрос. Думаю, в создавшейся ситуации, я пойду вам навстречу. Можете считать себя уволенной с сегодняшнего числа.

– Но как же… – у меня задрожали руки. – Ведь вторая четверть… декабрь только начался!

– Да, вы, своим решением уйти, ставите нас в сложное положение, – невозмутимо согласилась она. – Но в конечном итоге, для школы так будет лучше.

Больше я рот не раскрывала. Молча написала заявление, молча вернулась в учительскую (слава богу, там никого не было), собрала свои вещички и ушла. Из класса тоже надо было кое-что забрать, но не врываться же туда посреди урока. А ждать перемены… ладно, попрошу Тамарку, она принесет.

Вечером, когда я в абсолютно похоронном настроении позвонила Тамарке, она вогнала в мой гроб последний гвоздь.

– Директриса объявила, что еще одна молодая учительница не выдержала трудностей и бросила наше благородное дело, променяв его на пошлое существование в коммерческой структуре. Причем твоя тяга к материальным благам так сильна, что хотя она, директриса, чуть ли не в ногах у тебя валялась, уговаривая остаться, хотя бы до конца полугодия, ты швырнула ей заявление на стол и ушла. Потому, учительские кадры нашей школы должны сплотиться…

– Тамарка, но ты же знаешь, что это все вранье! – перебила я. – Она меня выгнала, даже сегодняшний день не дала доработать, не то что полугодие!

– Все знают, не только я, – вздохнула Тамара. – Только что это, по большому счету, меняет?

– Не знаю. Просто, не хочется, чтобы наши обо мне так думали.

– Ритка, ты о чем говоришь? Кто о тебе, вообще, думает? На твоем примере все получили предметный урок, усвоили его и закрыли рты крепко-накрепко. Разумеется, все прекрасно знают, как было дело и, что ты не сама ушла, а тебя выгнали. И за что выгнали, тоже знают. Но смирись с тем, что в историю школы Маргарита Сергеевна Рощина войдет не как проигравший в схватке драконоборец, а как очередная свиристелка, бросившая учеников и погнавшаяся за легкими деньгами. Кстати, насчет коммерческой структуры, это она тоже соврала? Или у тебя, действительно, есть запасной аэродром?

– Смеешься? Кому я нужна?

Через пару недель, этот вопрос: «Кому я нужна?» встал передо мной во всей своей неприглядной остроте. Разумеется, дома меня ни в чем не упрекали, наоборот, искренне сочувствовали. Даже Маринка, от которой я ожидала массы язвительных замечаний – сестрица моя обладает миллионом достоинств, но деликатность среди них не числится – ограничилась коротким выводом:

– За что боролась, на то и напоролась.

Припечатала и больше к этой теме не возвращалась.

Марина на два года младше меня и, как считается в нашей семье, еще не сталкивалась с суровой правдой трудовой жизни – сестренка пока студентка. Она учится на четвертом курсе консерватории по классу скрипки и люди непосвященные автоматически считают ее одухотворенной, наивной и возвышенной натурой. И напрасно. Занятия скрипкой не мешают Марине быть одним из самых здравомыслящих, прагматичных и ехидных существ, которых я знаю.

Родители, повздыхав, предложили похлопотать, чтобы меня взяли к ним школу. Возможно, им и удалось бы меня пристроить – уважением они, действительно, пользуются. Кадровые работники – мама проработала двадцать шесть лет, а папа и того больше. И директор, похоже, не воровал, так что моя, запятнанная борьбой с преступностью, репутация, его бы не отпугнула. Но я сама отказалась. Объяснила честно, что хотя я их и люблю, но не круглые же сутки! Ведь что получится? Дома папа с мамой; пойдешь на работу – там тоже папа с мамой. Вернешься после работы домой – опять папа с мамой! Так и спятить недолго.

Не могу сказать, что они приняли мой отказ совершенно невозмутимо, мама даже обиделась немного. Папа тоже в восторг не пришел, но, подумав немного, махнул рукой:

– Вообще-то, Ритка права. Мне тоже совсем не хочется на ее конопатую физиономию день и ночь любоваться.

На самом деле, у меня ни одной веснушечки нет, конопатая у нас Маринка. Как-то так природа интересно распорядилась, что у меня, при рыжих волосах, лицо абсолютно чистое, а у жгучей брюнетки Маринки – целая россыпь веснушек. Но папа, по каким-то, только ему ведомым причинам, упорно считает, что обе дочери у него – рыжие и конопатые.

На этом все разговоры о моей работе закончились. Правда мама еще некоторое время бормотала себе под нос монологи о неблагодарных дочерях, которые не желают ценить родительской заботы, но в целом, инцидент был исчерпан.

Ладно, отказаться идти работать в школу к родителям, это было просто, а вот что делать дальше? Я обложилась газетами и стала искать работу. Через четыре часа усердного изучения объявлений, я сделала следующий вывод: судя по частоте повторения, больше всего родной город нуждался в склейщиках конвертов и сборщиках бус.

Кроме того, требовались водители с персональным автомобилем, труженики сетевого маркетинга, программисты и молодые жизнерадостные девушки без комплексов на интересную, высокооплачиваемую работу.

Неутешительный, в общем-то, вывод. Автомобиля у меня не было и, как в ближайшем, так и в далеком будущем, не предвиделось. Сетевой маркетинг я исключила сразу – одна наша учительница уже попадались на эту удочку, а я, все-таки, умею учиться не только на своих ошибках, иногда хватает чужих. Программирование исключалось по другой причине – я просто не обладала достаточной квалификацией. То есть, с компьютером, я хоть и на «вы», но знакома (приходилось немного вести начальный курс информатики), и уверена, что за полгода вполне освоилась бы. Но ни в одном объявлении не проглядывалось желания взять на работу начинающего программиста – всем требовались опытные, обученные разным хитрым премудростям. Что же касается последнего пункта из моего короткого списка, то он тоже оптимизма не внушал. Увы, но учительницы, даже молодые и жизнерадостные, напичканы комплексами по самую макушку.

Было еще одно, заинтересовавшее меня объявление – фирмы по набору гувернанток. Там, при наличии у меня соответствующего образования и данных, предлагали подготовить меня для работы с детьми в приличной обеспеченной семье, с последующим, в означенную обеспеченную семью, трудоустройством. Это было несколько привлекательнее, хотя, честное слово, я не представляла – чему такому меня надо еще обучать? Да, на крайний случай, можно будет податься в гувернантки. Хотя, если честно… Нет, разумеется, и у меня был период, когда «Джейн Эйр» лежала под подушкой, но где гарантия, что агентство подберет мне семью, в которой будет присутствовать благородный Рочестер?

Похоже, что самым разумным поступком с моей стороны, было бы поступить сейчас на курсы программистов. Пусть меня натаскают хорошенько, а там можно будет и работу подыскать.

Я уныло брела по улице. Настроение было ниже нижнего уровня. Оказалось, что и с курсами все не так просто. В одном месте работали явные аферисты. Пять человек сидели вокруг стола, на котором стоял доисторический «пентиум», и старательно конспектировали. Лекцию, не отрываясь от книжки, читала толстая неряшливая тетка. Книжку она обернула газетой, но я на слух узнала «Компьютеры для начинающих», сама ею пользовалась при подготовке к урокам. В двух других заведениях было ненамного лучше – разве что компьютеры новее, да тетки опрятнее. Четвертое меня, пожалуй, вполне устроило бы. И техника и преподавание были на уровне. Но когда я узнала расценки… Где-то рядом просигналила машина и я вздрогнула. Ага, примерно то же я испытала, увидев итоговую сумму. Кое-какие личные деньги у меня, естественно были – копила на отпуск, но их хватило бы только на оплату нескольких недель из шестимесячного курса. Можно, конечно, попросить у родителей, но очень не хочется. И потом, они у меня тоже не Рокфеллеры.

Еще один настойчивый автомобильный гудок. Зовут кого-то что ли? Я рассеянно оглянулась. Машинами улица не была перегружена: по обледеневшей дороге ко мне медленно приближалась белая «ауди»; чуть подальше, так же неторопливо, катились песочного цвета «жигули» с пижонскими, тонированными стеклами, да на противоположной стороне припарковалось нечто очень иностранное и крутое, изумительно красивого, бирюзово-серебристого оттенка. Ладно, что мне эти иномарки? Я ведь о другом, я о родителях. Одно образование они мне уже дали, что же теперь, им еще раз мое обучение оплачивать?

Одним словом: «Всюду деньги, деньги, деньги, всюду деньги, господа. А без денег жизнь плохая, не годится…» Гудок грянул прямо за моей спиной и тут же мужской голос крикнул:

– Морковка! Ну тебя не дозовешься!

Я не сразу среагировала на старое школьное прозвище – в пединституте меня так уже не называли. Кто-то из одноклассников? Я обернулась и увидела высокого полноватого мужчину, выбирающегося из «ауди».

– Борька! Так это ты сигналишь?

– Ну да. Увидал тебя, обрадовался, зову, зову, а ты ноль внимания!

– Да мне и в голову не могло придти, – честно призналась я. – Мои знакомые, в основном, не при машинах.

– А, разве это машина, – Борис небрежно махнул рукой. – Старье. Все собираюсь поменять, да некогда.

На мой взгляд, «ауди» была вполне ничего, но спорить я не стала. Хозяину виднее.

– Ты куда идешь, домой? Подвезти?

– Почему бы и нет? – я быстренько забралась в салон и уже там продолжила светскую беседу.

– Где ты сейчас? Чем занимаешься?

– Коммерция, – Борис плавно тронулся с места. – Небольшая торговая фирма, оптовые поставки кожи.

– У-у, – я постаралась продемонстрировать уважение к его успехам. – Доходное дело?

– На хлеб с маслом хватает, – скромно потупился Борис. – Ну, и на капельку варенья тоже.

– И ты единоличный хозяин?

– Н-нет, – он чуть запнулся, отвечая, чуть поморщился. – Нас трое – отцов основателей.

– Три директора? – простодушно удивилась я. – А сколько лет вашей фирме?

– Пять.

– И вы до сих пор вместе? Странно.

– Что ты имеешь в виду? – Борис притормозил на красный свет и уставился на меня.

– Да ничего особенного. Просто, у одной моей знакомой муж тоже совладельцем фирмы был. Как я поняла, там свои законы развития. Для простоты, берем любую гипотетическую фирму, например вроде вашей, по кожевенной части. Одному человеку новое дело потянуть трудно – ни денег не хватает, ни связей, ни опыта элементарного. Естественно, он начинает искать компаньонов, чаще всего, среди своих приятелей. Естественно, находит. Одного, двух, трех или больше – это зависит от разных причин. Но, как правило, число соучредителей ограничивается тремя, редко четырьмя. И вот, эти ребята, на правах равноправного партнерства, собираются вместе, сбрасываются и начинают работать. Пока забот больше, чем дохода, все нормально, – светофор старательно помигал желтым и переключился на зеленый. Я указала на него и с удовольствием повторила старую шутку (Бог знает, почему мне, образованной девушке с тонкой душевной организацией, нравится столь нелепая банальность): – Чего ждем? Зеленее уже не будет.

– Остряков развелось, – пробормотал Борька, трогаясь с места. – Ты не отвлекайся, рассказывай. Что там дальше с этой гипотетической фирмой?

– Да что ж с ней может быть? При обычном раскладе, трудное время становления переживается почти весело: помогает дружба, вера в свои силы и в светлое будущее. А вот когда дело раскручено и появляется стабильная прибыль, тут начинается дележка. Романтика и юношеская дружба куда-то испаряются, вместо них приходит подозрительность. А твердая уверенность в будущем, для каждого равноправного партнера превращается в не менее прочное убеждение, что хитрые приятели его обманывают, забирая себе львиную долю доходов. Поскольку выглядеть лохом последним никому не хочется, отцы, как ты говоришь, основатели, вцепляются друг другу в глотки…

Взвизгнули тормоза, машина резко вильнула к тротуару и замерла. Песочного цвета «жигули» с тонированными стеклами (сколько же таких пижонов развелось? Или это те самые, которые я уже видела?), еле успели увернуться во время нестандартного Борькиного маневра, но водитель даже не нажал на клаксон, что меня, признаюсь немного удивило. Или у человека за рулем «жигуленка» железные нервы, или он перепугался еще больше меня. Ведь я-то, дар речи не потеряла – взвизгнула, и довольно громко:

– Ты что делаешь! С ума сошел?!

Борька заглушил мотор и повернул ко мне напряженное лицо:

– Что тебе известно? Говори.

– Ты о чем, Боря? – растерялась я.

– Что тебе известно про мою… про нашу фирму? Откуда?

– Господи, да ничего я не знаю! Я про вашу фирму от тебя, пять минут назад, впервые в жизни услышала.

– Да, я помню, гипотетический случай. Но твоя история слишком точно соответствует тому, что происходит на самом деле.

– Ясно, соответствует! Потому что дураки вообще очень однообразны! И ошибки делают одинаковые. Я же сказала, это подружка мне про мужа рассказывала. Он у нее уже два раза в такие истории влипал. Каждый раз все шло по одному и тому же сценарию и заканчивалось полным раздраем. Елки-палки, ну если ты мне не веришь, могу ее адрес дать – она и тебе расскажет, со всеми подробностями. А муж подтвердит.

– Не надо мне никакого адреса, – он все еще сверлил меня мрачным взглядом. – Может, я и дурак, но не настолько.

– Извини, Боря, – мне тут же стало стыдно. Чего я, действительно, на мужика сорвалась? Да, конечно, у меня сейчас не самые лучшие времена, но он-то к моим проблемам никакого отношения не имеет. – И не надо на меня так смотреть, я пугаюсь.

– Да ладно, все нормально, – его взгляд немного смягчился. – И ты меня извини. Просто у меня… у нас сейчас сложный период, вот и переклинивает время от времени.

– Сильно сложный? – я ему уже сочувствовала. А что? Кто лучше сумеет понять и поддержать человека, чем товарищ по несчастью? И не имеет значения, что проблемы у нас с Борькой, наверняка, разные. Главное, что у обоих – «сложный период»!

Борис вздохнул.

– Для меня достаточно. И для фирмы тоже, – он покачал головой и слабо улыбнулся: – Как ты это сказала? Законы развития?

– Ну да. Только это не я, это подружка моя. А ты сразу на меня, как на врага.

– Извини, – повторил Борис. – Просто понимаешь, когда по больному месту и с размаха молотком… Одним словом, проехали, – он, немного искусственно, улыбнулся. – И вообще, давай лучше про тебя. Ты как, все сеешь разумное, доброе, вечное?

– Ох, Борька, – теперь сморщилась я. – Ты не просто по больному молотком, ты целой кувалдой. Выгнали меня.

– То есть как это? – он уставился на меня в полном недоумении. – Откуда выгнали?

– Из школы.

– Тебя?

– Меня.

– Из школы?

– Из школы.

– Выгнали?

– Выгнали.

– Тебя?

– Борька, ты пошел по кругу, – хотя в глазах у меня стояли слезы, я засмеялась. Очень уж ошарашенная физиономия была у школьного приятеля.

– Нет, я просто… блин, да кому же тогда в школе работать, если тебя выгнали!

– Тем, кто не сует свой длинный нос в хозяйственные дела, – грустно ответила я.

– Ты что, украла что-нибудь неаккуратно?

– Наоборот. Другим хотела помешать.

– А-а, – Борис кивнул. – Тогда понятно. В школе, значит, своя мафия. И куда ты теперь?

– Пока не знаю, – честно ответила я. – Маюсь. Хотела на курсы программистов пойти, но там свои проблемы возникают.

На секунду у меня мелькнула шальная мысль, попросить у Борьки денег на полный курс обучения. В долг, разумеется, начну работать – отдам. И он, похоже, вполне в состоянии ссудить меня нужной суммой, без особых затруднений. Нет, нельзя. Давно известная мудрость: хочешь потерять друга – дай ему денег в долг, работает в обе стороны. Конечно, мы не такие уж большие друзья, но отношения между нами всегда были хорошие. И не стоит их портить денежными проблемами.

– Слушай, Морковка, – Борис смотрел на меня прищурившись, словно оценивая. – Ты, выходит, сейчас безработная? В смысле, времени свободного у тебя навалом?

– А что такое? – вопросом на вопрос ответила я.

– Ты… я не знаю… ты не согласишься… ну, вроде, как помочь мне, что ли?

– Это смотря в чем дело, – я решила проявить разумную осторожность. Вообще-то, нездоровой страсти к розыгрышам за Борькой раньше не водилось, но мало ли. Жизнь меняет людей, а за прошедшие после выпускного бала годы мы с ним виделись всего несколько раз.

– Понимаешь, это связано с моими делами. Ты права, у нас сейчас, действительно, началась дележка. Правда, в горло мы друг другу пока не вцепляемся, – он усмехнулся, – но если и дальше так пойдет, то не исключено, что… в общем, много чего не исключено. Подробности я тебе позже расскажу, сначала давай главное решим. Я ведь о чем подумал… а кстати, я не спросил, ты замуж, часом, не выскочила?

С моей точки зрения, это было совершенно не кстати, но я не стала на это указывать. Просто ответила коротко и сухо:

– Нет.

– Это хорошо!

Нет, вы слышали? Борьке, может и хорошо, хотя совершенно непонятно, с чего вдруг. А о моих чувствах он подумал?

Борис, проигнорировав мой выразительный взгляд, неторопливо продолжил:

– Так вот, раз уж так вышло, что ты сейчас свободна, может пойдешь ко мне на службу?

– К тебе? А кем?

– Ну, не учителем же математики! Телохранителем, секретарем, специалистом по связям с общественностью, какая разница? – судя по неуверенному тону, он и сам не был уверен, что его предложение имеет смысл.

– Да Бог с ним, с названием! Я имею в виду, делать что надо будет?

– Не знаю пока. Смотреть по сторонам. Думать. Анализировать ситуацию. Понимаешь, я чувствую – должно что-то случиться. А я хочу сохранить фирму, слишком много туда всего вложено.

– Много денег? – ляпнула я.

– Денег тоже, – он бросил на меня обиженный взгляд. – Но я о другом. Ты же просто не представляешь, сколько это потребовало сил, времени, души! Не представляешь, как мы пахали! Обрати внимание: не я, а мы, все вместе, втроем! И я не хочу, чтобы это все кончилось полным, как ты говоришь, раздраем.

– Боря, но что я могу сделать? На что ты рассчитываешь?

– На твою голову, – быстро ответил он. – Морковка, ты же всегда была умная девчонка, вон, и мафию вашу школьную раскрутила. Тебе я могу доверять – присмотришь со стороны. Да спину прикрыть, в случае чего, ты сможешь. Как не позабыла еще свое карате-до и карате-после?

– Честно говоря, уже лет шесть не тренировалась, – призналась я. – Еще в институте бросила – времени на все не хватало, а олимпийская медаль мне так и так не светила. Ладно, Борь, допустим я соглашаюсь, – мне ведь действительно сейчас делать нечего, так почему не помочь хорошему человеку. Но как это все будет выглядеть? Сколько времени?

– Не думаю, что очень долго. Видишь ли, кризис уже назрел, так что, думаю, все решится в течение месяца. Самый крайний срок – два месяца. Можешь ты потратить на решение моих проблем два месяца жизни?

– На самом деле, хоть полгода. А с чего мне начинать? Придти к вам в офис и изобразить, что хочу устроится к на работу?

– Да нет, при чем тут офис, – поморщился Борис. – Что ж ты думаешь, мы там что ли, свои вопросы решаем? То есть, там, конечно, тоже, но не всегда. Нет, если ты согласна, то мы завтра поедем к Николаю на дачу.

– На дачу? – отреагировала я на последнее слово. – Вы с ума сошли? Что там делать, в такую холодрыгу?

Секунду он смотрел на меня, не понимая, потом раздраженно дернул головой:

– Когда я говорю «дача», то речь идет не о курятнике. У него нормальный загородный дом.

– В смысле, с отоплением, что ли? С печкой?

– Во всех смыслах. Не замерзнешь, не бойся.

– Да ладно, разве я спорю. Просто, так бы и говорил – загородный дом. А кто он такой, этот Николай?

– Нас три директора, три равноправных партнера – я, Николай и Евгений. Завтра мы все собираемся у Николая на даче – будем встречать Рождество.

– До Рождества еще две недели, – снова перебила я.

– Католическое, – Борис холодно посмотрел на меня. – Или мы не имеем права отпраздновать католическое Рождество? В конце концов, весь цивилизованный мир празднует, почему бы и нам не присоединиться?

– А, понятно. Действительно, имеете полное право присоединиться к цивилизованному миру.

– Спасибо за разрешение. А кроме того, мы обсудим наши наболевшие проблемы. И вот тут может случиться все что угодно. Раздрай, – повторил он, видимо понравившееся, слово.

– Надеюсь, до убийства дело не дойдет, – пошутила я.

Не слишком удачно пошутила. Борис уставился на меня тяжелым, мрачным взглядом и, без тени улыбки, пожелал:

– Типун тебе на язык, Ритка.

– Ну, извини, ляпнула, не подумав. Боря, а ты говоришь: «работа», так ты что, и платить мне собираешься?

– Разумеется, – он кивнул спокойно и деловито. – Я же не жлоб какой-нибудь, на своих наживаться. Тебе как больше нравится – повременка или сразу договоримся о конкретной сумме?

– Знаешь, – я заколебалась на секунду, потом продолжила: – Я хочу на курсы программистов, даже присмотрела одни, там достаточно хороший уровень. Но расценки…

– Никаких проблем, – сразу понял меня Борис. – Как только у нас все устаканивается, я немедленно оплачиваю твои курсы.

– Борька, но я еще не сказала, сколько это стоит!

– А какая разница? Денег у меня, в любом случае, хватит, не беспокойся.

– Борь, а если я не смогу ничем помочь? То есть, я конечно постараюсь, ты меня знаешь, но все-таки? Тогда я не смогу твои деньги взять.

– Глупости, – он криво усмехнулся. – Тогда, тем более, получишь свои курсы. Может там, наверху, мне это зачтут за благородный поступок.

Когда мы договорились о главном, Борька взглянул на часы и заторопился:

– Заболтался я с тобой, Морковка, а мне еще в кучу мест поспеть надо.

– Тогда езжай, я сама до дома доберусь, – предложила я. – Автобусы, слава богу, ходят, никаких проблем.

– Ни-ни! – возмутился он, заводя мотор. – Я же обещал тебя домой доставить. А порядочному бизнесмену слово никак нельзя нарушать.

– Слово честное, купеческое, крепче цепей держит, – улыбнулась я.

– Вот именно, – серьезно подтвердил Борис. – Так что, не подпрыгивай, сейчас домчу тебя с ветерком.

Положим, мчал он без ветерка, довольно осторожно, но я и не возражала. Не люблю попадать в автомобильные аварии, а Борька явно уступал Михаэлю Шумахеру в водительском мастерстве. В любом случае, дорога не заняла слишком много времени. Уже через пятнадцать минут я выгрузилась из машины около своего дома. Борис хотел, с шиком, подвезти меня прямо к подъезду, но я воспротивилась. Приятно, конечно, было бы, на глазах у всех наших многочисленных бабок, выпорхнуть из иномарки, да еще и чмокнуть Борьку в щечку, на прощание, но наш двор – это ночной кошмар автомобилиста. Места для разворота нет, сквозного проезда тоже, так что выехать можно только задом, осторожно маневрируя между ямами, неизвестно когда и по какому поводу вырытыми. А Борис торопится – не дай бог, дернет машину не в ту сторону. Одним словом, зачем искать приключений?

Я покинула «ауди» на улице, не привлекая к себе излишнего внимания. Послушно покивала на его строгое: «Значит, завтра к трем будь готова. Чтобы мне не ждать потом!» Вежливо дождалась, когда Борька двинется с места и даже помахала ему вслед. И так и застыла, с поднятой рукой, когда увидела неторопливо проплывающие мимо меня, песочного цвета «жигули» с тонированными стеклами.