Сказки горного короля

Жемчужина Адальмины

Жили-были в давние времена король с королевой, и была у них малютка — единственное дитя своих родителей, а звали ее — Адальмина. Поскольку была она к тому же королевская дочь, называли ее еще — принцесса.

На крестины принцессы Адальмины пригласили в крестные матери двух добрых фей — фею Алую и фею Лиловую. Так уж водится у сказочных королей… И две добрые феи не забыли одарить маленькую принцессу!

Крестная мать Алая фея преподнесла ей большую драгоценную жемчужину такой красоты, что никто никогда ничего подобного не видывал, а вдобавок — еще три других дара.

— Знайте же, — молвила фея, — до тех пор, пока принцесса носит эту жемчужину, она с каждым днем будет все краше, все богаче и разумнее. Но коли она свою жемчужину потеряет, она тотчас же утратит и красу свою, и богатство, да и ум тоже, и тут уж никому не помочь! Их ей не вернуть, покуда она не обретет свою жемчужину снова.

Лиловая фея молвила:

— Адальмина получила три таких великих дара, что многие не пожелали бы себе ничего более прекрасного на свете. Но есть еще один дар, и лучше его в этом мире нет. Я наделю им Адальмину, однако с уговором. Пока принцесса владеет жемчужиной и тремя прочими дарами Алой феи, дар мой никакой силы не имеет. Но коли она жемчужину потеряет, а вместе с ней и красу свою, свое богатство и ум, она тут же обретет взамен мой дар! А это — доброе незлобивое сердце!

С этими словами обе феи распрощались да тут же и исчезли, словно два белых облачка на голубом летнем небосклоне. Король с королевой были очень довольны. А втайне думали:

— Если только наша малютка-принцесса станет красива, богата и разумна, неважно, каким будет ее сердце. Мы станем охранять ее жемчужину, и тогда ей не понадобится нищенский дар Лиловой феи! Нет, Алой фее лучше ведомо, что нужно принцессе! Ее дары — королевские, а Лиловая фея, приходится признать, поскупилась. Она подала дорогому нашему дитяти милостыню. Точь-в-точь так же, как бросают медную монетку нищей девчонке у проселочной дороги.

Повелел тут король выковать золотую корону, что была бы малютке Адальмине впору, а сработана так, чтобы, когда принцесса росла и становилась старше, вместе с ней росла бы и ее корона. Но всем другим корона не должна быть впору — либо слишком велика, либо слишком мала. Корону увенчали вершьем с той самой жемчужиной, притом вправленной так крепко, что потерять ее было просто невозможно.

Корону водрузили на головку Адальмины, и принцесса постоянно носила ее — и когда спала, и когда бодрствовала.

Но поскольку король с королевой все-таки боялись лишиться жемчужины, принцессе строго-настрого запретили когда-либо выходить за большую калитку, что отделяла королевский двор от парка. Четыре камердинера и четыре камер-фрейлины постоянно следовали за ней, когда она выходила из замка, и им было строго-настрого наказано охранять принцессу и ее жемчужину.

Принцесса подрастала, и все свершалось точь-в-точь так, как предсказала Алая фея. Куда бы ни шла Адальмина, ее всюду озаряло солнечное сияние. Она стала самой красивой девочкой, какой еще свет не видывал, столь красивой, что весенним вечером ее маленькие глазки сияли, словно ясные серебряные звездочки. А все цветы, склоняясь пред ней, говорили:

— Ты краше нас!

А еще принцесса стала так богата, что драгоценные сокровища просто-напросто росли вокруг нее! Пол в покоях Адальмины был из серебра и перламутра; стены — сплошь зеркальные, а потолок из золота, усыпанного алмазами. Все так и сверкало! Адальмина ела на золоте, спала на золотой кровати и одевалась в тканые золотом платья. Да, если бы золото можно было есть, она бы золотом и кормилась, однако оно такое твердое, что никак его не раскусить…

Была же принцесса столь умна, что отгадывала самые трудные загадки и запоминала самые длинные уроки, стоило ей хотя бы раз заглянуть в книжку. Все мудрецы королевства собирались в замке и задавали Адальмине вопросы. Однако все сходились в одном: такой умницы-разумницы, как принцесса, во всем мире не сыщешь, да и никогда больше такой, покуда свет стоит, не будет!

Ну да. Все это было прекрасно! Не грех быть красивой, богатой и разумной, коли сумеешь распорядиться своими дарованиями согласно воле Божьей. Но в этом-то вся и загвоздка! Король с королевой полагали, что Адальмина — самое лучшее и самое совершенное создание на земле; однако же беда в том, что и сама принцесса начала думать точно так же. Пока все неизменно повторяли ей, что она — в тысячу раз краше, богаче и мудрее, чем все другие, она стала такой надменной, что почитала всех на свете, да и своих родителей тоже, куда ниже себя. Бедняжка Адальмина! Подобное высокомерие было грязным пятном на всем ее блеске, уродовало ее красоту, обращало принцессу в нищую при всем ее богатстве, делало ее неразумной при всем ее уме. До чего ж была она близка к своей погибели!

Ведь чем старше, тем надменнее и высокомернее становилась Адальмина, а надменность и высокомерие всегда влекут за собой ужасающие пороки. Адальмина сделалась злой, жадной и завистливой. Стоило ей увидеть в саду красивый цветок, как она поспешно затаптывала его ногой, ведь никто не должен был быть красив, кроме нее. Стоило Адальмине встретить другую принцессу, катившую в позолоченной карете, это приводило ее в неописуемый гнев, ибо никому не должно было быть богатым и знатным, кроме нее. А если о другой девочке говорили, что она добра и разумна, Ададьмина плакала горькими слезами от досады, ибо почему какая-то другая тоже умна? Она делала все, что только взбредет ей в голову, и карала всех тех, кто не льстил ей прямо в лицо. Она была тиранка, которую все боялись и никто не любил. Король с королевой остались единственными во всем королевстве, кто не держал на нее зла.

Когда принцессе исполнилось пятнадцать лет, отправилась она однажды на прогулку. И захотелось ей выйти в парк, но калитка была заперта, а четверо камердинеров и четыре камер-фрейлины не осмеливались ее отпереть. Впервые посмели они ослушаться принцессу! Ну и разозлилась же Адальмина! Да так, что красота ее померкла. Она надавала пощечин своим верным слугам, а затем перелезла через калитку. Когда камердинеры и камер-фрейлины последовали за ней, принцесса побежала прочь. Она мчалась все дальше и дальше так, что никто уже не мог больше ни видеть, ни отыскать ее.

Вскоре впервые в жизни Адальмина почувствовала жажду, усталость и присела у родника отдохнуть. Да, она соизволила даже зачерпнуть воду из родника своей нежной белой девичьей рукой и испить водицы, как это делают все люди, если никто не подает им с поклоном стакан воды на подносе. В тот же миг она увидела свое отражение на зеркальной глади родника.

— Ах, до чего ж я прекрасна! — сказала она самой себе и наклонила как можно ближе к воде головку, чтобы получше себя разглядеть.

«Плюх!» — послышался плеск воды… Это золотая корона с жемчужиной упала с головы Адальмины и исчезла на дне родника.

Адальмина едва обратила на это внимание, столь поглощена она была созерцанием своей красоты. Но что же случилось потом?

Только-только родник снова успокоился и стал прозрачен, как в зеркале его вод принцесса увидела совсем другое отражение, нежели свое собственное. На зеркальной глади родника не было больше принцессы дивной красоты в тканном золотом платье, с драгоценной короной на голове и серьгами из сверкающих алмазов, она видела лишь жалкую уродливую беднягу-нищенку, простоволосую, нечесаную, босую, в рваной одежде.

С быстротою молнии исчез и весь ее великий ум: она стала столь же невежественна и необразованна, как самые заядлые неучи. В тот же миг утратила она и свою память, так что больше ведать не ведала, кто она такая, откуда явилась и куда намеревалась идти. Она лишь смутно ощущала, что с ней произошла какая-то огромная перемена. Это испугало Адальмину так, что она убежала прочь от родника. Она бежала все дальше и дальше в лес, не зная, куда держит путь.

Стемнело, послышался вой волков. Адальмину все сильнее и сильнее одолевал страх. Она все бежала и бежала, пока не увидела отблеск света. Свет шел из маленькой хижины, где жила бедная дряхлая старушка.

— Несчастное дитя, — пожалела Адальмину старушка, — откуда ты так поздно вечером?

Но ответить ей Адальмина не смогла. Она не знала, кто она и где живут ее родители. Старушке показалось это странным, но она сжалилась над бедной девушкой и сказала:

— Раз ты так несчастна и одинока на всем белом свете, живи у меня. Мне как раз надо, чтобы кто-нибудь пас моих коз в лесу. Придется это делать тебе, дитя мое, коли ты добра, скромна и довольствуешься малым.

Да, Адальмина была очень довольна и в знак благодарности поцеловала руку старушки. Потому что, хоть принцесса этого и не знала, Лиловая фея сдержала слово. Девушка обрела ныне то, что было дороже и красоты, и богатства, и ума, а именно — доброе незлобивое сердце. И была она ныне куда счастливее прежнего, хотя пасла коз и ела свой нищенский хлеб да спала на постели из соломы и мха. А стала она куда лучше прежнего, ибо у человека с мягким сердцем и совесть чиста, и он всегда рад и доволен. И куда бы теперь Адальмина ни шла, ее снова озаряло сияние солнца, но это было уже не сияние ее красоты, а сияние того, что много лучше…

Меж тем, когда принцесса исчезла, на королевском дворе начался ужасный переполох. Ничуть не помогло и то, что бедные камер-фрейлины и полубезумные от страха камердинеры были брошены в мрачную тюремную башню, куда не попадали ни лучи солнца, ни свет луны. Король с королевой были безутешны. Они повелели всем подданным своего королевства надеть траур, а во всех церквях возвестить:

— Тот, кто вернет принцессу Адальмину в отчий замок, получит ее в жены и пол королевства впридачу.

Как известно, так все и было заведено в те давние-предавние времена.

Награда была прекрасна, щедра, и немало принцев и рыцарей пожелало заслужить ее. Три долгих года скакали они верхом по всему белу свету и искали, искали принцессу, но никаких следов так и не нашли, даже такую малость, как позолоченный каблучок туфельки Адальмины.

Но вот однажды юный, но могучий принц Сигизмунд из франкских земель во время своих поисков очутился возле хижины дряхлой старушки. Она сидела там в траурном одеянии, не особо изысканном, но все-таки черном.

— О ком горюете, милая матушка? — спросил принц.

— Король повелел всем подданным оплакивать нашу принцессу, что исчезла, — ответила старушка. — По правде говоря, потеря эта — не больно велика! Ясное дело, принцесса казалась пригожа, богата да умна, но в народе сказывают, будто была она чванлива да жестокосердна, а потому никто во всем королевстве ее не любил.

В тот миг из леса вернулась домой со своими козами Адальмина. Поглядел на нее принц да и подивился, как девушка, что столь бедна и неприметна, могла все же так тронуть его сердце? Ведь она ему по душе пришлась, хотя видел-то он не более чем мочку ее уха.

Принц спросил, не встречала ли она принцессу.

— Нет, — ответила Адальмина.

— Поразительно, — молвил принц. — Три долгих года я и думать не думал ни о ком, кроме моей малютки принцессы. Но отныне не стану я больше ее искать! Ныне желаю я построить замок в здешнем лесу и жить в нем до конца дней своих!

Сказано — сделано! Построил принц замок как раз близ родника, где Адальмина некогда глупенькой дурнушкой обернулась. И вот однажды, когда было очень тепло, принца мучила жажда и он наклонился, чтобы испить водицы из родника.

— Что может так ярко блестеть на дне? — спросил он самого себя. — Ну-ка погляжу, что же это такое!

Принц наклонился, сунул руку в родник и вытащил оттуда золотую корону с диковинно прекрасной жемчужиной. Подумать только! А что, если это — жемчужина Адальмины! Взял тут принц корону и тотчас же отправился в королевский замок. Не успели король с королевой увидеть драгоценную корону, как закричали оба в один голос:

— Это же корона Адальмины, жемчужина Адальмины! Ах, где же она сама? Где она, наша красавица? Где наша дорогая малютка принцесса?

Тут король прикинул, что принцессе, если она еще жива, должно быть, уже восемнадцать лет минуло. Вспомнил он и предсказание Алой феи и догадался обо всем, что на самом деле случилось. А потому повелел он возвестить во всех церквях:

«Всем девицам королевства восемнадцати лет от роду должно явиться на королевский двор, дабы примерить корону с жемчужиной Адальмины. И та, кому корона придется впору, будет признана настоящей принцессой, а принц Сигизмунд из франкских земель возьмет ее в жены».

Само собой, все девицы восемнадцати лет от роду тотчас же поспешили на королевский двор, а те, кто был чуть постарше или чуть помладше восемнадцати, притворились, будто забыли об этом.

Стоял прекрасный летний день, и, по меньшей мере, тысяча девушек томилась на королевском дворе в длинных рядах очереди, желая попытать счастья. С раннего утра до позднего вечера странствовала золотая корона с одной девичьей головки на другую. Примеряли ее все, но никому она впору не пришлась. Под конец стали девицы роптать:

— Да король смеется над нами! Давайте бросим жребий, кто выиграет, тому и корона, и принц достанутся.

Не по душе пришлись принцу Сигизмунду эти слова.

— Подождем, пока солнце сядет, — попросил он их.

— Ладно! Так и быть, — согласились девицы.

Перед заходом солнца выставили стража поглядеть, не идет ли еще кто-нибудь вдалеке по проселочной дороге. И вот принц крикнул:

— Страж! День клонится к вечеру. Не видать ли кого на дороге?

Страж ответил:

— Вижу, как цветы склоняют свои головки ко сну, ведь ночь близка! Но никого, никого на дороге не видать!

Вскоре принц спрашивает вновь:

— Вечер подходит к концу. Страж, не видать ли кого на дороге?

Страж отвечает:

— Тучка наползает на заходящее солнце, птица в лесу прячет головку под усталое крыло. Ночь уже совсем близка, но никого, никого на дороге не видать!

Вот принц спрашивает снова:

— Страж! Вечер кончился, уж не видать ли кого на дороге?

Страж отвечает:

— Далеко-далеко у лесной опушки вижу легкое облачко пыли. Оно все ближе и ближе. Вижу бедную пастушку, что гонит стадо коз по дороге!

— Пусть пастушка примерит корону! — молвил принц.

Все девицы закричали:

— Нет, нет! Уже поздно!

Однако король повелел привести пастушку, и, глядь, только ей корону на голову надели, она тотчас девушке впору пришлась.

Солнце в этот миг как раз село, стало сумрачно, и лица пастушки было хорошенько не разглядеть. Но сердце принца Сигизмунда подсказало ему, и он подумал:

«Богу угодно, чтоб я взял эту бедную девушку в жены, так я и сделаю. Видел я ее у старушки в лесу и знаю, что солнечное сияние озаряет ее всюду, куда бы она ни шла».

И все закричали:

— Долгие лета принцу Сигизмунду и принцессе Адальмине!

Но многие все же подумали про себя: «Да ведь это же всего-навсего — простая бедная пастушка!»

Повели тут пастушку с короной на голове в тронный королевский зал, сиявший тысячей восковых свечей. Но ярче всех свечей сияла диковинной красотой принцесса Адальмина, стоявшая посреди зала в своем тканом золотом одеянии. Ибо, получив обратно жемчужину, она вновь обрела и все дары Алой феи. Но самое лучшее — то, что ей дано было сохранить также и дар Лиловой феи — доброе, нежное сердце. И поскольку к ней снова вернулась ее чудесная память, она вспомнила и то, какой скверной она некогда была и как потом обернулась некрасивой, но доброй пастушкой.

Пала тут принцесса на колени пред отцом с матерью и молила батюшку и матушку простить ей прежние высокомерие, надменность и злобу. А в доказательство того, что сердце ее ныне смягчилось, привела она из леса бедную старушку, обняла ее и поблагодарила. Все, кто видел это, глазам своим не поверили.

А принц Сигизмунд сказал:

— Я знал, что все так и будет! Жемчужина Адальмины прекрасна несказанно, но всего прекрасней доброе незлобивое сердце!

На королевском дворе сыграли свадьбу, там царила радость, а четырех камердинеров и четырех камер-фрейлин освободили из тюремной башни, и все в стране восклицали:

— Жемчужина Адальмины прекрасна несказанно, но всего прекрасней доброе незлобивое сердце!