Сказки и легенды

ХРЕЗОС

Хрезос жил в Беотии. Он был бургомистром в деревушке, названия которой я не помню. Не могу сказать также, как случилось, что он попал в Беотию, ибо семья его была родом из Афин, и кажется, что он состоял в родстве с Алквиадом — одним слишком рано родившимся французом.

Хрезос был добрый человек и жил со всеми в мире. Он, насколько хватало сил, заботился о своей деревушке, а в свободные минуты предавался игре на лютне. Играл он только дома и никогда никого не беспокоил своей музыкой.

Но вот пришли разбойники и учинили ряд насилий над жителями деревушки, в которой жил Хрезос. Он отложил свою лютню и попытался прогнать разбойников. Ему сказали, чтобы он не смел этого делать, ибо разбойники находятся под охраною столичных властей.

Однако Хрезос не поверил — это казалось ему чересчур невероятным. Он продолжал борьбу против разбойников, и так как их было много, то послал в Фивы гонца за помощью.

Вместо помощи, Хрезос получил ответ, что он недостойный бургомистр и безусловно совершенно- неспособен занимать какую-либо должность в Беотии. Хрезос не противоречил. Уговорив жителей деревушки запастись терпением, он с женою и детьми отправился в путь, не взяв с собой ничего, кроме лютни. Жилище его было занято другим бургомистром, несомненно более достойным в глазах фиванских властей и состоявшим, по-видимому, в большой дружбе с разбойниками, которых глупый Хрезос хотел прогнать. По крайней мере жалобы на разбой прекратились, хотя разбойники и продолжали грабить этот край.

С большим трудом удалось Хрезосу проникнуть в ареопаг и рассказать там обо всем случившемся. Он указал на свою семью, погибавшую от нищеты из-за фиванского магистрата. Все, что произошло, он считал недоразумением. Я говорил уже, что он не был уроженцем Беотии. Поэтому он и рассуждал так превратно.

Ареопаг ничего не ответил. Хрезос призывал жену к терпению, что было излишним, и утешался игрою на лютне, что было для него необходимостью. Звуки, извлекаемые им из инструмента, отвечали его настроениям. В сущности он не был великим музыкантом, но игра его была проникновенной — ведь он был отец и на его глазах собственные дети умирали с голоду. Именно поэтому, а не потому, что Хрезос играл хорошо, его так охотно и слушали. В его игре было что-то резкое, щекотавшее грубый слух. А в Беотии было немало людей с грубым слухом.

Хрезосу говорили: «Чудесно, играй еще!» Но у него бессильно опускались руки, а по лицу катилась слеза при мысли, что эта похвала доставалась ценою голодания детей. Ему следовало бы играть хуже или вообще не так, как он играл: Он сравнивал свою душу со струнами лютни, которые должны быть сильно натянуты, чтобы звучать… так сильно натянуты, что могли лопнуть и лишить слушателей удовольствия. «Чувствуют ли это струны так же, как я?» — думалось ему.

Все же время от времени он играл, ибо не мог иначе. А семья продолжала голодать.

Не раз обращался он в ареопаг. Наконец ему был вынесен следующий приговор: «Ареопаг… заслушав жалобу бывшего бургомистра Хрезоса на разбой в деревне… и т. д.

Заслушав просьбу Хрезоса о вынесении решения по поводу возникшего между ним и фиванским магистратом дела… и т. д.

Приняв во внимание объяснения вышеупомянутого Хрезоса относительно того, что он и семья его находятся в крайней нужде вследствие недоразумения, побудившего фиванский магистрат принять сторону разбойников, грабивших деревню, где Хрезос в то время был бургомистром; приняв во внимание показания многих свидетелей, слышавших игру вышеупомянутого Хрезоса на лютне, силою закона присуждает Хрезоса к игре на лютне и к уплате судебных издержек за ведение дела!»

Ареопаг был продажный и назывался… Нидерланды.

1861 год (Из цикла «Любовные письма»).