Сказки славянских народов (в 5 томах)

Кому что на роду написано (Польская народная сказка)

Давным-давно, доживал спокойно в своём замке последние годы богатый князь. Был у него единственный сын — рыцарь, статный и сильный, далеко прославившийся своей храбростью и смелостью. Но старой княгине очень хотелось иметь девочку, вот и попросила она однажды князя взять какую-нибудь сиротку на воспитание. Так они и сделали, а потом ни разу не пожалели, потому что росла девочка доброй и послушной, всем на радость. Звали её Мария.

Однажды в замок прискакал весь в пыли гонец и объявил, что король пошёл войной на неверных и призывает всех, кто может держать оружие, вступить в его войско. Потянулись по дорогам храбрые воины. Старый же князь, хворый и немощный, послал вместо себя сына.

Отправился молодой рыцарь со своей дружиной на войну — заблестели их кольчуги, как ясное солнце, засверкали их мечи, как молнии. А посреди дороги — седовласый гусляр играет, песни распевает, каждому по руке гадает — судьбу предсказывает. Остановился и княжеский сын, захотелось ему узнать, что его ждёт, ведь война — не забава! Посмотрел на его ладонь старик и сказал так:

— Светлый князь, счастливая у тебя доля: на войне отличишься, со славой живым и невредимым домой воротишься и женишься на славной девушке. Только будет она не из знатного рода, а бедная сирота, у добрых людей воспитанная.

Бросил рыцарь золотую монету гусляру, пришпорил коня и помчался своей дорогой.

Долго шла война, много крови пролилось, много воинов костьми полегло. А как только она окончилась, щедро наградил король княжеского сына за то, что он храбро сражался, много неверных истребил, и отпустил его со славой и почестями домой. Когда прискакал княжеский сын к отцовскому замку, тяжёлые ворота отворились, и вышли ему навстречу старый князь с княгиней и приёмной дочкой, которую они полюбили, как родную.

Молодой воин соскочил с коня, поцеловал руку отцу, потом матери, а на Марию даже не взглянул. Вспомнил он слова старого гусляра и подумал: «До сих пор сбылось всё, что он мне предсказал. Уж не предрёк ли он, что эта девчонка станет моей женой?» Слава так вскружила ему голову, что он возгордился, как это часто бывает с молодыми людьми, возненавидел Марию и решил прогнать её с глаз долой.

А Мария выросла, как поётся в песнях, девицей-красавицей, умницей-разумницей, зоренькой ясной, кроткой голубкой. Как завидела она княжеского сына, такого статного да пригожего, тут же его и полюбила. И чем злее он смотрел на неё, тем больше нравился — таково уж девичье сердце!

Однажды приказал молодой рыцарь своему верному слуге спустить в речку лодку без вёсел и без руля и положить туда немного еды. Рано утром позвал он Марию будто бы прогуляться по берегу, посадил девушку в лодку, и оттолкнул её далеко на середину реки.

Речное течение быстро понесло лодку. Сначала Мария ломала руки и плакала, а потом от усталости и горя забылась и уснула.

Ночью лодка остановилась под колесом водяной мельницы. Утром мельник отодвинул камень, пустил воду, а колесо не крутится. Пошёл он посмотреть, не застряла ли там какая-нибудь коряга, и вдруг видит лодку, а в ней — спящую девушку в красивом наряде. Позвал он жену, и они вдвоём перенесли её в дом. Когда Мария проснулась, то всё рассказала о своей беде. Мельник и его жена были добрыми людьми. Они сжалились над бедной сироткой и позволили ей жить у них. Мария была трудолюбивой и проворной девушкой. Стала она помогать в доме, и вскоре пыльная мельница засверкала, как дворец.

Однажды села Мария в маленький челнок и отправилась на другой берег в лес за хворостом. Неожиданно послышался звук охотничьего рожка и стук копыт. Выглянула девушка из-за кустов и видит: несётся к ней на коне сам княжеский сын, который охотился в этих местах со своей свитой. Бросилась бедняжка бежать прямо сквозь чащу. Но рыцарь увидел её и узнал. Разгневался он, что она опять встала на его пути. Он-то надеялся, что она утонула, или река отнесла её в далёкие края. Приказал он своим слугам поймать девушку. Бросились те за ней вдогонку, да только она, словно испуганная лань, добежала до топкого места, да и схоронилась там. Вернулись слуги в разорванных кафтанах, с исцарапанными лицами.

Когда стало смеркаться, пошла Мария куда глаза глядят. Не посмела она вернуться на мельницу, побоялась, что туда нагрянет княжеский сын. Шла она, шла по тёмному лесу всю ночь, а на рассвете вышла в чистое поле. Далеко впереди увидела она башни какого-то замка и отправилась туда. Дошла до ограды прекрасного сада с пёстрыми клумбами и увидела среди цветов двенадцать нарядных девушек, которые вышивали на пяльцах золотыми и серебряными нитками. Это были дочери здешнего князя.

Низко поклонилась им Мария и попросила хлеба и приюта. По её речи и дорогому, хоть и разорванному платью, княжны признали в ней девушку из хорошего рода, которая знавала лучшие дни. Пожалели княжны бедняжку и упросили своего отца оставить её в замке.

Прошёл день, другой, и вот однажды Мария села за пяльцы и вышила такой прелестный узор, что все ахнули от удивления. Стали расспрашивать её, откуда она и что привело её к ним. Тогда Мария рассказала о своих несчастьях от начала до конца. Её рассказ так огорчил добрых княжон, что они расплакались, а потом обняли Марию и велели ей не печалиться больше — с этого дня будет она им тринадцатой сестрой, и они никому не позволят обижать её. Одели они Марию в дорогие наряды, усадили за свой стол, и стала она их названой сестрой.

Опять настали хорошие дни для бедной сироты. Но не забыла она княжеского сына и, хотя он причинил ей столько горя, она всё печалилась о нём и втихомолку плакала.

Много дней прошло в весёлых играх да забавах. И вот однажды прискакал гонец и сообщил, что к ним едет молодой рыцарь со своей свитой сватать одну из княжеских дочерей. Узнав об этом, Маоия перепугалась и попросила своих подружек где-нибудь скрыть её. Княжны отвели названую сестру в самую высокую башню замка и поклялись, что ни одна из них не станет женой жестокого княжеского сына.

Князь и княгиня приняли гостей с почестями и сказали, что согласны отдать рыцарю в жёны ту из дочерей, которая сама захочет выйти за него замуж. Посмотрел рыцарь на девушек — все хороши, любая из них могла бы ему стать доброй женой. Заговорил он любезно с самой старшей, стал вздыхать да похваляться своим богатством и славой, а она притворилась, будто ничего не слышит и не понимает — холодна, точно камень. А когда завел княжеский сын речь о женитьбе, она ему отказала. Разгневался молодой рыцарь, не ждал он отказа. На другой день попытал он счастья со второй сестрой, но и она ему ответила тем же. Каждый день пытался юноша уговорить одну из дочерей князя, но напрасно. Прожил княжеский сын в замке целых двенадцать дней. Когда же и самая младшая сестра отказалась выйти за него замуж, он позеленел от злости, вскочил на коня и, не прощаясь ни с кем, вихрем вылетел из замка. А за ним, опустив головы, потянулись ошеломлённые и пристыженные сваты и слуги — как вернутся они домой без невесты?

В полдень остановились сваты-горемыки отдохнуть в лесу возле полуразвалившейся часовенки, где жил старый, почти слепой и глухой монах. А молодой рыцарь места не может себе найти: как вернуться домой без невесты?! Ведь он обещал родителям привести им сноху! О свадьбе раструбили во все концы! Быть ему теперь посмешищем.

«Одна из них станет моей женой, даже если придётся увезти её силой!» — решил он и приказал слугам вернуться в замок и похитить одну из княжон.

Отправились слуги исполнять приказ молодого хозяина. В сумерки добрались они до замка. Как раз в это время Мария вышла в сад погулять. Ведь целых двенадцать дней пришлось просидеть ей в башне! Подкараулили её слуги, подкрались к ней, схватили, завязали ей рот, чтобы она не кричала, и увезли. Ночью добрались они до часовни. А там уже всё было готово для вероломной свадьбы: монах в епитрахили стоял перед алтарём, озарённым мерцающим светом двух маленьких свечей.

Услышав стук копыт, княжеский сын выскочил навстречу своим слугам, схватил на руки ещё не успевшую придти в себя от испуга девушку и отнёс её в часовню, даже не взглянув ей в лицо. Монах обвенчал их на скорую руку, как это бывает в таких случаях, и сваты с лёгким сердцем отправились домой. Княжеский сын посадил невесту на коня позади себя и исчез в ночной темноте.

Утром гонец известил старого князя и княгиню о том, что едут молодожёны. По обычаю все вышли встречать молодых хлебом и солью к воротам замка. Забили в барабаны, заиграла музыка, собралось множество народа.

Подъехала свадебная процессия. Передали сваты невесту соскочившему с коня жениху, а он чуть её из рук не упустил, когда увидел, кого привёз. Мария же упала старикам в ноги. Старики очень обрадовались и все диву давались, потому что давно уже считали её мёртвой. Подняли они Марию с колен, стали её обнимать и целовать.

Понял тогда молодой рыцарь, что от судьбы не уйти. Вгляделся он попристальнее в невесту, и будто пелена спала с его глаз — Мария, оказывается, прекраснее всех красавиц. Пожалел он, что так жестоко обошёлся с сиротой, отбросил свою спесь, встал на колени перед девушкой и попросил прощения. Простила его Мария от чистого сердца, ведь он всегда был ей дорог и люб.

Отпраздновали они весёлую свадьбу. Отовсюду приехали знатные гости. Прибыли и двенадцать дочерей соседнего князя, привезли богатые подарки своей названой сестре. А когда веселье окончилось и гости разъехались, молодожёны стали жить да поживать в замке старого князя и княгини. Дожили они до глубокой старости и ни разу друг другу слова плохого не сказали.

Бедняцкая правда (Болгарская народная сказка)

Жил-был гончар-бедняк. Он делал из глины горшки, миски и кувшины, хорошенько обжигал их в гончарной печи, а потом отправлялся по деревням менять свой товар на зерно. Были у этого гончара тощая лошадёнка, которая с трудом тащила по дорогам тележку, и сын Иванчо — очень смышлёный и проворный.

Когда пареньку исполнилось восемнадцать лет, отец погрузил в тележку горшки и сказал ему:

— Сын мой Иванчо, ты уже вырос, пора тебе заменить меня. Садись в тележку и поезжай на базар продавать горшки. А к тому времени, когда ты вернёшься, я приготовлю другие. Не стану учить тебя уму-разуму. Ты у меня смекалистый. Скажу только одно: на базар поезжай верхней дорогой, а оттуда — нижней. Как будешь возвращаться и доедешь до перепутья, повернись лицом к месяцу и подними левую руку. Месяц укажет тебе верную дорогу. Ну, в добрый час!

Сел Иванчо в тележку и хлестнул лошадь. Ехал он целых семь дней. На восьмой день добрался до бедной деревушки. В этой деревне богатых было всего десяток — староста да его бородатые советники. Семь шкур спускали они с крестьян и жили себе припеваючи.

Приехал Иванчо на базар, распряг свою лошадь и начал зазывать покупателей:

— Горшки продаю! Дешево даю! Миску зерна за расписной кувшин!

Но никто ничего у него не купил, потому что амбары у крестьян давным-давно пустовали. Молодой гончар приуныл. «Переночую, да уеду отсюда», — подумал он.

Вечером на деревенской площади глашатай забил в барабан и известил:

— Продаётся столетняя общинная навозная яма, что за околицей деревни. Кто её купит — не прогадает!

— Я куплю! — решил Иванчо и отправился в деревенскую общину.

— Что ты дашь за наш столетний навоз? — спросил у него староста.

— Даю, — ответил Иванчо, — тележку с горшками.

— Маловато, — покачал головой бородатый староста, — прибавь что-нибудь ещё!

— Даю впридачу свою тощую кобылку!

Решил староста посоветоваться со своими девятью советниками:

— Как вы думаете, отдать ли ему нашу никому не потребную навозную яму?

— Отдай, — ответили советники. — Ты возьмёшь телегу да тощую кобылку, будешь кататься со старостихой, а мы поделим между собой горшки.

Сделка состоялась. Став хозяином столетней общинной навозной ямы, Иван долго думал, что с ней делать, и в конце концов решил раздать навоз беднякам. Вынул он последнюю монету, заплатил глашатаю и попросил его ещё раз забить в барабан и известить крестьян о том, что он бесплатно раздаёт навоз всем, у кого запущенные нивы.

Впряглись бедняки в свои тележки и двадцать дней возили навоз на поля. И вот, когда один из бедняков стал собирать остатки навоза, взялся Иванчо ему помочь. И вдруг его лопата ударилась о камень. Разрыв землю, сын гончара увидел большую гладкую каменную плиту. Он оттащил её в сторону и от удивления разинул рот: под плитой лежал серебряный кувшин, полный золотых монет.

Онемели ошеломлённые бедняки, а староста и его бородатые советники начали хитрить:

— Мы, Иванчо, продали тебе только навозную яму, значит серебряный кувшин, что ты нашёл под каменной плитой, — наш.

Тогда в спор вмешались люди, благодарные Ивану, и начали заступаться за него:

— Раз кувшин был зарыт в его собственной яме, значит, он по праву принадлежит ему.

В конце концов спор решился так: серебряный кувшин Иванчо отдаст в деревенскую общину, а золотые оставит себе. Купил Иванчо вороного коня, быстрого, как ветер, пересыпал золотые в новую сафьяновую перемётную суму, перебросил её через седло, вскочил на коня и поскакал обратно в свою деревню нижней дорогой, как наказал ему отец.

Но не успел он ещё скрыться из вида, как староста собрал своих бородатых советников и приказал им отнять золотые у сына гончара. Неожиданно все девять советников дёрнули себя за бороды и оказались безбородыми.

— Возьмите ятаганы! — приказал староста.

Девять чёрных рук протянулись к стене, сняли девять тяжёлых ятаганов и сунули их за пояса.

— Садитесь на самых быстрых скакунов, догоните парня с перемётной сумой и отсеките ему голову. Чтобы золотые были здесь до первых петухов! — приказал староста.

Девять разбойников бросились на улицу, открыли конюшню, запертую на три замка, вскочили на быстрых скакунов и пропали в ночи.

А в это время Иванчо покачивался в седле и беззаботно посвистывал. Конь шёл рысью по ровному полю. Вдруг словно из-под земли вырос перед Иванчо всадник с чёрными пламенными глазами, с секирой в левой руке и в высокой папахе, такой же, как у Иванчо.

— Куда ты путь держишь, братец? — спросил незнакомец.

— Домой возвращаюсь, — ответил Иванчо.

— Возьми меня в товарищи.

— С радостью, — ответил Иванчо, — я для друга себя не пожалею.

Поехали они рядышком и повели сердечный разговор. Вот наконец доехали они до перепутья.

— А теперь куда? — остановил коня Иванчо, но тут вспомнил отцовский наказ, повернулся лицом к месяцу и поднял левую руку. — В ту сторону! — сказал он, — там верная дорога.

С этими словами он повернул коня налево, а незнакомец повернул направо и крикнул:

— Скачи за мной!

— Погоди, братец, — возразил Иванчо, — эта дорога уведёт нас в разбойничий притон.

— Раз я с тобой, не бойся никаких разбойников! — заверил его незнакомец и взмахнул секирой.

Иванчо покорно поскакал следом за ним.

Миновали они поле, выехали в лес и скакали всю ночь напролёт. К рассвету добрались до незнакомой деревни, поехали по улицам, но нигде не встретили ни одной живой души, не увидели ни одного огонька в окне.

Остановились товарищи у трактира. Соскочили с коней, видят — дверь открыта, заглянули — никого. Вошли в трактир, зажгли свечку, сели за стол, вытащили, что у кого было, и начали подкрепляться. Потом выпили по чарке вина из бочки, что стояла в трактире. А когда Иванчо начал зевать, его товарищ сказал:

— Ты, братец, ложись спать, а я пойду разузнаю, что это за деревня.

Иванчо растянулся возле печки, а незнакомец с секирой вышел. Долго ходил он по деревне и прислушивался. Мёртвая тишина стояла вокруг, словно все люди вымерли. Тихо, словно олень, ступал юноша и вдруг так и замер на месте, притаив дыхание. Где-то рядом из-под земли доносились приглушённые человеческие голоса.

Крадучись, он приблизился к месту, откуда слышались эти голоса, и увидел колодец. «Должно быть пересох, раз в нём люди. Послушаю-ка я, о чём они говорят», — подумал незнакомец.

— Сын гончара давно уже в трактире! — послышался голос.

— Он устал, вот выпьёт чарку вина и уснёт, как убитый, — прошептал другой голос.

— Он наверняка уже спит, прошло больше получаса с тех пор, как мы слышали топот лошадиных копыт, — просипел третий голос.

— Пора! Выходите по одному! — приказал первый голос.

Услышав это, названый брат Иванчо ещё крепче сжал секиру и приблизился к колодцу.

Как только над срубом показалась голова первого разбойника, молодец занёс секиру.

— Одним ударом голову срубаю, дважды не повторяю, — крикнул он, и голова разбойника покатилась на землю.

Показался второй разбойник. И этого ожидало то же, что и первого. И третьего...

И четвёртого...

И пятого...

Наконец показался сам атаман.

— Где вы? — крикнул он, но в тот же миг названый брат Иванчо срубил голову и ему.

Вернулся он в трактир и разбудил Иванчо.

— Вставай, — сказал он, — пора собираться, ведь нас ждёт дальняя дорога.

Они опять запрягли лошадей и скакали весь день. Девять рек переплыли, восемь гор оставили позади. Темнота застала их в большом городе. Остановились они на самом большом постоялом дворе, поели как следует и легли спать.

А правил этим городом злой царь. Как только он узнал, что на постоялом дворе остановились неизвестные люди, так сразу и послал своих слуг узнать, кто они, откуда и что везут с собой. Слуги быстро разузнали обо всём и поведали царю, что у путников перемётная сума с золотыми и маленькая секира. Вспыхнули огнём злые глаза царя.

— Отнимем у них деньги и снимем головы с плеч. Пусть приходят завтра утром во дворец! — приказал он.

На другой день сам царский виночерпий отнёс на постоялый двор баклагу с вином и передал царское приглашение.

— А красив ли царский дворец? — спросил Иванчо у царедворца.

— Дворец-то красив, да царская дочь ещё красивее. Другой такой не сыскать во всём свете.

— Раз так, пошли! — вскочил названый брат Иванчо.

Они купили новые кафтаны, постриглись, закрутили усы и отправились во дворец, а деньги оставили под замком на постоялом дворе.

Царь радушно встретил гостей, хлопнул в ладоши и приказал угостить их самыми вкусными яствами. Когда гости наелись досыта, царь снова хлопнул в ладоши:

— Принесите вина!

И вдруг будто посветлело в царских палатах — это вошла сама царская дочь, неся золотую баклагу на серебряном подносе. Онемел Иванчо. Что правда, то правда — такой красавицы он сроду ещё не видывал. Как-то очень грустно взглянула на него девица, поднося баклажку с вином, но ничего не сказала. Стали пробовать и другие гости царское вино, а Иванчо всё не может глаз отвести от царской дочери.

— Приглянулась тебе моя дочка? — спросил его царь.

— Да! — ответил Иванчо.

— Если так, даю я тебе её в жёны!

Взглянул Иванчо на своего названого брата.

— Бери, — прошептал тот. — Раз я с тобой, ничего не бойся.

Сыграли пышную свадьбу. А пока все веселились, царская дочь, которой очень полюбился Иванчо, всё плакала тайком и вытирала глаза шёлковым платочком. Чего же так закручинилась красавица? Горевала она потому, что знала — наступил последний час для её суженого. Сорок раз выдавал её замуж отец за лучших молодцов из молодцов, и каждую ночь, когда она с женихом уходила спать, злой царь посылал гадюку, чтобы она ужалила жениха между бровей. Змея проползала в комнату жениха и невесты через замочную скважину. Других царских и боярских сыновей девушка и жалела, и не жалела, а вот из-за Иванчо болело её сердце.

Свадьба кончилась. Умолкли песни и музыка. Отправились Иванчо и его невеста в свою опочивальню. Заперли за собой позолоченные двери. А названый брат Иванчо постлал себе тулупчик и растянулся у порога комнаты, положив под голову секиру.

Прошла полночь. Уснули Иванчо и царская дочь, а названый брат лежит, смотрит в потолок и прислушивается. Когда пропели первые петухи в царском огороде, до него донёсся какой-то шорох. Вгляделся он хорошенько и видит — ползёт по лестнице змея, высоко подняв голову. Закрыл он глаза, притворяясь спящим. Змея проползла по его груди, поднялась на хвост перед дверью и только просунула голову в замочную скважину, как названый брат Иванчо вскочил, схватил секиру, размахнулся и ударил змею.

— Одним ударом голову срубаю, дважды не повторяю! — воскликнул он.

Отрубленная змеиная голова упала в комнату жениха и невесты, а к ногам его свалился чешуйчатый хвост.

Покончив с этим делом, названый брат постучал в дверь, разбудил жениха и невесту и тайком вывел их из дворца. Отправились они на постоялый двор, взяли перемётную суму и поскакали в лес, торопясь уйти как можно дальше, пока не проснулся царь. Царская дочь сидела на коне впереди Иванчо и дрожала, как осиновый лист, а Иванчо шёпотом успокаивал её:

— Ничего не бойся, раз с нами мой верный названый брат!

Семь дней и ночей скакали они по горам и долам, и наконец подъехали к родной деревне Иванчо. На околице остановил названый брат Иванчо своего коня и сказал:

— Здесь я с вами распрощаюсь. Ступайте домой и живите честно и справедливо!

— Кто ты такой? Кто послал тебя оберегать меня в пути? — спросил его Иванчо.

— Я — народный воитель. Проводила меня моя матушка и наказала тебя беречь, потому что ты сделал добро беднякам.

— Как зовут твою мать?

— Правда бедняцкая.

И с этими словами названый брат пропал, будто сквозь землю провалился.

— Чудной человек! — промолвил Иванчо и поскакал с царской дочерью к отцовскому дому.

Ум и Счастье (Болгарская народная сказка)

Жил-был на свете бедный парнишка, да к тому же немножко придурковатый. Не раз он ложился спать натощак, потому что не мог заработать себе даже на кусок хлеба. Если бы ему не помогали соседи, которые поминали добром его покойных родителей, он так бы и умер от голода. То пошлют его в лес за дровами, то воды наносить велят, то попросят вскопать огород или помочь во время жатвы. Брался он за самую чёрную работу, потому что ни на что другое не был горазд.

Время шло. Вот уже на верхней губе парнишки стал пробиваться пушок. Наступила ему пора какому-нибудь ремеслу обучиться, как поступают все разумные люди. Но парню трудно давалось ученье, так он ничему и не выучился.

Встретились однажды посреди дороги Ум и Счастье.

— Здравствуй, побратим! Какая приятная встреча! — сказало Счастье. — Давненько мы с тобой не виделись. Как поживаешь, что поделываешь?

— Да вот хожу по белу свету, учу людей уму-разуму, — ответил Ум. — Проходил я сейчас мимо деревни и встретил там одного беднягу, о котором и ты, и я совсем позабыли. И уж такой-то он несчастный да глупый, что стало мне его жаль.

— Верно ты говоришь, побратим! — сказало Счастье. — Давай-ка поможем ему встать на ноги.

— Хорошо, — согласился Ум, — давай поможем, а то и впрямь стыдно, что мы совсем о нём забыли.

Сказано — сделано. Пошли Ум и Счастье в деревню, где жил парнишка, и прильнули к дырке в покосившемся плетне. А парнишка тем временем вышел из своей бедняцкой лачуги. Взял ослика и отправился в лес за дровами.

Тогда Ум шепнул ему на ухо, чтобы он срубил большой бук, а не собирал, как прежде, кривые сучья да хворост, которые стоят на базаре всего пятьдесят грошей. Начал ходить парнишка от дерева к дереву, пока не облюбовал старое сухое буковое дерево. Засучил он рукава и начал рубить. Упало дерево, а из дупла посыпались золотые, которые положило туда Счастье. Парнишка ещё не видел столько золота и не знал ему цены, но Ум посоветовал ему спрятать его в мешок.

Столько дров нагрузил на ослика паренёк, что у бедняжки ноги подкосились. А так как парнишка уже не был таким глупым, как прежде, то и решил на этот раз пойти в ближайший город и продать дрова подороже, да разузнать, чего стоят его жёлтые кружочки.

Пришёл паренёк в город и хорошую выручку взял, потому что дрова были сухие, без сучков. Зашёл он к золотых дел мастеру и показал ему один золотой. При виде монеты алчно вспыхнули глаза мастера, сунул он золотой в ящик, а парнишке бросил всего лишь несколько грошей. Но тот догадался, что золотых дел мастер хочет его обмануть, и сказал:

— Я не продаю свою монету. Она осталась мне на память от моей покойной матушки. Я хотел только узнать, сколько она стоит.

Мастер стал его уговаривать продать монету. Он, мол, сделает из неё золотой перстенёк для своей дочки. Высыпал он парнишке две пригоршни грошей, лишь бы тот продал ему золотую монету.

Увидев так много денег, паренёк подумал: «Наверное, это золотая монета, и стоит очень дорого. Я не допущу, чтобы меня одурачили. Стыдно тому, кто лжёт, но ещё стыднее тому, кто позволяет себя обманывать. Спрошу-ка я у другого мастера. Раз этот даёт столько, то другой может дать ещё больше».

Взял он свою монету обратно и пошёл по базару расспрашивать. Зашёл к одному золотых дел мастеру, ко второму, к третьему — каждый хотел купить монету и давал за неё больше другого. В конце концов парнишка продал монету одному меняле за большие деньги, купил себе хороший кафтан, ещё кое-какие мелочи и вернулся домой.

Через некоторое время парень взвалил себе на спину мешок с золотыми и отправился их продавать из города в город. Если в одном месте ему давали за один золотой, скажем, тысячу грошей, то в другом — две тысячи, а в третьем — три тысячи грошей. Так паренёк собрал кучу денег, а в его мешке всё ещё оставалось немало золотых. Купил он себе хорошего коня, красивую одежду и отправился в престольный град. Там он продал за хорошую цену все золотые и стал очень богатым человеком.

А Ум и Счастье, словно тени, следовали за ним и во всём ему помогали. Ум надоумил его стать купцом и нанять лавку на самой оживлённой улице. Паренёк так и сделал. Нанял лавку, наполнил её всяческими товарами и завертел торговлю. Кто бы ни вошёл в его лавку, каждый диву давался при виде красивого убранства и редких товаров, а больше всего им нравился сам парнишка, разумный да приветливый. Вскоре о нём заговорил весь город, его лавка никогда не пустовала, потому что Ум учил молодого купца: «Продавай дешевле, от покупателей отбою не будет. И выручку большую получишь, и добрую славу да уважение завоюешь».

Даже царские слуги стали покупать всё необходимое для своего государя в лавке у паренька. Прослышал царь, что его купец очень богат и услужлив. А в это время ему деньги нужны были, чтобы заплатить своему войску. Вот и послал царь казначея к нему с просьбой одолжить ему денег. Паренёк охотно дал казначею столько денег, сколько тот попросил. Так повторялось много раз. Прошёл год, а паренёк и не заикнулся о долге. Подивился царь богатству купца, который целый год не требовал денег обратно, тогда как другие каждый месяц просили вернуть им долг, да ещё с большими процентами.

Однажды царь пригласил в гости всех видных людей столицы. Пригласил он и богатого купца. Юноша разрядился в дорогие одежды из бархата и парчи. Пошёл во дворец и сел за стол вместе с другими знатными гостями, будто какой-то важный барин. Эта важность не портила его, потому что был он умным, осанистым, а лицом — что ясное солнышко.

Гости начали есть и пить, через некоторое время появилась царица со своей дочкой, чтобы приветствовать званых гостей. Как увидела царевна юношу, так и влюбилась в него. А когда они удалились в свои покои, призналась девушка матери, что хотела бы она себе в мужья молодого купца.

— Ой, милая доченька, и не думай об этом, — ответила ей царица. — Твой отец решил выдать тебя за королевича, чтобы ты жила припеваючи и царствовала. А этот молодец, может, и богат, да простого рода. Не пара он тебе.

Расплакалась царевна:

— Верь мне, милая матушка, полюбился мне он, за него хочу выйти замуж. А если вы не согласитесь, то я брошусь с башни или повешусь, и вы будете во всём виноваты.

Сказав это, царевна закрылась в своей комнате и разрыдалась.

Задумалась царица. Как только гости разошлись, поведала она мужу, что задумала их дочь. Пошли они вместе к царевне, стали её уговаривать через дверь, чтобы выбросила она эту мысль из головы. А царевна рыдает и твердит своё:

— Или он, или я умру.

Растрогали царя слёзы дочери и сказал он жене:

— Ну что ж, любезная царица, раз такое дело — выдадим её за этого купца, лишь бы царевна была жива, здорова и весела. Ничего, что он не из царского рода.

— Раз ты согласен, великий царь, будь по твоему. Иди-ка сюда, дочка, поцелуй руку своему батюшке.

Тотчас вскочила царевна, развеселилась, открыла дверь, поклонилась отцу и матери, поцеловала им руки, как полагается по обычаю. Тут же приказали они позвать молодого купца. Пришёл молодец, узнал в чём дело, поклонился и сказал:

— Милостивый царь, милостивая царица, благодарю вас за большую честь. Только хорошо ли вы всё обдумали, не раскаетесь ли потом? Ведь я не из знатного рода...

— Ничего, что ты из простого рода, теперь будешь из царского, потому что счастье тебе привалило. А теперь надень этот золотой перстень и живите с моей дочкой в мире и любви, — сказал царь.

Обрадовался молодой купец, поклонился в пояс царю и царице и надел обручальный перстень. Приданое царевны уже было давно готово и, не откладывая надолго, через неделю сыграли царскую свадьбу. Пригласили во дворец важных гостей со всех концов земли, позвали музыкантов, накрыли длинные столы.

В день свадьбы Ум и Счастье встретились перед дворцом.

— Куда ж ты исчез, побратим, — крикнуло Счастье, — посмотри-ка, куда залетел наш молодец! Сегодня царским зятем станет. Видишь, как я о нём позаботилось? Недаром говорят старые люди: «Роди меня, мама, счастливым, и не думай обо мне!»

— Да как тебе сказать, побратим, — ответил Ум, — если бы не мои советы, не взлететь бы ему так высоко.

— Значит, по-твоему, он тебе всем обязан? — рассердилось Счастье. — Ведь сам царь сказал, что отдаёт ему дочку потому, что счастье ему привалило, а не из-за того, что он умный.

Начали они спорить и повздорили.

— Раз так, отдаю я его тебе! Вот увидишь, как он всё испортит!

И, сказав это, Ум оставил парня в тот момент, когда молодые пришли в свою опочивальню.

Парень, до сих пор такой умный да разумный, стал опять таким же придурковатым, каким был раньше. Когда остались они наедине с царевной, он ни с того ни с сего размахнулся и — бац! — залепил ей оплеуху. Ошеломлённая невеста хотела было его спросить, за что он её ударил, но не успела она и рта раскрыть, как парень снова — бац! бац!

Заплакала царская дочь. Ведь до сих пор никто и пальцем её не тронул, и от этого ей стало ещё обиднее. Побежала она жаловаться отцу с матерью. Царь тут же послал за женихом. Стал он его расспрашивать, а тот понёс такой вздор, что царю сразу стало ясно, что зять не в своём уме.

— Любезная царица, — сказал рассерженный царь. — Видишь, что случилось с богатым купцом? Как сделался он царским зятем, так и голову потерял.

— Наверное, у него от радости вскружилась голова, — вздохнула царица. — Может быть, он выспится и завтра снова поумнеет.

— Может, и поумнеет, если счастье ему не изменит. А если не поумнеет, то завтра я прикажу всыпать ему сто палочных ударов и прогоню из дворца.

Увидело Счастье, что дела становятся плохи, тяжело стало у него на сердце: столько оно трудилось, и всё понапрасну. Убедилось Счастье, что оно само, без помощи Ума, ничего не может сделать, и отправилось искать своего побратима. Ходило оно, ходило, наконец, нашло его.

— Помилуй, побратим, — взмолилось Счастье, — помоги и ты парню, осрамился он. Я признаюсь в своей неправоте и обещаю с этой минуты больше никогда не расставаться с тобой.

А Уму уже надоело сердиться. Повернулся он и пошёл к парню. И тот сразу же опять умным стал.

Предстал жених перед царским троном, поклонился низко, а царь спросил его, почему он три раза ударил царевну. Но молодец уже знал, что ответить.

— Великий царь! Когда мой батюшка умирал, он мне такой наказ дал: «Я умираю, сынок, и остаёшься ты один-одинёшенек на свете. Когда ты женишься, родители жены станут тебе отцом и матерью. Ты должен их уважать и любить, как своих родных. А ещё я тебе наказываю: в первый вечер после свадьбы ударь свою невесту три раза. Первый раз — чтобы она на всю жизнь запомнила свою свадьбу; второй — чтобы уважала своих родителей; а третий — чтобы тебя уважала и любила». Вот поэтому я и ударил свою жену, а не потому, что рассердился на неё.

Услышав эти мудрые слова, царь вздохнул с облегчением и похвалил перед всем двором своего зятя за его ум и доброе сердце. Приняли царь с царицей молодого купца, как родного сына. И зажили молодые во дворце весело и счастливо, и живут там, наверное, по сей день.

Кто не работает, тот не ест (Болгарская народная сказка)

Когда сваты приехали за Галинкой, её мать стала наказывать им:

— Берегите её. Она у меня одна-единственная, к тяжёлой работе не приученная. Не давайте ей метлу, не заставляйте двор мести, а то чего доброго пыль запорошит ей глаза. Не посылайте за водою, плечики у неё слабые, не справиться ей с полными вёдрами. Положите ей под голову пуховую подушечку, она у меня привыкла на мягком спать...

Старые сваты переглянулись, но ничего не сказали.

— Обещайте, что никогда слова дурного ей не скажете. Не привыкла она бранные слова слушать.

— Будь спокойна — в нашем доме ругаться не принято, — ответил старый сват и сел в повозку. Рядом с ним пристроилась свекровь, сзади сели жених с невестой, и отправились они в свою деревню.

Деревня эта была далеко, поэтому ехать пришлось весь день. Приехали они только к вечеру, и ещё не успели в дом войти, а свекровь засучила рукава, замесила тесто для пирога, заколола петуха, сварила его, сходила в погреб и нацедила вина из бочки. А Галинка сидела на лавке, скрестив руки, и думала:

«Ах, какая расторопная у меня свекровь, совсем как моя матушка. Славно мы будем здесь жить».

Поужинали они и улеглись спать. Пролетела ночь. Наутро старый свёкор поднялся ни свет ни заря и разбудил всех.

— Вставайте! — крикнул он. — В поле собирайтесь.

— А что мы будем там делать? — протёрла сонные глаза Галинка и сладко зевнула.

— Кукурузу окучивать.

— Мотыгой? — спросила маменькина дочка.

— Конечно, мотыгой, — ответил свёкор.

— Я не пойду.

— Почему? — спросил молодой муж.

— Потому что мотыга тяжёлая, а мне нельзя поднимать тяжести.

— Ладно, — сказал отец. — Пусть она останется, уберёт в доме и приготовит ужин. И здесь нужен человек.

Пошли все в поле, а молодуха осталась дома. До полудня нежилась она в постели, пока не проголодалась. Встала маменькина дочка и давай в горшки заглядывать, но ничего не нашла.

— Ничего мне не оставили, забыли про меня, — подумала Галинка, потянулась и пошла в сад полюбоваться цветами. — Ах, какие красивые! — воскликнула она, и начала срывать и нюхать цветы.

Маленькие пчёлы с весёлым жужжанием проворно перелетали с цветка на цветок.

— И чего это они так спешат! — подумала Галинка и неторопливо отправилась к ближайшей черешне.

Улеглась она под дерево, потом, не вставая, сорвала несколько черешен, чтобы хоть немножко утолить голод, и начала зевать и сладко потягиваться. Так прошёл весь день.

Вечером трое работников вернулись с поля усталые и голодные. Огляделись они, и что видят: в доме не убрано, вёдра пустые, очаг погас, куры уселись на насест голодными.

Свекровь поставила на место мотыгу и первым делом принесла из колодца полные вёдра воды. Потом разожгла огонь, положила картошку в чугунок, замесила хлеб и на скорую руку приготовила ужин. Галинка смотрела на неё, сидя на лавке и болтая ногами.

Когда ужин был готов, свекровь позвала всех к столу. Галинка уселась первой.

Свёкор взял хлеб и разломил его на три части. Одну часть дал жене, другую — сыну, а третью оставил себе.

— А невестке? — подивилась свекровь.

— Она не голодная. Кто не работает, тот есть не хочет.

Галинка закусила губу, насупилась, встала из-за стола, пришла в свою комнату и расплакалась. Всю ночь не могла уснуть — так ей хотелось есть.

На следующий день повторилось тоже самое. Трое тружеников пошли на огород, а Галинка опять не захотела идти с ними.

— Солнце сильно печёт, — сказала она, — лицо у меня почернеет.

И снова её оставили дома. И на этот раз маменькина дочка ни к чему не притронулась. Нашла под миской чёрствую горбушку, оставленную для собаки, съела её и опять пролежала до вечера в садике. А красивые цветы завяли, потому что лень ей было сходить за водой и полить их.

Поздно вечером усталые работники вернулись домой. Свекровь нахмурилась, но замесила хлеб, а когда сели за стол, свёкор снова разделил хлеб на три части. Галинке опять ничего не досталось.

— Ты почему не даёшь невестке хлеба? — спросила свекровь.

— Потому что тот, кто не работает, тот не ест! — ответил свекор.

Всю ночь голодная Галинка ворочалась с боку на бок и всё думала. Задремала она на заре.

Как только пропели третьи петухи, она вскочила, поискала глазами свекровь и мужа, но уже никого не было, потому что все ушли в поле ещё затемно. Тогда Галинка засучила рукава, забегала, принесла из колодца воды, развела огонь, сварила ужин, замесила тесто в квашне, испекла хлеб. Управившись с домашней работой, она взяла прялку и села прясть на крылечке.

Вечером усталые работники увидели, как постаралась для них молодуха, и очень обрадовались. Галинка накрыла на стол, подала старому свёкору хлеб и с тревогой стала ждать, как он поступит. А свёкор взял хлеб и разломил его на четыре части. Самый большой кусок подал Галинке и сказал:

— Ешь, дитятко, ты заслужила этот хлеб, потому что сегодня поработала как следует.

Галинка взяла хлеб и начала есть. Никогда ещё она не ела такого вкусного хлеба.

Маменькина дочка (Болгарская народная сказка)

В одной деревне жили муж и жена. Была у них единственная дочка. Уж так они любили её и лелеяли, пылинки с неё сдували, что соседи прозвали её «маменькина дочка». Мать и отец работали не покладая рук с утра до вечера, а их дочь ничего не делала. Утром она долго нежилась в постели. Когда ей надоедало валяться, мать приходила к ней, заплетала ей косы, кормила с ложечки, как дитя малое, а потом расстилала у очага мягкую кошму, чтобы её дочка могла там сидеть, покачиваясь из стороны в сторону, и дремать. Когда ей становилось холодно, она произносила всего одно слово:

— Подтащи!

Услышав это слово, отец и мать бросались к дочке, поднимали её под руки и усаживали поближе к огню. Когда ей становилось жарко, она лениво произносила второе слово:

— Оттащи!

И старики отсаживали её подальше от очага.

Сегодня так, да завтра так, пока не выросла маменькина дочка и стала невестой. Начали к ним наведываться сваты. Мать невесты встречала их со словами:

— Дадим мы вам её, почему бы и нет, но только знайте — дочка у нас единственная. За ней уход нужен. Сможете ли вы о ней заботиться, как мы?

И она рассказывала, как их дочка любит дремать у очага, как её усаживают то поближе, то подальше от огня, как кормят с ложечки.

— Эта девица не для нас! — качали головой сваты и уходили.

Много сватов заходило к ним, но никто не решался взять в невесты маменькину дочку. И вот как-то заявился к ним парень — сразу видно — работяга, руки мозолистые, в рубахе, взмокшей от пота. Пришёл он прямо с поля.

Когда мать рассказала, какая у неё дочка, тот ответил:

— Такую жену мне и надо. Будем жить, как голубки. На руках буду её носить, только выдайте её за меня.

— Хорошо, — согласились старики.

Они оттащили от печки свою любимую дочку, сняли с неё грязное платье, одели подвенечное и усадили в телегу.

Парень отвёз невесту к себе домой, усадил её на половик поближе к очагу, пошел в сарай, наколол дров, принёс их в дом и разжег огонь.

Как только поленья разгорелись и молодухе стало жарко, она крикнула:

— Оттащи!

Но жених почесал в затылке, притворился, что не слышит, и вышел во двор.

Поленья разгорелись ещё жарче.

— Оттащи! — взвизгнула маменькина дочка, потому что пламя лизнуло ей чулок, но увидев, что никого нет, вскочила сама и бросилась к двери. Хорошо хоть догадалась намочить тлеющий чулок в большой деревянной собачьей миске для питья, а то и ногу бы обожгла.

Стояла поздняя осень. Дул холодный ветер. Невеста посидела-посидела и так озябла, что у неё зуб на зуб стал не попадать.

— Подтащи! — крикнула она раз. — Подтащи! — крикнула второй, и поняв, что никто её не слышит, встала и сама поплелась к очагу.

Ужин приготовить было некому и пришлось молодым ложиться спать голодными.

На другой день молодой муж поднялся чуть свет и стал наказывать тюфяку, на котором лежала его голодная жена:

— Слушай, тюфяк, я иду пахать, а ты приготовь обед. Половину обеда оставь моей жене, а другую половину принеси в поле. Только смотри, не опаздывай, иначе запляшет моя палка по твоей спине.

Ушёл пахарь на работу, а его жена лежит себе, вылёживается. Когда подошло время обеда, она говорит тюфяку:

— Вставай, тюфяк, разве ты не слышал, что тебе наказывал мой муж? Приготовь поесть, а то с голоду умру.

Но тюфяк молчал.

— Ну, не сдобровать же тебе! — пригрозила молодуха и придвинулась поближе к огню.

Вечером пахарь вернулся замёрзший, голодный.

— Эй, тюфяк, почему не принёс мне обед? — крикнул он. — Что же ты, жёнушка, ему не напомнила? — укорил он молодую жену.

— Говорила я ему, муженёк, только он притворился глухим и меня не послушался, — стала оправдываться молодуха.

Тогда голодный пахарь схватил тюфяк, бросил его на спину своей жене, и ну бить палкой.

— Ой-ой-ой, муженёк, — закричала она, — ты бьёшь тюфяк, а мне больно!

— Терпи, жёнушка, терпи! Я его бью, чтобы тебя слушался, — сказал пахарь и начал ударять ещё сильнее.

Опять они легли спать голодными. На третий день повторилось то же самое. На четвёртый маменькина дочка, увидев, что тюфяк лежит и в ус себе не дует, встала, засучила рукава, убрала в доме, сварила горшочек фасоли, испекла каравай, переоделась, приколола цветок к волосам и понесла обед в поле. Сели молодожёны и хорошо поели.

— Наконец-то тюфяк послушался меня, — сказал муж насытившись.

— Так уж и послушался! С места не сдвинулся! Знай себе понеживался у огня.

— А кто же тогда приготовил обед?

— Я!

— Раз так — выброси тюфяк вон, когда придёшь домой! Не хочу я его больше видеть.

Вечером молодой пахарь, увидев, как всё в доме чисто и убрано, сказал жене:

— Не позволяй больше тюфяку нежиться у огня, а то опять запляшет моя палка.

— Да я в дом его не пущу, — ответила молодуха. — А то глядишь, опять моя спина посинеет. Не хочу страдать из-за ленивого тюфяка.

Так и зажили молодые. Пахарь работал в поле, а его жена смотрела за домом. Однажды приехала к ним в гости её мать и раскричалась ещё издалека:

— Решила я, доченька, посмотреть, как вы живёте. Хорошо ли тебе здесь, заботится ли о тебе твой муж, кормит ли с ложечки, пододвигает ли к огню, отодвигает ли, когда тебе жарко?

— Ах, маменька, если бы ты знала, что со мной случилось, — начала рассказывать дочка. — Был у нас противный тюфяк, да такой ленивый, что слов нет. Каждый день муж бил его палкой, а он всё притворялся, что ни слова не понимает.

И молодуха рассказала своей матери обо всём.

— Ах вот как! — вскипела мать. — Значит, он заставляет тебя ему готовить и весь дом убирать? Разве эти рученьки для метлы, чадушко моё милое, ненаглядное? Ах, как не повезло тебе с мужем! Не будешь ты больше жить в этом доме. Где твоё приданое, доченька? Собирай-ка побыстрее свои вещи и пошли отсюда.

— Куда же мы пойдём, маменька? — спросила дочка.

— К нам домой. Я буду заботиться о тебе так, как раньше. Не позволю я, чтобы ты надрывалась здесь от работы.

Молодуха привыкла слушаться свою мать. Она собрала приданое, завязала всё в узел, взвалила его на спину матери и пошли они восвояси. Только вышли на улицу, а навстречу им пахарь возвращается с поля.

— Куда ты её повела? — загородил он дорогу тёще.

— Забираю я её у тебя. Замучил ты её работой, а она к такой жизни не привыкла.

— Возвращайтесь немедленно домой, пока я не взял палку! — крикнул пахарь и заставил женщин повернуть обратно.

Вошли они в дом.

— Собирай на стол, голодный я, как волк! — приказал муж жене. — Налей похлёбку в две миски и дай каравай.

Молодуха покорно налила похлёбку в две миски и принесла румяный каравай. Муж взял каравай, разломил его на две половины, одну протянул жене и сказал:

— Ешь!

— А мне? — спросила мать.

— Тебе? — повернулся к ней зять, — Устам твоим золотым, которые учат дочку не работать, полагается совсем другая еда.

Пахарь встал из-за стола, пошёл на сеновал, набил торбу соломой, а потом повесил её на шею тёще и сказал:

— Ешь!

Мать позеленела от злости, вскочила, бросила торбу и закричала:

— Моей ноги больше не будет в вашем доме! Так и знайте!

Мать хлопнула дверью и пустилась бежать по дороге.

Вернувшись домой, она крикнула мужу:

— Возьми розгу и приведи обратно мою дочь. Я её учила барыней быть, а она служанкой заделалась. Отправляйся, не мешкая!

Собрался отец и пошёл к дочери. Расспросил он её о житье-бытье, и поняв, что к чему, сказал:

— Я, доченька, пришёл за тобой, но вижу, что тебе лучше остаться у мужа. Делай свою работу, а домой не возвращайся. Мы с твоей матерью стареем, пора уж нам на тот свет собираться. Некому будеть тебя отодвинуть от очага — так и сгоришь, чего доброго. Тяжела ли твоя работа?

— Нет, батюшка, ведь я здоровая, молодая, со всем справляюсь.

— Тогда трудись, дитятко, помогай мужу и не слушай советов матери. А теперь ступай, встречай своего мужа-труженика ласковым словом, помоги распрячь волов, отведи их в хлев.

Вскочила молодуха и бросилась во двор. Увидел пахарь, что жена его встречает, удивился и спросил:

— Кто тебя послал? До сих пор ты ни разу меня не встречала.

— Батюшка — ответила молодуха, — он к нам в гости пожаловал.

Обрадованный пахарь вошёл в дом, поздоровался с тестем, усадил его за стол, накормил, напоил, положил спать на мягкую постель, а утром набросил ему на плечи тулуп и сердечно проводил старика до околицы.

Вышла старуха к воротам встречать мужа и, завидев ещё издалека его в тулупе, запричитала:

— Ой-ой-ой, старче, что наделал наш проклятый зять! Меня заставил солому есть, а тебя так бил, что всю кожу ободрал!

Носильщик и жадный купец (Босненская народная сказка)

Давным-давно в нашем городе Травнике жил один бедняк. Кто-то сказал ему, что в Царьграде можно заработать деньги, если стать носильщиком, и он решил попытать счастья. И не ошибся. Столица падишаха кипела людьми, а в гавань каждый день заходили корабли из близких и далёких стран, гружёные заморскими товарами. Работы — сколько угодно, только не ленись. А наш земляк был сильным и трудолюбивым. Трудом и бережливостью он сумел за несколько лет накопить целых сто дукатов.

«На эти деньги — думал носильщик — я смогу в Травнике открыть лавку. Заживу по-человечески, и люди станут меня уважать. Хватит с меня тех товаров, что я до сих пор перетаскал на своей спине и от этого сгорбился, как верблюд. Поработаю носильщиком ещё некоторое время, пока не накоплю денег на обратную дорогу, а эти сто дукатов отдам на хранение какому-нибудь честному человеку».

Начал он присматриваться к людям, выискивать человека, которому можно было бы доверить деньги. В конце концов остановил он свой выбор на одном паломнике, хозяине большой лавки, полной дорогих товаров.

«Наверняка это почтенный человек. Он не только богат, но и в Мекку на поклонение ходил. В его руки я спокойно могу отдать деньги, накопленные с таким трудом, ценой стольких лишений и полуголодной жизни», — подумал носильщик и вошёл в лавку.

Паломник-купец спросил его, зачем он пожаловал, и наш земляк рассказал, что его привело к нему:

— Эти сто дукатов я заработал честным трудом. Хочу их дать тебе на сохранение, пока не соберу ещё немного на обратную дорогу. А за услугу я заплачу тебе сколько положено.

Купец с радостью согласился взять деньги, пообещав не брать ни гроша за услугу у такого бедного человека.

Носильщик опорожнил свой потертый кошелёк, поцеловал руку почтенному паломнику и опять отправился на пристань таскать тюки и ящики.

Прошло немного времени. Носильщик не доедал, не досыпал, жил в грязной лачуге, и в конце-концов накопил нужные на дорогу деньги. Отправился он к купцу.

— Я пришёл за своей сотней дукатов, пора мне в родной город возвращаться, — сказал он с поклоном.

— Какие сто дукатов? — вскочил купец. — Прогоните вон этого сумасброда! — крикнул он слугам, и те вытолкали бедняка на улицу.

Так и остался носильщик с пустыми руками. Пошёл он, куда глаза глядят. Шёл, шёл и остановился на углу улицы.

«Ой, какая беда! Столько трудов, столько лишений, и всё пошло насмарку!» — запричитал горемыка.

Из окна одного дома его заметила турчанка и послала за ним свою служанку. Носильщик решил, что его зовут что-нибудь перенести и побрёл за женщиной.

— Мне показалось, что ты чем-то огорчён, вот я и захотела узнать, что с тобой стряслось? — сказала турчанка.

— Провались ты пропадом, женщина, со своими расспросами! — рассердился обманутый бедняк. — Всё равно ты ничем мне не поможешь.

— Ты лучше расскажи, что у тебя за беда, а уж я что-нибудь придумаю.

Он рассказал ей всё по порядку: как приехал в Царьград, как работал не покладая рук, пока не скопил сто дукатов, как отдал их на хранение купцу и как поплатился за свою доверчивость.

Женщина внимательно его выслушала и сказала:

— Твоему горю можно помочь. Я догадываюсь, о каком человеке идёт речь. Многих людей обманул он, пока разбогател. Чтобы Аллах простил ему его прегрешения, отправился он паломником в Мекку, но, видно, каким был, таким и остался. Ты обожди, я сейчас переоденусь. Мы выйдем вместе, ты пойдёшь впереди меня, и как только приблизимся к лавке этого обдиралы, дай мне украдкой знак. Я зайду в лавку, а ты постой немного на улице, а потом войди и потребуй свои сто дукатов. Только притворись, что меня не знаешь. Вот увидишь, он вернёт тебе деньги.

Так они и сделали, как посоветовала турчанка. Носильщик показал ей лавку и остался ждать на улице, а турчанка вошла и поздоровалась:

— Селям алейкум!

— Алейкум селям! — поклонился купец. — Пожалуйста, госпожа, присядь! — указал он ей на стул.

Женщина села и заговорила таинственным шёпотом:

— Я хочу, чтобы ты оказал мне услугу. Только поклянись, что не скажешь никому ни слова.

Купец пообещал сохранить тайну и сделать всё, что в его силах, лишь бы услужить госпоже.

— Я была женой богатого человека, — начала рассказывать она. — Недавно мой муж умер и оставил мне много драгоценностей и около четырёх-пяти тысяч дукатов. Однако после его смерти объявилась уйма наследников, а мне не хочется делить с ними богатства моего мужа. Вот я и решила попросить тебя спрятать эти деньги и драгоценности, пока власти не разделят имущество моего мужа. За эту услугу я заплачу тебе сколько положено, когда приду за моим богатством.

С первых же её слов купцу стало ясно, что он сможет поживиться чужим добром. Он еле дослушал турчанку и заверил её, что с радостью услужит ей, а за хранение богатства не возьмёт ни гроша. В это время вошёл носильщик и попросил вернуть ему деньги.

— Одну минуточку, сынок, — заторопился купец. — Сколько денег ты мне дал?

— Сто дукатов!

Купец отсчитал ему деньги, а носильщик спросил:

— Сколько я должен тебе за услугу?

— Нисколько. Грешно брать деньги у бедного человека за такую ничтожную услугу, — ответил купец.

Носильщик поблагодарил его и вышел.

Турчанка пообещала, что деньги и драгоценности пришлёт со служанкой, и тут же заторопилась домой. Купец проводил её с низкими поклонами и стал ждать служанку. Поглаживает себе бороду, хитрец, и мечтает об огромном богатстве, которое свалится на него прямо с неба. Ждёт он час, ждёт другой — никто не появляется. Понял наконец купец, что женщина обманула его. Его, кто обвёл вокруг пальца столько людей! Разозлился он на самого себя за то, что вернул деньги носильщику, и закрыл лавку раньше времени. Однако вместо того, чтобы пойти в мечеть и помолиться Аллаху, как это делает каждый правоверный, он отправился домой и стал ходить взад-вперёд, точно лев в клетке, бормоча себе под нос: «Погнался за двумя зайцами, вот ни одного и не поймал».

— Почему ты такой пасмурный, мой господин? — спросила у него жена.

Он рассказал ей всё, ничего не утаив. А она выслушала его и сказала:

— Я думаю, что твоему горю легко помочь. Только ты обещай, что потом не будешь меня ругать. Завтра утром я возьму деньги у носильщика.

Муж пообещал, что не будет на неё сердиться, что бы она ни сделала, лишь бы вернула деньги, которые он упустил из-за собственной глупости.

Утром купец пошёл на пристань, а его жена с двумя детьми отправилась следом за ним. Показал он ей носильщика и спрятался за ящиками, посмотреть, что произойдёт. А жена его бросилась, словно безумная, к нашему земляку, повисла у него на шее и закричала благим матом:

— Вот он, мой муженёк! Два года назад оставил меня с двумя детьми на руках без копейки денег!

— Откуда это у меня взялись жена и дети, когда я и женатым-то никогда не был, — опешил бедняк.

Однако женщина, не умолкая, продолжала осыпать беднягу проклятьями и упрёками. Вокруг них собралась толпа зевак.

— Раз ты, негодяй, не хочешь меня кормить, дай мне развод! Сейчас же идём к судье!

— Ведь я же не твой муж, как могу тебе дать развод? Ты, наверное, обозналась, — защищался наш человек.

— Ты мой муж! — твердила женщина. — Один Аллах знает, сколько времени я тебя искала!

Собравшиеся люди встали на сторону женщины и начали ему угрожать. В это время пришла стража и повела их в суд. Судья спросил, зачем они пришли, и обманщица запричитала:

— Справедливый господин судья! Это мой муж. Он оставил меня с двумя малолетними детьми. Пусть он или кормит семью, или даст мне развод!

Напрасно несчастный старался доказать, что он не знает эту женщину, что она, наверное, обозналась. Судья ему не поверил и присудил, чтобы носильщик заплатил женщине сто дукатов. Таков был мусульманский закон: при разводе муж должен дать жене сто дукатов. И так, и сяк противился наш земляк, заверял, что у него нет столько денег — ничего не помогло. Судья присудил, что если он не заплатит женщине сто дукатов, то его посадят на три года в темницу. Увидев, какой оборот принимает дело, носильщик попросил судью отпустить его домой за деньгами. Судья отпустил его в сопровождении двух стражников.

Носильщик пошёл к своей знакомой турчанке, которой дал на хранение свои деньги. Она спросила, почему он опять такой невесёлый. Рассказал он ей о своей новой беде.

— Всё это хитрости купеческой жены. Не бойся, ты от этого только выиграешь. Вот тебе сто дукатов. Иди и дай ей их, а потом возьми у судьи документ, что дети твои, и приведи их сюда.

Носильщик сделал так, как ему велела турчанка: дал деньги, получил документ и забрал детей. Испугалась женщина, закричала, чтобы носильщик оставил детей в покое, но судья сказал, что он — их отец и имеет право делать с ними всё, что захочет.

Наш человек отвёл детей к турчанке. Добрая женщина вымыла их, накормила, а носильщику велела прийти на следующий день.

Купеческая жена не успела ещё порог своего дома переступить, как муж выбежал ей навстречу со словами:

— Ну как, взяла у него деньги обратно?

— Деньги-то взяла, а вот детей потеряла! — и она рассказала всё, что случилось у судьи.

Заохал, заахал купец, но делать было нечего.

— Ладно, потерпим немножко да посмотрим, что будет делать этот бедняк с двумя детьми. Как он их прокормит? — сказал он.

Утром носильщик пришёл к турчанке в назначенный час.

— Возьми детей, отведи их на невольничий рынок и скажи глашатаю, что продаёшь их с торгов. Первоначальная цена — сто дукатов, а кто даст больше, тот их и получит. Только смотри, чтобы глашатай непременно прошёл мимо лавки купца, — наказала она.

Носильщик так и сделал. Повёл глашатай детей по царьградским улицам и закричал что было мочи, что дети продаются с торгов, а первоначальная цена — сто дукатов.

Когда он проходил мимо лавки купца, отец сразу же узнал своих детей и закричал:

— Даю на один дукат больше!

— Сто один дукат! — закричал глашатай и свернул к невольничьему рынку. А там их ждала турчанка.

— Кто смеет глумиться над этими славными малышами? — возмутилась она. — Я даю за них пятьсот дукатов!

Опять пошёл глашатай по улицам, крича во все горло:

— Пятьсот дукатов за двух детей! Кто даст больше!

Когда он проходил мимо лавки, купец закричал:

— Даю на один дукат больше!

Глашатай вернулся на торжище и опять крикнул:

— Пятьсот один дукат!

— Тысяча дукатов! — перебила его турчанка.

Глашатай смекнул, что торг идёт между турчанкой и купцом, и поспешил к его лавке.

А отец детей опять прибавил только один дукат и послал за женой, потому что был уверен, что никто не даст больше денег за его собственных детей. Однако он ошибся. Услышала турчанка, что жадный купец прибавляет всего лишь по одному дукату, и сказала:

— Даю тысячу пятьсот!

Скрепя сердце купец прибавил ещё один дукат.

— Тысячу пятьсот один дукат дают за этих двух детей! — крикнул глашатай.

— Кто смеет глумиться над несчастными? — раздался голос турчанки. — Даю за них две тысячи дукатов!

Глашатай объявил новую цену. Ошеломлённый купец воздел руки к небу и воскликнул:

— Аллах, Аллах, до каких пор будет продолжаться этот торг?! Ведь я разорюсь из-за этих детей! Пусть их возьмёт тот, кому они так понадобились. Больше не прибавлю ни одного гроша!

Однако его жена, прибежавшая в лавку за своими ненаглядными детишками, услышав эти слова, стала рвать на себе волосы и, бросившись в ноги жадному супругу, закричала:

— Дай, дай ещё! Отдай всё за своих детей! Может, Аллах простит нас за нашу жадность!

Что тут делать! Разве может человек отказаться от своих детей? Скрипнув зубами, купец повысил цену ещё на один дукат. Глашатай вернулся на торжище и провозгласил новую цену.

— А я даю две тысячи пятьсот дукатов за этих милых детей, потому что у меня нет своих!

Услышал купец, как подскочила цена, начал рвать свою бороду, бить себя в грудь, и даже халат разорвал на себе от злости. Что тут делать? Разве можно отказаться от своих детей? Дал он ещё один дукат.

Только тогда турчанка сказала носильщику, чтобы он прекратил торг. Приказали глашатаю передать детей тому, кто дал за них больше. Глашатай отвёл детей к их родителям, получил от купца две тысячи пятьсот один дукат и вручил их носильщику.

Отправился наш земляк в дом турчанки, высыпал к её ногам все деньги и сказал:

— Добродетельная женщина, возьми эти деньги. Ты заслужила их, потому что ты не только добрая, но и умная-разумная. А мне, прошу тебя, дай только те сто дукатов, которые я заработал честным трудом!

Удивилась турчанка и сказала:

— Эти деньги твои. Возьми их в награду за все свои лишения и страдания. Бери дукаты и, не мешкая, уезжай из Царьграда, пока цел.

Носильщик поцеловал носок туфли турчанки, поблагодарил её за всё и в тот же день отправился в свой родной город Травник. Там он открыл большую лавку, женился и зажил в мире и довольстве. Каждый год в самый большой мусульманский праздник он приглашал к себе в гости друзей и рассказывал им о своих мытарствах в преславном городе падишаха. Среди гостей бывал и мой пра-пра-прадедушка. Вернувшись из гостей, он рассказал своим детям и внукам о том, что слышал, а они в свою очередь рассказывали эту историю своим детям и внукам, так этот рассказ дошёл и до моих ушей.

Прошение королю (Польская народная сказка)

Когда-то по соседству с имением одного богатого пана жил бедный крестьянин. Всё его богатство состояло из одной коровёнки. Как-то она забрела на господское поле. Увидел её пан, поймал и зарезал.

Пошёл бедняк к пану и потребовал, чтобы тот заплатил ему за корову. Рассердился пан и приказал своим батракам высечь бедняка плёткой. Вернулся домой наш горемыка ни с чем.

— Давай-ка напишем прошение королю. Он справедливо рассудит нас! — посоветовала ему жена.

— Как же мы его напишем, — ответил ей крестьянин, — ведь я грамоте не обучен?

Думали они, думали и наконец придумали. Взял крестьянин большую доску и хорошенько обтесал её рубанком. Долго он возился с доской, пыхтел, сопел, пока не вырезал на ней свою лачугу и господское имение. На доске было ясно видно, по каким местам шла корова, с какой стороны она забрела на господское поле, и где пан её зарезал. Под этим рисунком крестьянин вырезал скамейку, на ней — себя, а вокруг — десять чертенят.

Окончив эту трудную работу, крестьянин взвалил на плечо доску и направился прямо к королю. В большом лесу, через который проходила его дорога, он встретил охотника.

— Добрый день, пан! Желаю тебе удачи! — приветствовал встречного крестьянин.

— Спасибо, добрый человек! Куда путь держишь? — поинтересовался охотник.

— К королю, жаловаться на моего пана.

— А чем он тебя обидел?

Крестьянин сбросил доску с плеча и показал ему своё прошение. Посмотрел охотник, но ничего не понял.

— Как же ты не понимаешь? Ведь здесь так ясно всё нарисовано! — удивился крестьянин и стал объяснять: — Вот это — моя лачуга, а это — господское имение и поле. Вот отсюда моя коровенка забрела на панское поле, а на этом месте её зарезали. Это — скамья, на которой меня растянули панские слуги, а десять дьяволят — это десять ударов плёткой, которые мне всыпали по приказу пана. Теперь тебе понятно?

— Да, теперь я всё понял, — сказал охотник. — Иди, добрый человек к королю, он непременно тебе поможет!

Охотник ушёл, а крестьянин продолжил свой путь. Ему и в голову не пришло, что он разговаривал с самим королём Яном.

Наконец добрался он до королевского замка. Стража впустила его, а один из придворных отвёл в большую роскошно убранную комнату, где на золотом троне сидел король в алой мантии с золотой короной на голове, а вокруг него толпилось двенадцать важных сановников.

Подал наш крестьянин первому сановнику доску с прошением и попросил:

— Прочтите, ваша милость, какое зло учинил мне мой вельможный пан!

Первый сановник начал вертеть доску и так, и эдак, но ничего не понял. Не поняли и другие сановники. Рассердились они и, приняв бедняка за безумца, велели слугам прогнать его. Однако король остановил слуг и приказал подать ему доску с прошением. Двенадцатый сановник передал доску одиннадцатому, одиннадцатый — десятому, тот — девятому. Так и передавали они её один другому, пока первый сановник не подал доску королю.

Король посмотрел внимательно на прошение и обратился к своим сановникам:

— Как же так, почему вы ничего не понимаете? Здесь всё очень ясно изложено. Пойди поближе, добрый человек!

Крестьянин приблизился к трону.

— Вот это здесь, наверное, твоя лачуга? — спросил у него король.

— Да, мой государь. Это моя лачуга.

— А вот это имение твоего пана?

— Совершенно верно, мой государь!

— Твоя корова забрела на панское поле вот отсюда, не правда ли?

— Отсюда, мой государь, отсюда.

— А пан твою корову поймал и зарезал, не так ли?

— Зарезал, мой государь, зарезал, не посчитался с тем, что она у меня одна-единственная.

— А ты пошёл к пану, попросил за корову денег, и вместо денег получил десять ударов плёткой, не так ли?

— Да, мой государь! Ровно десять. Твоими устами говорит сама правда!

Крестьянин очень обрадовался, что король сумел разобрать его прошение, и похлопал его по плечу.

— Вот это умная голова, а не капустный кочан, вроде ваших, — и он насмешливо посмотрел на двенадцать важных сановников.

Король Ян тоже был очень доволен, что показал себя перед советниками умным и догадливым, и сказал крестьянину:

— Ты возвращайся домой, а я позабочусь, чтобы тебе вернули деньги за корову и больше никогда не обижали.

Через некоторое время пан получил от короля приказ построить крестьянину новый дом, хлев, свинарник и сеновал, дать ему корову и ко всему этому добавить большой участок земли.

— Мудрый государь, наш король Ян — он тут же разобрался в моём прошении! А его советники, ничего не понимая, только глазами хлопали. И зачем король кормит этих дармоедов, когда они даже в прошении разобраться не умеют? — рассказывал довольный крестьянин соседям до конца своей жизни.

Один драм языка (Босненская народная сказка)

Жил в Сараеве юноша по имени Омер. Был он самым известным бездельником во всём городе. Днём просиживал в кабачках, а по ночам бродил от дома к дому и играл на тамбуре под девичьими окнами. И надо признать, что играл он и пел на славу, да и на вид был статным и пригожим.

Часто советовал отец своему непутёвому сыну:

— Хватит тебе шататься по кабакам, сынок! Хватит вертеться возле девушек! Пара тебе за ум взяться. Мы уже состарились и не можем сами прокормить себя.

Однако Омер не слушался отца. Он тащил из дома всё, что ему попадало под руку, и продавал, продолжая вести свою разгульную жизнь. Не перенесли его родители такого стыда и позора и ушли в могилу раньше времени.

Остался Омер один в пустом доме, гол как сокол, и впервые в жизни серьёзно призадумался над своим житьём-бытьём:

«Кто теперь будет прясть и ткать, дом убирать, готовить обед? Видно пора мне за ум приниматься. Ничего другого мне не остаётся, как жениться».

Взял Омер тамбур, спрятал его под жилет и отправился к дому, где жила красавица Мейра. Был уже поздний вечер. Давным-давно пропел муэдзин свою последнюю молитву. В комнате Мейры горела свечка, оттуда доносились приглушённые голоса. Постучал Омер в окно — разговор стих; ударил он по струнам, запел — свечка погасла. Значит, красавица и слышать не хочет об Омере!

Три ночи подряд ходил он и играл под её окном, а потом возвращался домой с понурой головой: ни разу Мейра не откликнулась на его песню. На четвёртую ночь молодой повеса опять пошёл петь под её окном.

«Спою в последний раз, но если она и сейчас не отзовётся, то больше моей ноги там не будет!» — решил он.

Заиграл Омер на тамбуре и запел грустным голосом:

«Моя волшебница, тише играй!

Скользи по струнам, смычок-весельчак.

Не раз, изнемогающего от жажды и голода,

Ты кормил меня и поил

И песней своей девушек стройных

Ты ко мне подзывал.

Моя волшебница, тише играй!

Скользи по струнам, смычок-весельчак.

Здесь под окошком Мейры напрасно

Днём и ночью я с грустью вздыхаю,

Не глядят на меня красивые глаза..».

Свечка в комнате опять погасла, но вдруг окошко открылось. От радости у Омера закружилась голова.

«Наконец-то я тронул её сердце», — подумал несчастный певец.

— Ты что, Омер, сумасшедший или сходишь с ума? — строго спросила Мейра. — Зачем ты всю ночь торчишь под моим окном и позоришь меня? Заруби себе на носу: ничего не выйдет из того, что ты затеял!

Все надежды Омера мигом испарились. Увидела девушка, как сник бедняга, смягчилась и добавила:

— Ах ты, неразумный! Уж не задумал ли ты жениться на мне?

— Да! — еле слышно прошептал Омер.

— Выброси эту глупость из головы, — сказала ему девушка. — В твоём доме не найдётся даже корочки хлеба, а ты хочешь жениться. Знаю, ты скажешь, что мы — одного поля ягоды! Это верно, я тоже бедная. Но ведь ты знаешь, что во всём Сараеве нет девушки краше меня — об этом все говорят. Значит Аллах — вечная ему слава! — уготовил мне другую, лучшую судьбу. Меня просватает какой-нибудь богач... Только знай, Омер, дорого не золото и серебро, а то, что сердцу мило. Я не променяла бы тебя и на самого завидного городского жениха, однако не могу нарушить священной родительской воли: должна я выйти замуж за того, кто не только меня прокормит, но и обеспечит спокойную старость моим родителям, ведь вся их надежда на моё замужество.

От этих слов полегчало на душе у парня.

— Ну, если дело за этим стало, — сказал он, — скажи мне, какой выкуп хочет твой отец?

— Не очень большой! Стань купцом, открой лавку, чтобы мог ты всех нас прокормить и одеть.

— Ну хорошо! Завтра я приду к тебе и скажу, что сделал. До свидания, Мейра, спокойной ночи! — попрощался Омер.

Утром отправился Омер к ростовщику Искару, другу его покойного отца. Рассказал он ему о своей беде и попросил взаймы тридцать кошельков денег.

— Я буду очень рад, если красавица Мейра станет твоей женой, — сказал Искар. — Только когда ты думаешь вернуть мне деньги?

— Через семь лет, — ответил Омер, недолго думая.

— Так! А что будет, если через семь лет ты мне не вернёшь долга? Дружба — дружбой, а деньги — врозь!

— Если я тебя обману, отрежешь от моего языка один дра[1]! — разгорячился Омер.

— Так и быть! — согласился Искар. — Пойдем к судье и заключим наш договор: если через семь лет ты не вернёшь мне шестьдесят кошельков денег — такой у меня процент — я отрежу у тебя один драм языка.

Пошли они к судье и заключили договор честь по чести. Ростовщик отсчитал Омеру тридцать кошельков денег и пожелал ему счастливой жизни. Начал готовиться парень к свадьбе: накупил дорогих вещей, пушистых ковров, серебряной посуды, обставил свой дом с невиданной роскошью.

Через месяц сыграли свадьбу. Пригласил Омер музыкантов и плясунов, столы ломились от всевозможных яств. Целую неделю продолжался свадебный пир. Все дивились прекрасному убранству комнат, богатому угощению.

Зажил Омер со своей молодой женой, словно бей, и думать совсем перестал о том, как вернёт такой большой долг. Истратив половину денег, он наконец занялся торговлей, как и обещал Мейре. Однако не напрасно говорят старые люди: «Не берись за гуж, коль не дюж». Не лежало у Омера сердце к торговле.

Быстро пролетело шесть лет. Увидел Омер, что деньги у него на исходе, и приуныл. Ночами не спит — вертится, вздыхает. От мрачных мыслей похудел Омер, согнулся в три погибели. Спрашивает его Мейра, что с ним, а он только одно твердит:

— Оставь меня в покое! Пропала моя головушка...

А Мейра знала об уговоре с первого дня, однако молчала — всё надеялась, что её муж как-нибудь да справится. Когда осталась одна неделя до назначенного срока, Мейра решила пойти к судье.

«Видно, мой муж так ничего и не придумает. Пойду-ка я к судье, попробую его умилостивить. На что мне муж без языка!»

Пришла она к судье, отвесила ему три глубоких поклона, оставила дорогой подарок и ушла, не сказав ни слова. Тоже самое она сделала и на другой день.

«Эта женщина не зря меня так обхаживает, — подумал судья. — Видно, хочет о чём-то попросить, да не смеет, бедняжка».

На третий день Мейра опять пришла к судье, поклонилась ему в ноги, оставила подарок и пошла обратно. А судья приказал слуге вернуть её.

— Женщина! Вот уже третий день ты приходишь ко мне, но всё не можешь решиться сказать свою просьбу. Поведай мне, что тебе надо от меня? Говори! — сказал ей судья.

А Мейра только того и ждала. Она низко поклонилась, поцеловала у судьи полу халата и сказала:

— Ах, милостивый судья! Твоя доброта мне развязала язык. У меня действительно есть к тебе просьба: позволь мне в следующую пятницу только часок посидеть на твоём месте в суде.

— О, женщина! Клянусь Аллахом, что исполню твою просьбу. Если хочешь, ты можешь остаться на моём месте весь день!

Мейра поцеловала туфлю судьи, поблагодарила его и довольная ушла.

Настал назначенный день. Ни свет ни заря послал Искар своего человека к Омеру за деньгами. А откуда у Омера деньги? Он показал слуге кончик языка и сказал:

— Вот так я рассчитаюсь с твоим хозяином! — и тут же заплакал.

Вернулся слуга и передал ростовщику ответ Омера.

— Ах, так! — вскричал Искар. — Пойдём скорее к судье!

В это время Мейра пришла в суд. Судья дал ей свой халат, надел ей на голову белую судейскую чалму, а сам спрятался в соседней комнате и стал смотреть в замочную скважину, что будет дальше.

И вот — приходит ростовщик, волоча за шиворот заплаканного Омера. Оба они поклонились безбородому судье, а тот помолчал некоторое время, посасывая свой кальян, а потом и спрашивает:

— Почтенные купцы, что привело вас ко мне?

— Рассуди нас, справедливый судья, — ответил ростовщик и начал рассказывать о займе и договоре.

Выслушал мнимый судья Искара и обратился к Омеру.

— Так ли это, Омер, как рассказывает почтенный Искар?

Омер заплакал ещё сильнее и потвердил, что ростовщик сказал истинную правду. Тогда молодой судья раскрыл книгу законов, полистал её, остановился на какой-то странице и зашевелил губами, делая вид, что читает. Наконец он закрыл книгу и обратился к Искару:

— Да, да, ты имеешь полное право взыскать по договору! Так написано в этой священной книге. А бритву ты принёс?

— А как же! — воскликнул ростовщик.

Он вытащил острую бритву и стал размахивать ею под носом несчастного Омера.

— Эй ты, почтенный! — прикрикнул на него судья. — Смотри не ошибись! Ты должен отрезать от языка своего должника ровно один драм. Иначе худо тебе придётся!

Испугался ростовщик.

— Праведный судья! — сказал он. — Почему ты так говоришь? Если я ненароком отрежу немного больше, то доплачу Омеру за убыток. А если отрежу меньше — будем считать, что я сделал ему подарок.

— Замолчи, неразумный! — громко крикнул судья. — Как ты смеешь выдумывать свои законы! Немедленно решай! И помни, если отрежешь чуть больше или чуть меньше одного драма, я прикажу палачу отрубить тебе голову. Так написано в священной книге.

Не на шутку перепугался Искар и начал умолять:

— Прости меня, праведный судья! Мне и в голову не приходило вмешиваться в твои судейские дела. Не нужен мне язык моего должника. Дарю я ему и тридцать кошельков денег, ведь мы были с его отцом — да пошлёт его Аллах в рай! — лучшими друзьями.

Услышав эти слова, судья ещё больше рассердился и крикнул:

— Немедленно позовите палача! Я научу этого ростовщика, как надо уважать договор, скреплённый судейской печатью!

Прибежал палач, стал размахивать ятаганом. Упал Искар на колени, поцеловал полу судейского халата, стал упрашивать, чтобы помиловали его, а судья не соглашается и знай твердит своё:

— Или отрезай ровно один драм, или прощайся со своей головой!

Понял ростовщик, что без подкупа ему не выкрутиться, и сказал:

— Праведный судья! За свою справедливость возьми и ты от меня тридцать кошельков денег. А своему должнику я прощаю и долг, и проценты. Не хочу я его увечить. Помоги мне расхлебать кашу, которую сам заварил. Чёрт меня попутал, вот я и подписал такой договор!

— Рубите голову этой собаке! — громко крикнул судья.

Палач потащил трясущегося от страха Искара, а тот крепко вцепился в халат судьи и заверещал:

— Смилуйся, господин! Ведь и ты такой же правоверный, как и я...

Тут в ноги судьи упал Омер, поцеловал его туфлю и попросил помиловать ростовщика.

— Хорошо, пусть будет по-вашему! — важно сказал безбородый судья. — Я прощаю тебя, Искар, потому что твой должник просит меня об этом. Но запомните хорошенько, что мусульманский закон твёрже камня!

Дал ростовщик судье тридцать кошельков, набитых деньгами, а судья заставил его поцеловать Омера.

— Теперь я запишу в судебной книге, что дело улажено по взаимному согласию, и никто ничего никому не должен, — сказал судья.

Обрадовались Омер и ростовщик, поблагодарили молодого судью за великодушие и справедливость и поспешили уйти.

Не успела за их спиной закрыться дверь, как открылась другая, и в комнату вошёл настоящий судья. Вдоволь насмеявшись, он сказал Мейре:

— Женщина! Твоя голова мудрее Корана, да простит меня Аллах! Если бы ты была мужчиной, то лучшего судьи нельзя было бы найти на всей земле падишаха!

Мейра поблагодарила судью за оказанную ей большую услугу и предложила ему пятнадцать кошельков с деньгами, которые получила от ростовщика. Но судья не только не взял их, но дал ей ещё один в награду за её ум и находчивость. Мейра, как и подобает, поцеловала полу халата судьи, закрыла лицо белой паранджой и вернулась домой раньше своего мужа, который зашёл с Искаром в кофейную, чтобы угоститься по случаю счастливого избавления.

К обеду вернулся радостный Омер. Открыл он калитку, а жена, увидев его в окно, начала над ним подтрунивать:

— Вот и Омер с отрезанным языком!

— Не угадала! — ответил ей муж.

Мейра притворилась удивлённой — подумать только, её муж разговаривает с ней как ни в чём не бывало! А Омер стал ей рассказывать:

— Аллах — да живёт в веках его имя! — и умный судья — да будет он жив и здрав! — избавили меня от беды. Жадный Искар наказан сполна. А до чего же хорош собой молодой судья, румяный, как яблоко...

— Неужели он красивее меня? — спросила хитрая Мейра и показала деньги, что принесла домой.

Заплакал Омер от радости, опустился на колени перед своей разумной женой и три раза поцеловал её в лоб. А когда Мейра рассказала ему всё как было, то стала ему ещё дороже.

С тех пор Омер всегда слушал мудрые советы своей жены. Он стал старательно работать и через несколько лет они так разбогатели, что смогли с лихвой вернуть свой долг.

Мудрость стариков (Болгарская народная сказка)

Один жестокий царь издал приказ истребить всех старых людей.

— Какая от них польза, — сказал он, — они не могут ни пахать, ни жать, ни дров наколоть. Только напрасно хлеб едят да мешаются в доме. Без них жить будет лучше!

Взялись за дело царские палачи. Всех старых людей погубили. Остался только один старик — отец боярина. Жаль тому стало своего старого отца, спрятал он его в тайное место и стал украдкой носить ему пищу.

У жестокого царя был норовистый чёрный конь. Он лягался, кусался, вставал на дыбы и сбрасывал с себя ездоков. Никто не мог его объездить. Узнал царь, что в столице живёт одна премудрая знахарка. Приказал он привести её во дворец и стал расспрашивать, как укротить ретивого коня.

— Прикажи, государь, своим боярам сплести верёвку из песка, и этой верёвкой пусть стреножат коня. Станет он кротким, словно овечка.

Царь почесал в затылке и созвал бояр.

— Эй, бояре, — крикнул он, — слушайте мой приказ: чтоб завтра утром была у меня верёвка из песка! Если вы придёте во дворец без верёвки, я снесу вам головы с плеч!

Разошлись бояре понурив головы. Никому из них не приходило на ум, как можно сплести верёвку из песка. А среди бояр был и тот, который сохранил жизнь своего отца.

Пришёл он домой, задумчивый и грустный, вот старик и спрашивает его:

— Что это ты такой угрюмый, сынок?

Рассказал ему боярин о царском приказе.

— Твоему горю легко помочь, — сказал старик. — Завтра утром, когда ты придёшь во дворец и царь спросит: «Где же верёвка?», ты ему ответь так: «Царь, мы готовы сплести верёвку из песка, но не знаем, какая она должна быть — толстая или тонкая, жёлтая или красная. Дай нам образец».

На другой день царь, услышав такой толковый ответ, склонил голову и сказал:

— Вы правы, я должен дать вам образец, но мне неоткуда его взять.

И царь даровал своим боярам жизнь.

В то же лето в стране была засуха. Под лучами палящего солнца сгорело всё: и травы, и хлеба, и плоды. Пересохли реки и колодцы. Амбары стояли пустые, в них не осталось ни одного зерна. Испугались люди — всем грозила голодная смерть.

Задумался и царь. Созвал он своих бояр и приказал им:

— Делайте, что хотите, только если завтра утром вы не скажете мне, как найти зерно для посева, я прикажу снести вам головы с плеч.

Ушли бояре пригорюнившись: нелегкое это дело — найти зерно. Увидел старик, что его сын опять пришёл от царя чернее тучи, и спросил, что с ним.

— На этот раз, батюшка, и ты не сможешь мне помочь, — ответил боярин.

— Почему?

— Потому что царю нужно зерно для посева, а его нет во всей стране.

— Не тревожься, сынок. Когда вы завтра придёте к царю, ты посоветуй ему, чтобы он приказал крестьянам разрыть все муравейники. В них много зерна. Муравьи собирали его зёрнышко по зёрнышку.

Так оно и оказалось. Вышли крестьяне в поля, разрыли муравейники и нашли в каждом по мешочку отборного зерна. Очень удивился царь такой находке.

— Скажи мне, кто дал тебе этот мудрый совет? — спросил он у боярина, который сохранил жизнь своему отцу.

— Не смею сказать, государь, потому что ты меня погубишь.

— Обещаю, что ни один волос не падёт с твоей головы, говори!

Тогда боярин признался, что он прятал своего отца, и что отец научил его, как быть с верёвкой из песка и где найти зерно.

Тогда вышел новый закон: запрещалось обижать старых людей, а при встрече с ними на улице каждый должен уступать им дорогу.

Три совета за три золотых (Болгарская народная сказка)

Нанялся один бедняк на работу в кузницу, проработал там целых двадцать лет и собрался уходить.

— Заплати мне за мою работу, — попросил он кузнеца. — Задумал я домой воротиться, посмотреть, что там делается.

— Поработай ещё годик-другой, — попросил его кузнец. — Привык я к тебе, как к родному сыну. Был ты мне в кузнице правой рукой.

— Не могу, — ответил работник. — Когда я уходил из деревни, то оставил там молодую жену. Она поклялась, что будет ждать меня двадцать лет. Теперь мне пора возвращаться обратно, потому что с тех пор прошло двадцать лет и, если в этом году я не вернусь, то жена уйдёт из моего дома.

— Ну что ж, иди, раз такое дело, — сказал кузнец, — давай только рассчитаемся.

Отвёл кузнец работника в потайную комнату, открыл сундучок и достал три золотых.

— Служил ты мне верой и правдой, хотелось бы мне заплатить за твою работу сполна. Но я человек небогатый. Молот и наковальня не сделают богачом. Есть у меня всего три золотых. Возьми их. Это не так уж и много, но зато я дал их тебе от чистого сердца. Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, приходи ко мне. Я готов уступить тебе даже мою кузницу.

Работник взял три золотых, простился с кузнецом и отправился в свою деревню. По дороге его нагнало трое путников: двое молодых шагали в лаптях, а третий — седой старик — еле ковылял в своих опорках. Молодые путники спросили работника, откуда он идёт, чем занимался и много ли заработал. Работник стал им рассказывать, а старик, не проронив ни слова, слушал щебет птиц в придорожных кустах и улыбался в усы.

— Кто этот молчаливый старик? — спросил помощник кузнеца.

— Наш отец, — ответили в один голос молодые люди.

— А чему он так улыбается?

— Ему известен птичий язык, вот он и прислушивается к весёлой беседе пташек, что сидят в придорожных кустах.

— А почему он всё время молчит? — опять полюбопытствовал работник.

— Потому что каждое его слово стоит денег.

— А сколько он берёт?

— За два-три слова — золотой.

У работника в кармане лежало три золотых, и он подумал:

«Я бедный человек и едва ли стану беднее оттого, что дам этому бородатому старику один золотой. Зато услышу, что он мне скажет».

Он вынул из кармана один золотой и протянул его старику.

— Не входи в мутную реку! — сказал старик и опять умолк.

Пошли они дальше. Работник шёл следом за стариком, смотрел, как он опирается на суковатую палку, и думал:

«Чудной старик! Знает язык птиц, и за два-три слова берёт золотой. Интересно, что он мне скажет, если я ему дам второй золотой?»

И он снова полез в карман.

Старик взял второй золотой.

— Как увидишь, что над землёй кружатся орлы, пойди и узнай, в чём дело! — сказал старик и опять замолчал.

Работник почесал в затылке и подумал:

«Смотри-ка, что за слова он говорит! Я столько раз видел, как кружатся орлы, но никогда не останавливался узнать, в чём дело. Дам-ка я старику и третий золотой, всё равно — что с ним, что без него».

В третий раз он полез в карман, вытащил последнюю монету и протянул её старику.

Старик взял золотой и сказал:

— Перед тем, как что-нибудь решить, сосчитай до двадцати пяти.

Некоторое время они шли вчетвером, потом остановились на развилке дороги и распрощались. Отец с сыновьями отправился дальше, а помощник кузнеца свернул к своей деревне.

Подошёл он к реке. Она кипела и бурлила, волоча с грозным рёвом листву, ветки и целые деревья. Работник вспомнил первый совет молчаливого старика и не вошёл в мутную реку. Сел на берегу и вытащил из сумки хлеб.

— Сначала поем, — решил он, — а уж потом поищу мостик или брод.

В это время послышался стук копыт. На дороге показался купец верхом на белом коне.

— Эй, браток, — крикнул купец, — почему ты не перешёл на ту сторону?

— Не смею входить в мутную воду.

«Ну и чудак!» — подумал купец и пришпорил коня.

Жеребец бросился в глубокую реку. Сильное течение подхватило его вместе со всадником и понесло вниз по реке. Закружило их, завертело. Всадник захлебнулся и утонул в водовороте, а конь, освободившись от ноши, повернул назад и выбрался на берег. Вода лилась с него ручьями. Работник поймал коня, сел на него верхом, отыскал мост, переехал на другой берег и поскакал к своей деревне.

Проезжая мимо лощины, увидел он, что над ней кружатся три больших орла.

— Посмотрю-ка я, что там такое, — подумал всадник, слез с коня и шмыгнул в кусты.

На небольшой полянке он увидел двух лежащих замертво усачей. А рядом с ними валялась кожаная сума, полная золотых монет. Это были разбойники. Ночью они кого-то ограбили, пришли в лощинку и стали делить добычу, да не смогли договориться, вытащили пистолеты и убили друг друга. Наш путник забрал суму, засунул за пояс один из пистолетов и продолжил свой путь.

К вечеру он добрался до родного дома. Открыл ворота, въехал во двор, соскочил с коня, привязал его под навесом и пошёл к дому.

Перед тем, как войти, он подумал: «Дай-ка я загляну в окошко, посмотрю, что делает моя жена».

Окно было открыто. В комнате горел свет. Посредине комнаты стоял накрытый стол, а за ним сидело двое: жена и какой-то мужчина спиной к окну. Увидев его, бывший помощник кузнеца вздрогнул от неожиданности и подумал:

«Какая неверная женщина! Поклялась мне не выходить замуж, пока я не вернусь, а сама живёт в моём доме с другим мужчиной».

Вытащил он пистолет и прицелился. Но как раз в этот момент вспомнились ему слова старика, за которые отдал он свой последний золотой: «Перед тем, как что-нибудь решить, сосчитай до двадцати пяти».

— Сосчитаю до двадцати пяти, — подумал он, — а потом выстрелю. Они не успеют убежать.

Начал он считать. Пока считал, молодой мужчина обратился к женщине со словами:

— Матушка, завтра отправлюсь я по белу свету искать своего батюшку. Тяжко мне без него. Сколько лет прошло с тех пор, как он ушёл?

— Двадцать, сынок. Когда твой отец уехал, тебе было от роду всего три месяца.

— Ну и ну! Вот бы наделал я беды, если бы не начал считать, — ужаснулся бывший помощник кузнеца и крикнул в окно: — Сынок, жена, выходите встречать долгожданного гостя!

Для кого пела пташка (Хорватская народная сказка)

Шли через лес два приятеля и вдруг слышат — поёт, заливается какая-то птичка.

Первый сказал:

— Послушай, приятель, как хорошо поёт для меня эта пташка.

— Она поёт не для тебя, а для меня, — возразил другой.

— Как бы не так! Станет она петь для такого дуралея.

— Ты сам дуралей! Это она для меня поёт.

Слово за слово и они поругались, а поругавшись — подрались. Когда дружки вернулись домой, первый отправился прямо к судье и рассказал ему, как он поругался с приятелем, а тот его отлупил. Рассказал ему всё как было и попросил:

— Господин судья! Защити меня, накажи этого драчуна! Я отблагодарю тебя. Сегодня же вечером подарю отличного вола, если ты скажешь, что мой неверный приятель неправ.

— Не беспокойся! — ответил судья. — Твой товарищ проиграет дело. Иди домой и приведи вола. А рано утром приходи в суд.

Повеселел парень и пошёл домой, бормоча себе под нос: «Я тебе покажу, для кого пела пташка!»

Прошло немного времени, и к судье явился второй приятель:

— Справедливый судья! Ваша милость! Так и так...

И он подробно рассказал судье, как они с приятелем шли через лес, как услышали пение птички, которая пела для него, а приятель заспорил, что она поёт для него, как они поругались и подрались. Всё по порядку выложил.

— Встань на мою сторону, господин судья, и накажи этого драчуна и дуралея. Если ты дашь мне слово, что он проиграет дело, я сегодня же вечером подарю тебе откормленного кабана.

— Хорошо, добрый человек! — ответил судья. — Я обещаю тебе, что твой приятель проиграет дело. Сейчас ты иди домой и приведи кабана, а рано утром приходи в суд.

Ночью оба приятеля тайком друг от друга доставили судье свои подарки и спокойно вернулись домой: каждый думал, что выиграет дело и проучит другого.

Рано утром в назначенный час оба приятеля пришли к судье. А судья притворился, что впервые их видит и спрашивает:

— Что вам угодно? Зачем пожаловали?

— Справедливый судья! Так и так...

И каждый рассказал со всеми подробностями о том, что их привело в суд.

— Мы просим тебя, господин судья, чтобы ты справедливо рассудил, для кого пела птичка.

— Друзья мои! — сказал им судья. — Сначала обещайте мне помириться, как поступают все разумные люди, и тогда я вам скажу, для кого пела птичка. Согласны?

— Согласны, господин судья! Только скажи нам поскорее, для кого пела птичка?

— Вы оба обманулись, дорогие друзья. Птичка, пение которой вы услышали в лесу, не пела для вас.

— А для кого же, господин судья?

— Для меня пела птичка, для вашего мудрого и справедливого судьи.

— Спасибо, ваша милость! — ответили истцы и, примирённые, пошли домой.

По дороге, слово за словом, они вернулись к своему спору и согласились, что птичка в лесу действительно пела для господина судьи, раз он получил в подарок вола и кабана.

Сказка про бочку (Болгарская народная сказка)

Умирая, старый отец позвал своих пятерых сыновей и сказал:

— Дети мои, настал мой последний час. Послушайте, какую сказку я расскажу вам перед тем, как навеки закрыть глаза. Слушайте внимательно, потому что я хочу, чтобы вы мне растолковали её.

Сыновья не спускали глаз со своего отца. Старик оглядел их и начал рассказывать:

— Вырос в лесу большой дуб. Жёлуди дождём сыпались с его могучих ветвей. Корни его уходили глубоко в землю. Налетали на него злые бури, но ничего не страшился старый дуб. Однажды в лес пришёл плотник. Он окинул взглядом дуб, засучил рукава, взмахнул топором и принялся рубить дерево. К вечеру он повалил дуб на землю, обрубил ветви, а бревно отвёз к себе в мастерскую. Там сделал он из него отличные доски. Осенью к нему в мастерскую пришёл бондарь. Он погрузил доски на телегу и увёз их. В своей мастерской бондарь сделал из досок клёпки, обручи, днище и смастрил большую бочку. В эту бочку он каждую осень наливал молодое вино и продавал его крестьянам для свадеб, именин и поминок.

Так он делал до тех пор, пока бочка была крепкая. Но однажды один из обручей лопнул. Вино вылилось из бочки, и она рассохлась. Когда бондарь спохватился, было уже поздно — клёпки разошлись и распались. Дети подхватили обручи и стали катать их по улице, а хозяйка сожгла клёпки и днище когда-то крепкой бочки.

Вот и растолкуйте мне эту сказку!

Задумались пятеро братьев, но никто из них не смог разгадать отцовскую сказку.

Тогда старый отец покачал головой и сказал:

— Молоды вы ещё, поэтому и не догадливы. Я растолкую вам её смысл: лес с большими деревьями, тянущимися к небу — это наше государство. Бочка — это семья, клёпки — это мы, обручи — согласие, а вино — радость и счастливая жизнь. Пока в семье мир и согласие, жизнь будет счастливой. Дом, в котором нет согласия, пропащий дом! Берегите обручи, дети мои!

Старший сын наклонился, поцеловал руку старого отца и ответил:

— Спасибо тебе, отец, за мудрый совет. Мы не забудем его, пока живы.