Сказочные хроники

Глава 2.1. Настройка восприятия

В нос ударил омерзительный едкий запах, по телу волнами прошел холод близкой опасности, и именно тогда Сергей окончательно пришел в себя. Небо было заполнено низкими, тяжелыми, ядовито-зеленого цвета тучами. Где-то вдали облачный пудинг заканчивался, и там, Сергей это чувствовал, было относительно безопасно, но, к сожалению, ему нужно было находится здесь, а если быть точным, то в другом, еще более опасном месте.

Перед Малышевым простиралась на километры серая с рыжими пятнами зловонная лужа, болото, покрытое, как бородавками, частыми кочками, бурыми от проросшей на них травы. Обособившись от остального мира, Зона жила своей собственной зловещей жизнью. Она хорошо знала свои границы: вездесущая аидская фиолетовая трава обрывалась, словно срезанная ножом, переходя в серую как пепел землю, покрытую кое-где бурой растительностью и рыжей как ржавчина плесенью. Дальше шло пятнистое болото, а еще дальше все скрадывалось витающей в воздухе дымкой и пропадало совсем.

Сергей чувствовал, в каком направлении находится интересующий его артефакт, словно некий компас был вмонтирован в его тело с тех пор, как он побывал в Месте Безмолвного Знания. Однако он не спешил ринуться на запах, как гончая собака. Впереди было много ловушек, судя по исходящему от этих мест «дыханию смерти». Малышев попробовал определить положение хотя бы некоторых из них. Комариные плеши, например, на границах должны были вызывать бурление воды. Он внимательно пригляделся и присвистнул. Вода в болоте, казалось, вся потихоньку кипела.

Сергей огляделся. Увидев у себя за спиной большой камень, он решил присесть на него и собраться с мыслями.

«Прежде всего, нужно подумать о чем-то хорошем, жизнеутверждающем, — решил молодой человек. — И что же хорошего можно найти в моем положении? Во-первых, хоть впереди и много ловушек, между ними должны быть безопасные проходы. Ведь согласно теории Штерна-Гротца[11] соприкосновение аномалий нарушает стабильность аномальной зоны. А во-вторых, Меч Куи не может находиться внутри ловушки, потому что сам подчиняется законам аномалий[12]. Ну вот и на душе вроде теплее стало. Осталось только как-нибудь научиться видеть ловушки. По всей видимости, это как раз и является основной добычей в моей Охоте за Силой».

Сергей стал перебирать в памяти все, что в той или иной мере могло относиться к данному вопросу, и очень быстро вспомнил интервью с Фрэнком Фишером, запись которого он имел честь просматривать по долгу службы в КОМКОБе…

…СЛЕДОВАТЕЛЬ: Расскажите Фрэнк, как Вы попали в аварию?

ФРЭНК ФИШЕР: Я вылетел в квадрат 18–54, мне надо было выяснить, что случилось с автоматическим зондом, который перестал отвечать на внешние сигналы. На подлете к поверхности мой флаер неожиданно потерял управление и стал падать. Я и не догадывался в тот момент, что попал в аномальную зону, наши приборы ее не фиксировали. В тот раз мне просто чудом удалось уцелеть. Какое-то сильное излучение мешало использовать левитацию… (Пауза, Фрэнк о чем-то задумался).

С.: Что было дальше?

Ф.Ф.: При ударе я потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что нахожусь в аномальной зоне.

С.: Почему Вы так решили?

Ф.Ф.: Там наблюдалась сильная дифракция солнечных лучей, отчего светило выглядело как огненное кольцо. Этот эффект очень напоминал солнечное затмение. Собственно поэтому-то я и назвал в отчете эту зону «Лабиринтом затмения».

С.: А почему лабиринтом?

Ф.Ф.: Потому что она представляла собой топологический лабиринт. Я пришел к такому выводу, когда третий раза подряд вышел к одному и тому же месту, хотя двигался не сворачивая в прямом направлении. Прям зазеркалье какое-то там было ей богу.

С.: И как вы выяснили, что место было тоже самое?

Ф.Ф.: Мне пришлось сменить отработанный воздушный клапан, старый я, естественно, выбросил. Так вот именно на него я периодически и натыкался. В первый раз даже подумал, что иду по чьему-то следу, но после того как стал проходить мимо него во второй раз, не поленился, нагнулся и проверил — оказалось, что фильтр мой.

Я там, знаете ли, всячески экспериментировал, пробовал двигаться то в одну сторону, то в другую, оставляя за собой цепочку поисковых меток, и выяснил, что нахожусь в каком-то сложном анизотропном поле, искривляющем метрику пространства. Двигаясь в одном направлении, например, я натыкался на свои фишки едва ли не через каждые десять метров, в другом же — шел не менее километра.

Я тогда предположил, что поле неоднородно, и понял, что если двигаться по тем участкам, где искривление метрики минимально, то можно выйти из Зазеркалья, как из лабиринта.

С.: Судя по тому, что вы сидите здесь и разговариваете со мной, Вам это удалось, верно?

Ф.Ф.: Не стану отрицать.

С.: Но каким образом?

Ф.Ф.: Кажется, мне удалось визуализировать эти поля, но не спрашивайте как, я вряд ли смогу объяснить. У меня ж ведь тогда кислорода оставалось на пару часов. Сами понимаете, мозги трещали в поисках выхода. Очень уж помирать не хотелось. И взяла меня вдруг такая злость, что аж в глазах потемнело. Потом смотрю, что такое? А в злости ли дело? Где тьма египетская, что твой космос, а где и посветлее. В общем, к свету я и пошел. А дальше уже проще. Выхожу из лабиринта, глядь, а солнышко-то уже обыкновенное. И скиф[13] с ребятами из шестой бригады рядом приземляется.

С.: Но почему Вы тогда решили, что это была визуализация полей?

Ф.Ф.: Если быть честным, я в тот момент ничего не решил. Просто знал, что нужно идти к свету, пока кислород не кончился. Космодесантники, знаете ли, учатся вначале действовать, а уже потом на базе за чашкой чая анализировать, а те кто не учится, долго не живут. И хорошо еще, если скафандр с «мыслящим»[14] потом найдут.

С.: Но сейчас-то вы что об этом думаете?

Ф.Ф.: Вначале, грешным делом, подумал, что «Зазеркалье» это разумная зона, словно какой-нибудь там Аморф. Типа прониклась она сочувствием к гибнущему человеку и, так сказать, совершила акт доброй воли. Но потом я слетал специально туда и проверил. Нет там никакого осознания — аномалия одна. Так что вот и выходит, что получилось у меня вроде как визуализация полей.

С.: А Вы не пробовали повторить этот свой результат?

Ф.Ф.: Пробовал, конечно. Да только ничего у меня не вышло. Там ведь, сами понимаете, ситуация другая была, там я за жизнь свою боролся…

…Сергей лично был знаком с Фрэнком, они вместе в одном классе занимались имперсонацией. И этот студент любому в группе мог дать десять очков форы.

«Постой-постой, Фло что-то там сказала по поводу имперсонации? Она говорила, вроде, что работать с восприятием немногим сложнее. А не следует ли трактовать сие так, что для манипуляции восприятием могут сгодиться приемы имперсонации или подобные им. Что если попробовать?»

Сергей расслабился, остановил поток мыслей и вошел в состояние внутреннего безмолвия, необходимое для создания двойника. Далее требовалось задействовать соответствующие функции сознания для его синхронизации с ментальным полем социума, и для разделения личности с использованием полученной ментограммы. Но что считать социумом в аномальной зоне, где и людей-то никаких нет, Малышев понятия не имел. Он сидел и наслаждался тишиной, пытаясь, как советовала Фея, прислушиваться к личной силе.

Внезапно тело Сергея испытало внутренний толчок и стремительное падение. Руки судорожно ухватились за камень, в поисках опоры, но тот, впрочем, оставался на месте, как и весь окружающий ландшафт. Тем не менее, с Малышевым происходило что-то неладное. Нарушилось ощущение реальности происходящего. Он стал чувствовать себя как во сне. Мир перед глазами вдруг поплыл и заколыхался подобно желе. Сергей потерял ориентацию, а в следующую секунду что-то с силой ударило его по затылку…

Глава 2.2. Знакомство с лабиринтом

Очнувшись, Малышев некоторое время не мог понять, где он и что с ним происходит. По внутренним ощущениям его тело, словно бы потеряло твердость и колыхалось подобно студню. Затем он, скорее рефлекторно, чем осмысленно, произнес формулу завершения двойника и в голове сразу же прояснилось. Сергей почувствовал, как «затвердела» его бренная оболочка, и знакомые ощущения постепенно стали возвращаться. Он обнаружил под собой твердую почву и понял, что лежит на спине возле камня, на котором сидел, и с которого, похоже, сверзился, когда вся эта катавасия началась.

«Черт, угораздило ж меня сесть на этот клятый булыжник. Слетел ведь как курица с насеста», — потирая рукой ушибленный затылок, подумал Малышев. Он открыл глаза, увидел над головой зеленоватый облачный пудинг и принял сидячее положение, придерживаясь рукой за камень (голова все еще слегка кружилась). Сергей посмотрел прямо перед собой и замер от неожиданности. В десяти метрах от него колыхалась молочно-белая, но неплотная, как густой туман, слегка флюоресцирующая стена. Движение в ее слоях было упорядоченно и направлено вдоль тонких прожилок, именно они и светились, образуя неповторимые узоры. Сергей сразу вспомнил, что видел уже нечто подобное на видеограммах физиков-аномальщиков. Сейчас он, бесспорно, лицезрел во всей ее красе «комариную плешь» (или гравиконцентрат по научному).

На его месте любой ученый бы ликовал. Сергей тоже, конечно, обрадовался, вот только радость его носила скорее прагматичный характер. Получилось, наконец-то, увидеть невидимую преграду, и теперь ее проще было обойти. Пошарив взглядом по поверхности гравиконцентрата, молодой человек обнаружил в двадцати метрах правее широкую щель в монолитной стене, которая высилась до облаков. Убегая ввысь, щель постепенно сужалась и где-то в километре над головой пропадала совсем. По всей видимости, это был проход между ловушками, который вроде бы вел в нужном направлении. Малышев приблизился к нему и вошел, погружаясь в зеленоватый сумрак.

Двигаясь по тоннелю, Сергей чувствовал себя словно во дворце некроманта. Прожилки здесь светились ярче, причем стало заметно, что фосфоресцируют они призрачно-зеленым светом, создавая кладбищенскую атмосферу. И от этого разведчику становилось не по себе.

По мере продвижения вперед проход заметно расширился и превратился в просторную залу. Сергей осмотрелся, и на пути его взгляда возникли новые ловушки, вызвав сильное головокружение. Малышев покачнулся, но сумел устоять. Сработали рефлексы, и организм самостоятельно выполнил фиксирующую команду имперсонации. Мир тут же успокоился и вернул себе стабильную форму.

Сергей тем временем разглядывал новое достояние своего восприятия. Бешено клубясь и полыхая, изгибалась жила «ведьминого студня», местами узкая, как река, местами переходящая в широкие озерца с вытянутыми, как у амебы, во все стороны ложноножками. Аидский коллоид различался также и в стороне, в виде отдельных извивающихся клякс.

Там, где серая пепельная почва пузырилась крепкими, как шляпки гигантских шампиньонов, буграми, что-то пульсировало малиновым светом. Ярко накаленная, однородная у самой вершины и бледная у основания, субстанция разветвлялась на тонкую, как корневые волоски, сетку прожилок. Кроме того бугры издавали ровное басовитое гудение, напоминающее одновременно звуки из трансформаторной будки и жужжание пчел.

«Это „ж-ж-ж“ неспроста», — согласился Малышев с мудрым Винни-Пухом, и решил держаться от подозрительных бугров подальше. Что это такое, он понятия не имел, но и любопытство излишнее его не донимало. Интуиция подсказывала, что на расстоянии холмики не опасны и этого было вполне достаточно, чтобы потерять к ним интерес.

Еще Сергей с огорчением отметил, что его обычное зрение значительно притупилось. Видимые в нормальном состоянии предметы различались менее контрастно, ландшафт словно бы подернулся легкой дымкой. Но тут уж ничего нельзя было поделать; настроившись на восприятие новой информации, он, вероятно, терял часть старой.

Меч Куи, судя по ощущениям, находился где-то в северном направлении, и именно этот путь был наиболее свободен от гравитационных ловушек. Кроме того, в той стороне болото быстро заканчивалось, переходя в бугристую равнину, залитую, словно лавой, малиновым светом. Но равнина сия очень не нравилась Малышеву, и что-то подсказывало ему, что ее следует обойти.

«Ладно, — подумал Сергей. — Я не Илья Муромец. Мало ли какой мне там соловей-разбойник встретится. Пойду-ка я дорожкой окольною».

К восточному направлению он тоже отнесся скептически: более заболоченное и слишком открытое, не равен час еще плюнет что-нибудь. А плевки в Зоне, будь спокоен, могут здорово припечатать. Ко всему прочему там имелась подозрительная роща, а лесных массивов на Аиде следовало избегать.

Западный же путь особенно впечатлил Малышева своей непроходимостью. Там располагался настоящий гравитационный лабиринт, отвесными стенами возвышающийся над матёрой Аидской топью.

— Двигаясь по этому маршруту, — начал Сергей голосом экскурсовода, — вы получите незабываемое эстетическое удовольствие от прекрасных видов непроходимого болота, вдоволь насладитесь запахами сероводорода и окунетесь в величавые грязевые воды. Вы увезете с собой массу впечатлений… если, конечно, не будете раздавлены «комариной плешью», — мрачно закончил он.

И тем не менее именно этот путь чем-то привлекал Малышева. Как всегда в таких случаях, он не стал досконально анализировать свои впечатления, а просто прислушался к интуиции. Что же касается трудностей, «комариные плеши» пока не создавали особых проблем, а кроме того, можно было не бояться всяких плюющихся сюрпризов. Оставалась только топь, но и в болоте можно было жить, если обзавестись болотоступами. Сергей нащупал в кармашке сумы волшебную палочку и двумя взмахами сделал для себя это полезное приобретение.

Он опробовал болотоступы и остался доволен. Двигаться в них следовало особым шаркающим шагом, поворачивая лодыжки так, что избыток воды слетал с пластин как раз перед тем, как нога снова опускалась на поверхность. Выполнив несколько пробных шагов и приноровившись к противоболотной обуви, молодой человек направился к гравитационному лабиринту.

«Почему, собственно, ядро Аномальной Зоны должно оставаться доступным?» — спросил себя Сергей, осторожно обходя на порядочном расстоянии малиновый холмик.

Не то чтобы ему особенно хотелось это понять. Просто в голову лезли всякие неприятные мысли, связанные с его непроверенной способностью видеть ловушки, и от этих мыслей нужно было отвлечься. Обогнув коллоидную кляксу, Малышев углубился в западный проход между гравиконцентратами, перебирая в уме различные модели аномальных зон.

«Возьмем хотя бы модель Штерна-Гротца, — подумал он. — Согласно ей, избыточная энергия, излучаемая отдельными аномалиями, должна отводится наружу. Но такой отвод в силу непроницаемости ловушек возможен только через не занятые ими области пространства. Следовательно, должен быть путь свободный от аномалий».

Насколько Сергей помнил теорию макроскопических флуктуаций, модель Штерна-Гротца предполагала существование в аномальной зоне особых энергетических потоков, двигающихся от ее ядра к периферии.

«Найти бы хоть один такой поток, — мечтательно подумал Малышев. — Уж я бы по нему до самого центра зоны дотопал. Впрочем, не факт, что такие потоки безвредны. Может мне как раз следует их избегать. Кто знает, как они действуют на человека».

Сделав очередной поворот по пути тоннеля, Сергей притормозил. Далее дорога раздваивалась. Он прислушался к своей интуиции в ожидании подсказки, но она, капризная, и не думала себя проявлять. Пожав плечами, он вошел в левый проход.

Малышев преодолел уже около сотни метров, когда понял, что выбрал неправильный путь. Расщелина, по которой он шел, поворачивала, отклоняясь к югу, так что пришлось возвращаться. Двигаясь в обратном направлении, Сергей вдруг наткнулся взглядом на расплющенный куст какого-то растения. Он подобрал раздавленную ветку, и рука его дрогнула, ветка рассыпалась в пыль. Это была работа «комариной плеши».

«Но каким образом», — подумал он, а затем его глаза расширились, и ноги сами понесли вперед. Оказавшись вновь перед двумя проходами, Малышев убедился, что правый стал значительно уже. Гравиконцентрат двигался, закрывая вход, это было бесспорно. Значительно больше внутренних разногласий вызывал другой вопрос: нужно ли ему туда идти? Если он отступит, то придется возвращаться и искать другие проходы. И еще неизвестно, что его в них ждет. Этот же путь вел к цели. Сейчас Малышев был в этом уверен.

Он вдруг решился и рванул с места. Влетев в правую расщелину, он со спринтерской скоростью понесся вперед, выжимая из себя все что мог в неуклюжих болотоступах. Но время словно соревновалось с ним в беге, заставляя проход сужаться быстрее, чем он рассчитывал. Стены и действительно были уже близко, когда Сергей вдруг увидел «свет в конце тоннеля». Он вылетел из захлопывающейся ловушки как пуля из ружья, и тут же резкое чувство опасности бросило его на землю. Над головой разорвали воздух один за другим три мощных электрических разряда.

Некоторое время Малышев ничего не видел, ослепленный яркими вспышками. Когда же зрение вернулось к нему, он понял, что приземлился как раз между двумя буграми, зловеще сияющими малиновым светом.

«Ах, вот что это такое, — подумал Сергей. — Ну что ж, приятно было познакомиться».

Он осторожно оглянулся. Буквально в двух метрах сзади беловато-зеленым светом переливалась стена. Прохода уже практически не было, тот слипался прямо на глазах. Малышева передернуло. Еще бы немного, и кердык. Впрочем, Сергей был уверен, что в этом случае «тень смерти» предупредила бы его заранее, и он не сунулся бы в эту злосчастную расщелину.

«Как жаль, — подумал Сергей, — что в аномальных зонах нельзя использовать левитацию. Особенно возле гравиконцентратов. Она на них дурно влияет».

Этот запрет накладывался также на любые приборы, манипулирующие с гравитационным полем, к числу которых, например, относились шапка-невидимка и ковер-самолет. Малышев вспомнил, как реагируют аномалии на искусственные гравитационные поля и поморщился. Как-то при прохождении полигона стажер новичок для большей скорости втайне от инструкторов решил воспользоваться левитацией, а потом всю группу пришлось реинкарнировать. Зона неожиданно начала сворачиваться. Техникам каким-то чудом удалось рассеять избыток энергии. Начальник базы потом неделю заикался, когда узнал, к каким последствиям мог привести взрыв полигона.

Сергей вздохнул. Ситуация была не из приятных. Он лежал между двумя буграми, которые зловеще наливались малиновым светом при малейшем его движении, грозя поразить оружием Зевса, и при этом не было возможности взлететь, и покинуть опасную территорию не тревожа грунт.

«Интересно, — подумал молодой человек. — А много ли в них запасено электричества? Может, проверить?»

Философски решив, что заряд в буграх не может быть бесконечным, Малышев псионическим усилием сдвинул грунт на одном из них, и тот ярко вспыхнул, выплюнув из себя толстый ствол плазмы. Мощная электрическая дуга разветвилась на отдельные молнии, которые беспорядочным образом разлетелись во все стороны. Сергей просто чудом каким-то избежал удара высоковольтным разрядом, хотя его ощутимо тряхнуло током, идущим по земле.

«Не, мне это не подойдет», — сразу решил он.

Прямой эксперимент показывал, что трогать электрические бугры очень опасно. Однако повинуясь неожиданному толчку интуиции, Малышев не внял благоразумию, и поскреб грунт одновременно на обоих буграх. Те взорвались мощными электроразрядами, которые, выскочив, будто испугались друг друга и вонзились в землю по разные стороны от холмов.

«Это уже лучше», — обрадовался Сергей и, окрыленный полученным опытом, решил почесать малиновые макушки.

Бугры ответили яростным негодованием, воздух наполнился огнем и грохотом, глаза резануло ярким светом, но Малышев, зажмурившись и заткнув руками уши, не прекращал свои возмутительные действия. Постепенно стихия угомонилась, и он проверил результаты своей подрывной деятельности.

Бугры не выглядели больше зловещими. Выдохнувшись, они жалобно помаргивали тусклым, еле заметным малиновым светом. Сергей подавил в себе желание вскочить и одним махом преодолеть пространство между ними. Вместо этого он очень осторожно пополз вперед. Над головой сверкнули остатки электричества и пару раз его терпимо ударило током.

«Ну и ладно, — подумал Малышев, отползая на безопасное расстояние. — Жив остался — слава богу».

Но это его приключение, как оказалось, еще не закончилось. Из-за правого бугра вылетела голубоватая, размером с крупный апельсин шаровая молния, двигавшаяся на высоте около метра над землей. Она притормозила, словно раздумывая, и не спеша двинулась в сторону Сергея. У того аж мурашки побежали по спине.

«Тьфу ты черт! Несет же нелегкая, — мысленно чертыхнулся он и очень вежливо, легонько оттолкнул от себя шаровую молнию псионическим усилием. — Только бы не рванула», — тоскливо подумал молодой человек.

Она вспыхнула возмущенно, как обиженная девчонка, и гордо удалилась за другой холм, а Сергей облегченно вздохнул и осторожно поднялся на ноги. Он огляделся по сторонам, прислушиваясь к себе и к окружающей действительности, никаких неожиданностей вроде больше не намечалось.

«Страшный Суд окончен. Подсудимого помиловали», — возвращаясь к жизни, подумал молодой человек.

Болото осталось по другую сторону от белой стены гравиконцентрата. Впереди лежала более-менее сухая земля, и надобность в пластинах отпала. Малышев достал волшебную палочку и с удовольствием отклеил их от сапог. Чтобы вернуть болотоступы назад, достаточно было просто снова приложить их к подошвам. Ноги уже порядочно устали от специфической походки и в особенности после той бешеной пробежки, во время которой спринтер, казалось, собрал на себя всю болотную грязь.

— Н-да, ну и видок у меня, однако, — хихикнул Сергей и, встряхнувшись по-собачьи, стал чистым как ангел. Этому фокусу с волшебной палочкой его научил приятель в разведучилище. Выглядело все очень эффектно. Вот только смотреть было некому.

Впереди располагалось широкое ущелье в теле гравитационного лабиринта. Оно было совершенно свободно от ловушек и вело в нужном направлении. Сергея это насторожило, но опасности с той стороны он по-прежнему не ощущал. Порадовавшись хорошей дороге, Малышев собрал снаряжение и двинулся к проходу. Однако, сделав несколько шагов, потерял сознание от резкой боли в голове.

Глава 2.3. Своенравная призрачная река

Приходил в себя Сергей медленно и очень мучительно. Мозг терзала вязкая пульсирующая боль. Молодой человек приподнял тяжелые веки. Вокруг была голубоватая мерцающая субстанция, и он мчался сквозь нее с огромной скоростью. Мысли еле ворочались, и Малышев все никак не мог сообразить, что с ним происходит. Он ощущал себя стоящим на дне причудливой призрачной реки, стремительно проносящей мимо него свои неощутимые воды.

Медленно, как во сне, Сергей повернулся и двинулся поперек течения, рефлекторно стремясь выйти на берег. Когда он окончательно пришел в себя, боль прошла, и воздух вновь обрел свою бесцветность. Вот только в трех метрах позади, стремительно вылетая из одного конца ущелья и уносясь в другой, протекал флюоресцирующий голубоватый поток, из которого молодой человек, по всей видимости, и вышел. Явление это оказалось довольно прозрачным. По крайней мере, два злополучных электрохолма на противоположном «берегу» видны были вполне отчетливо. Очевидно, в полубессознательном состоянии Сергей пересек эту странную реку и оказался на другой ее стороне.

«Что это такое», — подумал он.

Естественным образом вспомнилась модель Штерна-Гротца, но выводы ее (о существовании энергетических потоков в Зоне) Малышева сейчас совсем не радовали. Эта «река» возможно и могла без всяких приключений вывести его прямиком к цели, однако перспектива идти в ее «водах», испытывая адскую головную боль, откровенно пугала.

Сергей подумал, что мог бы двигаться вдоль берега, окунаясь в поток лишь в случаях, когда потребуется преодолеть попадающиеся на пути ловушки. Такой вариант казался уже не столь мучительным, но его все равно требовалось проверять. И собственно, скоро ему это уже предстояло сделать. Ведь впереди по курсу располагался вход в гравитационное ущелье, обойти которое не было никакой возможности. Сколько придется по проходу идти — неизвестно, и выдержит ли мученик сие испытание оставалось вопросом.

Подойдя к расщелине в плотную, Сергей собрался с силами и вошел в летящую со скоростью ветра голубую стену. Голову опять пронзила проклятая боль. Она оказалась не столь сильной, как в первый раз, поэтому сознание молодой человек не потерял, однако по-прежнему представляла серьезную проблему. Малышев судорожно стиснул челюсти, едва не прикусив язык, и скорее рефлекторно, чем осознанно выставил псионический щит. Боль сразу же стала терпимой. Не веря этому чуду, Сергей воодушевлено прислушивался к себе, двигаясь против течения.

«А ведь это здорово, — ускоряя шаг, радовался он. — Ай да Малышев, ай да сукин сын!»

Молодой человек заметил, что его зрение еще более притупилось. Реальные предметы он практически уже не в состоянии был различать, зато призрачная, находящаяся за пределами обыденного восприятия ткань ловушек как будто стала выглядеть еще более четко. Так, на месте холмов Сергей наблюдал бородатые малиновые пятна, стены гравиконцентратов светились ярче и стали более монолитными. А когда разведчик обратил внимание на коллоид, то не увидел над ним всполохов красноватого пламени, зато тот приобрел контрастные очертания, и стала различима его внутренняя структура. Благодаря этому Малышев, например, заметил, что участок «ведьминого студня», расположенный ближе к «берегу», словно замерз, оставаясь практически неподвижным, зато вся противоположная его часть кипела с удвоенной энергией.

Ловушки сторонились «реки». Большинство их держалось от потока подальше. Единственным исключением являлись гравиконцентраты, все так же вплотную примыкающие к голубым «водам», как отвесные берега горного русла.

Двигаясь против течения, Сергей не чувствовал сопротивления, однако все равно поток влиял на общее самочувствие. Чем быстрее тот был, тем сильнее болела голова. Иногда «река» становилась широкой, словно бы разливаясь. Здесь «воды» текли медленнее. В месте быстрин она была значительно уже, но аномалии, наоборот, располагались гораздо дальше от ее берегов. Все это подбадривало Малышева, внушая ему чувство безопасности.

Чем дальше уводил человека поток, тем короче становились проходы, и тем разветвленнее и запутаннее была их сеть. Однако последнее Сергея не беспокоило, внутренний компас подсказывал ему, что он движется правильно, «река» уверенно вела его через лабиринт. Иногда она меняла направление и слегка отдалялась от цели, иногда бессмысленно петляла, но, в конце концов, всегда выворачивала к центру Зоны, где, по всей видимости, и брала свое начало.

Хоть поток и защищал путешественника от ловушек, дорога была не из легких. Еще на первых километрах по руслу «реки» вновь начались болота, и Малышеву пришлось прикрепить болотоступы к сапогам. Однако и они не всегда спасали, поток словно специально тек через самые топкие места. Ухудшенное зрение практически не позволяло Сергею различать особенности рельефа. Он постоянно спотыкался, а иногда проваливался в омуты самым неожиданным образом, при этом выбраться из них было далеко не просто.

Один раз парня так крепко засосало, что он с отчаянием самоубийцы уже подумывал применить левитацию, но вовремя вспомнил опыт находчивого барона Мюнхгаузена. Бурая жижа дошла Сергею уже до груди, когда, он используя телекинез, ухватил себя за одежду и всей своей псионической силой потянул вверх. В этот раз молодой человек потратил немало энергии, пока болото, плотоядно чмокнув, не отпустило его совсем. Зато дальше дело пошло веселей. Малышев просто не позволял себе погружаться чрезмерно глубоко. Применяя прием, запатентованный немецким бароном, он вытаскивал себя сразу как только проваливался в топь. Лишь запахи сероводорода, которыми болото сопровождало каждое такое освобождении, несколько омрачали мстительное чувство победы.

И, тем не менее, несмотря на довольно быстрое продвижение вперед и редкие окунания в топь с выбросами в кровь порции адреналина, Сергея мучило гнетущее однообразие. К стремительному мельтешению «реки» он постепенно привык. Оно больше радовало глаз своими необычными голубоватыми всполохами и переливами, наоборот, сейчас только утомляло. Причудливые на первый взгляд зеленоватые узоры прожилок гравиконцентратов при длительном созерцании серьезно замедляли мысли, их мерное колебание снижало внимание и навевало сон.

Состояние, в котором пребывал Малышев, невольно напомнило ему одну занятную историю из жизни. И за отсутствием умственной нагрузки, она вдруг всплыла в памяти во всех подробностях…

…Выйдя из кабинета шефа, Сергей столкнулся с начальником тренировочных полигонов Вебером и вздрогнул от неожиданности. Этот здоровенный, как шкаф, дядька имел обыкновение бесшумным призраком носиться по коридорам управления по каким-то своим делам, выскакивая из-за углов самым пугающим образом. Да и внешний вид его (массивная фигура, совершенно лысый череп, тяжелые, словно рубленые, черты лица и зверское, как у Потрошителя, выражение на последнем) на нового человека производил гнетущее впечатление. Когда он двигался по коридору с целеустремленностью терминатора, незнакомые с ним встречные люди с непривычки порой пугались и начинали метаться.

— Тьфу ты, черт тебя по коромыслу, Вебер! — воскликнул Сергей. — Прешь как на таран. Заикой же меня сделаешь когда-нибудь!

— Здорово-здорово, Малышев! — веселым басом ответил Вебер. — Тебе тоже всего самого наилучшего. Как настроение?

— Бодрое, — сказал Сергей, успокаиваясь. — А ты опять приготовил нам какую-нибудь пакость на Плутоне?

— С чего ты так решил?

— Ты всегда о настроении спрашиваешь, когда хочешь его испортить.

Вебер хохотнул.

— Ты еще старый цикл не окончил, так что успокойся. Но, честно говоря, есть у меня про вашего брата нечто психическое. Последнее слово техники с лирическим названием «Райские грезы». Ручаюсь, всем вам должно понравиться. Да, кстати, давненько я что-то твоего шефа не видел. Все задницу в кабинетах просиживает?

— У нас сейчас запарка, Боб, — вступился Сергей. — Некогда ему по полигонам бегать.

— Все равно передай Майклу, что я по нему скучаю, и Яну скажи, пусть готовится к «Грезам». Ну, бывай, сам не забывай к нам наведываться, — попрощался Вебер и бесшумно унесся дальше по своим делам.

Уже входя в лифт, Малышев услышал, как в коридоре кто-то вскрикнул. Хмыкнув, он нажал на кнопку «1» и поехал обедать.

В столовой Сергей рассказал ребятам из своей группы, что на Плутоне им приготовили полигон какого-то нового, психологического типа. И оставив их наедине с этим известием, сел за соседний столик. Он заказал себе салат из огурцов и, лениво в нем ковыряясь, стал наблюдать, как коллеги переваривают неприятную новость.

Нельзя сказать, что полигоны прям сильно все не любили. Вебер и его команда проявляли удивительную изобретательность в своем деле. Испытания были интересны и очень полезны для тела, ума и психики. Не раз космодесантники добрым словом поминали Вебера на других планетах. И все-таки, если появлялась возможность пропустить полигончик — другой, старались ее не упускать.

Чуть позже Сергей встретил Яна Ларро в библиотеке и «обрадовал», что Вебер приглашает его «погрезить». Больше он об этом не вспоминал, шеф подкинул ему одно очень запутанное дело. Так что увидеть Ларро получилось снова примерно через неделю. Тот пришел в отдел хмурый и на вопросы все больше отмалчивался. Лишь вечером Сергей узнал от ребят, что Ян, оказывается, уснул на полигоне прямо во время движения и тем самым его завалил.

Несколько дней эта тема служила пищей для шуток. Высказывались, например, в том смысле, что если раньше тренировки и были интересны, то теперь стажеры на них от скуки засыпают. Смеялись, правда, недолго. Пока не пришлось проходить полигон самим.

Тот ничего общего не имел со своим названием, скорее наоборот, отличался угнетающе однообразной средой и большой протяженностью. Психологическое давление было во всем: в рельефе, освещенности, звуках и, как оказалось, даже в псионике. Разработчики задействовали особые сочетания самых разнообразных психотропных факторов. Многие не выдерживали и засыпали, как Ян. Лишь в этом смысле полигон оправдывал свое название. С первого раза его прошли единицы. Как потом признался Вебер, сценарий испытания подсказала одна мрачная планетка в системе ЕН-1312, убившая в одночасье сразу трех десантников…

…Сергей брел по гнетущему лабиринту, а организм требовал психологической разрядки, встряски какой-нибудь. И вот она пришла, как обычно непредсказуемо, с самой неожиданной стороны. Началось все с того, что ближайшее коллоидное озерцо, мирно спавшее до сих пор, вдруг вспучилось и зашевелилось. Сергей вздрогнул и очнулся, ведь до этого ловушки возле потока вели себя пассивно.

«Что сие значит? — удивился он, но никто, конечно, не собирался ему отвечать. — Ладно, мало ли что может случиться в этой проклятой Зоне, — стал успокаивать себя Малышев, — все равно ни одна аномалия не сунется в поток».

Сошедшее почти на нет, чувство опасности тем временем заметно возросло, пытаясь о чем-то предупредить разведчика. Впереди другое озерцо «ведьминого студня» вплотную подползло к «реке» и приплясывало будто от нетерпения. Малышев с беспокойством наблюдал, что же будет дальше. Однако ничего не произошло. Коллоид кипел, пузырился, но оставался на месте. Вроде бы все было нормально. Тем не менее, на душе у Сергея словно кошки скребли. Он сбросил темп и начал поглядывать по сторонам.

Проходы, по которым протекал поток, стали значительно уже. Ловушки совсем обнаглели. То тут, то там Малышев видел коллоидные кляксы в непосредственной близости от «реки». Вскоре ему пришлось удивиться еще больше. Он обнаружил у самых берегов потока небольшое скопление малиновых пятен. Это на болотах-то!

«Подумать только! — поразился Малышев. — Даже электрические холмы движутся. Что-то определенно должно произойти, раз столько „зрителей“ собралось».

Вдруг он почувствовал, что боль в голове быстро стихает. Сергей в нерешительности остановился. Нет, «река» не стала шире, но теперь и глазом можно было уловить, что течение замедляется. Вот боль пропала совсем. Поток еще некоторое время двигался, а потом вдруг разом иссяк. Молодой человек остался один на один с собравшимися вокруг него ловушками и беспомощно огляделся. Собственно, ничего в этом предательстве не было необычного. Там, где движутся обычные аномалии и, страшно даже вообразить, гравиконцентраты, «река» тоже могла изменить свое русло.

Малышев посмотрел вперед и увидел страшную картину: все ловушки, словно ждавшие, когда освободится пространство, разом двинулись его занимать. Сергея сорвало с места «дыхание смерти», и он припустил по направлению своего прежнего пути. Соображать приходилось на ходу.

«Если поток не иссяк совсем, (о чем можно надеяться, правда, только если модель Штерна-Гротца справедлива), то, двигаясь по старому руслу, есть шанс прийти к месту, где „река“ изменила свое направление».

Эти рассуждения прибавили Малышеву уверенности, а его ногам скорости. Болотистая почва мешала набрать хороший темп, но с исчезновением потока к Сергею вернулось его зрение, и он теперь выбирал себе дорогу по вкусу, огибая большие трясины и омуты, а через маленькие просто себя «переносил». Маневры его, правда, сокращали подползавшие со всех сторон ловушки, но и в этом была своя польза: они недвусмысленно указывали ему путь, по которому раньше текла «река». Вносили свою лепту и гравиконцентраты, отмечая старое русло наиболее узкими проходами.

Однако ловушки все же не указатели, а именно ловушки. Очень скоро Малышеву пришлось проявлять всю свою ловкость и прыть, увиливая от щупальцев «ведьминого студня». Бугры оставались самыми неповоротливыми и не успевали подползти на дистанцию поражения. Радовало еще и то, что их было не очень много. Вскоре дали о себе знать и гравиконцентраты, опасно сузив свои проходы, и чем дальше, тем, естественно, опаснее. Маленькие мравитационные арки уже схлопнулись, но Сергей их без хлопот огибал. Длинные туннели, к счастью, сжимались гораздо медленнее и пока что по ним можно было передвигаться.

Почти на пределе своих возможностей парень преодолел километра три, но «реки» все еще не было. Обогнув очередную колонну гравиконцентрата, Малышев увидел в сотне метров от себя сплошную зеленовато-белую стену. С этого расстояния невозможно было разглядеть, остался в ней проход или нет. Ускорившись до предела, Сергей успел прошмыгнуть между двумя коллоидными озерами буквально за секунду до того, как их ложноножки слились. А в следующее мгновение его приветствовали залпами электрические бугры. К счастью, «дружественный» салют угодил мимо цели. Тем не менее, когда у молодого человека погасли цветные пятна в глазах, он обнаружил, что находится в окружении десятка шаровых молний, и ему пришлось побегать с ними наперегонки.

И вот Малышев достиг берега самого натурального Аидского водоема, над поверхностью которого возвышалась монолитная, без каких либо проходов стена гравиконцентрата — несправедливое наказание за все трудности, что молодой человек преодолел.

Озеро было грязным, илистым, заболоченным, но все-таки это было озеро, а не болото. За пределами Зоны Сергей бы ни за что в него не сунулся, он знал, какая живность может обитать на Аиде. Но это озеро являлось, скорее всего, безжизненным, и гравиконцентрат служил тому гарантом. Малышев, подобно страусу, сунул голову в воду (как оказалось, та все же была прозрачна) и сумел разглядеть достаточно широкую арку прохода в светящейся бело-зеленой стене у самого дна озера.

«Плыть или не плыть», — подумал он едва ли не по-гамлетовски.

Плыть можно было только спиной вниз, чтобы видеть смертоносный свод арки, и случайно его не задеть. Сергей вынырнул на поверхность и отдышался.

«Плыть!» — все же решился он.

Суму оставлять не хотелось, но, закрепленная сзади, она делала молодого человека непозволительно толстым. Сняв со спины поклажу, он привязал ее к ногам, так что получилась импровизированная ласта.

Малышев сохранил в груди ровно столько воздуха, чтобы не тянуло к поверхности. Он без всплеска нырнул и, развернувшись лицом вверх, вплыл под арку. Перемещаться таким способом было неудобно, но разведчику не однажды приходилось плавать на полигонах самым разнообразным стилем. Сергей мысленно поблагодарил Вебера за науку и набрал оптимальную в данных обстоятельствах скорость. Быстрее двигаться было опасно из-за извилистости туннеля, медленнее — не позволяло утекающее безвозвратно время.

В некоторых местах проход был настолько низок, что приходилось уходить глубже, порой зарываясь в ил. Тогда со дна начинали подниматься водоросли, достигали светящегося свода и разрывались на части, лишний раз напоминая человеку об осторожности. Сергей стал опасаться уже, что не выберется, когда увидел впереди конец злополучного туннеля. Откуда-то появились свежие силы, и он быстро преодолел последние метры. Дышать хотелось неимоверно, но всплыл Малышев осторожно, и не зря. Метрах в шести, на другом берегу озера его поджидали малиновые бугры.

«Вот ведь бисовы создания, — усмехнулся Сергей. — Швейцарами они в Зоне, что ли, работают. Второй раз уже встречают меня на выходе».

Он глянул дальше и с облегчением вздохнул. Там за электрическими холмами и расположившимся следом ведьминым студнем стремительно несла свои голубые «воды» волшебная «река».

После стремительного кросса Сергей решил передохнуть и не спешил вылезать на берег, умиротворенно покачиваясь на воде. Гравитационная стена позади него продолжала смыкаться, но это уже было не опасно. Оставалось только подивиться везению и обратить свое внимание на реальные препятствия. А таковыми являлись два электрических бугра, самоотверженно преграждавшие человеку дорогу.

Малышев решил вначале воспользоваться старым индейским способом и разрядить эти природные аккумуляторы, но вовремя вспомнил, что находится по уши в воде, и та, что характерно, проводит электричество. Некоторое время он раздумывал, что ему делать с этой малиновой напастью, а потом мысленно хлопнул себя по лбу и сообразил воспользоваться правилом умного, который, как известно, в гору не пойдет.

Сергей внимательно изучил альтернативные пути обхода, которых естественно было два, и ему просто до дрожи не понравился тот, что слева. Вроде и не было там ничего подозрительного, но вот хоть убей, а слева обходить эти холмы не хотелось. Так что решил он идти справа, причем не где-нибудь, а вон по той еле заметной тропочке, что вроде как для этой цели и была заведена.

Молодой человек не спеша доплыл до берега и вылез из воды правее малиновых бугров на безопасном от них расстоянии. Те, как и ожидалось, не возражали. Он отвязал суму от ног и закрепил ее на спине. Оставалось только высушить себя и свои вещи с помощью волшебной палочки, и можно было двигаться в путь.

Подойдя к голубому потоку, Сергей определил нужное направление и, выставляя псионическую защиту, вошел в него. Внутренний компас показывал, что идти опять следовало против течения.

«Уж не от самого ли Меча текут эти „воды“? — подумал он с затаенной надеждой, но затем с сомнением покачал головой. — Было бы здорово, конечно, но не стоит обольщаться».

Опять началась тягостная однообразная картина, и Сергей снова добрым словом помянул Вебера. Перед тем как отправиться на задание, он успел пройти семь «психологических» полигонов, причем три из них были «Адами», то есть полигонами повышенной сложности.

Ощущение однообразия — это только поверхностная реакция человека на глубинные процессы в его сознании, которые вызывались специфическим сочетанием особого рода воздействий. Они-то и держали психику человека в постоянном напряжении, доводя того до истощения.

Как уже упоминалось выше, важность психологических тренировок была продиктована одной невзрачной, но очень богатой редкими минералами планетой в системе ЕН-1312, которая в соответствие со своим положением от светила, имела скудное название 5-ЕН-1312. Несмотря на огромную перспективность работ, добычу на ней пришлось спешно свернуть, когда один за другим там погибли три человека.

Планету закрыли вплоть до выяснения всех обстоятельств. На поверхность ее были высажены автоматические исследовательские зонды, которые фиксировали самые разнообразные показатели. И на основе этих измерений медикам, в конце концов, удалось установить, что причиной гибели десантников стало мощное психотропное давление со стороны окружающей среды в сочетании с факторами смертельной опасности.

Вебер и его помощники внимательно изучили все данные, полученные исследовательской миссией, а затем были воссозданы угнетающие психику явления, из того арсенала, что действовали на этой недружелюбной планете. Так и появились злополучные психологические полигоны, которые вначале с успехом использовались для тренировки отряда десантников 5-ЕН-1312, а затем и всего служивого люда, как говорится, во избежание.

Погруженный в свои мысли Малышев шел по руслу потока, но не забывал при этом поглядывать на ловушки. Он был готов теперь к возможному подвоху со стороны «реки», поэтому, когда такое случилось, отреагировал без промедления.

Первыми зашевелились самые подвижные — коллоидные аномалии. Сергей еще издали заметил, как «проснулась» и забурлила проходящая в относительной близости от потока жила «ведьминого студня». Да, тут было на что посмотреть. Спокойный доселе коллоид вдруг заколыхался и, наливаясь фиолетовым огнем, закипел, будто кто-то из братии местных подземных богов начал подогревать его снизу. И конечно, как нередко бывает в таких случаях, Малышеву неожиданно пришел в голову нелепый вопрос: «А что будет, если „ведьмин студень“ нагреть?». В следующую секунду он уже мчался вперед что было мочи.

Сергей надеялся, что, своевременное ускорение, позволит ему достигнуть нового русла с меньшим напряжением сил. Хотя, конечно же, исход зависел не только от него, но и от расстояния, которое предстояло преодолеть. И все-таки в этот раз разведчику повезло, приключение закончилось для него без осложнений. Выскочив из очередного прохода, Малышев увидел разветвленную «реку» и с облегчением перешел на шаг. Один ее рукав наливался голубоватым светом, а другой, наоборот, гас, ослабевал.

Молодой человек остановился совсем и перевел дух. Минуту спустя боль перестала чувствоваться, а в следующее мгновение прекратил свое существование и старый поток. Ловушки подползли уже достаточно близко, поэтому Малышев, на всякий случай, подошел к «реке» вплотную и воспользовался ее защитой.

Новый зал в гравитационном лабиринте отличался от оставшихся позади значительно большим объемом. И заметно это стало только сейчас, когда Сергей находился «на суше». Все говорило о том, что он приближается к цели. Еще он увидел, что болото, наконец, закончилось, чему можно было только порадоваться. Началась светлая полоса в его жизни.

Определив стороны света по компасу и направление на Меч Куи, Малышев обнаружил, что находится едва ли не с другой стороны лабиринта, хотя и значительно ближе к центру. Но его не сильно расстраивало, столь окольное продвижение. Это ведь лабиринт, в конце концов, и прямых дорожек тут не бывает. Внутренний пеленгатор Сергея подсказывал, что до артефакта ему оставалось пройти не более половины от уже пройденного расстояния, и это придавало силы. Идти теперь предстояло на юго-восток.

Передернув плечами, как человек, который собирался окунуться в холодную воду, Малышев выставил псионический щит и погрузился в голубую субстанцию.

Вот уже час, как Сергей двигался по «реке» без приключений. Она раздалась вширь и текла медленно и степенно. Проходы стали намного короче. Некогда тесные площадки, соединявшие туннели лабиринта, разрослись до огромнейших залов, свод которых подпирали величественные зеленовато-белые колонны гравиконцентратов. «Ведьмин студень» переливался где-то в стороне неторопливо и безопасно, а изредка встречающиеся электрические бугры приветливо подмигивали, словно веселые малиновые глаза. Давление на психику уже не было столь угнетающим. Возможно, Малышев к нему слегка адаптировался, а может, снизился и сам уровень психотропного воздействия.

Неожиданно «река» разделилась на дюжину узких ручейков. Сергей, не останавливаясь, пошел по тому из них, что вел в нужном направлении, но, не прошагав и километра, вышел на огромную равнину. Поток исчез, и зрение частично вернулось к разведчику.

«Приехали», — подумал Малышев.

Обернувшись, он увидел, что в метре от прохода клубится легкая голубая дымка. Не верилось, что от нее берет начало та самая могучая «река», которая привела его к центру лабиринта. Сергей окинул взглядом долину, раскинувшуюся перед ним. Видел он далеко, но не четко, предметы были размытыми. Однако едва только Малышев напряг зрение, пытаясь разглядеть то, что ожидало его впереди, как тело совершило какое-то странное и незнакомое усилие. В результате Сергей ощутил безболезненный, но довольно неприятный щелчок в основании шеи, и оказался вдруг возле гигантского камня, который только что пытался разглядеть.

Молодой человек чувствовал себя необычно, как во сне. Точнее, окружающие его предметы выглядели довольно вещественно, но сам он был воздушным и легким, как призрак. Малышев глянул дальше, на группу деревьев, что располагались вдалеке, и те словно притянули его к себе, так что он оказался возле Аидского леса. Далее с ним стали происходить невероятные и неуправляемые вещи. Стоило ему зацепиться взглядом за какой-нибудь предмет, как тот словно на резиночке подтягивал его к себе. Сергей то попадал в горы, то оказывался снова в лесу, то переносился в болота, и этому не было конца. Он никак не мог остановиться, словно какой-то механизм телепортации, включенный по недомыслию, дергал его в разные стороны. При этом Малышев продолжал ощущать себя стоящим в том самом месте, где все это началось. Он был как спящий на последней стадии пробуждения: сон еще видится, но и ложе уже чувствуется под спиной.

Испытав приступ страха, что эта свистопляска ни когда не закончится, Сергей ощутил жгучее желание вернуться назад, в свое нормальное физическое состояние. И тут же все прекратилось. Он вновь стоял на прежнем месте, и холодный пот стекал по его спине.

— Чтоб тебя разнесло через три спины на все четыре стороны к такой-то матери! — на одном дыхании выругался он, очевидно прокомментировав то, что с ним только что происходило.

Малышев присел на корточки и рассмеялся. Продолжая потихоньку хихикать, он осмотрелся в поисках, где бы устроиться поудобнее. Взгляд его наткнулся на камень. Отдуваясь, Сергей уселся на него, но потом, вдруг словно вспомнив о чем-то, снова захохотал, грозя кому-то пальцем. Вздохнув со стоном и посмеиваясь, он сполз с камня и сел прямо на землю, прислонившись к валуну спиной.

Посидев немного и успокоившись окончательно, Малышев стал припоминать образы, которые успел ухватить во время своего скачкообразного перемещения по зоне. Оказалось, ему удалось во всех подробностях восстановить в памяти не только зрительные картины, но и то, что он слышал, обонял, и даже то, что воспринимал на псионическом уровне. Особую ценность представляли три первых прыжка, которые молодой человек совершил в нужном направлении. Сергей сложил воедино слайды из памяти и получил подробное представление о лежащей на его пути местности.

«Итак, на мою уставшую душу около трех с половиной километров равнины, с километрик, — он поморщился, — мерзопакостной рощи и чуть больше километра каменистого плато. Там я, слава богу, избавлюсь… должен избавиться от всяких коллоидных сюрпризов и от малиновых бугров в придачу, но наверняка приобрету что-нибудь не менее убийственное. Мясорубок[15] вот я в зоне пока что еще не встречал. Ничего, думаю, этот пробел мы скоро восполним. Так, что у нас дальше? А дальше у нас горы. Ах, левитация, как мне тебя не хватает! Придется вспомнить альпинизм. — Сергей глянул на часы. — Ого, восемь часов я уже тут шастаю, неплохо бы и перекусить. Впереди у меня еще пять по горизонтали и три по вертикали».

Малышев достал ковер-самолет и раскатал его по земле. Здесь эта штука годилась только в качестве подстилки. Достав из сумы скатерть-самобранку, он постелил ее сверху, вынув предварительно из кристаллосхемы чипы гравигенератора.

«Что ж, — подумал Сергей. — Кушать придется по-азиатски, на полу. А для азиатского стола закуска азиатская нужна», — скаламбурил он и плотоядно поглядел на скатерть, словно собирался съесть ее.

Но, к счастью для скатерти, делать этого не стал, а заказал себе тарелку плова, зеленый чай, узбекские лепешки и разных восточных сладостей. Когда «команда» собралась в полном составе, он вдохнул душистый запах и со стоном набросился на еду.

Изголодавшийся трапезник, пожалуй, слегка переборщил с объемом порций, но еда была такой вкусной, что он решил не останавливаться, пока все не уговорит. Сергей живо представил себе двух стариков узбеков, осуждающе качающих головами. Затем к ним присоединился худой японец и заявил, что «Кусать нада так, цтоба оставалась цюйство лехкого голада». Но, оценив его худобу, Сергей только прибавил в аппетите. Наконец, воображение нарисовало ему Фрэнка Фишера, который с усмешкой поинтересовался, не погиб ли в Малышеве благоразумный человек, способный противостоять чревоугодию? Но и в этот раз Сергей проигнорировал знаки организма и тому пришлось смириться со взваленной на него тяжкой ношей и взяться за переваривание пищи.

Плотно набив живот, Малышев вспомнил известную архимедову мудрость про «после вкусного обеда» и решил с часок поспать. Лениво подождав, пока исчезнут со скатерти опустевшие столовые принадлежности, он свернул ее, подложил под голову и крепко уснул, вытянувшись на ковре.

Глава 2.4. Из огня да в капусту

Проснулся Сергей ровно через час, потянулся и рывком поднялся на ноги, стряхивая остатки сна. Не спеша собрал вещи, забросил суму на спину и внимательно оглядел местность, по которой собирался двигаться.

«Что-то ловушек поблизости не видно», — подумал он, до боли в глазах всматриваясь в поросшую бурой пожухлой травой равнину.

Напрямик ему идти не хотелось, не привык он в Зоне ходить напрямик. Подул легкий ветерок, Сергей принюхался, пахнуло гарью. Он присел на корточки и всмотрелся в воздух над травой, тот еле заметно колыхался.

«Жгучий пух[16]? — предположил Малышев. — Почему же я его не вижу? Тепловое излучение от него должно быть очень сильным».

Сергей вдруг испытал знакомое уже чувство дезориентации, и равнина перед ним вспыхнула пятнами бледно-красного света, а в душе его, наоборот, потемнело.

«Эх, — вздохнул Малышев. — Не пройтись мне вволю по широкому полю».

«Пух» брал не качеством, а количеством. Он простирался далеко влево и так же далеко вправо, а вперед метров на сто, не больше, но и этого было вполне достаточно, чтобы основательно преградить путь. Сергей вдруг вспомнил, что пробегает стометровку за пять с небольшим секунд, но тут же постарался об этом забыть. Прямые решения в данной ситуации были чреваты фатальным исходом.

Вглядевшись, Малышев увидел, что зона огня вовсе не сплошная, как показалось вначале. Сквозь тусклое сияние просвечивали тоненькие паутинки тропинок. Он задумался:

«А стоит ли рисковать? Окольная дорожка, как говорится, короче». Сергей глянул по сторонам в поисках обхода и вздохнул:

«Видимо, все-таки не короче».

Малышев двинулся вперед. На тропинку он ступил аккуратно, как на минное поле. Шаг, еще один, с обеих сторон плавно, словно невесомая, поднялась раскаленная пыль. Земля запылала ярче, пахнуло жаром. Ему стало грустно при мысли, что он может неосторожно сойти с тропинки. Участь курицы в духовке его отнюдь не прельщала. Но и сейчас он не испытывал приятных ощущений. Со всех сторон несло градусами Цельсия, как из доменных печей. Сергей с запоздалой досадой посетовал, что не догадался экипироваться с помощью волшебной палочки. В термостойком костюме ему было бы гораздо комфортнее.

И почему он не подумал об этом сразу? Наверное потому, что при прямом контакте с «пухом» ничего не выдерживало. Тот мог прожечь любой материал. И дело тут даже было не высокой температуре, а в каком-то мистическом его свойстве все прожигать. Другое дело воздействие на расстоянии. Но, как ни сожалей, а возвращаться было уже поздно. Придется теперь терпеть.

Сергею казалось, что он прошел по всем кругам ада, пока, наконец, не вылез из этой жаровни. Некоторое время молодой человек приходил в себя, переводя дух, а потом оглянулся. Путь его был отмечен огненно-серой полосой, и, похоже, что одной тропинкой стало меньше.

Малышев решил изменить тактику. Он внимательно осмотрел следующий участок пути, отметил все подозрительные места и возможные укрытия, а затем осторожно двинулся вперед. Продвигаться по Зоне старым способом для «зрячего» было нецелесообразно, но он решил все же лишний раз перестраховаться. Как он убедился на примере «жгучего пуха», некоторые ловушки не сразу «бросаются в глаза», а это к оптимизму не располагало.

Ядро Зоны уже нельзя было назвать лабиринтом. Аномалий, конечно, и здесь было еще предостаточно, но Сергей со своим «зрением» обходил их просто припеваючи. Тем не менее, он не расслаблялся, делая скидку на то, что может не все сразу увидеть, и это оказалось очень благоразумно. Заканчивая очередной участок пути, Малышев ощутил вдруг всплеск «дыхания смерти», и бросился на землю там, где стоял. Что-то со свистом рассекло воздух над его головой и, шлепнувшись где-то в отдалении, угрожающе зашипело. Сергей определил направление стрельбы и попытался разглядеть снайпера. Он вновь испытал неприятное чувство головокружения, а секунду спустя в сотне метров от себя увидел слабенький желтый огонек.

«Это еще что такое?» — подумал Малышев, осторожно приподнимая голову.

Зона сделала-таки из него дальтоника. Цвета естественных предметов он больше не различал, однако ловушки все еще видел прекрасно. Пять желтых огоньков он насчитал на расстоянии выстрела, остальные были значительно дальше. В боевом порядке противника было что-то знакомое, и Сергей вдруг понял, с чем на сей раз столкнулся…

…Возвращаясь на Землю из служебной командировки, Малышев летел в одной каюте с Джеком Элдерсом, биологом-экспертом с базы Северная-10 планеты Аид. После выхода корабля в гиперпространство выпало свободное время, и они разговорились.

— Послушай, Джек, а что это ты вдруг сорвался с Аида, — спросил Сергей. — Планета вроде не скучная, постоянно что-то новенькое изобретает для вашего ученого брата.

— Для кого-то, может, и изобретает, — усмехнулся Элдерс, — а я, знаешь ли, без дела сидеть не привык. Для ботаников здесь очень мало работы. Растительность на Аиде весьма скудная, и давно уже изучена вся насквозь.

— Постой-постой, — удивился Малышев. — Но ты, кажется, изучал там какой-то овощ.

Джек расхохотался:

— Ты имеешь в виду «Плюющуюся капусту»? Уверяю тебя, это такой же овощ, как я паровоз.

— Тогда стоило ли называть ее капустой?

— Выстави протест в классификационную комиссию и я подпишусь, — усмехнулся Джек, — Автор названия Пол Крэг. Он космодесантник, первооткрыватель явления, но при этом такой же ботаник, как эта «капуста» — овощ. Представляешь, из-за какого-то дилетанта, имеющего к науке самое далекое отношение, квалифицированного специалиста посылают черт-те куда и черт-те зачем.

— Судя по твоему виду, Джек, ты не больно-то раздосадован.

— Нет, я раздосадован, Сергей, — смеясь, возразил Элдерс. — Но раздосадован тем, что я ботаник, а не физик. Дело-то очень интересное и далеко не простое. Понимаешь, вначале действительно считали, что эта штука относится к живому миру, потому как плюется она чертовски метко. Вот и крутились вокруг да около месяцев шесть, не могли определить, с чем ее едят.

— Что, трудно было образцы для исследования взять? — удивился Малышев.

— Это была целая проблема, — подтвердил Элдерс. — Пока до нее доберешься, она вся, как бы сказать, «исплюется», что ли, без остатка.

— Ну, хорошо, — сказал Сергей. — Не томи, я же вижу, что этот «верблюд» открыл тебе свою тайну.

— Да рассказывать-то особенно нечего. «Капуста» эта простое природное явление тектонического происхождения.

— Ну-ну, — засомневался Сергей. — Тектоника и метко плюется?

— Получается, что так. «Капуста» — это сгусток сложного активного вещества, находящийся в состоянии неустойчивого равновесия, — пояснил Элдерс. — Нарушить его может даже легкое колебание грунта, вызванное движением человека. После этого происходит так называемый плевок в том направлении, откуда пришло возмущение. Вот на исследование самого вещества, и того, как оно получается, почему нестабильное такое, квалификации у меня, к сожалению, не хватило. Этим сейчас занимаются физики-аномальщики.

— Ну и что, есть какие-нибудь сдвиги?

— Честно говоря, не знаю, — пожаловался Джек. — Сам черт ногу сломит в их уравнениях и формулах. Я лично пытался разобраться, отчего «капуста» собирается в группы по пять кочанов, расположенных зигзагом, в шахматном порядке. Кстати, десантники эту аномалию называют теперь «шашки» или «такси». Ты случайно не знаешь, что такое такси?

— Это древний вид транспорта, — пояснил Сергей. — Его эмблемой были квадратики, расположенные в шахматном порядке.

— Ну, тогда понятно. Так вот, оказывается, каждый объект группы связан с остальными. Мы провели эксперимент и уничтожили один «кочан». И что же ты думаешь? Через некоторое время они снова были в полном составе. Но не это главное, — заявил Джек, делая эффектную паузу.

— А что? — подыграл ему Сергей.

— Главное в том, что когда их меньше пяти, вся система стабилизируется.

— То есть они плеваться перестают?

— Именно так, — подтвердил Джек. — И это позволило нам установить камеры и зафиксировать весь процесс регенерации. Ну и, конечно, удалось, наконец, взять пробы и определить состав активного вещества. Так сказать, отведать «капусты»…

«Очень хорошо, — подумал Сергей, разглядывая злополучную пятерку. — Пирокинез дело, конечно, неплохое, но уж больно энергоемкое. Что-то я отупел в Зоне в последнее время. Давно пора было сделать себе какое-нибудь оружие для таких вот случаев. Ладно, потом обязательно сделаю. И еще хамелеон[17], боже, как я хочу хамелеон».

Малышев не решился использовать волшебную палочку под прицелом «капусты», мало ли как она на это отреагирует. Под обстрелом не больно-то поколдуешь. Привычным псионическим усилием Сергей вызвал в себе ощущение огненного вихря, концентрирующегося в центральной части тела, и, накопив достаточное для выстрела количество энергии, выпустил ее через глаза в ближайший желтый огонек. Полыхнуло яркое пламя, резкое чувство опасности заставило разведчика перекатиться в сторону. Что-то хлопнуло и зашипело на том месте, где он только что лежал. Теперь оставались только четыре желтых огонька. На месте центрального «кочана» находилось выжженное пятно метрового диаметра.

Сергей осторожно приподнялся, встал на ноги и быстро двинулся в сторону «капусты», испытывая желание поскорее преодолеть это препятствие и убраться от него подальше. Оставшаяся четверка никак на его действия не реагировала. Малышев благополучно преодолел зигзагообразный строй и отошел от уже метров на десять, когда возрастающее чувство опасности заставило его обернуться. На обугленном грунте весело разгорался желтый огонек.

«Мама!» — мысленно воскликнул Сергей, и оказался вдруг метрах в тридцати от капусты, сам не понимая, как преодолел это расстояние.

Он отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от выстрела, и помчался зигзагами, невольно вспоминая полигон под кодовым названием «Охота». Роль дичи там, правда, играли стажеры, но наука зайца оказалась сейчас очень кстати. Леденящий душу свист за спиной и ядовитое шипение, раздающееся то справа, то слева, заставляли Сергея мчаться так, что аж пятки сверкали. Маневры его ограничивали две коллоидные змейки, очень некстати расположившиеся по бокам и опасно сближающиеся впереди.

Ситуация, в которую Малышев попал, производила впечатление затягивающегося мешка, и он стремился поскорее покинуть опасную зону. Неожиданно случилось то, чего он опасался. На самом узком участке коллоидные жилы стали вытягивать навстречу друг другу ложноножки. Сергей выжал из себя все силы, но не успел. В момент, когда он подбегал к злополучному месту, отростки хладнокровно слились.

Не останавливаясь, Малышев прыгнул. Рекордом его было десять с половиной метров, а здесь были все пятнадцать. Падая, он попробовал перенести себя методом барона Мюнхгаузена, но энергии не хватило. Сергей не успел еще восстановиться после пирокинеза. Он не смог даже на грамм обезвесить свое тело. Показалась граница фиолетового и бурого.

«Неужели перепрыгнул», — мелькнуло в голове.

Земля ударила по ногам, Сергей спружинил и отскочил еще метра на два. Он сбросил с ног сапоги, окрашенные в фиолетовый цвет, они и на десятую долю секунды не могли защитить его от «ведьминого студня».

Ситуация все же оказалась лучше, чем он ожидал. Повреждены были только пальцы ног, но и в этом случае действовать следовало быстро. Внутренняя дрожь охватила Малышева от того, что предстояло сделать, но, ни секунды не колеблясь, он извлек меч из ножен и, резко взмахнув им, отсек себе ступни.

Тяжелая серия судорог сотрясла его тело. Сергей закрыл глаза, чтобы не видеть свои ноги, но это плохо помогало. Его тошнило и корчило минут пять, пока не затянулись места срезов. Теперь это было внутри. Теперь это было не так страшно.

Малышев и не надеялся, что ему удалось избавиться от «студня». Для полной гарантии нужно было рубить выше колен, но он тогда потерял бы много времени на регенерацию, слишком много. Сергей надеялся найти Меч Куи, прежде чем «студень» снова даст о себе знать. А там можно было бы и еще раз обрезать себе ступни.

Он осмотрелся. До леса оставалось всего метров пятьдесят, да и близость коллоидных речек беспокоила его. Поднявшись на четвереньки, он двигался до тех пор, пока не достиг первых деревьев, и лишь потом позволил себе забыться.

Глава 2.5. Аномальный лес

Проснулся Сергей от внутреннего толчка. Тело сигнализировало о завершении регенерации. Он сел, внимательно осмотрел свои ноги и остался доволен. Те, правда, выглядели так, словно были приставлены. Огрубевшая кожа взрослого человека резко переходила в нежную младенческую.

— Бр-р, — передернул плечами Сергей. — Никогда мне к этому не привыкнуть.

Поискав глазами обувь, он вспомнил, что уже давно собирался переодеться, и ухватился за эту мысль с воодушевлением. Малышев попытался встать на ноги и, охнув, оперся обеими ладонями о землю, пережидая приступ головокружения. Чувствовал он себя неважно, сказывалось сильное истощение. Кое-как достав волшебную палочку из правого кармана штанов, Сергей для начала соорудил себе две таблетки спорамина[18] и положил их под язык. Терпкая горечь ударила в голову и распространилась по всему телу необыкновенной свежестью. Негативные ощущения стали быстро выветриваться, и Малышев почувствовал прилив новых сил, а вместе с ними проснулся и тот самый червь, которого полагается иногда чем-нибудь заморить.

Но Сергей не мог отказать себе в удовольствии перекусить в новом комфортном костюме. Несколькими пассами волшебной палочки он перестроил свою одежду в удобный и экипированный по последнему слову техники «хамелеон». Почувствовав прикосновение мягкой ткани, Малышев повеселел.

«Господи, ну не идиот ли я? — подумал он, наслаждаясь комфортом. — Ну что мне стоило раньше все это проделать? Нет, я не идиот, я — мазохист, это точно!»

Скорчер[19], входящий в комплект костюма, тоже оказался на месте, в специальной автоматической кобуре, закрепленной на предплечьи и выбрасывающей пистолет в руку при одном только желании хозяина стрелять. Сергей опробовал механизм подачи, оружие мгновенно оказалось в ладони. Ему невольно захотелось кого-нибудь пристрелить. Однако Малышев легко справился с этим своим желанием. Достаточно было лишь вспомнить, какие «милые» зверюшки водятся на Аиде. Причем отрезвляющее действие производила отнюдь не любовь к фауне, а опасение обратить на себя внимание некоторых ее представителей.

Открывая суму, чтобы достать скатерть-самобранку, Сергей испытал чувство аристократической брезгливости. Он вытряхнул из дорожного мешка все вещи и превратил его в великолепный рюкзак, сделанный из той же ткани, что и новый костюм «хамелеон». Малышев с удовольствием разложил вещи по отделениям рюкзака и собрался наконец перекусить. Не мудрствуя лукаво, он заказал себе большой пирог с картошкой и, под стать ему, кружку молока.

Ел Сергей с аппетитом, откусывал, обжигаясь, большие куски и запивал их холодным и жирным напитком. По подбородку его текло сливочное масло из пирога, которое едок промакивал платком, созданным как раз для этих целей. Закончив трапезу, он решил было сделать себе еще порцию, но передумал, справедливо считая, что предстоящая дорога потребует от него хорошей подвижности.

Убрав скатерть-самобранку в рюкзак, Малышев забросил его за спину, и тот намертво прирос к костюму. Впереди разведчика ожидала роща. Он терпеть не мог скопления растительности в Зоне, по большей части из-за тех, кто средь нее обитал. На Аиде живность в большинстве своем с большой охотой и умением способна была помочь человеку свести счеты с жизнью. В областях аномалий флора и фауна к тому же еще и мутировала, причем отнюдь не в лучшую сторону.

Зрение у Сергея и так было неважным с тех пор, как он стал видеть «плюющуюся капусту», а когда перед самым его носом серебристым светом замерцала «паутина»[20], оно окончательно испортилось. Малышев выругался, протирая глаза, и, обойдя препятствие, двинулся дальше. На расстоянии метров пяти он видел все достаточно сносно. Дальше предметы теряли цвет, гасли и, наконец, пропадали совсем словно погруженные в темноту, лишь серебрились вдалеке причудливые сети «паутин».

Так, медленно и осторожно продвигаясь по чаще, постоянно прислушиваясь и поминутно вздрагивая от чьих-то криков и громкого чавканья, доносившихся с разных сторон, Сергей преодолел добрых две трети лесного массива.

Недалеко впереди что-то вдруг громко и натужно засипело, потом раздалось бульканье, прервавшееся хриплым кашлем. Будто кто-то, страдающий от простуды, полоскал горло и подавился. Наконец кашель утих, но вместо него стали раздаваться звуки трубного сморкания, которые периодически сменялись булькающими всхлипами. Создавалось впечатление, что кто-то пытался высморкаться и время от времени втягивал носом воздух, пробуя, каковы же результаты.

Сергей не имел никакого отношения к медицине и не отличался особым любопытством, поэтому благоразумно решил отвернуть в сторону. Однако он прошел не более десятка метров в новом направлении, когда сослепу налетел на чью-то физиономию, достойную кошмара умалишенного. Малышев не заметил, как оказался на дереве, которое вдруг истошно, по-поросячьи, завизжало. От неожиданности он свалился вниз, но, схватившись за нижнюю ветку, повис над поляной, покрытой подозрительной тиной.

Визг повторился с новой силой, и Сергей, взглянув вверх в сторону источника звуков, похолодел. Визжало, оказывается, не дерево, хотя и это в Зоне вполне могло быть, а какое-то существо, напоминающее обезьяну с кабаньей мордой. Его обвивала здоровенная змеюка с толстым мясистым утолщением вместо головы. И то, что Малышев поначалу принял за кошмарную физиономию, оказалось рисунком, покрывающим ее тело. По всей видимости, когда Сергей, нос к носу столкнувшись с «анакондой», вскарабкался на дерево, змея бросилась за ним, но схватила ни в чем не повинного обезьяно-кабана.

Малышев подивился удачному для себя стечению обстоятельств и уже хотел спрыгнуть на землю, но передумал. Вместо этого он взобрался на ветку, на которой висел. Любопытство «юного натуралиста» подталкивало его посмотреть, как эта змеюка через свой небольшой рот будет заглатывать столь крупную для себя добычу. «Анаконда» меж тем и не думала комплексовать, прекрасно зная, видимо, что следует делать с обезьяно-кабанами, если те имели неосторожность попасться.

Непринужденно удерживая бешено брыкающегося зверя в мощных кольцах, змея раскрыла свой беззубый рот и выплеснула из него порцию вязкой слизи, которая сиропом растеклась по шее жертвы. Затем рот, больше похожий на присоску, прижался к этому месту и стал причмокивать и урчать. Обезьяно-кабан судорожно забился в смертельных объятиях, но буквально через несколько секунд начал стихать.

Вначале Сергей решил было, что «анаконда» относится к кровососущим хищникам, однако заметив просачивающуюся из ее рта розоватую жидкость, догадался, что змея не всасывает в себя, а наоборот что-то выделяет. То ли яд какой-то, то ли парализующее средство. И, похоже, благодаря этому воздействию ей удавалось добычу свою обездвижить.

Однако, хищница не стала дожидаться полной неподвижности жертвы. Обезьяно-кабан все еще продолжал слабо брыкаться, когда «анаконда» оторвалась от него и, широко распахнув свою беззубую пасть, извергла наружу серую кожистую пленку. Волнообразными движениями своего гибкого тела она стала обволакивать ей добычу, словно натягивала на нее тонкий кожистый мешок. Полностью охватив кабана пленка натянулась, плотно прилегая к его телу, и стала настолько прозрачной, что можно было увидеть, что происходит внутри. Зверь продолжал еще судорожно дрыгаться, когда змея утробно заурчала и стала крупными порциями выделять прозрачную розоватую жидкость, обильно поливая ей жертву. Обезьяно-кабан забился сильнее, но вырваться ему из смертельных объятий было уже нереально. Кольца «анаконды» пришли в движение. Растягиваясь и сокращаясь, они заставляли жидкость циркулировать, наглядно показывая как может протекать процесс наружного пищеварения. Кроме того волнообразные движения змеиного тела дополнительно разминали пищу, помогая ее перевариванию.

Обезьяно-кабан растворялся прямо на глазах. Все, что отделялось от туши, тут же перегонялось вверх к жадно сосущему рту и с хлюпаньем поглощалось. Причем животное похоже еще было живым. Оно судорожно распахивало пасть и закатывало глаза в предсмертной агонии. Тело змеи сжалось, плотно прижимая жертву ко рту-присоске, и «анаконда» втолкнула в добычу крупную порцию желудочного сока, так что розоватая жидкость стала сочиться из всех щелей. Кольца задвигались с удвоенной силой, и вскоре туша колыхалась уже, как студень. Отдельные хлюпанья превратились в непрерывный сосущий звук, и содержимое мешка стало быстро убывать.

В этот момент пытливый натуралист понял, что змея скоро сможет освободиться. Вероятней всего, она будет сыта, но все-таки не стоило рисковать, оставаясь поблизости. Сергей пристально осмотрел землю под собой. Покрытая подозрительной тиной, она определенно ему не нравилась, поэтому он с силой оттолкнулся ногами от ветки, на которой сидел, и приземлился за пределами поляны на простой безопасный грунт. Закружилась голова в знакомом уже чувстве дезориентации, и тина заполыхала ярким золотым огнем. Малышева это ничуть не удивило. Он только хмыкнул и растворился в зарослях.

Остаток рощи Сергей преодолел практически без приключений. Только один раз на него бросилось какое-то паукообразное создание размером с лошадь, которое он, не замедлив хода, сжег из скорчера. А минут двадцать спустя разведчик вышел, наконец, на плато, принявшее на себя эстафету местного «гостеприимства».

Глава 2.6. Финишная кривая

На открытое каменистое пространство Сергей выбрался с большой осторожностью, и не зря. Он вновь испытал чувство сильного головокружения и тут же увидел метрах в двадцати от себя голубоватый вихрь, похожий на перевернутый конус. Малышев сразу узнал в нем силовую воронку, или в простонародье — «мясорубку».

С учетом ослабленного зрения, плато было самым благоприятным отрезком пути. Совершенно ровное, без ухабов и рытвин, оно делало прогулку полуслепого более комфортной. Здесь можно было не бояться налететь на дерево или упасть в овраг. Но Сергей с первых же минут своего пребывания в этой местности понял, что путь будет не из легких.

Плато не отличалось большой протяженностью, не более километра, однако выше крыши было нашпиговано ловушками. То тут, то там высились колонны гравиконцентратов, между которыми носились конусы «мясорубок». В этом подвижном мире ни одна из них не стояла на месте. Каждая куда-то деловито спешила, периодически меняя направление, причем нередко на сто восемьдесят градусов.

Встретившая Сергея «мясорубка» уже давно куда-то укатила, предоставив разведчика самому себе. Он поправил на спине рюкзак и вошел в этот «муравейник». Ощущение складывалось такое, что он попал на перекресток с оживленным движением. Смотреть приходилось на все четыре стороны сразу, чтобы вовремя уступать дорогу. Тем не менее, Малышев благополучно добрался до гор, лишь один раз попав в сложную ситуацию, когда оказался сразу между четырьмя движущимися на него воронками. Пришлось ему срочно переходить на темп и побегать, ускользая от надвигающейся смерти.

И вот он уже стоит у отвесных скал, внимательно изучая предстоящую дорогу. Гравиконцентратов не было видно. Они, вероятно, недолюбливали горных образований. Несмотря на обилие трещин, «ведьминого студня» тоже не наблюдалось. Скорее всего, он здесь все же был, но где-нибудь глубоко под камнями или в ущельях. Пусть даже «капуста» и тектонического происхождения, однако никто никогда не видел ее в горах. Как было справедливо подмечено умудренными опытом космодесантниками, ловушки в Зонах подчиняются только законам подлости. А именно, каждая из них предпочитает тот и только тот тип местности, где ей удобнее было вредить.

Зато, куда ни кинь взгляд, поблескивали сети «паутины», да еще самые удобные подъемы занимала золотистая тина, из того же сорта, что он уже видел в лесу. Сергей выбрал себе путь в стороне от занятых ею площадей. Ему не очень-то хотелось проверять на своей шкуре, что бы это могло быть, как невольно получилось с малиновыми буграми. Кстати, эти естественные конденсаторы природного электричества тоже должны были располагаться где-то поблизости.

«Нужно быть очень внимательным», — предупредил себя Малышев.

Еще древние альпинисты придумали приемы передвижения без снаряжения по отвесным скалам. Однако раньше это было неоправданно рискованно, поэтому скалолазы, как правило, применяли страховочные веревки. Сергей же со своими пластидными[21] перчатками и ботинками карабкался по отвесным подъемам, как муха по стене. Альпинисты-любители, конечно, не использовали столь неспортивные приспособления для скалолазания, работая исключительно с древним снаряжением, а то и вовсе без него. Но у профессиональных высотников мушиные доспехи пользовались большим почетом.

Поднимаясь вверх, Малышев заранее подмечал ловушки и старался держаться от них на расстоянии. Как он и предполагал, электробугры в горах «водились». На высоте около пятисот метров ему пришлось обходить большую гряду, ярко пылающую малиновым светом.

Часа через три Сергей достиг наконец вершины, но на этом его испытания не закончились. Ему пришлось попрыгать по скалам, преодолевая глубокие трещины и ущелья, на дне которых мрачно светился «ведьмин студень». Встречавшиеся Малышеву ловушки оставались неподвижными, что очень даже было неплохо, он мог планировать обратную дорогу через горы. Кроме того, его зрение значительно улучшилось, и Сергей еще издали сумел обнаружить неглубокое ущелье, ведущее прямиком к Мечу. Войдя в него, Молодой человек фактически вышел на финишную прямую, но… Но один из законов Зоны гласит: чем лучшей кажется вам дорога в начале пути, тем худшей она впоследствии оказывается. В десяти шагах от него, занимая весь узкий проход, бешено вращался голубоватый смерч силовой воронки.

Сергей уже настолько близко подошел к артефакту, что даже со своим плохим зрением видел каменистую площадку, с которой шел направляющий его сигнал. Малышев крепко выругался и, подойдя поближе к «мясорубке», плюхнулся на какой-то камень, не забыв, впрочем, убедиться, что тот обычного базальтового происхождения.

Разведчик с очень нездоровым интересом разглядывал непринужденно вращающуюся воронку. Посмотри он так на какого-нибудь человека, тот обязательно поспешил бы убраться подальше, если не был бы, конечно, дураком. Однако «мясорубке» было до лампочки.

Малышев печально перевел взгляд на склоны ущелья, покрытые золотой «тиной», и глаза его стали еще печальнее. Возвращаться было далеко и «очэн обыдно, понымаэш». Сергей с ненавистью посмотрел на воронку. Под таким взглядом даже дурак тут же сделал бы ноги. «Мясорубка» и в этот раз никак не отреагировала.

И тут молодому человеку в голову пришла замечательная идея, и даже пока не идея, а только воспоминание, но воспоминание идейно верное и по-пролетарски грамотное. А вспомнил он со злорадством, как почесывал макушки двум, не побоимся этого слова, зарвавшимся электрическим буграм.

«А что если эту „мясорубку“ разрядить? — азартно, подумал Малышев. — А как нам ее разрядить? Надо ей кого-то скормить[22]. А кого? Кого бы ей скормить?!»

Сергей плотоядно оглядел окрестности, но, к счастью для «кого-то», его поблизости не оказалось. Оставалась одна кандидатура. Малышев критически оглядел себя, достал волшебную палочку и сделал своего клона. Клоны, как известно, должны пройти немедленную реинкарнацию с переносом в них осознания и жизненной энергии, иначе по истечении пяти минут клинической смерти перестают быть клонами как таковыми и становятся трупами обыкновенными. Однако Сергей, как и любой интеллектуал, знал псионический трюк с «живчиком»[23]. Он запрограммировал клона на поражение «мясорубки», передав ему «условный час»[24] собственной жизни. Уменьшить величину стандартной порции биологической энергии Малышев не рискнул — клон должен быть достаточно живым, чтобы нейтрализовать силовую воронку.

Ожившая кукла моргнула глазами и уверенно зашагала к «мясорубке». Сергей отвернулся. Видеть разрушение собственного тела было не очень приятно. За спиной раздался сочный звук рвущейся биологической ткани. Клон даже не вскрикнул, он не чувствовал боли, поскольку не был на это запрограммирован. Глянув в то место, где была мясорубка, Малышев увидел на каменистой земле несколько черных клякс, оставшихся от человеческого тела, и безжизненный клочок тумана бывшей силовой воронки.

Последнюю сотню метров пути Сергей преодолел без приключений. А когда увидел то, к чему так стремился, то невольно засмеялся. Перед ним стояла здоровенная каменная глыба, зеленая, исчерченная прожилками, с торчащей из нее рукояткой меча. Камень походил на малахит, отличаясь от него лишь тем, что был полупрозрачным.

— Нынче же предстоит мне узнать, буду ли я носить английскую корону, — с удовольствием произнес он фразу, которая в иных обстоятельствах могла бы стать исторической.

Малышев подошел к глыбе, взялся за рукоять Меча и попробовал его выдернуть. Не получилось. Эфес был сделан из того же материала, что и камень, и казался просто выточенным из него. Но Сергей понимал, что это не так. Он ЗНАЛ, что перед ним Меч Куи и нужно лишь «договориться» с ним.

«Претендент на английскую корону» стоял и держался за ручку, стараясь по максимуму успокоить ум и добиться состояния абсолютной бесстрастности. Ему нравилось так стоять. Он не анализировал почему. Наоборот, мысли его постепенно замедлялись, тело наполнялось приятной тишиной. Он еще некоторое время пребывал в блаженном умиротворении, а затем, словно прилетев к нему издалека, его охватила легкая дрожь и заполнила невыразимой, великолепной в своем безмолвии Ясностью. Вокруг были все те же скалы Аида, но молодой человек был уверен, что снова оказался в «Месте Безмолвного Знания», понимая теперь, что последнее не связано с определенным местом в пространстве. Это было его личное состояние, личное достижение, личное достояние, его Личная Сила.

Он смотрел на Меч Куи, и информация приходила по первому требованию. Он ЗНАЛ, например, что ему действительно предстояло пройти тест, но тот не имел никакого отношения к королевской крови. Ему предстояло узнать, достаточно ли у него Личной Силы, чтобы владеть Мечом. И, если ее окажется недостаточно, он развернется и уйдет восвояси без малейшего сожаления, как и подобает воину. Он может вернуться позже, когда настанет его время, или не вернуться совсем. Он понимал теперь, что не Меч Куи являлся тем призом, ради которого он поставил на карту свою жизнь и будущее Земли. Призом была Личная Сила, которую он приобрел благодаря своей Охоте.

Охватившее молодого человека состояние несгибаемой решимости принять свою судьбу такой, какой она должна быть, словно позволило ему с чем-то согласиться, и тело воина вдруг наполнилось титанической силой. Эфес меча оторвался от камня и остался в его руках. Сергей чувствовал, что артефакт Куи обладает собственной Силой, и та теперь вливалась в него, становилась его достоянием. Эта Мощь была особого рода. Она предназначалась для определенных целей и управлялась его Намерением.

Стоило Малышеву пожелать, как Сила вышла наружу, превратившись в голубоватый язык лезвия, столь же подвижного, как и пламя, меняющего форму по желанию хозяина, но, тем не менее, неизмеримо более плотного и разрушительного, чем огонь.

Сергею захотелось вдруг испытать Меч. Разрубить что-нибудь, ну хотя бы эту глыбу, которая несомненно была прочнее всех окружающих скал. Но он сразу понял, что не стоит сейчас этого делать. Чувство, охватившее его, было сродни чести самурая, использующего свой клинок только с конкретной и очень серьезной целью. Воин втянул лезвие Меча обратно в рукоять и, поблагодарив артефакт за возможность пользоваться его Силой, выразил Намерение прервать контакт, а в следующую секунду словно проснулся.

Мысли Сергея вновь возобновили свое течение, а знания, которые только что были его достоянием, истаяли на глазах, как остатки сна после пробуждения. И, тем не менее, он не испытывал сожаления. Благодаря чему-то, что Малышев все же приобрел от этого контакта, а может и благодаря всему путешествию по Зоне, он имел теперь какой-то дополнительный стержень внутри себя, какое-то особенное спокойствие и уверенность в своих силах.

Лишь одно Знание Сергей сумел удержать и облечь в слова. Его Охота закончилась. Пришло время возвращаться.

Глава 2.7. Возвращение

Боль в ногах снова дала о себе знать, когда Малышев подходил к роще. Горы он преодолел благополучно, а вот плато показало-таки свои зубы. «Мясорубки» будто взбесились. Сергей то и дело попадал в сложные ситуации, когда на него неслись одновременно пять, а то и шесть разъяренных смерчей. Преодолев плато, он еле волочил ноги.

«Если так и дальше пойдет, — подумал Малышев, — я до конца лабиринта не дотяну».

Ему не помешало бы немного передохнуть, прежде чем испытывать «гостеприимство» лесных обитателей, но оставаться сейчас на плато было равносильно самоубийству. Поэтому он, не останавливаясь, вошел в лес и растворился в растительном мире. Сергей сосредоточился на опасности, и походка его снова стала мягкой, кошачьей, даже боль в ногах, казалось, поутихла. С тех пор, как он заполучил Меч Куи, зрение отчасти вернулось к нему, и это было как нельзя кстати.

В лесу его словно бы поджидали. Из чащи вдруг выскочила свора каких-то уродливых существ, отдаленно напоминающих гиен, и с рычанием бросилась на него. Малышев молниеносно выстрелил, поразив две цели, отпрыгнул в сторону и в полете поджарил еще троих. Холодом накатило чувство опасности, но изменить траекторию падения молодой человек уже не успевал. Он мягко приземлился на траву, и та предательски под ним расступилась.

Сергей провалился в черную пустоту, успев только включить герметизацию костюма, так что тот превратился в легкий скафандр. Еще в воздухе его подхватило и облепило что-то гибкое и вязкое. На мгновение стало светлее, и он разглядел, что со всех сторон его окружают мясистые полупрозрачные щупальца, покрытые маленькими красными бородавками. Из них активно выделялась зеленовато-желтая пена, покрывавшая его уже с головы до ног.

Сверху, визжа, упали две «гиены», прыгнувшие, вероятно, вслед за человеком. Красноватая масса, чмокнув, вздыбилась и подхватила их на лету, как заботливая мать дитя, и тут же закрутила, завертела, намылила зеленым и утащила вглубь. Сергей же погружался не спеша. Все вокруг него чавкало, чмокало, пробуя его на вкус и недоумевая по поводу его неудобоваримости.

Снова стало темно — это затянулось отверстие сверху. Но Малышев неплохо видел в темноте. Здесь, в этой ловушке, его зрение восстановилось полностью. Масса на мгновение разошлась, подтолкнула к нему густо покрытый пеной ком и вновь сдавила со всех сторон. Теперь Сергей получил полное представление о судьбе двух незадачливых хищников. Они уже практически не шевелились, лишь изредка их тела судорожно подергивались. Щупальца снизу раздвинулись, открывая мясистую поверхность, усеянную небольшими, с пятак величиной, хищно шевелящимися присосками, которые не преминули сразу же продемонстрировать свое назначение.

Существо, на трапезе которого Сергей и компания имели честь присутствовать, как и «анаконда», оказалось хорошим растворителем. «Гиены» в этом быстро убедились, после чего были плотно прижаты с сосущей поверхности, и со звуком трубного сморкания (такого знакомого) оставили Малышева в полном одиночестве. Его тоже по недомыслию попробовали всосать, но не тут-то было. «Хамелеон» неплохо сдерживал химическую атаку, и Сергей был еще не согласен последовать за своими спутниками. Так могло, наверное, продолжаться долго, если бы его чудо-костюм не имел одного существенного недостатка — он не включал в себя запасов воздуха.

Малышеву вдруг стало очень скучно. И может, от этого, а может, оттого, что он уже давно не дышал, внутри него что-то сдвинулось, и голову одно за другим посетили следующие соображения: он находится на Аиде, а не на Земле; выйди он за пределы Зоны, ближе к Земле он от этого не станет; он валяет дурака с того самого момента, как двинулся в обратную дорогу. От этих мыслей Сергею вдруг стало так смешно, что он почему-то сразу уснул, но при этом продолжал наблюдать все то же самое, хотя и во сне. Ему не понравился этот сон, и Малышев подумал, что раз уж он все равно спит, то было бы гораздо лучше увидеть что-нибудь посимпатичнее. Например, прекрасный сад эксцентричной Феи. Сергей представил себе эту притягательную картину так живо, что сон его тут же сменился в соответствии с пожеланиями.

Ночью сад оказался еще более прекрасен, чем днем. Везде, куда бы ни падал взгляд Сергея, светились цветы самых разнообразных расцветок.

«А Фло, наверно, уже спит», — отчего-то подумалось Малышеву, но он оказался неправ.

Словно услышав его мысли, прямо из зарослей перед ним появилась девушка. Она встала, внимательно изучая то место, где молодой человек находился, потом вдруг посмотрела ему прямо в глаза и очаровательно улыбнулась. Фло стремительно приблизилась к Сергею и схватила его за плечи. Как это ни странно, но, даже будучи во сне, он почему-то ощутил ее прикосновения. Девушка прижалась губами ко рту Сергея и стала надувать его, как резиновый шар. Он чувствовал, что с каждым ее выдохом становится все более вещественным, все больше физических ощущений просыпалось в нем. В уши его ворвались звуки. Со всех сторон трещали ночные цикады.

Наконец Фло положила парня на землю, но он все еще чувствовал себя легким, как пушинка. Весело подмигнув, Фея достала откуда-то ведро, наполненное чем-то жидким. А спустя мгновение Сергей понял, что это ледяная вода, и окончательно проснулся. Он лежал на траве и судорожно дышал, приходя в себя после ледяного душа. Девушка тем временем подняла с земли второе ведро и снова окатила его. «Не надо!» — хотел крикнуть Малышев, но язык не слушался. Вода была ужасно холодная, и он попытался отползти в сторону, но тело ему не повиновалось. Третье ведро вернуло Сергею дар речи, и он завопил что есть духу в том смысле, что хватит его поливать жидким азотом. Удивленно посмотрев на него, Фло звонко засмеялась. Минуту она предавалась безудержному веселью, затем, немного успокоившись, присела возле Сергея. Глаза ее пылали озорным огнем. Некоторое время она всматривалась в его лицо, словно раздумывая, а затем склонилась и очень нежно поцеловала в губы. Организм молодого человека живо отреагировал на эту ласку, наполнившись сладкой истомой.

Тепло улыбаясь, Фея поднялась, подхватила парня на руки и легко прыгнула выше деревьев. Она мягко приземлилась на полянке с гамаком, натянутым меж двух крепких стволов деревьев, и аккуратно уложила на висячее ложе свою драгоценную ношу. Гамак закачался, и Малышев словно поплыл по воздуху, погружаясь в глубокий сон без сновидений.