Скипетр мага

Глава шестая

Несколько спокойных дней пути... и вот уже экипаж «Тигрицы» ожидала новая неожиданность. Зархеба разлилась столь широко, что стала походить на озеро. Яркое солнце, стоящее в зените, слепило глаза, отражаясь от черной, как оникс, поверхности воды. На волнах плавали пурпурные лилии невиданных размеров. Столь мирный и красивый пейзаж очаровал всех находящихся на судне.

— Капитан, — произнес Мардо. — Что бы это могло быть?

Конан смачно сплюнул за борт:

— Небось, очередная дрянь, которую стоило бы выжечь благословенным огнем Митры!

Уже в который раз киммериец пожалел, что утратил божественный дар повелевать молниями. Вся эта река, а также ее окрестности, стоили того, чтобы уничтожить их — раз и навсегда.

— Конан, в чем дело? — удивленно спросил Риальдо. — Место тихое, не опасное.

— Слишком тихое, — неохотно буркнул варвар. — Да и кувшинки эти странные... Мне уже доводилось встречать в своих странствиях одурманивающие цветы.

— А мне кажется...

— Хватит болтать, — прикрикнул на него варвар. — Все на весла. Ну, взялись.

Заскрипели уключины, заиграли могучие мускулы на загорелых торсах гребцов. И «Тигрица», стремительно набирая скорость, помчалась вперед.

...Ледяной ветер с силой бил Конану в лицо, но он, проваливаясь в снег по пояс, продолжал бежать к становищу. Неожиданно, его нога провалилась в яму, из которой, варвар никак не мог выбраться. Разгребать снег не имело смысла, так что Конан, просто бросился вперед, надеясь вырваться из ловушки. Дикая боль пронзила все тело, но освободиться ему так и не удалось. Киммериец поднял глаза и увидел, как ливень стрел скашивает жалкую горстку защитников деревни, противостоящих многочисленным врагам. Родные киммерийца падали замертво, а рыжебородые ваниры продолжали хохотать, не рискуя, однако сойтись в рукопашной. Конан не оставлял попыток выдернуть ногу из ледяного плена, однако все они были тщетными. Стопа не сдвинулась ни на йоту. А невдалеке, глумливо усмехаясь, стоял высоченный воин в меховой накидке из горностая. Это именно он привел ваниров, желая унизить и уничтожить непокорных киммерийцев, мешающих его планам. Конан узнал его. Это был Атли...

Полыхают молнии, покрыв сияющей сетью вмиг почерневшие небеса. Накренившаяся «Тигрица» пытается уйти от флотилии кораблей с резными драконами на носах. Шансов уже нет... Конан, продолжая удерживать штурвал, обнял, одной рукой Белит. Злой ветер лишь разносил огонь по галере киммерийца. Очередная молния, ярко сверкнувшая в небе, осветила нос первого дракара, на котором, широко расставив ноги, стоял Атли. Могучий ванир, продолжал все так же глумливо усмехаться. То, что исход сражения предрешен, не вызывало сомнений. От чувства бессилия Конан заскрипел зубами. Неожиданно лицо Атли искажает гримаса ненависти, и он превратился в злобную тварь с алыми глазами...

Солнце начало заходить, небо прорезали темные тени коршунов, наблюдающих за добычей. Наконец один из них решился и спикировал вниз, разорвав при этом щеку киммерийца. Тот лишь зло рыкнул и вцепился зубами птице в горло. Коршун отчаянно забил крыльями, но вырваться не смог. Вскоре клекот перешел в хрип, и птица замертво рухнула вниз, к подножью креста, возле которого стояли две женщины — проклятая ведьма Саломея и коленопреклоненная Тарамис, законная наследница Хаурана. Конан, попытался разглядеть надменного шемита Констанциуса. Но вместо него вновь увидел Атли. А за его спиной, вместо бесконечных песков, кружилась вьюга, которая вскоре должна была объять весь мир. Припорошенные снегом брови ванира были сурово сведены, однако он продолжал улыбаться. Но в этой улыбке, не было ни капли тепла...

Приморская крепость пылала, а на ее стенах шел бой. Сотни ванирских дракаров, вперемешку с туранскими кораблями, наконец-то атаковали оплот Красного братства, возглавленный Конаном. Тысячи воинов высаживались на берег, грозя мгновенно смять обессиленных защитников. Конан рубил направо и налево, но его просто задавили числом. Гора мертвых и живых тел не позволила больше действовать мечом. На ногах и руках киммерийца защелкнулись стальные браслеты. Когда Конан поднял заплывшие глаза, то увидел Атли. Восседающего на его троне...

Видения и образы замелькали одно быстрее другого, и у киммерийца от их обилия закружилась голова.

Бескрайние пустыни сменяли отвесные горные пики; южные джунгли и северные чащобы, — морские просторы. Но везде, где бы он ни оказался, Конан терпел поражение от одного и того же человека. Атли, Атли, Атли. Везде и всюду вздымалась его огромная секира...

Рыжая борода куда-то исчезла, а вместо нее виднелась седина. Голову ванира украшала массивная золотая корона, инкрустированная алмазами, а сам он, по-хозяйски окинув взглядом покои, на которых лежала печать варварской роскоши, поудобней устроился на троне. Но это был уже не трон Красного братства. Это был трон всей Хайбории.

— Ну что, киммерийский щенок, — гигант наконец-то заговорил, посмотрев в глаза Конана. — Теперь убедился, что это я Властелин Мира? Я, а не ты.

Конан, осознал себя дряхлым стариком, валяющимся в цепях у ног господина.

Когда он был готов завыть от отчаянья, в его голове раздался громогласный голос, от которого содрогаются горы.

— Встань, сын мой, встань и прими смерть так, как подобает воину!

Не в силах противиться приказу Крома, старец стал медленно подниматься с колен. И вот, с каждым движением, новые силы вливались в дряхлое тело. Нет... Уже не дряхлое. Перед троном стоял стройный, пятнадцатилетний волчонок. И теперь уже Атли оказался древним стариком. Тяжелая секира, выпав из обессилевшей руки, полетела на пол, но Конан, с легкостью поймал ее.

— Не бывать этому! Никогда!

Тело наполнялось огненной силой...

...Конан раскрыл глаза.

Никакого Атли не было, и быть не могло. А как же иначе? Ведь кости его давным-давно развеяны с пеплом Венариума, а на могилах пришельцев играют киммерийские дети.

Расслабившись, варвар огляделся.

Слегка покачиваясь, галера шла по центру озера. Но вот за бортом творилось нечто невообразимое. Гигантские пурпурные кувшинки окружили «Тигрицу» и что-то яростно пожирали. А пожирали они матросов «Тигрицы», которые по собственной воле прыгали за борт.

— Кром! Да что же это такое? — в изумлении буркнул варвар. А затем закричал что есть мочи:

— А ну-ка, псы морей, быстро на весла! Многие тут же раскрыли глаза и стали трясти головами, сбрасывая с себя оцепенение. Все стало понятно: моряки и впрямь попали под воздействие колдовских цветов, но магией обладал не их запах, а заунывный протяжный звук, исходящий от кувшинок. Пение было почти неслышным, но оно было. Вот почему никто не обратил на него никакого внимания.

Мгновенно сообразив, что надо делать, Конан запел залихватскую морскую песню, изобилующую непристойностями.

— А ну, подхватывай, акулья сыть!

Но приказ был уже не нужен. Дружно налегая на весла, пираты, кто как мог, вторили капитану. Дружный хор полностью заглушил «песнь» цветов. Вскоре «Тигрица» вышла из поля кувшинок и заскользила по волнам.

Конан осведомился о потерях.

— Не хватает одиннадцати матросов, — отчеканил Риальдо, устроивший перекличку.

— Будь проклята эта мерзкая река, — выругался Конан, хмуро глядя за борт. Но делать было нечего, и он отдал приказ плыть дальше.

Конан задумался. Почему сегодня, спустя столько лет, он вспомнил Атли? Может, потому что это был его первый настоящий враг? Или проявилась застарелая ненависть к Венариуму, вызванная присутствием аквилонца, на борту «Тигрицы»?

Как бы то ни было, прошлое уже давно поросло мхом, так стоит ли ломать над ним голову? Конечно же, нет, решил Конан и махнул рукой.

— Забудем, — тихо пробормотал варвар. — Атли был настоящим воином, и теперь наверняка пирует в чертогах Имира. Когда-нибудь мы обязательно встретимся в бою.

Кром! Это должно быть забавно, мертвые киммерийцы против мертвых рыжебородых. То-то славное посмертие будет! Вечные пиры, и вечная вражда.

Размышления киммерийца прервал крик одного из матросов, который скакал на одной ноге, держась за другую.

— Что теперь случилось, Хануман вас раздери? — раздраженно вопросил Конан. Странно, но мысли об Атли и своей собственной смерти вызвали у варвара прилив хорошего настроения.

— Капитан, его укусила змея, — ответил за товарища Мардо. — Вот эта, — и он ткнул саблей в перерубленную пополам гадину.

— Сетово отродье, — пробурчал Конан. Киммериец мгновенно распознал, что тварь ядовита.

— Карус, — киммериец позвал кока, одновременно исполнявшего обязанности корабельного лекаря. — Осмотри его.

Но не успел варвар договорить, как «Тигрицу» атаковали полчища гадов. Сотни гибких извивающихся змей вползли на палубу, а пираты стали рубить и топтать гадин, на что те ответили укусами.

Справа по борту вода вспенилась, и над галерой нависло тело гигантской анаконды, толщиной с туловище человека. Конан попытался было дотянуться до змеи мечом, но та, ловко увернувшись, атаковала человека. В этот момент Хаарл оттолкнуть варвара. Чудище, способное проглотить человека целиком, промахнулось, однако случилось непредвиденное — анаконда успела откусить Хаарлу кисть руки. Хаарл не издав ни звука, подхватил палаш левой рукой, и с силой погрузил его в сверкающий глаз рептилии. Змея забилась в конвульсиях, ломая при этом весла и калеча гребцов.

— Кром, — не выдержав порыва ярости, зарычал Конан и, вложив в удар всю свою силу и злость, единым взмахом рассек туловище змеи. Анаконда рухнула в воду, подняв при этом фонтан брызг, окативший галеру.

— Вперед шакалы! Ну-ка, налегли на весла! — гаркнул киммериец, понимая, что если корабль сейчас не вырвется из западни, то экипаж «Тигрицы» ожидает гибель. Неожиданно отличился Александриас Аквилонец, пустивший в ход свою боевую цепь, острое навершие которой отсекало рептилиям головы.

Безостановочно ругаясь и пуская в ход мечи, пираты пытались подражать аквилонцу, но у них мало что получалось. Иной раз они даже попадали сгоряча, по своим товарищам. Положение спас Риальдо, который громко закричал:

— Хватайте палубные щетки и выметайте змей с палубы!

Благодаря разумному решению кормчего, все рептилии вскоре отправились в Зархебу. Не пострадавшие от укусов матросы сели на весла, остальными занялся Карус.

Укушенных оказалось семнадцать человек. Лечили их одинаково: дали выпить по кружке рома, а затем глубоко надрезали раны. Вместе с кровью должен был вытечь яд. После этого Карус прижег раны каленым железом.

— Лежите и не двигайтесь, — велел больным лекарь. — Может быть, тогда яд и не разойдется по телу.

Теперь Карусу предстояло заняться гиперборейцем. Удивительно, но Хаарл сумел в одиночку, без посторонней помощи, добраться до каюты, где и наложил сам себе жгут, остановив кровотечение.

Ничуть не сомневаясь в силе худого великана, Карус обратился за помощью к могучему Баруку. Дождавшись, когда северянин осушил залпом кувшин вина, Барук просто опустил на его голову пудовый кулак. Теперь Хаарл пролежит без сознания до утра, а то и дольше. Это скорее был акт милосердия, нежели жестокости. Ведь лечение в данной ситуации было только одно — залить культю кипящей смолой. В противном случае Хаарл умрет от потери крови, или подхватит какую-нибудь заразу, отчего сгниет заживо.

Карусу уже доводилось видеть, как жилистые и выносливые моряки с Барахасских островов продолжали бой, лишившись конечности. В горячке схватки боль притупляется. Но вот потом...

Медик разжег огонь и вылил смолу, предназначенную для шпаклевки днища, в железную чашу и вылил на обрубок кисти... Хаарл даже не застонал.

Холодные глаза мага с сомнением всматривались в черный ониксовый шар.

— Нет, я не знаю, что это такое, — наконец выдавил Тот Амон, не желавший сознаваться в своем неведении. Незнание ставило его на одну доску с остальными смертными. Великие колдуны должны знать все и обо всем. Но Верховный жрец Стигии не знал всего, хотя и стремился к этому.

На этот раз, Стапх поступил намного благоразумнее — едва галеры достигли озера алых кувшинок, он сразу же связался со своим господином...

— Так что мне делать, повелитель? — почтительно спросил Стапх.

— Плыть дальше. Только осторожно...

Колдун был уверен, что от цветов может исходить опасность. Растения, выросшие в ядовитой воде Зархебы, вызывали у Тот Амона, огромный интерес.

Магический шар поддерживал постоянную связь с кораблями Стапха. Долгое время ничего не происходило, однако вскоре Тот Амон, увидел нечто интересное. Глаза моряков стали стекленеть, затем они поочередно, а то и группами направились к борту. Конец был вполне предсказуем — цветы начали пожирать спрыгнувших в воду.

— Может быть, на них действует запах, наподобие аромата лотоса? — спросил сам себя колдун, но тут его осенило: людей завораживал звук, исходящий от кувшинок. Даже могучий разум Тот Амона, сразу не распознал странных звуков, вызванных колыханием гигантских лепестков. Для колдуна это была музыка. Для моряков — смерть!

Тот Амон понял: надо спасать эскадру!

— Используйте трубы Сета, — повелел маг нынешнему капитану эскадры. Тот отдал нужный приказ, и на палубе тут же появились громоздкие, изогнутые трубы, выполненные в виде змей. Протяжный рев заставил воду вспениться, отчего большая часть кувшинок полопалась.

— Достаточно, — недовольно рявкнул Тот Амон, у которого на эти растения уже появились свои виды. Магу не хотелось, чтобы все кувшинки погибли.

— Можете плыть дальше, — разрешил глава Черного Круга и, расслабившись, вернулся в свое тело, в оазисе Хаджар.

Благополучно миновав озеро, корабли эскадры выстроились в цепочку и вошли в сузившуюся реку. Ночью Зархеба преподнесла еще один неприятный сюрприз — корабли были атакованы сотнями ядовитых гадов. Не будь на галерах жрецов Сета, стигийцам пришлось бы нелегко. По счастью, знак Змея Вечной Ночи отпугнул тварей, и те убрались восвояси. Уверовав в свою неуязвимость, моряки расслабились — эскадру защищал сам Сет и его наместник в мире смертных, величайший и мудрейший Тот Амон!

Как Карус ни старался, но ночь пережили только четверо укушенных змеями матросов. Спасти остальных не удалось. Влажный и удушливый воздух оказался смертельным для тех, у кого оказались сломаны ребра (ночью у них пошла горлом кровь), да и кровопускание не спасло от укусов. Зато гипербореец, как ни странно, смог подняться и выйти на палубу. Еще через день Карус выгнал из лазарета и остальных. Кое-кто, конечно же, попытался отлежаться, но стоило появиться Баруку, как они тут же вернулись на палубу.

Утром впередсмотрящий заметил появившуюся на горизонте скалу, о чем и не замедлил доложить капитану.

— Что изображено на карте? — спросил Риальдо киммерийца.

Конан указал на треугольник, расположенный по центру реки.

— Я думал, что этот значок обозначает пирамиду, — задумчиво процедил варвар. — Оказывается, я ошибся.

Кормчий на всякий случай отдал приказ готовиться к бою. Были заряжены арбалеты, смазаны маслом сабли и наточены секиры. Однако «Тигрица» приблизилась к титанической скале лишь через два дня, и только тогда стало ясно, что дальнейший путь лежит через расщелину.

— Кром, только этого не хватало, — в сердцах воскликнул киммериец. — Голову даю на отсечение, там нас ждет очередная пакость!

— Возвращаться назад бессмысленно, — покачал головой кормчий. — Мы прошли долгий путь, отступать будет позорно!

— Вперед! — согласился варвар. Делать все равно было нечего, а сидеть сложа руки Конан не привык.

— Вперед, — еще раз повторил он, но его уже никто не слышал. Пираты были заняты, каждый своим делом. Кто-то работал на веслах, кто-то держал наготове взведенные арбалеты.

«Тигрица» вошла в тень скалы, и тут же были зажжены десятки факелов. Сам киммериец встал на мостике с обнаженным мечом. К нему присоединился Барук, со своей чудовищной секирой, а чуть погодя и Хаарл. Несмотря на потерю руки, гипербореец все еще оставался крайне опасным человеком.

Густо чадящие факела разгоняли мрак вокруг судна... Лишь сейчас варвар смог оценить размеры скалы и трещину в ней. Река здесь была шириной в четверть мили, а свода туннеля увидеть не смог никто.

Конан, наверное, уже в сотый раз пожалел об утраченном даре Митры. Праведный огонь светлого бога оказался бы сейчас отличной подмогой. Небесная Секира, Рана Риорда тоже пригодилась бы...

Раздался короткий вскрик одного из моряков — Конану показалось, что его подхватила некая летучая тень.

— Что случилось? Что произошло? — несся отовсюду нестройный хор голосов.

— Налегли на весла, — рявкнул стоящий у штурвала Риальдо.

Полностью положившись на свой врожденный инстинкт, варвар ждал следующей атаки неизвестной твари. Лишь в последний момент он успел отпрыгнуть в сторону и нанести удар. Меч вонзился в толстую, длинную шею странной гадины, которая тут же попыталась отпрянуть, но одновременный удар Хаарла и Барука, сразил неведомого монстра. Но это было лишь начало — летучие чудовища продолжали нападать, унося моряков.

— Бросайте в них факелы! — крикнул появившейся на палубе немедиец. Вовремя увернувшись от очередной уродливой морды, Траск метнул вверх зажженную палку. Та исчезла в ненасытной глотке, тварь упала в реку, но остальные чудища ничему не научились на опыте своего собрата — атака не прекращалась. Лишь когда «Тигрица» покинула туннель, монстры отступили, собрав обильный кровавый урожай... Варвар обернулся. Позади него, опершись о планшир, стоял Траск. Похоже, немедийца здорово задело во время боя, но он все еще держался. Весело подмигнув киммерийцу, Траск улыбнулся и упал замертво. Только сейчас Конан заметил страшную рану у него в спине.

— Карус, Нергал тебя забери! Ты где?! — варвар не без труда удерживал тяжелое тело немедийца.

— Здесь, здесь, — подбежал лекарь.

— Займись им, а потом осмотри остальных!

— Боюсь, — ответил кок, — что особо и некем заниматься.

Впервые с тех пор, как они выбрались из расщелины, Конан смог оглядеться. Палуба галеры была сплошь залита кровью и усеяна человеческими телами. Конан машинально отступил на шаг назад и внезапно споткнулся о тело ранее не замеченного им Риальдо. Конан нагнулся над другом, но тут же отпрянул. Пират лежал лицом вниз, а из его спины торчал кинжал. Его, Конана, кинжал...

— Кр-р-ром, — утробно зарычал варвар. Не переносивший подлости киммериец готов был собственными руками разорвать убийцу. Но, к сожалению, тот воспользовался для своего черного дела суматохой боя...

— Надо бы убрать тело с палубы, — произнес Карус. — Лучше, чтобы парни этого не видели.

Конан удивленно посмотрел на лекаря, и тот пояснил.

— В противном случае они перебьют тех, кого заподозрят в убийстве. А именно — новобранцев.

Киммериец взглянул на окровавленного Траска. Конечно же, новенькие — вот кого во всем обвинят. Оглядев палубу, он заметил Александриаса. Тот сидел на скамье для гребцов, и весь вид щеголя говорил о его усталости от непривычно тяжелой работы — светлые волосы всклокочены, одежда взмокла. На скамье аквилонец сидел в одиночестве. Похоже, что его напарника сожрали во время боя. Или же нет? Может, красавчик избавился от ненужного свидетеля?

Джафара Конан увидел там, где и предполагал. Само собой, афгул не сидел на веслах, а участвовал в побоище. Он тоже вполне мог убить Риальдо.

Вот только почему убийца воспользовался ножом Конана? Желая отвести от себя подозрение? А может, он хотел натравить на Конана часть пиратов, являвшихся выходцами с Барахас? Таких на судне было много, и некоторые считали, что именно Риальдо должен был стать капитаном.

Как бы там ни было, теперь варвар знал, что на «Тигрице» у него есть враги.

К Конану подошел Барук и с угрюмым видом сообщил, что не хватает двадцати семи человек.

— Ядра Ханумана, — от неожиданности киммериец присвистнул. Из сотни, набранной в Зингаре, а затем и на Барахаских островах, в живых осталось менее четверти. Если и дальше так пойдет, то вскоре он растеряет всех своих людей. За самого себя варвар не волновался, ему доводилось выбираться из переделок и похлеще — чего, к примеру, стоило плавание за оконечность Ванахейма, или путь по Черным Королевствам, где он, Конан, оказался, втянут в интригу между двумя братьями, борющимися за власть в древнем городе...

Нет, за себя киммериец не боялся, но вот людей варвару бросать не хотелось. Это его люди, за которых Конан в ответе. Люди, которым он обещал богатство и власть, а дал лишь мучительную смерть и полную неопределенность в будущем...

— Ну что ж, — спокойно произнес Конан, обращаясь к Баруку. — Отныне тебе придется стать моим помощником. Боцманом же станет Добряк...

— Всех новичков — выкинуть за борт! Тогда и голову ломать не придется, кто же из них предатель, — в сотый раз предложил Добряк. Он не понимал, почему Конан не позволяет убить наемников из Шема. От этих проходимцев можно ждать чего угодно!

— Не «предатель», а «лазутчик», — поправил Добряка киммериец. — Только я не думаю, что его просто будет убить.

— Разрядить десяток арбалетов, и дело с концом! И нечего раздумывать! Никто из наших не пырнул бы кормчего ножом: Тем более в спину!

Конечно, Добряк был прав, но идти на такой решительный шаг Конан не желал.

— Нет, — еще раз возразил он. — У нас нет никаких доказательств.

— Вот они — доказательства, — Добряк ткнул пальцем в труп Риальдо. — Что еще нужно? Рассказать ребятам, и дело с концом. Они сами перережут изменников!

— А я вот думаю, — встрял Мардо, — что убил аквилонец. Хитрющий, как змей. Точно, это он!

— А я думаю, что если кто-то снова перебьет капитана, то он сейчас же получит в зубы, — ответил ему Добряк.

Конан позвал в свою каюту тех, кому он мог довериться полностью, и рассказал им о карте и об убитом в Шеме жреце. Добряк и Барук по-прежнему настаивали на том, что новобранцев надо убить или, в лучшем случае, высадить на берег. А дальше они сами о себе позаботятся, не маленькие.

— Довольно, — раздраженно рявкнул киммериец. — Я сказал — нет, значит, нет.

Спорить с капитаном никто не стал. Уж от кого можно было получить в зубы, так это от Конана.

— Я вот только не понимаю, — громыхнул Барук. — Зачем понадобилось убивать кормчего?

— Да вот зачем, — Мардо повертел в руках жезл. — Для того чтобы спокойно покопаться в карманах Риальдо. Или, может, ты предполагаешь, что этот стручок Александриас смог бы обыскать капитана?

От такой мысли всем стало смешно. Мардо продолжил:

— Послушайте меня. Некто... — он многозначительно помолчал, давая понять, кого он имеет в виду. — Некто пробрался в каюту. Поискал жезл, но так ничего и не нашел. Зато прихватил кинжал. То ли сразу недоброе задумал, то ли со зла. И тут-то, он увидел спину Риальдо. Дальнейшее, было понятно без слов.

— Согласен, такое вполне могло случиться, — наконец заговорил Карус. — Только для чего тогда новички спасали капитану жизнь? Один теперь при смерти, другой без руки.

В дверь постучали, и разговор мгновенно стих.

— Кто там? — нарочито громко спросил Конан.

Дверь отворилась, и внутрь заглянул Грасс-Безухий.

— Капитан. Река делится на две протоки. Какую нам выбрать?

— Я сейчас поднимусь. — Дождавшись, когда дверь за пиратом закроется, варвар вынул жезл, который был скрыт от постороннего взгляда в его кулаке.

— Гляди-ка, эта Сетова лужа и впрямь делится. Аккурат пополам расходится. Похоже, нам надо поворачивать в южную протоку.

— Почему в южную? — тут же спросил Мардо.

— С северной стороны нет никаких значков.

— Ну-у... — глубокомысленно протянул пират. — Ясно.

Внезапно Мардо осенила очередная идея:

— Капитан, я вот что подумал. За некоторыми членами экипажа стоит приглядывать, а для этого нужны люди.

— И что ты предлагаешь?

— Может, стоит посвятить кое-кого из наших в секрет жезла и рассказать им о наших подозрениях?

— Кого, например?

— Допустим, Безухого.

— Какой от него толк?

— Будет толк, уж поверь. Из вороньего гнезда многое видно. Особенно, если смотреть вниз, а не вперед.

Идея была неплоха, а потому киммериец согласился. Действительно, сверху видно значительно больше, чем с палубы.