Склонность к дождю

Глава 19

"Чуть больше часа"

«Ну, раз уж язык до Киева доводит, то уж до Питера тем более, — думала Маша, устраиваясь в кресле самолёта. — Так…»

Соседство оказалось удачным. Женщина средних лет не только рассказала, на каком автобусе можно доехать до метро, но и пообещала составить компанию.

«Видимо, петербурженка, — хмыкнула про себя Маша, — эти не только расскажут, но и полдороги с тобой пройдут!»

Так и получилось. Им даже в метро оказалось по пути. Только Маша вышла на «Невском проспекте», а женщина поехала дальше.

Миновала толчею метро — центр, народа полно, и не только в подземных переходах. Оказавшись на улице, Маша вдохнула уже порядком разгорячённого воздуха. Отошла к углу здания, огляделась.

Вот он, канал Грибоедова! Да… Казанский, Спас… Очень лакомый кусок. Когда муж Маши вчера посмотрел, сколько тут квартиры стоят, побагровел. И даже выговорил ей, что давно надо было сюда ломануться!

Маша передохнула и двинулась к Казанскому мосту. До дома Нины было недалеко, но чертыхнуться она успела раз тринадцать. Идти оказалось неудобно — неширокий тротуар, люди ходят, разинув рот, сотрудники каких-то контор стоят с сигаретами.

«Нет, они тут явно мышей не ловят, — думала Маша, оглядывая куривших. — Провинция…»

Но вот и дом!

Вход во двор перекрыт. И вообще, стоит ватага туристов, крикливых каких-то, мельтешащих. Приехала. И что делать? Прислушалась, о чём говорят эти шустрики — ага, они идут в музей-квартиру. Стоит подождать.

Но вот показался экскурсовод и… калитка открылась.

Пока эти неожиданные крикуны заходили, Маша успешно проскочила вместе с ними. И правильно сделала — оказалось, что и вход со стороны другого переулка тоже недоступен.

Но мало было оказаться во дворе, предстояло как-то пройти в подъезд.

Эх…

Но не успела закрасться мысль, что, возможно, сестры нет дома, её сменила другая — а что, если попробовать набрать номер квартиры, вдруг домофон у Нины, и тут же подоспела третья: вот и узнаю, дома ли!

Так.

Маша даже отпрянула. Резко распахнувшаяся дверь явила мужчину. Пока тот поспешно надевал солнцезащитные очки, Маша прошла в подъезд.

Она, идя вверх по лестнице, хмыкнула — «Культурная столица, оно и видно, вон с какой разбитой мордой мужик вышел. Красавец!»

Добравшись до квартиры, тут же надавила на кнопку звонка. И ещё раз…

Тишина.

Неужели Нина на работе? Конечно, пришлось рискнуть, ехать в неизвестность. И кто знает, возможно, ей ещё не раз придётся совершить перелёт, но затраты того стоят. Естественно, сегодня она дождётся вечера. Хоть и гарантий, что сестра в городе, никаких.

Да и… что делать-то? На лестнице, что ли, сидеть?

Маша огляделась — здесь ничего не изменилось, кроме дверей. Ну конечно, сейчас у всех такие…

Когда услышала звук шагов, не удивилась. Даже обрадовалась — а вдруг кто-нибудь из соседей?

Удивилась Маша, когда увидела того самого мужика, вот только что он выходил из подъезда! Покурить что ли? Нет, они тут с прибабахом, без сомнений.

Симметричные синяки вокруг глаз освещали путь незнакомца.

«Ха! Может, он просветит меня?»

Мужчина остановился на площадке и с интересом уставился на Марию.

— Тоже сюда?

Он махнул в сторону двери, хранящей безмолвие.

— Вы… к Нине Даниловне? — никак не ожидала Мария, что к сестре наведываются… подобные.

— Наверное, тут проживает Нина Даниловна, правда, вчера её не было.

— А? — Маша не смогла скрыть удивления. — К кому же вы?

Она даже коснулась рукой обивки двери, а мужчина кивнул.

— К Софье я.

— К Софье?!

Мелькнувший было страх, что сестра переехала, а мать и не знала, сменился настолько сильным удивлением!..

— К Софье, — мужчина окинул Марию изучающим взглядом. — Софья, думаю, родственница вашей Нины Даниловны.

— Насколько я знаю, Софья на море отдыхает.

— Хм… Вот и видно, что она вам не родня, раз не в курсе, что Софья здесь. Кстати, её бабушка мне адрес дала.

Глаза Марии налились злостью — ну, мать даёт! Мало того, что не сказала, где Софья, так ещё и наврала! Что, очухалась на старости лет, решила внучке покровительствовать?

— А вы, собственно, кто?

— А вы?

— Я — мать.

— А-а…

— Ну?

— А я — мужчина.

— Да это я вижу.

— Мужчина Софьи.

— Да ну? Что же тогда здесь пасётесь, раз вчера видели Софью в квартире?

— То ж!

Мария хмыкнула.

— Ещё скажите, что это Софья вам подсветку такую шикарную организовала.

Не понравилась Алексею эта дамочка, действительно, и не скажешь, что это родственница Софьи, а тем более мать!

Да и Софьи нет! Он тут уже больше часа ошивается. Значит, она с тем мужиком уже и ночует! Шустро!

— Представьте, да! Это ваша дочь мне морду разукрасила!

— Зачем тогда пришёл? Сдачи дать?

Маша откровенно веселилась, рассматривая этого мужчину.

Алексей отошёл на пару шагов.

Он уже устал. Синяки болели, хотелось привалиться к стене, до того уже натоптался возле этой квартиры. Алексей и злился на Софью, и хотел этому мужику по роже съездить. Бесился из-за своего вчерашнего позорного поведения: и гадости о Софье не стоило говорить, да и… чего он так мужика этого испугался? Но… тот так уверенно, спокойно вёл себя… Чёрт!

Покосился на мать Софьи — что, теперь вместе тут, под дверью, стоять будут?

— Серьёзно, что пришёл-то, раз так жёстко тебя выставили?

— Надо.

— А-а…

Зачем пришёл? Это сейчас он разозлился. А вот прошедшей ночью… Понял, что не только хочет ещё раз попытаться попросить у Софьи прощения, но и признаться. В том, что всё у неё в порядке, что это он специально не давал ей получить удовольствие. Тянул, говоря, что дело в ней, тем более сравнить ей его, как любовника, не с кем было. А потом бы, раз — и получите! И всё благодаря ему, такому искусному! Подсадил бы на себя, как на наркотик, она бы тогда ему в рот смотрела и бегала за ним, как кошка. Проверенный метод. Он делает женщину подчинённой. Уже сколько таких на его счету! Правда… вчера ему подумалось, что с Софьей эта его наработка могла не прокатить… Судя по всем её поступкам.

Алексей вздохнул, хотел было провести ладонью по лицу, но тут же отдёрнул руку. Больно. Да… Под стать-то мужик оказался.

— Прощайте.

— Счастливо, — Маша пожала плечами. — Всё? В Москву?

— Да.

Алексей надел тёмные очки и неспешно пошёл вниз по лестнице.

— Марк…

Софья не сумела сдержать свой порыв — подбежала к Марку и обняла.

— Привет, зёрнышко.

— Привет…

Марк прижал её к себе, поцеловал в макушку, счастливо вздохнул. Софья не ушла. Они вместе!

— Выспалась?

— Да, — она подняла голову. — Марк!..

— Всё понравилось?

— Слов нет… Спасибо. Очень-очень-очень!

— Я рад. Очень.

— Я намакаронилась. И… Марк, я всё в холодильник убрала.

— Давай ещё покушаем.

Софья пожала плечами:

— Давай. А знаешь, я больше всего люблю черешню и абрикосы!

Он улыбался. Всё замечательно! Даже вкусы совпадают!

Софья, было, отступила, но Марк не отпустил. Поцеловал. И… так дыхание вдруг перехватило. А Софья отчего-то замерла.

Обласкал поцелуями шейку, спустился к ключицам… Какая же Софьюшка красивая и нежная… Собранные в пучок волосы делали линии изысканными…

— Соф, покажешь, что нарисовала?

— Да…

Когда подошли к столу, Марк встал рядом и обнял за талию.

— Ох ты! Софья!

Она невольно улыбнулась — сама была довольна получившимся.

— Портрет лаванды.

— А вышивку такую сделаешь?

— Да.

— Можно?

Софья кивнула.

Марк отпустил её, осторожно взял рисунок. Удивительная работа. На сиренево-зелёном фоне, где угадывались цветы, действительно, будто портрет, красовался яркий колос-цветок с прорисованными соцветиями.

— Соф… Это…

— Просто меня в детстве научили рисовать.

— Просто?

— Ну да. Я хорошо срисовываю.

— Мне кажется, срисовывать — это с картинки. А ты на цветок смотрела. И потом, этот фон… словно…

— За дождливым окном стоит букет.

— Все бы так срисовывали…

— Марк, это тебе. Для вышивки я ещё напишу.

— Спасибо, — у Марка даже голос сел. — Соф, ты долго… писала этот портрет?

Он прислонил рисунок к стене.

Встал позади Софьи, обнял.

— Чуть больше часа. Я о тебе думала…

— Чуть больше часа?

— Без перерыва…

Прижался щекой к её щеке и обнял сильнее.

У Софьи глаза сами собой закрылись — происходило что-то невероятное. Казалось, она сейчас, обессиленная, повиснет на руках Марка, ноги отчего-то подкашивались…

А он… проводил ладонями по её талии, осторожно касаясь животика — слегка. Целовал шейку — и… едва касаясь губами спинки.

Происходило немыслимое и… пугающее, как всё неведомое. Но одновременно притягательное, невероятно.

— Ма-арк…

— М-м?..

— Кофе или чай?

Софья почувствовала, что он улыбнулся.

— Чай. И… я быстренько в душ.

Поцелуй в макушку и… осторожно коснулся плеч.

Не меньше двух минут у Софьи ушло на то, чтобы уравновесить дыхание. Машинально убрала краски, бумагу.

Вода с краской. Из ванной комнаты слышался шум душа, поэтому… баночку поставила на подоконник.

Так. Термос с чаем. Ну и все-все закуски из холодильника. Корзиночку с хлебом.

И вдруг будто анестезия отступила: зазнобило. Села в уголок дивана и поджала ноги. Обхватила себя за плечи.

Софья не представляла, что сейчас будет. Совершенно непонятная фраза Марка. И это её безумное влечение. Ведь… если… она не сможет сказать «нет». Получится, что она… Ведь так быстро — это неправильно. Несмотря на все чувства.

Она в напряжении уставилась на дверь ванной — вот-вот Марк выйдет…

…Марк с осторожностью посматривал на Софью — глаза испуганного оленёнка наблюдали за ним. Он понял сразу, что ласки его оказались чрезмерными, хотя он всего лишь не смог сдержать теплоту и нежность, выплёскивающиеся через край.

Софья настороженно посматривала на него — взгляд смягчился, когда она заметила, что из ванной он вышел в домашних брюках и футболке.

— А ты? — Марк сел за стол. Ему было очень приятно, что Софья позаботилась о нём — так здорово сервировала, всё удобно. — Соф, покушай!

Заметил, как она встрепенулась.

— А чай горячий?

Марк открыл термос, налил и попробовал.

— Вполне. Будешь?

Софья пожала плечами.

Подтянула колени к подбородку и обхватила.

— Такое впечатление, что ты ничего не ела, — он сделал себе бутерброд с колбасой.

— Ела. Кашу. И блинчик с икрой.

— Как икра? Обещали хорошую.

Софья кивнула.

— Очень хорошая.

Марк пытался есть спокойно. Он сидел к ней вполоборота, изредка посматривал. Вот Софья расцепила руки, отпустила колени. Нет, ну как тут можно спокойно есть, если на расстоянии вытянутой руки такие коленочки.

Софья спустила ноги и разгладила невидимые складочки на своём домашнем платьице.

Не прошла ещё её нервозность, но ничего, это такое приятное волнение было ими пережито. Сейчас Марк понял, отчего перехватило дыхание при поцелуе — он и сам, не то чтобы робел, нет… Он… он уже решил для себя, что с Софьей у них всё произойдёт так, как бывает один раз в жизни. Чтобы запомнилось. И чтобы Софья точно знала — она единственная. И дыхание перехватило именно потому, что она — единственная, а, значит, влечёт к ней неимоверно.

— Соф, а сделай мне блинчик с икрой, — попросил Марк.

Она вздохнула. Оторвала взгляд от рассматривания ножки стола и осторожно посмотрела на Марка.

И тут поняла: он что-то сказал!

— Марк?.. Ты?..

— Можешь мне блинчик с икрой сделать? Как себе.

— Я с маслом ела.

Марк кивнул. И налил Софье чая.

Пока она готовила для Марка блинчик, он соорудил для неё бутерброд с сёмгой. Улыбнулись друг другу.

Марк погладил Софью по руке. Потянулся и поцеловал в щёчку.

Нежность.

Нежность!

Вот оно что! Всего лишь нежность!

«Какой же он… А я-то!»

«Оленёночек!»

— Соф, а у меня завтра свободный день.

— Я согласна!

— На что?

Софья поднялась, встала позади Марка, наклонилась, обхватив за шею, и поцеловала щёку:

— У тебя, наверняка, есть план.