Скользящий по линиям жизни

Глава 23. Запреты, ограничения и пределы.

Натужно завывал бушующий океан, манил и притягивал к себе. “Умри! Окунись в меня и умри” - ревел он.

Я стоял пока не понимал, что делать дальше. Вернуться в свою реальность не получалось. Этот мир чужд мне и моему физическому телу, а долго я здесь находиться не смогу.

Немного побродив, я создал обычный пластиковый стул и уселся на него. Укрылся на скорую руку созданным клетчатым пледом и положил ноги на невысокий камень. Стало уютно и я закрыл глаза.

…

– Ты должен поверить, – повторил учитель. – Поверить, что ты можешь это сделать.

– Но я верю, – буквально выкрикнул я.

– Балбес, – добродушно сказал Арол и стало понятно, что испытание провалено.

Я держал в руке нечто бесформенное и тягучее. Учитель осмотрел меня скептическим взглядом, перевёл его на моё творение и предложил:

– Если, по-твоему, это яблоко – то можешь его съесть.

Я брезгливо кинул на землю, то что уже начинало прилипать к моей ладони. Мы были в его сне уже давно и я находился на грани потери осознанности, но учитель был неумолим. Он удерживал меня в этом сне насильно. Даже если я сейчас свернусь калачиком и усну, то останусь на этом уровне осознанного восприятия до тех пор, пока учитель не пожелает меня отпустить.

– Но ведь я уже создавал предметы в сновидениях и это получалось очень хорошо, – начал я оправдываться.

– Ну если это для тебя так просто, сделай яблоко, – игнорируя моё нытьё снова предложил Арол. – Обычное яблоко. Уважь меня. Мне хочется яблоко.

Он присел на поваленное дерево и сложил маленькие ручки на груди, всем своим видом показывая, что именно от меня сейчас зависит – умрет он от голода или нет.

– Попытка номер…, – попытался пошутить я. Но номер попытки так и не вспомнил, поэтому предложение закончить не смог. Встал, вытянул перед собой руку и начал представлять, что прямо на ладони появляется нечто округлой формы, зеленого цвета, сочное, с небольшим хвостиком и маленьким листиком на нём. Мгновение и я держу влажную зеленую губку для мытья посуды с налипшими на неё веточками и жухлыми листьями.

– Я это есть не буду, – хихикает учитель, – и тебе не советую.

Я почти взбешен, а ведь всё так хорошо начиналось. Мне снился приятный сон про футбол. В нём мы с друзьями гоняли мяч по полю, а девчонки на трибунах скандируя: “Шайбу, шайбу”, подбрасывали трусики вверх, намекая на то, какая награда ждет победителей в матче.

Гол я так и не забил, так как мяч неожиданно превратился в голову Арола, а картинка сна замерла, как будто сон поставили на паузу. Из головы возник весь учитель и мгновенно помог мне осознаться. Это он ещё очень гуманно поступил, вот в прошлый раз его лицо проступило прямо через голову прекрасной блондинки, которую я уже тянулся целовать в губы.

– Во-первых, мой нерадивый ученик, ты неправильно создаешь; во-вторых, ты не веришь, что у тебя получится создать, – наставительным голосом протянул Арол и в его руке немедленно появилось яблоко, от которого он с хрустом откусил большой кусок и начал его пережевывать.

– Тебе не нужно это яблоко собирать из атомов, – с набитым ртом продолжил учитель. – Создай просто яблоко. Ты должен быть уверен в том, что ты его создашь. Для этого не надо вытягивать руку, вставать в специальную позу или медитировать. Просто яблоко в руке, – он мгновенно создал второе яблоко в другой руке и кинул его мне. Я его ловко поймал и откусил кусочек. Обычное вкусное яблоко, которое очень быстро закончилось.

– Ладно, давай по-другому, – продолжил учитель. – Создай яблоко не на своей ладони, а за спиной вот на этом камне, а потом просто повернись и возьми его.

– А какая разница? – не понял я.

– Это некий самообман, который должен сработать, – загадочным голосом сказал учитель.

Я встал спиной к камню и представил, что на нём появляется просто яблоко. Эдакое абстрактное яблоко случайного цвета и размера. Каково же было моё удивление, когда обернувшись, я увидел на камне самое что ни на есть ЯБЛОКО. Не веря своим глазам, я взял его в руки и покрутил перед глазами. Ну да, это оно. Я откусил небольшой кусочек и начал неспешно его пережевывать. Сочное и вкусное. Впился в него зубами и отправил в рот очередной кусок.

– Э, ты ничего не забыл? – возмутился учитель. – Вообще-то ты должен был сделать яблоко для меня.

Я растерянно глянул на учителя, потом на половину яблока в моей руке и спешно его доел. Затем повернулся к камню спиной и представил, что на нём лежат два яблока. Я был уверен, что яблоки обязательно появятся и всё получилось. Арол был доволен. Странно, но когда я сотворил первое яблоко, то этого удовлетворения учителя не увидел. Сложив дважды два, я спросил:

– Первое яблоко ты сделал сам, чтобы я поверил в свои силы?

– Ну, дураком ты никогда не был, – согласился он. – Да, пришлось тебя немного обмануть. Я уничтожил ту дрянь, которая у тебя получилась в очередной раз, и подменил яблоком, которое ты и съел. А вот потом ты запросто сотворил вот эти яблочки, потому что был уверен, что это у тебя уже получалось.

Он спрыгнул со ствола упавшего дерева и подошел к камню. Выбрал яблочко побольше и уверенно откусил от него сочный кусок.

– Вкусно, молодец, – зачавкал он, а по его седой бороде скользнула капелька яблочного сока.

Я поднял руку и на ладони немедленно появилось ещё одно яблоко.

– Это стало так просто, – недоуменно протянул я. – Неужели это определяется только верой в свои силы?

– Нет, конечно, – ответил Арол.

Потом, сжалившись, решил объяснить:

– Вера в свои силы – это важно, но нужно кое-что ещё. Вера не работает без Света. Нельзя сесть на мотоцикл и поехать куда хочешь. Можно только с горки. А вот если заправить его топливом, то можно ехать в любую сторону. Свет и есть это топливо. Имея Свет и правильно сформированное намерение, ты можешь всё, но при условии, что сам веришь, что ты это сможешь. Пределов нет, но есть запреты и ограничения.

– Расскажешь об этих запретах и ограничениях? – с надеждой в голосе спросил я, так как не раз Арол останавливался на самом интересном месте своих объяснений. Он просто говорил, что я всё равно дальнейшее объяснение не пойму, так как мозгов у меня немного и они не справятся.

В этот раз он таки продолжил:

– Запреты запрещают, ограничения ограничивают, – вкрадчиво проговорил Арол и хохотнул.

– Ну, теперь стало гораздо понятней, – согласился я и сделал вид, что что-то записываю пальцем в ладошку.

– Ладно, ладно, объясню не так – улыбаясь во весь рот продолжил учитель. – Запреты отличаются от ограничений только тем, что запрет невозможно обойти или нарушить.

Он присел на бревно и попытался закинуть ногу на ногу. С первого раза это не получилось, так как короткая ножка не смогла зацепиться за коленку и соскользнула. Это его нисколько не расстроило и со второй попытки ему удалось задуманное.

Арол продолжил:

– Запреты формируются на этапе формирования миров, а ограничения устанавливаются после. Именно поэтому запреты - это догмы, или, если хочешь, директивы, а ограничения - это законы и правила. Законы и правила можно нарушать. Это конечно не приветствуется и очень строго наказывается, но тут важна именно возможность их нарушения. А вот запреты ты нарушить не сможешь никак. Вернее сказать, что лично мне не известно, как можно нарушить запреты, и я не знаю тех, кто знал бы это.

Вот тебе пример: в твоем мире нельзя летать. Ты не можешь воспарить над землей и полететь. Это запрет для существ, для которых ваш мир реальность. Я могу летать в твоем мире, но только в сновиденном не физическом теле. Если я перейду в твой мир в своём реальном теле, или создам физическое тело в твоей реальности, или захвачу чьё-то физическое тело – то летать уже не смогу. Никто не сможет летать в вашем мире без помощи технических средств. Даже если будет это уметь, верить, что сможет летать и обладать колоссальными запасами Света. Поэтому я и говорю, что запрет нарушить нельзя.

Подобные запреты есть на многих уровнях осознанного восприятия. В Лимбе есть целые локации, где летать нельзя. Парить над землёй можно, а вот взмыть вверх нет. Ни тебе, ни мне полёт не удастся. При этом никто не мешает сделать примитивные крылья за спиной или реактивный ранец и летать, но вот без них не получится. А вот ограничения, законы и правила я объяснять не буду. В твоем мире всё это есть и применяется.

Я хотел задать два вопроса и не мог выбрать. Мне было одновременно интересно, откуда он знает слова “реактивный ранец” и что такое “пределы”, который не существует. Арол читал меня, как открытую книгу, и с наслаждением наблюдал за моими терзаниями. Потом соизволил объяснить, так и не дождавшись моего вопроса.

– На каком языке мы сейчас с тобой общаемся? – неожиданно спросил он.

– На русском, – автоматически ответил я, но сразу понял, что в самом вопросе есть подвох.

– Уверен? – уточнил он и моя уверенность мгновенно улетучилась.

Я попробовал по слогам произнести только что произнесенные мной слова, дабы звучало убедительней:

– “Ннаитуа русику”, – и остолбенел от неожиданности.

Арол улыбнулся.

– Да на русском языке мы говорим, я же не знаю других, – с негодованием воскликнул я.

– Ннаитуа русику, – с удовольствием проговорил Арол, прислушиваясь к своему голосу.

Я попробовал по слогам произнести его имя:

– Аэролуми, – только и смог выдавить я.

– Да, так меня зовут в моём мире и на моём языке, – кивнул учитель. – Сейчас ты говоришь на нём, так как твоё внимание нацелено на язык общения, а моя память для тебя открыта и ты можешь напрямую брать оттуда мои знания, в том числе и знание моего родного языка.

– У меня сейчас башка взорвётся, – признался я и присел на бревно.

– Спасибо, что предупредил, – сказал учитель, спрыгнул с бревна и отошел в сторону.

Потом засмеялся и принялся объяснять, с важным видом расхаживая передо мной:

– Для общения осознанных существ из любых миров достаточно намерения общаться и запаса Света. Не имеет значения, на каком языке говорит каждый и какие языки знает. Они просто понимают друг друга. Только намерение на общение и Свет. Больше ничего не надо. Я понятия не имею, какой язык ты используешь и даже, когда “читаю” книги в твоём мире, для меня неважно на каком языке они написаны. Мне нужны только намерение понять, что автор вложил в своё произведение и Свет, чтобы осознанно это воспринимать. И если вернуться к твоему незаданному вопросу, я не знаю тех слов, которые ты услышал в моем исполнении, но ты правильно понял то, что я имел в виду.

Я был ошарашен настолько, что забыл задать второй вопрос и Арол мне помог:

– Теперь хочу объяснить “пределы”, которых нет. Давай на простом примере. У самосовершенствования нет пределов. Не может быть предельного количества Света, которым можно научиться управлять. Никто и никогда не устанавливал этих пределов и их не существует. Вот что такое “предел” возможностей? Это не “запрет” и не “ограничение”. Это просто граница, за которую ты пока не можешь выйти по ряду причин. Если ты потренируешься, то “предел” возможностей окажется пройденным, и ты уткнешься в следующий “предел”. Каждый идет от “предела” к “пределу” по пути саморазвития или деградации.

Ты должен научиться понимать, с чем ты имеешь дело. Если ты уперся в “запрет”, то можешь потратить жизнь на попытки его преодолеть, но так и не сможешь этого никогда. Не потому что ты слаб или балбес, а просто потому, что это невозможно. Ты должен чувствовать и понимать, в каком случае ты имеешь дело с “запретом”, который невозможно нарушить, а в каком уперся в “ограничение”, которое нарушить можно, но будут последствия. Ну, и самое простое, ты не должен путать их с “пределами”.

…

Я мерно посапывал сидя на нелепом пластмассовом стульчике в чужом мире, ибо воин никогда не спешит и никогда не опаздывает. Он делает все своевременно и без спешки.

Сейчас на Плато Герано я столкнулся не с “запретом” и не с “ограничением”, а с “пределом”. Значит, я смогу вернуться. Мне нужно всего лишь заснуть и проснуться в своём мире. Не так давно подобное уже проделала моя начальница Юла под моим присмотром. Правда при этом ей не пришлось настраивать своё восприятие на другой мир, да и Светом её обеспечивал я, но это уже нюансы. Здесь задачка посложнее, но очень схожая.

Я сформировал свой фантом в кабинете Ильи Петровича, одновременно накачивая его своим Светом и проваливаясь в бездну сна… Лицо обжигало хлесткими ударами, а рядом кто-то выкрикивал моё имя.

– Сергей, Сергей, – звенело в ушах, а по лицу били снова и снова.

Я бы и рад отозваться, чтобы всё это прекратить, но случился конфуз. Я вернулся, но не весь… Да шучу. Вернулся я целиком, но вот тело пока не отзывалось на мои попытки им управлять. Обиделось, наверное, что с ним так нехорошо поступают, таскают по всяким мирам, да ещё и кости каменюками ломают. Переломы никуда не делись, и я чувствовал просто запредельную боль в груди.

Какой-то баран, зачем-то, попытался сделать мне искусственный массаж сердца, и я услышал, как одно из сломанных ребер с мерзким хлопком рвущейся кожи вылезло наружу.

– Ой, – почти сразу виноватым голосом произнес мужской бас.

– Стёпа, твою мать, – раздался голос Татьяны и какая-то возня.

Видимо нерадивого спасителя кто-то отталкивал от моего тела, а то спасёт меня сам и вся слава ему достанется.

– Да я не сильно придавил. Видимо у него ребра сломаны. – продолжал оправдываться мужской голос.

– Иди лучше Мартышова в пакеты собирай, – гаркнула она.

Степан забубнил, что еще не проведена фотовидеофиксация и трогать его пока нельзя, но голос его уже удалялся.

Моё тело кто-то ощупывал. Надеюсь это женщина, так как ощупывали абсолютно всё тело и, судя по ощущениям, одежды на мне не было.

Затем незнакомый и очень приятный, но серьезный голосок протараторил:

– Множественные переломы ребер, сломана левая ключица, вывих плечевой кости в левом плечевом суставе, ссадины и глубокие порезы грудной клетки, ушиб или вывих левой коленной чашечки, но кости ноги целые. Веки подрагивают в ответ на болевые раздражители. Дыхание учащенное, неглубокое, пульс слабый, нитевидный.

Я услышал, как распахнулась дверь и Татьяна облегченно выдохнула: “А вот и медики”. Теряя сознание, я уловил голоса Анны Петровны и Ильи Петровича, которые отдавали уже неинтересные мне приказы.