Скрип снега (СИ)

*

— Лучшие смотровые площадки в бухте Ая и над устьем Анга, — вещал наш сопровождающий, и мы прилежно фотографировали друг друга на фоне Байкала.

Пасмурная погода, узкая тропинка на холм, хрупкие стебельки ковыли навеяли на меня безжалостное в своей правде настроение. Жизнь мимолётна, как только что протоптанная в снегу тропинка, её занесёт первый же снегопад, сдует ветром следы, оставленные мною. Конечно, я хорохорилась, придумывая роли, меняя локации, гоняясь за призрачной мечтой. Суета, которой я заштопывала дыру в душе — беспросветное одиночество.

Всё просто. В чат Марьяны меня привело желание найти своего человека. Мне нужен был только один — единственный, но как в сказке почему-то не получалось, наши пути не пересекались, мечта о встрече с ним так и осталась размытой акварелью в моём альбоме.

Наверное, не хватало какого-то секретного ингредиента, в поисках которого меня как утлую лодочку бросало в разные стороны. Я не была озабоченной самкой с горящими глазами, скорее наоборот, чем-то отпугивала соискателей. «Слишком хочешь, — вынесла вердикт Марьяна, — тем самым отталкиваешь его».

Завтра Миша уедет, войдёт в летопись наша встреча, канут в прошлое непроявленные желания, осыплются с веточки иголки инея, я вернусь домой одна и продолжу играть в увлекательный тотализатор — жизнь.

Михаил мне понравился с первого взгляда, но опять не сошлись в пространстве параллельные кривые, не выпала козырная карта, лотерейный билет оказался пустышкой.

Мы посмотрели сверху на лучший пляж Байкала недалеко от мыса Ая и по бездорожью Тажеранской степи, которая когда-то была дном океана, двинулись к обещанным наскальным рисункам. По предположению учёных тем петроглифам было около 2000 лет.

— Эту дорогу я вчера сам проторил, — рассказывал наш водитель. Он выполнял функцию гида, охотно отвечал на все вопросы, травил байки из местной жизни.

Мы съехали в низину, путь вывел к ухабистой дороге вдоль длинного загона для коров. Бурёнки как раз шли к себе домой. Они двигались друг за другом след в след, их шествие погрузило меня в какое-то гипнотическое медитативное состояние. Не торопясь, опустив головы, превращая узкую дорожку в тёмное месиво из земли и снега копытами, мохнатые невысокие коровки шли к открытому загону. Хозяйка в телогрейке уже открывала для них широкую калитку из длинных жердей.

Совсем другую картину я наблюдала в детстве у бабушки, когда мы на краю деревни встречали свою корову с пастбища. Деревенское стадо бурёнок, подгоняемое пастухом на лошади, возвращалось домой, и каждый хозяин высматривал свою животинку. Бабушка в светлом платке гнала хворостиной нашу белую с черными пятнами корову — Черёмушку.

— Циля, циля пошла, пошла!

Байкальских бурёнок никто не подгонял, они ровным строем шли на пастбище, разбредались по холмам и вечером все как штык возвращались на скотный двор.

Воровство, как сказал водитель, здесь большая редкость. Никто не посягал на чужое, никто не боялся за своё — таков был менталитет местных жителей, бережно хранимых духами Байкала.

Медленно проехав вдоль длинного загона, мы очутились недалеко от камней с петроглифами. Светлые рисунки, словно кислотой выжженные на желтых камнях показались новоделом не только мне. Я провела пальцем по изображению оленя, выдавленному на поверхности скалы.

— Как они это делали?

— Неглубокое высекание фигур, техника шлифования, считают учёные.

Удивительно, что две тысячи лет, древние люди не только добывали пропитание и строили дома, они оставляли рисунки на камнях. Как ни хотелось мне проникнуться духом того времени, ничего не получилось. Всего лишь мысль о подделке, и атмосфера места незримым образом была утрачена.

Всего лишь мысль.

Мы совсем немного провели времени около петроглифов, лезть вверх по камням, чтобы обнаружить подобное творчество никто из нас не захотел, хотя, как объяснил наш проводник этого добра на скалах полно.

После холодного душа, устроенного Екатериной, рассказы гида уже не воспринимались с прежним энтузиазмом. Прекраснодушные местные жители, чей бизнес почти полностью строился на туристах, вдруг потеряли своё обаяние.