Скрытое пламя

— Он сказал, что вы двое познакомились во время пожара, — говорит она, пытаясь выведать больше информации.

— Так и есть, но, поверьте, наша первая встреча была далеко не милой. Гейб думал, что я высокомерная, испорченная богатая девушка. А я и представить не могла, что пойду с ним на свидание, — разглагольствую я, со смехом вспоминая ту первую ночь.

Как все изменилось.

— К сожалению, это меня не удивляет, — вздыхает она, в ее голосе слышны печальные ноты. — Все из-за его собственных проблем. Ты здесь ни при чем.

Мое любопытство усиливается.

— Что вы имеете в виду?

Повисает тишина, прежде чем она смотрит на меня, ее взгляд полон боли.

— Он рассказал тебе о своем отце?

— Нет. Я спрашивала раньше, но он сказал, что это запретная тема. Так понимаю, у них напряженные отношения? — интересуюсь я, хотя мне не следует этого делать. Последнее, что я хочу, это предать доверие Гейба, но я бы солгала, если бы сказала, что мне не любопытно узнать больше, особенно после ее комментариев.

Она снова смотрит на свои руки, пока продолжает резать овощи, звук ножа, скользящего по разделочной доске, заполняет напряженную тишину.

Я начинаю чувствовать себя плохо и думаю, что позволила себе слишком много, но, прежде чем успеваю извиниться, она говорит:

— Отец Габриэля оставил нас, когда Луис был младенцем. Он влюбился в другую женщину.

Моя вилка замирает, как и сердце, когда я слышу боль в ее голосе.

— Она очень богатая. Мой муж работал у нее садовником, а я убирала дом.

Боже мой.

Гнев наполняет мою грудь, и мне хочется защитить эту семью.

— Он ушел от нас, не оглядываясь. Мы не видели его почти пятнадцать лет.

— Мне очень жаль, — шепчу я и тянусь, чтобы коснуться ее руки.

Она, наконец, смотрит на меня, и в ее глазах видны непролитые слезы. Очевидно, что даже по прошествии такого количества времени, она все еще страдает из-за этого.

— Вероятно, мне не стоит рассказывать тебе об этом, но, зная моего сына, он сам никогда не поведает тебе эту историю. Гейб не любит говорить о нем. То время для нас было очень тяжелым, и нам было очень больно, но Габриэлю было больнее всего. Они с отцом были очень близки, и когда он ушел вот так... — она качает головой. — Габриэль изменился.

При мысли о том, что Гейб страдает, мое сердце начинает болеть. Я абсолютно точно могу понять, каково это, так неожиданно потерять отца.

— Он справился и стал главным мужчиной в доме, даже если ему было одиннадцать. Он косил газоны и делал все, что мог, чтобы оплачивать счета. Если бы не Гейб, наша семья не смогла бы жить так, как жила. Даже сейчас он по-прежнему заботится о нас, — говорит она, слабая улыбка появляется на ее губах. — Знаешь, он оплачивает мое обучение. Чтобы я смогла осуществить мечту и стать учителем.

Улыбаюсь ей в ответ.

— Он говорил об этом.

И, конечно же, скрыл важный факт, что он платит за обучение.

— Я считаю, это восхитительно, что вы следуете за своей мечтой, — говорю ей.

— Спасибо, но у меня бы ничего не получилось без моего Габриэля. Другие мальчики тоже хорошие и помогают, но не как Габриэль. Он - наша скала.

Все, что я слышу, заставляет меня лишь сильнее влюбляться в него. Нельзя отрицать, что этот мужчина порой вспыльчив, но он хороший человек. После моего отца он лучший из тех, кого я знаю.

— На протяжении многих лет боль от ухода отца превращалась в гнев. Очень глубокий гнев, — говорит она. — Не удивлюсь, если это и есть причина, по которой он сначала недооценил тебя.

Зная теперь все это, должна согласиться с ней, но мысль о том, что он даже на секунду подумал, будто я была кем-то вроде женщины, ради которой его отец оставил семью, ранит меня. Замечание Каталины, сказанное ему в минувшие выходные, внезапно приобретает смысл. От чего я чувствую злость на обидчицу Гейба, но мне так же тошно от того, что меня поместили в одну категорию с этой разлучницей.

Отвлекаюсь от своих мучительных мыслей, когда Марисоль касается моей щеки.

— Возможно, мой Габриэль сначала и недооценил тебя, но я знаю, что он разглядел в тебе чудесную женщину, которой ты и являешься. Он хороший мужчина, просто иногда гнев, который он носит в себе, сбивает его с пути, — говорит она, похлопывая меня по груди.

Если кто и может понять, каково это, - жить с болью, так это я. В нашей жизни существуют моменты, которые бесповоротно меняют нас и, независимо от того, как сильно нам хочется иметь возможность вернуться назад и изменить прошлое, чтобы избавить себя от подобного горя, обратной дорогие нет. Все, что мы можем сделать, это научиться каждый день жить с этой потерей.

— У вас прекрасная семья, — шепчу ей. — Спасибо, что позволили быть ее частью.

— Нет необходимости благодарить меня. Теперь, когда ты с Габриэлем, моя семья - твоя семья. Как сильно бы я не любила своих мальчиков, я всегда хотела девочку, чтобы заниматься с ней всякими женскими штучками. Возможно, теперь мне это удастся.

— Я определённо помогу вам в этом. Никто больше меня не любит всякие девчачьи дела, это уж точно.

Она усмехается и треплет меня по щеке, так же, как, похоже, делают все женщины в этой семье.

— Тогда все в порядке. Сегодня я научу тебя, как готовить любимое блюдо моего Гейба, а в следующий раз ты возьмешь меня на шоппинг и научишь всем модным премудростям.

Именно в этот момент я понимаю, что мы с этой женщиной точно станем отличными подругами.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТЬ

Гейб

Горячая вода льётся по моим больным мышцам, даря облегчение после самой изнурительной смены, которая у меня была. Три автомобильных аварии и два пожара.

Один смертельный исход.

Определенно, не самый великий гребаный день. Наверное единственное, что мне не нравится в моей работе, когда чья-то жизнь не подвластна мне. Иногда просто бывает слишком поздно.

Необходимость видеть СиСи сильнее, чем когда-либо. Я хочу похоронить себя в ее теле и забыть все, что случилось сегодня. К сожалению, она работает допоздна, поэтому мне придется подождать.

С этой удручающей мыслью я выключаю душ и направляюсь в свою комнату, чтобы одеться. Надев джинсы, я тянусь к рубашке и тут слышу звонок в дверь. Хмурюсь, пока спускаюсь вниз, чтобы посмотреть, кто там, но от угрюмости не остается и следа, когда я открываю дверь, обнаруживая единственную женщину, которую безумно хочу видеть.

CиСи держит корзину для пикника, на плече одна из ее нелепых сумочек, голова маленькой собачки-крысы выглядывает из неё.

— Блондиночка, — приветствую ее, мое удивление очевидно, — думал, ты сегодня вечером работаешь.

Она прислоняется к дверному косяку, соблазнительная улыбка появляется на идеальных розовых губах.

— Джил была мила, и сказала, что поработает вместо меня, так чтобы я могла приехать и преподнести тебе сюрприз. — Она поднимает корзину, ее взгляд взволнованный.

— Что там?

— Дай войти, и все увидишь сам.

Улыбаясь, я отхожу в сторону, и она заходит в квартиру, направляясь прямиком на кухню. Мой взгляд падает на ее дерзкую попку. Теннисная юбка достаточно короткая и едва прикрывает ее стройные бедра, от чего мой член тут же твердеет.

Задушив стон, я усмиряю свою потребность и следую за ней на кухню, чтобы посмотреть, что она делает. Мои благие намерения исчезают в тот момент, когда она поворачивается, и посылает мне эту свою улыбку.

Это именно то, что нужно, чтобы воспоминания о моем дерьмовом дне исчезли.

Я обнимаю ее за талию, и притягиваю ближе, чтобы попробовать ее на вкус, небольшой контакт ее губ с моими заставляет мою кровь закипеть. Уверен, я могу целовать эту девушку до конца своей жизни и никогда не устану.

Нас прерывают, когда между нами втискивает свой влажный нос ее собака. СиСи хихикает и отстраняется, поглаживая его спину.

— Надеюсь, ты не против, что я пришла с ним. Мне было стыдно снова просить миссис Билсон об одолжении.

— До тех пор, пока он не станет гадить или мешать мне получать удовольствие в собственном доме, ему здесь рады.

— Ничего такого, обещаю.

Она целует его в макушку, а затем ставит на пол. Пес удаляется, обнюхивая пол, пока исследует новую обстановку.

— Готов к своему сюрпризу? — спрашивает она, волнение снова озаряет ее лицо.

— Да. Особенно если он включает тебя без одежды.

— Не совсем. Прибережем это на десерт, — говорит она, нахально подмигивая. — Сначала давай поужинаем. — Она снимает крышку с корзины и наклоняет ее, чтобы показать мне, что внутри. — Тадам!

Запах, доносящийся из корзины, заставляет мой живот заурчать от голода.

— Ты хорошо меня знаешь, Блондиночка.

— Угадай, кто это приготовил?

Я округляю глаза, ее вопрос поражает меня.

— Серьёзно?

— Будь уверен. Твоя мама помогла мне.

Ещё один сюрприз.

— Ты ходила к моей маме?

— Ага, и мы отлично провели время. Оказывается, готовить не так сложно, как я думала. Ну, если не считать сырого мяса, — добавляет она, заметно дергая плечами.

Как бы я не был изумлён, не могу отрицать давление в груди, когда осознаю, что она вышла из своей зоны комфорта.

— Пойдём, давай поедим, пока все не остыло, — говорит она, неся корзинку к столу.

Пока она идет, я хватаю пару тарелок и приборы. К тому времени, как возвращаюсь, она разложила всю еду, включая пиво для меня и «Маргариту» для себя.

— Ты все продумала, — замечаю я, впечатленный всем этим.

— Так и есть, и очень горжусь собой. А теперь сядь и скажи мне, какое все вкусное, даже если получился полный отстой.

Ни единого шанса, что у нее получилось невкусно, особенно если ей помогала моя мама.

Мы оба занимаем свои места, и она выжидающе смотрит, когда я откусываю первый кусочек. Подумываю над тем, чтобы пошутить над ней и сказать, как все ужасно, но надежда в ее глазах и райский вкус на языке, заставляют меня поступить иначе.

— Просто потрясающе, Bella, — стону я.

— Да! — Она вскидывает кулак в воздух. — Я совсем не хуже Марты Стюарт.

Усмехаюсь, но усмешка быстро исчезает, когда смотрю на ее красивое лицо.

— Я ценю все это, но ты ведь знаешь, что не должна готовить мне. Я имел в виду то, что сказал той ночью, CиСи.

Она пожимает плечами.

— Знаю, но я хотела. Не только ради тебя, но и для себя. Хотела доказать, что могу это сделать, что я не просто тупая блондинка, как думает твоя стерва-бывшая.

Моя кровь кипит от упоминания моей ссоры с Каталиной, и я ненавижу тот факт, что СиСи все слышала.

Потянувшись к ней, я беру ее за руку.

— Тебе далеко до тупой, Блондиночка, любой, кому выпадет возможность узнать тебя, поймет это. Чтобы добиться того, что есть тебя, нужны мозги, уверенность и надо упорно трудиться.

Она сжимает мои пальцы, на губах появляется теплая улыбка.

— Сегодня я чудесно провела время с твоей мамой.

— Рад слышать, потому что после тебя она самая важная женщина в моей жизни.

— И я понимаю, почему. Она прекрасная мать и очень любит тебя. Я восхищаюсь ее силой. Она через многое прошла. Как и вы все.

То, что я слышу в ее голосе, раздражает меня, и, взглянув ей в глаза, не сомневаюсь, что она знает о той части моей жизни, которую я хотел бы забыть.

— Она рассказала мне о твоем отце, — шепчет она, подтверждая мои подозрения.

Тяжело вздыхая, я отпускаю ее руку и откидываюсь на спинку стула.

— Пожалуйста, не сердись. Клянусь, я не расспрашивала ее. Мы просто разговаривали, делились подробностями о наших семьях, и разговор зашел о нем.

Ненависть наполняет меня, как всегда бывает, когда я вынужден думать о нем. Хватая пиво, я наклоняю бутылку к губам, надеясь, что оно охладит мою горячую кровь.

— Давай проясним все прямо сейчас. Этот кусок дерьма мне не отец. Поняла?

Она кивает, испытывая чувство вины, и что-то похожее на жалость видно в ее глазах. То, чего я не хочу.

— Прости, что подняла эту тему. Просто хотела быть с тобой честной.

Искренность в ее тоне заставляет меня напрячься и усмирить гнев.

— Я ценю, что ты рассказала мне об этом.

Как бы сильно я ненавидел тот факт, что она в курсе ситуации, я знал, что это лишь вопрос времени. По крайней мере, теперь мне не придется быть тем, кто расскажет ей подробности, хотя уверен, для мамы это тоже было непросто.

Чувствую, как она смотрит на меня, пока возвращаюсь обратно к еде, но я совершенно потерял аппетит, каждый кусок, словно кислота на моем языке.

— Сегодня, пока я была с твоей мамой, я стала еще больше скучать по своей собственной, — меняя тему, тихо начинает она. — И я задумалась об отце. — Боль и печаль пронизывают ее голос, смешиваясь с моими и без того бурными эмоциями.

Потянувшись к ней, снова беру ее за руку.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, — шепчет она, посылая мне грустную улыбку. — Хочешь узнать, как он умер?

— Только если ты сам хочешь рассказать.

— Хочу. Самое время.

Я киваю и терпеливо жду, зная, эта тема тяжела для нее. Что я отлично понимаю.

Она глубоко вздыхает, собираясь с силами ради того, о чем говорит дальше.

— Его убили.

Каждая мышца в моем теле напрягается, и шок поражает меня. Я думал, может быть, он погиб в результате несчастного случая или умер от сердечного приступа. А не в результате такого ужасного события, как убийство.

— Помнишь тот политический скандал несколько лет назад, в котором были замешаны девочки-подростки из приюта, которых продавали? — спрашивает она.

— Да, помню. В этом участвовал сенатор Майклс.

Эта мерзость несколько месяцев была на первых полосах газет.

— Он - отец Эмили.

Я шокирован этим открытием.

— Эмили, которая твоя лучшая подруга?

— Поверь мне, она не гордится этим. Ей попались дерьмовые родители.

Это и понятно. Помню, как читал, что даже его жена была вовлечена в торговлю этими девушками. Если память меня не подводит, она за решеткой, а ее муж, надеюсь, горит в аду. Хотя, если спросите меня, для такого ублюдка, как он, смерть слишком легкий выход,

— Мы с Эмили лучшие подруги с самого рождения. Наши родители были очень близки, но даже мой отец не знал, насколько ужасным был сенатор Майклс, пока не стало слишком поздно.

Печаль в ее голосе опустошает меня. Она никогда не должна была познать подобную потерю и грусть. Если бы я мог забрать их у нее, так бы и сделал.

— Мой отец был там в ту ночь, когда все произошло. Он несколько месяцев знал, что они творят, и пытался собрать доказательства для полиции. Только все пошло прахом, и Эмили оказалась под перекрестным огнем, — она замолкает, тяжело сглатывая. — Мой отец получил ее пулю. Он спас ей жизнь.

У меня в голове не укладывается все то, что она сейчас говорит, и я не могу в это поверить.

СиСи смотрит на меня, и слезы, текущие по ее красными щеками, для меня, словно удар в живот.

— Ситуация была горько-сладкой. Я потеряла отца, но моя лучшая подруга была спасена.

Мои пальцы сжимают ее, желая предложить любой комфорт, который у меня есть.

— Он умер героем, CиСи. Не о многих людях можно сказать подобное.

Возможно, ей не станет лучше от моих слов, но это правда.

Она посылает мне еле заметную улыбку.

— Да, так и есть. Но для меня он всегда был моим героем. И теперь я нашла еще одного.

Ее пристальный взгляд подтверждает то, что она считаем меня не тем, кто я есть.

— Я далеко не герой, Блондиночка. Я никогда не получал пулю вместо другого.

— Может и нет, но ты кинулся в горящее здание ради девушки, которую даже не знал, потому что она не хотела бросать дорогую ее сердцу вещь.

— Ради тебя я бы в любой день вбежал в горящее здание.

Выражение ее лица смягчается, когда она вскакивает на ноги и встает передо мной, ее руки двигаются к моим плечам, когда она садится мне на колени.

Мои пальцы впиваются в ее бедра, заманчивые губы всего в нескольких дюймах от моих.

— Я знаю, что ты бы так и сделал, потому что после папы ты самый лучший мужчина, которого я знаю. Мужчина, который взял и стал заботиться о своей семье, когда они в этом нуждались, несмотря на то, что сам в то время был ребенком.

Мама все ей разболтала, определенно.

— Не велико дело. Я просто сделал то, что нужно было.

— Не согласна. Я считаю, что это очень большое дело, и твоя мама думает так же. Она тебя очень любит.

— Говорил же, я ее любимчик, — шучу я, пытаясь разрядить обстановку, но она не позволяет.

Ее рука движется к моей щеке, пальцы поглаживают челюсть.

— Мне очень жаль, что он причинил тебе боль.

Я сжимаю зубы, пытаясь не подпустить сильную боль, которую ощущаю всякий раз, когда думаю о нем.

— Нечего тут жалеть. Без него нам лучше.

— Можно я спрошу у тебя кое-что и больше никогда не стану поднимать эту тему?

Я понимаю, что киваю, хотя он - последний человек, о котором мне хочется разговаривать.

— Вот почему ты ненавидел меня, когда мы впервые встретились? — шепотом спрашивает она. — Потому что думал, что я похожа на нее?

Боль, которую я тогда причинил ей, заставляет меня ощущать еще большую вину, чем я уже чувствую.

— Я никогда не ненавидел тебя, CиСи, — честно отвечаю ей. — Но я ненавидел то, что, как я думал, ты символизировала. Твой дорогой образ жизни, но больше всего на свете я ненавидел то, какие чувства возникали у меня, когда я был рядом с тобой, потому что из-за этого я стал думать, что похож на него.

— Я никогда не поступлю так, как она — шепчет она, одинокая слеза катится по ее щеке. — Никогда не стану разбивать семью.

— Думаешь, я этого не знаю? Вначале я ошибся насчет тебя, и ты никогда не поймешь, как сильно сожалею. Но не надо делать ошибок, CиСи, я знаю, что ты не похожа на эту суку. — Тянусь вперед и сжимаю ее щеку. — Ты прекрасна, — шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, — дерзкая и добрая. — Беру ее нижнюю губу своими двумя, овладевая ее ртом, прежде чем отстраниться и взглянуть ей глубоко в глаза. — Но лучшее из всего этого то... что ты моя.

В тот момент, когда слова покидают мой рот, она сокращает оставшееся между нами расстояние, наши рты сливаются в лихорадочном голоде, языки сражаются друг с другом.

Рычание вырывается из моего горла, руки скользят ей под юбку, чтобы сжать идеальную круглую попку. Она лишь на секунду разрывает контакт, тянется вниз, хватая край своей майки, и снимает ее. Я замираю, глядя на сексуальный фиолетовый кружевной лифчик, любуясь сливочной кожей, выступающей над краем белья.

— Давай пропустим ужин и перейдем прямо к десерту, — игриво говорит она, от чего мой член в джинсах сразу же напрягается.

— У тебя всегда чертовски хорошие идеи.

Ее смех наполняет воздух, но исчезает, когда я смахиваю все со стола, и наша еда падает на пол. Я прижимаю ее к блестящему дереву, укладывая на стол перед собой.

Она смотрит на меня, глаза прикрыты от возбуждения.

— Мне бы надо сходить с ума от того, что ты сделал, но я не схожу. Ни капельки.

Ухмыляясь, я тянусь и снимаю рубашку через голову.

— Не волнуйся, детка. Сейчас я все улажу.

Снова садясь на место, я медленно поднимаю руки вверх по ее гладким ногам и под юбку, чтобы сорвать с нее трусики. Она снова вздыхает, поднимая бедра вверх.

Притягиваю ее ближе к краю, подвигая эту розовую блестящую сладость ближе к своему рту. Обхватываю пальцами одну из ее икр, поднимая ногу, и кладу ее себе на плечо, а затем проделываю то же самое с другой ногой. Ее аромат наполняет мой нос, подпитывая жажду, пульсирующую по венам.

— Как сильно бы мне не понравилось то, что ты сделала сегодня вечером, Bella, ничто не сравнится со вкусом твоей киски. — Опускаю рот, проникая в нее.

— О черт! — Ее крики эхом звенят по комнате, когда она толкается мне в лицо, получая удовольствие от того, что я охотно даю ей.

Я пожираю всю ее, мой язык ласкает мокрую плоть. Поверх ее юбки я смотрю, как он проводит руками по животу и тянется к груди, чтобы сжать свои покрытые кружевами половинки.

Издаю стон, отрываясь от нее, и заменяя рот пальцами, поглаживая ее клитор.

— Сними лифчик, СиСи. Я хочу видеть твои руки на твоих сладких девочках.

Она делает, как я говорю, снимая кружевные чашечки и позволяя всей этой красоте попасть в ее руки. Сексуальные маленькие стоны срываются с ее губ, когда она пальцами щипает себя за соски.

— Черт побери, это чертовски сексуально. — Моя свободная рука двигается к моему ремню, расстегивая пряжку, прежде чем сделать то же самое с молнией. Я выпускаю ноющий член и поглаживаю себя, нуждаясь в облегчении давления. Смотрю ей в глаза, когда опускаю свой рот обратно к ее обнаженной киске, упиваясь ее сладостью.

Чем быстрее я работаю языком, тем быстрее глажу себя.

— Боже, я сейчас кончу, — кричит она.

— Давай, детка, — стону я. — Кончи мне на лицо.

Поощрение отправляет ее через край.

Я не отрываюсь от нее, облизывая каждую каплю, которую она дает мне. Когда ничего не остается, я встаю, мой член все еще тяжелый и твердый в моей руке.

Глаза СиСи прикованы к нему, губы распахиваются от резкого вдоха.

— Тебе нравится видеть, каким твердым я становлюсь из-за тебя, Bella?

— Да. — Выдыхает она, глядя, как я глажу себя. — Мне нравится знать, что это я заставляю тебя испытывать такие чувства.

— Ты понятия не имеешь, что заставляешь меня чувствовать.

Ее глаза устремляются к моим, ситуация накаляется от наших невысказанных слов.

Продолжая смотреть ей в глаза, снова хватаю ее за бедра и вхожу в нее одним идеальным движением. Соединение настолько совершенное, что оно поражает саму основу того, кто я есть. Ее влажные губы раскрываются от голодного вздоха, пока киска растягивается вокруг меня. Вхожу до конца, и ее спина на столе выгибается.

— Как ты хочешь, — спрашиваю я грубым голосом, — медленно или быстро?

— И так и так, — шепчет она, — хочу все, что ты можешь дать мне.

У нее есть весь я, особенно тот орган, что бьется в груди. Тем не менее, я продолжаю держать эту информацию при себе. Я начинаю с медленных, глубоких ударов, ее тесная киска сжимает меня.

Когда она извивается, прося о большем, я набираю скорость. Ее грудь колышется, пока наши тела работают вместе, усиливая мою потребность в ней.

Она впивается зубами в нижнюю губу, пытаясь заглушить маленькие сексуальные звуки, рвущиеся из ее рта.

— Не молчи, CиСи. Кричи для меня. Я хочу, чтобы каждый человек в этом проклятом мире узнал, кому ты принадлежишь. — Изменяю угол толчков, бедрами толкаясь сильнее, когда ударяю местечко глубоко внутри нее.

Спустя несколько секунд она снова падает через край, мое имя слетает с ее губ, ударяя меня в грудь.

Я следую за ней, борясь с тем, чтобы не упасть на колени от удовольствия, мчащегося по моей крови.

Мы оба стонем, когда я выхожу из нее.

Подтягиваю джинсы настолько, чтобы взять ее на руки, наслаждаясь тем, как идеально она вписывается.

— Скажи мне, Пожарничек, — бормочет она, голос мягкий и сонный. — Скольких женщин ты носил вот так?

— Никогда никого такого же прекрасного, как ты.

Она кладет руку мне на плечо, улыбка играет на ее идеальных губах.

Я несу ее прямо к кровати, не желая ничего другого, кроме как почувствовать ее обнаженное тело под своим. Матрас опускается под весом моего тела, когда я заползаю за ней.

Она поворачивается ко мне лицом, кладя руку на мою челюсть.

— Хочешь узнать, чему я еще сегодня научилась?

— Чему же?

Перемена происходит в ее глазах, но ничто не могло подготовить меня к тому, что она говорит дальше:

— Me estoy enamorando, muy profundamente,— испанские слова, которые я сказал ей на днях, идеально соскальзывают с ее языка.

Я влюбляюсь, и влюбляюсь сильно.

Ухмыляюсь ей.

— А ты сегодня была занята, Bella.

— М-м-м, — бормочет она, но ее дразнящий тон становится мягче, как и взгляд, — ты это имел в виду?

Не разрывая зрительный контакт, я убираю золотую прядь волос с ее лица.

— Да, именно это я имел в виду.

— Хорошо, потому что и я тоже. — Приподнявшись на локте, она целует меня в губы, от чего я желаю большего, но, к сожалению, она слишком быстро отступает. — Я также погуглила и узнала, что «puta» означает «шлюха». Знаешь, меня ведь называли так в старшей школе, — говорит она, и в ее голосе слышится гнев. — Стерва из другой команды, с которой мы боролись. Тогда я не знала, что означает это слово, но понимала, это что-то неприятное. Теперь, когда я знаю, что она говорила, мне хочется найти ее и выцарапать ей глаза.

— Давай так и сделаем. Ты можешь надрать ей задницу, а если у нее есть парень, я надеру зад и ему.

— Годится, но давай сначала вздремнем. Я устала, — соглашается она, снова ложась мне на грудь. — В конце концов, я весь день трудилась у плиты.

Поднимая бровь, смотрю на нее.

— Ну ладно, не весь день, но достаточно долго.

Я издаю смешок.

Умеет она готовить или нет, она идеальна, и я планирую никогда не отпускать ее.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТЬ

СиСи

Подсчитывая сегодняшнюю выручку, я испытываю гордость. Неплохо для воскресенья. Уверена, как только запущу мужскую линию, цифры вырастут.

Торжественное открытие состоится менее чем через неделю, и я не могу дождаться этого дня. На презентацию придут кое-какие известные люди. В том числе репортер из Vogue, крупнейшего журнала моды в этой стране.

Наконец-то мои мечты становятся реальностью.

Я смотрю на стопку приглашений, лежащих рядом со мной. Мой план состоит в том, чтобы передать их немногим избранным, и моя первая остановка будет у Гейба. В конце концов, мне нужна сексуальная пара, а он идеальный кандидат.

Надеюсь, он не будет против того, что я появлюсь на станции без предупреждения, но сегодня он работает допоздна, а я не хочу ждать, чтобы отдать ему приглашение. Кроме того, прошло три дня с тех пор, как я видела его в последний раз. Это слишком долго. Мне нужно увидеть его и поцеловать.

С этой мыслью, я заканчиваю прибираться и тянусь за сумочкой, когда дверь издает сигнал о том, что кто-то пришел. Сдерживаю досаду, понимая, что мне стоило убрать табличку «Открыто».

Нацепив улыбку, иду, чтобы поприветствовать пришедшего, но тут же останавливаюсь, когда вижу, кто это. Мои ноги остаются на месте, от шока я словно приросла к месту.

— Мам? — шепчу я.

Она стоит прямо в дверях, на лице теплая улыбка, но, нет никаких сомнений, в ее глазах видны слезы.

— А вот и моя девочка.

Она разводит руки в стороны, открывая для меня объятия, и я не стесняюсь, мое сердце практически взрывается от счастья, когда она обнимает меня. Я ощущаю тонкий аромат ее духов, и он согревает ту часть меня, которая заледенела, когда она ушла.

— О милая. Я скучала по тебе, — выдыхает она, гладя меня по волосам.

— Я тоже. — Отступая назад, я вытираю слезы, пока она делает то же самое. — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты вернешься через неделю.

— Я прилетела более ранним рейсом. Мне надо было увидеть тебя, — она замолкает, ее подбородок дрожит, пока она пытается сохранить самообладание. — Я вела себя как эгоистка, СиСи.

Я качаю головой.

— Мам, нет.

Она поднимает руку, мешая мне продолжить.

— Да. Так и есть. После нашего последнего разговора я много думала и мне пришлось посмотреть в лицо вещам, которых я избегала. Таких как... реальность, — шепчет она, и в ее голосе слышна печаль. — Мне очень жаль, что я так часто оставляла тебя. Наверное, я просто думала, что, чем меньше времени буду проводить здесь, тем меньше боли испытаю, но, правда заключается в том, что, куда бы я ни пошла, боль следует за мной. И так еще хуже, потому что я не с тобой. Не там, где должна быть.

Признание заставляет меня снова обнять ее.

— Я тоже скучаю по нему, мама. Каждую секунду каждого дня, но мы можем быть здесь ради друг друга.

— Совершенно точно, — она отпускает меня, ее глаза встречаются с моими. — Я назначила встречу с психологом, если хочешь, можешь присоединиться ко мне.

Я улыбаюсь.

— С удовольствием.

— Хорошо. Теперь, когда мы это уладили. Как насчет ужина?

— Сегодня?

Она кивает.

— Мы можем пойти в загородный клуб, и ты расскажешь мне обо всем, что происходит в твоей жизни.

От упоминания загородного клуба мои внутренности стягивает узлом, потому что шанс наткнуться на Грэма слишком велик. Он и его жена часто бывают там, а я больше никогда не хочу видеть этого человека.

— Как насчет «У Фредерика»? — предлагаю я.

Когда придет время, я расскажу ей о Грэме. Она должна знать, что он за ничтожество, но не сегодня.

— Давай там.

— Отлично, встретиться там через полчаса? Сначала мне надо заскочить в одном место.

— Конечно, но если ты занята, дорогая, мы можем выбрать другой вечер. Мне не стоит полагать, что ты обязательно должна быть свободна.

— Нет. У меня нет планов. Мне просто нужно остановиться у пожарной станции, чтобы отдать приглашение моему другу... — Моя запинка заставляет ее материнское чутье заработать на полную мощь.

Она поднимает бровь, на лице написано любопытство.

— Другу?

— На самом деле, он больше, чем друг, — признаюсь я, решая, что сейчас подходящее время, чтобы рассказать ей о Гейбе. — Это парень, с которым я встречаюсь.

— У тебя есть парень? — восклицает она.

Киваю, широкая улыбка появляется на лице.

— Долго вы встречаетесь? Все серьезно? Расскажи мне все прямо сейчас, — требует она, возбуждение озаряет ее лицо.

— Совсем недавно. Несколько месяцев, но... — Смущаюсь я, пытаясь выразить свои чувства словами. — Все серьезно. Он мне нравится, мама. Сильно.

— О, дорогая, это замечательно. Я так счастлива за тебя. — Счастье в ее голосе отражает то, что я чувствую. — Когда я с ним познакомлюсь?

— Скоро. — Обещаю я.

— Никогда бы не подумала, что пожарный - твой тип, — шутит она, играя бровями.

— Как и я, но, оказывается, пожарные латиноамериканцы мои любимчики.

И мы обе смеемся.

— Не могу дождаться, когда узнаю больше, — говорит она. — Ты делай то, что должна, а я пойду и найду нам столик.

— Звучит здорово. Я не долго.

Она собирается выбежать из двери, но, в конце концов, возвращается и снова обнимает меня.

— Люблю тебя.

Слезы снова обжигают мои глаза, но я стараюсь сдержать их.

— Я тоже тебя люблю.

Как только она уходит, я запираю магазин, а затем направляюсь к своей машине. Пока еду, чтобы увидеть Гейба, улыбка не сходит с моего лица, и любовь не покидает мое сердце.

Вот теперь в моей жизни все правильно.

Подъезжая к пожарной части, я обнаруживаю, что подъемные двери открыты, а на улице стоят два грузовика, которые опрыскивают несколько пожарных.

Паркуюсь через улицу, убедившись, что не помешаю, если они получат вызов. Вылезая из машины, снова начинаю нервничать. Некоторые из пожарных замечают меня, когда я приближаюсь, их глаза расширяются с одобрением.

— Ладно, кто из вас, придурков, преподнес мне подарок на день рождения? — спрашивает один, его взгляд дрейфует по мне.

Насколько сильно бы я не нервничала, не могу сдержать улыбку, появляющуюся на губах, от чего становлюсь немного смелее.

Другой парень делает шаг вперед, чтобы поприветствовать меня, и протягивает руку.

— Привет. Чем можем вам помочь?

— Привет. Я ищу Гейба.

— Гейба?

— Да, Габриэля Мартинеса, — уточняю я, надеясь, что нахожусь в правильном месте.

Насколько это неловко? Он ведь точно сказал, что работает именно на этой станции.

Другой пожарный высовывает голову из грузовика, и я узнаю его, это он принес мне одеяло в ту первую ночь. Бэнкс, помню как Гейб разговаривал с ним.

Узнавание озаряет его глаза, когда он выпрыгивает из грузовика.

— Матерь божья. Это ведь любительница сумочек.

Любительница сумочек?

— Не узнал тебя в одежде.

Мои щеки краснеют, но я стараюсь оставаться невозмутимой.

— Ха-ха, — сухо говорю я.

— Подождите, — бормочет именинник, поднимая руку вверх. — Она та девушка, которую Мартинес нашел в ту ночь?

— Единственная и неповторимая, — подтверждает Бэнкс.

— Этому засранцу повезло, — ворчит тот, у которого день рождение.

Откашливаясь, я возвращаюсь к теме своего визита.

— Хорошо, теперь, когда мы все установили, что я та девушка, которую Гейб нашел в нижнем белье, могу я, пожалуйста, поговорить с ним?

Ухмылка появляется на лице Бэнкса.

— Да, сейчас. Я позову его. — Он делает несколько шагов к стальной двери и открывает ее: — Эй, Мартинес. Тащи сюда свою задницу. Тебе посылка.

Все остальные остаются там, где стоят, и продолжают глазеть на меня. Уверена, этот момент не может стать еще более неудобным.

Через несколько секунд выходит Гейб, выглядя в униформе сексуально, как и всегда.

— Какого черта ты орешь?

Бэнкс указывает туда, где стою я.

— Привет. — Смущенно машу ему, переступая с пятки на пятку.

Улыбка, появляющаяся на его красивом лице, развеивает мои опасения.

— Блондиночка. — Его шаги решительные, когда он направляется ко мне. Гейб отталкивает именинника – все еще смотрящего на меня – с дороги, достаточно сильно, чтобы тот упал на грузовик. — Хватит пялиться, придурок.

Хихиканье срывается с моих губ до того, как я успеваю остановить его.

Гейб оборачивает руки вокруг моей талии и крепко целует меня прямо на глазах у остальных.

— Позер, — ворчит парень, у которого день рождения.

Улыбаясь, я вглядываюсь в его пленительные карие глаза.

— Надеюсь, ты не против, что я заявилась вот так.

— Тебе всегда рады здесь, Bella.

— Да, в любое время, — говорит именинник. — И приводи с собой столько горячих подружек, сколько хочешь.

Это заявление заставляет Гейба повернуться лицом к группе парней.

— Эти грубияны тебе еще не представились?

— Нет, но мы установили, что я – любительница сумочек и та, кого ты нашел в нижнем белье.

— Роман думал, что она - его подарок на день рождение, — веселясь, говорит Бэнкс.

Гейб хмурится на именинника.

— Мечтай-мечтай.

А тот кивает.

— Я и мечтаю.

Гейб хмыкает и начинает знакомство с него.

— Этот неадекватный придурок - Роман Брэдли. Сегодня у него день рождения, и он хочет убедится, что все в курсе.

— С днем рождения, — говорю я

— Спасибо, но день уже не такой удачный, как пять минут назад, когда я думал, что ты свободна.

Его честный ответ заставляет меня рассмеяться.

Гейб лишь качает головой, затем переходит к следующему парню.

— Это - Курт Нгуен, — говорит он, указывая на парня, чью руку я пожала, когда только подошла к ним.

Приветствую его снова, когда машу ему, он вежливо машет в ответ.

— В задней части грузовика Блэр Дэвис.

Парень кивает мне.

— И последний - Кевин Бэнкс. Уверен, ты его помнишь.

— Помню. Спасибо за одеяло и за то, что позаботился о моей собаке.

— В любое время, любительница сумочек.

Думаю «любительницы сумочек» не худшее прозвище, которое он мог дать мне, учитывая, что видел меня в нижнем белье.

Гейб игнорирует их, притягивая меня ближе.

— Хочешь остаться на ужин?

— Будет пицца и праздничный торт, — заманчиво добавляет Роман.

Гейб раздраженно смотрит на него за то, что прервал нас.

— Спасибо за приглашение, но у меня уже есть планы, — с сожалением отвечаю я. — Можешь уделить мне минутку?

— Да, пойдем. Провожу тебя до машины.

Я прощаюсь с остальными, они отвечают мне, но Роман не может не бросить последний прощальный комментарий:

— Если когда-нибудь решишь расстаться с ним, позвони мне, — кричит он мне вслед.

Я смеюсь, но Гейб, кажется, не находит его таким же забавным, как я.

— Похоже, по большей части, вы все ладите, — улыбаясь ему, замечаю я.

— Так и есть, если только они не пялятся на мою женщину.

Поднимаю брови.

— Ревнуешь, Мартинес?

Что-то темное вспыхивает в его глазах, то, от чего у меня перехватывает дыхание.

Когда мы доходим до моей машины, он поворачивает меня и прижимает к ней, его руки лежат по обеим сторонам от моих бедер.

— Нет, Bella, я не ревную, потому что мы оба знаем, что никому кроме меня не получить тебя.

Я встаю на цыпочки и обнимаю его за шею.

— Верно. Я вся твоя, Пожарничек.

Он целует меня длинным, глубоким поцелуем, который не сравнится с теми, что были раньше. К тому времени, когда он отступает, я еле стою на ногах.

— Так о чем нам надо поговорить? — спрашивает он.

— Поговорить? — повторяю я, с трудом приходя в себя. Мой разум и сердце все еще поглощены поцелуем.

На его губах греховная ухмылка.

— Ты сказала, что нам нужно поговорить. Или ты приехала сюда лишь ради поцелуя? Если так, то я не возражаю.

Качаю головой, пытаясь избавиться от тумана, заполняющего мой разум.

— Точно, я пришла и за этим, но главная причина моего визита - отдать тебе это. — Достаю из сумки запечатанный черный конверт и протягиваю ему.

— Что это? — спрашивает он, забирая конверт у меня.

— Твое персональное приглашение на мой фуршет. Мне нужен сексуальный мужчина в качестве пары. Можешь помочь мне с этим?

— Черт, да. Ни единого шанса, что с тобой рядом будет кто-то еще.

Его собственнические слова заставляют бабочек в моем животе танцевать.

— Когда мероприятие? — спрашивает он.

— В эту субботу. Подумала, ты можешь пригласить и свою маму. Как думаешь, она придет?

Он пожимает плечами.

— Не вижу причин, почему нет. Насколько шикарно там все будут одеты? Мы с мамой простые люди. У нас нет ничего, что могло бы стоить три тысячи долларов.

Я держусь, чтобы не закатить глаза. Клянусь, он никогда не забудет мне то платье.

— Не стоит беспокоиться об этом. Некоторые люди будут одеты официально, другие более повседневно, но я позаботилась о тебе.

Неуверенность видна на его лице.

— Что это значит?

— Я надеюсь, что ты наденешь один из костюмов из моей новой линии и покажешь его для меня... — говорю я, с надеждой глядя на него.

— Не знаю, Блондиночка. Я не очень люблю костюмы. Предпочитаю джинсы и футболки.

— И мне это нравится, но никто не будет выглядеть так же хорошо в костюме, который я для тебя выбрала, как ты. Надень его для меня... пожалуйста? — хлопая ресницами, добавляю я.

— Ладно, — тяжело вздыхает он.

Я бросаюсь к нему, крепко целуя его в щеку.

— Спасибо.

— Для тебя все, что угодно.

Этот мужчина творит невообразимые вещи с моим сердцем.

— Итак, куда собираешься на ужин сегодня вечером? — спрашивает он, ставя меня на ноги.

— Вообще-то, я встречаюсь с мамой, — говорю ему, счастье наполняет меня.

— Я думал, она приедет не раньше следующей недели?

— Я тоже, но, оказывается, она взяла билет на ранний рейс. Не могла больше ждать, чтобы увидеть меня. — Мой голос становится мягче, как и моя улыбка.

Он протягивает руку, убирая прядь волос с моего лица.

— Рад слышать. Знаю, как сильно ты скучала по ней.

— Так и есть, и я рассказала ей о тебе. Она будет на вечеринке.

— Хорошо, рад, что, наконец, познакомлюсь с ней.

Мы смотрим друг на друга, потребность друг в друге невозможно отрицать, и мои пальцы хватают его накрахмаленную рабочую рубашку.

— Приходи вечером после смены, — шепчу я.

Его шоколадные глаза темнеют, руки вокруг меня сжимаются.

— Я поздно закончу. После полуночи.

— Мне все равно. Я скучаю по тебе и хочу спать в твоих объятиях.

— Тоже скучаю по тебе, детка. — Он притягивает меня ближе, и невозможно не ощущать его эрекцию напротив моего живота. — Я приеду. Дайте мне ключ, чтобы я не разбудил тебя.

Отдаю ему запасной, который висит у меня на брелке. После этого он снова целует меня, прежде чем, самодовольно шагая, снова отправить свою сексуальную задницу на станцию.

Я абсолютно счастлива, когда еду, чтобы встретиться с мамой в ресторане, и вечер становится лишь лучше. Мы замечательно ужинаем, несколько часов проводя за столиком. Я рассказываю ей больше о Гейбе и о том, что происходит в бутике. Она рассказывает о своей поездке и сумасшедших шалостями, которые вытворяла с моими тетями. Но, что лучше всего, мы говорим о папе. Разделяем некоторые из наших любимых воспоминаний о нем. Лучшее лекарство для наших заживающих сердец.

Позже, в тот же вечер, я ложусь в постель, одетая в самый сексуальный комплект белья, который у меня есть. Красное кружево с, украшенной камнями, застежкой спереди на лифчике и подходящие стразы на бедрах. У меня уходит целый час на то, чтобы заснуть, мое тело и ум с нетерпением ожидают того, что должно произойти.

Следующее, что я понимаю, шум заставляет меня проснуться, пробуждая меня ото сна.

— Это всего лишь я, Bella, — глубокий голос Гейба ласкает меня, успокаивая мое безумно бьющееся сердце.

Он включает лампу рядом с кроватью, мягкое свечение освещает его красивое лицо. Протягивает руку, скользя пальцами по моей щеке, и от этого жеста мое сердце трепещет.

Я накрываю его руку своей и поворачиваю лицо в сторону, целуя его ладонь, прежде чем сбрасываю с себя одеяло и открываю то, что под ним.

Его резкий вдох наполняет комнату, когда в глазах загорается огонь, распространяясь по моему полуобнажённому телу. Он снимает рубашку, затем брюки, при этом не сводя с меня глаз, а затем заползает на меня. Я едва могу дышать, а ощущение его темной кожи напротив моей изменяет мой мир.

Его движения крайне медлительны, когда он снимает одежду с моего тела. Он любит меня своим ртом, доставляя мне умопомрачительный оргазм, прежде чем входит в меня, заявляя права не только на тело, но и на мою душу.

Хватая мою руку, он сплетает наши пальцы, прежде чем поднять руки над моей головой, его глаза не покидают мои, пока он занимается со мной любовью так, как никогда прежде.

Нежно и интимно, каждое его движение крадет частичку моего сердца.

Его губы ласкают мое ухо, пока он шепчет фразы по-испански. Они слетают с его языка самым красивым способом. Понятия не имею, что он говорит, но мне и не нужно, потому что его прикосновения говорят сами за себя.

В этот момент я, без всякого сомнения, знаю, что безоговорочно влюбилась в Габриэля Мартинеса и сделаю все, что нужно, чтобы он всегда принадлежал мне.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Гейб

Сидя за рулем грузовика, я еду по улице, где вырос, направляясь к дому мамы. На мне идиотский обезьяний костюм, который я согласился надеть, в котором я чувствую себя нелепо. Он сковывает меня, но я затыкаюсь и натягиваю улыбку на лицо, потому что это для CиCи. Не существует ничего такого, что бы я не сделал ради нее.

Красный спортивный автомобиль, припаркованный на подъездной дорожке моей матери, заставляет меня нахмуриться. Не только потому что я не узнаю его, но и из-за того, что подобная машина на этой улице выглядит совершенно неуместно. Мое замешательство превращается в беспокойство, когда я вижу Луиса, сидящего на передних ступенях. Голова и плечи опущены.

Что этот засранец натворил на этот раз?

Паркуясь через улицу, я вылезаю из грузовика и захлопываю дверь. Луис резко поднимает голову. Его глаза широко раскрыты, когда он вскакивает на ноги. От страха в его взгляде, я ощущаю тревогу.

— Привет, — здороваюсь я, поднимаясь по подъездной дорожке.

— Что ты здесь делаешь?

— Приехал, чтобы забрать маму на вечеринку СиСи.

Он тяжело сглатывает.

— Не думаю, что она пойдет туда теперь.

Нервный взгляд, который он бросает через плечо, лишь усиливает мое беспокойство.

— Что происходит? Чья это машина? — спрашиваю я.

Его молчание побуждает меня двинуться вперед.

Он встает у меня на пути, кладя руку мне на грудь.

— Поверь мне, Гейб, не стоит ходить туда.

Гнев начинает пробуждаться, и я отбрасываю его руку, отталкивая его назад.

— Убери от меня руки. Что, черт возьми, с тобой не так?

— Говорю тебе, мужик, ты не захочешь туда заходить!

От взгляда на его лице мне становится не по себе.

— Убирайся, нахрен с моего пути, Луис!

Когда он не двигается, я отталкиваю его в сторону и, врываясь в дом, замираю на месте.

Кровь кипит, миллион эмоций бушует во мне, когда я смотрю на мужчину, сидящего за кухонным столом с моей мамой. Мужчину, которого я не видел пятнадцать лет.

Того, кого ненавижу больше всего на свете.

Моя мать быстро встает.

— Mijo! — нежное прозвище срывается с ее дрожащих губ, но я не смотрю на нее. Не могу. Мои прищуренные глаза сосредоточены на мужчине передо мной.

Медленно вставая, он поднимается.

— Сын, — кивает в знак приветствия.

— Не смей так меня называть, — выплевываю я, — какого черта ты здесь делаешь?

Прочищая горло, он нервно переступает с ноги на ногу.

— Знаю, это должно быть шоком для тебя, но, если позволишь, я все объясню.

— Черта с два. Убирайся из этого дома, прежде чем я сам тебя вышвырну.

— Mijo, пожалуйста, — умоляет мама.

Переключая, наконец, внимание на нее, я вижу, что она плачет, слезы опустошения текут по ее щекам. Я сразу же вспоминаю прошлое, все ночи, когда она рыдала из-за этого мудака.

Снова смотря на него, ощущаю ярость настолько сильную, что она уничтожает все крупицы самоконтроля, которые были у меня до этого момента. Потянувшись вперед, я хватаю его за горло и прижимаю к стене.

— Что ты с ней сделал?

— Габриэль, остановись!

Игнорирую полную ужаса мольбу мамы и сжимаю пальцы. Мужчина передо мной впивает ногтями мне в руку, пытаясь освободиться. Я смотрю в его выпученные глаза. Глаза того же цвета, что и мои, те, из-за которых я плакал, будучи ребенком, когда он ушел и ни разу не оглянулся.

— Тебе здесь не рады, — выдавливаю я.

Мама пытается оттащить меня, но безрезультатно.

— Луис, помоги мне!

Брату удается влезть между нами и оттолкнуть меня назад с силой достаточной для того, чтобы я отпустил шею этого ублюдка.

Кашляя и хватая ртом воздух, он падает на колени.

— Что, черт возьми, ты творишь, чувак? — орет Луис, направляя свой гнев на меня, а не на кусок дерьма, который этого заслуживает.

— Что я творю? — возмущаюсь я. — Что ты, черт возьми, творишь? Зачем ты позволил ему войти в дом?

— Потому что он хочет поговорить с ней. Он пытается сделать все правильно, Гейб.

Я моргаю, не веря в дерьмо, которое слышу.

— Ты действительно настолько глуп? Он ушел, Луис, потому что ему до нас нет дела. Ни до меня, ни до тебя, и, определенно, не до мамы!

— Неправда, — мой отец выпрямляется, потирая горло. — Я совершил ошибку. Я знаю это, и пришел, чтобы исправить то, что натворил.

Смотрю на него.

— С чего бы? Стерва устала от тебя и теперь наслаждается новым садовником?

Правда в его глазах говорит мне все.

Я издаю горький смешок, полное противоречие с горячей яростью, кипящей внутри.

— Ты сумасшедший, если считаешь, что можешь сделать все правильно. Это не твой дом и не твоя семья, и так всегда будет. А теперь, убирайся отсюда, а то тебе придется покинуть дом в мешке для трупов.

— Габриэль, перестань. Пожалуйста.

Я переключаю внимание на маму, она стоит, обнимая себя руками и глядя в пол.

— О чем ты думаешь, Ма? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы посмотреть ей в лицо. — Ты серьезно рассматриваешь возможность услышать то, что он скажет? Ты забыла, через что мы прошли по его воле?

Она молчит, лишь продолжая плакать.

Луис выходит вперед, закрывая ее от моего взгляда.

— Отвали, Гейб. Это ее право, если она хочет услышать, что он скажет. Тебе нужно уйти. Ты делаешь все лишь хуже.

Предательство растекается по моим венам, когда я смотрю на своего брата.

— Да вы все, бл*дь, спятили. — Отступая, я оборачиваюсь и пинком открываю дверь. Она слетает с петель и падает на лужайку.

Слезы мамы слышны позади, когда я несусь к своему грузовику.

— Гейб, подожди! — вылетая из дома, зовет Луис.

Я продолжаю двигаться вперед, яростно ступая на траву. Если не уйду сейчас, не смогу контролировать то, что произойдет дальше. Эмоции слишком сильны, они душат меня, угрожая вырваться наружу.

Но брат не понимает намека.

— Ты можешь послушать хоть одну чертову секунду?

Когда он оказывается рядом, я хватаю его за рубашку и прижимаю к грузовику.

— Не хочу слышать ни одного долбанного слова. Ничто из того, что ты скажешь, не заставит меня простить его.

Его взгляд напряжен.

— Люди ошибаются, Гейб.

— Ошибаются? — повторяю я, недоверие проходит через меня. — Ты не понимаешь. Ты был всего лишь ребенком. Не ты наблюдал за тем, как, не оглядываясь назад, с чемоданом в руке он проходил мимо каждой комнаты в этом доме. Не ты слушал, как Ма плакала каждую ночь, пока у нее не оставалось слез. И я уверен, что ты, черт возьми, не знал, что значит голодать и из кожи вон лезть, чтобы убедиться, что твоей семье есть что поесть, пока он трахал какую-то богатую шлюху и строил с ней новую жизнь!

Его губы крепко сжаты, но, в конце концов, этого недостаточно, чтобы сдержать эмоции, которые он так отчаянно пытается удержать. Они выходят из него с помощью слез, текущих по лицу.

Отпуская его рубашку, я делаю шаг назад.

— Это, мой братец, не гребаная ошибка. Такое непростительно.

Это последнее, что я говорю ему, прежде чем запрыгнуть в грузовик и уехать. Стоит мне повернуть за угол, как узел, образовавшийся у меня в горле, нестерпимо сжимается, и мои глаза адски горят. Стискивая зубы, я стараюсь похоронить эту боль.

Я не плакал с одиннадцати лет, и, будь я проклят, если пролью хоть одну чертову слезу из-за этого подонка.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ

СиСи

В бутике всплеск активности, пока рабочие перемещаются, готовя все для вечеринки. Стоя посреди хаоса, нервы на пределе, я начинаю волноваться, что взяла на себя слишком много, пытаясь организовать эту вечеринку.

Дыши глубже, СиСи, у тебя все получится.

Почему именно в эти выходные Джил пришлось покинуть город? Этим вечером мне бы очень пригодились ее спокойствие и собранность.

Шум доносится из дверей, вырывая меня из моих беспорядочных мыслей.

— Смотри куда идешь, придурок. Ты чуть не сбил мою жену.

Слыша грубый голос, принадлежащий мужу моей подруги, я поднимаю голову. Огромная улыбка появляется у меня на лице, а сердце поет, при виде Райдера и Эмили, стоящих в дверях.

Эмили кладет руку на грудь Райдера, успокаивая его, прежде чем улыбнуться работнику. Она оглядывается по сторонам, пока не замечает меня, и на ее лице появляется соответствующая улыбка.

Мы бросаемся навстречу друг другу, наши каблуки цокают по плитке, пока не оказываемся в объятиях друг друга.

— Я так рада, что ты здесь, — шепчу я, крепко обнимая ее.

— Ни за что не пропустила бы такое событие.

Потому что она знает, что такое преданность. Вот почему она моя лучшая подруга.

Когда мы отрываемся друг от друга, я обращаю внимание на ее угрюмого мужа.

— Отлично выглядишь, Секретный агент.

— Кенсингтон, всегда рад тебя видеть. — его сухой тон говорит об обратном, от чего мы с Эмили начинаем смеяться.

— Где моя милая маленькая Роза? — спрашиваю я.

— Мы оставили ее на ночь с Ником и Кейтлин, — говорит Эмили, имея в виду напарника Райдера и его жену. — Мы не были уверены, насколько хорошо она перенесет поездку на машине, и, к тому же, у нас будет ночь для нас двоих. — Она обнимает своего мужа, и в ее глазах сияет любовь.

— Я также не хотел, чтобы, помешанная на сумочках, тетя СиСи испортила ее, — с ухмылкой добавляет Райдер.

— Ой, что случилось? Видя все эти сказочные сумочки, к тебе возвращаются плохие воспоминания?

Он хмыкает.

— Да ими убить можно.

— Тем более, Розе нужна хотя бы одна.

— Ей не нужна защита. Для этого у нее есть отец, — возражает он.

Тут я не стану спорить. Никогда не думала, что когда-нибудь увижу, как он смотрит на другого человека так, как смотрит на мою лучшую подругу, но я ошибалась. Малышка вертит им как хочет. И я очень горжусь ей.

— Как насчет размера поменьше? — предлагаю я. — Готова поспорить, Michael и Louis будут отличными друзьями.

Он выглядит не впечатленным моим предложением, и я начинаю смеяться.

— Да ладно, я просто дразнюсь, — говорю я, легонько пихая его локтем. — Рада, что ты пришел, даже если только ради моей лучшей подруги.

— Я пришел не только ради нее.

С сомнением смотрю на него, ожидая очередного выпада, но его нет.

— Шутки в сторону, Кенсингтон, хорошая работа. Место отличное, даже если это не мой стиль.

У меня становится тепло на душе, я удивлена его трогательными словами.

— Так и есть, — добавляет Эмили, обнимая меня за плечи. — Мы действительно гордимся тобой, и я знаю, что эта линия будет успешной, как и все остальное.

Несколько подобных слов способны сотворить чудеса.

— Спасибо, ребята, — шепчу я, голос хриплый от эмоций.

В этот момент в дверь заходит мама, на ней бирюзовое платье Marc Jacobs, которое я одолжила ей для сегодняшнего вечера, и она выглядит так же блестяще, как и всегда.

— А вот и моя красавица дочь. — Она обнимает меня и приветствует, целуя в щеку.

— Привет, мам. Отлично выглядишь.

— Спасибо, как и ты, но на мне нет ничего нового.

«Она такая скромная, — с улыбкой думаю я».

— Эмили, рада тебя видеть, — говорит она, обнимая мою лучшую подругу.

— Как и я вас. Прошло столько времени.

— Слишком много, — соглашается мама.

Они обнимают друг друга немного дольше, чем необходимо, и меня снова одолевают эмоции. Эмили достаточно долго беспокоилась, что моя мать винила ее в смерти папы, но все было наоборот. Как бы мы не грустили о том, что потеряли папу, мы гордимся тем, что он боролся за правильные вещи и спас жизнь моей лучшей подруге.

Затем мама двигается к Райдеру, пожимая ему руку.

— Мистер Джеймсон, рада снова видеть вас.

— Взаимно.

Она поворачивается ко мне, беря меня за плечи.

— Как ты держишься?

— Нервничаю, но в восторге, — честно отвечаю я.

— Все будет потрясающе. Ты будешь сиять, как всегда, — говорит она. — А, где твой знаменитый пожарный? Он уже здесь?

— Ещё нет, но скоро должен приехать.

Слава богу за это. Я не сомневаюсь, что его присутствие рядом со мной - именно то, что нужно мне, чтобы помочь пережить этот нервный вечер.

— Не могу дождаться, когда же познакомлюсь с ним.

— Я тоже, — добавляет Эмили. — Умираю, как хочется увидеть мужчину, которому удалось украсть сердце моей лучшей подруги.

О да, он абсолютно точно украл его, и, если мне повезёт, я не верну его себе обратно.

Наш разговор прекращается, когда позади мамы я вижу, как мужчина поднимается по высокой лестнице, чтобы повесить большую фотографию, которую я поместила в рамку. Фотографию, заставляющую мое сердце практически выскочить из груди.

— Милая, что такое? — спрашивает мама, пытаясь понять, почему я плачу.

Когда я указываю назад, она оборачивается и у неё перехватывает дыхание от вида фотографии моего отца в золотой рамке.

Памяти Пола Кенсингтона.

Преуспей в делах. Живи правильно. Одевайся хорошо.

— О, СиСи, это прекрасно, — бормочет мама, ища в сумочке платок.

— Так и есть, — шепчет Эмили, сжимая мою руку

Мы все молчим, и, когда я смотрю на фотографию папы, начинаю вспоминать…

— Папочка, — бегу в его раскрытые руки так быстро, как позволяют мои маленькие ножки. Он поднимает меня, прижимая ближе к груди.

— Моя принцесса. Как прошёл твой день во дворце?

— Хорошо, но я скучала по тебе.

— Ну, теперь я дома, там, где и должен быть.

Слеза катится по моей щеке, но, впервые после смерти моего отца, эта слеза не символ печали. Это слеза мира и восхищения.

Я горжусь тем, что продолжаю чтить его память, назвав бутик его именем, и он всегда будет частью моих мечтаний.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ОДИН

Гейб

Спустя несколько часов гнев все еще пылает в венах, когда я сижу на темной парковке перед бутиком, издалека наблюдая за вечеринкой. Вечеринкой, на которой я больше не горю желанием присутствовать. Я опоздал на час и даже думал вообще не появляться, но мысль о том, чтобы продинамить CиCи лишь заставляет меня почувствовать себя еще хуже.

Сегодняшняя ночь касается ее, не меня.

Так что я здесь, пытаюсь успокоиться, прежде чем пойти туда и провести вечер с богатыми и заносчивыми, в гребанном костюме, который в любое другое время ни за что не надел бы.

Желудок скручивает от страха, когда я заставляю себя выбраться из грузовика. Приближаясь, я наблюдаю за CиCи через окно, ее улыбка освещает чертово место, пока она позирует для фотографии. Она выглядит красивой в длинном золотом платье. Наряд мерцает, ловя каждый луч свет в комнате, точно так же, как и сама девушка.

В тот момент, когда я вхожу, приближается официант и предлагает мне бокал шампанского. Он тоже одет в костюм обезьяны, как и все остальные здесь

Вот тебе и скромная вечеринка.

Отклоняю его предложение, хотя действительно мог бы выпить прямо сейчас. Шампанское - не мой напиток, тем более сегодня.

Ощущая мое присутствие, CиCи поворачивает голову в мою сторону. Ее улыбка становится шире, когда она извиняется перед людьми, с которыми разговаривала, и направляется ко мне.

— Вот ты где, я волновалась, — говорит она, обнимая меня за шею.

Притягиваю ее ближе, ощущение стройного тела напротив моего, уменьшает мое смятение.

— Прости, я опоздал, — бормочу я, уткнувшись лицом ей в волосы.

От моего резкого тона она делает шаг назад и касается рукой моей челюсти, глаза наполнены беспокойством.

— Все в порядке?

Мне очень хочется ответить «нет. Рассказать ей обо всем, что произошло, но я держусь, зная, что сейчас не время. Не хочу испортить ей вечер.

— Угу, Bella. Я в порядке.

В ее глазах мелькает сомнение, но, к счастью, она не настаивает.

— Где твоя мама? — спрашивает она, глядя мне за спину.

Вопрос усиливает боль в моей груди.

— Она не смогла прийти.

— Очень плохо, — замечает она, и в ее голосе звучит разочарование. — Ладно, я оставила для нее VIP-пакет. Там есть винтажный шелковый шарф, потому что я знаю, как сильно тебе нравится этот материал, — ее тон поддразнивающий, когда она ударяет меня плечом.

— Она не нуждается в этом дерьме, CиCи. Она простая. Я же тебе говорил.

Ее улыбка дрожит, боль отражается в глазах.

Я качаю головой, от чувства вины все в груди сжимается.

— Прости. Не хотел грубить. Просто сегодня плохой день.

— Что произошло? — спрашивает она, потянувшись к моей руке. — Расскажи мне.

— Не здесь, Bella. Прямо сейчас я хочу забыть об этом и наслаждаться вечером с тобой, — чтобы показать ей, что именно это имею в виду, я поднимаю ее руку ко рту и целую пальцы.

— Ладно. Но позже мы поговорим об этом.

Киваю, соглашаясь с ней.

— Пойдем, — улыбается она и тянет меня за руку. — Мама и Эмили с нетерпением ждали твоего приезда.

Когда она ведет меня через толпу людей, женщина оборачивается через плечо, замечает нас и направляется к нам. Судя по светлым волосами, зеленым глазами и характерным чертам, я не сомневаюсь, что это мама СиСи. Все в ней кричит о богатстве, но у нее такая же улыбка, как и у ее дочери.

— Именно с этим мужчиной я так долго ждала встречи? — спрашивает она, глядя мне в глаза.

— Да. Мам, это Гейб. Гейб - моя мама, Элизабет Кенсингтон.

Я протягиваю руку.

— Миссис Кенсингтон, приятно, наконец, познакомиться с вами.

— А мне с тобой, Гейб. Моя дочь говорит о тебе только хорошее. Спасибо, что позаботился о ней, пока меня не было.

— Мне это доставило удовольствие.

CиCи посылает мне одну из своих фирменных улыбок, которая поражает меня в самое сердце, и все дерьмо, случившееся ранее, уходит на второй план.

Другая пара подходит к нам, чтобы познакомиться, и я узнаю в них Райдера и Эмили со свадебной фотографии СиСи в ее квартире.

— Это он? — спрашивает Эмили.

— Это он, — гордо улыбается СиСи, — Гейб - моя лучшая подруга Эмили.

— Приятно познакомиться, — говорю я, пожимая ей руку.

— Мне тоже, Гейб. Я много слышала о тебе последние несколько недель.

Судя по улыбкам, которыми они обмениваются с СиСи, у меня не остается сомнений, что она знает все.

CиСи указывает на Райдера.

— А этот жизнерадостный парень - ее муж, секретный агент Коди Бэнкс. Он крутой. Даже носит пистолет.

Он, кажется, не очень рад нахальному представлению, но не удивлен.

— Райдер, — поясняет он, пожимая мне руку. — Тебе очень повезло, что ты нашел такое сокровище, как она.

Впервые после катастрофы, произошедшей в доме матери, я чувствую, как у меня на губах появляется улыбка.

CиСи усмехается, нисколько не оскорбленная его холодным сарказмом.

— Пойдем, позволь мне представить тебя всем остальным.

К сожалению, другие люди, с которыми я знакомлюсь, не такие классные и открытые, как ее мать и друзья. Некоторые смотрят на меня с неодобрением, некоторые даже задирают нос. СиСи не обращает на это внимания.

Вечер продолжается, и я чувствую себя еще более неуместно. Не в первый раз ко мне подкрадывается мелочное чувство сомнения, когда я думаю как, черт возьми, она и я сможем быть вместе, когда мы родом из двух совершенно разных миров. Пока я рос, я ненавидел тот мир, в котором росла она.

Просто продержись следующие пару часов, а затем никогда не соглашайся делать это снова.

В конце концов, подходит фотограф из какого-то модного журнала и спрашивает CиCи, может ли он сделать еще несколько фотографий с ней. Сиси соглашается и кладет руку мне на талию, но леди неловко прочищает горло и спрашивает, может ли она сфотографировать лишь ее.

То, что меня не воспринимают всерьез, более чем очевидно всем, кроме СиСи. Ее улыбка не увядает ни на секунду.

Она действительно ничего не замечает.

От чего мне следовало бы злиться, но я не злюсь. Она не понимает подобное, и не думаю, что когда-то поймет.

— Я сейчас вернусь, хорошо?

Когда я киваю, она встает на цыпочки и целует меня в щеку.

Стоит ей исчезнуть в толпе, я иду в пустой угол комнаты, нуждаясь в небольшой передышке. По пути я все же решаю умыкнуть бокал шампанского. Ослабив галстук, одним глотком выпиваю шипучую жидкость.

— Судя по всему, ты наслаждаешься своими обязанностями так же, как и я, — говорит Райдер, подходя, чтобы присоединиться ко мне.

— Обязанности не напрягают меня так сильно, как люди, — я замолкаю, думая о том, как плохо это звучит, и смотрю в его сторону. — Без обид.

Он ухмыляется.

— Я не в обиде. Я вписываюсь сюда примерно так же, как и ты. Но моя жена вписывается везде, куда бы она ни пошла, так что я смирился с этим ради нее.

Могу это понять, потому что именно так и пытаюсь сделать.

— Итак, CиCи сказала, что вы, ребята, знакомы друг с другом со средней школы, — говорю я, решая немного поболтать.

— Да. Большую часть жизни мы ходили в школу вместе, но, давай просто скажем, зависали совсем в разных компаниях.

По крайней мере, эта информация не удивляет меня. Он совсем не похож на парня, который стал бы общаться с какой-то компанией.

— Так было до выпускного класса, пока она не избила меня сумкой, и вот тогда мы впервые поговорили друг с другом.

Весело смотрю на него и ухмыляюсь.

— Она упоминала об этом.

— Уверен в этом. Ей нравится рассказывать всем эту историю и чрезмерно драматизировать.

Я усмехаюсь.

— В этом вся Блондиночка.

Телефон в кармане вибрирует, прерывая наш разговор. Вынимая его, я вижу, что это моя мать. Последнее, чего я хочу, это ответить на звонок, но она звонила, по крайней мере, четыре раза, и, зная ее, она, вероятно, беспокоится, что я уже лежу мертвый в канаве.

Извинившись, я направляюсь к задней части комнаты для уединения и ненароком задеваю плечо какого-то парня, стоящего с группой людей, выпивая и общаясь. Извиняюсь, но останавливаюсь, когда он вручает мне пустой бокал.

— Я возьму еще один, — говорит он, даже не удосуживаясь взглянуть на меня, его глаза прикованы к группе мужчин перед ним.

Смотрю на пустой бокал, не делая никакой попытки взять его.

— Простите?

Наконец, он смотрит на меня, его раздражение и неодобрение очевидны.

— Еще одно шампанское, — говорит он. — Ты говоришь по-английски?

Каждый мускул в моем теле напрягается, кровь ревет в ушах.

Когда я не отвечаю, он возвращается к остальным.

— Языковой барьер в наши дни переходит все границы.

Его слова уничтожают то, что осталось от моего драгоценного контроля, и у меня перед глазами все краснеет. Мой кулак приземляется на его лицо, сразу же отправляя его на пол.

— Как тебе такой языковой барьер, козел!

Присутствующие ахают от ужаса, и кучка людей спешит, чтобы помочь ему встать на ноги.

СиСи проталкивается сквозь толпу, ужас и смущение искажает ее черты. Она смотрит то на меня, то на мужчину, боль и неверие в ее взгляде.

— Что, скажи на милость, ты творишь?

На кончике языка вертятся слова объяснения, но вид презрения на лицах всех остальных заставляет меня закрыть рот. Никакое объяснение их не устроит, поэтому не буду даже пытаться.

Качая головой, я начинаю идти к двери, мои туфли стучат по паркету, пока все расступаются передо мной.

— Гейб, подожди, — кричит СиСи, выбегая за мной.

Я поворачиваюсь и опустошение, которое вижу на ее лице, уничтожает другую часть меня, ту, которую я берег только для нее.

— Что с тобой происходит? Как ты мог сделать такое? Именно сегодня.

— Он думал, что я чертов официант! Что я должен был делать? Не обращать внимания?

— Конечно, нет, но неужели было необходимо прибегать к насилию? Теперь моя вечеринка разрушена.

Вина наполняет меня, когда я вижу слезы, текущие по ее щеке, но это было неизбежно.

— Именно поэтому мне не надо было приходить.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я, бл*дь, не вписываюсь сюда, СиСи, и никогда не впишусь! — Сняв душный пиджак, я срываю с шеи галстук и бросаю его в открытое окно. — Ничего не выйдет.

Она смотрит на меня, боль и смятение написаны на ее лице.

— О чем ты говоришь?

— Я, ты, — указываю на бутик, — это. Разве ты не видишь? Это никогда не сработает. Мы слишком разные.

— Но мы подходим друг другу, помнишь? Ты и я. Нам хорошо вместе.

— Больше нет, Блондиночка.

— Не делай этого, — шепчет она, ее губы дрожат. Мне хочется протянуть руку, прикоснуться к ней, но я решаю не делать этого. Оттягивание неизбежного лишь ухудшит ситуацию.

— Прости.

Как бы тяжело мне не было, я залезаю в грузовик и убираюсь прочь. Позволяю себе лишь раз посмотреть в зеркало заднего вида, наблюдая, как единственная женщина, которую я когда-либо любил, исчезает в ночи, оставляя позади мое сердце и погружая меня в темное место, из которого я, возможно, никогда не выберусь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДВА

СиСи

Опустошенная и шокированная, я двигаюсь по магазину, наводя порядок, пока слезы продолжают течь по лицу. С тех пор, как Гейб выскочил с вечеринки и исчез из моей жизни, я не перестаю плакать.

Вечер превратился в полную катастрофу. Вероятно, моей карьере тоже пришел конец. Моя репутация никогда не будет прежней. Мне бы следует расстраиваться из-за этого, но это не так. Ничего из этого не имеет значения. Ни тогда, когда мужчина, который сумел украсть мое сердце, только чтобы сломать его, навсегда ушел от меня.

Нежная рука касается моего плеча, и я поворачиваюсь к Эмили, которая сочувствующе улыбается.

— Твоя мама провожает последних гостей.

Я киваю, не в силах произнести ни слова из-за боли в горле.

— С тобой все будет в порядке? — спрашивает она.

Я собираюсь солгать и сказать «да», но вместо этого вырывается всхлип.

Она крепко обнимет меня.

— Мне очень жаль, СиСи.

— Не могу поверить, что он сделал такое... со мной... с нами.

— А стоит ли винить его?

Я резко поднимаю голову, видя, как Райдер выходит из задней комнаты.

Он прислоняется к стене, ослабляя галстук.

— Парень принял Гейба за официанта из-за цвета кожи. Если спросишь меня, этот мудак получил то, что заслужил.

— Что не даёт ему права вести себя так, как повёл он, — встаёт на мою защиту Эмили. — Дело касалось не его, Райдер. Сегодняшний вечер принадлежал СиСи и ее карьере.

— Извини, Эм, но тут ты ошибаешься. То, что произошло, имело отношение к нему, — возражает Райдер. — Вы двое не понимаете. Вам это не дано, потому что вы росли с подобными козлами. С вами никогда не обращались так, словно вы недостаточно хороши, чтобы дышать тем же воздухом, что и они. Я знаю, каково это, и, если Гейб до этого не знал, что это такое, теперь, чертовски уверен, он в курсе.

— Он прав, — подходя ко мне, добавляет мама. — Я не оправдываю Гейба, ему следовало лучше справиться с ситуацией, но, уверена, ему очень больно.

Так и есть. Боль в его глазах, когда он выскочил - взгляд, который я никогда не забуду.

— То, как Виктор обращался с ним, было совершенно неуместно.

— Да, это так, — соглашаюсь я. — Я злюсь и на него тоже. Но я бы разобралась с этим. Я бы никогда никому не позволила относиться к нему таким образом. Он даже не дал мне шанса.

У мамы грустное лицо, когда она подходит и обнимает меня за плечи.

— Просто дай ему немного времени остыть, дорогая. Уверена, он поймет, что совершил ошибку.

Я качаю головой, чувствуя неуверенность.

— Не знаю. Может быть, в конце концов, мы и правда разные.

Доводы кажутся слабыми даже для меня. Мы не слишком разные, когда смеемся вместе или прикасаемся друг к другу. Когда мы вдвоем, все кажется очень даже правильным.

— Посмотрите на нас с Райдером, — говорит Эмили, глядя на своего мужа. — Мы вышли из разных слоев, и заставили все это работать. Если он заботится о тебе так, как я думаю, он вернется, CиCи.

Хотела бы я чувствовать такую же надежду, какую чувствуют они, потому что даже сама мысль о том, что я больше не увижу его, причиняет мне боль.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРИ

Гейб

Непрерывный стук пробуждает меня от мучительного сна. Едва приоткрываю глаза, прежде чем зажмуриться, яркий солнечный свет приносит мне головную боль.

Напиваться в течении двух ночей - не очень хорошая идея, особенно учитывая, что это не помогло облегчить тяжесть в груди или стереть болезненные воспоминания, которые появились с тех пор, как нарисовался этот ублюдок.

А еще образ прекрасной женщины, от которой я ушел прошлой ночью. Именно это воспоминание преследует меня чаще всего.

Когда стук продолжается, я заставляю себя встать с кровати и неуклюже натягиваю джинсы и футболку, прежде чем спуститься вниз. К тому времени, как добираюсь до двери, я вынужден прижать руку к стене, чтобы успокоиться, пол под ногами дрожит.

Пока я тянусь к ручке, проблеск надежды появляется в груди, и я молюсь, что там окажется единственная женщина, о которой я не могу перестать думать. Проблеск исчезает, когда я открываю дверь и обнаруживаю маму.

— Mijo, — приветствует она меня шепотом. Видя опустошение на ее лице, пока она стоит на моих передних ступенях, я засовываю раздирающие меня эмоции подальше. — Я звонила тебе.

— Я был занят.

Пытался напиться до беспамятства и забыть последние пару дней жизни. Оказывается, никакое количество алкоголя не способно помочь забыть те чувства, что бушуют во мне.

— Могу я войти? — спрашивает она.

Последнее, чего я хочу, это выяснять с ней отношения, потому что тогда мне придется поговорить о нем, что я делать не намерен. Я хочу притвориться, что его не существует, так, как я и поступал последние пятнадцать лет. Однако, когда я смотрю на женщину, которая подарила мне жизнь, я не могу отказать ее просьбе.

Отхожу в сторону, позволяя ей войти, а затем прохожу и сажусь на диван, потому что меня мутит. Откидываю голову назад, закрываю глаза, пока пытаюсь собраться с силами.

Подушка рядом со мной падает, когда мама садится на диван. Она тянется ко мне и поворачивает мое лицо так, чтобы видеть его.

— Ты ужасно выглядишь.

Я открываю глаза, встречаюсь с ней взглядом.

— Вот что делает с людьми предательство.

Боль искажает ее лицо.

— Я не предавала тебя, mijo.

— Именно так и казалось, когда мне сказали уйти, чтобы он мог остаться.

— Что было ради твоей же безопасности. Ты был ужасно зол, — шепчет она.

— Чертовски верно, был, и у меня есть полное право злиться.

— Да, так есть, но тебе нужно научиться контролировать свой нрав. Он будет поглощать и разрушать тебя, если ты позволишь. Он может уничтожить все вокруг тебя, включая тебя самого.

Моя челюсть напрягается, когда я борюсь с желанием поспорить, но не могу. В конце концов, из-за своего нрава я потерял единственную девушку, которую любил.

— Ты позволила ему находиться в нашем доме, ма. Почему ты так поступила?

— Потому что я хотела услышать то, что он должен был сказать.

— Кому какое дело до того, что он должен был сказать?

— Мне! — парирует она. — Я заслуживаю объяснения того, что он сделал, Габриэль, даже если они непростительны. Все мы заслуживаем.

— Никакие его слова не способны отменить нанесенный им ущерб. Зачем вообще давать ему шанс?

— Потому что мне нужно успокоение, — еле слышно произносит она. Слезы, которые она пыталась удержать, начинают течь по ее лицу. — Даже после всех этих лет я все еще люблю его.

Каждая мышца в моем теле напрягается, недоверие поражает меня.

— Ты не можешь говорить серьезно.

— Часть меня всегда будет любить его. А почему нет? Он подарил мне пять самых ценных подарков на свете.

— Ага, только вот потом тебе пришлось растить их самостоятельно, — напоминаю ей твёрдым голосом.

Она вытирает слезы ладонью.

— Да. Но ты должен понять, мужчина, который покинул меня в тот день это не тот мужчина, в которого я влюбилась. Я всегда буду любить первого, но не того, кем он стал.

— Что ты такое говоришь? Ты, правда, думаешь принять его обратно? — От этой мысли меня начинает мутить ещё сильнее.

— Нет. Несмотря на противоречивые чувства, которые испытываю, я никогда не смогу принять его назад. Потому что никогда снова не смогу доверять ему.

Я благодарен за это, потому что не смог бы справиться с ситуацией, если бы она так поступила. Из-за этого наши отношения изменились бы.

— Прости, — шепчет она, беря мою руку. — Не только за то, как сильно он ранил тебя, но и за то, что много лет назад ты был вынужден взять на себя ответственность. Это было несправедливо. Ты заслуживал больше, ты ведь был ребенком, и я действительно сожалею об этом.

— Тебе не за что извиняться, — говорю ей хриплым голосом. — У меня было хорошее детство и отличная мама. Я ни о чем не жалею.

Она всхлипывает, когда тянется, чтобы обнять меня.

— Я люблю тебя, Габриэль. Я бы никогда не справилась без тебя. Ты был моей скалой.

Весь гнев, который я питал к ней минуты назад, тает под ее объятиями.

— Нам было лучше без него, ма. Ты была слишком хороша для него, и ничего не изменилось. Он тебя не заслуживает.

Она откидывается назад, ее наполненные слезами глаза смотрят на меня.

— Я не приму его назад, mijo, и он это знает. Но он хочет общаться со своими детьми.

Ярость снова проносится по венам.

— Ни за что.

Да быстрее ад замерзнем, чем я позволю этому мужчине снова присутствовать в моей жизни.

Она кивает.

— Я так и думала, и это твой выбор, но кто-то из твоих братьев может чувствовать себя по-другому. Я знаю, что Луис подумывает об этом. Ты должен уважать его право, даже если не одобряешь его выбор.

У меня в голове не укладывается, как кто-то может дать такому человеку еще один шанс. Мой младший брат, возможно, не помнит, как он ушел от нас, но он помнит, что значит расти без отца.

— А теперь расскажи, что произошло с СиСи.

Я смотрю на маму, жжение в груди усиливается.

— Как ты узнала?

— Ты не отвечал на мои звонки, я искала тебя и позвонила ей, а она сказала, что вы больше не вместе. И казалась при этом очень расстроенной.

Вина и сожаление сражаются в моей груди, когда я вспоминаю, как оставил ее в слезах.

— Что ты сделал, mijo?

— Все испортил, — отвечаю я, не трудясь подсластить пилюлю.

— Тогда тебе надо все исправить.

— Не думаю, что могу, и мне вообще следует. Мы слишком разные, ма.

— Глупости, — с жаром возражает она.

Я качаю головой. Мама не понимает, она не видела, как сильно я выделялся на той вечеринке.

Беря мое лицо в руки, она заставляет посмотреть ей в глаза.

— Ты ее любишь?

Мне не надо даже думать над этим вопросом.

— Да. Я люблю ее.

— Тогда исправь все, mijo, или будешь жалеть об этом всю жизнь.

— Как?

Грустная улыбка появляется на ее губах.

— Это то, с чем тебе придется определиться самостоятельно, но я не сомневаюсь, что у тебя получиться. Если кто и может исправить свои ошибки, это ты, Габриэль. Покажите ей, как сильно ты сожалеешь. Завоюй ее снова, и как только тебе удастся... никогда не отпускай ее.

В груди появляется новообретенная надежда. Будем надеяться, что я не слишком опоздал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ

ЧЕТЫРЕ

СиСи

Я приезжаю в бутик немного раньше обычного. Предпочитаю начать с самого утра, чем провести еще один день в постели. Похоже, последние пять дней я только этим и занималась

Мое сердце разбито и, кажется, никогда не будет в порядке. Я знала, что сильно влюблена в Гейба, но случившееся показало мне, что за прошедшие пару месяцев я действительно потеряла свое сердце. Без него у меня больше нет энергии и сил, даже работа в бутике не поднимает мне настроение.

Я скучаю по его красивому лицу и дерзкой ухмылке. Теплым глазам цвета шоколада, которые навсегда останутся в моей памяти и моем сердце. Я была в таком раздрае, что даже пошла, купила темный шоколад и съела. Заработав проклятые пять фунтов.

Вот подонок.

Его запах, оставшийся на моей подушке, тоже не помогает. А словно насмехается надо мной и играет с моими чувствами.

Я подумывала связаться с ним, особенно после того, как узнала о его отце. Когда его мама рассказала мне, что случилось в ее доме, я стала еще больше переживать за Гейба. Неудивительно, почему он был так расстроен, когда приехал на вечеринку. В таком случае, грубое предположение Виктора только усугубило ситуацию.

Я хочу связаться с ним и проверить, как он, но, поскольку он не пытался поговорить со мной, продолжу оставаться в стороне. Как сильно бы я не скучала по нему, я не готова снова рисковать своим разбитым сердцем. Не думаю, что оно способно пережить еще одно подобное событие.

Вздыхая, забираю Пеппа с пассажирского сиденья, а затем вылезаю из машины.

— По крайней мере, у меня есть ты, мальчик, — шепчу я, целуя его крошечную голову.

Миссис Нельсон из цветочного высовывает голову из магазина и с воодушевленной улыбкой на лице машет мне.

Я машу в ответ, но у меня нет сил улыбнуться. Добираясь до двери, открываю ее и захожу внутрь. Когда двигаюсь к сигнализации, замираю, понимая, что система уже отключена.

Мои ноги словно прирастают к полу, и меня охватывает страх. Я поворачиваюсь, чтобы побежать назад, но останавливаюсь, когда замечаю под ногами лепестки роз. Сердце пропускает удар, когда я вижу радугу из цветов на полу передо мной. Надежда наполняет меня, пока я ставлю Пеппа на пол и иду дальше.

Напряжение нарастает, когда я поворачиваю за угол и вижу, что весь мой бутик заполнен цветами. Десятки ваз стоят на каждой свободной поверхности. А самое лучшее, от чего моя душа практически поет, мужчина, стоящий посередине с белой розой в руках.

Я моргаю несколько раз, молясь, чтобы все происходило не во сне. Но, когда он посылает мне эту сексуальную кривую ухмылку, я понимаю, что все очень даже реально.

— Привет, Блондиночка. — От его глубокого голоса у меня теплеет на сердце.

Я дышу, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание, но как бы не старалась, ничто не может остановить слезы, текущие по моим щекам.

— Как ты вошёл? — спрашиваю я, голос едва громче шёпота.

— Джил меня впустила.

Милая маленькая предательница.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я, складывая руки перед собой и боясь услышать ответ.

— Потому что мне нужно было увидеть тебя. Я хотел извиниться за то, что натворил тем вечером.

Закрываю глаза от наплыва эмоций, надежда и страх борются во мне. Я очень хочу поверить в то, что он говорит, но все же боюсь, ведь однажды он уже разбил мне сердце.

Он делает шаг вперёд, большие, теплые руки обнимают мои мокрые щеки. Этого маленького прикосновения достаточно, чтобы я приблизилась к разрушению.

— Посмотри на меня, Bella.

Я открываю глаза, его красивое лицо размыто передо мной.

— Прости меня за то, что сделал. Я был зол после того, как увидел отца, и, когда тот мудак сказал то, что сказал... — он замолкает, его челюсть напрягается. — Я взбесился, и хотя не жалею о том, что врезал ему, я сожалею о том, что испортил твою вечеринку.

— Вечеринка не имеет значения, — выдавливаю я. — Бутик много значит для меня, но ты тоже, и я никогда не позволю никому обращаться с тобой вот так. Я бы выгнала его, даже если бы потом потеряла возможность сотрудничать с ним. Но ты даже не дал мне шанса сделать это, Гейб. Ты просто ушел от меня, словно последние пару месяцев ничего не значили для тебя.

Он упирается лбом в мой лоб, раскаяние отражается в его темных глазах.

— Я знаю, и поверь мне, я сожалел об этом каждую секунду каждого дня. Но можешь не сомневаться, СиСи, они имеют для меня значение, ты имеешь для меня значение. Ты самое важное, что есть в моей жизни... Я люблю тебя.

Я резко выдыхаю.

— Что ты только что сказал?

— Я сказал, что люблю тебя. — Его пальцы касаются моей щеки, вытирая слезы. — Люблю все в тебе. Твою собаку, нелепого размера сумки, даже твой нахальный ротик, — добавляет он с ухмылкой. — Нет ничего, что я бы не любил в тебе.

Всхлип, который я пытаюсь сдержать, срывается с моих губ. Я упираюсь лбом ему в грудь и бормочу, как дурочка.

— Я тоже тебя люблю, даже если на этой неделе из-за тебя набрала пять фунтов.

Смех вибрирует в его груди, когда он заключает меня в объятия, они приносят мне комфорт, по которому я скучала.

Удерживая мое лицо, он заставляет меня посмотреть ему в глаза.

— Cásate conmigo, — шепчет он, слова звучат очень красиво, пока его теплые глаза проникают мне в душу

Шмыгая носом, я в замешательстве смотрю на него.

— Можешь ты хоть на секунду перестать быть сексуальным и сказать это по-английски? На этой неделе я совсем не занималась испанским.

Привлекательная усмешка изгибает его губы, но быстро исчезает, выражение лица становится серьезным.

— Выходи за меня.

Я застываю на месте от шока.

— Выслушай меня, — поднимая руку, начинает он.— Я знаю, все происходит очень быстро, и ты, вероятно, думаешь, что я сошел с ума. Я мог бы подождать и спросить тебя об этом через год или даже два, но вопрос не изменится, CиСи. Я хочу, чтобы ты навсегда стала моей.

Внутри меня все трепещет от волнения, пока мозг пытается осознать происходящее.

— Есть много того, что я не могу тебе дать, — продолжает он. — Например, дорогой Барбимобиль или платье за три тысячи баксов от той цыпочки Веры.

Маленькая улыбка танцует на моих губах.

— Но, ради тебя, я пройду сквозь огонь. Ради тебя вбегу в горящее здание. — Он тянется, сжимая мою шею и поглаживая большим пальцем кожу. — Я умру ради тебя, СиСи.

От его красивых слов я начинаю паниковать.

Потянувшись назад, он берет белую подарочную коробку с красным атласным бантом, лежащую рядом с вазой с цветами.

— У меня нет кольца, потому что я провел по несколько часов в каждом ювелирном магазине в этом проклятом городе и не смог найти хотя бы одно, достойное тебя. Поэтому, вместо кольца, я принес вот это. — Он протягивает мне подарок.

— Что это? — спрашиваю я.

— Открой. Это часть моей речи.

Стягиваю красную ленточку, прежде чем поднять крышку. И охаю, когда вижу, что там внутри.

— Боже мой.

Хрустальная туфелька лежит на атласной подушке, сверкая обещанием.

— Я знаю, ты всегда будешь папиной принцессой, но я хочу, чтоб ты стала моей королевой.

Всхлип срывается с моих губ, голова кружится от его заявления и продуманного подарка.

— Если скажешь «да», я обещаю построить для тебя дворец. Буду каждый вечер готовить, давать тебе углубленные уроки испанского и подарю кучу нескончаемых оргазмов.

Я смеюсь, мое сердце наполнено любовью.

— Что скажешь, Bella? — спрашивает он, заключая меня в объятия.

Улыбаясь, я смотрю на него сквозь слезы.

— Скажу, что Барбимобили переоценены. Я лучше соглашусь на оргазмы.

Хриплый смех, вибрирующий у него в горле, проникает в меня, когда он целует меня поцелуем, подтверждающим то, что я и так знаю. Этот мужчина все, что мне нужно. Я мечтала о подобной любви и буду лелеять ее до конца жизни.

— Я скучала по тебе, — говорю ему между горячими поцелуями.

— Тоже скучал по тебе, детка. — Он отрывается от меня, большим пальцем потирая мою нижнюю губу. — Скоро пойдём и вместе выберем для тебя кольцо.

Обхватывая его запястье, я наклоняюсь к нему.

— Мне не нужно кольцо. Мне не нужно ничего, кроме тебя.

— Я твой, навсегда.

Слезы радости текут по моему лицу, когда я представляю наше будущее. Дворец или обычный дом, деньги или нет, он принц, которого я ждала.

Его руки вокруг меня сжимаются.

— Как насчет того, чтобы ты позволила мне отвезти тебя домой и разрешила начать дарить все те оргазмы, которые я обещал? — говорит он с дерзкой ухмылкой.

Ухмылкой, которая раньше раздражала меня, но теперь я мечтаю увидеть ее.

— Джил ждет звонка и готова сегодня поработать, — соблазнительно добавляет он.

Не могу упустить возможность провести весь день в его объятиях. Поднимаясь на цыпочки, целую его в губы.

— Давай, Пожарничек. Посмотрим, что у тебя есть.

— Ох, Блондиночка, ты ведь знаешь, как я люблю вызов. — Наклоняясь, он берет меня на руки, от чего я начинаю смеяться.

Я обнимаю его за шею, улыбка сияет на моем лице, когда я смотрю в его завораживающие карие глаза.

— Готова? — спрашивает он.

— Более чем.

Почти уверена, что вся моя жизнь была подготовкой к этому моменту.

Когда мы выходим, я вешаю табличку «Закрыто», Пепп плетется за нами. Смотрю на фиолетовую корону на витрине моего бутика, и сердце наполняется теплом, когда я понимаю, что, наконец, получила сказку, о которой всегда мечтала. Только мой прекрасный принц оказался самоуверенным пожарным, который понятия не имеет, насколько важны отпадные каблуки или дизайнерские сумочки, но он знает, как любить меня, и для меня это важнее даже пары Jimmy’s или моего друга Louis.

ЭПИЛОГ

СиСи

Солнце, яркое и теплое, сияет над нами, когда мы все собираемся, чтобы отпраздновать четвертый день рождения Розы. На заднем дворе Эмили и Райдера самые близкие друзья, и еще, по меньшей мере, дюжина детей бегают с шоколадом, размазанным по их маленьким личикам.

Я испытываю волнение и трепет, думая о том, что когда-нибудь и наш задний двор будет наполнен огромной любовью и счастьем.

— Это только я или вы тоже счастливые стервы? — спрашивает Кайла, подруга Эмили, живущая здесь, в Чарльстоне. Она указывает на наших мужей, стоящих в кругу и пьющих пиво. — У нас есть шериф, — говорит она, указывая на своего мужа. — Агенты ФБР, «морские котики», а теперь еще и пожарный... Нет зрелища приятнее на свете.

— Согласна. — Улыбается Эмили. — Нам очень повезло, и, если когда-то попадём в беду, нас точно выручат.

— Мой муж привык вытаскивать меня из передряг, — замечает Кайла. — Хотя, если мне действительно повезет, именно он будет тем, кто арестует меня. — Ее ухмылка заставляет нас всех рассмеяться.

Она невероятно забавная, немного напоминает меня, и очень мне нравится. Мы с Гейбом отлично вписались в эту компанию. Наш дом в Атланте, но, если я когда-нибудь перееду куда-нибудь, только в этот причудливый городок, где живет моя лучшая подруга.

— Мама, — кричит Роза через лужайку, — можно я открою подарки сейчас?

— Конечно, милая. Садись на свой стул, а я принесу подарки.

Роза бежит к стулу, украшенному розовым тюлем и разноцветными воздушными шарами. Все ее друзья собираются вокруг ее ног, вставая бок о бок, чтобы оказаться как можно ближе. Эмили надевает ей на голову тиару и вручает первый подарок, в то время как остальные подходят ближе.

Я смотрю на своего мужа, пока он идет, наблюдая за его целеустремленными шагами. У него на глазах очки авиаторы, но клянусь, я ощущаю, как его взгляд блуждает по моему телу, так же, как и мои глаза блуждают по нему.

Он встает позади меня, обнимая меня за талию.

— Продолжай смотреть на меня так, как сейчас, Bella, и мы покинем эту вечеринку до того, как она закончится.

Я дрожу от его горячего дыхания у моего уха, тело жаждет его прикосновений. Не имеет значения, что мы занимались любовью этим утром, я желаю этого мужчину каждую секунду каждого дня.

— Прости, — шепчу я, хотя мне совсем не жаль. — Когда ты рядом, мои гормоны живут собственной жизнью.

Он касается губами моей щеки.

— Не волнуйся, детка. Я тоже пялился на тебя.

Ха! Я знала.

Его руки двигаются по моему животу, прикосновения нежные и оберегающие. Он не перестает делать так с тех пор, как узнал о маленькой жизни, растущей внутри меня. Сюрприз, который никто из нас не ждал. Мы говорили о том, чтобы немного насладиться супружеской жизнью, прежде чем сделать такой важный шаг. Однако, кажется, двух месяцев было достаточно, по крайней мере, судьба решила именно так. Какой бы неожиданной не была эта новость, мы безумно счастливы.

— Ты привлекаешь внимание, — шепчу я, опираясь спиной на его грудь. — Если не будешь вести себя осторожно, люди начнут задавать вопросы.

— Ничего не могу поделать. Меня возбуждает мысль о том, что ты носишь моего ребёнка в этом прекрасном теле.

От этого я чувствую всевозможные вещи, которые не могу объяснить. Чувство полного удовлетворения и счастья, которые я никогда не знала. Меня убивает то, что я не могу рассказать другим, особенно Эмили, так как она снова беременна. На четыре месяца дольше, чем я. Но мы сами узнали о ребенке лишь несколько дней назад и хотим подождать, пока не пройдет немного времени.

Улыбаясь, я наблюдаю за тем, как Роза, заметно волнуясь, продолжает разрывать подарки.

— Не могу дождаться, когда же она откроет наш, — шепчу я.

— Ей понравится, а вот Райдеру... — Усмехается Гейб.

Без сомнения, сначала он будет ворчать, думая, что я порчу его милую девочку, но, как только увидит улыбку на ее лице, он оценит подарок, даже Эмили в восторге.

К тому времени, как Роза заканчивает открывать остальные подарки, я практически подпрыгиваю от нетерпения.

— Последний от тети СиСи и дяди Гейба, — объявляет Эмили, вручая ей большой подарок в блестящей упаковке.

Светло-голубые глазки Розы смотрят на меня, на лице появляется полная надежды улыбка.

— Это то, о чем я думаю? — взволнованно спрашивает она.

— Думаю, стоит открыть и проверить.

Она начинает рвать бумагу.

— И почему я так боюсь этого подарка? — бормочет Райдер, но я слышу его. За что получает локтем в бок от своей жены.

Посылаю ему лучшую улыбку.

— Потому что это от меня, и ты знаешь, что он потрясающий.

По иронии, написанной на его лице, ясно, что это не так, но моя улыбка не исчезает, и я продолжаю смотреть на Розу.

Ее визг наполняет воздух, когда она вытаскивает розовую сумочку с игрушечным чихуахуа.

— Ты сделала его для меня! — Роза вытаскивает собаку из сумочки и обнимает игрушку. — Мой собственный Пепп и сумочка.

— Покопайся внутри, там есть кое-что еще, — говорю ей.

Она кладет собачку на колени и снова тянется в коробку, вытаскивая пару крошечных солнцезащитных очков Coach, схожих с моими, блеск для губ и... ключи.

— Зачем они?

— Почему бы тебе не пойти в гараж и не посмотреть, — говорит Эмили со знающей улыбкой на лице.

Райдер, однако, совершенно растерян и нервно смотрит на меня.

— Гараж? Что, черт возьми, ты купила?

Когда он получает от меня лишь ухмылку, переводит взгляд на Гейба.

— Не смотри на меня, мужик. Это была ее идея. Я просто хочу, чтоб меня считали классным дядей.

Райдер что-то ворчит, я не могу разобрать, что именно, но игнорирую его и следую за визжащей маленькой девочкой.

Когда мы доходим до гаража, Эмили нажимает на кнопку открытия дверей, показывая розовый детский кабриолет «Фольксваген».

— Да ты издеваешься надо мной!

Совсем не восторженная реакция Райдера бледнеет по сравнению с радостным криком Розы.

— Моя собственная машина, как у тебя! — Она бросается ко мне, обнимая меня. — Спасибо, спасибо, спасибо. И тебе, дядя Гейб! — говорит она и обнимает его.

Гейб поднимает ее, прижимая ближе.

— Пожалуйста, niña hermosa. Только одно правило.

— Какое?

— Никаких мальчиков в этой машине. Никогда.

Она смеется вместе со всеми остальными.

— Идет!

Как только Гейб ставит ее на ноги, она бежит к маленькой машине и забирается внутрь, некоторые из ее друзей втискиваются вместе с ней.

— Пристегнитесь, — кричит она, прежде чем залезть в свою сумочку и вытащить новые солнечные очки.

Я умиляюсь тому, как прелестно она выглядит.

Глядя на меня, она показывает поднятые вверх большие пальцы, затем смотрит на Райдера.

— Увидимся позже, папочка. — Роза нажимает на педаль, автомобиль катится вперед, музыка ревет, когда она и ее друзья спускаются по подъездной дорожке.

Улыбаясь, я смотрю на Райдера и практически съеживаюсь от взгляда, направленного на меня.

— Долбаная машина, СиСи? Серьезно?

— И что? — спорю я. — Я ее единственная тетя. И могу ее баловать.

— Она права, — говорит Эмили, защищая меня. — Как ты можешь расстраиваться, когда Роза так улыбается?

Выражение его лица смягчается, когда он смотрит на свою дочь.

— Прекрасно, — уступает он, снова глядя на меня. — Но будь готова, однажды все это дерьмо вернется к тебе.

— Прости, мужик, но у меня не будет никаких девочек,— говорит Гейб. — Только парни.

Райдер хмыкает.

— Ага, ну удачи тебе. — Он идет к своей дочери, и Эмили следует за ними, фотографируясь вместе со всеми остальными.

Поворачиваясь к Гейбу, я выгибаю бровь.

— Только парни, правда, чтоль?

Он оборачивает руки вокруг моей талии, притягивая меня ближе.

— Прости, Блондиночка, я так решил. Ни за что на свете у меня не будет красавиц дочек, которые выглядят как их мать. Иначе я не выживу, особенно, если их будет семь.

— Семь! — кричу я.

— Ага. Столько у нас будет детей.

— Не думаю, Пожарничек. Я не смогу родить семерых.

— Ладно, шесть.

— Три, — парирую я.

— Пять.

— Четыре.

На пару секунд повисает тишина, а затем он ухмыляется.

— Ладно, четыре.

Обнимаю его за шею, крепко прижимаясь к нему.

— А представь, что все четыре будут девочками?

Теперь ситуация не кажется ему забавной.

— Не смешно.

Я нахожу ужас на его лице довольно уморительным.

— Да ладно, разве такие принцессы, как я, так плохи?

Выражение его лица смягчается, глаза темного шоколада смотрят прямо мне в душу.

— Нет, Bella, я буду очень счастлив.

Улыбаясь, я поднимаюсь на цыпочки и прикасаюсь губами к его губам.

— Важно лишь то, что все наши дети будут такими же изумительными и честными, как ты.

Он обнимает меня крепче, немного приподнимая.

— Принцы или принцессы, у нас будет хорошая семья, Блондиночка. Это я тебе обещаю.

Он уже лучший муж, поэтому я не сомневаюсь, что он станет удивительным отцом для наших детей. Независимо от того, будут это мальчики, девочки или и те и другие, я надеюсь, что все они будут здоровы, будут расти в традициях его семьи, а так же унаследуют мое чувство безупречного стиля.

Его губы опускаются на мои, и все вокруг исчезает, мы уносимся в особое место, где существуем лишь мы вдвоем. Место, наполненное любовью.

Вот она, настоящая сказка.

КОНЕЦ