Скрытые желания

Глава 9

Как раз закончил варить кофе, когда Милена выходит из холла и плетется через гостиную на кухню. Ее волосы в беспорядке, ноги босые, и она несет под мышкой свое ущербное животное, словно сумочку. На кухне она что-то бормочет, проходя мимо меня и направляясь к холодильнику. Открывает дверцу и достает пакет молока, затем переходит к стойке. Кот все еще находится под ее правой подмышкой и смотрит на меня злобным взглядом.

После вчерашнего ужина Милена скрылась в своей комнате и не выходила. Очевидно, она изо всех сил старается меня избегать. Я беру спутанную прядь, упавшую ей на лицо, и убираю ее, стараясь, чтобы тыльная сторона моих пальцев коснулась кожи ее щеки. Милена бросает на меня косой взгляд, который, как я полагаю, должен быть сердитым, но всю картину немного портит ее зевок.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю я.

— Прошлой ночью смотрела последний сезон «Очень странные дела». Закончила в четыре часа утра и не могла уснуть.

Она смотрит на стоящую перед ней кофеварку, затем переводит взгляд на кофе, который я приготовил для себя, и наклоняется, вдыхая аромат. Неуверенно протягивает руку к кружке и медленно тащит ее вдоль стойки. Поставив кофе перед собой, она бросает на меня быстрый взгляд, вероятно, ожидая моей реакции. Не разрывая зрительного контакта, Милена достает молоко и наливает немного в кофе. В мой кофе. Который я пью черным. Закончив с молоком, она тянется к сахарнице, но та оказывается вне пределов ее досягаемости. Мы по-прежнему смотрим друг на друга. Не отводя от нее глаз, я перетаскиваю сахар вдоль столешницы, пока он не оказывается перед ней. Сахарница с завинчивающейся крышкой, так что ей придется опустить кота.

Вместо этого она сует тощее животное мне в руки и начинает открывать банку. Вблизи кот выглядит еще страшнее. Часть левого уха отсутствует, и кажется, что один глаз смотрит не в ту сторону.

— Это самый безобразный кот, которого я когда-либо видел, — говорю я.

Милена вскидывает голову, ее глаза широко распахиваются.

— Фу, как грубо.

Она тянется к кошке. Чертова тварь в этот самый момент просыпается от своего летаргического состояния и запрыгивает на стойку, царапая задней лапой мое запястье.

— Курт не виноват. Ты его напугал, — возражает Милена, берет чашку с моим кофе и отходит. Делает два шага в сторону гостиной, но вдруг останавливается, поворачивается и идет обратно. Ставит кофе на стойку, берет мою правую руку и поворачивает ее, чтобы осмотреть запястье с внутренней стороны.

— Как думаешь, я выживу? — спрашиваю я, разглядывая царапину длиной в три дюйма.

Милена проводит кончиком пальца по коже вдоль царапины и поднимает на меня глаза.

— К сожалению, да.

Я обхватываю ее за талию свободной рукой и прижимаю к себе. Милена вскрикивает, кладет ладони на мою грудь, как бы отталкивая меня. Но не отталкивает. Мелкая дрожь проходит по ее телу, когда запускаю ладонь под футболку и продолжаю двигаться вверх вдоль спины.

— Чье это? — спрашиваю я и зарываюсь носом в ее волосы.

— Что? — выдыхает она.

— Мужская футболка. — Одна из тех больших футболок, в которых, как я заметил, она любит спать.

— Не знаю точно. Возможно, Дэвида.

Я замираю с рукой на середине ее спины. На ней футболка другого мужчины.

— А другие? Они тоже его?

— Некоторые. А что?

Я хватаюсь за ее футболку и стягиваю через голову.

— Эй! — Она закрывает обнаженную грудь руками и смотрит на меня. — Что, черт возьми, с тобой не так? Отдай.

Она больше никогда не будет носить чужие вещи. Я иду в другой конец кухни и выбрасываю футболку в мусорное ведро, а затем направляюсь в ее спальню.

— Ты не имеешь права выбрасывать мои вещи, — кричу вслед Сальваторе.

Он не обращает на меня внимания и идет к двери моей комнаты, а затем заходит внутрь.

— Эй! — бросаюсь за ним. — Тебе там нечего делать! Сальваторе!

Я застаю его перед шкафом, рассматривающим его содержимое. Сальваторе берет со средней полки стопку сложенных футболок, в которых обычно сплю, и выходит из комнаты.

— Ты с ума сошел? Верни мне мою одежду. Немедленно!

Я все еще стою посреди своей комнаты, прикрывая руками грудь, когда Сальваторе возвращается через две минуты, неся под мышкой еще одну стопку футболок. Без всяких объяснений он идет к шкафу и кладет футболки на полку, где раньше лежали мои.

— Что все это значит? — огрызаюсь я. — Еще одна из твоих властных игр? Ты не можешь выкидывать чужие вещи! Сальваторе, ты вообще меня слушаешь?

— Нет. — Закрыв дверцы шкафа, он подходит ко мне, держа в руках одну из принесенных им футболок.

Я уже собираюсь снова наброситься на него, когда он натягивает ее мне на голову.

— Руки подними, — говорит он, удерживая футболку.

— Тебе нужна помощь, — цедю я сквозь стиснутые зубы.

Сальваторе наклоняется, пока наши лица не оказываются на одном уровне. Невероятно, насколько красивы его янтарные глаза. Или как сильно меня возбуждает Сальваторе каждый раз, когда буравит пронзительным взглядом.

— Руки, Милена.

Поджав губы, я отрываю руки от груди и просовываю их в рукава.

— Доволен? — огрызаюсь я.

Он оглядывает меня. Подол его футболки доходит практически до колен.

— Очень, — говорит Сальваторе и небрежно выходит из комнаты.

— Контролирующий урод! — кричу ему вслед.

Убедившись, что он ушел, хватаю в горсть белый хлопок и прижимаю его к носу. Она пахнет им. Я ни за что не надену одежду этого маньяка. Закрываю глаза и снова вдыхаю. Какого черта я делаю? Быстренько снимаю футболку, бросаю ее на пол и направляюсь в ванную, чтобы принять душ. Я избавлюсь от всех его вещей.

Однако выйдя из ванной спустя двадцать минут, хватаю с пола футболку Сальваторе и засовываю ее под подушку.

Глава 10

Схватив пульт, включаю телевизор и плюхаюсь на большой диван в гостиной, переключая каналы. Ничего не привлекает моего внимания, поэтому я оставляю его на «Фуд Нетворк», где какой-то парень готовит домашнюю пасту. Хватаю подушку, кладу ее под голову и вытягиваюсь.

Четыре дня. Я провела в пентхаусе четыре чертовых дня, совершенно ничего не делая, и это меня уже достало. Единственные люди, которых я вижу, - это Ада и Сальваторе. Ада мало разговаривает. Она изредка обращает на меня внимание, спрашивает, не нужно ли мне чего-нибудь, а потом сразу возвращается к работе. Я ненавижу готовить, но мне так отчаянно хотелось чем-то заняться, что спросила, не нужна ли ей помощь с обедом. Ада посмотрела на меня так, словно я предложила выпотрошить соседскую собаку. Наверное, она сегодня утром увидела, как я жарю яичницу и едва не подожгла кухню. Да это был несчастный случай! Я оставила сковороду на плите и пошла догонять Курта, который скреб когтями по ковру в гостиной.

А потом появился он. Мой дорогой муж. Бич моего существования. И его загадочные взгляды, которые он бросает на меня. Случайные прикосновения, которые я делаю вид, что мне не нравятся, но втайне наслаждаюсь ими. Волнение, которое переполняет меня каждый раз, когда Сальваторе входит вечером в парадную дверь. Это сводит меня с ума. Я не хочу испытывать подобные чувства к человеку, который, по сути, разрушил мою жизнь до основания.

Зевнув, я убавляю громкость телевизора и закрываю глаза. Прошлой ночью мне снилось, как он целует меня, потом я резко проснулась и не могла заставить себя снова заснуть, потому что продолжала думать о нем. Похоже, мне суждено всю жизнь не высыпаться. Раньше это было из-за работы. Теперь — из-за него.

— Будь ты проклят, Сальваторе Аджелло, — бормочу я в подушку.

Едва я задремала, как почувствовала легкое прикосновение к скуле, затем к щеке и нижней губе. По привычке взмахиваю рукой, отгоняя кота, которому нравится играть со мной, пока я сплю, но вместо мягкого меха обхватываю сильную мужскую руку. Я открываю глаза.

— Вздорная, даже во сне, — раздается глубокий баритон Сальваторе, когда он смотрит на мою руку, все еще держащую его. Я тут же отпускаю руку и вскакиваю с дивана, намереваясь выйти из комнаты. Как только я отворачиваюсь, Сальваторе хватает меня за талию и притягивает к своей твердой груди.

— Отпусти меня, — бормочу я.

Руки вокруг талии сжимается еще сильнее. Его дыхание теплое на моей шее, когда он наклоняет голову, чтобы прошептать мне на ухо:

— Нет.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, стараясь не обращать внимания на бабочек, порхающих в животе. Кажется, что все мое тело внезапно зарядилось электричеством просто от того, что я рядом с ним. Не успеваю ответить ему, чтобы он шел к черту, как муж целуют мою шею, и мне едва удается подавить стон.

— Утром ты не присоединилась ко мне за завтраком, — говорит он мне на ушко. — Ты избегаешь меня, Милена?

— Нет, — лгу я. Конечно, я его избегаю. Быть привязанной к человеку, которого ненавидишь, — это пытка.

— Ох, а я думаю, что да. — Его хватка на моей талии усиливается, а другой рукой он обнимает меня за шею. — Скажи мне, cara, то, что я рядом, влияет на тебя?

— Да, — говорю я, стиснув зубы. Вся моя кожа зудит, как будто слабый ток неустанно подается в мою нервную систему. Мое тело словно провод под напряжением, а голова кружится от смятения, пока я изо всех сил пытаюсь отгородиться от образа его обнаженного тела. – Так сильно, что каждый раз при виде тебя, у меня возникает желание запустить в тебя тупым предметом.

— Так жестоко... Я думал, что принцессы мафии по умолчанию сладкоречивы. Сдержанные...

Сальваторе продолжает касаться губами моей кожи, и мне очень трудно сохранять самообладание, чувствуя, как от его нежных прикосновений приподнимаются волоски на моей шее.

— Уж какая есть. А ты вытянул короткую палочку. Наверное, тебе стоит отправить меня обратно, раз овчинка выделки не стоит.

Внезапно он разворачивает меня лицом к себе и, взяв за подбородок, приподнимает мою голову.

— Ты никуда не уйдешь, Милена. — Он нежно прикасается губами к моим, и я сжимаю руки в кулаки, пытаясь подавить острое желание силой притянуть его рот к своему. — Спокойной ночи, моя дорогая.

Он отпускает мой подбородок и уходит, не оборачиваясь.

Глава 11

Прислонившись плечом к книжной полке, я рассматриваю Милену. В последнюю неделю я делаю так довольно часто. Она растянулась на диване, смотря очередное кулинарное шоу. Окинув взглядом ее тело, я останавливаюсь на ее ногах, свесившихся через подлокотник. На ее маленьких ножках красуются уродливые сандалии с разноцветными блестками. Кот растянулся рядом с Миленой, повернув голову в сторону телевизора. С этим животным что-то не так.

Раньше, до того как перевез сюда Милену, я уходил в офис с утра пораньше и обычно возвращался в пентхаус поздно вечером. Но сейчас постоянно нахожу какие-то глупые предлоги, чтобы уйти из офиса и заглянуть домой как минимум два раза в день, только чтобы ее увидеть. Милена всячески старается игнорировать меня, когда заметила, что я наблюдаю за ней, поэтому я стал подниматься к ней на обед каждый день.

— Ты не умеешь готовить, — говорю я. — Зачем ты смотришь кулинарные шоу?

Сегодня утром, придя на завтрак, Ада попросила установить на кухне дополнительные огнетушители. На вопрос зачем, она ответила, что моя жена вчера предложила помочь ей приготовить соус для пасты и умудрилась устроить пожар в сковороде, потому что оставила ее нагреваться слишком долго.

— Ну, я ведь так же смотрю «Энимал Плэнет» и, как видишь, не гоняюсь за кроликами и не откладываю яйца в песок, — заявляет Милена, не отрываясь от экрана. — Теперь ты будешь указывать, что мне смотреть?

— Возможно. — Мне плевать, что она смотрит, но я получаю удовольствие от пререкания с ней.

Милена склоняет голову набок и выгибает на меня бровь.

— У тебя что, навязчивая идея? Приказывать людям и ждать, что они будут плясать под твою дудку?

— Так здесь все устроено, Милена.

— То есть, ты говоришь «прыгай», а люди спрашивают, как высоко?

— Практически.

Она недовольно морщит носик.

— Видимо, твоя жизнь очень скучна.

Да. Я никогда не понимал насколько, пока она не ворвалась и не превратила в бардак все мое существование.

— Возьми свою сумочку, — говорю я.

— Мне не нужна сумочка, чтобы валяться на диване.

— Мы поедем взглянуть на один участок, который я купил.

— Не интересно. Но спасибо за приглашение. — Она бросает на меня извиняющуюся улыбку и переключает свое внимание на телевизор.

Отойдя от шкафа, иду к дивану. Милена делает вид, что не замечает меня, когда останавливаюсь перед ней. Я обхватываю ее за талию и поднимаю на плечо.

— Какого черта! — кричит она. — Опусти меня!

Не обращая внимания на ее протесты, я быстро иду к входной двери. Я хочу провести с ней время, и у нее нет права голоса.

— Ты контролирующий, грубый, властный засранец... — Она сыплет оскорблениями, одновременно стуча кулачками по моей спине. Это... довольно забавно.

Я несу ее к лифту и вхожу в него.

– ...совершенно не заботишься о желаниях других людей...

Я нажимаю кнопку гаража.

— …найди психотерапевта, который поможет справиться с твоими проблемами…

Лифт дзинькает, когда мы достигаем подземного уровня. Я выхожу и поворачиваюсь к своей машине, когда рядом с моей паркуется другая машина, и Нино выходит из нее.

Милена продолжает бормотать:

— ...гребаный неандерталец с нулевым...

Я прохожу мимо начальника охраны, который смотрит на нас с открытым ртом, открываю пассажирскую дверь и усаживаю жену на сиденье.

— Милена, пристегни ремень безопасности.

Она откидывается на спинку сиденья и поджимает губы, затем показывает мне средний палец. Я закрываю ее дверь и обхожу капот, чтобы сесть на водительское место. Милена сидит, скрестив руки, и смотрит через лобовое стекло на бетонную стену.

— Милена, — говорю я.

Она фыркает.

Я беру ее за подбородок и поворачиваю ее голову к себе. Мы смотрим друг на друга почти минуту. Вызов в ее глазах так чертовски сильно заводит меня. Я не хочу сломить ее дух, потому что мне нравятся способы, которыми она пытается бросить мне вызов. Но она должна понять, что в каждой стае есть вожак. И в нашей стае это буду я.

— Пристегнись, — шепчу я.

Милен выдыхает через нос, тянется к ремню безопасности и с третьего раза находит пряжку. Она все еще буравит меня взглядом. Я провожу большим пальцем по ее нижней губе, затем отворачиваюсь и завожу машину.

Я окидываю взором безграничные зеленые просторы. Огромное поле с трех сторон окружено деревьями. Здесь очень красиво.

— Мне казалось, ты сказал, что купил один участок, — говорю я, — а не половину штата.

— Я купил несколько. Пока еще не решил, что хочу построить на этом, поэтому приобретаю все доступные участки. На всякий случай. — Он берет меня за руку и ведет обратно к машине. — Проголодалась?

Я предполагала, что участок, о котором он упомянул, будет где-то в городе, но мы ехали до него два часа.

— Умираю с голоду, — бормочу я, глядя на наши переплетенные пальцы. Я должна отдернуть руку. Но не делаю этого.

— В двадцати минутах отсюда расположен ресторан, — сообщает он, открывая для меня пассажирскую дверь. — Я ем там, когда приезжаю сюда.

— Полагаю, это какое-то шикарное место? — интересуюсь, когда он заводит машину.

— Да. Почему спрашиваешь?

Я смотрю на него.

— Я в чертовых джинсовых шортах, Сальваторе. Даже если они нас впустят, все будут на меня смотреть.

Он бросает на меня один из этих своих прищуренных взглядов, затем достает телефон и кому-то звонит.

— Джонатан, — произносит он в трубку, — я приеду на обед с женой через пятнадцать минут. Мы не хотим, чтобы нас беспокоили.

Он не дожидается ответа собеседника, просто завершает разговор и бросает телефон на приборную панель. Разве не грубо? И что же все-таки сделает Джонатан? Я предполагаю, что он менеджер.

Качаю головой и смотрю на дорогу перед нами.

— У тебя очень странная манера вести телефонные разговоры.

— Как это?

— А как же «Привет, как жизнь?» или «Как дела?»? Ну, как принято спрашивать из вежливости.

За два часа езды телефон звонил по меньшей мере семь раз. Взяв трубку, он говорил всего два слова: «да», когда принимал звонок, а потом либо «да», либо после того, как выслушивал человека на другом конце линии, «нет». Сразу после этого Сальваторе обрывал звонок.

— Мне все равно, как они живут и как проходит их день, Милена.

Я гляжу на него. Я так и предполагала, но не ожидала, что он так откровенно в этом признается.

— Ты очень невоспитанный человек.

— Какой есть, и меня не интересует их мнение.

— Не интересует. — Я киваю. Он совершенно чокнутый. — Люди, которые на тебя работают, или люди в целом?

— В целом. За одним исключением, — говорит он и смотрит на меня своим нервирующим взглядом. — Тебя.

Я растерянно моргаю и быстро отвожу в сторону взгляд. Я должна быть польщена или испугана?

Наверное, и то, и другое.

* * *

— Ого. — Я замираю на месте, когда мы проходим через задние французские двери ресторана.

Ресторан расположен у опушки леса. Огромный одноэтажный особняк в колониальном стиле. Но что не оставляет меня равнодушной, так это огромный сад в центре, расположенный под огромным железным куполом, покрытым лианами и зеленью. Столы и стулья сделаны из белого дерева, вокруг расставлены цветочные горшки, создавая эстетику джунглей. Очень эффектно. И совершенно безлюдно, за исключением менеджера, который встретил нас у дверей.

Судя по размеру парковки и количеству столов, здесь может разместиться более ста человек. Сейчас время обеда. Почему не занят ни один столик?

Сальваторе кладет руку мне на спину, направляя меня к столику, расположенному сбоку от сада, рядом с лимонным деревом, посаженным в красный терракотовый горшок. Он выдвигает для меня стул и садится напротив.

— У них проблемы с бизнесом? — тихонько спрашиваю я.

— Нет. А что?

— Ну, у меня сложилось впечатление, что для ведения ресторанного бизнеса нужны гости.

— У них больше клиентов, чем они могут обслужить, — говорит Сальваторе и берет меню, которое принес официант. — Что будешь пить?

— Лимонад.

— Лимонад и минеральную воду, — заказывает он официанту. — И скажите Джонатану, что мы будем те блюда, которые шеф-повар уже приготовил.

Официант кивает и исчезает.

— Минеральная вода? — Я приподнимаю бровь.

— Я не пью за рулем. — Он наклоняется над столом и протягивает ко мне руку.

Приятная дрожь проходит по мне, когда он проводит по моей коже так же, как делал это, когда мы ходили на «свидание». И как и раньше, я не убираю руку, хотя мне очень хочется.

— Итак, если здесь обычно много народу, где все? — спрашиваю я, оглядываясь вокруг.

— Они ушли.

— Ушли? Куда? Зачем им?.. — Я вскидываю голову и пристально смотрю на него. — Ты выгнал из ресторана целую толпу людей?

— Ты сказала, что тебе было бы неудобно, если бы они смотрели на тебя. — Он притягивает мою руку ближе. — Теперь не будут.

Сердце у меня забилось быстрее. Это самое романтичное, что когда-либо делал для меня мужчина.

— Значит, сотне или более людей пришлось уйти посреди трапезы из-за моих шорт?

— Нет. Им пришлось уйти, потому что никто не имеет права заставлять тебя чувствовать себя неудобно.

Я опираюсь на локти и приближаюсь к его лицу, нас разделяет всего несколько дюймов.

— Я не чувствовала себя очень удобно, свисая вниз головой с твоего плеча, пока ты так любезно нес меня к машине, как мешок картошки. По правде говоря, это был довольно неприятный опыт, Сальваторе.

— В таком случае я скажу по-другому. Никто, кроме меня.

Уф. Я закатываю глаза и откидываюсь в кресле.

— Скажи мне, ты на самом деле рубишь людей ради забавы? — спрашиваю я.

С самого начала этот вопрос не давал мне покоя. После того как Анджело рассказал, что Сальваторе отправил тело Энцо обратно в трех пакетах, я предположила, что парень агрессивный и жестокий и делает такие вещи в безумной ярости. Но Сальваторе совершенно не похож на тот образ, он чрезвычайно спокойный человек, который сейчас наблюдает за мной с другой стороны стола. У меня сложилось впечатление, что он и глазом бы не повел, если бы посреди ресторана приземлилось гребаное НЛО.

— Нет, — говорит Сальваторе и тянется за своей водой.

— Я так и знала, — ухмыляюсь я. Конечно, он так не думает. Я всегда хорошо разбиралась в характере человека.

— Я делаю это, потому что ничто не послужит лучшим сигналом, чем отрубленная голова, доставленная к твоему порогу, Милена.

У меня отвисла челюсть. Меня выдали замуж за сумасшедшего.

Сальваторе наклоняет голову набок и буравит меня взглядом.

— Теперь ты боишься меня, cara?

Я окидываю взглядом его крупное тело, непринужденно откинувшееся на спинку стула, и янтарные глаза, буравящие меня. Услышав это заявление, я должна вскочить со стула и с криком убежать. Но я этого не делаю. Наверное, со мной что-то не так, потому что по какой-то необъяснимой причине я его не боюсь.

Два официанта подходят к столу, неся огромные овальные тарелки в каждой руке, спасая меня от ответа Сальваторе. Ставя их на стол, оба они изо всех сил стараются не встречаться взглядом с Сальватором. Думаю, это понятно. Люди стараются избегать зрительного контакта с теми, кого считают сумасшедшими. Но меня озадачивает то, что ни официанты, ни менеджер, который приветствовал нас, когда мы пришли, ни разу не взглянули на меня. Почему они избегают смотреть на меня? Я же хороший человек.

Задумавшись, делаю глоток лимонада и кашляю. Сколько лимонов они выжали, целый фунт?

— Простите? — обращаюсь я к стоящему рядом официанту.

Он замирает, расставляя тарелки на столе, затем поворачивает голову к Сальваторе. Почему он так делает?

Сальваторе кивает ему.

Официант выпрямляется и, наконец, обращает на меня внимание.

— Да, миссис Аджелло?

— Можно мне немного сахара, пожалуйста? — спрашиваю я и снова опираюсь локтями на стол, глядя на мужа, который все это время наблюдал за мной. Я жду, пока официанты уйдут, затем приподнимаю брови. — Что это было?

— Что именно?

— Этот кивок. Со стороны выглядело так, будто ты даешь официанту разрешение обратиться ко мне.

— И что в этом плохого?

— Ты серьезно?

— Он не из семьи, Милена. Поэтому ему не позволено смотреть на мою жену, если я не разрешу.

Мне нечего ответить, поэтому молча смотрю на него.

— Что бы ты хотела поесть? — Он кивает в сторону тарелок и тонны еды, стоящей на столе передо мной.

— Я не привередлива. — Я пожимаю плечами и кладу на свою тарелку что-то, похожее на рис и зеленые листья, вместе с огромным куском рыбы.

— Разве ты не хочешь сначала узнать, что это такое? А вдруг тебе не понравится?

— Кто-то потратил время, чтобы приготовить эти... как бы ты их ни назвал. Их приготовили и принесли. Мне не пришлось ничего из этого делать. — Я запихиваю ложку еды в рот. — Так что же тебе не нравится?

— Ты на самом деле ненавидишь готовить.

— Ага. — На одной из тарелок лежит что-то похожее на жареные луковые кольца. Я беру кусочек, а потом вскрикиваю. Они обжигающе горячие.

— Дай мне посмотреть. — Сальваторе берет мою руку и поворачивает ее ладонью вверх.

Я пытаюсь вырвать руку, но он держит ее крепко. Мое сердцебиение учащается, а в животе снова порхают бабочки, когда Сальваторе подносит мою руку к губам и целует кончики пальцев. Как только его хватка ослабевает, я быстро убираю руку и делаю вид, что поглощена едой. Почему он продолжает это делать? Разве соблазнение не должно предшествовать браку? Он уже заставил меня выйти за него замуж, так что я не вижу в этом смысла.

Он может продолжать пытаться. Я не буду с ним спать. Лучше умереть, чем с ним спать. Я откусываю еще кусочек и медленно жую, пока дьяволица во мне насмехается.

«Такая врунишка. Врешь и не краснеешь! Ты представляла секс с ним. Гадая, будет ли он также властен в постели. Ты несколько дней тайно разглядывала его, как конфетку, и...»

Я кладу вилку на тарелку и стискиваю зубы.

«Умолкни! — кричу на свое внутреннее «я». У этой сучки ужасный вкус на мужчин. - Просто... остановись, черт возьми».

— Милена, тобой все в порядке?

Я поднимаю голову.

— Да, — бормочу я и продолжаю запихивать еду в рот. — А что?

— На мгновение у тебя появилось очень интересное выражение лица. Похожее на... разочарование.

— Ну, Сальваторе, я вынуждена быть с тобой. Разве ты не был бы разочарован, если бы кто-то заставил тебя проводить время с самим собой?

Он наклоняется над столом и берет мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.

— Это действительно так ужасно? Проводить время со мной?

Нет. И именно поэтому я так расстроена.

— Да, — говорю я.

Он проводит большим пальцем вдоль моего подбородка и до нижней губы. Если бы увидела где-нибудь его фотографию, я бы сказала, что он до безумия красив, и все. Но изображение не смогло бы передать силу его присутствия в живую. Я быстро отстраняюсь от его прикосновений и снова сосредотачиваюсь на еде, поедая еще немного вкусной пищи. Я изо всех сил стараюсь на него не смотреть. Это не помогает, потому что даже если я не смотрю на него, все равно чувствую на себе его взгляд.

Почему он настаивал на женитьбе на мне? Уверена, что я не в его вкусе. Он похож на ходячую рекламу «Армани» или «Прада», или другого дорогого дизайнера, в своем безупречно сшитом сером костюме и черной рубашке. И эти зачесанные назад темные волосы с белоснежными прядями, пробивающимися то тут, то там, так и манят провести по ним пальцами. Я не знаю, почему он меня так привлекает. Мне нравятся светловолосые парни. Крис Хемсворт. Брэд Питт. Типажи с ангельской внешностью. Я бросаю быстрый взгляд на Сальваторе и усмехаюсь. Он мог бы дать Сатане чертову фору. Ему не хватает только чертовых рогов и вил.

Неожиданно в поле моего зрения попадает его рука в перчатке и берет прядь моих волос, которая выбилась из хвоста и висит рядом с моей тарелкой. Он держит ее между пальцами несколько секунд, затем убирает за мое плечо.

— Ты нашла что-то забавное, Милена?

Я откладываю вилку и поднимаю голову. Сальваторе склонился над столом, его лицо находится в нескольких дюймах от моего, и его тревожащие душу глаза смотрят прямо в мои. У меня перехватывает дыхание. Я заставляю себя выдержать его пристальный взгляд, сохраняя при этом спокойное выражение лица. Это нелегко.

Одновременно ужасает и восхищает то, как Сальваторе может заманить человека в ловушку одним лишь взглядом. Я боюсь, что если бы он попытался затащить меня в глубины ада, глядя на меня вот так, я бы охотно последовала за ним. Ничего хорошего. Совсем не к добру.

— Я не нахожу ничего забавного в подобной ситуации, Сальваторе. — Я вздыхаю. — Послушай, я понимаю. Правда, понимаю. Я напортачила, и ты хотел меня наказать. Никто не связывается с большим плохим нью-йоркским доном. Но давай будем честными. Наш брак, — я показываю пальцем на него, потом на себя, — не работает. Лучше нам расстаться. Ты отправляешь меня обратно в Чикаго, говоришь, что мы не совместимы, или еще что-нибудь, и аннулируешь брак. Я скроюсь с твоих глаз и продолжу жить своей жизнью. А ты можешь продолжать обезглавливать людей, отправлять их тела по почте или как угодно, без меня, не нарушая свой график. Что скажешь?

Сальваторе опускает левую руку на край стола и, склонив голову, молча смотрит на меня. Он обдумывает мое предложение? О Боже, пожалуйста, пусть он скажет «да».

Внезапно стол между нами отлетает в сторону, и я откидываюсь на спинку стула. Посуда и столовые приборы с грохотом разбиваются о мощеную плитку. Куски еды и битое стекло разлетаются повсюду в радиусе пяти метров. Я смотрю на мужа широко распахнутыми глазами, когда он встает и делает два непринужденных шага, пока не оказывается передо мной.

Откинувшись на стуле, я поднимаю голову.

— Полагаю это означает «нет»?

— Это означает «нет», Милена, — говорит он холодным тоном, обхватывает меня за талию и взваливает на плечо.

— Сальваторе! — кричу я, снова вися у него за спиной, пока он несет меня. — Опусти меня! Сейчас же!

Он делает еще пару шагов, потом останавливается. Слава тебе, Господи, в нем все-таки есть здравый смысл.

— Еда была превосходной, Джонатан. Передайте шеф-повару, что нам понравилось, и запишите убытки на мой счет.

— Конечно, мистер Аджелло, — отвечает сдавленный голос, и Сальваторе возобновляет свой поход по ресторану. Чертов сукин сын продолжает идти!

— Твое плечо давит мне на живот, — огрызаюсь я. — Я заблюю весь твой шикарный костюм, если ты не опустишь меня на землю, Сальваторе.

Раздается пинг, когда дверь машины отпирается. Сальваторе усаживает меня на пассажирское сиденье, обходит машину и садится за руль, как будто все в полном порядке.

— Если у тебя диагностировано психическое расстройство, сейчас самое время об этом сказать, — говорю я, глядя на его идеальный профиль.

Он поворачивает голову, и я снова оказываюсь в плену его пристального взгляда. Он быстро поднимает руку и хватает меня за подбородок. Я вдыхаю и смотрю на него, когда он наклоняется близко к моему лицу.

— Это не важно, дорогая. Потому что ты застряла со мной, — цедит он сквозь зубы, а затем прижимается своим ртом к моему.

Его поцелуй сердитый. Мой ответ — еще злее. Я хватаюсь за его шею, намереваясь сжать ее, но вместо этого скольжу ладонями вверх, запуская пальцы в его волосы. В легких не хватает воздуха, я стараюсь не отставать, принимая все, что он дает. Боже, его рот... такой твердый, но в то же время мягкий. Он прикусывает зубами мою нижнюю губу. И все еще удерживает меня за подбородок. Это безумие. Я не могу думать. Не хочу думать. Когда он поцеловал меня на парковке, поцелуй напоминал морской бриз, но сейчас это настоящий шторм. Я обхватываю его шею руками, пытаясь приблизиться к штормовому морю, которым является Сальваторе Аджелло. Он ласкает мою щеку другой рукой, затем переходит к затылку и сжимает его. Его губы на моих губах становятся неподвижными.

— Похоже, мы не так уж несовместимы, Милена, — говорит он мне в губы, затем резко отпускает меня и заводит машину.

Я смотрю на дорогу и думаю, что, черт возьми, только что произошло.

Глава 12

Участок в промышленном районе, на котором я планирую построить новый склад, находится на большом расстоянии от города. Достаточно далеко от города, чтобы обеспечить уединение, но близко к магистрали, чтобы не возникло проблем с дистрибуцией.

— Я хочу, чтобы главный склад находился в центре. Вокруг него разместим еще восемь или около того и заполним их разными товарами, чтобы они служили прикрытием, — говорю я.

— Едой? — спрашивает Артуро.

— Нет. Что-то с большим сроком хранения. Запчасти для машин. Инструменты. Мебель. Включите воображение. Если кто-то сунет свой нос, я не хочу, чтобы что-то вызвало у него подозрения. Например, тонны гнилой еды.

— Хорошо. — Он кивает. — Сколько мы должны перевести, когда склад будет полностью подготовлен?

— Максимум сорок процентов.

— Почему не все? — вставляет Рокко.

Я поворачиваюсь и смотрю на своего капо. Рокко хорош в управлении строительными проектами, но не слишком сведущ в бизнесе. Я сделал его капо после отставки его отца два года назад, но не уверен, что принял правильное решение.

— Никогда, Рокко, не клади все яйца в одну корзину, — говорю я и проверяю часы. Мне нужно возвращаться, иначе опоздаю на аукцион.

— Нино сказал мне, что вы назначили Алессандро телохранителем вашей жены, — произносит он, следуя за мной к нашим машинам. — Из-за того, что его не привлекают женщины?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь так резко, что он чуть не налетает на меня.

— Мне плевать, кто его привлекает, Рокко. Я назначил его, потому что он чертовски хороший телохранитель.

Он слегка отступает назад.

— Да, но...

— Ты сомневаешься в моем решении?

С его лица сходят все краски.

— Нет, босс. Конечно, нет.

— Уверен?

— Да. — Он делает еще шаг назад. — Простите меня, босс.

— Хорошо. — Сажусь в машину и выезжаю с парковки под звуки визжащих шин и запах горящей резины на шоссе, ведущее обратно в город.

По дороге звоню Аде, интересуюсь, что делает Милена, и та отвечает, что жена в пентхаусе, гоняется за кошкой. Тревога во мне немного утихает. И все же я сильнее жму на газ.

Слова Рокко крутятся в голове, пока жду, когда сменится светофор. Рокко всегда был гомофобом и считает геем любого мужчину, который не балуется с каждой желающей женщиной. Интересно, он прав насчет Алессандро? Не помню, чтобы я когда-либо видел его с женщиной или говорил о ней. По правде говоря, за пять лет его работы на меня, не думаю, что слышал, чтобы Алессандро Дзанетти произнес больше, чем пару слов.

В первое время, когда он стал членом семьи, у меня возникли подозрения. Он явно прошел военную подготовку, и я даже подумал, что он полицейский под прикрытием, поэтому Нино тщательно проверил его прошлое. Все выглядело солидно. Военная служба несколько лет, затем почетная отставка из-за ранения. Не помню характер ранения, о котором упоминал Нино, но оно определенно не повлияло на способности Алессандро. Исходя из того, что я видел, мужчина находится в прекрасной физической форме. За прошедшие годы я несколько раз проверял его, поручая ему проведение операций по ликвидации, просто чтобы оценить его реакцию на случай, если он на самом деле является подсадным. То, с какой хирургической точностью и без секундных колебаний он избавлялся от своих целей, подтвердило то, что я уже подозревал. До того, как он присоединился к «Коза Ностра», Алессандро был профессиональным киллером. Поэтому я позаботился о том, чтобы его навыки не пропали даром.

* * *

При виде Милены, вошедшей в гостиную через двойные двери, я невольно окидываю взглядом ее белые туфли на шпильках и белое платье, выгодно подчеркивающее ее фигуру. Волосы распущены, мягкие локоны ниспадают до середины спины. Она накрасилась и выглядит потрясающе красивой.

— Мероприятие продлится всю ночь? Если да, то я сменю обувь на туфли с каблуком поменьше, — говорит она, роясь в сумочке. — Я уже привыкла носить кроссовки.

— Нет.

— Слава Богу. — Она останавливается передо мной, поднимая глаза на меня. — Ты в порядке?

— А что?

— У тебя слегка обескураженное выражение лица. Оно не совсем сочетается с твоей властной личностью, Торе, солнышко. — Она ухмыляется.

— Торе?

— Твое имя слишком длинное. Долго выговаривать, и пока я его выговорю, уже забуду, что хотела сказать. Или ты предпочитаешь, чтобы я и дальше звала тебя Куртом? Хотя это может сбить с толку кота.

Очень смешно.

— Торе сойдет, — говорю я. — Дай мне руку.

— Ты уже забрал у меня жизнь. Я больше ничего тебе не дам.

— Руку, Милена. Левую.

Она протягивает руку. Я достаю из кармана два толстых золотых кольца и надеваю поменьше на ее безымянный палец.

Милена приподнимает брови.

— Я думала, мы пропустили часть с кольцом.

— Мы ничего не пропускаем, cara. Кольца принесли с опозданием.

И я позаботился о ювелире, чтобы он знал, как к этому отношусь. Нино сказал, что мужчина проведет в больнице не менее двух недель.

Все еще держа Милену за руку, я наслаждаюсь видом кольца, которое отмечает ее как мою, на ее изящном пальчике. Я поднимаю второе кольцо перед ее лицом.

Милена качает головой.

— Не думала, что ты любитель украшений.

Я - нет. У меня и в мыслях не было жениться и тем более носить обручальное кольцо. До этого момента.

Она берет кольцо.

— На левую руку или на правую?

— На правую. — Хочу, чтобы оно всегда было на виду, а не спрятано под перчаткой. Кольцо все равно не налезет на мою деформированную костяшку.

Милена берет мою правую руку и надевает мне кольцо на палец. Едва она собирается отпустить кольцо, я обхватываю ее за руку. Милена косо смотрит на меня, но не отстраняется, когда я веду ее к двери.

* * *

Стоит нам войти в галерею, как все взгляды устремляются на нас и следят за каждым нашим шагом, пока идем через фойе в главный зал, где будет проходить аукцион. Здесь собрались все те же люди, которые часто посещают подобные аукционы, и я впервые привел с собой женщину. Я также никогда не брал с собой телохранителей. Однако, поскольку Милена сегодня со мной, то Стефано и еще двое мужчин держатся позади.

От меня не ускользнуло, как большинство мужчин глядят на мою жену. Они всячески стараются это скрыть, но вижу, как они рассматривают ее, когда думают, что я не вижу, поэтому отпускаю руку Милены и обнимаю ее за талию. Милена поднимает на меня глаза и откидывает прядь волос, упавшую ей на лицо. Я вижу блеск золота на ее пальце. Обручальное кольцо, выбранное мной, кажется абсурдно большим на ее хрупкой руке. Возможно, нужно было бы выбрать кольцо потоньше, но мне нравится то, что есть.

— Скажи, это разумно? — спрашивает она.

— Что именно?

— Быть на людях, когда тебя пытаются убить?

— Кто-то всегда пытается убить меня, Милена. Я не собираюсь из-за этого прятаться в домике. Какой сигнал это пошлет?

Она качает головой и вздыхает.

— Мужчины.

Я веду ее к дальнему ряду сидений, который обычно предназначен только для меня, и к последним двум местам на стороне, наиболее удаленной от двери. Стефано, как и приказано, встает позади Милены, а два других телохранителя занимают свои места слева и справа от входа.

Милена сидит рядом со мной, ее спина прямая, а руки сцеплены на коленях, и кажется, что она ничем не интересуется. Но взглядом следит за разными людьми, которые молча входят в зал и занимают свои места. Она пристально смотрит на группу мужчин, только что вошедших в зал, и тихо бормочет. Я слегка склоняю голову набок, чтобы лучше ее расслышать.

— ...что это за похоронная атмосфера? — бормочет она. — Они оплакивают кучу денег, которые собираются потратить на безделушки?

Откинувшись назад, протягиваю руку вдоль спинки сиденья Милены. Меня бесконечно забавляет, какой сварливой она иногда бывает.

Большой экран на противоположной стене загорается, и я наблюдаю за женой, пока идет аукцион. По мере того как продаются картины, причем качество и стоимость каждой из них неуклонно растут, ее глаза становятся все шире. Она вздрагивает, когда ассистенты выносят большое фактурное полотно в оттенках черного, серого и красного.

— Картина настораживающая, — шепчет она.

Я перевожу взгляд на картину, на которой изображен обезглавленный олень, стоящий на чем-то, похожем на груду кухонных кастрюль. На ценнике написано двадцать тысяч долларов.

— Неужели кто-то это купит? — спрашивает Милена.

— Подождем и увидим.

Никто не делает ставки. Волне закономерно. Все знают, что у них нет шансов ее заполучить. Человек, принимающий телефонные предложения за своим столом в углу, поднимает руку.

— Сто тысяч, — восклицает он.

— Что? — реагирует Милена. — Кто выложит сто тысяч, чтобы иметь такое у себя дома?

— Пахан Братвы из Чикаго, — говорю я. — Картину нарисовала его жена. Она выставляет по одной картине на каждом аукционе, и он покупает их все, независимо от цены. Все остальные уже давно перестали делать ставки на ее картины.

— Люди иногда такие странные, — качает Милена головой.

Выбранная мной картина — натюрморт менее известного английского художника девятнадцатого века. Когда я делаю ставку, Милена медленно приподнимает бровь, но воздерживается от комментариев. Когда с картинами покончено, аукцион, как всегда, переходит к ювелирным изделиям. Обычно на этом этапе я ухожу, но сегодня решил остаться и понаблюдать за реакцией Милены на выставляемые украшения.

Я уже практически пришел к выводу, что Милена совершенно равнодушна к драгоценным металлам и камням, когда выставляют старинный золотой браслет. По дизайну в нем нет ничего особенного. В нем нет ни драгоценных камней, ни бриллиантов, просто солидный золотой браслет с выгравированными разрозненными цветочными элементами. Единственное, что в нем особенного, - это то, что он сделан в двенадцатом веке. У Милены загорелись глаза, и она наклонилась вперед к экрану, разглядывая крупный план над подиумом. Она совершенно не обращала внимания на все бриллианты, рубины и жемчуг, но сейчас, не моргая, смотрит на самый обычный на вид предмет. В примечании под изображением указана начальная цена в шестьсот пятьдесят тысяч долларов. Убедившись, что Милена не видит, что я делаю, поднимаю руку. Мое движение едва уловимо, но у аукциониста тонкий нюх.

— Черт, — бормочет она, все еще глядя на браслет. — Эти люди сумасшедшие.

Кто-то из первого ряда поднимает ставку до шестьсот шестидесяти тысяч долларов. Я снова поднимаю палец: шестьсот семьдесят тысяч долларов. Мужчина из первого ряда следует за мной. Я мог бы продолжать, но предпочитаю поскорее вернуться домой. Я снова поднимаю руку и сообщаю сумму.

— Один миллион, — объявляет аукционист. – Кто предложит больше?

— Господи, твою ж мать, — говорит Милена, глядя на аукциониста. — Я бы очень хотела одним глазком взглянуть на того сумасшедшего, кто заплатил миллион долларов за браслет.

Аукционист закрывает торги, и я пишу сообщение своему банкиру. Он всегда наготове и знает, что деньги должны быть переведены немедленно и без вопросов, независимо от суммы.

— Пойдем, — встаю и беру Милену за руку, ведя ее к столу у входа.

— Один миллион. И часто такое бывает? Я имею в виду, кто так делает? Я понимаю за картину. Людям нравится развешивать их у себя на стенах... Ну же, согласись, это своего рода сумасшествие.

Милена тихо лепечет, пока подхожу к стойке для подписания бумаг и подтверждения того, что картина будет отправлена по моему обычному адресу. Клерк принимает документы, и я указываю на прямоугольную бархатную коробку. Как только он приносит ее, я достаю браслет.

— А что, если кто-то его украдет? — продолжает Милена. — Такие вещи застрахованы? Один миллион. Как по мне, так это просто возмутительно.

Я поворачиваюсь и вижу, что Милена снова смотрит в аукционный зал, уставившись на большой экран, где все еще висит фотография браслета.

— Куда надеть-то нечто подобное? Что если... — продолжает она, стоя передо мной, уперев руки в бока.

Я надеваю браслет на ее правое запястье и застегиваю застежку. Одна из самых простых застежек-крючков. Не думаю, что мне удалось бы сделать поизящнее. Снова взглянув на Милену, вижу, что она смотрит на свою руку с открытым ртом.

— Вот, значит, что нужно сделать, чтобы ты замолчала, — говорю я. — Запомню на будущее.

* * *

— Я не могу его принять, — заявляет Милена, как только мы входим в пентхаус.

Я знал, что так и будет. По дороге домой она не проронила ни слова и даже ни разу не взглянула на меня. Ее внимание было сосредоточено на неоновых огнях домов, мимо которых мы проезжали.

— Оно прекрасное, но я правда не могу. Может быть, если бы оно стоило на три нуля меньше.

— Ты оставишь его себе, — говорю я и направляюсь в коридор, ведущий в мою спальню.

— Я... что мне с этим делать? Оно должно быть в чертовом музее или еще где-нибудь.

— Делай с ним все, что хочешь.

— Торе!

За спиной у меня раздается стук каблуков по плитке пола, а затем проклятие Милены. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как она снимает туфли. Учитывая фасон платья и то, как она наклоняется, мне открывается прекрасный вид на ее грудь. Склонив голову на бок, представляю свою жену лежащей обнаженной в моей постели, с молочной кожей, контрастирующей с темными простынями, и бледными волосами, спутавшимися вокруг головы.

— Пожалуйста, прояви благоразумие. — Она вздыхает и выпрямляется. — Пожалуйста.

— Я никогда ничего не делаю без причины, Милена. Ты уже должна это знать, — говорю и закрываю за собой дверь спальни.

С опаской смотрю на браслет на тумбочке, словно он вот-вот нападет на меня. Я глядела на него с тех пор, как легла в кровать, и думала, что мне с ним делать. Где хранить то, что стоит миллион долларов? Под матрасом? Может, попробовать приподнять одну из половиц и спрятать его под ней? Какого черта Сальваторе его купил? Неужели он думает, что я буду носить его дома? Да он спятил.

В пентхаусе наверняка имеется сейф. Беру браслет, выхожу из спальни и стучу в дверь Сальваторе. Тишина. Я пытаюсь еще раз. Снова ничего. Я иду в гостиную.

Сальваторе лежит на диване и смотрит игру по телевизору, с бутылкой пива в руках. Обычный парень в трико и футболке, смотрящий футбол. Такая обманчивая картина.

— У тебя есть сейф?

— Да, — говорит он, не отрывая глаз от экрана.

— Можно я положу туда браслет?

— Нет.

— Нет? — Я обхожу диван, стараясь не задеть его костыли. По вечерам он снимает протез. Стоя прямо перед ним, я скрещиваю руки. — Почему?

— Потому что купил браслет, чтобы ты его носила. А не для того, чтобы он лежал в сейфе. — Он указывает бутылкой на телевизор позади меня. — Я вообще-то смотрю игру.

— Зачем ты купил мне что-то подобное?

— Я уже говорил.

— Ах да, точно, у тебя свои причины. Что это за причины? Ты переживаешь из-за того, что заставил меня бросить работу?

— Не особенно. — Он отпивает глоток пива и смотрит на меня. — Это было ради твоей безопасности.

Его волосы мокрые и зачесаны назад, но несколько прядей упали ему на лоб, и у меня возникает безумное желание протянуть руку и убрать их.

— Значит, ты пытаешься меня соблазнить?

Сальваторе ставит бутылку на пол и закидывает руку за голову, наблюдая за мной. Белая футболка плотно обтягивает его грудь и широкие плечи. Он выглядит как мужчина из рекламы одеколона.

— Чтобы соблазнить тебя? — спрашивает он. — Зачем?

— Чтобы быть с тобой?

— Мне не нужно соблазнять тебя, Милена. Мы уже женаты. Или ты уже позабыла?

— Ты понимаешь, о чем я.

— Нет, не думаю, что понимаю.

— Ладно. Забудь. — Я качаю головой, когда поворачиваюсь, собираясь уходить. Он притягивает меня к себе, и я оказываюсь лицом к нему.

— Ты правда веришь… — он поднимает левую руку и проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке, — что мне нужно покупать тебе украшения, чтобы соблазнить тебя?

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться и унять волнение и возбуждение, которое нарастало с момента нашего первого прикосновения. Мне нечего ответить, но боюсь, что он уже знает правду.

— Правда, Милена? — Он слегка целует мой подбородок.

— Нет. — Я закрываю глаза.

Еще один поцелуй. На этот раз немного правее.

— Тогда скажи, почему я его купил?

Я сжимаю браслет в руке возле груди.

— Без понятия. — Сальваторе берет мою руку и разжимает пальцы вокруг браслета. Я выпускаю браслет и открываю глаза, наблюдая, как он бросает антиквариат стоимостью в миллион долларов за диван, словно пустую банку из-под газировки.

— Ты с ума сошел? – вскрикиваю я.

— Почему, — он зарывается пальцами в мои волосы, притягивая мою голову ниже, пока мои губы едва не касаются его губ, — я купил браслет, Милена?

— Потому что он мне понравился? — шепчу ему в губы.

— Потому что он тебе понравился, — говорит он, прильнув в поцелуе к моим губам.

В его поцелуе нет ничего нежного или мягкого. Голодный. Жесткий. Возможно, даже немного агрессивный. Сальваторе опускает руку вниз по моей спине и под рубашку, сжимая ягодицу. Я чувствую его твердый член, давящий на мою сердцевину. Столь соблазнительно, что с моих губ срывается стон, а между ног становится влажно. Сальваторе сильно прикусывает мою нижнюю губу, а затем снова сжимает мою попку. Я покачиваю бедрами, проводя пальцами по его твердой длине. Образ того, как он занимается сексом со мной, мелькает в сознании, и трусики мгновенно становятся мокрыми.

На пол что-то падает с грохотом, затем раздается громкое мяуканье. Я открываю глаза и вижу, что Сальваторе наблюдает за мной. Чертовски приятно чувствовать себя притиснутой к его твердому телу, и его руку, прижимающую меня к нему. И я ненавижу себя за то, что этим наслаждаюсь.

— Пойду-ка я за котом, пока он что-нибудь не разбил, — говорю я, ожидая, не упрекнет ли он меня в том, что воспользовалась возможностью сбежать.

— Хорошо. — Он разжимает руки, и мне тут же хочется зарыдать от потери. — Не забудь про браслет.

Я киваю. Быстро соскальзывая с его великолепного тела, чувствую, как задницей еще раз касаюсь его члена.

Подобрав браслет с пола, я бегу на кухню за Куртом, не зная, поцеловать его или придушить за то, что он помешал.

Глава 13

Я пью кофе, пока Нино и Артуро занимают свои места напротив моего стола.

— Сегодня утром звонил Богдан.

— Не думаю, что нам сейчас нужны дополнительные боеприпасы, — говорит Нино. — Последняя партия поступила две недели назад.

— Дело не в заказах. Он сообщил, что слышал, будто Фицджеральд заказал у Душку партию оружия.

— Братве это не понравится, — комментирует Артуро. — Не после того, что произошло четыре года назад между ними и ирландцами. Если Петров услышит, что Душку торгует с ирландцами на стороне, он будет очень недоволен.

Я откидываюсь в кресле, раздумывая, стоит ли звонить Петрову.

— Сейчас гораздо важнее то, что ирландцы, планируют делать со всем оружием. Богдан полагает, что оно не для продажи.

— Ты думаешь, ирландцы готовятся на нас напасть? — спрашивает Артуро. — У них не хватит людей, чтобы нанести серьезный ущерб.

— Ну, мне совсем не нужен никакой ущерб, Артуро, — говорю я и поворачиваюсь к Нино. — Увеличь вдвое охрану на всех объектах. Я хочу, чтобы с каждым транспортом было по два дополнительных солдата. Скажи людям, чтобы ожидали неприятностей. О любой подозрительной активности следует сообщать немедленно. И приставь хвост к Фицджеральду. И за его заместителем, Диганом, тоже.

— Хорошо. — Он кивает.

— Как обстоят дела с поиском второго стукача?

— Он затаился. С тех пор как мы разобрались с Октавио, утечек не было.

Мой телефон вибрирует на столе от входящего сообщения от Ады. Я велел ей докладывать мне каждые два часа о том, что делает Милена. В сообщении говорится, что моя жена сейчас в ванной, пытается искупать кота, потому что придурошный кот всю ночь спал в цветочном горшке.

— Сколько людей знали, где будет встреча, когда появилось УБН? — спрашиваю я, опуская телефон обратно на стол.

— Около двадцати, — отвечает Нино.

— И сколько из них проработали у нас менее двух лет?

Он задумывается на мгновение.

— Девять. А что?

— Их не было с нами, когда мы ставили в пример последнего человека, который проболтался о наших делах. Если бы они были, то идти стукачить властям не пришло бы им в голову, — заявляю я. — Раздели их на две группы и отправь их куда-нибудь. Сообщите, что кто-то из Коза Ностры лично встречается с Мендосой, но укажи разное место для каждой группы. Затем мы подождем и посмотрим, где появятся копы.

— Что мы будем делать, когда поймаем стукача?

— Устроим небольшую демонстрацию, — говорю я.

* * *

Я планировал пообедать с Рокко и руководителем стройки, но в последний момент все отменил и вскоре выхожу из своего офиса на десятом этаже, и поднимаюсь на лифте в пентхаус. Я сказал Аде приготовить сегодня обед только для Милены, но она обычно варит намного больше еды, чем нужно, а я уже взволнован тем, что не видел Милену со вчерашнего вечера. Войдя в столовую, замечаю, что стол накрыт на одного, но вместо того чтобы есть, Милена сидит за барной стойкой с телефоном, прислоненным к бутылке с водой, и смотрит видео.

— Что-то не так со столом? — спрашиваю я.

— Нет. — Она качает головой и ест кусочек лазаньи, не отрывая глаз от телефона.

— Тогда почему ты обедаешь здесь?

— Дома нас всегда заставляли обедать за обеденным столом, даже когда мы ели одни. У меня психологическая травма.

Взяв тарелку из шкафа, подхожу к обеденному столу и беру еду с сервировочного подноса, затем сажусь на барный стул напротив Милены. Она поднимает на меня взгляд, но быстро возвращается к телефону. Очевидно, мы игнорируем то, что произошло вчера вечером на диване.

— Я нашла видео, как организовать благотворительный фонд. — Она указывает вилкой на телефон. — На мой вкус, там слишком много бюрократии. Разве я не могу сделать что-нибудь еще?

— Тебе не нужно ничего делать.

Она опускает вилку и бросает на меня возмущенный взгляд.

— Я же сказала тебе, я не могу сидеть в квартире весь день.

— Если хочешь, я могу позвать кого-нибудь из своих людей, и ты сможешь поставить им капельницы и делать уколы.

— Ха-ха. — Она закатывает глаза. — Я серьезно.

— Я тоже.

Милена моргает на меня, затем качает головой и что-то бормочет. Я не уверен на сто процентов, но думаю, что она только что назвала меня сумасшедшим.

— Как быстро ты печатаешь? — спрашиваю я.

— На телефоне?

— На ноутбуке.

— Не знаю… Никогда не засекала время, но сказала бы, что скорость средняя. А что?

— Мне подойдет. — Я тянусь за бутылкой воды.

Она убирает свой телефон от бутылки.

— Для чего?

— Если ты закончила обедать, иди и переоденься во что-нибудь более деловое. — Я киваю на ее желтую футболку с названием какой-то группы, изображенной спереди. — Ты пойдешь со мной в офис.

— И что я буду делать в твоем офисе? Поливать растения?

— У тебя двадцать минут, или я уйду без тебя.

Облачившись в стильное темно-синее платье, которое не надевала уже года два, смотрю на свое отражение в зеркале.

Сальваторе ни слова не сказал о случае на диване. Хорошо. Можно считать, что ничего не было. Он застал меня врасплох. Что, черт возьми, со мной не так, что я схожу с ума от желания, словно животное в течке, мечтая о члене человека, который разрушил мою жизнь? Кто так делает?

Если ему нужен секс на досуге, пусть ищет его в другом месте, потому что от меня он его не получит. Тот... случай был единичным. Я должна жить здесь, но это все, мы будем просто сожительствовать. Уверена, у него длинный список женщин, выстроившихся в очередь и ждущих, чтобы их вызвали и трахнули. Пусть делает, что хочет. Меня это нисколько не волнует. Не-а, ни капельки. Скорее всего, его избранница будет высокой, утонченной. Будут обсуждать искусство и прочее аристократическое дерьмо, о котором я не имею ни малейшего понятия. Может, он возьмет ее на свои аукционы. Купит ей безделушки за миллион долларов.

Я стискиваю зубы и затягиваю широкий белый пояс, идущий в комплекте с платьем. Мне все равно. Может трахать, кого захочет. Я затягиваю пояс еще туже.

— У тебя двадцать минут, или я уйду без тебя, — бормочу, подражая грубым голосом Сальваторе, когда он отдал мне приказ. Ну и властный урод. Если бы я не умирала от скуки, то высказала бы ему все, что думаю о его предложении. Но я схожу с ума в этом невероятном пентхаусе и сделаю все, чтобы сбежать, хотя бы на несколько часов.

Платье немного свободно в бедрах, но сойдет. Быстренько собрав волосы в низкий пучок, надев белые туфли на каблуках и прихватив сумочку, выбегаю из комнаты. Двадцать минут не прошло, но когда я добегаю до гостиной, Сальваторе уже уходит.

— Подожди, черт возьми!

Он поворачивается и наблюдает за моим приближением, осматривая меня с ног до головы.

— Ваше деловое высочество одобряет? — Я провожу рукой по своему наряду.

— Одобряю, — говорит Сальваторе и выходит через парадную дверь, предоставив мне следовать за ним.

Я думала, что офис у Сальваторе находится где-то в центре города, но когда мы вошли в лифт, он нажал на кнопку на два этажа ниже. Двери открываются в широкий вестибюль, отделанный белым мрамором и темным деревом. Прямо перед нами, вплотную к стене, стоит стол с компьютером и несколькими стопками папок. Женщина, сидящая за ним, вскакивает на ноги, как только видит, что мы выходим из лифта.

— Мистер Аджелло. — Она кивает и стоит, глядя на меня округленными от удивления глазами. Симпатичная девушка, лет двадцати пяти, безупречно одетая в коралловый брючный костюм и белую рубашку, которая отглажена так идеально, что можно порезать палец о ее лацкан.

Слева — длинный коридор с несколькими дверями с каждой стороны, но Сальваторе направляется в противоположную сторону к большой, богато украшенной деревянной двери, кивая женщине за стойкой регистрации. Он открывает для меня дверь, и я вхожу в кабинет, в котором размещен массивный деревянный стол рядом с впечатляющими панарамными окнами. На правой стене сплошь книжные полки, а на другой — мягкий кожаный диван и два одинаковых кресла. На стене над диваном висит картина с изображением заката.

Сальваторе обходит стол, включает ноутбук, затем садится на свой стул и приглашает меня подойти. Я приближаюсь к столу, планируя занять одно из двух кресел для гостей, установленных перед ним, но он качает головой.

— Иди сюда.

Подняв брови, я обхожу стол. Когда собираюсь встать рядом с ним, он хватает меня за талию и усаживает на свое правое бедро. Я вскрикиваю и удивленно смотрю на него, но он просто подкатывает стул ближе к столу, продолжая держать меня за руку, и придвигает ноутбук ко мне.

— Открой приложение электронной почты, — говорит он.

Я достаю мышь и подаюсь вперед, ища среди разбросанных по экрану десятков иконок ту, которая откроет его электронную почту. На рабочем столе царит беспорядок, что совершенно не соответствует характеру Сальваторе. Он убирает правую руку с моей талии и накрывает мою руку, перемещая мышку в левый верхний угол экрана.

Кликнув на значок конверта, он открывает окно входящих сообщений.

— Давай начнем с сегодняшних писем.

Сидя у него на коленях, в его объятиях, мне нелегко изображать безразличие, но каким-то образом мне удается сохранить спокойствие и открыть первое непрочитанное письмо из списка.

— Это документы на другой участок, который я планирую купить, — произносит он рядом с моим ухом. — Перешли письмо моему адвокату. Грегу Аткинсону. Напиши ему, чтобы он обязательно проверил, все ли чисто. Я не хочу повторения февральской ситуации.

— Что случилось в феврале? — спрашиваю я, пока печатаю.

— Появился незаконнорожденный сын предыдущего владельца и заявил о своем праве собственности.

Я заканчиваю письмо, отправляю его и открываю следующее.

— Я полагаю, у тебя нет дяди в Южной Африке, которому нужны деньги на операцию на мозге.

Рука на моей талии напрягается.

— Нет, — говорит он, слегка касаясь губами мочки моего уха.

Я надеюсь, что он перестанет прикасаться ко мне. Это сводит меня с ума.

«Так почему ты не скажешь ему прекратить? Я скажу тебе почему. Потому что ты, Милена — лицемерка. Тебе это нравится, просто признай это!»

Я не признаюсь, даже самой себе. «Заткнись!» - говорю я своему внутреннему голосу, помечаю письмо как спам и перехожу к следующему.

— Это от моего банкира, — объясняет Сальваторе. — Его тоже перешли Грегу. Попроси его обязательно прочитать новый контракт и проверить, предложили ли они лучшие коэффициенты конверсии, как мы просили. Если нет, пусть сообщит им, что мы закроем все наши счета к концу месяца.

Пока я печатаю, то бросаю быстрый взгляд на его левую руку в перчатке, лежащую рядом с ноутбуком. Вероятно, он не может печатать этой рукой, а если и может, то на это уходит целая вечность. Как он оказался в ситуации, в которой кто-то раздробил ему пальцы молотком? Господи, наверное, это было ужасно больно.

Я открываю следующее письмо и бегло просматриваю список материалов для ремонта и цены, указанные рядом с каждым пунктом.

— Ты планируешь сделать ремонт?

Он не производит впечатление человека, который делает все сам, но зачем ему еще плитка, краски и прочее, что там перечислено.

— Не совсем. — Он поворачивает голову в сторону и носом прижимается к моей шее. — Скажи им, что мы возьмем столько же, сколько и в прошлом месяце, за исключением белой плитки для метро. Мне нужно втрое больше, и я хочу более выгодную цену. Включи Артуро в счет.

Я прекращаю печатать на середине предложения и поворачиваюсь к нему с широко распахнутыми глазами.

— Ты заказываешь наркотики по электронной почте? Ты с ума сошел?

Подложив палец под мой подбородок, Сальваторе осторожно наклоняет мою голову. Мое сердцебиение учащается, когда он фокусирует взгляд на моих губах.

— Может быть, — говорит Сальваторе, затем опускает руку и снова сосредотачивается на ноутбуке. — Давай продолжим.

Мы проводим почти четыре часа, просматривая его электронную почту, прежде чем он убирает мои руки с клавиатуры и закрывает ноутбук.

— На сегодня всё.

Я встаю и беру со стола свою сумочку, стараясь не обращать внимания на чувство потери из-за разрыва контакта.

— Ну, я пойду обратно наверх.

— Хорошо. — Он откидывается в кресле. — Мне нужно сделать несколько звонков, потом я тоже поднимусь.

— Ага. Увидимся позже. — Я поспешно покидаю офис, как будто побег от мужа может помочь подавить безумное желание снова запрыгнуть к нему на колени и прижаться губами к его губам. Я не могу принести в жертву свою принципиальность на алтарь безумного влечения. Я хочу ненавидеть его, а не представлять, как он каждую ночь трахает меня до бесчувствия.

Черт возьми.

* * *

После долгой ванны с пеной я целый час перебираю свою одежду, откладывая в сторону подходящие деловые наряды. Если Сальваторе решит, что я должна и дальше помогать ему с электронной почтой, мне придется пройтись по магазинам, потому что моя одежда, подходящая для деловых целей, состоит из двух платьев, четырех блузок и одних черных брюк. В последние пару лет мне не часто приходилось носить костюмы или юбки, и большая часть моего гардероба — это джинсы, шорты и повседневные топы. Есть несколько платьев, которые я купила по прихоти и надевала, может быть, один раз, когда выходила в свет, но они тоже не подходят.

Я кладу одежду обратно в шкаф, спихиваю Курта с подушки, на которой он спал последний час, и иду на кухню, чтобы взять что-нибудь поесть. Надеюсь, Сальваторе уже поел, и я не столкнусь с ним. Да, я трушу, но проще избегать его, чем сопротивляться безумному влечению, появляющемуся всякий раз, когда он оказывается рядом. Больше всего меня расстраивает то, что он точно знает, как его близость влияет на меня. Он играет со мной уже несколько дней, все эти взгляды «я хочу тебя трахнуть» и прикосновения украдкой, а затем притворное безразличие. И я не знаю правил этой игры.

К счастью, на кухне никого нет, поэтому изучаю содержимое холодильника. В нем оставшаяся после обеда еда, но я решаю перекусить чем-нибудь легким и тянусь к коробке с клубникой на верхней полке. Я уже почти закончила мыть ее, когда чувствую, что Сальваторе стоит у меня за спиной. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это он. И это не имеет никакого отношения к тому, что в пентхаусе нас только двое. У меня покалывает в затылке каждый раз, когда он рядом. Такая сильная реакция моего тела на него нервирует.

— На вид они кажутся сладкими, — раздается бархатистый голос Сальваторе рядом с моим ухом. — Можно мне одну?

Я делаю глубокий вдох и медленно поворачиваюсь. Взору моему предстает рельефная голая грудь Сальваторе, поскольку на нем только треники. Я поднимаю голову и ловлю его взгляд. Видимо, он принял душ, потому что от него исходит запах древесного мыла для тела. Волосы у него мокрые и в полном беспорядке, как будто он пару раз провел по ним пальцами и счел их расчесанными. В это трудно поверить, но в таком виде он еще более сексуален, чем в костюме. Я прочищаю горло и поднимаю миску с вымытой клубникой между нами.

Сальваторе качает головой, пристально смотрит на меня и медленно моргает. Мое сердцебиение учащается, и я с трудом подавляю вздох. Это просто смешно, как такой простой поступок может вызвать у меня слабость в коленях. Сальваторе смотрит на миску в моих руках, делает шаг вперед и притискивает меня к столу руками. Я поджимаю губы, беру клубнику и подношу ее к его рту. Его глаза не отрываются от моих, пока он обхватывает ягоду губами, втягивая в рот кончики моих пальцев.

— Что ты задумал, Торе? — спрашиваю я.

— Задумал?

— Я не собираюсь спать с тобой, так что бросай свою затею с соблазнением. Играешь со мной, ходишь без рубашки. Это не сработает.

— Мой дом, что хочу, то и делаю. — Он склоняет голову. — И если это не работает, не все ли равно, в рубашке я или без нее?

Его взгляд напоминает мне взгляд ястреба, острый и сосредоточенный, следящий за добычей и готовящийся к убийству. Он делает это специально.

— Да забей. — Я пожимаю плечами. — Мне абсолютно все равно, когда речь идет о тебе.

Уголок его рта слегка выгибается вверх. Я бы даже не заметила, если бы не привыкла видеть его с постоянно мрачным лицом.

— Жду не дождусь, когда ты окажешься в моей постели, Милена, — шепчет он, и меня пробирает дрожь.

— Этому никогда не бывать. Ты мне даже не нравишься. — Я поворачиваюсь к нему спиной, ставлю миску с клубникой на стол и кладу одну в рот, делая вид, что сосредоточена на городском пейзаже за окном.

Сальваторе прижимается ко мне и обнимает меня за талию. Твердыми губами проводит по моей шее, затем слегка покусывает зубами чувствительную кожу.

— Ты уверена, что я тебе безразличен, cara? — шепчет он и снова кусает мою шею.

Я хватаюсь за край стола и закрываю глаза. Теперь он целует и покусывает у основания затылка. Черт возьми, мне нужно отстраниться от него, но я не могу заставить себя это сделать.

— Уверена, — выдыхаю я и усилием воли заставляю себя открыть глаза.

— Давай проверим твою уверенность. Не против?

Он проводит рукой по моему животу и проникает в шорты. Я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на пути его ладони. Это так приятно, что я едва не обмякаю.

Он опускает руку между моих ног и надавливает. Я втягиваю воздух, затем медленно выдыхаю, пока его пальцами продолжает ласкать через промокшую ткань моих трусиков. Господи. Я снова закрываю глаза, удивляясь, куда подевалось мое самообладание.

— Лгунья, — шепчет он мне на ухо, осторожно беря мочку моего уха между передними зубами. — Спокойной ночи, Милена.

Он медленно убирает руку из моих шорт. И через несколько секунд я слышу, как Сальваторе выходит из кухни. Убедившись, что он ушел, я открываю глаза и спешу в свою спальню.

Глава 14

Прислонившись плечом к опорной колонне, разделяющей кухню, и скрестив руки на груди, я наблюдаю за Миленой, которая что-то помешивает на плите. Зачем она продолжает пытаться, если сжигает все, что готовит?

— Если правильно помню, тебе запрещено подходить к плите, — говорю я.

Она бросает на меня возмущенный взгляд через плечо, а затем возвращается к помешиванию.

— У Курта понос. В статье говорилось, что нужно кормить его вареной курицей.

— Почему ты не попросила Аду ее приготовить?

— Я сама в состоянии сварить два куска мяса.

— У твоего кота нет никаких проблем со здоровьем?

— У него была тяжелая жизнь, Торе. Стресс может привести ко многим медицинским проблемам. Видно, что над ним издевались.

— Издевались?

— Конечно. Ты что, не видел его хвост?

— Видел. — И его глаз. И ухо. А еще у него не хватает шерсти на спине. Эта кошка выглядит так, будто пережила ядерную катастрофу.

Милена достает тарелку, вылавливает из кастрюли два куска мяса — достаточное для того, чтобы накормить, по крайней мере, пять кошек — и режет на мелкие кубики. Закончив, она почти минуту дует на мясо, затем ставит тарелку на пол в углу. Тем временем кастрюля все еще стоит на плите с включенной конфоркой. Покачав головой, я подхожу и выключаю ее.

— Почему ты не на работе? — непринужденно спрашивает она, вымыв руки. Слишком непринужденно. Похоже, мы будем игнорировать и то, что произошло на кухне прошлой ночью. Мне кажется забавным ее упорство по поводу того, что между нами нет никакого влечения. Как будто она думает, что оно исчезнет, если мы сделаем вид, что его нет.

— Я хотел кое-что взять на кухне.

Это не ложь, потому что мне и в самом деле кое-что нужно — моя регулярная подпитка ее присутствием. Я не мог ждать еще два часа, пока она спустится вниз, чтобы поработать над моими письмами. Я должен был ее увидеть.

Сейчас.

— И как обстоят дела в твоей черной империи?

— Лучше, чем когда-либо, — говорю я. — А что?

Милена пожимает плечами, затем вскакивает и садится за стойку.

— Просто интересно. Почему ты продолжаешь торговать наркотиками? У тебя огромный бизнес в сфере недвижимости. Зачем рисковать?

Бросив взгляд на плиту, чтобы убедиться, что Милен больше ничего не оставила на конфорке, я пересек кухню, пока не оказался прямо перед ней. Положив руки по обе стороны от нее, я припираю ее к стойке. Солнечные лучи освещают ее лицо, отчего ее веснушки становятся еще более заметными.

— Ты беспокоишься обо мне, Милена?

— В тебя часто стреляют, — говорит она. — Возможно, было бы разумно отделиться от других. Минимизировать воздействие и все такое.

Поднеся руку к ее подбородку, я приподнимаю ее голову.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Нет.

— Нет? — Я поддаюсь вперед, пока наши лица не оказываются в дюйме друг от друга.

Ее губы растягиваются в самодовольной улыбке.

Ах, как ей нравится испытывать меня. Я обхватываю пальцами ее стройную шею, черная кожаная перчатка создает невероятный контраст с ее молочной кожей и светлыми волосами.

— Скажи мне, Милена, - шепчу ей на ухо. — Ты не боишься, что я могу решить бросить свои попытки... соблазнения, как ты это назвала, и взять то, что хочу?

Ее дыхание учащается. Жаль, что на мне перчатка, я бы мог почувствовать ее пульс под пальцами. Может, он лишь немного быстрее обычного? Или будет нестабильным?

— Нет. И не боюсь, — говорит она, касаясь губами мочки моего уха. — Как и любой хищник, ты наслаждаешься азартом охоты. Но знай одно, Сальваторе. Такая добыча как я не попадет в твои когти добровольно. Никогда.

Я закрываю глаза и вдыхаю ее запах.

— Не стоило тебе этого говорить, cara. — Я прижимаюсь губами к мягкой коже ее шеи. — Тебе правда... правда не стоило этого делать.

— Почему? — выдыхает она.

— Потому что это заявление, Милена... вожделенная мечта любого хищника, — шепчу ей на ухо, затем отпускаю ее шею и поворачиваюсь, чтобы уйти. — Я жду тебя в офисе через два часа.